История супружеской измены. Часть 4, заключительная

Многолетняя тайна

– Кто тебе сказал такую чушь?

– Маринка с Ленкой, а Ленке – Олег.

– Зачем мне такое говорить?

– Ну-у... Для повышения авторитета...

– Какого на... Я же тебя своей невестой считал, а это значит твоя честь – моя честь, если ты дешёвка, так и я навроде опущенного. Это бы я сам в себя стрелял... Авторитет...

– А им какой смысл врать?

Вопрос резонный. Я углубляюсь в размышления, она терпеливо ждёт. Берёт яблоко из вазы, нарезает ломтиками, хрустит. Я думаю.

А думается не об этом, думается о советчиках, которых всегда полно. Вот и мне посоветовали: «Хрен с ним, ты не понимаешь, в чём твоя вина, попроси прощения, всё и образуется». Выходит, когда я вымаливал у неё прощение, только убеждал, что... И я заставляю себя думать о деле.

И когда у мня всё складывается, сходится и состыковывается, пробивает на истерический хохот. Она понимает, что я нашёл ответ, причём неопровержимый, и тормошит меня за плечо, но как остановиться, я словно гашиш покурил.

Взгляд становится жёстким, значит, обижается. Прилагаю всю волю, чтобы успокоиться, и всё ещё по-дурацки похихикивая, спрашиваю:

– Помнишь, в кого была влюблена Марина? Хи-хи.

– В Олега.

– А Олег?

– В Ленку.

– А она?

– Да... кажется... в Олега.

– Именно, кажется! Вспоминай!

Ржач прошёл окончательно, я в норме, и держу инициативу:

– Вспомни наш первый разговор по телефону. Первый, если не считать твоих театральных миниатюр... О чём ты меня просила? Вспоминай!

– Пожалеть Негритянку... – не сразу припоминает – Да, она же была в тебя влюблена. Но что с того?

– Да всё до безобразия примитивно: они ссорят тебя со мной, я, оказавшись ни с чем, падаю в объятия Ленки-Негритянки, Олег, видя это, осчастливливает Марину. План наивный, но если учесть, что разработчицам не исполнилось пятнадцати лет... Вопрос только, что тебе про меня сказать, ведь ты тогда мне что угодно протила бы...

– Только не это!

– Вот именно!

Она смотрит на меня, будто впервые видит. Обнимает меня ладонями за шею, пытается что-то сказать, но получается лишь:

– Так это... Так вот... Это ж...

И срывается в рыдания. Мягко прижимаю её к себе, я ей даже завидую, мои слёзы высохли ещё тогда, в пятнадцать лет.

Ещё одна тайна

Мы лежим обнявшись под одеялом, и уплываем в сладостный сон. Вот сейчас мы снова будем летать вместе, и пусть полёт лишь иллюзия, зато она – реальность. Но вдруг она вскидывается:

– Мне же домой надо! Сколько времени? Где часы, вот тут висели?

Мы по-солдатски шустро одеваемся, а я туговато соображаю: так-так, прилегающая местность ей незнакома, а где когда-то давно действительно висели часы, знает чётко. Часы висели весьма ограниченное время, в этом доме она первый раз...

Выходит, только с улицы в окно могла видеть, причём не единожды, раз через столько лет хорошо помнит. Часа три назад рассказывала, что похаживает в церковь. В бога не верит, но находит в храме хоть какое утешение.

Ага, значит, пока храм в городе не построили, находила утешение глядя в мои окна. И втирала мне, что никогда здесь не бывала, опасаясь, что я догадаюсь. Всё понятно: первый этаж, часы на стене с улицы было видно хорошо. Особенно, когда в комнате включено освещение, а шторы частенько не задёргивались.

Сейчас-то шторы задёрнуты, у меня же свидание, подхожу и раскрываю, смотрю на улицу.

– Чего ты там увидел?

– Смотрела оттуда сюда? Бывало?

– Да, бывало, не хотела, чтобы ты об этом знал, проговорилась, как малолетняя!

Представил, как тёмным зимним вечером она стоит на тропинке, и на щеках замерзают слёзы, а я в соседней комнате тоскую по ней. Я тогда непрерывно по ней тосковал, чем бы ни занимался. И невдомёк было выйти на улицу, обнять, и она больше никогда никуда не ушла бы.

Но она-то понимала, что можно зайти в подъезд, нажать на кнопочку, и жизнь изменится несравнимо.

