Исповедь дрянного мальчишки (4 часть)

В то же лето я получил первый опыт сексуального общения с противоположным полом. Прошло уже немало лет, но все помню до мельчайших подробностей, как будто это произошло только вчера.

За день до окончания смены в пионерлагере, я заболел дизентерией и попал в районную инфекционную больницу. Больница эта находилась в парке или даже в горном лесу, где вперемежку с огромными вековыми деревьями росли невысокие фруктовые деревья и заросли кустарника. Детское отделение представляло собой старый одноэтажный барак. Удобства, то бишь умывальник с холодной водой под навесом и выгребной туалет были на улице. Ни душа, ни канализации не было и в помине. Стояло жаркое южное лето, конечно, не такое убийственное, как в нашем пустынном городе, но все же очень жаркое. В палате, естественно, тоже было жарко и душно, тьма мух, и всем приходилось мучиться, лежа под капельницами.

Больных в отделении было немного, в основном мамаши с маленькими детьми. Моих ровесников не было, если не считать высокой, стройной, довольно красивой, светловолосой девочки старше меня с большими голубыми глазами из соседней палаты. Она постоянно шаталась по отделению и часто заходила в мою палату. Мы познакомились – ее звали Таня, жила она в этом райцентре, закончила шестой класс. Она была на три года старше и ростом чуть выше меня. Мой рост в то время был более 150 см, я был самым высоким в классе и в отряде пионерлагеря и выглядел старше своего возраста. Таня была общительной девочкой, и так как больше никого подходящего ей по возрасту в отделении не было, стала проводить почти все время рядом с моей кроватью. В первые дни мне было очень плохо и я все время лежал под капельницами. Родители были далеко, работали, и приехать ухаживать за мной не могли.

Танюша взяла на себя заботы по уходу: приносила воду из титана, убирала посуду, читала мне книги, о чем то болтала. Я немного смущался, потому что общался с девочкой так близко впервые. У нас в школе девчонки считались существами второго сорта, и дружить с ними было зазорно. Но постепенно смущение ушло, эта девочка была очень легкой в общении, мне казалось, что знаю ее всю жизнь. Соседка по палате – мамаша с ребенком сказала, что Таня из неблагополучной семьи, ее уже давно должны были выписать, но ее мать ушла в запой и уже почти месяц не может забрать дочь из больницы.

Когда мне полегчало, мы стали вместе гулять по больничному парку, срывать фрукты с деревьев (это после дизентерии!), беситься и играть в различные игры. В инфекционной больнице всю свою одежду отбирали и выдавали больничную, которую меняли раз в неделю: девочкам – застиранный халат неопределенного цвета, мальчикам – синие сатиновые трусы и замызганную майку кальсонного цвета. В таком виде мы носились по парку. Порой я забывал, что она девчонка и обращался с ней как с пацаном. Парк был большой, запущенный, здесь было полно укромных мест и полное раздолье для игр. Однажды, когда мы были в дальнем углу парка, Танюша неожиданно предложила:

– Покажи пипиську!

Я оторопел от такого предложения. Я стеснялся показывать свои гениталии противоположному полу, даже маме.

– Не могу, – проблеял я.

– Почему? У тебя нет пиписьки? – спросила Таня.

– Есть, конечно! Покажи ты первой!

– Пойдем в кусты, – предложила она.

Мы зашли в заросли какого – то кустарника. Танюша расстегнула больничный халат и приспустила трикотажные трусики кальсонного цвета. Предо мной предстал какой – то волосатый кактус. Все причинное место от лобка и ниже было полностью покрыто густыми черными волосами. С высоты моего роста разглядеть что – либо под этой шубой было невозможно.

– Теперь ты! – скомандовала девочка.

Мой дружок от всего этого встал, и я постеснялся показать его целиком, и вытащил его только частично.

– Так нечестно! Покажи весь!

Я стянул трусы до колен.

