Говорить не нужно. 3/3

Часть 3: Оливия

Тринадцать лет спустя:

Я улеглась на маленькую кровать в своей комнате, позволяя воздуху от потолочного вентилятора омывать меня. В ожидании сна я достала пожелтевшее письмо, очень давно написанное моим родным отцом, и в сотый раз перечитала его.

Моя дорогая Оливия, – начиналось письмо. – Надеюсь, это письмо застало тебя в безопасности и в добром здравии.

Я хотел бы еще раз обнять тебя и сказать, как сильно тебя люблю и как много ты для меня значишь. К сожалению, этого не будет. Я поклялся твоей матери рассказать тебе о том, что случилось, и о том, какого человека она выбрала тебе вместо отца, и вот что я скажу.

В тот день, когда ты уехала в Канкун с мамой и Майклом Симпсоном, я узнал, что у меня диагностировали неоперабельную опухоль мозга. Врач говорит, что опухоль агрессивная и, скорее всего, я не протяну и месяца. Я пытался сказать об этом твоей матери, но она отмахнулась от меня, заявив, что я «выживу». Также она сказала, что будет лучше, если я как можно скорее порву с тобой отношения. Такова, по ее словам, была идея Майкла.

Пока вы были в Канкуне, частный детектив узнал все возможное о бойфренде твоей матери, и то, что он обнаружил, было совсем нехорошо. Твоя мать говорила, что у него невероятные связи, и была права. Политики, судьи, бизнесмены, да мало ли кто еще. Но среди его знакомых были и очень нехорошие личности – те, кто использует в своих интересах таких молодых девушек как ты.

Вместе с моим адвокатом Робертом Хортоном мы сделали все возможное, чтобы защитить тебя от влияния Симпсона, и я могу лишь надеяться, что нам это удалось. Также я сделал все возможное, чтобы обеспечить тебе финансовое благополучие на всю оставшуюся жизнь.

Могу лишь надеяться, что у тебя было хорошее детство, и что твой дядя Билл смог получить над тобой опеку. Мне очень жаль, что я не смог быть рядом с тобой и наблюдать, как ты вырастаешь в прекрасную женщину, которой, я уверен, сейчас ты являешься, но хочу, чтобы ты знала, что за те несколько лет, что мы провели вместе, я любил тебя больше самой жизни.

Со всей любовью и поцелуями, папа.

Со слезами на глазах я аккуратно сложила письмо и вложила его в конверт, после чего бережно упаковала в сумку. Папа – то есть тот, кого я теперь называю папой, и кто на самом деле является моим дядей Биллом, – подарил мне это письмо на мое восемнадцатилетие вместе с бухгалтерской книгой, где было больше цифр, чем я могла себе представить.

Папа объяснил, что мой отец очень много работал, сделал несколько надежных инвестиций и перед смертью продал свою компанию, чтобы результаты его тяжелой работы достались мне, а не моей матери. Отец был опекуном траста вместе с мистером Хортоном. Все мои расходы на образование были покрыты, и я получала ежемесячную стипендию, увеличивавшуюся по мере моего взросления. Когда мне исполнится тридцать лет, траст перейдет ко мне. Я давно не плакала о своем отце, но сейчас заплакала.

Я вспомнила ту давнюю поездку в Канкун. Помню, как недоумевала, почему папа не смог поехать с нами. Мама как-то оправдывалась и говорила, что, может быть, он сможет присоединиться к нам позже, если отпросится с работы. Но этого так и не случилось. Я умоляла ее дать мне возможность поговорить с ним, но она всегда говорила, что он слишком занят, чтобы разговаривать со мной. Теперь эта ложь терзала мою душу.

Плывя в океане, я хорошо проводила время, и познакомилась с множеством разных и интересных людей. Среди них был один человек по имени Хулио, бывшим, по словам Майкла, его другом. Именно он сфотографировал нас на пляже – та самая фотография, которую Майкл послал папе. Хулио показался мне довольно милым, но было в нем что-то такое, что заставляло меня нервничать.

В основном, я хорошо проводила время, но очень скучала по отцу. Несколько ночей я слышала, как мама и Майкл находятся в своей комнате, и знала, что она делает с Майклом то, что раньше делала только с папой. Может быть, в то время я была всего лишь восьмилетним ребенком, но не была глупой. Я была уверен, что моему отцу это не понравится.

Было несколько ночей, когда мои носовые пазухи плохо себя чувствовали, и мама давала мне небольшую дозу лекарства. Обычно это помогало мне заснуть, но в этот раз все было иначе. На следующее утро я часто просыпалась в растерянности, не помня, что было накануне, и это меня пугало.

Когда мы вернулись, папы дома не было. Мама сказала, что он, наверное, на работе, и я пошла на другую сторону улицы поиграть со своей лучшей подругой и рассказать ей о своем путешествии.

Следующее, что помню, это как мама меня позвала и сказала, что мы должны сходить к Роберту Хортону, папиному другу и адвокату. Когда мы пришли в офис Роберта, меня попросили поговорить с женщиной по имени Дженнифер.

Она показалась мне доброй женщиной с приятной улыбкой, и мы хорошо поговорили о моей поездке. Затем она сказала, что хочет убедиться, что со мной все в порядке, и отвезла меня в больницу, где врачи взяли у меня кровь на анализ. Я слегка волновалась из-за отсутствия мамы, но Дженнифер была очень мила и выглядела вполне обеспокоенной, поэтому я согласилась и не стала поднимать шума.

Когда Дженнифер привела меня обратно в кабинет Роберта, мамы и Майкла уже не было. Роберт, бабушка и дядя Билл усадили меня и объяснили, что папа умер из-за чего-то в его голове. Они обнимали меня, пока я рыдала. Я так и не успела попрощаться с ним и сказать, что я его люблю.

Но все стало еще хуже. Они сказали, что мама и Майкл сделали нечто плохое, забрав меня от папы без его разрешения. Сказали, что с ними должна поговорить полиция, и скорее всего, их долго не будет.

А пока, сказали они, я буду жить у дяди Билла и тети Лизы. Я была не против, потому что они мне очень нравились, и я всегда хорошо проводила время со своей двоюродной сестрой Мари, на год старше меня.

Через день или два я увидела по телевизору кое-что, что меня очень обеспокоило. Там говорили о моей матери, рассказывали о ней что-то ужасное. В то же время восхваляли моего отца как героя и опору общества. Дядя Билл выключил телевизор и сел рядом со мной.

– Почему они говорили эти ужасные вещи о маме? – спросила я.

– Наверное, они не знают ее так, как мы, – сказал дядя Билл. – Не обращай на это внимания, ладно?

Через несколько дней дядя Билл, придя с работы, сделал объявление. Мама взята под стражу федеральным правительством.

– Что это значит? – спросила я. Мне было страшно. Я потеряла отца и не хотела потерять маму.

– Точно не знаю, – сказал он. – Может быть, ее показания нужны им для того, чтобы посадить в тюрьму каких-нибудь очень плохих людей.

Зная то, что знаю теперь, я понимаю, что он пытался уменьшить мою боль, так как мне не разрешали видеться с ней с того дня в офисе Роберта.

– Увижу ли я ее когда-нибудь еще? – спросила я. Я помню, что боялась ответа.

– Не знаю. Надеюсь, что да, – сказал дядя Билл. – Посмотрим.

