Искуситель

Её соблазнительные формы давно волновали моё сердце, но к нему зашёл совершенно по другому поводу. И мысли не было подумать об этом. Он сам начал вытаскивать из платяного шкафа нижнее бельё матери, как только хлопнула входная дверь. И впервые похотливое желание к этой милой женщине кольнуло в глубине животика, медленно поползло сладострастной истомой по телу, заполняя каждую его клеточку.

- «Мальчики, я на пять минут в магазин сбегаю», - донеслись бархатистые переливы голоска из прихожей, а через мгновение перед моим лицом Владик растягивал черный ажурный бюстгальтер, выворачивал чашечки наизнанку, пытался примерить их на голову.

- «Буфера у неё вообще супер! – сладострастно закатились глаза, словно говорил не о матери, а о какой-то посторонней, доступной женщине. – Ты посмотри, на голову спокойно могу надеть вместо панамы! Гамаки, настоящие гамаки!»

- «Видел их, когда она с дядей Виталиком, соседом по даче, трахалась в то воскресенье, - с восторгом произнес, пытливо изучая мою реакцию, но сразу как-то грустно понизил голос и добавил, - Жалко, что он её не раздел полностью. Снял только лифчик, трусы, блузку. А юбку - нет, не разрешила. Как не пытался, не захотела, словно догадывалась, что я подсматриваю. Нет и всё! Да, и стояла ко мне лицом, только голые сиськи и рассмотрел хорошо»

- «Но сиськи! Видел бы ты их! - возбужденно заговорил, показывая на себе руками, какая у матери грудь. – Вот такие! Она стояла на четвереньках, а он - сзади засаживал. Болтались, как две огромные белоснежные дыни! А соски! Видел бы ты её соски!»

Он неожиданно кинул его мне, чтобы я ближе рассмотрел прелести женского лифчика.

- «А трусы, - вслед за бюстгальтером у меня на коленках оказалась шелковая ткань бледно-розовых трусиков. – Ты бы видел её в них»

- «Вот тут выпирает, - коснулся рукой паха. – Ткань просвечивается, в расщелину между губами залезает!»

- «Она, как с дядькой Виталиком напьется, ложится спать, подол ночной рубашки задираеться, ноги разбросает в стороны, а я всю ночь при свете луны рассматриваю, что там у неё за волосатое чудо …», - несло его дальше по волнам буйной фантазии.

Ей казалось, не было предела. Чем он больше рассказывал, тем заходил всё дальше и дальше. И я нисколько бы не удивился, если бы услышал, что он трахал мать, а она спокойно спала, не чувствуя проникновения молодого разгорячённого члена в её чрево.

Владик всё говорил и говорил, расхваливая прелести матери, доставая из шкафа новые предметы созерцания, а я чувствовал, как кровь застучала в висках, тянущая истома разливается внизу живота, член напрягся, начал неприлично выпирать под хлопчатобумажной тканью шорт.

Где, правда, а где вымысел трудно было понять, но он так складно и убедительно рассказывал, что его мать предстала передо мной в новом, неизвестном ранее свете.

Ещё никогда тетя Вера не казалась такой соблазнительной и желанной. Слова Владика изображали её доступной женщиной, похотливой самкой, страдающей из-за отсутствия мужской ласки, давая неограниченную волю эротической фантазии.

- «Поехали сегодня с нами на дачу! Она туда только и ездит, ради соседа. Жалко, что это понял только сейчас. Как приезжает, сразу к нему. Поехали, не пожалеешь …, - прервал мои сладострастные мысли резкий голос Владика. – Ляжем спать, скажем, что устали. Она - к нему, а мы – под окно его домика! На голую бабу посмотришь. Ты видел голых баб? А как их трахают?»

Голых баб я видел только на картинках, несмотря на то, что уже окончил школу и учился на первом курсе, а тем более, как их трахают - никогда. Но не успел ответить, неожиданно заскрипел во входной двери ключ, и Владик судорожно начал прятать материно бельё в шкаф.

Вера Васильевна зашла в комнату и он, не дождавшись от меня согласия, с покрасневшим лицом, спросил у женщины:

- «Мама, можно с нами Сергей поедет на дачу?»