– Какой он огромный! Как у дядьки! У других пацанов меньше! – удивилась Таня, глядя на мой стоящий член. Длина его тогда в стоячем положении достигала почти 12 см, но на лобке был только светлый пушок и несколько темных волосин.

– А ты что видела у других пацанов?

– Можно потрогать? – ответила вопросом на вопрос Танечка.

– А мне?

– Трогай, – разрешила Танюша и раздвинула ноги.

Я присел на корточки, залез к ней между ног и стал рассматривать. Зрелище было интересное, я увидел все ее «прелести» в полной красе: все в каких – то складках, которые свисали и заканчивались неровными краями, напоминающими петушиный гребень. Раздвинув их, я увидел розовую щелеобразную дырочку, и удивился, что она намного больше моей дырки на пипиське, ткнул пальцем туда и спросил:

– Ты оттуда писаешь?

– Ну, да... естественно! – как – то удивленно ответила девочка.

Цвет кожи на половых органах отличался от цвета остального тела: был какого – то неприятного красноватого, багряного цвета. Все это хозяйство, как я уже говорил, было густо покрыто длинными черными волосами и немного влажным от пота, так как была жара. Хотя на голове у нее были светло – русые волосы, но волосня на письке почему – то была ярко черного цвета, что меня, помню, очень удивило. В первый раз вид женских гениталий мне не понравился. Какой разительный контраст между половыми органами и их обладательницей – весьма красивой девочкой.

В тот раз я уже не впервые видел близко девчачий половой орган: в детском саду играл с девочками в «покажи» и «потрогай мне». Но у тех девочек были аккуратненькие писечки без единого волоска с ровненькими щелочками и никаких складок. Сейчас я понимаю, что такая повышенная лохматость и «губастость» интимного места редкость даже для взрослых женщин, не то, что для тринадцатилетней девочки.

– Теперь я посмотрю! – заявила она.

Она встала передо мной на колени и взяла член в руку. Затем оттянула крайнюю плоть назад и обнажила головку. Затем она сделала несколько возвратно – поступательных движений шкуркой.

– А у тебя еще нет малафьи! – категорично заявила Таня.

– Почему? Откуда ты знаешь?

– У тебя на пипиське нет волос – значит – нет малафьи!

– Как нет! А это? – обиженно сказал я, показывая на несколько своих волосин на лобке.

Мне стало стыдно, что у меня нет малафьи, мало волос, и я не знаю таких элементарных вещей, что есть связь между волосней на лобке и малафьей. В это время недалеко послышались чьи – то голоса, прервавшие нашу дискуссию. Это нас звали на процедуры. Танечка быстро натянула трусики и застегнула халат. Я тоже быстро привел себя в порядок, и мы пошли в отделение.

Всю ночь от обилия впечатлений я не мог уснуть – был возбужден, переваривая произошедшее, меня мучил сильный стояк. Нахлынули воспоминания о моих первых ознакомительных экспериментах с гениталиями противоположного пола, которые происходили, когда я был в подготовительной группе, за несколько месяцев до школы.

Однажды заскочив в детсадовский туалет помыть руки, я машинально посмотрел направо, где на своеобразном постаменте располагались, вделанные в пол унитазы, и обомлел, увидев нечто. Задрав подол летнего платья, и спустив до колен белые трусики, над одним из унитазов сидела самая красивая девочка нашей группы по имени Каролина. Тонкая струйка с журчанием текла в унитаз, и все ее причинное место было на виду. Воспитательница запрещала нам подглядывать за девочками в туалете, и я, как послушный мальчик всегда выполнял это требование. Но в данном случае это была девочка, которая мне очень нравилась, и я застыл столбом от неожиданного зрелища не в силах оторваться. А девочка, как ни в чем не бывало, продолжала свое дело…

– Чего уставился? – спросила она. – Иди руки мой…

Пока я мыл руки, Каролинка закончила свое дело и вышла из туалета. Я знал, что девчачьи письки отличаются от мальчишечьих, но никогда не задумывался что же у девчонок между ног и зачем нужно это отличие.

