Макаров. Иные

Джина размышляла. Оплодотворенную Ленку она давно услала, тетку ее, сердечницу, дистанционно подлечила, торт Годиным отправила. Кажется, пора. Она отложила книгу, бесшумно встала и, тихо ступая босыми ногами по прохладному полу, подошла к спящему Вовке Макарову. Он улыбался во сне и, сладко причмокивая губами, словно что-то сосал. Джина наклонилась над ним, жадно разглядывая в предрассветной полутьме его широкое простоватое лицо с чуть вздернутым носом. С тех пор, как она вселилась в новое женское тело, многое изменилось в суровой душе ведьмы. Нашлось там место и для Вовки Макарова, потенциального Иного седьмого, самого низшего уровня. Вчера Завулон, глава московского Дневного Дозора настаивал на скорейшей инициализации инкуба, чьим призванием было забирать сексуальную энергию у женщин и направлять ее в Сумрак, откуда Иные брали Силу, и который требовал все новых доноров. Вовка почувствовал ее пристальный взгляд и проснулся.

— Времени-то сколько?

Он потянулся так, что захрустели кости. Широко раскрытыми глазами он рассматривал Джину, словно видел ее впервые. На ней снова был короткий белый сарафан в крупный черный горох, а под ним, надо думать, такие же лифчик и трусики.

— Пяти еще нет.

— Что так рано?

— Дело есть.

— Ленка где?

— Ушла. С ней теперь все будет хорошо.

Вовка сел в постели, затем приподнял одеяло.

— Я голый спал, да?

— Я тебя раздела. Не помнишь?

— Не-а. А что за дело у джина к простому смертному? Потрахаться? Я готов!

Макаров откинул одеяло. Его член снова был в полной боевой готовности.

— Должна тебе признаться, Владимир Макаров, я – не джин, а ведьма!

— Ну и что? Ты - самая симпатичная ведьма на свете!

Он потянулся к Джине сильными руками, но она, резко отпрянула. Вовка прыгнул к ней, но отлетел на кровать, отброшенный непонятной силой.

— Ты что, дуреха?

— Это было простейшее заклинание «Ледяной щит». Лежи спокойно и слушай.

Джина, поначалу торопливо, а затем все спокойнее и обстоятельнее принялась рассказывать об Иных, об инициализации, о заклинаниях, амулетах и артефактах, о Сумраке и великих Темных и Светлых. Вовка сначала слушал с улыбкой, а затем серьезно, но вдруг схватил Джину за руку.

— Я об этом читал...

— Правильно! Ты читал у Лукьяна.

— Да-да. Он что, тоже из ваших?

— Не совсем. Он Светлый шестого уровня из отдела пропаганды.

— И там все правда?

— Ну, как сказать.... Его книги об иных прошли жесточайшую цензуру Инквизиции, многое было вымарано. Но главное, про Сумрак, осталось. Ну, что, пойдем?

— Куда?

— В Сумрак. На две секунды. Туда и обратно. Я буду держать тебя за руку, но ты на меня не смотри. Я там страшная.

— Дай одеться-то!

— Не надо. Там никого нет.

Солнце показалось из-за соседней пятиэтажки, ударило в окна золотым светом. Тогда Джина взяла Вовку за руку, и они встали спиной к свету, а лицом – к собственным теням. Тени вдруг поднялись, слились в одну, и Джина шагнула туда, увлекая Макарова за собой. Тот закрыл глаза, досчитал до трех и снова открыл.

— Вот и все! – ласково сказала ведьма, погладив Вовку по голове, как маленького. – Рассказывай, что видел.

— Ничего. Я глаза закрыл.

— Зачем?

— Ты сказала, чтобы я не смотрел на тебя. Вот я и.... Но если ты настаиваешь, то можно сходить еще...

— Дурачок, тебе второй раз нельзя. Ты еще очень слаб, как Иной! Давай лучше позавтракаем, а?

