Кукла

1

По заведённой традиции первую секс-куклу Вовчик начал собирать в день совершеннолетия.

— Ну ты особо не увлекайся, — мама потрепала сына по голове, зайдя в комнату.

На полу в длинной картонной коробке, обложенные пенопластом, лежали изящные части тела: руки, ноги, женская голова с чёрными растрёпанными волосами, туловище, ступни, кисти рук.

— Да она красавица! — мама рассмеялась, наблюдая, с каким ажиотажем и в то же время серьёзной миной на лице Вовчик раскладывает куклу на полу.

— Мама, не мешай! — сын раздражённо нахмурился. Нижняя часть была без одежды, верхняя тоже. Его взгляд постоянно натыкался на сиськи и влагалище. Топорщащиеся соски с бурыми ореолами, тонкая полоска волос на лобке, розовые губки влагалища, похожие на нераспустившийся тюльпан, были настолько натуральными, полностью идентичными живой модели, что у Вовчика голова шла кругом и руки дрожали от возбуждения. Как бы он хотел пощупать груди уже сейчас, засунуть пальчик в дырочку между ног, чтобы прикоснуться к кукле, которая оживёт, как только он прикрутит ей голову. Но мама в комнате портила всю малину. Она, похоже, совсем не замечала душевных терзаний сына.

— Ладно, не буду тебе мешать, — она наконец уловила настроение Вовчика, который вдруг насупился, уткнувшись в инструкцию. — Когда закончишь, приходи на кухню. Я суп сварила.

— Угу, — промычал в ответ Вовчик, не поднимая глаз.

Она вышла, тихонько притворив за собой дверь, и он вновь принялся скручивать до щелчка силиконовые части тела. Бледная кожа куклы на ощупь ничем не отличалась от его собственной: такая же мягкая, с тонким жирком на животе и попе, твёрдая и натянутая на ключицах и костях таза. Кожа и теплом отдавала, как настоящая. Вовчик гладил бархатное тело, избегая интимных прикосновений. Стройные ножки куколки перетекали в упругие бёдра и талию, капли грудей раздавились о грудную клетку, расплылись равномерно, оставив небольшие складочки, заметные снизу и по бокам. Вовчик приподнял куклу, чтобы прислонить её к кровати, и сиськи тут же выровнялись, обрели чёткие формы упругих теннисных мячиков. Он нервно сглотнул, зачерпнул ладонью одну грудь, поколыхал её. Сосок вялой пупырышкой покивал ему.

Вовчик только собрался завершить сборку, как вдруг осознал, что девушка очнётся абсолютно голой.

«Дурак!» — он оскалился, стукнул себя ладонью по лбу.

Ничего страшного, конечно, в обнажённом пробуждении нет. Производители секс-кукол заранее предупреждают пользователей, как действовать в подобных случаях. Первые два часа фембот охотно поверит в любую чушь, предложенную за правду. Можно, например, сказать куколке, что она собака, и тогда она будет вести себя как лучший друг человека: ползать на четвереньках повсюду, лакать из миски, тявкать, грызть всё подряд и даже гадить по углам. Но подобные извращения не входили в Вовкины планы.

«Всё должно быть натурально, — думал он. — Пускай Даша думает, что она такой же человек, как я».

Имя он придумал давно, на заре полового созревания, когда детские розовые мечты обрели чёткий сексуальный характер.

Теперь, глядя на голое женское тело без головы, он вдруг вспомнил про одежду.

— Дурак! Дурак! — воскликнул он вслух, оглядываясь.

Трусики, бюстик, носочки, джинсы, маечка — всё это лежало в отдельном полиэтиленовом мешке, закреплённом в углу коробки.

Вовчику понадобилось ещё полчаса, чтобы оторвать все этикетки, нарядить куклу в одежду. Особенно тяжело дались джинсы, которые ни в какую не хотели налезать на бёдра. Вовчик пыхтел, подтягивал их и так, и этак, наконец понял, что чуток ошибся с размером. Как вариант были шорты, но Вовчик решил, что в джинсах куколка будет смотреться куда лучше. С горем пополам он застегнул пуговку на животе Даши, свёл ширинку.

— Вот так! Совсем другое дело! — довольный, он осматривал результат.

Голова, которая всё это время лежала в коробке, особенно беспокоила Вовчика. Всё-таки не каждый день держишь в руках произведение искусства. Чёрные растрёпанные волосы обрамляли ангельское личико. Пухлые губки, носик, бровки, как живые, вызывали благоговейный трепет. Если бы глаза были открыты, Вовчик и вовсе помер бы со страху. Но кукла спала, как и положено по инструкции спать всем куколкам.

«Спящая красавица очнётся через пять секунд после того, как защёлкнется шейный позвонок», — прочитал он в мануале.

И тогда она откроет глазки, взглянет на него впервые чистым непорочным обожанием, скажет что-нибудь прекрасное...

Впрочем, Вовчик полностью закончил накручивать голову. Оставался последний штрих — поворот головы до щелчка.

Вовчик оглянулся.

— Дурак! Дурак! — он опять схватился руками за лоб.

Что же она увидит, когда очнётся, а? Разорванную коробку да следы сборки?

Он запрыгал по комнате, забрасывая блоки пенопласта в коробку. Те не влезали, не захотели ложиться ровно. Тогда он начал со злостью ломать их, запихивать, утрамбовывая ногой. Весь процесс порядком затянулся, суп на кухне уже давно остыл. Вовчик с усилием закрыл коробку, обхватил её двумя руками и потащил на балкон.

— Ну как там? — мама лежала на диване, закинув ноги в тапочках на подлокотник, переключая каналы на телевизоре, ухмыляясь краешком губ.

