Мартовское безумие. Часть 1/3

Mаrсh Mаdnеss от StаngStаr06

*************************************

Каждый год примерно в это время вся страна немного сходит с ума по баскетболу. Возможно, я слегка преувеличиваю, но вполне безобидно, не так ли? На какое-то время мы сосредоточиваемся на чем-то, кроме того, какие политики нас грабят, и какие страны мира хотят нас уничтожить. Одна из тех редких вещей, что может объединить всех нас, это когда мы болеем за наши любимые команды.

По крайней мере, я всегда думал об этом именно так. Наверное, я должен знать об этом немного больше чем обычные люди, поскольку я – тренер по баскетболу, и в этом году мне довелось увидеть все изнутри. Уверен, что многие из вас уже слышали историю, которую я собираюсь вам рассказать. Большинство из вас думает, что знает что-то о том, что случилось на самом деле. Очень немногие действительно могут знать хотя бы часть всего.

Эта история в течение довольно длительного времени была большой новостью. Она даже вытеснила с первых полос газет победителей, где лишь ленивый не задавался вопросом, какого черта я сделал это. У меня на пороге стояли репортеры и телевизионщики со всех крупных телеканалов, пытаясь взять интервью. К несчастью для них, меня там не было. После того как все закончилось, я сел в кабинете президента университета вместе с ним и спортивным директором, чтобы обсудить, как нам быть, а потом поднялся сюда, чтобы подумать.

Здесь, конечно, – Хрустальное озеро. Это место я помню с детства. Насколько помню, на другой стороне озера когда-то был лагерь. Но через несколько лет после того как я вырос, там произошел какой-то инцидент. В итоге весь лагерь снесли, чтобы попытаться стереть воспоминания о том, что там случилось.

Не думаю, что им это удалось, так же как и что мне удастся забыть то, что со мной только что произошло.

Меня зовут Джим Тернер. Я, по крайней мере на данный момент, – главный тренер по баскетболу университета Пайнленд. Видите ли, я знал, что как только я скажу вам это, вы сразу начнете смотреть на меня странно. Вам ведь тоже интересно, почему я это сделал? Может быть, вы или кто-либо из ваших знакомых проиграл на этой игре деньги? Могу сказать лишь одно: никогда не ставьте деньги, которые не можете позволить себе потерять. Или, может быть, что ничего не может быть наверняка. Никогда не считайте цыплят, пока они не вылупились. Надеюсь, хоть что-то из этого поможет вам почувствовать себя немного лучше. Конечно, для меня это не работает, но тогда я потерял гораздо больше, чем деньги.

***

Пятнадцать лет назад я был стартовым разыгрывающим в команде своего колледжа. Я был довольно хорош и уже на втором курсе начал вызывать интерес у команд НБА. Но сбыться этому было не суждено. В последней игре второго сезона я прыгнул, и парень, опекавший меня, ударил меня в воздухе. Это ему не помогло. Я все равно забил. Но когда приземлился, а приземлился я неловко, из моего колена раздался негромкий звук. На самом деле больно было не очень, просто жжение. А через два дня я вообще не мог ступать на ногу.

Мое колено выросло до размера канталупы, и мне назначили операцию. Это оказалась последняя игра в моей жизни. Даже после нескольких операций, проведенных лучшими врачами штата, они ничего не смогли сделать. Я, конечно, рад тому, что могу ходить без боли, но мое колено никогда не позволит мне бегать быстрее чем легкой трусцой. И даже тогда мне приходится надевать коленный бандаж, бегать по мягким поверхностям и быть очень осторожным при смене направления. Любая попытка прыгнуть или подпрыгнуть приносит мне зашкаливающую боль и несколько дней восстановления.

После нескольких лет горечи, в течение которых мне пришлось немного позаниматься, я вернулся в баскетбол, на этот раз в качестве добровольного помощника тренера. Это очень отличалось от того, как я был игроком. Сначала я был не более чем прославленным мальчиком на побегушках. Следил за тем, чтобы все тренировочное оборудование и мячи хранились в готовности к каждой тренировке. Следил за временем тренировок, поскольку существовали правила, запрещающие заниматься с игроками дольше определенного времени каждый день или каждую неделю. Я также должен был следить за тем, чтобы оценки по успеваемости у игроков были на определенном уровне. Иногда для этого приходилось разговаривать с профессорами или даже выбирать те предметы, что были не только легкими, но и такими, где преподаватель понимал общую картину.

Вскоре я стал также тренером по основам. В мои обязанности входило работать с поступающими первокурсниками и следить за тем, чтобы те были готовы к игре в колледже. Для них это был большой шаг вперед по сравнению с игрой в средней школе. Игра становилась быстрее и динамичнее. Некоторые из наших самых высоко оцененных перспективных игроков просто не смогли перестроиться. Был также период, когда они должны были понять, что на каждую игру приходят буквально тысячи людей, а миллионы смотрят по телевизору.

Некоторые из этих детей даже не умели играть в дриблинг. Другие настолько привыкли к тому, что их преимущество в росте над большинством людей, против которых они играли в школе, означает, что им почти не приходится прыгать. Поэтому они так и не смогли развить хороший бросок. Конечно, были и те, кто считал, что раз у них такой хороший бросок, то им нет необходимости развивать какие-либо навыки защитника. Моя работа заключалась в том, чтобы определить их слабые и сильные стороны и сделать их сильнее там, где они были слабы, и еще сильнее в своих специализациях.

Возможно, самым большим отличием этой должности было то, что она давала мне реальный статус в тренерском штабе и зарплату. Наш главный тренер Джерри Атрик, казалось, взял меня под свое крыло. Он спрашивал моего мнения по разным вопросам и начал брать меня с собой в рекрутинговые поездки. Конечно, нам никогда не удавалось заполучить лучших рекрутов. Даже в нашем районе наш колледж был слишком маленьким, чтобы заинтересовать кого-либо. Все лучшие ребята хотели учиться в Университете штата Мичиган или Мичигана. Но мы хорошо выступали в своей конференции и мечтали о том, что когда-нибудь попадем в большой спорт.

Я бы хотел притвориться, что моя жизнь была прекрасной и что я смирился со всем. Правда же в том, что это не так. На поле и на работе я был профессионалом, но вдали от школы был не в себе. Нередко я проводил большую часть своих вечеров в убогих барах в центре города, пропивая большой кусок своей небольшой зарплаты, пока сокрушался о том, как несправедливо Бог забрал у меня мое колено и мою карьеру, отдав их кучке детей, которые не ценят и не заслуживают того, что имеют.

