Как мы боролись за права секс-меньшинств

Милиционеры меня всегда привлекали. Мышиный цвет их государственной формы необычайно сексуален. Встречаются милиционеры, чьи попки обтянуты так маняще, что я едва сдерживаюсь, чтобы не дотронуться до них рукой и не погладить. Особенно сексуальность милиционеров проявляется на эскалаторе в метро. Стоит ступенькой выше, его развитая, могучая жопа прямо перед самым моим носом, и моя фантазия работает неудержимо, помимо воли: я как будто вижу нежную округлость мясистых ягодиц, щупаю шершавость волосатой промежности, взвешиваю на ладони тяжесть могучих яиц:

Думаю, что мускулистые задницы милиционеров, накачанные по долгу службы регулярными физическими упражнениями, составляют отдельную гордость столицы нашей родины.

С некоторых пор стали встречаться милиционеры и с выраженными контурами спереди. У них отчетливо видно, где головка, а где – чуть сбоку от нее – гуляет яйцо. Или по обеим сторонам головки сразу два. Походка вразвалочку, при которой член и яйца переваливаются с боку на бок, очень идет работникам наших правоохранительных органов, и вызывают к ним законное уважение граждан. Появление таких работников милиции вызвано, говорят, тем, что в органах правопорядка стало больше женщин.

Но я милиционеров почему – то всегда оставлял равнодушными... Они на меня не клюют. Не стану врать, у меня не было ни одного романа с работником милиции.

И вот как – то выхожу из института, а меня окликает молодой человек:

– Алексей Иванович, вы меня не узнаете?

Я вгляделся в него и признался:

– Не обижайтесь, но – нет. Где мы могли встречаться?

– Это я вас ёб в отделении милиции.

Улыбка, что называется, сползла с моего лица. По его серьезным глазам я понял, что он не шутит и что он – страшный человек. Но я нашелся, что ему ответить, чтобы сразу не провалиться в дамский обморок:

– Случай такой помню, но вас – нет. Кроме того, меня тогда выебли трое.

– Я был второй! – радостно вскричал молодой человек. – Помните, я вам еще предложил чем – нибудь смазать для удобства?

– Да, помню. Я вам ответил, что уже смазали до вас.

Молодой человек очень обрадовался:

– Я так и знал, что вы меня вспомните!

Но радость его была недолгой.

– Алексей Иванович, нас всех троих после того случая уволили из рядов милиции. А я без милиции не представляю своей жизни. Я выполнял приказ! Я не имел права отказаться! Поймите! Милиция – такая же армия! Вы же сами мужчина, меня понимаете: вам отдают приказ – вы обязаны его исполнить без обсуждения. Когда вас тогда доставили к нам в отделение с митинга в защиту прав секс – меньшинств, сам начальник отделения разделил нас на две бригады. Одна должна была ебать вашу девушку, а вторая – вас. Он поставил перед нами боевую задачу! Только один из наших отказался, он сказал, что у него не стоит и не встанет. А мы все выполнили приказ!

Молодой человек закончил свою горячую речь. Я нарушил молчание.

– Но я на вас жалобы не писал, – сказал я, не понимая, чего он от меня хочет.

– Не писали?

– Нет.

– Значит, она написала! Нас уволили по ее рапорту!

Мы еще помолчали.

– Знаете, – сказал бывший милиционер, – я вообще – то больше люблю ебать парней. У нас в деревне был Юрка, который сбивал нам, пацанам, целки. Кого берет с собой в ночное, того обязательно выебет. Так, знаете, пацаны всю дорогу хныкали, чтобы Юрка их взял с собой. Мамани с папанями не отпускают, так они к нему сбегали! И я сбегал. Он меня сколько ни трахал, мне ни разу больно не было. У меня даже крови ни разу не выступало. А у других пацанов – они показывали – все очко бывало разворочено в кровь. А они все равно к нему бегали! Член у него был – во! С мой кулак: Но умел приманить мальцов лучше, чем какой школьный учитель, все ребята его очень любили. Так что, знаете, я, можно сказать, один из ваших. Мне целку сбили, когда мне лет n еще было. Я просился в ночное, потому что и другие ребята просились. А так до этого не знал. Поэтому когда начальник отделения, товарищ майор, велел выполнить задание, то я не отказался, не проявил слабины, не стал ссылаться, что у меня не встанет. На вас у меня и сейчас встает. Вы мужчина очень привлекательный, умный.

Он, кажется, закончил.

– Спасибо, – сказал я.

Пока он говорил, я вспомнил ту ночь. Нас – человек десять – доставили с митинга в поддержку секс – меньшинств в отделение милиции, отобрали паспорта. Но через несколько часов оставили почему – то только нас с Людой Гореловой. Кто – то из наших наклепал, что мы активисты: она – от лесбиянок, я – соответственно. Мы сидели в одиночных камерах до самой темноты. Потом к ней вошли женщины – милиционеры, ко мне – парни и велели раздеться догола. Люда качала права, я слышал ее возмущенный прокуренный голос:

– Не имеете права раздевать догола задержанных! Обязаны отпустить в течение четырех часов, а уже прошло часов восемь!