— Да никак, — Вовчик хмуро отмахнулся, но, возвращаясь с балкона, неожиданно растянулся в милой вороватой улыбке, как шалопай, застигнутый врасплох. Так он себя и чувствовал под маминым колпаком.

Мама ведь не просто так ухмылялась, наблюдая за сыном. Вовчик прекрасно понимал, что у неё на уме.

«То же, что и у меня, в принципе!» — думал он, возвращаясь в комнату.

Вовчик усадил одетую, полностью готовую к эксплуатации куклу на стул.

«Ну, будь, что будет!» — ловким движением рук он свернул голову на место и шлёпнулся попой на кровать.

Подперев подбородок кулаками, принялся считать до пяти, едва шевеля губами:

«Один, два, три, четыре...»

2

Пухленький очкарик скривился, обнажив частокол вразнобой посаженных зубов.

— Привет, — пробормотал он, свиные глазки побегали и застыли, опустившись ей на грудь.

— Привет, ты кто? — она нахмурилась, силясь вспомнить.

— Я — Вова. А ты Даша.

— Я — Даша? — она поморщилась. — Странное имя.

— Тебе не нравится? — очкарик мигом погрустнел.

— Нет, почему. Хорошее имя. А что я здесь делаю? — она попыталась приподняться, но джинсы давили так, что нечем было вздохнуть.

— Ты здесь живёшь. Ты моя девушка, — очкарик залился краской, облизнул губы.

— Да? А я думала, ты здесь живёшь, — она с недоверием обвела комнату взглядом. Плакат с динозавром на стене, скомканные бумажки, фломастеры, разбросанные повсюду, обои, заляпанные руками, водяная крыса в аквариуме вызвали в голове сумбур и разрыв шаблона.

— Я тоже здесь живу. То есть, мы вместе здесь живём и спим на этой кровати, — Вова хлопнул ладонью по одеялу рядом с собой. — Вместе, — добавил он чуть тишь.

— Понятно, — она задумалась, забила ресницами чечётку, соображая. — А где мои вещи? — поморщила лобик, вновь ощутив сдавливающую боль на животе и бёдрах.

— В-вот, — толстячок протянул прозрачный мешок дрожащей рукой.

— Шорты, — она достала единственный предмет гардероба, развернула его, недовольно поджимая губки. — Что ж, лучше в шортах, чем в джинсах.

— А что, жмут? — очкарик аж подпрыгнул, возбуждённо подскочил к окну, упёрся спиной в подоконник, сложив руки на животе. — Давай я другие закажу.

— Давай, только потом, — она бросала на толстопузика косые взгляды. — Пока я хочу переодеться.

— Да-да, конечно, — очкарик засеменил к двери. Сам он был в просторных чёрных шортах до колена, высоких чёрных носках, белой потёртой майке.

«Неужели это мой парень?» — Даша удивлённо вытянула губки, прикидывая, как быстро переодеться, чтобы не вызвать неудобств у толстячка.

Джинсы с треском сползли с бёдер, она стянула их, выворачивая наизнанку. Чёрные шорты, такие же, как у Вовы, повисли складками на бёдрах. Даша хихикнула, растягивая их, как подол юбки.

— Можно? — лёгкий стук в дверь напомнил о толстом мальчике в очках.

— Да, входи, — она встретила его шуточным реверансом. — Шорты-юбочка, почти как у тебя! — нервно хохотнула. Но толстяк, похоже, сильно волновался, чтобы поддержать смех. — Что-то случилось? — Даша всматривалась в круглое прыщеватое лицо Вовы, пытаясь понять причину, по которой он молчит, закусив нижнюю губу.

— Не, — он забегал глазками, заулыбался, отворачиваясь, потом облизнулся. Двигался он по комнате зигзагами, перебегая как суслик от окна к кровати, от письменного стола к аквариуму, стоявшему в углу. Она только успевала поворачиваться к нему лицом.

— Я куплю тебе ещё одежды, какую захочешь. Прости, что так получилось, — он замер у аквариума, наклонился, принюхиваясь к зелёной воде, в которой плавала чёрная крыса. Даша уловила нотки сожаления в писклявом голоске толстячка, и эта забота растрогала её.

«Я ему нравлюсь. Поэтому он так волнуется!» — догадалась она.

Даша улыбнулась, разглаживая розовую маечку на животе. Руки удобно легли в просторные карманы шорт. Она сделала пару шагов в его сторону.

— Спасибо. Давно мы знакомы? — спросила она как бы невзначай. Ей казалось, что задавать такие вопросы неприлично.

— Два года, — Вова бросил на неё многозначительный взгляд.

— Вот как, — Даша не заметила, как правая бровь слегка приподнялась.

— Да, — Вова попой опёрся о край железного каркаса, в котором стоял аквариум, бросил на неё уверенный оценивающий взгляд. — Ты, похоже, ничего не помнишь. Ты стукнулась головой в подъезде, потеряла сознание. А когда очнулась, начала задавать вопросы. Такое бывает.

— Да, такое бывает, — она нахмурилась, поморщилась. Стояла так, задумчиво разглаживая волосы, накручивая их на пальцы, прокручивая события последних двух лет в обществе водной крысы и очкастого толстяка.

Постепенно тонкая складочка между бровей девушки разглаживалась. Даша соглашалась с новыми реалиями.

Воспоминания о прекрасном времени, проведённом в одной комнате с Вовой, быстро связывалось в памяти яркими незабываемыми впечатлениями.