Но больше я ее не видела. Вскоре после этого сообщения мы получили известие о том, что находясь в федеральном заключении, мама покончила с собой.

Теперь я стала ребенком без родителей, сиротой. Это – очень одинокое слово.

Вся моя жизнь кончена, и несколько дней я была безутешна. Мы только что схоронили папу, а теперь умерла и мама. Несколько дней я проплакала.

Все старались меня утешить, но безуспешно. Не раз я думала, что единственный способ увидеть их снова – это умереть. В своем детском сознании я думала, что если умру как они, то мы снова будем вместе.

К счастью, дядя Билл и тетя Лиза поняли, что со мной происходит, и обратились за помощью. Потребовались месяцы, долгие беседы с доктором Кэти и пастором Джейкобом, но в конце концов, я смогла жить дальше. Хотя чего-то не хватало. И снова мне на помощь пришли Билл и Лиза, только на этот раз помогла Мари.

– Милая, ты же знаешь, что мы с тетей Лизой тебя очень любим, правда? – спросил дядя Билл.

– Да...

– И Мари тоже любит тебя.

– И я тоже вас люблю, – ответила я.

– Ну, поскольку твои родители... умерли, мы хотели бы их заменить, если ты не против, – сказала тетя Лиза.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Мы хотели бы... усыновить тебя как своего ребенка. Хотели бы стать твоими новыми мамой и папой, – сказал дядя Билл.

– А ты тогда станешь моей младшей сестрой, – с улыбкой сказала Мари. – Я всегда хотела иметь сестру.

– А ты будешь моей старшей сестрой? – спросила я. Мысль о том, чтобы снова иметь родителей вместе со старшей сестрой, показалась мне хорошей.

– Да. Разве это не будет весело? – спросила Мари. Чем больше я думала, тем лучше мне это казалось.

– Это было бы весело, – сказала я. – Обещаете, что не бросите меня?

– Мы никогда не бросим тебя, милая, – пообещал дядя Билл.

Так дядя Билл и тетя Лиза стали моими новыми родителями. А моя кузина Мари стала моей новой старшей сестрой. В тот день я впервые за много месяцев улыбалась от счастья. Я больше не была сиротой!

С этого момента у меня было хорошее детство. Конечно, время от времени возникали небольшие ссоры, но мы всегда заканчивали день улыбками, объятиями и поцелуями. Мои новые мама и папа были замечательными любящими родителями, а Мари оказалась самой лучшей старшей сестрой, какую только можно пожелать. Мы делились друг с другом всеми секретами и несколько раз даже сходили на двойные свидания, к неудовольствию наших спутников-мужчин.

Отец любил стрелять и часто брал нас с Марией с собой на стрельбище. Он научил нас безопасному обращению с оружием, а когда мы стали достаточно взрослыми, купил нам по винтовке 22-го калибра. Прежде чем разрешить нам стрелять, он убедился, чтобы мы прошли курс по технике безопасности, и внимательно следил за нами, когда мы ходили на стрельбище.

Я обнаружила, что мне нравится стрелять – очень! И я оказалась чертовски хороша. Папа был поражен, наблюдая, как я раз за разом попадаю в яблочко. Мари тоже неплохо стреляла, но не так хорошо, как я.

– Черт. У нас тут – своя маленькая Энни Окли, – похвастался отец, глядя на мою мишень. – Хочешь попробовать пострелять из моего Sаvаgе?

– Конечно, хочу!

Он показал мне, как заряжать винтовку, и внимательно наблюдал за тем, как я прицеливаюсь.

Отдача винтовки была намного больше, чем у моего 22-го калибра, но это было так приятно, особенно когда я увидела, что пуля попала в яблочко на расстоянии в двести метров. Отец вскрикнул, увидев мишень. Мари ахнула, глядя на мишень в бинокль.

– Напомни мне никогда тебя не злить, сестренка, – проворчала она. К этому времени вокруг нас собралась группа людей, чтобы отметить мою стрельбу.

– Знаешь, в местной средней школе есть команда по стрельбе, – сказал один из мужчин. – Тебе стоит попробовать себя в ней. Уверен, ты попадешь.

– Да? С чего вы это взяли? – спросил папа.

– Я – тренер команды. Дин Оллред, – сказал мужчина с широкой ухмылкой, пожимая папе руку. – Мы всегда ищем новые таланты. Как вас зовут, юная леди?

– Оливия Коулман, – сказала я.

– Коулман. Вы имеете отношение к Эндрю Коулману?

Я знала, что в честь моего отца была поименована библиотека, после того как стало известно о его смерти. Я нервно посмотрела на отца и была благодарна, когда он ответил за меня:

– Эндрю был моим братом, – тихо, но с гордостью сказал папа.

– Он был хорошим человеком, твой брат, – сказал Дин, кивнув.

– Да, был. Самым лучшим, – сказал отец.

– Что ж, мисс Коулман, почему бы вам не прийти ко мне при первой же возможности? Вы ведь знаете, где находится школьное стрельбище?

– Да, сэр, знаю, – сказала я ему.

– Хорошо. С нетерпением жду нашей скорой встречи, – сказал Дин с еще более широкой улыбкой. Он пожал руку отцу и ушел. Я еще не знала, что эта встреча положит начало моей дальнейшей жизни.

***

На следующий учебный день я встретилась с Дином, и тот провел для меня экскурсию по полигону. Мы поговорили о технике безопасности на стрельбище, и он показал мне матчевые винтовки, которые использовала школа для соревнований. Эти винтовки были гораздо дороже, чем 22-й калибр, что подарил мне папа.

– Хочешь попробовать? – спросил Дин.

– Конечно, – ответила я. Я надела стрелковую куртку, очки и защиту для слуха. Дин показал мне, как правильно лежать, и наблюдал, как я заряжаю магазин пятью патронами. Сам сел позади меня и стал наблюдать, как я делаю первый выстрел. Выстрел был произведен высоко и вправо, поэтому я убрала оружие и отрегулировала прицел, как он мне показывал.

Когда Дин кивнул, я перезарядила магазин и выпустила оставшиеся пули, попавшие в яблочко. Я убрала оружие и дала Дину осмотреть его, чтобы убедиться, что в патроннике нет боевых патронов. Он забрал у меня оружие и вывел мишень на линию огня.

– Впечатляет, – сказал он. – Я могу с этим работать. Ты можешь проводить здесь час после школы три дня в неделю?

– Да, сэр, могу, – заверила я его.

– Хорошо, – сказал Дин. – Конечно, ты знаешь, что тебе придется поддерживать свои оценки на высоком уровне, если хочешь остаться в команде?

– Да, я так и поняла, – сказала я. Я знала, что все внеклассные занятия – это привилегия, а главный приоритет – учеба.

– Пусть родители подпишут формы согласия, принесут их, и мы начнем. Добро пожаловать в команду, – сказал Дин. Мы пожали друг другу руки, и всю дорогу до дома я практически парила.

– Ты уверена, что это то, чем ты хочешь заниматься? – спросила мама.

– Да, уверена, – ответила я.

Мама посмотрела на папу, и я увидела, что между ними есть негласная связь. Папа просмотрел бумаги и кивнул.

– Ладно. Мы разрешим тебе это сделать, но не забывай о своих оценках, слышишь, юная леди? – спросил он.