Она добродушно улыбнулась: - «Конечно, если хочет», - и посмотрела в мою сторону.

Улыбка медленно сползала с лица, уголки губ нервно задергались и она, жадно втянув ноздрями воздух, пристально посмотрела на сына, прищурив глаза.

- «Ты опять в белье копался, негодяй? – гневные нотки зазвучали в её голосе. – Сколько тебе можно говорить? А, ну, отойди!»

Владик стоял около шкафа, как нашкодивший кот, придерживая дверку, словно стараясь не допустить её на место преступления.

Она сделала шаг, наклонилась, беря с моих колен … шелковые трусики, так неразумно забытые нами. Пальцы скользнули по шортам, к моему ужасу, цепляясь за оттопыренную ткань, не вызывая у женщины ни малейшего сомнения в последствиях рассматривания её интимных принадлежностей.

- «Сережа, он на три года младше тебя, а ты – туда же? – осуждающе женщина посмотрела в мою сторону. – Тебе пора с девками гулять, а не бабские трусы рассматривать! Как тебе не стыдно?»

Кровь прилила к лицу, я готов был от стыда провалиться сквозь землю, опустив глаза.

- «Ты тоже материно бельё рассматриваешь?»

- «Нет …», - промямлил, чувствуя, как краска заливает лицо, понимая, что открыто, сознаюсь в содеянном проступке.

Она резко открыла дверцу и увидела скомканные принадлежности женского туалета, второпях засунутые сыном.

Тяжело вздохнув, тетя Вера, уперлась кулаками в крутые бедра и голосом, не предвещающим ничего хорошего, прошипела:

- «Сейчас Вы у меня всё его перегладите. Как я его надену? Лапали грязными руками, валяли по полу, дивану?»

Женщина схватила в охапку даже то, которое Владик и не доставал, и бросила на гладильную доску, зло, посмотрев на сына:

- «Пока не перегладишь, никуда я с тобой не поеду!»

Она резко повернулась и вышла из комнаты. Через секунду зашумела в ванной вода и Владик, тяжело вздохнув, произнес, включая в розетку утюг, всем своим видом показывая, что в такую ситуацию попадает не в первый раз:

- «Ну и попались! Это ещё мать тебя постеснялась. Сейчас бы начала орать, что я онанизмом занимаюсь, рассматривая её бельё, а потом и на неё покушаться буду …»

- «Пойду домой», - тихо произнес, стараясь скрыться с места преступления.

- «Ты что? Хочешь, чтобы она меня убила? Пусть отойдет немножко, а то знаешь, как мне попадет …», - взмолился испуганно друг.

***

Я сидел на диване, смотря на Владика замаливающего грехи перед матерью, разглаживающего и аккуратно складывающего бельё в стопочки на полочке шкафа.

- «Отнеси бабушке продукты, - вытирая волосы полотенцем, тихо произнесла тетя Вера, вошедшая в комнату, голосом, не терпящим возражения. – А Сережа тебя пока заменит, тем более, что осталось немного. Да и мяли его вы вместе»

Сын хотел что-то сказать, но она грозно взглянула на него, обматывая полотенце вокруг головы, и он, понимая бесполезность возражения, безропотно начал одеваться:

- «Догладь, а я быстренько сбегаю …»


***

- «Чего стесняешься? - только сын уступил мне место, произнесла она. – Давай смелее. Вы же его хорошо исследовали с Владиком? Или при мне его стыдно трогать?»

Видя мою нерешительность, она подошла к гладильной доске, показывая, как нужно гладить. Выгладив беленькие трусики, женщина аккуратно сложила их на полочку шкафа и протянула утюг:

- «Видишь, как всё просто. Ничего в этом сложного нет»

В висках застучала кровь, щеки вновь покрылись румянцем, а я словно во сне водил утюгом по ажурной ткани, чувствуя, как женщина пристально, испытывающие смотрит на меня.

- «Мама, я пошёл», - донесся голос Владика, одновременно со звуком закрывающейся двери, и сразу же Вера Васильевна сняла с головы полотенце, небрежно бросила на диван и взяла только что выглаженные мной те самые злополучные бледно-розовые трусики и зашла за спину.

