Ломаные бритвы. Часть 6

Зал выдохнул. В полном соответствии с обращением, выдохнули не зрители а зрительницы. Словно в один миг поменялось то, зачем все сюда пришли, и эта общая цель, бывшая до сих пор просто забавной, стала одновременно сладостной и пугающей.

– Я пойду: – сказала Патриция, чувствуя, что этот всплеск эмоций для нее сейчас слишком много: – можно я пойду, ребята?

– Минутку! – опершись о сцену ладонями на нее впрыгнул давешний репортер, тот самый, который получил от Патти кулаком на бензоколонки. Он секунду постоял напротив нее, а потом задал вопрос, которого она ждала:

– Сказанное относится ко всем участницам?

Рыжая девушка посмотрела на него умоляюще и измученно:

– Пока еще не ко всем, – проговорила она в микрофон.

– А к тебе? – репортер демонстративно достал блокнот.

– Я еще полчасика выдержу, – сказала Патриция, делая шаг к двери, не для того, чтобы бежать, а чтобы хоть весь зал не слышал этого разговора: – Надеюсь, что выдержу.

– Секундочку! – журналист в два счета догнал девушку и за локоток подвел обратно в яркий свет прожектора. Ноги у Патти заплетались: – Почему бы эти полчаса не провести на сцене, Патти? Народ собрался посмотреть на тебя, верно, мужики?

– Верно! – пожалуй в первый раз в ответе зала прозвучало явно больше мужских голосов, чем женских. Девчонки озирались, не понимая, что, собственно, происходит.

– Дай мне уйти, – шепотом взмолилась Патти. – Мы с тобой, как – нибудь договоримся, я извинюсь, если хочешь: Но если со мной что – то случится пострадают девчонки, которые пришли нас послушать. Они же все на меня спорили:

– Ребята! – крикнул журналист, обращаясь уже только к мужчинам: – отпустим Патти?

Зал откликнулся не сразу. Парни смотрели то на красную от стыда, сжавшую губы "Бритву" на сцене, то на своих, тоже разрумянившихся и ставших вдруг очень молчаливых подружек. Девочки ждали. Им было очень не по себе.

– Пусть идет! – крикнул друг Анжелины, – черт с ней, пусть идет. Мы, как – нибудь, сами свои проблемы тут решим.

Патти почувствовала, что по щекам текут слезы. Журналист отпустил ее руку и легонько подтолкнул рыжую девушку к выходу со сцены. Потом удивленно спросил.

– Ну, что же ты?

– Не могу – у: – простонала Патти прямо в микрофон. – Стоять могу еще немножко: А идти – нет.

– А ты попрыгай, – предложил кто – то из зала.

– Сты – ыдно.

Но она все – таки начала приседать и выпрямлять ноги, а в зале возникло движение. Худая и резкая Анжелина пробивалась к сцене сквозь толпу. Вот она прыгнула на барьер. И теперь стояла рядом с Патти и журналистом, как будто они были участниками новой, еще не виданной рок – группы.

– Ты что же делаешь, сука? – спросила она угрожающе и певицы, которую считала своим кумиром еще десять минут назад: – ты что же это со всеми нами делаешь?

Патти была в черной коже и сапогах, а Анжелина в футболке и джинсах, но казалось, что сейчас зрительница просто порвет бедную, едва дышащую певицу в клочья.

– Тронешь, – сказала Патти, с трудом улучив миг между двумя глубокими вздохами, – я сразу обоссусь. И тогда твой милый тебя трахнет. Я ведь тоже поспорила, подруга. Ничего личного.

– Только попробуй, стерва, – прошипела Анжелина: – меня так просто не трахнуть. Даже не думай. Давай, киску в руки, и проваливай со сцены! А то так врежу:

Патти словно обрела в этих словах точку опоры. Она выпрямилась, и посмотрела на обоих людей, стоящих рядом. Подмигнула журналисту:

– Я сегодня задолжала сильному полу пару ударов ниже пояса. Позволишь за тебя расплатиться?

И прежде, чем кто – либо успел что – то сообразить, Анжелина завопила от боли. Острый носок сапога Патти врезался ей в низ живота, и зрительница, сразу согнувшись пополам, отступила на пару шагов и полетела спиной вперед со сцены в зрительный зал. На руках, ее согнувшееся тело передавали по рядам, пока избитая девушка не оказалась в могучих объятиях ее ухажера.