В тот же день во время тихого часа (наши кровати стояли рядом) я повернулся на бок и шепотом спросил:

– Каролинка, а почему у тебя между ног ничего нет?

– Есть, просто у вас трубочка, а у девочек щелочка…

– Какая щелочка?.. Слушай, покажи… а?

– Ты че, дурак что ли? Сейчас что ли! Да и вообще не буду показывать…

– Ладно, дай тогда потрогать…

– Как? Воспитательница заметит…

– Да ладно, я руку под одеялами спрячу и потрогаю…

Каролина немного помолчала и ответила:

– Ладно, только недолго, а потом ты мне дашь потрогать…

– Хорошо, – ответил я, – Только ты трусики приспусти, чтоб мне легче было.

Девочка немного повозилась, и я медленно под одеялом потянул руку к ней. Засунув руку в ее трусики, я долго шарил по ее животу и телу пока не наткнулся на что – то мягкое и горячее.

– Это она?

– Да, давай быстрее…

Однако мне было интересно щупать нечто, находящееся у Каролинки в трусиках, и я не собирался прекращать.

– Ладно, хватит, – прошипела девочка и отдернула мою руку. – Теперь давай я.

Не успел я опомниться, как Каролинкина рука оказалась в моих трусах и ее пальцы обхватили мой писюн, стало приятно.

– А зачем нужен этот мешочек? – спросила Каролина, ощупывая мои яички.

– Не знаю, – честно ответил я. Много раз я и сам думал об этом, не находя ответа, а спросить кого – то не решался.

– Там внутри два каких – то шарика, – констатировала девочка, продолжая ощупывать мое хозяйство.

От ее манипуляций было очень приятно, и вдруг я почувствовал, что низ живота напрягся, а писька начала двигаться и твердеть.

– Ой, что это с ней? – спросила Каролинка.

– Не знаю… – пролепетал я, испугавшись.

– Ладно, – сказала Каролина, убирая руку из моих трусов. – Давай спать.

Я уже замечал, что по утрам, когда просыпался, что мой писюн напрягается и твердеет, но после снова приходит в нормальное состояние. В тот тихий час я не мог заснуть, думая, почему у мальчиков и девочек разные письки и что же происходит с моей.

Через некоторое время мы с тогдашним другом Виталькой играли во дворе. Вскоре к нам присоединилась Ксюша – девочка из нашего дома. Она была на год старше нас и закончила первый класс. Обычно с девчонками мы не играли, но в тот раз других ребят не было и мы стали играть с ней в какие – то детские игры. Когда мы переиграли во все известные нам игры, Ксюша предложила:

– Давайте поиграем в «покажи».

– А как это? – поинтересовались мы с Виталькой.

– Давайте считаться, кто по очереди выходит – тот показывает письку, – объяснила Ксюша.

Игра была странной, мы не знали, как нам к этому относиться.

– Что прям здесь?

– Нет. Я знаю одно укромное место, – сказала девочка и повела нас к примыкающему к нашей «хрущевке» палисаднику.

Густые заросли живой изгороди почти трехметрового роста надежно скрывали нас от посторонних глаз. Внутри палисадника были вкопанные в землю скамейка и столик. Посчитались: первым должен был показать я, вторым – Виталик, последней – Ксюша.

Мне стало интересно, и я тихонечко стянул шорты, а потом приспустил трусы и вывалил писюн наружу. Затем Виталик тоже вытащил свое хозяйство.

– Давай меряться, – предложил Виталька.

– Как?

Немного постояли молча, прикладывая наши письки друг к другу: они были примерно одинаковыми, а потом Виталик сказал:

– Ксюха, сравни…

Ксюша приблизилась к нам и долго смотрела на наши достоинства, взяла в одну руку мою пипиську, в другую Виталькину, и долго их вертела так и эдак. Затем она оттянула кожицу наших писюнов назад: на моем полностью обнажилась красная головка, а на Виталькином открылась только небольшая дырочка.