— Давай. И чайку, горячего и сладкого!

— Обязательно! Ты заметил, как там, холодно?

— Не успел. Рядом была такая горячая женщина!

Вовка обхватил Джину руками, но она вырвалась и с хохотом убежала на кухню.

Минуты через две она вернулась с горячим чайником.

— Так быстро?

— Немного бытовой магии. И ты так сможешь!

— Моя голубая мечта кипятить чайники с помощью магии! – пошутил Макаров. - Для этого я ходил в Сумрак.

— Ну-ну, осторожнее, – серьезно заметила Джина, разливая чай по чашкам. – Сумрак может обидеться!

— Не буду, не буду! – шутливо поднял руки Вовка. – Давай про тебя!

— Лучше про тебя. Ты у нас инкуб, так?

— Ну, так. И что?

— А то, что мужчина дает женщине не только семя, он дает женщине энергию, именно поэтому, мужчина после секса засыпает, а женщина никак не заснет. Инкуб же забирает энергию, и на следующий день его «дама» как полудохлая. Если же их контакты продолжаются долго, он может залюбить женщину до смерти.

Вовка вздрогнул.

— Теперь я понимаю, почему умерли Марина и Лариса. Я высосал их жизненные силы, как инкуб, хотя им еще и не был. Проклятие!

— Ты же не знал. И поэтому ты старался больше дрочить, чем сношаться!

Макаров вздохнул.

— Это правда! Марина и Лариса инстинктивно отстранялись, одна с головой ушла в науку, другая в спорт. Но это их не спасло!

— Вов, хватит ныть. Путь Иного лежит в стороне от человеческих дорог, поэтому ешь, пей, и пойдем погуляем, чтобы развеяться. И, самое главное, на женщин особо не смотри, а то не отстанут.

Жара мучила город вторую неделю, и Иные пошли в парк, походить по тенистым аллеям. Вовка, чтобы не видеть женщин, купил в киоске темные очки, натянул кепку-бейсболку на самый нос и смотрел себе под ноги.

— Скажи, Джина, а как по-твоему, любовь есть?

Джина усмехнулась маленьким алым ртом.

— Есть, Вован, есть! А как же иначе? Без любви человечество давно вымерло бы, и пастыри Иные остались бы без овец.

Макаров криво усмехнулся.

— Любовь – это похоть, помещенная в красивую обертку. Стоит мужчине соединиться с женщиной, всякая любовь кончается и начинается страсть. Вот я про себя скажу...

Что Макаров хотел сказать про себя, так и осталось неизвестным, поскольку Вовка заметил, что встречные женщины смотрят на него слишком внимательно, и не на лицо, а ниже пояса, туда, где вдоль левой штанины лежал его член, обтянутый голубой тканью, и женские взгляды обжигали его сильнее утреннего солнца.

— Они так и будут на меня пялиться?

— Будут, а как же! Ты для них, как мед для пчел.

— Или, как говно для мух, – буркнул Макаров. – Давай сбежим? Искупаемся, что ли?

И они побежали в сторону сверкавшей яркими бликами речной глади. А за ними устремились те девушки, женщины и даже бабушки, которые попали под чары начинающего инкуба.

— У нас нет ни купальника, ни плавок, и полотенца! – пропыхтел Вовка.

— А нам и не нужно! – на бегу ответила Джина. – Будем купаться голыми.

Макаров остановился, и в его спину с разбега мягкими грудями уткнулась какая-то женщина.

— Так тетки меня заебут!

— Ничего с тобой не случится. Я поставлю сферу невнимания.

Так и вышло. Едва они уселись на песок, как «тетки» разбрелись по пляжу, как козы без пастуха, и Макаров вздохнул свободнее. Одни «поклонницы» уселись в тени, другие, те, кто моложе, принялись загорать и собрались купаться.