Так я, уходя на службу, несколько раз подходил то к её дому, то к магазину, и всё не решался зайти. Попрощаться хотелось, но боялся, что облает. Так и не решился, ушёл не попрощавшись. Вот и она не решилась.

Приказ

Теперь до

её дома не 500 метров, а все 3000. Муж получил когда-то квартиру и при разводе оставил ей. Она торопится: дома дети одни. Я тороплюсь: надо проводить, вернуться, а там уже и на работу. Но двигаться быстро у нас не получается. Чуть не поминутно мы останавливаемся, чтобы поцеловаться, словно вознамерились за одну ночь отработать все поцелуи, которые задолжали друг другу за столько лет.

Но вот мы пришли, прощальная серия поцелуев, и...

– Послезавтра я приду к тебе.

Это не вопрос, это приказ.

Двоежёнство

Вот так я стал двоежёнцем. С законной проводил выходные, любимая навещала пару раз в неделю в рабочие дни. От законной не скрывал: так вышло, делай со мной что хочешь, виноват. Но как тёща переменилась, всё был не такой да не этакий, а тут зауважала!! Тесть и раньше нормально относился, а теперь души во мне не чаял.

Девочки познакомились, едва ли не подружились. Законная даже предложила:

– Давайте встретим Новый год вместе, и твоего бывшего позовём...

– Ты что, они друг друга ненавидят!

А ему-то за что меня ненавидеть, он же одержал славную победу?

Да, видать, много раз по жизни он слышал, насколько я лучше него.

А что касается моего отношения к нему, то брезгливость и ненависть – вещи взаимоисключающие. А если смотреть философски, то он послан ей в наказание за то, как она поступила со мной.

Боже правый, если вдруг ты действительно есть, хватит её наказывать! Я давно простил её, и горьки мне её страдания.

Материальное расслоение

С самого начала любимая начала внушение, что мы живём крайне бедно, плохо одеваемся, а она очень хорошо обеспечена. Ха-ха-ха, сама одета в китайское тряпьё с рынка, ходит в шубе из синтетического меха, в которой ходила ещё когда я из армии вернулся, и какие давно никто не носит. У нас телик и видак Панасоник, хоть и Тайвань, у неё чёрно-белый «Рекорд», но...

И вот раз дала она мне отремонтировать один девайс, и я принёс его прямо в магазин, и нарвался на интересный процесс.

Она заготавливала продукты домой. Хлеб, макароны, сечка, и два малюсеньких яблока. Каждому ребёнку по яблочку, себе ничего... Нищета беспросветная!

Если на первых свиданиях угощение было как на детском празднике, то теперь у меня её ждал полноценный комплексный обед. Сводил в магазин, приодел. Всё выспрашивала:

– Откуда деньги?

– Заработал.

Всё ей казалось, что последний кусок от семьи отрываю.

А ещё зимой перешли речку, и попытались найти то самое место, но лес за почти четверть века изменился, не нашли. Но костёр пожгли, картошку попекли.

День рождения и именины

Мой день рождения в один день с её именинами. Готовимся праздновать. План таков: поскольку день «Ч» пришёлся на субботу, мы начинаем в пятницу, ночь проводим вместе, утром уезжаю к законной.

Она хлопочет на кухне, нарезает, сервирует, будто не для двоих, а ждём гостей, всё должно быть на уровне. Заставляет меня включить радио, и в полночь по курантам бахаем шампанским!

Но после завтрака начинается другое кино.

– Вот что, как мы живём, это неправильно. У тебя должна быть только одна жена, и это не я. У неё от тебя дочь, а у меня никого, и она перед тобой ни в чём не виновата, чего не сказать про меня.

– У тебя что, кто-то нарисовался?

– Нет, но я так решила.

– Но почему именно в такой день!?

– Психологический рубеж, после такого дня жизнь должна измениться.

– Подождала бы до Нового года, новое тысячелетие начнётся, рубеж так рубеж.

– Слишком долго. Не покидай свою жену, пока смерть не разлучит вас, и никогда больше не изменяй ей. И не провожай меня, долгие проводы – лишние слёзы.

Через пару недель обнаружил, что из моего фотоархива исчезли все снимки с её изображением.

Эпилог

В наступившем 2020-м году исполнится 20 лет со дня этого расставания. ОНА мечтала, чтобы я уехал из города, исполнено. Квартиру в которой мы всречались, продал, и живу у жены.

Не имею ни малейшего понятия, где она, что с ней, жива ли вообще.

«Аделаиду» больше никогда не слушал: боюсь, сердце не выдержит.

Иногда снится, как лежу раненый под обстрелом, но она больше не появляется.