3

Вовчик дико очковал. Даша оказалась даже круче и реальнее, чем он предполагал. Она двигалась грациозно, как кошечка, говорила глубоким голосом, как диктор на телевидении, шмыгала носиком, зевала, тёрла от холода руки, покрываясь гусиной кожей, садилась на стул, поджимая коленки, выпячивая недовольно губки.

Он предложил ей плед, и она с радостью обернулась им. Он кинулся выбирать одежду, и она попросила совсем не такие вещи, какие были у него на уме. Серый брючный костюмчик, чёрная строгая юбка, белая блузка с рюшами влетели в копейку. Чулки, трусики и бюстики кукла выбирала сама. Он обещал не смотреть, Даша почему-то стеснялась обсуждать с ним эти вопросы, при этом она явно испытывала интерес к разделу нижнего белья.

«Купить» — он нажал на кнопку и отдал последние деньги.

«Назад пути нет», — вздыхал он, вводя цифровую подпись.

Кто бы мог подумать, что силиконовая секс-кукла потребует обновить гардероб в первый же день, что она захочет выглядеть как училка старших классов, что она будет стесняться и млеть, как первоклашка, что крыска Лариска вызовет у неё бурю эмоций, начиная от любопытства, умиления, смеха и заканчивая слезами жалости к «бедной зверюшке».

— Она там живёт! — возмутился Вовчик, указательным пальцем поправляя очки на переносице. Хлопая короткими тонкими ресницами, он нервно мял руки, наблюдая, как кукла Даша впадает в первую безутешную истерику.

— Да, но она ведь родилась в другом месте. Ты бы хотел жить в такой маленькой комнатушке? — Даша сердито хмурилась, вытирая мокрые глаза. Присев на корточки, она вглядывалась в блестящие бусинки Лариски, искала в них ответы. — Тебе здесь плохо, да? — Даша поскребла ногтиком стекло. — Бедная, — погладила напотевшее пятно и, вздохнув, поднялась.

— Ну хочешь мы её выпустим в озеро? — ляпнул Вовчик, не подумав. Но отступать было поздно.

— Конечно, хочу, — лицо Даши озарилось улыбкой. — А можно? — она посмотрела на него таким влюблённым невинным взглядом, словно он полмира ей отмерил.

— Да запросто, — Вовчик хмыкнул, наливаясь краской.

«Какая же она красавица!» — думал он, срываясь взглядом на сиськи, облизываясь невольно, сражаясь с возбуждением, желанием наброситься на Дашу здесь и сейчас.

— Давай только сначала супчика поедим, — предложил он, прищурившись с хитрецой.

— Давай, — Даша стояла в одном шаге от него, почти касалась плеча. Её головка, тонкая шейка, чёрные волосы щекотали нервы неминуемой близостью, пахли женской свежестью. Кукла влюблённым взглядом искала возможности заглянуть Вовчику в глаза, прочитать в них мужественность. Но он даже близко не чувствовал в себе силы совладать с силиконовой девицей. Страх облажаться во время первой близости нахлынул горячим ознобом, пробил на дрожь в коленках, погнал тушканом по комнате.

Вовчик семенил к кровати, метнулся к окну, по дороге заглянул к Дино. Тот всегда грозно пялился на него сверху, раззявив огромную зубастую пасть, растопырив лапы, упираясь пятиметровым хвостом в доисторическую пустошь.

«Дино-Дино, мы с тобой одной крови! — Вовчик оскалился, обнажив кривые зубы. — А-а-м, я съем её как конфетку! — он метнул короткой взгляд на Дашу, та вновь склонилась над аквариумом. — Скоро ночь, сумерки, хищники просыпаются. А-а-м!»

Вовчик представил, как зубами хватает Дашу за задницу, отпускает на секунду, прицеливается, как впивается затем в мячики грудей. Колыхание сиськи на ладони ещё не забыто. Тёмный сосок ждёт язычка, нежная нераспечатанная писечка томится по перчику. Скоро, скоро он вонзит своего дружка в нежный бутон, присосётся к сладким губкам куколки!

4

Солнце клонилось к горизонту. Даша, поев с Вовой супчика на кухне, смотрела из окна на безликий серый город. Даже в серости под линейку отмеренных коробок ей чудилось тёплое радужное сияние безмерного счастья. Последние лучи заходящего солнца сквозными полотнами заполнили сумеречные тени красным золотом.

— Красиво, — вырвалось у неё.

— Что красиво? — Вова отвлекся на секунду от ящика стола, в котором копался последний минут пять, выискивая презерватив.

— Всё красиво, — она, не отрываясь, следила за полетом чайки над городом.

— А, — он нахмурился. — Ладно, ложись уже в кровать. Презерватив — вот. Теперь можешь ни о чём не беспокоиться.

— Спасибо, — она виновато улыбнулась. — Я просто подумала, что если забеременею, то твоя мама не будет в восторге. А ты бы хотел ребёнка? — она с сомнением взглянула на Вову.

«Да он еще сам ребенок!» — она улыбнулась, подошла к столу и положила руку на плечо Вовы.

Он вздрогнул, напрягся всем телом, словно ракета, готовая к взлету. Неожиданно процедил сквозь зубы:

— Раздевайся и ложись, сейчас будем спать.

«Злится на меня из-за презерватива», — Даша беззвучно вздохнула, отступила к кровати и, мигом скинув с себя шорты и маечку, нырнула под одеяло.

Она забилась спиной в стене, оставив на поверхности лишь лицо, наполненное тревожными мыслями. Постепенно приятные воспоминания о сексе с Вовой затмили страх перед возможной ссорой.

Даша по-прежнему ощущала невероятный разрыв между реальностью до удара головой и тем что с ней происходило сейчас.