– Спасибо, папочка, я тебя люблю! – пискнула я, обнимая его. Когда он отпустил меня, я обняла маму, сказав ей, что ее люблю тоже.

***

Следующие три года я провела в команде, освоив все виды огнестрельного оружия – от винтовок до пистолетов и дробовиков. Больше всего мне нравились винтовки для соревнований, и я почти всегда попадала в десятку лучших, приводя свою команду к одному чемпионскому титулу за другим.

Самым удачным был выпускной год в школе, когда я привела команду на чемпионат штата по стрельбе на дальние дистанции, на несколько выстрелов опередив следующего за мной ученика. Мы выиграли это соревнование, и я получила за свои старания приз.

Я была занята чисткой винтовки, когда услышала приближение мужчины.

– Мисс Коулман? – спросил мужчина. Подняв голову, я увидела крепкого мужчину в военной форме с орденскими колодками, покрывающими одну сторону груди.

– Да, а в чем дело? – спросила я.

– Я – сержант-майор Бретт Вилкерсон из отдела вербовки армии США. Я наблюдал, как вы сегодня стреляли. Должен сказать, что такой стрельбы не видел уже очень давно. Поздравляю.

– Спасибо, сержант-майор, – вежливо ответила я, впечатленная его выправкой и формой.

– Не знаете, чем планируете заниматься после школы? – спросил он.

– Еще не определилась, – ответила я ему, что было правдой. К тому времени у меня был возможность получить первый взнос из трастового фонда, но я еще не решила, в какой колледж поступать.

– У тебя природный дар. Было бы обидно, если бы он пропал зря. Как смотришь на то, чтобы за твою стрельбу тебе еще и платили?

Я не ожидала этого и не знала, что и думать. Попадать по бумажным мишеням и металлическим дискам – это одно, а стрелять в живого человека – совсем другое.

– Вы имеете в виду... как снайпер? – спросил я.

– Что-то вроде этого, да. Армия тратит большие деньги на подготовку снайперов. Судя по тому, что я вижу, вам это дается естественно.

– Я не знала, что в армии разрешают быть снайперами девушкам, – ответила я.

– Было время, когда этого не делали. Но за последние несколько лет армия изменила свое отношение ко многим вещам. Кроме того, одни из лучших снайперов в истории – женщины. Вы знали об этом?

– Нет, не знала, – сказала я ему, несколько удивленная.

– Конечно, вам придется пройти дополнительную подготовку, получить квалификацию, как и всем остальным. Но вы, похоже, физически здоровы, хорошо владеете огнестрельным оружием, и подозреваю, вы сможете сделать все что захотите.

– А что получу взамен? – спросила я.

– Дайте нам четыре года, и армия оплатит ваше обучение в колледже, предоставит ветеранские льготы, и вы получите удовлетворение от осознания того, что добились этого собственным трудом. Что скажете?

– Я должна подумать, сержант-майор. Поговорите с моими родителями, – сказала я.

– Конечно. К этому не стоит относиться легкомысленно, – сказал он, протягивая мне визитную карточку. – Подумайте, мисс Коулман. Поговорите со своими родителями. Потом приходите ко мне в офис, и мы поговорим еще, ладно?

– Ладно, – сказала я, взяв его визитку.

– Очень приятно с вами познакомиться, мисс Коулман. И еще раз поздравляю, – сказал сержант-майор, прежде чем уйти.

Мама, папа и Мари пригласили меня на ужин, чтобы отпраздновать мою победу, но мои мысли были заняты не праздником. Я думала о том, что сержант-майор сказал, будто я должна все сделать сама. Чем больше думала об этом, тем больше мне оно нравилось.

– Я знаю тебя, милая. У тебя что-то есть на уме, – сказал папа, когда мы вернулись домой. – После соревнований ты ужасно тихая.

Я рассказала ему о встрече с сержантом-майором и о его предложении.

– Думаю, я хочу этого, – тихо сказала я. – Ты и мой второй отец служили в армии. Я бы хотела пойти по вашим стопам.

– Я ценю это, дорогая, но ты должна понимать, что вербовщики известны тем, что обещают одно, а дают совсем другое. Мне бы не хотелось, чтобы твои надежды были обмануты. Кроме того, ты и впрямь хочешь стать снайпером?

– Я чувствую, что это – мое предназначение, папа. Не могу этого объяснить.

Он долго смотрел на меня, но я лишь отвела взгляд.

– Ты понимаешь, что во время службы в армии, мишени – это люди, и твоя задача – убить их. Это тяжелое бремя для любого человека.

Я кивнула, вспомнив все классические фильмы, что мы вместе смотрели. Одним из моих любимых был «Самый длинный день».

– А мишени стреляют в ответ, милая. Тебя могут сильно ранить или даже убить. – Папа был легким в общении, хотя я много раз видела его серьезную сторону; но настолько серьезным я не видела его никогда.

Я подумала и решила.

– Если со мной что-то случится, я обращусь к трасту. Если случится что-то плохое, решу, кому достанутся деньги, верно?

Его глаза заблестели, когда он сказал: «Именно так». Затем он покачал головой, как будто ему было слегка неловко.

– Но что насчет колледжа? У тебя достаточно денег в трасте, чтобы поступить куда захочешь, – аргументировал отец.

– Знаю. Но я хочу сама зарабатывать себе на жизнь. Ты учил меня, что лучшее в жизни – это то, что мы зарабатываем сами, – возразила я.

– То есть, ты и впрямь меня слушала? – с улыбкой спросил папа, заставив нас обоих рассмеяться.

– Я всегда слушала тебя, даже когда ты не думал, что я слышу, – сказала я. – Просто хочу, чтобы вы, ребята, гордились мной.

– Мы всегда гордимся тобой, Оливия, – сказал папа. – И я знаю, что твой второй папа тоже гордился бы тобой. Это то, что ты на самом деле хочешь сделать?

– Да, это так, – сказала я.

– Тогда пойдем, поговорим с твоей мамой.

С мамой у меня состоялся тот же разговор, но на этот раз на моей стороне был папа. Вытерев слезы, мама признала, что я – уже взрослая и могу сама принимать решения. Ей не нравится то, что я решила, но, тем не менее, она мной гордится. Мари, которая в тот год только поступила в колледж, чувствовала то же самое.

Через два дня после этого мама и папа пошли со мной в офис вербовщика и поговорили с сержантом-майором Вилкерсоном. К тому времени, когда мы закончили, я подписала документы и была готова отправиться на обучение после окончания школы.

Мой постоянный парень, Ларри Грин, был совсем не рад моему решению. Мы не строили никаких твердых планов, но обсуждали возможность совместного поступления в колледж. Теперь такой возможности нет, но Ларри мне очень нравился, и я считала, что у нас все получится, даже если это будут отношения на расстоянии.

Мы закончили ночь тем, что отдали друг другу свою девственность. Я настояла на том, чтобы он воспользовался презервативом – к счастью, мама настояла на противозачаточных средствах после того, как мне исполнилось восемнадцать лет. Мы неуклюже сняли одежду друг с друга, и нам удалось это сделать. Не могу сказать, что это был самый лучший опыт, но мне не с чем было сравнивать. Тем не менее, этот опыт я никогда не забуду.

***

Подготовка новобранцев оказалась не такой уж плохой, как я думала, во многом благодаря мудрым советам отца. Я закончила школу лучшей в своем классе и больше всего на свете гордилась своей полоской на погоне.

