История одного развода. Часть 3

Утром, тщательно продумывая каждую деталь туалета, Леночка остановилась на неизменной короткой юбочке – плиссе в шотландскую клетку и вполне приличной белой блузке с короткими рукавами. Лифчик надела тоже, и блузку застегнула на все пуговички, чтобы не отвлекать внимание будущего работодателя раньше времени. Думала было надеть стринги, но решила не рисковать. Удар нужно было нанести мгновенно, на поражение. А вот от чулок пришлось отказаться: жара в июле стояла в Москве такая, что впору было снять с себя кожу, не то, что чулки. А жаль! Та же самая картинка, но в обрамлении чулок на кружевных резинках, убивала сразу на повал.

Разгибаться фройляйн Лядова не торопилась, намеренно долго возясь со стулом и давая набиравшему апоплексическую бордовость Олегу Петровичу вдоволь налюбоваться разными ракурсами своих сочных чресел. Как на грех, на грохот опрокинутого стула к кабинету начальника зацокала встревоженная Марья Гавриловна. Однако, просунув фиолетовую причёску в проём двери, Победоносцева ничего подозрительного не обнаружила: смущенная девушка одергивала юбку и придвигала к столу Олега Петровича только что поднятый стул. Правда, Хряков стоял столбом, открыв рот, и был подозрительного свекольного цвета. Но разобраться в этой загадочной мизансцене Марья Гавриловне не успела, так как девушка выпорхнула в приёмную, прощебетав на ходу "Извините" и "До свидания". Олег Петрович, титаническим усилием воли придав голосу суровую начальственность, крикнул ей вслед: "Елена Борисовна! Мой секретарь Вам непременно позвонит и сообщит о принятом мной решении".

Стоя на автобусной остановке, девушка Лядова ликовала и исполняла в душе победные марши. В том, что боровичок непременно примет её на работу сомнений у неё не было. Слишком хорошо был ей знаком этот изголодавшийся взгляд язвенника, вынужденного питаться овсянкой и наблюдать, как соседи по столу впиваются зубами в сочные бифштексы. Вот оно, торжество ещё одного закона философии! Что – то там такое про соотношение "формы" и "содержания" рассказывала ей когда – то мать. Эх, господа философы! Форма – это всё, а содержание ваше – полная херня!

Именно такой закон философии давно вывела для себя далеко не глупая Леночка. Даже на место старшего партнёра в юридическую компанию, занимающуюся сращиванием финансовых корпораций, Елена Борисовна Лядова претендовала бы, не моргнув глазом, если бы знала, что эта должность приведёт её к заветной Цели. Ведь стоит ей предъявить свою "форму", и "содержанием" уже никто не поинтересуется. Тётки – кадровички не в счёт, да и не для них весь этот задорныймаскарад. Кстати, о Цели: с дурацким постулатом "движение – всё, конечная цель – ничто" Леночка не могла согласиться никогда и ни при каких обстоятельствах. Если не приближаться к Цели, на хрена тогда нужны все эти "движения"?

* * *

Вечером, вымыв перед сном ноги и почистив зубы, Олег Петрович задержался в ванной дольше положенного. Большое, во всю стену барской ванной комнаты, зеркало отразило плотного стареющего "Карлсона, который живёт на крыше" с довольно объемным (месяц этак шестой – седьмой) волосатым животом, кривоватыми, прочно стоящими на земле ногами и руками, лишенными бицепсов и трицепсов по причине стойкой неприязни Олежека к спорту. Правда, то, что висело у Олега Петровича ниже живота, могло вызвать зависть у самого титулованного жеребца – производителя кубанского колхоза – миллионера "Светлый путь". Спасибо зеркалу, Хряков смог разглядеть своё мужское достоинство во всей его оглушающей мощи и красоте.