— Ты точно не хочешь принять душ? — спросила она на всякий случай.

— Нет, — буркнул Вова.

Он сидел за компьютером, вносил изменения в какую-то программу.

— А что это за программа? — спросила Даша, невольно разрывая тишину, царившую в полумраке комнаты.

— Это тебя не касается, — Вова выключил компьютер, засеменил по комнате, выискивая удобное место для безопасного разоблачения. Но куда бы он ни стал, взгляд Даши неустанно следовал за ним, как прикованный. Она смущала парня.

«Странно», — думала она.

— Если хочешь, я закрою глаза, — она растянулась в улыбке, прикрывая веки ладонями.

— Как хочешь, — промычал Вова в ответ.

Через секунду он нырнул под одеяло и прижался к ней холодным животом.

— Такой холодный. Давай я тебя согрею, — Даша положила руку на пышный живот, провела ладонью по жировым складкам кожи.

— Почему ты дрожишь? Тебе холодно?

5

Вове не было холодно. Он дрожал от возбуждения, которое паникой обернулось против него.

— Если хочешь, я могу поцеловать тебя там, — шёпотом предложила Даша.

— Нет, давай лучше я тебя, — проблеял Вова.

Он кинулся покрывать Дашино тело мокрыми поцелуями, зарылся с головой под одеяло и, как ласковый щенок, присосался к Дашиному животику. Его язык соскользнул в кратер пупка, обернулся вокруг мягкого холмика, венчавшего твердый лобок, и начал медленно пробираться под резинку трусиков.

Даша захихикала, по-лягушачьи раздвигая ноги. Пальцами с острым маникюром она вцепилась в волосы Вовчика. Он языком искал прикосновения к бутону страсти, обещавшего, судя по заверениям программы, райское наслаждение для куколки.

Он активно исследовал территорию под тонкой тканью трусиков. Даша и не подозревала, что может так возбудиться. Внезапно из-под одеяла раздалось рычание, и Вовчик зубами вцепился в трусики, рванул их на себя, стягивая в сторону.

— Что ты делаешь? — забеспокоилась Даша.

— Молчи, — прохрипел Вовчик.

Он уже стянул с себя любимые семейные трусы в белый горошек и острым петушком, торчавшим из густых зарослей лобка, приник к бутону влагалища.

— Надень презерватив, — взмолилась Даша.

— Заткнись, ты всё равно не забеременеешь, — прохрипел он.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что ты бесплодна!

— Я бесплодна?

— Да. Нам не нужен презерватив, мы никогда не пользовались резинкой. Теперь смотри, что я с тобой сделаю, — он воткнулся острым перчиком в губы влагалища и жирным пузом повалился на Дашу, пытаясь пробить её в месте касания лобков.

Она обхватила Вову ногами, соединив ступни за мягкими подушками ягодиц. Весь процесс не вызывал у неё ровным счётом никаких эмоций.

«Скорей бы всё закончилось!» — думала она.

Про себя она давно решила действовать по наитию, согласиться с пассивной ролью подстилки, придавленной сверху елозящим пузом.

Вовчик вцепился в тонкие плечи куклы. Работая тазом, он бесцельно тыкался в гладенькую складочку влагалища, которая упорно не хотела пускать его внутрь. Тогда он направил себя рукой, толкнул изо всей силы, чтобы с ужасом ощутить, как соскальзывает вниз. Снова курс на влагалище, в этот раз петушок улетел вверх. Такое положение дел становилось невыносимо опасным. Вовчик быстро терял силы, он страдал на Даше, сражался с ней, с её непробиваемой дырочкой-целочкой. Тонкий петушок, задранный красной головкой вверх, даже на сантиметр не продвинулся внутрь. Даша оставалась загадкой.

«Ну где же ты», — мысленно шептал он, в отчаянии тыкаясь слабеющим пенисом в половые губы-тюльпан.

Казалось, попасть ниткой в ушко иголки легче, чем найти вход в Дашино влагалище. Оно оставалось непробиваемым, запечатанным на веки вечные, девственным с самой тонкой плевой — заводской пломбой — выбранной им по каталогу. Но даже эта уловка не помогла ему в распечатывании своего первого фембота.

Обессилев, Вовчик повалился рядом, уткнулся лицом в подушку. Эрекция давно спала, случилось то, чего он так боялся: длины члена, твердости не хватило для того, чтобы лишить Дашу девственности.

«С настоящей девушкой ещё больше проблем будет», — с ужасом думал он.

6

Даша лежала на спине, приходя в себя, после неожиданного нападения. Она не так представляла себе любовь с Вовчиком.

— У тебя всё хорошо? — спросила она тихо. Ей хотелось вновь запустить пальцы в его шевелюру, погладить, успокоить, поцеловать нежно в оголённые покатые плечи, заплывшие жиром, но она боялась вызвать гнев. Раздражение выражалось посапыванием, похожим на похрюкивание, почти посвистом морской свинки, не предвещавшим ничего хорошего. Сегодня она уже слышала от Вовы эти странные звуки, когда он платил за покупки.

Вова молчал, только сильнее вдавил голову в плечи, прижавшись животом к стене, подпирая кровать справа.

— Значит, я бесплодна, — Даша задумчиво повела глазами в сторону окна. Там разгоралась дивная светлая ночь, бархатная, как полуденный зной.

Ужасная мысль взошла, как месяц, над её головой: Даша представила на миг, что Вова бросит её ради другой.

— Ты ведь меня не бросишь? — прошептала она одними губами, надеясь, что он уже спит и не станет оглашать приговор сиюминутно.