– Почему у Вадика так делается, а у Виталика – нет? – удивилась Ксюха.

Мы молчали, сами не зная почему. Ладошка у нее оказалась влажной и теплой, мне это понравилось и мой писюн напрягся и увеличился в размере.

– Ой! Что это с ней?! Она стала больше и твердой! – воскликнула девочка. – И не сгибается, – добавила она, пытаясь согнуть моего дружка.

– У меня тоже так бывает! – заявил Виталька. – Но сейчас что – то не получается. Как ты так делаешь? – поинтересовался он у меня.

Я не мог им ничего ответить, потому что и сам не знал, что происходит с моим пенисом.

– Все – таки у Вадика больше, – сказала Ксюха, детально изучив каждую письку.

А потом Ксюша присела на столик и, сняв трусики, раздвинула свои ноги. Мы с Виталькой долго с интересом рассматривали и трогали ее щелочку. Ксюша сказала нам, что когда ей трогают «вот тут» то становится приятно. Так мы просидели до позднего вечера, еще долго рассматривая, и изучая гениталии друг у друга, пока нас не позвали по домам.

На завтра я весь день ждал, когда же мы снова пойдем с Танькой гулять в парк. (Прогулки были разрешены только вечером после тихого часа. ) В течение дня мы много раз виделись, общались с ней, но о произошедшем не вспоминали, как будто ничего и не было.

Как только мы снова вышли в больничный парк, мы, не сговариваясь, сразу двинулись в дальний угол парка, где были накануне. По дороге я предчувствовал, что будет дальше и мой член самопроизвольно встал. Мы снова зашли в те же заросли кустов. На этот раз она сама сразу сняла с себя трусики и положила их в карман халата. Затем расстегнула халатик, и только сейчас я обратил внимание на ее маленькие, только начинающие наливаться груди с маленькими розовыми сосками. Таня сняла и положила халат на траву и предложила:

– Раздевайся. … Давай полежим голыми…. я люблю лежать голышом…

Предложение было, мягко говоря, неординарным, но все равно я, немного колеблясь, снял больничную майку с трусами и лег рядом с ней. Несколько минут мы лежали молча рядом на боку, лицом к лицу, обнявшись. Ощущения были необычными, я никогда не лежал в обнимку с девочкой (да и с мальчиком тоже), было как – то приятно чувствовать другого человека. Потом она стала целовать меня прямо в губы, засовывая язык вовнутрь. Было не очень приятно, даже противно. Я никогда до этого не целовался в губы и очень не любил, когда мама или другие родственники целуют меня даже в щечку.

– Фу, ты даже не умеешь целоваться! – констатировала девочка и стала учить меня. – Расслабь губы! Засоси мою нижнюю губу! Засовывай язык мне в рот! Вот так!

Я покорно выполнял ее «наставления». Тем временем она просунула мое колено себе между ног и стала тереться своим хозяйством. Я почувствовал на своем бедре ее волосатую письку.

Затем Таня, взяв мою руку в свою, положила мою ладонь на свое хозяйство. Ощущение было новым – я впервые держал в руке волосатую горячую девичью плоть. Девочка, держа свою ладонь на моей, стала водить ей, делая вращательные движения.

– О!... Так хорошо… – приговаривала она.

Через какое – то время Танька засунула два моих пальца себе в рот, и, наслюнявив их, положила на какое – то уплотнение на своей письке, на ощупь напоминавшее шарик.

– Мне нравится трогать эту пимпочку… Ко

гда я ее трогаю становится очень приятно… – прошептала мне на ухо Танечка.

Она стала водить моими пальцами по этой «пимпочке», громко вздыхая и извиваясь.