Вспоминая об этом, я думаю, что мне повезло, потому что моя жизнь могла бы измениться одним из нескольких различных способов. Во-первых, то количество алкоголя, которое я выпивал, могло разрушить мою печень и убить меня. Или кто-то из университетских болельщиков или выпускников, или даже родственник нынешнего студента или игрока мог услышать мое нытье и донести на меня. Это могло положить конец моей карьере. Или, пока я был пьян, кто-то мог меня ограбить и убить. Или даже одна из женщин, с которыми я слишком часто возвращался домой, могла заболеть страшной болезнью и передать ее мне. Когда пьян, каждая женщина, с которой разговариваешь, находится на уровне десятки.

Если думаете, что это – один из тех рассказов, где герой поднимается на ноги и продолжает жить благодаря своей потрясающей этике, морали и решимости поступать правильно, то будете жестоко разочарованы. Если бы я был предоставлен самому себе, то разрушил бы свою жизнь. Мой тщательно созданный фасад профессионализма едва начинал трескаться по краям, когда это случилось.

***

Я помню это, как будто оно было вчера. До окончания университета мне оставалось два года, и шел третий год тренерской работы. Все случилось через три дня после моего двадцать четвертого дня рождения. Мы только что бросили вызов обстоятельствам и победили Восточную Вирджинию Тек. Это была восьмая подряд игра, которую мы выиграли дома, и все чувствовали себя очень хорошо. Проблема заключалась в том, что мы не могли победить рейтинговые команды и просто не умели выигрывать на выезде. Я записывал все, что мы сделали успешного во время игры, и все еще сидел на скамейке запасных, когда трибуны опустели. Такова была моя привычка – сидеть и пересматривать каждую игру еще долго после того, как похлопывания по спине от доброжелателей и болельщиков заканчивались.

Мне нравилось одиночество пустого зала. Тишина была наполнена отголосками приветственных возгласов и постоянным звуком ударов мяча на полу, даже если те уже давно закончились. Большинство игроков и даже тренеры были где-то снаружи, празднуя нашу победу, в то время как я просматривал список того, над чем нужно поработать каждому игроку перед следующей игрой.

Она не издала ни звука. Не знаю, что заставило меня поднять глаза от блокнота и посмотреть в самые красивые голубые глаза, которые я когда-либо видел, но я посмотрел. Она улыбнулась, и я помахал ей рукой. Думаю, для нее это был сигнал, что можно ко мне подойти.

Я был готов к ее приходу.

– Привет... – начала она. Она опять улыбнулась и замешкалась, словно не зная, что говорить дальше. Она была такой красивой, что я решил облегчить ей задачу.

– Простите, – сказал я, – но большинство... ну, наверное, даже все парни ушли. Однако если вы запишете свое имя, номер телефона и имя или номер парня, который вас интересует, я передам ему при следующей встрече. Если у вас есть конверт, то можете написать его номер или имя на внешней стороне, и тогда даже я не смогу прочитать.

Ее улыбка изменилась. На таком красивом лице было удивительно, что выражение ее лица могло так плавно измениться, хотя по всем признакам она все еще улыбалась. Уголки ее красивых губ очень тонко смягчились. Не думаю, что вы бы смогли измерить разницу и микрометром. Ее глаза потеряли совсем немного своего накала. Опять же, степень разницы была настолько мала, что большинство людей не заметили бы ее, но для меня она была огромной.

– Так вот как устроена ваша жизнь? – спросила она. – Вы раскладываете людей по маленьким клеточкам, как на том листке, что рассматриваете? Каждый человек, которого вы встречаете, мгновенно измеряется, оценивается и помещается в позицию в маленьком квадратике, как в какой-нибудь баскетбольной игре?

Теперь единственным, кто был в замешательстве, был я. Я опять посмотрел на нее. Она была все такой же красивой, как и несколько секунд назад, но теперь я начал сомневаться в ее здравомыслии.

Бессознательно я прикрыл тетрадь. Наверное, надеялся, что это будет выглядеть как естественное движение, а не так, будто я обвиняю ее в чем-либо.

Она подошла ко мне еще ближе.

– Так вы думаете, что я шлюха, да? – спросила она. – Или, что еще хуже, я пришла украсть ваш драгоценный блокнот для игр и заметки?

Она села на скамейку чуть поодаль от меня.

– Как вы можете сидеть на этой штуке? – спросила она. – У меня задница уже болит.

Я посмотрел на нее и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, а затем нахмурилась.

– Не пытайтесь сменить тему, – сказала она. – Я все еще пытаюсь донести свою точку зрения.

– Возможно, вам было бы легче это сделать, если бы я знал, что вы хотите сказать, – заметил я.

– О да, – сказала она. – Вы решили, что я – просто шлюха, приехавшая сюда, чтобы встретиться с одним из ваших игроков. Думаете, что я стану просто еще одной зарубкой на поясе какого-нибудь парня, потому что это, возможно чертов идиот, может подпрыгнуть в воздух и забросить мяч в обруч?

Я пытался бороться, но мои лицевые мышцы оказались мне неподвластны. Я не произнес ни слова. Не произнес ни одного слога и не издал ни звука, но внезапно она разозлилась.

– Если вы думаете так, то пошли вы! – крикнула она. В тихом зале ее голос усилился по крайней мере в несколько раз. Последние два слова эхом отдавались в бесконечность, отражаясь от стен с каждой итерацией, становясь чуть менее слышными. – ПОШЛИ ВЫ... ШЛИ вы... шли вы... и вы... вы... вы... ы.

Ее красивое улыбающееся уверенное лицо превратилось в маску ярости и боли. Я увидел, как в уголках ее глаз появились слезы.

Она повернулась и попыталась уйти, но я схватил ее за руку.

– Послушайте, я вас не осуждаю, – сказал я. – Я знаю, как это бывает. Вы молоды и должны иметь возможность испытать все. Никогда не знаешь, что может случиться. Вы, конечно, достаточно красивы. Может быть, он увидит вас и почувствует то же самое.

Ее лицо стало еще краснее, и казалось, что оно вот-вот расколется на две части. Почему самые красивые девушки становятся самыми уродливыми, когда расстраиваются?

– Нет, ты ни черта не знаешь о том, как это бывает, – огрызнулась она.

– Конечно, знаю, – фыркнул я. – Когда-то я был одним из них.

Теперь настала моя очередь злиться.

– Конечно, это было давно, но бывало, что девушки оставались после игр, чтобы попытаться со мной познакомиться.

– Но ты никогда не предлагал этого ни одной из них, – фыркнула она в ответ. Наши лица были так близко друг к другу, что мы могли бы поцеловаться.

– Откуда ты знаешь, что я... – начал я.