Слеза навернулась на краешек глаза. Теперь Даша отчётливо понимала, почему встречается с некрасивым Вовой: в роли просящей она, а не он. Она должна вымаливать у него прощение за невозможность родить ребёнка.

Губы потянулись к круглым плечам, жирная солён

ая кожа, влажная, поплыла, как воск, под её поцелуем. Она скользила подушечками губ вниз, вдоль позвоночника, едва обозначенного ложбинкой. Толстые складки на боку перешли в массивный круп и оплывший, как холодец, зад, слипшийся под собственным весом. Даша ладонями обхватила Вову за попу, раздвинула ягодицы, заулыбалась, почувствовав, как он сжался. Казалось, он ещё сильнее вдавился в стену, когда она затеяла ласки. Ей предстояла нелёгкая задача: расшевелить бревно, огромную тушу, которая даже внешне напоминала мешок с мукой. Опыт подсказывал ей, на какие точки давить, как опускаться ниже пояса, целовать там, вылизывать язычком, — только так он растает, повернётся к ней передом, к лесу задом.

Она долго возилась с Вовой, выискивая сморщенную волосатую мошонку между оплывших ног. Наконец, он нехотя перевернулся на спину, словно куль, рухнул плашмя, и распластался так, раскинув ноги и руки в стороны.

7

Вовчик не надеялся на успех. Попытки Даши унижали достоинство, загнанное под плинтус. Секс-кукла действовала по алгоритму. Конечно, ей хотелось трахаться, ведь он все параметры установил на максимум: эмоциональность, чувствительность, эрогенность.

«Пускай делает, что хочет», — сдался он наконец, переворачиваясь на спину.

Жадный ротик Даши тут же накрыл вялый пенис, присосался к нему. Она полностью опустилась в заросли и не вылезала из них, играя с бобовым стручком, который постепенно наливался соком.

Вовчик закрыл глаза, нахмурился.

«Всё равно я не смогу войти в неё!» — пульсировала острая, как заноза, мысль.

Даша оседлала его ногу, и он почувствовал, как кукла, покачиваясь, трётся об него мокрым местом. Губы влагалища заскользили вперёд-назад, складки разошлись, бугорок-складочка клитора затеребилась об коленку. Это тем более казалось унизительным, ведь Даша удовлетворялась об его ногу. Его первая секс-кукла нашла возможность самоудовлетворяться, делая ему минет. В отчаянии ему захотелось взвыть, забить ногами по кровати. Он мог бы выключить её прямо сейчас, достаточно только подойти к компьютеру и ввести пароль. А завтра он начнёт всё сначала: внушит уже не Даше, а Маше, что у неё проблемы с влагалищем и она не может заниматься сексом, может только сосать. И тогда она будет делать ему минеты целыми днями. Ничего сложного: сидишь себе на стульчике, копаешься в программе, подкручивая параметры нежности и скорости, пока куколка под столом, ничего не подозревая, сходит с ума, высасывая из члена заветное лакомство, жизненно необходимое ей, чтобы не сдохнуть от голода.

Позорная перспектива стать соской для куколки веяла ещё большим ужасом, чем те затруднительные обстоятельства, в которых он очутился.

«Нет уж! Пускай трётся об коленку, раз такая голодная!» — Вовчик сильнее стиснул зубы, кулаки.

В этот момент Даша выпустила член изо рта и, быстро переместившись тазом, пальчиками направила пенис в горячую мокрую мембрану, прикрывающую вход во влагалище. Куколка медленно насаживалась, искала чуткими пробами вход. Вовчик заворожённо следил за действиями Даши, отказываясь верить. Она входила в него! Он опускался на неё. Медленно, но верно, он скользил по горячей нежной плоти, обсасывающей его, растекающейся над ним упругим любвеобильным тюльпаном.

Даша села до конца, и их лобки сомкнулись. Он остался стоять в ней, не веря в возможность прорыва девственной плевы столько мягким проникновением.

— Поцелуй меня, — возбуждённо прошептала Даша, склоняясь над Вовчиком. Она притянула его ладони к мячикам грудей, губами накрыла его рот. Её нежный бойкий язычок, до этого выбивавший чечётку в паху, выписывающий пируэты на члене, забился во рту, вызывая невероятный взрыв эмоций, фонтан удовольствия.

Вовчик ухватился за сиськи, жадно переметнулся к твёрдым соскам, забил тазом снизу, как необъезженный ослик. Она пантерой извивалась на нём, по капелькам вытягивая раскатами приближающийся оргазм. Он на время забыл и время, и место, все его чаяния устремились в одну точку — место соприкосновения с Дашей, его секс-куколкой, которая вдохнула в него глоток надежды, сама приручила петушка к работе.

Теперь он не остановится на достигнутом, не облажается! Их ждут большие свершения, он тщательно усвоит материал многократными повторениями-вливаниями, прежде чем избавится от кукольной зависимости. Нельзя запускать секс-инициацию, возводить обычный трах в состояние обратного притяжения. Он не для того учится кончать в женское тело!

8

Даша вздрогнула и застыла, затряслась в позе наездницы, множественные оргазмы внизу живота потрясли яркостью неожиданных откровений. Она и представить не могла, как приятен окажется секс с Вовой. Разогретая коленкой киска мягко соскользнула по невысокому столбику члена. Даша по-прежнему тёрлась лобком об Вовин пах, ёрзала на нём, боясь выскользнуть, так ей было приятно скакать на лошадке.

«Мой ослик! — ласково шептала она про себя, улыбаясь в темноте. — Как я люблю тебя!»