– Вадик, я хочу, чтобы ты сделал, что делает дядя Толя… Мне это так нравится… Я от этого так балдею…

– Как это? – спросил я.

– Полижи мою писю… а потом я пососу твою… – предложила Таня.

Мне совсем не хотелось делать это, и захотелось уйти под каким – нибудь благовидным предлогом, так как в моих тогдашних понятиях не престало нормальным мальчикам даже просто дружить и общаться с девчонками, пусть даже и с красивыми, не говоря уже о том, чтобы лизать их писи. Также опасался, что она обманет меня – вдруг после того как я отлижу ей, не станет сосать у меня и выставит меня дураком.

– Ну, давай, пожалуйста! – попросила она и легла на спину, раздвинув и согнув ноги.

Я привстал, осмотрелся по сторонам. Больше всего я боялся, что кто – нибудь застанет нас за этим занятием, и тогда позору не оберешься. Но вокруг не было ни души, а что происходило в кустах, не видно было даже с нескольких метров. И я нехотя склонился над ее волосатым хозяйством и стал осторожно лизать волосы на лобке.

– Ниже, – сказала она, и руками опустила мою голову ниже.

Мне ничего не оставалось другого, как начать лизать складки возле ее дырочки. Надо сказать, что ее писька имела резкий солоновато – кислый вкус и довольно неприятный, если не сказать, отвратительный запах. Как я уже говорил, в больнице не было ни душа, ни ванны, даже не было и горячей воды. Поэтому ни помыться, ни постираться не было никакой возможности, а люди лежали здесь довольно долго. Не знаю, как здесь предусматривалось решать гигиенические проблемы. Надо сказать еще, что трусы у Танюши были далеко не первой свежести, и волосы на голове тоже неприятно пахли.

Я, стараясь не обращать внимания на отвратительный запах и вкус, продолжал тупо вылизывать всю ее вагину целиком до промежности, как собака тарелку, не зная ничего о клиторе и других и других эрогенных точках. Кроме того, ее волосы попадали мне в рот, и приходилось их периодически выплевывать.

– Полижи пимпочку, – попросила она, раздвинув пальцами складки в месте их схождения.

Моему взору открылся маленький красный шарик, похожий на миниатюрную головку полового члена. Я начал лизать этот шарик, Танюша стала еще сильнее вздыхать и извиваться и через некоторое время буквально задрыгалась в конвульсиях. Я испугался:

– Что с тобой?

– Не прекращай! – буквально приказала она и руками резко наклонила мою голову себе между ног.

Я продолжил лизать эту «пимпочку», Таня продолжала извиваться и вздыхать, и тут я заметил, что из ее щелки стала выделяться прозрачная жидкость.

– Засунь язык в дырочку! – снова в приказном тоне попросила она.

Я подчинился этой просьбе – приказу и засунул язык в ее щелку. Удивительно, но почти весь мой язык залез туда, в отличие от ануса, куда залазил только кончик. Вкус этой жидкости был похож на вкус спермы, но не такой резкий и без запаха. (К тому времени я уже пробовал сперму моего старшего друга Бориса). Я делал возвратно – поступательные движения языком в ее дырке. Вдруг Танюша сказала:

– Хочу тебя! Иди ко мне!

Она снова взяла мою голову в руки, подтянув меня вверх, стала опять целовать мои губы. Я оказался на ней и почувствовал на своей груди ее маленькие, упругие титьки с твердыми сосочками. Наши письки соприкоснулись, и я ощутил своими яйцами и стоящим во всю мощь членом ее горячую, влажную, волосатую пизду.

– Давай поебемся! – предложила она и, взяв мой член рукой, мгновенно засунула себе в щель. Он буквально влетел туда сразу на всю длину.