– Джеймс Тернер. Номер пятьдесят шесть, – сказала она. – Твой джампер был твоим лучшим броском. Ты предпочитал правую сторону площадки. С левой стороной у тебя были проблемы, она была твоей слабостью. С левой стороны корзины ты едва мог сделать бросок. Твой процент попадания штрафных бросков в последнем сезоне составлял почти девяносто процентов. Большинство команд ненавидели фолить на тебе, потому что с линии ты был деньгами в банке. Однако некоторые команды начинали тебя раскусывать. Когда ты переходил на правую сторону площадки, они создавали двойную опеку, или пытались зажать тебя на левой.

У меня открылся рот.

– Если бы ты играл последние два года, то, вероятно, был бы выбран в первом раунде драфта. То есть, конечно, если бы потратил эти два года на развитие своего мастерства на другой стороне площадки.

– Древняя история, – сказал я. – Но спасибо за путешествие в прошлое. Ты поэтому пришла? Осталась после игры и ждала все это время, чтобы напомнить мне, что несколько лет назад я был отличным полудурком на одной стороне площадки? Большое спасибо, я не думаю каждый день о том, что могло бы быть.

– Тебе довольно горько, не так ли? – спросила она. – Я слышала, что горечь может оглуплять. Не могу понять этого. Мне казалось, что в этом нет смысла. Теперь вижу – есть. Счастливой жизни.

Она встала и ушла. На этот раз она оглянулась на меня, и в ее глазах было что-то другое. За последние пять минут или меньше я видел ее счастливой и уверенной. Смущенной и рассерженной, а теперь увидел в ее глазах нечто похожее на жалость.

– Подожди минутку, – сказал я. – Зачем ты вообще сюда спустилась?

Она остановилась, но не обернулась. Казалось, раздумывает, стоит ли ей вообще со мной разговаривать. Думаю, желание поговорить выиграло, потому что она повернулась и опять подошла ко мне.

– Я была на всех твоих играх, – сказала она. – Весь сезон.

– Не понимаю, – сказал я.

– И, наверное, никогда не поймешь с таким-то отношением, – сказала она. – Джим, ты когда-нибудь задумывался над тем, что возможно, ты мне нравишься? И что нравишься ты мне по причинам, не имеющим ничего общего с баскетболом? Может быть, я увидела тебя в школе, нашла привлекательным и захотела с тобой познакомиться. Хочешь верь, хочешь нет, но ты и впрямь очень симпатичный. Но, как и большинство мужчин, видишь себя каким-то странным одномерным образом. Большинство мужчин видят себя как некое продолжение своей работы. Женщины же видят только того парня, который им дорог. Так что, мне все равно, баскетболист ты, тренер или водопроводчик. Я просто хотела бы получить шанс узнать тебя поближе, прежде чем закончу колледж и определюсь, какой будет моя жизнь.

Мой рот снова открылся...

– Это что, та часть, где ты спрашиваешь мое имя и просишь меня пойти с тобой на свидание? – спросила она. – Тогда в этой части я отвечаю: «Глория, и да, согласна».

***

В течение следующих нескольких месяцев Глория меня изменила. Она не давала мне напиваться до беспамятства и заставляла меня оценивать свое положение. Конечно, я больше не мог играть в баскетбол, но если я на самом деле люблю эту игру, быть тренером – почти так же хорошо, и моя карьера продлится гораздо дольше.

Кроме того, на уровне колледжа в командах происходила такая большая смена игроков, что программы в большей степени отождествлялись с тренерами, чем с кем-либо из членов команд. Когда вы думаете о баскетбольной команде штата Мичиган, о ком вы вспоминаете? Хотя там было много легендарных игроков, вы думаете о Томе Иззо больше чем о ком-либо из них. Это заставило меня задуматься о том, что, возможно, она права. Пришло время оставить в прошлом то, что могло бы быть, и сосредоточиться на том, что может быть на самом деле.

Конечно, я также сильно и быстро влюбился в Глорию. Не прошло и года, как мы поженились. Я быстро поднялся по карьерной лестнице в тренерском штабе и вскоре оказался в очереди на место Атрика. У меня было несколько предложений от других небольших колледжей и даже несколько предложений в качестве помощника тренера в нескольких больших школах.

Принимать такие решения без участия Глории я не хотел. И был очень удивлен, когда она сказала, что считает, что мы должны оставаться на месте.

– Эту программу ты знаешь лучше чем кто-либо другой, – сказала она. – Джерри и сам хочет, чтобы ты его заменил, когда он станет готов уйти в отставку. К тому же, здесь наш дом. Наша жизнь. Это – идеальное место для нас, чтобы завести детей.

Я так сильно любил Глорию, что в любом случае сделал бы все, что она сказала. Вы знаете все эти истории о том, как игроки и болельщицы попадают или почти попадают под трибуны? Я думаю, что мы с Глорией были причиной того, что в нашем университете появилось так много слухов о тренерах и женщинах. Мы трахались как кролики всегда и везде, где только была возможность.

У нас была очень бурная и спонтанная сексуальная жизнь, но она накапливалась годами. Глории было стыдно, когда мы занимались этим в первый раз, потому что она не была девственницей. Я был вторым мужчиной, с которым у нее был секс. Первым стал какой-то парень, которого она встретила, когда ей было двадцать. Он буквально очаровал ее. Взял ее девственность, и она больше никогда о нем не слышала. Конечно, она слышала об этом от всех, кого знала, и даже от некоторых из тех, кого не знала. Опыт был болезненным и не принес ей удовлетворения. Поэтому она решила, что в следующий раз, когда сделает это, она должна быть на самом деле влюблена в этого мужчину, иначе оно того не стоит.

Она рассказала мне все это сквозь наполненные слезами глаза после одного из наших очень интенсивных сеансов поцелуев и ласк перед сексом.

– Гло, почему ты мне это рассказываешь? – спросил я ее.

– Потому что не хочу, чтобы ты был разочарован тем, что ты – не первый мужчина, с которым я была, – всхлипнула она. – Но я все равно хочу, чтобы ты знал, что в моем сердце я – вся твоя и всегда буду твоей.

– Гло, дорогая, – сказал я, – я тебя люблю. И то, что я – не первый, этого не изменит. Ранняя пташка получает червяка, но вторая мышь получает сыр. Все, что он смог тебе дать, это боль и плохие воспоминания. Я же буду с тобой до конца твоей жизни. Я получу сыр, Гло.

И сейчас, прожив в браке десять лет, мы все так же любим друг друга, как и тогда. Конечно, несколько лет назад мы обнаружили, что если хотим иметь детей, то нам придется прибегнуть к одному из этих альтернативных методов или попросить кого-то выносить ребенка до срока. У Глории оказались некоторые аномалии в матке, не позволявшие эмбриону прикрепиться.