Ладонями она исследовала жировые отложения на груди и животе Вовчика. Они уже не смущали её обилием складок, наоборот, она училась получать удовольствия от общения с тучным телом. А под нависающим куполом живота её ждал главный сюрприз: острый красненький петушок, торчащий из зарослей чёрных вьющихся барашками волос. Она пришла в восторг лаская его языком, погружаясь полностью ртом, нащупывая едва различимые шарики яичек, которые зашились в тугую мохнатую мошонку. Всё в этом мальчике вызывало у Даши самые тёплые нежные чувства, словно удовольствие, которое она доставляла ему смешивалось с чувством вины, которое уже успело обрести оттенок любви. Ведь он терпит её бесплодие, спит с ней, когда мог бы оставить, выкинуть. Теперь понятно, почему и мама так косо смотрит на неё, кому нужна такая невестка? Бесплодница. Если она не может родить ребёнка, так пускай хоть потешит плоть, станет радостью, повседневным развлечением, игрушкой, от которой невозможно отказаться. Она станет для него любимым занятием, самым желанным и дорогим предметом обожания.

Так она думала, кончая снова и снова, ёрзая стройной попкой на Вовчике, который и сопел уже иначе под ней. Не в нос, а как-то через кривые зубы, которые обнажились во время секса. Он то ли улыбался, то ли скалился. В любом случае, ему было не менее приятно, чем ей. Она видела, как не спеша пелена оргазма накрывала его. Она оттягивала момент разрешения, расслабляла хватку, чтобы вновь накинуться и ускориться, наверстать упущенное.

Он сорвался в один из таких моментов, ускользнув от неё, провалившись за ней, запрыгал пальчиком в тёплом гнёздышке. Она замурлыкала облегчённо, залилась приступом любви, который передала ему тут же нежнейшим поцелуем.

— Я люблю тебя! — прошептала она восторженно, в полголоса, не стесняясь нахлынувшего чувства. — Обожаю! Ты самый лучший!

Её руки лианами заскользила вокруг любимого грузного тела, раскатывая его в тесто, вновь собирая в мягкие складки, разворачивая их на тёплые влажные слои желе.

10

Вовчик уснул, мирно посапывая. Ушли в прошлое страхи невозможности соития с девушкой. Осталась гордость за себя любимого: он смог удовлетворить девушку, пускай и куколку. Она ничем не отличается от настоящей, завтра он сбавит обороты, доведёт их до средних величин, чтобы Даша вела себя адекватно, а не бросалась на член, как голодная сука, не выматывала его по ночам бесконечными соитиями. И уж тем более не признавалась в любви на первом свидании!

Завтра, всё завтра. А пока спать. Он ещё успеет трахнуть Дашеньку самостоятельно. Может, и в попу получится. У неё красивая упругая попа. Как знать, может, в багаже у куколки найдутся знания и о том, как доставить мужчине истинное удовольствие. Надо только подкрутить пару анальных параметров. Но это всё завтра. Завтра.

11

На следующий день привезли одежду. Серый брючный костюмчик пришёлся в пору, сидел как литой. Даша зарделась, прихорашиваясь у зеркала. Вот только Елена Павловна, Вовина мама, по-прежнему смотрела на неё искоса. Осуждающе. Даша не выдержала взгляд и убежала в комнату.

Вова ушёл на занятия, поручив Даше следить за Лариской. Чем она и занималась весь день: обхаживала милую зверушку, с которой у неё сразу установилась невидимая связь.

— Бедняжечка! — шептала Даша, склоняясь к аквариуму. — Скоро мы тебя выпустим. Вот только Вова придёт.

Вова пришёл к четырём, швырнул сумку с учебниками в угол, сам грохнулся на кровать.

— Раздевайся, — вяло проблеял он уставшим голосом.

— Зачем? — Даша расплылась в наивной улыбке. Сидя на стульчике у стола, она выгибала спину, выпячивала грудь, надеясь на комплимент. Серый брючный костюмчик и белая блузка изящно подчёркивали контуры фигуры.

— Зачем? — он лениво перекулился на бок, уставился на неё острым животным взглядом. — Будем ебаться.

Она нервно хохотнула, не выдержав его взгляда. Отвернулась к окну.

— Может, сначала поужинаешь?

— Может, заткнёшь своё ебало, — взорвался он. — Хуем, например.

— У тебя неприятности в школе? — она не хотела ссориться. Ужас бесплодия и опасность быть вышвырнутой на улицу вновь охватили её искусственный разум.

— Раздевайся, я сказал, — он повалился назад.

Она медленно стягивала с себя одежду. В конце концов ничего ужасного ведь не произошло. У Вовы плохое настроение, она потерпит, доставит ему удовольствие.

Весёлая искринка блеснула в глазах Даши. Она задорным взглядом окинула поле боя. Ничего страшного! Один сердитый ослик хочет любви и ласки.

— Да, мой Господин, — подыграла она, прикрывая шуточную интонацию налётом безразличия.

— Пососи у меня, — Вовчик оскалился, трудно назвать эту гримасу улыбкой.

— Да, мой Господин, — она шагнула к кровати, оставаясь в белых кружевных трусиках и бюстике, которые сама выбирала.

Расстегнув брюки, стянула их, пощупала абсолютно пустой пах, без намёка на эрекцию, стянула трусы. Кинула взгляд вверх, но там простирался безмерный купол живота, тяжело вздымающийся, нервно подрагивающий. Она не видела лица Вовы, но хотела думать, что ему сейчас хорошо.

Как и ей.

12

Вовчик дождался некоторой твёрдости в пенисе, скатился с кровати.

— Стой так, — рявкнул он, следуя за задницей Даши по пятам. Кукла перевернулась на секунду, но потом, поняв намерения, вернулась в коленно-локтевую позу.