Сказать, что в тот момент я испытал шок, значит не сказать ничего. Как ни странно, несмотря на свою ученость и большой для моего юного возраста опыт в «этом деле», тогда я не знал даже таких элементарных вещей. Все половые акты, которые я видел до этого, были анальными, порнуха, которую мы смотрели с Борисом, была про анальный секс. У меня уже был опыт однополого общения с мальчиками при котором, конечно, практиковался только анальный секс. Кроме того, недавно в пионерлагере я видел половой акт между вожатыми, но он был в позе раком, что тоже не исключает анал. До этого дня я, искренне верил, что “ебутся только в жопу”. Сексуального просвещения не было, у родителей спрашивать стыдно и все “такие” сведения мы получали на улице. А они были весьма отрывочными и противоречивыми. Конечно, я знал тогда, что дети рождаются из живота матери и для того чтобы забеременеть надо ебаться, но куда и как – весьма заблуждался. Думал, пенис надо вводить женщине в анальное отверстие, а для родов делают разрез на животе и достают плод, я даже представить не мог, что у девочек в письке может быть дырка, куда можно засунуть мужской член.

– Еби! Двигай жопой! – вывел меня из оцепенения голос Танюшки.

Ощущения были абсолютно другими, чем при анальном сексе с мальчиками. Внутри было мокро, скользко и не так плотно. Член очень легко ходил и совершенно не натирался, мало того, все мои яйца были в ее жидкости. Танюша продолжала стонать, вздыхать и извиваться, закатывая глаза и крича:

– Еще! Еще! Мой сладкий! Быстрее! Быстрее! О, мама! Еще!

Поведение девочки было совершенно другим, чем поведение мальчиков при анальном сексе. Она гладила, царапала мою спину, ягодицы, двигала тазом навстречу мне, стонала, вздыхала, кричала и буквально дергалась в конвульсиях. Я боялся, что ее крики кто – нибудь услышит и нас застукают. Через некоторое время ее щель задрожала и стала волнообразными движениями сжимать мой член, Танюша со всех сил вцепилась ногтями мне в ягодицы и стала прижимать к себе. Еще через некоторое время я почувствовал в гениталиях знакомые спазмы, они были сильнее, ярче, но главное – очень болезненные. Появилось какое – то неприятное ощущение в яйцах. Я вытащил член из нее и лег рядом. Весь мой член и яйца были в беловатой жидкости.

– Как хорошо было… я такой кайф поймала… – причитала Таня, не обращая внимания на меня.

– Тебе не понравилось? – обиженно спросила она, наконец – то посмотрев на меня.

– Нет! Почему? Понравилось!

– Ты же не кончил! Я же говорила, что у тебя нет малафьи… хочешь я подрочу… или пососу…

С этими словами она схватила член, однако я вырвался – ощущения были не из приятных.

– Не надо Таня, больно…

– Ну, ладно… как хочешь…

Танюша встала, одела трусы и халат. Мы не взяли никаких тряпок, чтобы вытереться, майкой вытереться я боялся, думая, что будет видно, и все поймут. Поэтому нам пришлось одевать трусы на свои мокрые гениталии.

Идти в отделение в отделение было неохота, и мы пошли гулять по парку. Я долго не мог прийти в себя от пережитого.

– Откуда ты все знаешь? Ну как надо ебаться? – поинтересовался я.

– От верблюда! Все тебе надо знать!

– Ты, что уже ебалась? – не успокаивался я.

– Да, ебалась! – сказала она и рассказала свою историю.

В первый раз ее изнасиловали, когда ей было n лет. Мать ее ушла в очередной запой и несколько дней не появлялась дома. Было голодно, она вышла к базару и начала попрошайничать. Подъехал старый мужик на машине, попросил помочь убраться в доме, обещав накормить и дать денег. Но он отвез за город и изнасиловал.

– В первый раз было сильно больно, из письки два дня шла кровь, – сказала Таня.

– А почему шла кровь?

– У девочек внутри письки есть такая пленка – целка, которая, когда они в первый раз ебутся разрывается… Бывает больно и идет кровь, – просветила меня Танюша.