После короткого визита к семье почти несколько месяцев я провела, переходя от одного курса обучения к другому. Продвинутая пехотная подготовка была непростой задачей, но я прошла ее с блеском, даже победив некоторых солдат мужского пола, видевших себя современной версией Рэмбо. Тогда я стала «одиннадцать браво» – солдатом-стрелком.

Меня направили в пехотный батальон, где я научилась прыгать из вполне исправных самолетов и получила значок парашютиста. Меня подвергли целой батарее тестов, в том числе и психологическому обследованию, и конечно, я стала квалифицированным специалистом по стрельбе из винтовки, получая почти идеальный результат.

Физически я была в отличной форме, в том числе благодаря тому, что не курю и не пью. На тестах по физической подготовке я постоянно получала очень высокие баллы и довольно часто выигрывала у своих сверстников-мужчин. К концу первого года службы я получила звание рядового первого класса (соответствует ефрейтору), что позволило мне поступить в школу снайперов.

Что касается Ларри, то с ним мы отдалились друг от друга не сразу. В колледже он встретил хорошую девушку, и, честно говоря, мне казалось, что я его уже переросла. Мы попрощались по электронной почте, пожелав друг другу всего наилучшего.

Я попросила место на курсах снайперов-разведчиков, и там действительно преуспела. Это не значит, что мне было легко – далеко не так. Во-первых, я была единственной женщиной в группе, а во-вторых, некоторые мои однокурсники были опытными ветеранами, и не один из них уже служил в спецназе. Все они смотрели на меня свысока, как на «штатскую», и мне пришлось немало потрудиться, чтобы заслужить их уважение.

Большинство из них в первый же день, когда проводилось групповое упражнение по проверке наших физических возможностей и потенциала в стрельбе и разведке, считали, что я сдуюсь. Я справилась, а вот некоторые другие не справились, что удивило остальных солдат мужского пола.

Остальная часть обучения – по крайней мере для меня – была веселой, хотя и не являлась легкой прогулкой по определению. Мужчины из моего класса не раз подкалывали меня, но однажды это закончилось, когда Аарон Харкер, сержант спецназа, загнал меня в угол у шкафчика после дневных занятий.

– Как это тебе удается так хорошо управляться с М110? – спросил он, имея в виду винтовки, что мы использовали на том этапе обучения.

– Все просто, сержант Харкер, – ответила я, – просто представляю, что целюсь вам в яйца. Если смогу попасть в такую маленькую цель, то на расстоянии восемьсот метров уж точно смогу попасть практически во все. – Ухмылка Харкера исчезла, а другие мужчины поблизости захихикали. После этого у меня больше не было проблем.

Более того, к моменту окончания курса несколько человек, включая Харкера, обращались ко мне за советами. К тому времени почти треть студентов, начавших обучение, выбыла, и оставшиеся искали любую выгоду.

После окончания учебы я вернулась в свой батальон, который теперь направлялся на Ближний Восток. Именно тогда я совершила свое первое подтвержденное убийство. Сначала подумала, что меня сейчас вырвет. Тренировочные мишени не брызжут кровью и мозгами. Но мне удалось взять себя в руки и продолжить выполнение задания, переместившись в другое место, чтобы уничтожить следующую цель.

Однако не все мишени были живыми солдатами. Иногда мне поручали вести разведку и передавать информацию в штаб батальона. В иных случаях поручали уничтожить вражескую технику. Удивительно, как можно попаданием одной пули в пучок оптических волокон вывести из строя целую радарную установку.

К концу второго года службы я получила звание специалиста. Однажды, после того как я вернулась с поля со своим корректировщиком, меня вызвал в штабную палатку первый сержант, сказав, что меня хочет видеть командир. Когда я предстала перед капитаном, он ввел меня в курс дела, а затем вручил пакет документов.

– Вы переведены на другую должность, специалист Коулман. Вам следует вернуться в Форт-Мур, – сказал он, имея в виду армейскую базу, когда-то известную как Форт-Беннинг. – Соберите свои вещи, ваш рейс через два часа. Вопросы есть?

– Почему меня перевели на другую должность, сэр? – спросила я.

– Не знаю, специалист. Эти приказы поступают сверху, так что, не мне спрашивать. Я представил вас к награде за вашу работу здесь. Вы отлично справились со своей работой, и вас будет не хватать. Надеюсь, в будущем мы еще увидимся, – сказал он, пожимая мне руку.

– Спасибо, сэр, – сказала я.

Я собрала свое снаряжение, попрощалась с однополчанами, пожелала им всего хорошего и с приказом в руках отправилась к транспортному самолету.

***

Когда прибыла в Форт-Мур, меня сразу же отвели в другой комплекс, где я познакомилась с командой, в которой работаю сейчас. Командир – бородатый мужчина в зеленой форме без знаков различия – принял у меня приказ и осмотрел меня.

– Специалист Коулман, прибыла по вашему приказу, сэр, – сказала я, отрывисто отдав честь. Мужчина ухмыльнулся, затем кивнул головой.

– Ты – Коулман... Чудо-девочка, которую мне обещал Вашингтон. Надеюсь, ты настолько хороша, как о тебе говорят.

Чудо-девушка? Откуда это взялось? Ошеломленная, я ответила вопросом на вопрос:

– Какие будут приказы, сэр?

– Твой приказ – делать то, что я скажу. И первое, что ты должна сделать, это отказаться от этого «сэр». Ты где-нибудь видишь на этой форме знаки различия?

– Нет... Так как же мне к вам обращаться? – спросила я.

– Можешь звать меня Босс. Здесь все так делают.

– Хорошо... Босс. Почему меня забрали из подразделения? Почему я здесь? На самом деле?

– Похоже, кое-кто в Вашингтоне высокого мнения о твоей работе. Больше не могу тебе сказать до нашего отъезда, который состоится утром. Но пока я хочу, чтобы ты избавилась от всего, что кричит: «Армия США». От ленточек, знаков различия, жетонов, нашивок, всего, на чем есть твое имя – всего. Поняла? Оставьте свое снаряжение здесь. Все необходимое будет предоставлено, и ты сможешь забрать свои вещи, когда вернемся. С этого момента ты – призрак.

– Куда мы едем?

– На юг. У нас будет небольшая прогулка, вернемся через несколько дней. Ты не должна говорить об этом никому, никогда и ни при каких обстоятельствах. Понятно?

– Понятно, босс, – сказала я. – Могу я теперь быть свободна?

– Ты не ребенок, Коулман. Сама знаешь, что тебе нужно делать. Теперь иди и делай это.

Я вышла из палатки и последовала за другим начинающим седеть мужчиной в палатку поменьше.

– Это ваша, – сказал он, открывая заслонку. – Ужин – в 18:30.

– Спасибо, – сказала я и вошла в маленькую палатку. Там стояла раскладушка, небольшой стол и фонарь. Я разложила свое снаряжение, сняла форму и занялась тем, что приказал Босс. Это заняло довольно продолжительное время, но в конце концов, я сняла с камуфляжной формы все нашивки и знаки различия.

Когда пришло время, я присоединилась к Боссу и остальным в главной палатке за ужином, состоявшим из полевых пайков. Пятеро других мужчин были столь же седыми и просоленными, что и Босс, и почти не разговаривали со мной.