Но женщины – милиционерши содрали с нее одежду силой, я слышал звуки возни. Потом у нее захлопнули дверь камеры. Меня тоже раздели до

гола. А уже потом я услышал, как Люда возмущалась:

– Я против! Без моего согласия не имеете права! Я согласия все равно не давала!

Ее, видно, насиловали для проучки. А я спокойно повернулся на живот – и меня по очереди выебли. Я:

– Я, – вдруг произнес я вслух, – не принял близко к сердцу ваше поведение. Встречались мне ёбари и получше.

Молодой человек слегка обалдел от моего хамства. Он приглушил голос и спросил:

– Не, а вы чего, правда, педе: Ну, нетрадиционной сексуальной ориентации?

– Правда. Я – нетрадиционной сексуальной ориентации. Думаю, что и вы тоже.

– Я – не!

Я засмеялся такой тупости:

– Да как же "не", когда вы мне сами только что рассказали, как вам сбили целку еще в n лет и что вам мужчины нравятся больше, чем женщины!

– Так то ж когда было! И потом к подследственным надо всегда найти правильный подход. Я – из подхода к вам! А так – у меня жена, ожидаем ребенка. Я ж еще молодой, мне жить и жить!

Мы помолчали. Он ко мне подхода не нашел.

– Чего вы от меня хотите? – спросил я.

– Чего хочу? – переспросил молодой человек, собирая в своем курином мозгу формулировку. – Напишите объяснительную, что вы ко мне не в претензии!

Я ждал чего – то похожего. Бывший милиционер стал доказывать свою невиновность.

– Алексей Иванович, не могу найти работу. Жена, ребенок будет вот – вот, ждем месяца через четыре. Куда мне идти? Что я умею? Из деревни меня забрали в армию, служил во внутренних войсках, охраняли лагеря с заключенными, конвоировали к месту основного отбытия наказания. Из армии перевели в органы милиции. Теперь – то куда? Я же выполнял приказ, Алексей Иванович!

Опять замолчал.

– А как устроились те два товарища?

– Те два устроились! Один в охране, другой сейчас сантехником в общежитии. А я без милиции не могу! Не могу я без милиции!

– Понимаю, – сказал я. – Скажите, а что сделали тем милиционерам, которые выполнили приказ товарища начальника отделения в отношении Людмилы Гореловой?

– Да им ничего не сделали. А чего им сделаешь? Всех же из органов не уволишь! А чего они такого ей сделали – то? Если ты баба, то всегда должна быть готова. А нас троих уволили за "свинячество". Новый начальник отделения милиции так и сказал: "Насвинячили – нет вам места в рядах российской милиции!"

Услышав такое рассуждение, я внутренне обомлел.

– А где сам начальник отделения? Который отдавал приказ?

Молодой человек тяжело вздохнул и сказал мне на ушко:

– Сняли погоны.

Отстранился и посмотрел на меня, как я воспринял эту новость.

И все же молодой безработный решил меня добить. Стал опять канючить насчет какой – то "объяснительной". Я терпел, терпел и не выдержал:

– В милиции должны работать мужественные люди. Вас уволили – перенесите этот поворот судьбы мужественно. Единственно, что могу для вас сделать, это познакомить с начальником отдела кадров нашего института. Может быть, он вам что – то подыщет. Не говорите, за что вас уволили из рядов. Скажите просто: по сокращению.

Проштрафившийся уныло согласился. Я повел его в кадры, и попросил Игоря Михайловича, нашего кадровика, подыскать что – то для молодого человека.

Сам я к тому времени уже провел семестр в одном маленьком старинном датском университете, по окончании семестра деканат провел опрос среди студентов, посещающих мой семинар, и все четырнадцать человек дали мне высшую оценку. Со мной немедленно заключили контракт на четыре последующих года, чтобы я и выпускал моих студентов. Так что я уже сидел на чемоданах. Ко времени моего отъезда я увидел бывшего милиционера при входе: его взяли в охрану. При виде меня бывший милиционер энергично разгонял студентов, расчищая мне дорогу, и строгим голосом покрикивал:

– Пропустите Алексея Ивановича! Пропустите профессора!. . Здравствуйте, Алексей Иванович!. .

В Дании я продолжил бороться за права секс – меньшинств. Мы регулярно выходим на митинги в поддержку наших страдающих товарищей в Польше, Уганде, на Кубе, в России, которым местные власти не разрешают даже невинные шалости: проводить карнавалы и секс – парады: Устроили пикет и у здания датского фолькетинга (парламента) с требованием немедленно отменить дискриминацию в отношении сексуальных меньшинств при приеме на работу в королевскую полицию. Депутаты переполошились, прислали в наш Комитет бумагу с оправданием, что этот вопрос как – то выпал из поля зрения законодателей, пообещали на первом же заседании палаты рассмотреть вопрос и принять положительное решение. Пикет был замечен королевской семьей.

Мы получили неоспоримые гарантии, что секс – меньшинства будут работать в датской полиции наравне с другими полицейскими. И с тех пор, какие бы митинги и пикеты мы ни устраивали, нас сопровождают и оберегают полицейские нетрадиционной сексуальной ориентации – наши единомышленники:

На чужой земле многие полицейские тоже очень притягательны. Но я их почему – то оставляю равнодушными: Они на меня не клюют!