В полированной дверке шкафа появилось её смутное отражение. Она наклонилась, просунула сначала одну, затем другую ногу в ажурную ткань и потянула её вверх, приподнимая подол халатика, полностью обнажая стройные ножки, плавно переходящие в широкие бёдра.

Обыденно, словно не было меня, женщина расправила её в промежности и подошла, кладя ладонь на плечо:

- «Ну, что, получается?»

Я кивнул головой, не в силах произнести слова.

- «Приятно?» – неожиданно продолжила она.

Недоуменно пожал плечами, не понимая, о чём она спрашивает.

- «Я говорю, приятно гладить дамское бельё?», – разъяснила женщина свой вопрос, выдержав небольшую паузу.

В ответ я неопределенно закачал головой, не зная, что ответить.

- «Не утюгом должно быть приятно, гладить, а рукой, когда оно надето на хозяйке! – назидательно произнесла она и, неожиданно взяла мою ладонь, засовывая под подол халатика, прикасаясь к ажурной ткани трусиков. – Так приятней?»

Ладонь скользнула по животику, опустилась чуть ниже и пальчики почувствовали жесткую лужайку кучерявых волосиков, под тонкой материей.

Меня словно ударило током. Рука дернулась, но она удержала её, ещё сильнее прижимая к лобку:

- «Приятней на хозяйке?»

Что я мог ответить, чувствуя, что сейчас потеряю сознание.

- «То-то! – улыбнулась женщина и отпустила руку, как бы невзначай проводя тыльной стороной ладони по оттопыренной плоти под тканью шорт. – Ты ещё девчонок не щупал? Не лазил к ним под юбку?»

Сглотнув слюну, я замотал головой, не понимая, что происходит. Такое откровенное поведение женщины привело меня в состояние шока.

- «Неужели я первая девочка, которой ты под юбку залез? Ух, ты какой соблазнитель! - засмеялась, ласково взъерошивая волосы на моей голове, и подойдя к телефону, набрала номер и тихим голосом произнесла, – Мама, сейчас Владик тебе продукты принесет. Скажи ему, чтобы он …»

Она начала перечислять то, что должен сделать её сын, и я на секунду вспомнил сказку о Золушке, которая собиралась пойти на бал, а мачеха давала ей задания.

- «А ты, какого цвета любишь женское нижнее бельё? Черного или белого? – неожиданно обратилась она ко мне, закончив разговаривать по телефону, но, не дождавшись ответа, приподняла подол халатика, обнажая бёдра, обтянутые бледно-розовой тканью, - Или такого?»

Мать Владика была просто великолепна. Стройные, слегка полноватые ножки гармонично переходили в соблазнительные широкие бедра, обтянутые полупрозрачной бледно-розовой тканью. Тонкая и ажурная, она сливалась с цветом кожи, подчеркивая малейшие изгибы женского тела.

Под нависшим слегка животиком, явственно виднелась темная лужайка кучерявых волосиков, плавно переходящая в выпуклые половые губки со смутно просматривающейся расщелиной между ними.

- «Ну, что, какой цвет больше нравиться? – повернулась она кругом, показывая мне полушария пухлых ягодиц, разделенных глубоким ущельем. – Или телесного цвета?»

Она так естественно и не принужденно показывала себя, вызывая бурю эмоций, разжигая волну желания и страсти, что я, сглотнув слюну, тихо прошептал, не отдавая отчет словам:

- «Черного …»

- «Молодец! Я тоже люблю этот цвет, - улыбнулась она. - Хочешь равноправие в сексе? Держаться с женщиной свободно, раскованно, без всяких ограничений и препятствий? Чтобы она ответила твоим самым смелым и неожиданным желаниям? Получать и доставлять ей наслаждение? Молодец! Женщины таких мужчин любят и идут им навстречу»

Я не мог понять, что она говорит, чувствуя лёгкое головокружение. Мысли путались, хаотически роясь, наскакивая одна на другую. Остатки разума покидали, заставляя думать только о близости полураздетой женщины, так бесстыдно показывающей своё тело. Не дав опомниться, тетя Вера приблизилась и ласково провела теплой ладонью по щеке:

- «Хочешь, чтобы я надела, черное бельё? Увидеть меня в нём?»

Она разговаривала сама с собой. Задавала вопросы и отвечала на них. Шла в атаку, ломая малейшие попытки сопротивления, подчиняя воле зрелой, опытной самке.