– Хорошо, – сказал Босс, закончив есть. – Подъем в 04:30. Собираемся налегке. Чтобы хватило на пару дней. Косметику и духи можешь оставить здесь, чудо-девочка. Кстати, ты в курсе событий?

– Нет, а ты? – выпалила я, раздраженная снисходительным отношением этого человека. Он ухмыльнулся, а остальные захихикали.

– Просто будь здесь в 04:00. Не опаздывай.

– Не опоздаю.

Я направилась к своей палатке, когда меня догнал Смитти, один из мужчин.

– Чего тебе? – сердито спросила я.

– Ничего, – ответил он, защищаясь. – Просто не принимай это на свой счет, ладно? На этих маленьких миссиях босс потерял довольно много людей, поэтому не очень сближается с кем-либо. Я подумал, что тебе будет интересно узнать.

– Спасибо за информацию, – сказал я. – Мне лучше собраться и поспать несколько часов.

– Да, ладно, – сказал он и ушел.

Я сняла нашивки и знаки различия с еще одного комплекта формы, затем разделась и почистилась, насколько это было возможно в данных обстоятельствах. Душа в этом небольшом комплексе нет, и я начала чувствовать себя несколько грязной. Приведя себя в порядок, я положила в рюкзак столько, чтобы хватило на два дня, а письмо отца добавила уже после.

На следующее утро в 03:55 я была у главной палатки, ожидая появления Босса и остальных. Когда они появились, Босс вручил мне пистолет и два полностью снаряженных магазина, затем достал из ящика винтовку с оптическим прицелом и передал ее мне вместе с горстью патронов.

– Мне не нравится пользоваться оружием, из которого я никогда не стреляла. Откуда мне знать, что оно вообще работает правильно? – спросила я.

– Потому что так сказал я, – фыркнул он и бросил в мою сторону широкополую камуфляжную шляпу. – Оставь армейскую шляпу здесь. Поехали.

Мы забрались в два «Хаммера» и с ревом помчались к аэродрому, где нас ждал транспортный самолет без опознавательных знаков. Мы поднялись на борт, и самолет взлетел, повернув на юг. После того как самолет набрал крейсерскую высоту, Босс собрал нас вместе, чтобы проинформировать о плане.

– Вот твоя цель, – сказал он, протягивая мне фотографию латиноамериканца средних лет.

Я почувствовала, что мое лицо покраснело, когда я взглянула на фотографию. Раньше я видела этого человека, но тогда была всего лишь восьмилетней девочкой. Он выглядел так же как и раньше, только стал старше и немного прибавил в весе.

– Ты в порядке, чудо-девочка? – спросил Босс. – Выглядишь так, будто увидела привидение.

– Кто этот человек? – спросила я, решив не сообщать этим людям о том, что видела человека на фотографии.

– Его зовут Хулио Кабрера. Он занимается всякими неприятными вещами – наркотиками, торговлей людьми, ну, и так далее. Его пытаются поймать последние двадцать лет, но ему всегда удавалось ускользнуть. На этот раз возможность поимки исключается, – сказал Босс. – Думаешь, справишься с этим? Тебя ведь не пугает вид крови?

– Нет, я справлюсь, – холодно ответил я.

– Тем лучше. Твоим наблюдателем будет Смитти. Остальные рассчитывают на то, что ты с ним справишься. Он любит купаться рано утром с одним или несколькими товарищами по играм. Нам не нужны лишние жертвы, поэтому тебе придется соблюдать особую осторожность. Как только он выйдет, остальные приступят к спасению заложников.

– Сколько их, по вашим оценкам, босс? – спросил один из мужчин.

– По нашим оценкам, около пяти женщин и до двадцати детей, – ответил Босс.

– Как думаете, сколько у него охранников вокруг гасиенды? – спросил другой мужчина.

– По данным разведки, до пятнадцати человек. Поэтому нам нужно быстро выдвинуться, нанести мощный удар и убраться из Доджа. Изучите эти фотографии. О деталях я расскажу вечером, когда прибудем.

Во время поездки я спала, как и остальные. Когда мы прибыли, два «Хаммера» доставили нас во временные помещения, где мы разделились и устроились на ночь. Босс собрал нас в общей зоне и проинформировал о ходе операции.

Я была поражена тем, насколько детально все продумано. Еще больше я была поражена, когда поняла, что моя позиция не только находится выше, чем гасиенда, но и что я буду стоять спиной к солнцу. Глядя на карту, я прикинула, что моя цель будет находиться на расстоянии около семисот пятидесяти метров. После инструктажа мы немного поели, а затем разошлись по своим комнатам.

Лежа на кровати и глядя на вращающийся вентилятор над головой, я начала чувствовать себя немного похожей на героя Мартина Шина в начале фильма «Апокалипсис сегодня». Я не выходила из себя и не била зеркала, как его герой, но начала задумываться о том, что будет после службы, и смогу ли я когда-нибудь жить нормальной жизнью, в нормальных отношениях.

Босс хотел, чтобы я изучила фотографию лица Хулио, но мне этого не нужно. Его образ уже впечатался в мою память с того месяца, что я провела в Канкуне с мамой и ее парнем. Я не могла припомнить, чтобы он совершал в отношении меня какие-то конкретные действия, но помнила, что чувствовала себя рядом с ним жутко. Почувствовав усталость, я завела на часах будильник и уснула.

***

На следующее утро мы собрались в главном зале и быстро позавтракали яичницей, беконом и кофе. Когда закончили, Босс дал последние указания и спросил, нет ли у кого-нибудь вопросов. Вопросов не возникло, и он кивнул.

– Пора выдвигаться. Всем – в седло, – приказал он.

Когда мы подъехали к месту высадки, Босс дал команду Смитти и мне выходить. Мы вышли из грузовика и, не говоря ни слова, направились к своему месту. Я изучила карту и знала, куда идти, поэтому шла впереди. Это был крутой подъем через джунгли, и когда мы достигли цели, Смитти тяжело дышал.

Я сразу же приготовилась к стрельбе, пока Смитти настраивал оптическую трубу. Винтовка, которую мне выдал Босс, выглядела подержанной, но оптика – более совершенная, чем та, которой я когда-либо пользовалась, и в комплекте с ней шел лазерный дальномер. Не то чтобы он мне нужен, но иметь его было приятно.

– У меня дальность 746 метров, – сказал я Смитти.

– 746 метров, понял, – ответил Смитти.

С горы дул легкий ветерок, но ничего такого, что могло бы повлиять на выстрел. Я зарядила винтовку пятью патронами и приготовилась к стрельбе.

– За тебя, папа, – прошептал я.

– Что? – спросил Смитти.

– Ничего, – сказала я. Я посмотрела на часы и увидела, что до прибытия на место команды у меня есть около минуты. Я огляделась через электронный прицел и увидела, как голый Хулио забирается в бассейн, не подозревая, что его жизнь вот-вот закончится. В каждом углу бассейна стояло по охраннику, но с винтовками наперевес. Очевидно, не ожидая неприятностей... или ожидая шоу. Кривоногая обнаженная женщина с длинными темными волосами забралась к нему на колени, и я увидела, как Хулио улыбнулся, когда она насаживалась на его член.