Она была опустошена, и я увез ее в длительный отпуск, чтобы напомнить ей, как сильно я ее люблю. Я сказал ей, что самое лучшее для нас – это взять пару лет и решить, что мы хотим сделать и как хотим это сделать. Все, от суррогатного материнства до усыновления, все еще было в наших силах, чтобы у нас были дети, просто мы должны подойти к этому более обдуманно.

Конечно, мы узнали, что наем суррогатной матери и медицинские процедуры, связанные с этим, выходят за рамки зарплаты младшего тренера. Мы держали это в уме и понимали, что Джерри не вечен в тренерстве, может быть, еще год или два, не больше. Глория начала планировать.

Я думаю, что в то время все стало немного суматошным, и, возможно, поскольку у нас с Глорией все шло хорошо, это просто вылетело у меня из головы. Моя жизнь тогда тоже изменилась, потому что однажды вечером в разгар игры у Джерри случился сердечный приступ. Пока остальные тренеры переглядывались, пытаясь решить, что делать, я просто взял записи Джерри и начал говорить игрокам, что делать. А также начал кричать на судей. Мы отставали на 8 очков.

Джерри оправился от сердечного приступа, а мы выиграли игру.

Там были и заместитель директора, и декан. Не было вопроса о том, кто должен тренировать команду до конца того сезона и в будущем.

Я получил прибавку к зарплате. По-прежнему я не получал и близко от того, что получали большие парни, но нам с Глорией было более чем комфортно. Кроме того, теперь я мог свободно заниматься своими делами. Начал проверять средние школы и игровые площадки в некоторых более криминогенных и низких частях штата. В таких местах как Флинт и Хайленд-Парк, дети чаще попадали в тюрьму, нежели в колледж.

Я разговаривал с несколькими родителями, и ради возможности устроить своих детей не обязательно в НБА, но даже просто ради шанса на колледж и достойное будущее, они переводились в разные школы. Мой послужной список был ужасен. Из восьми детей, которых я считал перспективными, трое вступили в банды и попали в тюрьму еще до окончания средней школы. Еще двое бросили школу перед выпускным классом. Один сделал свою девушку беременной и нашел себе работу. Еще один умер от передозировки наркотиков, а последний... Он стал моим стартовым разыгрывающим. Джамал Джонсонв игре был скользким как мороженое на палочке. Он был абсолютно бескорыстным игроком, а также совершенно неустрашимым.

Джамал удерживал свой нос чистым, его оценки были высокими, и он наслаждался своим первым годом в колледже. Завел друзей и хорошо учился. Единственная проблема заключалась в том, что он не вписывался в коллектив других игроков нашей команды. У него были большие лидерские способности, но, к сожалению, в команде он был единственным игроком с потенциалом выйти за пределы той клеточки, в которой мы оказались.

К концу его первого сезона другие колледжи пытались увести его у меня. Это натолкнуло меня на мысль. Если другие школы могут пытаться переманить моих игроков, то почему я не могу? Я, конечно, останусь в рамках правил. Я не стал бы охотиться за действующими игроками какой-либо команды, но как насчет их детей, ушедших из команды?

Летом я изучил почти все существующие команды. И нашел то, что искал. Нашел других игроков, чтобы поставить их рядом с Джамалом. Из «О Черт, Терпеть Не Могу Теха» я нашел своего защитника. Ладно, он был не слишком похож на защитника. Даже дриблинговать не умел. Но Тимми Тернер мог бросать из любого места на площадке. Он уже был отчислен из своего небольшого технического колледжа в Западной Вирджинии и вот-вот должен был лишиться баскетбольной стипендии. У него было два варианта: переехать в Мичиган или работать в угольных шахтах. Выбор был трудным, но он выбрал Мичиган. Мои помощники-тренеры смотрели на меня как на сумасшедшего.

– Ты видел какие-нибудь фильмы об этом парне? – спрашивали они. Я кивнул.

– Можешь доказать, что он умеет двигаться? – спрашивали некоторые из них. Я просто улыбнулся, потому что у меня был план. Тимми напоминал мне кое-кого.

Двух моих форвардов я нашел в двух одинаково маловероятных местах. Игоря Вастичевски я нашел в пекарне в Хэмтрамке. У него был перерыв в приготовлении пацкиса – традиционного польского пончика, наполненного джемом или другой сладкой начинкой и покрытого сахарной пудрой или глазурью, – и я увидел, как он играет с группой чернокожих детей в этом районе. Для белого парня он выражался, как и они. Был похож на более высокую версию рэпера Эминема.

Джоэла Гриссома я, конечно, нашел в тюрьме. Его ловили на краже всего, что не было прибито в его районе. Судья дал ему выбор. Пойти в армию, пойти в колледж или сесть в тюрьму. Джоэл думал, что если пойдет в армию, то его там убьют. Поступить в колледж, чтобы спасти свою жизнь, он, как ни старался, так и не смог.

Потянув за несколько ниточек и добившись рассмотрения его дела судьей, мне удалось вытащить Джоэла из тюрьмы. Его освобождение зависело от того, поступит ли он в колледж. Также было условие, чтобы он оставался чистым и не допускал никакого криминального поведения. Если его имя будет хоть как-то связано с какими-либо правонарушениями, его снова отправят в тюрьму. Судья также установил на него очень сложный браслет. Он отличался от тех, что носили парни, освобождаемые от стражи на период работы. Помимо того, что он позволяет определить его местонахождение в любой момент времени, он сохраняет все места, где побывал. Джоэл так устал от того, что в тюрьме ему затыкают задницу, что готов был попробовать все, чтобы выбраться на свободу.

Во втором сезоне мы выиграли гораздо больше игр, хотя моя команда еще не успела толком сыграться. Единственное, чего мне на самом деле не хватало, так это большего присутствия в центре. Даже некоторые крупные колледжи в нашем районе были впечатлены моей командой. Ее называли лучшей командой из трех с половиной человек, которую когда-либо видели.

***

Тем летом я нашел свой недостающий элемент. Удивительно, но он уже был прямо у меня под носом. Билли Батгейт был студентом моего колледжа. Он был борцом из Бостона. Его рост составлял почти два метра тринадцать сантиметров, и он все еще рос. Его выгнали из команды борцов за излишнюю агрессивность, и он вот-вот мог потерять стипендию. Я провел лето, обучая Билли основам баскетбола. К сожалению, его броски были то в яблочко, то в молоко. За лето я смог привить ему несколько базовых навыков. Научил пасовать, бросать и отбивать мяч локтем.

Работа Билли заключалась в том, чтобы не пускать игроков команды соперника в «краску». Со всем остальным справлялся Джамал.