- «Ну, если ты так сильно хочешь, то давай, пойду навстречу твоему желанию, - томным голосом, словно я её заставляю, надеть черное бельё, прошептала она. – Достань с полочки. Оно лежит в самом низу. Трусики и лифчик»

Дрожащими руками я выполнил просьбу, в глубине души понимая, что открыто, признаюсь в этом желания. Она кокетливо улыбнулась, взглянула на меня, словно у неё нет выбора, и стыдливо томно опустила глазки:

- «Отвернись, не буду же перед тобой переодеваться? Это уже слишком …»

В полированной дверце шкафа её отражение сбросило халатик, трусики, оставшись, совершенно обнаженным, и начало надевать нижнее бельё. Женщина наклонилась, стоя ко мне лицом, огромные перезревшие груши повисли, соблазнительно заколыхались, и сразу же тонкая ткань трусиков заскользила по широким бедрам, скрывая темное пятно внизу животика.

Привычным движением она набросила бретельки на плечи, скрывая белоснежную плоть под чашечками бюстгальтера, и ловко закинула руки за спину. По периодически пробегающим гримасам на напряженном лице, было видно, что она никак не может справиться с непослушной застежкой.

- «Сережа, помоги застегнуть бюстгальтер, - неожиданно попросила, поворачиваясь ко мне спиной и хохотнув, добавила, – А то что-то маленький стал или они ещё больше выросли»

Но вдруг неожиданно, словно её озарила догадка, с дрожью в голосе, произнесла:

- «Да нет, нервничаю. Давно не надевала черное нижнее бельё для такого симпатичного мужчинки, как ты! Руки от возбуждения дрожат!»

Мои пальцы, вместе со всем телом, дрожали тоже, крючочки не попадали в петельки, а она безропотно стояла, ожидая, когда я справлюсь с премудростями женского туалета.


- «Ну, как? Нравиться? – повернувшись, смотря в глаза, спокойно произнесла женщина, поправляя ладонью соблазнительную плоть под сдавившими её чашечками, словно перед ней ст

ояла подружка. – Как я тебе в нём?»

Слегка выпуклые соски, окруженные темными ореолами, хорошо просматривались сквозь ажурную ткань впившегося в тело бюстгальтера. Он ни сколько не скрывал прелестей женской груди, а нарочито подчеркивал её соблазнительность, заставляя потерять последний дар речи.

- «Потрогай, - слетело с женских губ, и она, видя мою нерешительность, взяла за руку, накрыла ладонью теплую, мягкую плоть. – Приятная ткань?»

От откровенного прикосновения меня словно парализовало. Я не подозревал, что человеческое тело может покраснеть всё целиком, от кончиков пальцев на ногах до корней волос, но именно это и случилось со мной.

Я стоял, широко открыв глаза, не в состоянии произнести слова, не сдвинуться с места, а она водила безвольной ладонью по увесистой груди, всё сильнее прижимая к податливому, трепетному телу. Сосочек нахохлился, стал сильнее выпирать под обтягивающей тканью.

- «Видишь, не только тебе приятно, но и ей, - сладострастно зашептали, чуть приоткрытые губки, намекая на грудь, словно это была какая-то живущая отдельно от неё живая сущность. – Чувствуешь, какой упругий стал сосочек? Так и кричит, чтобы его поласкали»

Как я в этот момент понимал кролика, оказавшегося под взглядом удава!

- «Потрогай, - провела она кончиками моих пальцев по выпирающему сосочку. – Видишь, как он твердеет от твоего прикосновения?»

Её глаза улыбались, наблюдая за моим состоянием. Женщина прекрасно понимала, что сейчас может делать со мной всё, что угодно, заставить выполнить любую, даже самую безумную прихоть.

- «А что тебе в женщинах больше всего нравиться? – слетело с алых губок. – Только не говори, что не знаешь»

Как у рыбы, вытащенной из воды, рот зашевелился, не произнося ни звука.

- «Грудь, ножки, … влагалище? - продолжала настаивать она. – А может попка?»