Потом почти год ее насиловал сожитель матери, пока того не посадили в тюрьму за какое – то преступление. Она пожаловалась матери, на что та ее избила и выгнала из дома, сказав, что она шалава и соблазняет мужика. После ее по кругу много раз насиловала местная шпана, пока за нее не вступился дядя Толик – местный авторитет.

– Он хороший, кормит, дает денег… и хорошо ебет, – добавила Таня. – С ним мне хорошо ебаться и я кончаю.

– Разве девки тоже кончают? – удивился я.

– Да. С тобой мне тоже было хорошо, и я тоже кончила, – сделала в мой адрес комплимент девочка. – А у тебя большой хуй, почти как у взрослых мужиков, побольше, чем у пацанов, хотя им по 14 – n лет.

– Ты не боялась забеременеть? Они же тебе спускали малафью? – проявил осведомленность я, зная по рассказам Бориса, что если девкам спускать малафью – то они забеременеют и родят ребенка.

– У меня менстры начались только год назад, когда я ебалась только с дядей Толей, а он заставляет меня пить бисекурин…

– А что такое менстры? – непонимающе спросил я.

– Менструации или месячные. Это когда у женщин несколько дней в месяц из письки течет кровь. Если менстр еще нет – то забеременеть нельзя, – просветила меня Танюша.

– А бисекурин? – не унимался я, это слово врезалось в мою память на всю жизнь.

– Это таблетки такие, их надо пить каждый день… и можно ебаться и не залететь.

Наутро болезненные ощущения в яйцах прошли и после тихого часа мы опять оказались в своем укромном месте. И снова мы лежали голыми, обнимались, целовались, занимались орально – генитальными упражнениями, на этот раз она первой сделала мне минет. Сосала она лучше, чем Сашка, Эдик или Агзам, но гораздо хуже, чем Борька. А потом снова был половой акт в рабоче – крестьянской позе. И опять мы сношались до боли в яйцах. При сексе с пацанами, я, как только начинал чувствовать неприятные ощущения в яйцах, сразу прекращал акт, а здесь Танюха вцеплялась мне в ягодицы, не позволяя мне слезть с нее до тех пор, пока она не удовлетворится.

После чего мы, потеряв бдительность, лежали на ее халате и болтали.

– А ты когда – то ебался с девчонками? – неожиданно спросила Таня.

– С девочками нет, только с мальчиками, – сказал я, боясь показаться лохом.

– Когда? С кем?! – не поняла она.

– В школе с одноклассником Сашкой, и недавно в лагере с двумя мальчиками – Агзамом и Эдиком, – сказал я, благоразумно не упомянув о моем старшем друге Борьке.

– Как? – спросила она, одарив меня каким – то брезгливым взглядом.

– Я ебал их в попу, – сказал я, поняв, что можно признаться только в своей активной роли.

И я рассказал о своих активных анальных победах с Сашкой, Агзамом и Эдиком, не сказав, что эти трое также ебали меня и вообще не упомянув о Борьке, Ваське и пацанах на стройке.

Танюша слушала, раскрыв рот, затем спросила:

– А тебя они не ебали в жопу?

– Нет! – не моргнув глазом, соврал я.

– У нас во дворе есть пацан, его все другие пацаны ебут в жопу. Он чмо, никто с ним не общается, потому что это западло пацанам ебаться в жопу, так делают только пидарасы, – заявила она, выслушав мой рассказ.

– Но те, кто ебет – не пидарасы? Это же не западло? – поинтересовался я.

– Пидарас – это кого ебут, у кого жопа порвана, – пояснила Таня.

– Но девкам же можно ебаться? – осторожно предположил я. – Это же не западло?

– Дядя Толя говорит, что можно, что мужики ебут баб в жопу в залетные дни, чтобы те не забеременели или во время менстр.

– А ты сама ебалась в жопу? – поинтересовался я.