Переход Джамала в предвыпускной класс был устрашающим. Я был уверен, что мы стоим на пороге величия, но мои сотрудники смотрели на мою команду так, словно все они были с острова неудачных игрушек. Наше нападение было простым, но разрушительным. Комбинация пик-н-ролл использовалась командами НБА и колледжей с начала времен. Все основывалось на чтении и понимании ситуации Джамалом.

Джамал был моим безоговорочным лидером. Он был вторым пришествием Джордана. Распределял мяч по площадке так, что никто никогда не мог сказать, кто окажется в очковой позиции. Научился использовать слабости других игроков в наших интересах.

Игорь и Джоэл были любителями забивать мячи. Джамалу не составляло труда привлечь внимание к себе, а затем отдать пас тому из них, кто находился в голевой позиции. Это делало их двоих более смертоносными. А поскольку мяч вел в основном Джамал, они вдвоем могли свободно выходить на ударную позицию. Освобождаясь от защитников в ожидании мяча, они бегали как звезды легкой атлетики,.

У Билли была склонность к грубости. И ставить на то, что на нем будут фолить, было кошмаром. С таким же успехом можно было просто ставить нули. Его процент штрафных бросков был на низком уровне. Когда он попадал, мы все удивлялись. Удивительно, но очень мало команд в качестве стратегии пытались фолить на нем. В начале сезона Билли приложил нескольких игроков, и большинство наших соперников не хотели с ним связываться.

Но есть и положительная сторона: по мере того как Билли проводил все больше игр, он становился машиной по подборам. Обычным зрелищем на обеих сторонах площадки было, когда он подпрыгивал, выхватывая мяч из воздуха или из рук соперника, и передавал его Джамалу. Если Джамал был прикрыт, то смертоносные локти держали защитников на расстоянии, пока Джамал не освобождался.

Оставался только неподвижный Тимми Тернер. Работа Тимми заключалась не в том, чтобы играть нападение или даже пытаться защищаться чрезмерно усердно. Тимми был неуклюж как медведь. У него была привычка спотыкаться не только о собственные ноги, но и обо всех, кого он пытался опекать. Работа Тимми заключалась в том, чтобы встать где-нибудь на задворках трехочковой зоны и устроиться поудобнее.

Большинство команд ставили Джамала и Билли под двойную опеку, поэтому если Джамал оказывался в двойной опеке и не мог освободиться, он просто кидал мяч смертельно точному Тимми Тернеру в трехочковую зону и заставлял соперника платить.

Если Джамал был моим недорогим Майклом Джорданом, то Билли был Биллом Лаимбиром, а Тимми – Стивом Керром. Во время их предвыпускного года мы заняли бесспорное первое место в нашей конференции и попали в турнир Nсаа. Первый раз в истории колледжа мы были в большом спорте.

Мы бы прошли гораздо дальше первого раунда, но у моих ребят не было опыта игры на таком уровне. У нас также не было ни скамейки запасных, ни резервистов. Если Билл срывался, что было не редкостью, или его удаляли из игры, как это было против нашего соперника в первом раунде, все быстро шло кувырком.

Так мы пришли к этому году. За лето у меня был шанс развить каждый аспект игры игрока и даже поднять стандарты некоторых игроков поддержки. Я довел их по крайней мере до того уровня, когда, если бы мне пришлось вывести одного из моей пятерки на отдых, вся игра бы не развалилась, и мы могли хотя бы держаться рядом.

Билли реально развил бросок с короткой дистанции и очень эффективный прыжок с той же дистанции. Он также развил актерские способности. Я отправил его на занятия по импровизации в наш отдел исполнительского искусства. Цель заключалась в том, чтобы он получал некоторые из этих близких шансов, играя на флопе и притворяясь, что ему больно.

В течение сезона ему удавалось использовать свои актерские таланты для овладения мячом. Несколько раз он действительно налетал на игроков соперника, выбивал из них дерьмо и создавал впечатление, что выбивали из него.

Все обращали на нас внимание. Не только вокруг нашей школы, но и на наших играх и в нашем кампусе часто бывали Sроrts Illustrаtеd и еSрN. Заместитель директора и декан, оба моих друга, были в восторге. Поскольку в течение сезона мы обыграли многих многолетних чемпионов, коэффициенты Лас-Вегаса называли нас «Золушкой» этого года.

Все эксперты предсказывали, что мы потерпим неудачу, дойдя, возможно, до финала четырех или даже дальше.

Глория, казалось, поддерживала команду так же сильно, как и я. Она заполняла турнирную сетку так же, как и все парни в кампусе, и даже просила меня помочь ей в этом. Я был уверен, что она делала двух– и трехдолларовые ставки с дамами из своего клуба, как и все остальные в кампусе.

У меня брали интервью столько журналов и спортивных передач, что я не мог за всеми уследить. В этом году наши соперники по первому раунду были сильно потрепаны. Мы выиграли у них двадцать очков. Мы также сломили их дух в процессе игры и сделали это стильно. На нашей половине площадки Игорь упустил легкий бросок в прыжке, но при отскоке от щита мячом завладел Билли, чтобы получить второй шанс. Он передал мяч Джамалу, который тут же перевел его через всю площадку Джоэлу. К Джоэлу устремились два защитника, но он тут же бросил мяч вверх к корзине в идеальной позиции для парашютика Джамала, с безудержной свирепостью вколотившего мяч в сетку.

От этого броска весь щит задрожал и завибрировал настолько громко, что толпа ошеломленно замолчала. Мы набрали еще пятнадцать безответных очков, и все вопросы о том, что мы – команда «одного раза», как в прошлом году, были отброшены.

Моя команда, мой персонал и весь университет праздновали победу и с нетерпением ждали следующей игры. Моя стартовая пятерка была на обложке журнала Sроrts Illustrаtеd за ту неделю с маленькой вставкой, где я болею за них.

Дошло до того, что я не мог ездить по улицам. Везде, где видели мой красный «Мустанг» цвета факела, начинались беспорядки. Выхлопная система Mаgnаflоw моей машины была достаточно громкой, чтобы ее можно было услышать еще до того, как я добирался до нужного места. Я несколько раз думал о том, чтобы купить менее заметную машину. Но эта машина была первым, что я себе подарил, и нравилась мне.

После еще двух побед над хорошими командами мы были не только в элитной восьмерке, но и наш путь казался ясным. Следующим соперником был UNLV (университет Невады, Лас-Вегас), который мы дважды обыграли в регулярном чемпионате. Мы обыграли их и дома, и в гостях перед их местной публикой. еSрN считал, что мы – в числе претендентов на наш первый выход в финал четырех.