От слова «влагалище», слетевшее с женских уст, я вообще потерял рассудок. Впервые полуобнаженная взрослая женщина, у которой моя ладонь находиться на груди так откровенно говорила о запретных, таинственных вещах. О том, в чём было трудно признаться не то что ей, а даже сверстнице.

- «А что Владик рассказывал обо мне?», - неожиданно тетя Вера сменила тему.

И тут меня словно прорвало. Нет, я не был болтуном, выдающим чужие тайны, но сейчас …

Из моих уст полились потоки признания. Я рассказывал всё, о чём говорил сын, от того, что он подсматривает за ней, копается в её нижнем белье до его оценок её внешности, поведения, а она улыбалась, продолжая водить моей ладонью по налитой груди, заставляя ласкать упругий сосочек.

- «Какой фантазер, - слетело с пухленьких губок, как только закончил рассказ, от стыда потупил взор. – Понятно теперь, почему он за мной постоянно подглядывает и копается в нижнем белье»

Спохватившись, я не мог понять, почему рассказал интимные секреты своего друга, но было уже поздно. Женщина знала всё! Она знала не только мысли сына, но и мои.

- «Для вас я самая соблазнительная и желанная женщина? Объект вожделения и страсти?– пыталась она подвести окончательный итог моих слов. – Считаете доступной для любого, кто меня захочет? Хотите меня? Хотите, как женщину?»

Я глупо улыбнулся, хотел сказать - нет, замотав головой, и она сразу изменилась в лице. Оно стало серьезным, слезинки блеснули в зеленых глазках.

- «Он совсем не любит меня! - отпуская мою руку и закрывая обеими ладонями лицо, всхлипнула женщина. – Разве можно так относиться к матери?»

- «Вы меня считаете … плохой, … вульгарной женщиной!», - громко зарыдала она.

От неожиданности я вздрогнул и инстинктивно обнял оголённые плечи, стараясь успокоить, утешить Владика мать:

- «Он Вас любит! Вы очень хорошая! Красивая!»

Но мои действия, как ни странно, вызывали обратную реакцию. Хрупкие плечи ещё больше стали содрогаться от рыдания, казалось, что несчастнее и обиженнее на свете сейчас женщины - нет! А я её главный обидчик!

- «Тетя Вера, простите, мы не хотели Вас обидеть? – скользили ладони по обнаженной спине. – Мы больше не будем!»

- «Нет, я плохая, … плохая …», - прорывались сквозь рыдание слова.

Я крепко обнимал дрожащее тело, борясь внутри с противоречивыми чувствами, не замечая, как вздыбленный член уперся в пухленький женский животик, а она всё сильнее и сильнее рыдала, словно специально прижимаясь ко мне.

- «Думаешь, я не вижу, что ты обо мне думаешь? Как относишься? – неожиданно слетело с её губ. – Как к доступной женщине! Думаешь, я шлюха? У тебя нет никакого уважения ко мне! Ты только одного и хочешь!»

И тут я понял, что она имеет в виду – торчащий член, упирающийся в живот! Он сам говорил за себя, не вызывая у женщины не малейшего сомнения в моём подсознательном желании обладать соблазнительным телом.

- «Я Вас очень уважаю, - залепетал, стараясь отодвинуть бедра, убрать столь бесстыдно торчащую плоть. – Вы мне очень нравитесь. Я никогда не думал о Вас плохо»

Но она зарыдала ещё сильнее, дрожа всем телом.

- «Отпусти меня»

Мои объятия ослабли, и женщина слегка отшатнулась, сдвигая руками черные бретельки с плеч. Они медленно заскользили по рукам, ослабевая натяжение чашечек, и из её горла вырвался полный отчаяния и боли крик:

- «Смотри, если ты такой, … унижай и дальше, … я не думала, … что ты такой …»

Она обвиняла только меня, совершенно забыв о сыне, вызывая в душе огромную вину перед ней, которую казалось трудно, а может быть и невозможно загладить.

Ажурная ткань поползла, медленно оголяя верх белоснежных булок, и я, стараясь не допустить этого, инстинктивно обхватил дрожащее тело. Женщина не оттолкнула, не вырвалась из объятий, а словно невзначай выставила правую ножку вперед, прижимаясь бедром к восставшей плоти.