Она извивалась то в одну, то в другую сторону, и мне пришло в голову, что сейчас Хулио испытает «удовольствие» одновременно от оргазма и ухода. Я мысленно потребовала, чтобы эта глупая сучка убралась с моего пути, открыв мне хороший вид.

Как я видела, Хулио запрокинул голову и вонзился в женщину, стоящую перед ним на коленях, давая мне возможность хорошо видеть. Я мысленно засекла их ритм и увидела, как он открыл рот, откинув голову назад. Вот и все. Я нажала на спусковой крючок, и через секунду увидела, как пуля попала ему между глаз, забрызгав берег бассейна кровью и мозговым веществом.

Когда безжизненное тело Хулио рухнуло в бассейн, женщина с криком вскочила на ноги. Один из его телохранителей обернулся и привел оружие в готовность. Я дослала патрон в патронник и всадила пулю ему в голову, затем повторила это действие еще два раза, так как идиоты в панике обшаривали глазами джунгли, вместо того чтобы укрыться.

Последний охранник сбежал, исчезнув в зарослях, обрамлявших тропинку к гасиенде. К тому времени я уже слышала выстрелы, доносившиеся со стороны гасиенды, и знала, что команда уже там. Смитти сообщил по сети, что один охранник возвращается от бассейна.

– Нам лучше поторопиться, – сказал Смитти.

Я осмотрела место происшествия. Вокруг здания было слишком много листвы для каких-либо надежных выстрелов, а тропинка отсюда была почти полностью невидима, так что, я не могла обеспечить никакого прикрытия.

– Принято, – прошептала я, собирая гильзы. Смитти доложился. Мы быстро собрались и отправились обратно к месту встречи. Когда подошли, я увидела, что к нашей позиции приближается головная машина. Мы быстро заскочили внутрь, когда она на мгновение замедлила ход. Ничего сказано не было, пока мы мчались к аэродрому, где нас ждал транспорт.

Я пересчитала всех. Половина – команда, и никто не выглядит раненым, хотя у одного из парней на бронежилете есть две оспины, которые он с досадой ковырял. Две женщины и семеро детей сгрудились посреди пола, настолько защищенные, насколько это возможно без доспехов.

Женщины молчали, недоумевая, а дети хныкали от страха. От воспоминаний о себе восьмилетней у меня защемило сердце, когда я представила, что им пришлось пережить.

Босс и двое других завели заложников внутрь транспорта, а остальные установили защитный периметр. Не хотелось, чтобы кто-то из мстителей всадил патрон кому-нибудь в спину или в один из двигателей.

Едва последний гражданский оказался внутри, мы последовали за ним. Двигатели взревели, как при землетрясении, самолет взлетел и повернул на север. Мы держались низко и двигались быстро. Даже малозаметный транспорт по возможности избегает радаров. Каждый толчок приводил к вздохам заложников. Босс сел рядом со мной, а я смотрела в окно на проплывающие внизу пейзажи.

– Неплохо, чудо-девочка, – с легкой улыбкой сказал он. – Совсем неплохо. Между прочим, я всегда рад видеть тебя в своей команде.

– Спасибо, Босс, – ответила я.

– Меня зовут Джексон. Райан Джексон, – сказал он, протягивая руку.

– Оливия Коулман, – сказала я, принимая его руку.

– Приятно познакомиться, Оливия Коулман, – ответил он.

– Приятно познакомиться, Райан Джексон. Ну, как у нас дела?

– Все выбрались, никто не пострадал. За исключением плохих парней, во многом благодаря тебе, – сказал Райан. – Кстати, когда вернемся в Мур, там будет ждать транспорт, который доставит тебя в Вашингтон. Твое снаряжение уже размещено на транспорте. Как понимаю, кое-кто хочет с тобой встретиться.

– О? И кто же? – спросила я.

– Мой босс, – ответил он. – И твой, в данный момент. Отдохни немного, Оливия. Ты это заслужила.

– Спасибо, – сказала я, когда он покинул кресло. Я закрыла глаза и заснула, мечтая о более счастливых временах, в основном о том, как мой биологический отец качал меня на качелях.

Я проснулась, когда самолет начал снижаться к форту Мур. После приземления женщин и детей вывели из самолета и посадили в автобусы, которые должны были отвезти их в госпиталь базы. Остальные собрали свое снаряжение и попрощались. Райан проводил меня до частного самолета, который должен был доставить меня в Вашингтон.

– Было очень приятно работать с тобой, Оливия, – сказал он, пожимая мне руку. – Уверен, мы еще встретимся.

– Я тоже, Райан, – сказала я.

– Тебе пора. Босс не любит, когда его заставляют ждать, – с улыбкой добавил он.

Я вошла в самолет, а Райан вернулся в транспорт. Назначенный сопровождающий проводил меня к креслу, и я увидела, что мое снаряжение уложено на сиденье напротив меня.

Моя синяя армейская форма аккуратно отглажена и висит на пластиковых вешалках, готовая к употреблению. Я посмотрела на сопровождающего, который сообщил, что я могу принять душ и переодеться в туалете, как только самолет наберет крейсерскую высоту. Конечно, – подумала я, босс наверняка не захочет встретиться со мной, когда я – в грязной полевой форме.

Через несколько минут после взлета сопровождающий подал мне сигнал и вышел из каюты, предоставив мне возможность уединиться. Я быстро приняла душ, затем переоделась. После дикого рывка из... в какой бы стране мы ни были... полет прошел чертовски спокойно. Нанеся минимальный макияж и расчесав волосы, я осмотрела себя в зеркале. Мне понравилось то, что я увидела, и я вошла в каюту.

Сопровождающий увидел, что я переоделась, и жестом пригласил меня пройти вперед. Я последовала за ним и услышала, как он стучит в дверь каюты. Раздался женский голос, и сопровождающий открыл дверь.

– Специалист Коулман готова увидеться с вами, мисс Коулз, – сказал мужчина.

– Пусть войдет, – приказала женщина, находившаяся внутри.

– Слушаюсь, мэм, – ответил сопровождающий.

– Мисс Коулз сейчас примет вас, специалист Коулман, – сказал он.

– Спасибо, – сказала я.

Сопровождающий отошел в сторону, и я вошла в маленькую кабинку. На мгновение я была ошеломлен тишиной. Женщина, сидевшая за небольшим столом, была пожилой версией моей биологической матери. В том, что это именно она, я не сомневалась – я прожил с ней восемь лет, и ее фотография с тех пор висела на стене моей спальни.

В волосах появилась седина, на лице – несколько морщин, но я знала, что это она. Честно говоря, я не знала, обнять ее или дать пощечину. Дала о себе знать моя военная подготовка, и я встала по стойке «смирно».

– Специалист Коулман, прибыла по вашему приказу, мэм, – сказала я, отрывисто отдав честь, хотя зубы мои были стиснуты.

– После стольких лет я рада снова встретиться с тобой, Оливия, – с улыбкой сказала она. – Пожалуйста, присаживайся. Нам нужно многое обсудить, и уверена, что у тебя – много вопросов.

– Да, мэм, конечно, – сказала я.

– Позволь сразу сказать, Оливия, я думаю, что армия хорошо с тобой поработала. Ты очень хорошо выглядишь в этой форме. И я очень горжусь всем, чего ты добилась.

– Спасибо, – тихо сказала я.

– Я бы хотела быть рядом с тобой. Хотела бы, но...