Словно почувствовав внимание хозяина, спящий зверь встрепенулся, качнулся и слегка изменил угол наклона. В тот же миг в голову Олега Петровича молнией ударило воспоминание, яркая, как прямой солнечный свет в лобовом стекле автомобиля, картинка: мадемуазель Лядова, упражняющаяся со стулом. (Далее Ваш выход, маэстро!. Я, сколько не пыжилась, пытаясь дать красочную сцену накрывшей Олега Петровича эрекции со всеми "вытекающими" из неё последствиями, короме жуткой пошлятины ничего у меня не вышло. А над

обно бы красиво, элегантно, без матерной брани, вот так – с! Дерзайте, коллега! Я буду Вам чрезвычайно признательна за Вашу творческую поддержку. )

Словно почуяв неладное, Любовь Ивановна застыла под дверью ванной, приложив вспотевшее ухо к замочной скважине. Но ничего, кроме вполне законного плеска воды, шума унитаза и привычных хрюканий и откашливаний супруга не услышала. Едва успев отпрыгнуть на безопасное расстояние и принять непринуждённую позу заботливой домохозяйки, рассматривающей пятно на обоях, мадам Хрякова поймала спиной мощный толчок воздуха от чуть не слетевшей с петель двери. На пороге совмещённого ватерклозета, ранее удовлетворявшего санитарно – гигиенические нужды густонаселённой коммунальной квартиры, стоял её муж. Хотя, нет! Тот человек, который вывалился из ванной в одной набедренной повязке из красного полотенца с эмблемой футбольного клуба "Спартак", отличался от Олежека Хрякова, как гималайский медведь от плюшевого мишки. Лицо Хрякова было перекошено зловещей улыбкой, угол рта подёргивался, обнажая время от времени желтый клык.

– Что с тобой, Оленька? – переполошилась Любовь Ивановна, – Ты обжегся горячей водой под душем?!

– Не сметь!!! Не сметь называть меня этим дурацким женским именем! И не надо делать из меня идиота!!! – взревел пан Гималайский и добавил уже более миролюбиво, – Будто ты не знаешь, что горячую воду отключили неделю назад.

Фрау Хрякова отступила на заранее подготовленные позиции, то есть улеглась в давно разобранную супружескую постель, повернувшись спиной к половине мужа, и обиженно засопела.

Олег Петрович, как мог, тянул время, дожидаясь, чтобы жена поглубже увязла в объятиях Морфея, однако по телевизору в эту пору ничего стоящего не показывали, а выпить больше трёх стаканов чаю было ему не под силу. Часов в двенадцать пришлось идти в спальню. Стараясь не скрипнуть предательской половицей, Хряков добрался до семейного ложа осторожной походкой беременной балерины, двумя пальцами отогнул край одеяла и юркнул в постель.

Приняв горизонтальное положение, Олег Петрович приготовился расслабиться и погрузиться в сладостный сон, состоящий из одной сплошной уже известной нам картинки, как вдруг с радостным изумлением заметил, что его боевой товарищ вновь приобрёл несгибаемую твёрдость истинного коммуниста. Хряков замер, затем беспокойно заёрзал под одеялом, решая для себя непростой вопрос: что делать со своевольным паршивцем? И когда он уже собрался дезертировать в ванную к спасительному зеркалу, воспаленного бойца вдруг накрыла властная десница законной супруги, мадам Хряковой, в девечестве, напомним, комсомолки Пустодыровой.

– Ну, что ты маешься, глупенький? Иди сюда, – могучие бёдра гостеприимно распахнулись и... (Месье Бонжуркин! Надеюсь на Вас и уповаю! Только, хотелось бы вплести в описание этой сцены, что Олег Петрович искренне желал супругу как никогда за все годы унылого семейного счастья, а Любовь Ивановна даже всплакнула, обнаружив в, казалось бы, давно переставшем её удивлять, муже богатый нерастраченный потенциал деревенского насильника).

* * *

Утром, неторопливо прихлёбывая обстоятельно сваренный в турочке кофе (благо, была суббота, и торопиться было совершенно некуда), Олег Петрович анализировал произошедшие в себе перемены. Он не хотел больше так жить, рядом с постылой женщиной, презирая и ненавидя себя за физическую близость с ней. Явление Елены Лядовой сыграло роль катализатора в сложной реакции распада семейных отношений и сделало его (распад) необратимым.

Выходные тянулись долго, как срок пожизненного заключения. Хряков маялся, не зная, куда себя деть. Ему необходимо было выговориться и задать кому – нибудь два исконных русских вопроса: "Что делать?" и "Кто виноват?" Внезапно Олег Петрович вспомнил о своём студенческом друге Юре, с которым когда – то вместе учился в МАДИ. "Никуда не попади, приходи ты к нам в МАДИ", – вспомнился ему давно забытый стишок про альма матер. Юра, вот кто поймёт его мятущуюся душу и разрешит его сомнения!