Зажатая в тисках между телами, она дернулась, ещё больше напряглась, и к ужасу я почувствовал, как закрутило внизу живота, заныло в паху и судороги побежали по телу. Сладострастная волна накатила, закрутила, завертела, заставляя потерять последние остатки разума, и мои губы коснулись оголённой шейки.

Они страстно целовали бархатистую кожу, а из головки вырывалась и вырывалась густая, горячая сперма, заставив женщину затихнуть, прижаться ко мне, обхватывая обеими руками. Теперь и я, и она прижимали друг друга, стараясь не выпустить из объятий, насладиться близостью тел.

- «Вот так ты любишь меня? - смотрели улыбающиеся, с непросохшими слезинками, глаза, как только перестало содрогаться тело в конвульсиях. – Да?»

Откатывающаяся волна возбуждения, освобождала от сладострастия разум, приносила в сердце страшное чувство позора. Мокрое пятно темнелось на светлых шортах, как немой укор, заставляя опустить взор и ещё сильнее покрыться пурпурной краской.

Не в силах произнести слова, я закачал головой, с ужасом понимая, что произошло.

Она закрыла глазки и слегка приоткрытые пухленькие губки потянулись ко мне, прикасаясь к устам. И сразу же тысячи молний побежали по телу, наполняя каждую клеточку какой-то необузданной, неуёмной энергией.

Отлив возбуждения замедлил свой бег, остановился, и новая волна страсти, вопреки призывам разума, стала набирать силу. Мы слились в сладострастном поцелуе. Женщина тихо постанывала в объятиях, всё сильнее прижимаясь, идя навстречу трепещущим, тоскующим, по мужской ласке телом.

Она неожиданно разжала объятия и слегка отшатнулась от меня. Ловким движением, руки освободилась от мешающих бретелек, чашечки скользнула под грудь, полностью обнажая белоснежную плоть с торчащими сосцами, окруженными огромными темно-коричневыми кляксами, и положила ладони на мои бедра.

- «Снимай, я их быстренько простирну. Часик и они высохнут! - ухватились изящные пальчики за резинку шорт и потянули вниз. – Не пойдешь же ты так домой?»

Они заскользили по бедрам, и я как во сне поднял сначала одну, затем другую ногу, позволяя женщине снять их вместе с трусами, стыдливо прикрывая рукой торчащую плоть, не отрывая взор от соблазнительно шевелящихся белоснежных, с синими прожилками вен, грудей.

- «Иди, помойся, - произнесла она, протягивая мне полотенце. – Или тебя помыть, как маленького?»

- «Нет, я сам», - слетело с пересохших губ, не отрывая взгляда от полуобнаженной женщины.

- «А зря, - прошептала она, обнимая руками за пояс и прижимаясь мягким, податливым телом, подставляя губы для поцелуя. - Поцелуй меня»

Наши влажные, горячие губы слились в поцелуе, будя самые потаённые уголки страсти. Её огромная грудь расплылась между нашими телами, как два толстых блина, теплые руки ласкали оголенную спину, опускаясь всё ниже. Неожиданно она обхватила ладонями за ягодицы и сильно прижала к себе. По телу женщины пробежала нервная дрожь, и только тут я понял, что она сгорает от нетерпения и страсти точно так же, как и я.

- «Ты хочешь меня? - слетело с чуть приоткрытых губ, и она повлекла меня в сторону дивана. – Хочешь, буду твоей женщиной?»

Не успел я опомниться, как она повалила меня на спину, страстно целуя шею, грудь, живот, опускаясь всё ниже. И через мгновение я почувствовал, как влажные губы коснулись дрожащего члена, слизывая остатки спермы.

С жадностью пухленькие губки обхватили торчащую плоть, втянули в себя, неистово двигая головой, словно она куда-то спешила, боялась опоздать. Руки с остервенением мяли грудь, выкручивали соски, а гудящий стержень всё больше погружался в женский рот.

Как безумная, она неожиданно выпустила из-за рта член, ухватилась за резинку трусиков, потянула вниз, обнажая темный пучок волосиков, судорожно сбрасывая их с себя, как ненавистную ткань и бесстыдно расставляя ножки, уселась на меня сверху.