***

В тот вечер я был настолько счастлив, что не знал, что делать. После игры я хотел пойти и отпраздновать и позвонил Глории, но ее телефон сразу переключился на голосовую почту. Я решил, что она пошла выпить с девочками, как она делала после большинства игр в этом сезоне. Девочками были жена декана, Гарриет, и жена заместителя директора, Миллисент.

За последние десять лет, что мы женаты, годы были добры и ко мне, и к Глории. Она набрала несколько килограммов, в основном в области груди и попы, но все равно была прекрасна. Небольшой изгиб живота лишь подчеркивал ее женственность. Сейчас она была для меня такой же сексуальной, как и в день нашего знакомства.

Харриет и Миллисент были немного старше, и хотя я и не мог назвать их сексуальными, зато они были веселыми. Мы все вместе собирались на барбекю, а летом даже совершили несколько совместных поездок. Я не запрещал Глории немного веселиться с подругами. Бог знал, что она заслужила это за то, что терпела мою одержимость командой во время сезона. Термин «баскетбольные жены» был придуман именно для таких женщин как Глория, Харриет и Миллисент.

Поскольку не смог найти свою жену, я решил отпраздновать это событие с командой. Подумал, что возможность пообщаться пойдет нам на пользу. Тем более что Джамал в этом году заканчивал колледж. У других ребят впереди есть еще один год, а у меня имеется несколько новобранцев, способных занять место Джамала. Также у меня на примете есть еще несколько игроков. Уверен, что пусть команда следующего года может быть и не так хороша, но у нас есть хорошие шансы снова попасть в турнир. Я также начал получать более качественных рекрутов.

После того как два года подряд мы попадали в турнир, игроки начали серьезно относиться к нашему маленькому коллджу. Я также получил предложения стать тренером в нескольких более крупных колледжах, на которые мне стоило обратить внимание. Я решил, что по окончании турнира мы с Глорией решим наше совместное будущее так, как всегда это делаем.

Я вышел из зала и увернулся от нескольких репортеров, желавших взять у меня интервью. Боже правый, у нас ведь назначена пресс-конференция на раннее утро завтрашнего дня и еще одна – утром перед игрой через два дня. Разве этого не достаточно? Что еще я могу сказать такого, чего не говорил, когда у меня брали интервью перед игрой?

Когда пробирался к своему «Мустангу», зазвонил мой мобильный телефон. Я сначала его проигнорировал, посмотрев, не Глория ли это. Но это была не Глория. Хотя я узнал код города и номер и сразу же ответил.

– Привет, Шейла, – сказал я.

– Привет, Джим, – ответила она. – Я позвонила, чтобы поблагодарить тебя и сообщить, что ты сделал его последние годы счастливыми благодаря тому, что сделал с командой. Он всегда говорил, что поскольку у нас – только дочери, ты был ему как сын, которого у него никогда не было. Он уважал тебя и как игрока, и как тренера. Всегда говорил, что ты – самый лучший игрок, которого он когда-либо видел, и что твое знание игры, полученное на поле, сделало тебя тем тренером, которым ты стал.

– Шейла, почему ты говоришь в прошедшем времени? – спросил я.

– Джим, час назад Джерри скончался, – сказала она. – Он умер, болея за свою команду и наблюдая, как ты ведешь их дальше в турнире, чем он когда-либо мечтал. Если это имеет значение, он был счастлив. Умер с улыбкой на лице. Он просто рассказывал нашим друзьям о том, как ты всегда приходил к нему за советом во время сезона и летом, чтобы спланировать стратегию на следующий год. И вдруг замолчал, после того как похвастался некоторым из них, что собирается в следующем году быть с тобой на скамейке запасных в турнире, если позволит здоровье. Просто замолчал и сразу после этого ушел.

У меня не было слов. Я просто сидел в машине и плакал как ребенок. Наконец, я взял себя в руки и снова заговорил с ней.

– Шейла, он будет рядом со мной, куда бы я ни поехал, и не только в следующем сезоне, но и во всех последующих. Пожалуйста, позвони мне и сообщи об организации, чтобы я мог присутствовать на церемонии.

Я завел машину, и обычный агрессивный рык «Мустанга» стал чуть более приглушенным, чем обычно. Уверен, что большинство из вас подумали, что это из-за меня. Что я, возможно, изменил свой стиль вождения из-за личной печали. Я же и впрямь верил, что машина чувствует мою боль и отреагировала соответствующим образом.

Я поехал в мотель, где остановились мои игроки. Там, похоже, шла вечеринка. Черт побери, – сначала подумал я, – этим парням следовало бы подумать лучше. Но потом опять подумал об этом и решил, что жизнь слишком коротка, особенно для таких молодых парней как они. Просто в ней слишком много неопределенности. В один день ты – на вершине, а на следующий – все это у тебя отнимается. Идеальным примером этого был мой случай. Я вышел на площадку как лучший игрок в своей команде, с блестящим будущим впереди, а спустился тренером.

Я никак не мог отказать им в таком простом деле, как вечеринка.

Когда приблизился к их комнате, в моей голове зазвучали тревожные звоночки. О, черт, там с ними – девушки. Это – большое нарушение правил университета и конференции. Конечно, это были те правила, на которые чаще всего не обращают внимания, все знают, что здоровые молодые ребята будут развлекаться. Но правила разработаны таким образом, чтобы любые злоупотребления, оргии и тому подобные вещи не отражались на университетах-участниках или конференции.

Это остановило меня от того, чтобы войти внутрь. Но я заглянул в окно. Хотя чертовски хотел бы, чтобы этого не сделал, и по сей день это – все еще худшее воспоминание, которое у меня когда-либо было.

Я увидел Игоря, все его метр девяносто восемь, таранившего своим длинным тонким членом какую-то пухленькую блондинку. Та толкалась бедрами назад, отвечая на каждый его удар. Билли засовывал свой член ей в горло, а она мотала головой вверх-вниз с таким энтузиазмом, словно завтра не наступит.

Джоэл трахал другую женщину. Я назвал ее женщиной, потому что она показалась мне старше. Она перегнулась через подлокотник дивана, и он шлепал ее по заднице, трахая. Рядом с женщиной, которую трахал Джоэл, был Тимми, он сидел на диване, над подлокотником которого она склонилась. Он лизал одну из ее огромных отвисших грудей, в то время как другая женщина сосала его член.

Внезапно пришло осознание. Женщина, сосущая член Тимми, – Миллисент, жена спортивного директора. Ей не меньше пятидесяти, если не больше.

Женщина, которую трахал Джоэл, повернулась ко мне, и я увидел, что это Харриет. Я оглянулся на другую сторону комнаты и сомнения в том, что молодая женщина, которую трахают вдвоем, – это моя собственная жена Глория, исчезли.