– Почему? – спросила я, прервав ее.

– Почему? Почему, что? – спросила Анита/Анна.

– Почему ты бросила моего отца, зная, что он умирает? Почему не дала мне попрощаться с ним? – спросила я.

– Справедливые вопросы. Позволь рассказать тебе небольшую историю, прежде чем ты станешь судить меня слишком строго. Признаю, что совершила несколько очень серьезных ошибок. Ошибок, приведших меня туда, где я сейчас нахожусь. Я была глупой, эгоистичной, самовлюбленной сукой, попавшей под чары мужчины, который, как я думала, будет лучше для нас обеих. Он был богат, влиятелен и обладал невероятной сетью связей, охватывающей весь мир.

– Хотя я не знала, с чем он связан на самом деле. Также не знала, что твой отец был еще богаче, чем Майкл. Все счета оплачивались вовремя, и мы жили скромно, по крайней мере, в моем понимании. Майкл убедил меня, что он – всего лишь «мастер по ремонту компьютеров». И, оглядываясь назад, я уверена, что на самом деле он хотел получить половину денег твоего отца и завлечь нас в его сеть торговли людьми.

– Он постоянно принижал твоего отца. И через некоторое время заставил меня поверить в то же самое, что и он. Когда у твоего отца начались головные боли, это положило конец нашей личной жизни. Из-за постоянных головных болей и последующих недомоганий он не мог работать, а я была слишком эгоистична, чтобы беспокоиться о здоровье мужа. Я была молода и красива, заслуживала внимания и... удовольствия, и Майкл Симпсон начал свою игру.

– Он убедил меня развестись с твоим отцом и даже подал документы. Сказал, что будет лучше, если все связи между тобой и твоим отцом будут прерваны. В тот день, когда я отвезла тебя к матери, я сказала ему, что мы уезжаем. Твой отец сказал, что он умирает, но я отмахнулась от него, решив, что он просто разыгрывает мелодраму. Я не знала ничего другого, пока мы не вернулись. Клянусь, я не знала, что он действительно умирает и горько сожалею о своем поступке, Оливия. По отношению к Энди и к тебе.

– Меня обвинили в том, что я вывезла тебя за пределы штата без его разрешения или предварительного уведомления. Меня также обвинили в... других вещах... потому что я считалась сообщницей Майкла. Следователи узнали, что Майкл связан с очень неприятными людьми... теми, кто занимается наркотиками и торговлей людьми. Одним из них был человек, которого ты сегодня застрелила, – Хулио Кабрера.

– Мне предложили сотрудничать с федералами, чтобы помочь разрушить сеть Майкла. Либо это, либо годы тюрьмы. Я была им нужна, потому что знала всю сеть и умела читать стенографию и коды Майкла. Я приняла предложение, но это означало, что Энн Коулман должна была исчезнуть – навсегда. Это означало, что я больше никогда не увижу тебя. Таково было мое наказание. Ты даже не представляешь, как я скучал по тебе последние пятнадцать лет.

– А ты не представляешь, каково это, когда тебе говорят, что ты – сирота, – ядовито ответила я, гнев грозил пересилить мою военную дисциплину. – Ребенок без родителей. Я даже подумывала о самоубийстве, лишь бы быть с тобой и папой. К счастью, мама и папа вовремя оказали мне необходимую помощь. Ты ведь знаешь, тетя Лиза и дядя Билл усыновили меня.

– Да, знаю, – тихо сказала ошеломленная Анита. Ее глаза расширились, а руки сжались в кулаки от моего самоубийственного откровения. – И я рада, что они это сделали. Я следила за твоей карьерой, начиная с последних школьных соревнований. Да, я была там, на трибунах. И это я попросила сержант-майора поговорить с тобой.

– Значит, я стала снайпером благодаря тебе? – спросила я с укором в голосе.

– Нет, ты – снайпер, потому что работала над собой, чтобы заслужить это звание. Самое большее, что мог сделать каждый из нас, – это открыть дверь. Но заработала все это ты сама. Я следила за твоей армейской карьерой, и очень впечатлена.

– Когда появилась возможность, я назначила тебя в команду Джексона. Чувствовала, что после всего, что я сделала, самое меньшее, что могу сделать, – это дать тебе шанс восстановить справедливость в отношении твоего отца.

– О? И почему ты так считаешь? – спросила я.

– Потому что, как мне тогда не было известно, Майкл согласился отдать тебя Кабрере в качестве платы за то, чтобы тот использовал твоего отца в моем бракоразводном процессе.

Во второй раз я ошеломленно молчала. В животе бушевала тошнота. Через несколько мгновений я, наконец, смогла ответить:

– Хочешь сказать, что твой парень собирался позволить этому мерзавцу увезти меня? – Кислота в моем тоне могла бы растворить башню танка.

– Да. Когда узнала об этом, я поняла, что должна сделать. Я была близка к тому, чтобы самой убить Майкла, но Хулио меня опередил. Чтобы замести следы, он попросил нескольких своих людей позаботиться о нем в тюрьме. И я поняла, что, по его мнению, я тоже должна была стать жертвой торговли людьми, поскольку он должен был знать, что я не пойду на то, чтобы скрыть твое исчезновение. Но и это еще не все.

– Не все?

Откровения были ошеломляющими.

– Да. Хулио не раз пытался похитить тебя, после того как расправился с Майклом, но мы смогли помешать этим его попыткам. Такова была часть моей «сделки». И федералы решили, что это может заставить его совершить ошибку и попасть в ловушку. Он, как известно, легко не сдается. И он долго не сдавался.

– Билл и Лиза внимательно следили за тобой, и у них было много тайных помощников. После четвертой неудачи он сдался. Но я никогда не забывала об этом и поклялась, что уничтожу его – голыми руками, если понадобится, – выплюнула Анита/Анна, ее лицо покраснело.

– Мне сказали, что я никогда не смогу с тобой связаться, но никогда не говорили, что я не смогу тебя защитить. И именно это я и делала, как могла.

– Потом ты стала опытным снайпером, способным самой позаботиться о себе, хотя я чуть ли не обливалась кровью каждый раз, когда ты отправлялась на задание. Я выбрала тебя для этой миссии, потому что знала, что ты сделаешь то, чего не смогу сделать я сама. Скажите мне правду, Оливия. Каково это – уничтожить... его...?

– Мне было... приятно, – призналась я. Затем внимательно посмотрела на нее и увидела на ее лице страдание. Прошло тринадцать лет, но она все еще заботилась обо мне. Я даже представить себе не могла, какую боль она испытала, поняв, что ее приняли за дурочку, и при этом она потеряла единственного ребенка. И тут мое сердце растаяло, и потекли слезы.

– Оливия...

– Мама, – заплакала я, когда она обняла меня. Некоторое время мы обе плакали.

– Я так по тебе скучала, – плакала она. – Я никогда не переставала тебя любить. Я так сожалею о том, что сделала. За то, через что заставила пройти тебя. Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?

В голове промелькнул образ отца, умирающего в муках и одиночестве. Затем образ того, как она изменяла ему, в то время как он боролся с болезнью и пытался сохранить бизнес... для нас.

– Разрешишь мне говорить откровенно?

Она выглядела смущенной.

– Конечно.