Вовчик стянул тонкую полоску трусиков набок, зачерпнул влагалище, ощупывая дырочку. Тут было много всего, очень сложно для поисков в темноте. Но днём он не промахнётся.

Его петушок уткнулся в твёрдый зад, забился во все места — так Вовчик хотел поскорее решить момент проникновения. Но Даша вновь оказалась неприступной, что-то мешало ему соскользнуть в неё, пенис ломался, смещался вверх, прижимаясь к промежности, тыкаясь почему-то в узелок ануса, который и подавно не готов был к приёму гостей. В отчаянии Вовчик хватался за бёдра, искал дырочку, которая должна была быть где-то здесь рядом, повыше. Или пониже. Только что он вводил туда

пальчик. Под таким углом войти в Дашу невозможно, накручивался он, надо опуститься пониже, или её приподнять, или попросить опуститься. Но и этот ход не принёс успеха. Он возился уже третью минуту, меня положение тел, высоту прицела, и паника вновь, страх несостоятельности, как вчера, затмили разум, привели его к поражению. Вовчик бился в истерике, возбуждение быстро спадало.

— Давай я, — шепнула Даша откуда-то снизу. Она лежала под копной чёрных волос, закутанная в них. Раскрасневшееся лицо выступало наружу сквозь завесу тайны.

— Я сам, — буркнул он.

Но она уже тянулась рукой, нащупывала слабый петушок, направляла его в заветную дырочку. Что-то поменялось в её позе или в его направлении. Что-то точное в ритме соития настроило их на нужный лад. Внезапно он ощутил, как проникает по горячей сочной плоти, соскальзывает в тепло. Лоно захлопнулось на лобке, и он плотно сидел в Даше. Вновь, как и вчера, не понимая, почему и как так произошло, почему произошло без его участия, ведома, контроля. Она вновь показала ему, что он не может действовать самостоятельно, не способен трахнуть девушку без её на то согласия.

В ярости Вовчик забил бёдрами, не требуя реакции от куклы. Она — дырка, всего лишь искусственная дырка, хорошо воссозданная вагина, бесчеловечная кукла из латекса. Если бы в ней было хоть чуточку понимания, она бы не стала помогать ему, оказывать медвежью услугу. Её запрограммировали трахаться, вот она и делает всё для этого всё возможное. Чтобы не упустить своего, потрахаться всласть.

Вовчик толкнул Дашу вперёд, на кровать, обрушился на неё всем своим весом, пузом придавил куколку к матрасу. Его пенис вдруг выскользнул из влагалища. Он попытался вставить его обратно, но у него вновь ничего не вышло. Он тыкался беспорядочно, живот мешал поиску, Дашин попа вновь сошлась упругими полушариями.

— Помоги мне, — захрипел он её в ухо, и она опять вытянула руку, как и тогда, магическим прикосновением вставила его.

Потому что хотела трахаться больше, чем он.

Вовчик схватил Дашу за волосы, намотал их на кулак:

— Любишь трахаться, сука? — он ёрзал в ней, тонкая нить слюны выскользнула изо рта.

13

— Да, — простонала Даша. — Да, вот так! Трахни меня, милый! Не останавливайся! Как хорошо!

Даша мечтала о том, чтобы это поскорее закончилось. Если вчера она смогла отключиться от неприятных мыслей, расслабиться в позе наездницы, то сегодня в каждом Вовином жесте, взгляде и слове она чувствовала ненависть.

«Как же он меня ненавидит!» — думала она, и только желание угодить удерживало её от слёз.

Она почувствовала, как Вовин пенис задрожал, выгнулся. Его хрипы сверху напомнили о том, что он ещё и ругается матом:

— Блядь, ты — блядь. Скажи: «я — блядь».

— Я — блядь, — выдавила она из себя.

«Я — блядь», — повторяла она на автомате, пока Вовчик кончал. Он рвал волосы, бился на ней в припадке оргазма, а она оставалась для него послушной бесплодной девочкой, как и положено быть всем неспособным к деторождению куколкам. Так она и должна себя чувствовала: резиновой куклой для удовлетворения мужской похоти, безопасного слива спермы.

14

Вовчик ушёл на кухню, оставляя куколку отдыхать.

«Надо ей мозги немного вправить, — хмурился он, активно пережёвывая жёсткое мясо. — Посмотрим, что там ещё есть».

Он достал телефон, открыл программку для управления Дашиным темпераментом, физиологическим восприятием. Всё, что можно, было и так установлено в соответствии с человеческими стандартами. Тем не менее один параметр оказался заблокирован.

«Что бы это значило?» — он полез копаться в разделе помощи и по витиеватым описаниям пришёл к выводу, что данная настройка блокирует Дашино отношение к самой себе. Она недостаточно критична, не абсолютно эгоистична, не может моделировать отношения как настоящий человек, она хочет только получать удовольствие, заключил он. «Это блокировка сочувствия, — вздохнул Вовчик, — вот почему она думает только о себе, о том, как бы потрахаться».

Ему понадобилось ещё около минуты, чтобы пройти сложную процедуру деактивации Дашиного эгоизма.

Он вернулся в комнату, куколка уже оделась в костюмчик, заняла любимое место у окна.

— Ты бы хотел быть птицей? — она следила за планированием чаек, проносившихся мимо. Те прилетали в город, чтобы поживиться отходами в мусорных контейнерах.

— Нет, — он бухнулся на кровать, завалился набок, наблюдая за нечеловеческим восторгом куколки.

— А кем бы ты хотел быть? — она оторвалась от окна, чтобы подарить ему милую улыбку.

Он пальцем указал на Дино.