Боль, пронесшаяся через меня в тот момент, непостижима для тех, кто не испытал ее лично. Это похоже на смерть. Глория была больше чем моя жена, она была моим партнером по жизни, моим лучшим другом, моим доверенным лицом и моей любовницей – и все это в одном лице.

Глория, как никто другой, была ответственна за то, что дала мне второй шанс. Без нее я, вероятно, был бы сейчас мертв или гнил бы в каком-нибудь захудалом баре. У меня бы не было той жизни, что есть сейчас, или какого-либо успеха.

Мне захотелось закричать или что-то сделать, но я ничего не сделал. Просто стоял там.

Я достал свой iрhоnе и снял несколько секунд видео, но не пошел в комнату и не стал противостоять им. Я не знал, что мне сказать.

Я чувствовал себя преданным. Не только женщиной, которая только этим утром снова клялась мне, что любит меня больше всех и всего на свете, но и командой неудачников, которым я дал второй шанс на успех так же уверенно, как Глория дала мне мой.

Повернувшись, чтобы уйти, я заметил пару, идущую мне навстречу. Конечно, это был Джамал. Он обнимал женщину... нет, это была девушка, очень красивая азиатка. Вот черт. Ее я тоже узнал. Одного из моих помощников тренера звали Джин Шу. Эта девушка – его дочь, и она была полностью поглощена Джамалом. Я знал, что ее отец не хотел, чтобы она встречалась с ним. Он был очень старой закалки и хотел, чтобы она вышла замуж за азиата. Когда они подошли ближе, Джамал заметил меня и напрягся. Он очень мягко взял ее за руку и не дал ей теребить переднюю часть своих брюк. Не было никаких сомнений в том, куда они направляются.

Очевидно, когда началась оргия, Джамал тоже отправился за своей женщиной.

– Тренер, она ни в чем не виновата, – сказал он. – Это я ее заставил.

Я лишь покачал головой и посмотрел на него. Было очевидно, что к ней не применялась сила. Также было очевидно, что он ее любит. То, как он пытается заступиться за нее и солгать ради нее, когда всего за несколько секунд до этого ему пришлось убирать ее руку со своего члена, не допускало никакой другой интерпретации фактов.

Я просто промчался мимо них, ничего не сказав. Вернулся в машину и тронулся. Я заехал на парковку первого попавшегося бара, заказал выпивку и просто продолжал наливаться, пока не перестал помнить, зачем это делаю.

***

Я помню, как в течение ночи что-то жужжало. Но когда проснулся на следующее утро, моя голова болела так, что я не мог ничего вспомнить. Было ощущение, что кто-то взял топор и просто расколол мой череп, и все мои мысли вытекли наружу.

Я лежал на кровати, а покрывало на ней было розовым. Мои туфли стояли на полу рядом с кроватью, но я все еще был полностью одет. Попытавшись сесть, я застонал. Комната закружилась, а голова заболела еще сильнее.

Мои стоны, должно быть, кого-то насторожили, потому что открылась дверь. В комнату вошла молодая женщина, рост которой, должно быть, приближался к метру восьмидесяти. Черные волосы собраны в хвост, свисавший на одну сторону. Длинные тонкие руки и очень сексуальные, хотя и тонкие ноги выглядывали из отверстий, соответственно в рубашке и шортах.

Я оглядел комнату, задаваясь вопросом, что, черт возьми, я сделал и почему. Мой телефон опять зазвонил. Это было то самое жужжание, что я слышал всю ночь.

– Это, наверное, Гло, кто бы она ни была, – предположила она. – Вам звонили всю ночь. Звонили, наверное, сотни раз.

– Что случилось? – спросил я. – Как я сюда попал?

– О, все просто, – сказала она. – Прошлой ночью, после того как попытались ограбить бар, в котором я работаю, вы потеряли сознание. Я взяла вас к себе домой.

– Почему? – спросил я.

– Вы думаете не об этом, – быстро сказала она.

– А о чем я думаю? – спросил я. – Я не думаю, что я вообще думаю. Не думаю, что мой мозг все еще работает.

– Ну, вчера вечером вы сделали несколько довольно серьезных заявлений, – ухмыльнулась она.

– О, боже!

– Значит, кое-что из этого вы помните, – сказала она.

– Нет, это просто выражение, – сказал я.

– Вы сказали, что будете лизать мою киску до тех пор, пока мне не покажется, что я – в раю, – сказала она.

– Я был пьян.

– Ну, не знаю, тренер, – сказала она. – Вы казались довольно вменяемым. Сказали мне, что это – обещание, и что вы хотите, чтобы я напомнила вам о нем.

Я посмотрел на свои ноги.

– Я женат, – сказал я. – Или, по крайней мере, был женат до прошлого вечера.

Может быть, из-за отчаяния в моем голосе или выражения моего лица, но все нахальство и сарказм из ее голоса исчезли. Она ушла на кухню и вернулась с бананом, кувшином Gаtоrаdе и чашкой кофе.

– Ваш тост будет готов через несколько минут. Я также приготовила вам вегетарианский бекон, – сказала она. – Я – очень хороший слушатель, если захотите кому-нибудь об этом рассказать.

Я посмотрел на нее.

– Все говорят, что излиться перед незнакомым человеком очень помогает, – сказал я. – Таким образом, ты выкладываешь все, что у тебя на душе, а другому человеку плевать, потому что его не волнуют твои проблемы.

– Тогда вам, наверное, не стоит мне ничего рассказывать... – сказала она, – потому что я – не незнакомка. Меня зовут Молли Андерсон. Изучаю психологию. Специализируюсь на спортивной психологии. Вы позволили мне взять интервью у нескольких ваших игроков до и после ваших игр здесь. Помните, вы заставили их относиться ко мне добрее. Они продолжали называть меня высокой худой девушкой без сисек.

– Думаю, если бы они увидели вас сейчас, с этим у вас бы не было проблем, – сказал я. Мой телефон снова зазвонил. На этот раз я поднял трубку и посмотрел на экран. Это была не Глория, а Джамал. Я не ответил и на его звонок.

– Спасибо, Молли, – сказал я, пытаясь встать. – Я не забуду вашу доброту. Кто знает, что могло бы со мной случиться.

– Нет проблем, – сказала она. – Меня все равно кто-то должен был отвезти домой. Ваша машина – просто зверь. Когда начну свою практику, куплю себе такую же.

Я начал надевать туфли. Наклонившись, чтобы их завязать, я был уверен, что моя голова сейчас отвалится.

– Тренер, может, вам стоит обратиться к кому-нибудь по поводу пьянства? – сказала она.

– Молли, прошлой ночью я поймал свою жену на измене. До этого не пил десять лет, – сказал я ей.

– Мне очень жаль, тренер, – сказала она.