Мутные глаза, закрытые сладострастной поволокой, блуждающая на лице глупая улыбка, рука обхватившая член, и пытающаяся направить его в сладострастное отверстие между широко расставленных ног, однозначно говорили о состоянии женщины. Для неё сейчас ничего не существовало, только я – плод вожделения и страсти!

Головка коснулась влажного чрева и сразу проскочила внутрь, обжигаемая сладострастным жаром тела. На секунду она затихла, словно прислушиваясь к радостному ощущению мужской плоти внутри, и неистово задвигала бедрами, одной рукой теребя начало расщелины между мясистыми половыми губками, а второй – с жестокостью выкручивая торчащий сосочек.

Мои пальцы коснулись раскрасневшегося лица, и она, как собачка, с благодарностью лизнула их, обхватила дрожащими губами, жадно всасывая в себя, словно стараясь полностью насладиться моим телом. Они всё глубже проникали в неё, а она, прикрыв глазки, доила их, словно маленькие члены.

Такого сексуального возбуждения я не испытывал никогда, чувствуя необыкновенную страсть и желание обладать этой женщиной. Проникнуть, как можно глубже, полностью раствориться в ней.

Тысячи молний неожиданно пронзили моё тело, заставляя, корчится в сладострастных муках, всё выбрасывая и выбрасывая внутрь женского чрева живительную влагу. А она словно ожидая этого, затряслась, упала мне на грудь, покрывая лицо поцелуями, и забилась в конвульсиях.

- «Тебе хорошо? - услышал мягкий голосок, пристально смотрящей на меня женщины, как только пришел в себя. – Полежи немножко, отдохни, а я - постираю твои шорты»

Она встала, совершенно не стесняясь наготы, поцеловала в губы и, повернувшись, пошла в ванную комнату, соблазнительно раскачивая широкими бедрами.

***
Я сидел на диване, обмотав обнаженные бедра полотенцем, чувствуя внутреннюю уверенность в отношении с женщинами, когда она в халатике, сняла высушенные шорты с балкона, и села рядом. В её поведении не было даже намека на произошедшее событие.

- «А у тебя есть девушка? - ласково спросила, кладя теплую ладонь на коленку. – Пора уже»

- «Нет», - тихо произнес спокойным голосом, отойдя от пережитого.

- «А почему?»

Я неопределенно пожал плечами, не зная, что ответить.

- «И никогда не было?»

Мой взгляд был красноречивей всякого ответа.

- «А ты хочешь ещё прийти ко мне?»

Я с благодарностью улыбнулся, а она прильнула к моим губам, жадно целуя их.

- «Хочешь, я буду твоей девушкой? – соблазнительно зашептала она, просовывая руку под полотенце, нежно проводя теплыми пальчиками по натруженным гениталиям. – Ты меня любишь?»

- «Да», - ответил, смело просовывая руку в разрез халатика и накрывая ладонью увесистую грудь, обтянутую тугой тканью бюстгальтера.

- «Милый, не сейчас, потерпи, ещё успеешь насладиться моим телом. Сын скоро придет, - отстраняя руку, ласково прошептала, прижимаясь ко мне. – Оденься, а то он может не так понять, ты же знаешь его богатую фантазию»

Не успел я надеть шорты, как раздался резкий звонок в дверь.

- «Что ты так долго Владик? Сережа заждался тебя, хотел уходить. Еле удержала его, - переливался чудесный голосок Веры Васильевны в прихожей. – Жалко, что он с нами на дачу поехать не может сегодня»

- «Руки хорошо помой, - крикнула она сыну, подходя ко мне и многообещающе кладя руку на плечо, тихо прошептала, - Я завтра утром приеду, а он останется там до вечера. Приходи, я тебя буду ждать»

- «Не бойся, ни к какому соседу я больше не пойду, даже не думай об этом, - произнесла, словно угадывая мои мысли. – Зачем мне это, когда есть такой красивый и милый любовник, как ты»

- «Придешь?», – спросила ещё раз таким голоском, что у меня задрожали коленки, и в нетерпении сладострастно застучало сердечко, заныло в паху.

Я посмотрел в её карие глаза, наши взгляды были красноречивей всяких слов.

- «Жаль, что сейчас нельзя …, - еле слышно с сожалением прошептала она, нежно проводя ладонью по моим волосам. – Потерпи до завтра …»

Конец