Я отскочила и дал ей пощечину... сильную. Она чуть не отлетела назад. Я не была звездой в рукопашном бою и никогда не наносила ударов другим людям вне тренировок или в полевых условиях, но позволил это сделать ей. Мой отец заслуживал мести.

Она прижала руку к щеке и уставилась на меня:

– Это тебе за то, что ты изменила моему отцу, за то, что устроила против него заговор и оставила его умирать в одиночестве. – Другой рукой я снова отвесила ей сильную пощечину. – А это за то, что бросила меня и заставила думать, будто я – сирота! – Мой гнев утих, и я снова крепко обняла ее.

– Хочешь знать, смогу ли я простить тебе все это? Будет нелегко, но думаю, что да, со временем. Но больше никогда не делай со мной ничего подобного.

– Я... не буду, – сказала Анита/Анна, потирая щеки. – Наверное, я заслужила это, а может быть, и многое другое. Ты очень сильная.

– У меня был хороший учитель, – сказала я ей. Она хихикнула сквозь боль.

– Вот это – моя девочка, – сказала она, покачав головой – на ее щеках загорелись отпечатки моих ладоней, – и вытерла слезы с моего лица так же, как делала это, когда я была ребенком. Мы, наконец, уселись и привели себя в порядок, использовав почти всю коробку салфеток, стоявшую на ее столе.

– Итак, что планируешь делать, когда закончится твоя служба в армии?

– Не знаю. Думала пойти в колледж, стать специалистом по компьютерам, как папа.

– Ты думаешь, что после всего, что сделала, ты на самом деле сможешь повесить свою снайперскую винтовку и стать тихим гуру в области информационных технологий? – скептически спросила она.

– Не знаю. Я могла бы попробовать, – сказала я. А потом добавила:

– Могу себе это позволить.

Она слегка поморщилась, но кивнула.

– Ты очень похожа на своего отца. Очень. Оба твоих отца служили в армии, у них была завидная репутация и целые коробки медалей, о которых я никогда не знала. Уверена, что ты можешь делать все что захочешь. Но у меня есть другая идея.

– О? И какая?

– У меня есть для тебя целый список заказов. Как смотришь на то, чтобы работать со мной в Министерстве внутренней безопасности?

– А что делать? – спросила я.

– То, что ты делала с Райаном в Колумбии. В мире много людей, подобных Хулио, и их нужно привлечь к ответственности. Если захочешь, сможешь помочь мне в этом. Признаюсь, у меня есть скрытый мотив – я хотела бы снова узнать своего единственного ребенка. Конечно, о том, с кем на самом деле работаешь и что делаешь, никому нельзя говорить. Что скажешь?

Что я скажу? Что я могу сказать? У нее уже есть список заказов. Я – всего лишь специалист, даже не сержант. Я не могу отказаться от приказа, не ожидая возмездия, и уверена, что в конце концов меня назначат в очень неудобное место до конца моей службы в армии.

Она увидела мою внутреннюю борьбу и кивнула, как будто я прошла какой-то тест.

– В интересах полного раскрытия информации, Оливия, операция, которую ты только что выполнила, является примером того, что ты будешь делать. Ты будешь работать «не по правилам», твое личное дело будет храниться в защищенном архиве под грифом «совершенно секретно». Ты не будешь носить знаки отличия и часто будешь находиться в других странах без разрешения их правительств.

— Ты будешь действовать в соответствии с исполнительным приказом «явная и реальная опасность», но в случае захвата не сможешь поставить правительство США в неловкое положение и будешь прикрываться именем частного наемника. Это может привести к пыткам или казни во многих странах мира. На армию было оказано сильное давление, чтобы заставить ее отдать одного из лучших снайперов и получить такой приказ.

Мне не нравилось то, что она сделала с отцом, но я не могла воспользоваться этим как предлогом для того, чтобы отказаться от выполнения приказа. Часть меня хотела воссоединиться с родной матерью, но другая часть хотела убежать от нее как можно дальше. Из-за родства я чувствовала себя неуютно.

– Что я скажу своей семье? Где буду жить? – спросила я, признаться, запинаясь.

– Можешь им сказать, что находишься в командировке в Министерстве внутренней безопасности и работаешь над специальными проектами. Ты никогда не сможешь рассказать об истинной сути своей работы, и уж точно никогда не сможешь упомянуть обо мне. Энн Коулман мертва и должна оставаться таковой. Уверена, что ты понимаешь необходимость существования безопасности операций.

– Понимаю, – тихо сказала я, стараясь не показать своего раздражения. Я – солдат с боевыми наградами, а тут – гражданское лицо, моя отчужденная мать, втирает мне в нос. Это более чем раздражает.

– Что касается того, где будешь жить... Я приготовила для тебя хорошую квартиру в Александрии, штат Вирджиния, а также машину. Твой приказ предусматривает повышение в звании до капрала, поэтому ты будешь получать пособие на жилье на гражданке. Но должна предупредить тебя, что на новом месте службы тебе придется много путешествовать.

– Ясно, – сказала я. – И как долго продлится это задание? – Я была слегка раздражена... и встревожена... контролем, который приближался. Армия предоставляет казарму и питание. Это ожидаемо. А вот то, что моя мать будет заниматься квартирами, машинами и кто знает чем еще, может стать проблемой. А я хотела, чтобы со мной обращались как со взрослой, чтобы она не воспринимала меня как восьмилетнего ребенка – умелого и опасного, но все же ребенка.

– Как минимум, ближайшие два года. Когда закончится срок твоей службы в армии, мы поговорим еще. Если в это время ты захочешь продолжить обучение в колледже, мы отпустим тебя с благодарностью от всего народа. Если же захочешь остаться и продолжить службу, мы договоримся о другом.

– С этим я могу смириться, – сказала я.

– Хорошо, – сказала Анна/Анита. – Добро пожаловать в команду, Оливия. Я с нетерпением жду возможности работать с тобой и узнать тебя немного лучше.

– Я тоже, – ответила я. Хотя мне очень хотелось заново познакомиться со своей биологической матерью, какая-то часть меня все же сомневалась.

Анна/Анита встала и протянула мне руки. Немного поколебавшись, я обняла ее и прижала к себе. Признаться, мне было приятно, что она еще раз обняла меня. Но все же...

– Ну, мы скоро приземлимся. Почему бы тебе не вернуться и не отдохнуть? После приземления я отведу тебя в твою новую квартиру и объясню, так сказать, правила дорожного движения.

– Хорошо, – сказала я, выходя из каюты.

Я заняла свое место в задней части самолета и посмотрела в окно. Я прошла полный круг, но не могла не задаваться вопросом: с чем... и с кем... мне придется столкнуться в ближайшие два года.

Но одно я знала точно. Хулио Кабрерасам в этом мире лучше поберечься. Засыпая, я видела улыбающееся лицо отца, который одобрительно кивал.

Помни, Оливия. Куда бы ты ни пошла и что бы ни делала, справедливость будет с тобой, – сказал он мне во сне. Не знаю, что он имел в виду, но звучало это, конечно, хорошо.

Конец.

Или нет? Оставайтесь с нами, чтобы прочитать «Правосудие, гл. 07: Из могилы».

Примечание: Поскольку действие этой части истории происходит через 13 лет от сегодняшнего дня, я позволил себе некоторую художественную вольность в отношении квалификации и подготовки снайперов и некоторых других моментов. Пожалуйста, помните, что это – художественное произведение, а не документальное.