— Лучше? – поинтересовалась Джина, снимая «конопатый» сарафанчик. – Это сфера невнимания!

— Лучше, – ответил Вовка, стягивая джинсы. – По крайней мере, спокойней!

Он секунду, подумал, снял майку, а затем и трусы. Потом улегся на спину, подставив член и мошонку горячим солнечным лучам. Джина тоже сняла бюстгальтер, трусики и улеглась на песок валетом рядом с Макаровым.

— Ты головку-то открой, – засмеялась она. – Пусть загорит!

— Вот ты и открой! – ответил Вовка, заложив руки за голову, и глядя в выцветшее от жара небо.

Джине было удобно, протянув правую руку, трогать Вовкин член, и она это сделала, открыв головку одним движением тонкой руки.

— Ну, что, подрочить тебе?

Макаров тоже решил не оставаться в долгу, и погладил Джинину шерстку, блестевшую на солнце, как дорогой мех. Джина заработала рукой, и Вовка полез ей между ног, норовя засунуть палец во влагалище. Но ведьма сдвинула ноги, и Макарову оставалось лишь массировать крошечный клитор, едва касаясь его пальцем. Тем не менее, Джина покрикивала: «Осторожно! Тише, Тише!», а сама все ускоряла массаж Вовкиного «стержня», и скоро он, закрыв глаза, начал скрипеть зубами, еле сдерживая близкий оргазм.

— Ну, Вовик, кончай скорее! – сказала Джина и вцепилась ногтями в Вовкины соски.

— Сейчас, сейчас! – прохрипел Макаров. – У-ух! Нефть пошла!

Его член дернулся раз, дернулся другой, сперма хлынула в уретру нескончаемым потоком, а Джина схватила Вовку за руку, и солнце исчезло, а мир посерел. Он лежал на спине, обдуваемый холодным ветром Сумрака, окруженный какими-то бесплотными тенями, и его член, огромный, как баобаб, стрелял спермой в низкое серое небо с непередаваемой сладостью...

Когда Джина выдернула Макарова из Сумрака, они оказались лежащими в огромной луже пряно пахнувшей спермы и окруженными толпой одетых, в купальниках и без девушек, женщин и бабушек. Вовкин член все еще стоял, а девки, тетки и бабки растирали по лицам и телам его кончу.

— Джина, ты, кажется, обещала какую-то сферу невнимания? – ехидно спросил Макаров, разглядывая бабку, слизывавшую с ладони его сметанку.

— Извини, Вов, – покаянно ответила Джина, прикрывая свои прелести ладонями. – После посещения Сумрака заклинания разрушаются, и защиту надо ставить снова.

— Все, больше кина не будет! – закричала она на женщин. – Расходитесь!

И они послушались, повернулись и, как зомби, поплелись прочь.

Вовка встал, обляпанный песком и спермой, с торчащим, как пика, членом, поиграл мошонкой и сказал:

— Пойдем, окунемся, что ли? Надо смыть эту гадость!

Они поплескались на мелководье, потому что Джина, как оказалось, не умела плавать. Макаров надеялся, что его приапизм пройдет от прохладной воды, и торчавший член опадет, но купание не помогло. Ведьма бегло осмотрела синий от напряжения член и авторитетно заявила:

— Нужна кровь девственницы! Прикрой неплотно веки и посмотри у женщин нижнюю ауру, ту что между ног. Увидишь красную, значит, девственница. Ты ее трахнешь, и сразу станет легче.

Макаров так и сделал. Он прикрыл глаза, и сразу мир потускнел, а ауры женщин загорелись ярким светом. Верхние ауры инкуба не интересовали. А вот нижние он рассматривал с интересом. Только у двух женщин они оказались красными. Одну кандидатку, по виду, школьницу, Вовка отмел сразу, еще конфликта с законом ему не хватало, а вот другая, низенькая и полногрудая бабенка в полосатом бикини его заинтересовала. Он поднял веки, прогнав Сумрак из глаз, подошел к девственнице вплотную, взял ее за грудь и громко сказал:

— Давай, поебемся?