— Динозавром? — Даша оживилась, брови подлетели. Она сама подскочила, чтобы поближе изучить животное, на которое хочет быть похожим Вова. — Таким же сильным и свирепым? — спросила она, приходя в себя.

— Нет, таким же злым и опасным, — он скривился, наблюдая, как куколка впадает в ступор, не зная, что сказать.

— А я бы хотела быть птицей, — вздохнула она.

— А шлюхой ты бы не хотела быть? — он оскалился, подражая динозавру на плакате.

15

Даша опустила глаза и вернулась на стул у окна. Вовины слова кольнули больно в сердце. «Как же он прав, — думала она. — Бесплодная шлюха, никаких проблем».

— Ты меня, — она запнулась, метнула короткий взгляд, полный сомнения, — не любишь? — добила почти шёпотом.

— Да ты хоть знаешь, что такое любовь? — взорвался Вовчик. Он почему-то подскочил, засеменил по комнате из угла в угол.

Даша тут же побледнела, взрывы гнева у Вовы напоминали неожиданное извержение вулкана на острове. Никогда не знаешь, когда начнутся и спасения от них нет.

— Я не знаю, — она медленно переваривала ситуацию. — Но я это чувствую.

— Да что ты вообще можешь чувствовать, а? Ты же кукла!

— Я — кукла? — она подняла на него стеклянный взгляд.

— Да. Ты — кукла! Силиконовая резиновая кукла! Вот смотри, — он подлетел, подтянул рукав пиджачка. Нашёл едва заметную линию, стыкующую запястье с предплечьем.

Она не сразу заметила, куда указывает Вовчик. Всё-таки родное тело не вызывает сомнений относительно своего происхождения. Если не указать на некоторые недочёты.

Тонкая полоса, разделявшая кожу на два мира, зияла пропастью между ними — Вовчиком, её господином, и ею, его куклой.

— Я не могу быть куклой, — Даша нахмурилась. — Я помню всё, что со мной было раньше. У меня были родители, они погибли в автокатастрофе. Но я родилась, как все дети, в роддоме. Это какая-то ошибка.

Вовчик бухнулся на кровать, захихикал противно.

— Тогда почему ты не можешь уйти отсюда, а? — он сверлил её свиными глазками, полными ненависти.

— Потому что я здесь живу. Ты же сам говорил, — она вдруг почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза, отвернулась, и в этот раз уже не смогла сдержаться.

Накрыв лицо ладонями, она опустилась на стол и беззвучно зарыдала.

16

Вовчик выскочил в коридор, хлопнув дверью.

«Пускай посидит теперь, сука, подумает, как мне про любовь запрягать!» — он нёсся на кухню к своему любимому лакомству — халве в сметане. С недавних пор он пристрастился к халве, хоть и понимал, что причина ожирения именно в этих несанкционированных рейдах на кухню.

Удивительно, думал он, как быстро прошло первое очарование. Разочарование. Кукла никогда не будет вести себя, как живой человек, что бы там ни говорили и ни писали про полную идентичность. Как там? Тест Тьюринга пройден миллионным тиражом?

Вовчик хмыкнул, давясь халвой, заедая её сметаной.

— Какая же она всё-таки сука! — промычал он с набитым ртом. — Думает только о том, как бы потрахаться. Блядь потому что. Шлюха!

Он на секунду представил, как даёт Дашу в пользование одноклассникам, и новая волна отвращения нахлынула на него неминуемой расплатой.

Он забился в угол у холодильника, поджал коленки к лицу. Возвращаться в комнату, чтобы вновь ощутить унижение от общения с куклой, которая сама удовлетворяется об коленку, сама вставляет член, было выше его сил.

Наконец, мрачнее тучи, он поднялся и поплёлся назад. Уже подходя к комнате, он почуял неладное. Дверь была приоткрыта, сквозь небольшую щель лился луч света, и было ещё что-то, что вызвало сначала интерес, потом странное отчуждение, наконец отупение.

В центре комнаты на полу перед ним лежала Даша, рядом валялась пустая чёрная капсула от таблеток. Дашин неподвижный взгляд стремился к потолку, из приоткрытого ротика сочилась пенистая слюна. Ресницы подрагивали, равно, как и губы. Она ещё была жива, если так можно сказать про фембота, полностью идентичного человеку.

Вовчик бухнулся на кровать, смотрел на неё неподвижным взглядом. Медленно чувство нелепости происходящего накатило ниоткуда. Кукла решила свести счёты с жизнью, разве такое возможно? Он бы никогда не подумал, что такое возможно. Неужели механизм саморазрушения вообще отсутствует в этой модели? Он долго не мог прийти в себя. Наконец, опустился перед Дашей, приложил палец к шее. Она уже похолодела! Он быстро потрогал себя, чтобы сравнить. Сомнений быть не могло: Даша была холоднее. Тогда он пальцами потянул её веки, пошлёпал ладонью по щеке. Даша не шевелилась, даже глазом не моргнула.

— Дашенька. Ты что, спишь? — Вовчик нахмурился. — Просыпайся.

Он стал трясти её за плечи, приподнял, отпустил. Она рухнула на пол. Он попытался пальцами поковырять во рту, вдруг таблетки там застряли и мешают ей дышать. Но рот был полный пенистой слюны. Тогда вся картина самоубийства с ужасом разверзлась перед ним. Даша была мертва, она просто не выдержала общения с ним.

Он сел к стене, подтянул коленки и заплакал. Впервые за свои восемнадцать лет он плакал. Даже в детстве он не ревел как девчонка, когда больно падал. Он не помнил, чтобы слёзы катились из глаз, чтобы было больно без боли. Чтобы боль не проходила.