Патти этого уже не видела. Сразу после своего блестящего выпада, она побледнела, стиснула зубы, и посмотрела прямо в глаза журналисту, который уже спрятал блокнот и сейчас, словно зачарованный смотрел, как девушка в крутом прикиде, неподвижно стоит в лужице, которая расплывается

все шире по сцене вокруг ее симпатичных ног. Все еще продолжая писать, но не обращая на это внимания, Патти добрела до микрофона и сказала все тем же голосом образцовой студентки:

– Эй, парни: Заберите своих девчонок: И сделайте с ними, что хотели, и на что спорили: Если кто не заметил, я только что обоссалась перед вами на сцене: Это был мой последний концерт: А теперь извините, но у меня тоже есть определенные обязательства:

Толпа в зале стала распадаться на пары и группы. Несколько девчонок раздевались поспешно, не отводя взгляда от сцены. Их лица выражали не столько досаду по поводу проигранного пари и предстоящей экзекуции, сколько радостное предвкушение.

Патриция Чейни, рок – певица с высшим образованием на глазах обалдевших фанатов встала на колени перед стоящим рядом мужчиной, и, расстегнув молнию на его брюках, вежливо извинилась:

– Мне сейчас штаны не снять, а трахнуть ты меня должен: но я постараюсь, чтобы ты не пожалел:

И облизнула пересохшие губы.

– Что ты с нами сделал, Джек! – стонала Кэтти, стоя на коленях посреди магазина. Она только что обнаружила, что это единственная поза, в которой она еще может говорить что – то. Руки, казалось, навечно утонули в горячей щели между стиснутых бедер. Изрядно уже промокшие трусы липли к зудящему телу, кожаные складки резали в паху. Куртка сбилась и расстегнулась сама. – Я думала тебя побить, покалечить, но не могу уже! Ну прости ты меня, Джек: Нельзя сердиться на девчонку, даже если она сука последняя: Ну больно тебе было: Ну нам – то в десять раз больнее: Ну что тебе за радость:

– Простите, мисс: – кашлянул Джек Лайн: – насколько я понял, вы недовольны купленным товаром. Если ваши претензии обоснованы, я охотно верну вам деньги:

– Да не деньги! – взмолилась женщина: Мне ремень расстегнуть нужно: Мне поссать нужно позарез, ты что не видишь, что со мной? Все мои подружки не утерпели, всех их поимели уже: Ты нас разорил, опозорил и по миру пустил: Но я дотерплю: Ну что я должна сделать, чтобы ты сказал мне, как это расстегивается?!

– Я очень сожалею, мисс, – с искренним огорчением проговорил Джек, – но боюсь, вы, и ваши подруги невнимательно читали инструкцию. Вот извольте:

Перед носом плачущей Кэти появилась картонная коробка, изодранная ее же ногтями, пару часов назад. Ласково обняв покупательницу за плечи, Джек Лайн указал ей на строчку этикетки.

"ПОЯС ВЕРНОСТИ". Товар предназначен для покупателей старше 21 года. Может использоваться в играх сексуального содержания. Безопасен в применении. Схема устройства пряжки ремня на обороте.

Руки Джека подняли женщину на ноги, и ласково пройдясь по телу остановились на пряжке ремня. Кэти затаила дыхания, но пальцы торговца не надавили напряженную до предела, выпирающую из под ремня округлость. Скользнув пальцами под ремень, Джек нажал незаметный предохранитель, и в ту же секунду ремень со звонким щелчком расстегнулся. Джек хотел убрать руки, но Кэти стиснула его ладонь.

– Прости, – сказала она. – Пока ты меня не простишь, я тебя не отпущу. Ты лучше, ты умнее и добрее, чем я.

– Уборная там, мисс, – Джек указал рукой, и Кэти невольно кинулась к неприметной двери, придерживая себя ладонью между ног. Но в дверях, огромным усилием воли остановилась.

– Я не пойду, – сказала она. – Скажи, что мы квиты.

– Я не пою песенок, – сказал Джек Лайн: – и "Бум – бум – бум" наизусть не знаю:

Кэти распахнула куртку и согнулась пополам. Ее огромная грудь, круглая и тяжелая качалась, как ветвь дерева, согнувшаяся под непосильным грузом созревших фруктов.

– Подойди сюда, Джек. Встань вот так. Теперь резко ударь коленом вверх. Это один раз. Теперь по правой: Чтобы левой не так обидно было: Господи!. . Но это уже два раза: Теперь я расставлю ноги: И ты сделаешь "бум – бум – бум" : Обязательно, иначе нельзя: О – о – о! Как больно, милый: Но я это заслужила: А теперь отпусти меня милый: Потому что больше нет сил терпеть: Поздно, милый мой: Я все – таки обоссалась: Ты мне отомстил сполна.

Кэти стояла на четвереньках, мокрая, полуголая и счастливо улыбалась Джеку Лайну.

– А теперь, милый мой, пристрели, сучку.

Джек Лайн улыбнулся в ответ, снял очки и принялся расстегивать молнию на брюках.