– Дядя Толик пробовал, но не мог засунуть, было очень больно.

– Просто он не умеет этого делать, – с видом знатока заметил я. – Нужно только расслабиться и смазать пипиську и дырку в жопе вазелином, – объяснял я ей словами Бориса.

– И это не больно?

– Нет, даже приятно, – потеряв осторожность, сказал я.

– Давай, попробуем, – предложила Таня, заинтригованная и, не заметив моего прокола.

Мой член, успевший уже высохнуть и покрыться белым налетом, от таких разговоров снова пришел в полное боевое состояние. Я положил Танюшу на живот. Вазелина или какого – нибудь крема у нас с собой, естественно, не было, поэтому, как учил меня Борис, я начал обрабатывать ее анус своим языком. Но долго заниматься я этим не мог. Что меня снова неприятно удивило – несмотря на ее юный возраст, вокруг ее анального отверстия было довольно много длинных черных волос. Стало противно: ни у Сашки, ни у Агзама, ни у Эдика волосни на анусе не было, даже у старшего товарища Бори волос «там» было гораздо меньше. Кроме того, как я уже говорил: в больнице не было возможности ни помыться, ни подмыться, поэтому анус ее был грязным и неприятным на вкус. Я наслюнявил свой член и стал водить им между ее ягодиц, пытаясь засунуть своего дружка в дырочку. Но он все время выскальзывал и вдруг он с легкостью зашел во что – то теплое и влажное сразу на всю длину. Я начал делать фрикционные движения, девочка заахала и завсхлипывала.

– Тебе не больно? – поинтересовался я.

– Нет. Почему мне должно быть больно, ты же ебешь меня в пизду.

– Как?! – удивился я, остановившись.

– Давай еби, не останавливайся!

Мне пришлось продолжить сношать ее в такой позе до конца, но меня опять же поразило, как можно засунуть член сзади в переднюю дырочку.

На другой вечер мы снова пошли в наше укромное место с намереньем «поебаться в жопу». Для этого я выпросил у соседки по палате – мамаши с ребенком – немного детского крема в баночку из – под лекарства. После ставшего обычным ритуала «лежания голышом – обнимания – целования», я поставил ее раком, смазал кремом ее анус и своего дружка. Раздвинув одной рукой ее ягодицы, другой начал вводить пенис в отверстие. Но ее сфинктер сжался намертво, и я, вспомнив, что делал в таком случае Боря, взял член в левую руку, а правой неожиданно шлепнул Танюшу по попке. На долю секунду она расслабилась, и в этот момент мой дружок зашел в нее почти наполовину.

– Больноооо!!! – заорала она диким голосом и стала вырываться.

Я пытался удержать ее, что было весьма трудно, так как Танюша была довольно большой девочкой. В момент она встала во весь рост, мой пенис вывалился из нее.

– Ты, чо, дурак! Больно ведь… – обиженным голосом сказала Таня и, схватив с земли халат, мигом накинула его на себя, и быстро пошла, застегивая на ходу пуговицы, даже не надев трусики, которые лежали в кармане халата.

Я надел шорты и майку, встал и пошел в отделение. Весь вечер она на меня дулась, сказав, что у нее «до сих пор болит жопа», но на другой день мы с ней помирились и вечером снова уединились в нашем укромном месте.

Еще неделю мы ежедневно занимались сексуальными упражнениями, но без анального секса, пока меня не выписали и родители не забрали меня в наш знойный и пустынный город. Хотя мы и обменялись адресами и обещали писать друг другу, но никто никому не написал. Да и зачем: встретиться мы не могли, так как жили далеко друг от друга, а возраст наш не допускал самостоятельных переездов. У нас не было ни любви, ни романтических отношений, ни томных вздохов и взглядов, мы даже нормально не целовались, мы просто играли в секс, во взрослых дядю и тетю. Больше Танюшу я никогда не выдел и о судьбе ее ничего не знаю.