И она ответила ему также просто:

— Давай.

И покорно встала «раком». Вот так, просто. Без ухаживаний, вздохов при луне и признаний. Даже неинтересно.

Он вошел в нее одним рывком, сразу преодолев сопротивление застарелого гимена, она протяжно закричала, но тут же покорно обмякла, и вода рядом окрасилась красным. Женщине на вид было лет тридцать-тридцать пять, и когда-то тонкая плева заросла соединительной тканью и покрылась кровеносными сосудами. Джина стояла рядом и «держала» сферу невнимания, пока Вовка не кончил, и его член не обмяк.

— Тебе, подруга, лучше полежать в тени! – сказала Джина на ухо новоиспеченной женщине, поправляя на той купальник. – У тебя солнечный удар.

Та послушно согласилась: «Ага», и они отвели ее под раскидистую иву...

— Вот и окунулись! – сказал Макаров, когда они вышли на бульвар.

— Это был мини-зов, – ответила Джина. – Когда бывает настоящий, женщины в очередь записываются!

Прятаться от озабоченных женщин уже не было нужды, и Вовка с удовольствием сдвинул кепку на затылок, а темные очки снял и засунул в задний карман джинсов. «Тебе очки идут, как корове седло!». – сказала Джина, и они рассмеялись.

— Слушай, а она ведь может забеременеть? – вдруг встревожился Макаров.

— Исключено, – уверенно сказала ведьма. – У инкубов и женщин не бывает детей. Вот если ты встретишь суккубу, Иную, которая высасывает Силу из мужиков, тогда да. А так нет.

— Да ну их, этих суккуб. Мне и ведьмы достаточно!

Вечером Вовка и Джина уютно устроились на диване под торшером, и ведьма расстелила на журнальном столике карту области.

— А почему бы нам не заняться секс-туризмом? – сказала она, и закрыв глаза, ткнула пальцем в карту наугад. – О, монастырь!

— А там бабки, – сказал Макаров. – Толстые, пузатые, с огромными вялыми сиськами.

— Ну и что? Для разнообразия неплохо. У каждой женщины есть местечко, куда ей можно кое-что засунуть.

Джина, полулежа на диване, соблазнительно обтянула шелковой рубашкой маленькие грудки и вдруг просительно сказала:

— Оттрахай меня грубо, как ту девицу на пляже!

Что ж, если женщина просит? Можно!

Вовка встал на колено рядом с Джиной и медленно, наслаждаясь треском ткани, разорвал на ней рубаху от шеи до края подола...

— У тебя такая большая штука! – сказала Джина, отдуваясь. - Мне казалось, что я рожаю наоборот! – сказала она и забавно вытаращила глаза.

— А тебе приходилось рожать?

— Да, и неоднократно.

— Видишь их регулярно?

— Кого?

— Детей.

— Нет.

— Почему?

— Их нет в живых.

— Понимаю. Детские болезни, дифтерия, воспаление легких.

— Опять нет. Я их задушила. Всех.

Вовка аж подскочил.

— Ты? Новорожденных?

— Ну и что? – фыркнула Джина. – Топят же котят! А у младенцев шейка тонкая, гортань мягонькая, надавишь большим пальцам, хрясь, и все, отмяукался!

Макаров сел, сгорбился, повернувшись к ведьме спиной. Джина хлопнула Вовку по голой спине ладонью.

— Да я пошутила!

— Знаешь, Джина, этим не шутят!

Как-то после хорошей выпивки Вовкин институтский приятель сказал: «Запомни, Вован, две вещи. Все бабы одинаковые, и, второе. Все бабы – дуры!».

— Дура ты, Джина! Какая же ты дура! – сказал Макаров и обиделся. Минут на пять...

(Продолжение следует)