Тогда я рассказал ей свою печальную историю, и она на самом деле оказалась хорошим слушателем, но я знал, что должен отсюда уйти. Я достаточно долго злоупотреблял ее гостеприимством. Кроме того, у меня есть дела и решения.

Я снова попытался завязать шнурки и, наконец, просто сказал себе забыть об этом, и затянул их.

***

Я вышел из квартиры Молли и огляделся в поисках своей машины. Нажал кнопку на брелке и услышал сигнал. Машина оказалась припаркована на стоянке за зданием. Я обошел здание и нашел ее.

Подумал о том, чтобы вернуться в отель и встретиться с Глорией, но просто не мог заставить себя это сделать. Я пошел на арену и в офис, который выделили мне и моим сотрудникам. Когда вошел, время было более ранним, чем я обычно появлялся, особенно в день, когда у нас нет игры.

Джин Шу посмотрел на меня, когда я сел.

– Эй, Джим, твоя жена хочет, чтобы ты ей позвонил, – сказал он. – Сказала, чтобы я позвонил ей, как только передам тебе сообщение. Собираюсь позвонить ей прямо сейчас, чтобы сообщить, что я сказал тебе, и что она может ждать твоего звонка.

– Не надо, – сказал я. Он странно посмотрел на меня. – Джин, ты не можешь поискать по городу и попытаться найти для меня где-нибудь комнату?

– Но у тебя уже есть прекрасный номер в том же отеле, что и у всех нас, – сказал он. – Черт, да твоя комната намного лучше чем та, что я делю с женой и дочерью. Она еще и больше.

– Эл, – сказал я, переходя к следующему парню. – Найди мне номер. Мне все равно, что за комната и где она находится. Просто найди мне другую комнату.

– Хорошо, босс, – сказал он.

– Джим, и я бы нашел тебе комнату. Что, черт возьми, происходит? – спросил Джин.

– Ничего, – сказал я. – Позвони Глории и скажи, что ты передал мне ее сообщение.

– Но... – начал он.

– Слушай, я знаю, что тебе будет неприятно нарушить обещание, данное ей. Так сделай это. Но, возможно, после этого тебе стоит начать выяснять, на кого ты работаешь.

Его лицо побледнело, когда он понял, что между мной и Глорией что-то происходит, и он приземлился прямо в центре этого. На самом деле он был ближе к ее стороне, чем к моей.

Прежде чем он успел ответить, в кабинет вошел Джамал. Несколько тренеров начали пытаться поговорить с ним и подбодрить его. Он направился прямо ко мне.

– Реджи, – позвал я. Тот посмотрел на меня. У него была та же работа, что и у меня, когда я только начинал, и он очень напоминал мне самого себя. За исключением того, что он никогда не играл в мяч.

– Мне нужно, чтобы ты позвонил и разыскал всех наших игроков, кроме стартовой пятерки. Я хочу, чтобы все они были в тренировочном зале в два часа дня на тренировке. Скажи, чтобы они были готовы провести там большую часть дня и ранний вечер.

– Для тех из вас, кто этого не знает, – громко сказал я, – прошлой ночью скончался Джерри Атрик. Я бы хотел, чтобы кто-нибудь организовал для него нечто вроде дани уважения. Напишите мне или позвоните с подробностями, когда с этим разберетесь. Похороны все еще готовятся. Я планирую на них присутствовать.

Когда я повернулся, чтобы уйти, меня догнал Джамал.

– Тренер, прошлой ночью я звонил вам около сотни раз, – сказал он.

– Ты был только одним из двух человек, которые это сделали, – резко ответил я.

– Вы не сказали тренеру Шу, – сказал он.

– Почему ты так думаешь? – спросил я.

– Только по тому факту, что он не задушил меня, когда я проходил мимо него, – сказал он. – Он кивнул мне так же, как и всегда. Так что, он не может ничего знать о том, что вы видели.

– Вы не можете притормозить? – спросил он. – Мне и впрямь нужно с вами поговорить. Я здесь как представитель команды. Тренер, вы не можете поверить, как им всем жаль.

Я остановился и повернулся к нему. Смотрел на него, а он смотрел мне прямо в глаза.

– А какого хрена не жаль ТЕБЕ?! – заорал я на него.

– Слушайте, тренер, мы не можем пойти куда-нибудь, где нас не подслушают? – тихо спросил он. – Меня попросили прийти и поговорить с вами по нескольким причинам. Одна из них заключается в том, что хотя нам всем стыдно за то, что мы сделали, я от них отличаюсь.

– Чем это ты отличаешься? – спросил я. – Тем, что черный, Джамал? Или тем, что ты из глубинки, или еще какие-нибудь клише?

– Нет, тренер, – сказал он. – Вы никогда не относились ко мне иначе, чем к другим парням. Разница в том, что я никогда не занимался сексом с вашей женой. Мне тоже жаль. Мне жаль, что я не сказал вам, когда все это началось, но вы должны понять, меня все шантажировали. Когда все началось, я помню, как спрашивал их, как они вообще могут смотреть вам в глаза, после того как они вас предали. К тому времени я уже был влюблен в Дженнифер Шу. Я бы ни за что ей не изменил. Ни у кого из других парней нет постоянных девушек, поэтому для них киска – это киска. Они очень быстро дали мне понять, что если я открою рот, ее отец в течение нескольких минут узнает об этом, и я, вероятно, никогда больше ее не увижу. Кроме того, как объяснила ваша жена, все это в любом случае – ради вас обоих.

– Что? – спросил я. Я больше не хотел с ним разговаривать, потому что у меня разболелась голова.

– Тренер, вам нужно с ней поговорить, – сказал он. – Если мы продолжим побеждать, у нее будут все деньги, которые ей нужны, и все это закончится.

– Послушай, Джамал, – сказал я. – Просто отойди от меня. Все это не имеет никакого смысла.

– Тренер, вы должны поговорить с ребятами и до игры все уладить, – сказал он.

– Нет, – сказал я. – Не хочу.

– Ну, тогда хотя бы поговорите со своей женой, – сказал он.

– Нет, Джамал, я и этого не должен делать, – сказал я и отошел от него. Когда я вышел за дверь, меня ждала толпа репортеров.

– Тренер, вы в одной победе от первого в истории вашей школы выхода в финал четырех. Можете ли вы дать нам...?

– Без комментариев, – сказал я.

– Не думаете ли вы, что Билли Батгейт принимает стероиды?

– Без комментариев, – сказал я, бодро шагая через них с опущенной головой. Казалось, если я не буду смотреть им в глаза, они не станут задавать мне никаких вопросов. По какой-то причине баскетбол казался мне неважным, ведь рушились вся моя жизнь и брак. Я дошел до своей машины и сел в нее. Завел мотор.