Гордость, предубеждение и футанари. 03

Супруги Пикок оказались приятными в общении особам, взвешенными в осторожных, но, тем не менее, открытых словах. Их беззаботный разговор с Мари, как со своей старой знакомой, до глубины души смутил девушку, не привыкшую к такому вниманию со стороны людей. На приёмах Графини на юную горничную обращали внимание лишь в единственном аспекте, но эти двое просто беседовали с ней, общались, как с другом семьи.

— Мари, вы не будете против взять на себя ещё и обязанности камеристки моей супруги? – попыхивая трубкой, поинтересовался мистер Пикок. – Вам так или иначе надлежит оставаться рядом с ней, поэтому такое решение мне кажется разумным. Как вы думаете?

— Я согласна с вами, - кротко кивнула головой девушка. – Но я, к своему стыду, вынуждена признаться, что никогда не играла подобной роли. Только если бы у миссис Пикок стало терпения позволить мне всему обучится, может тогда...

— О, об этом не волнуйтесь, - улыбнулся глава семейства. – Для меня куда важнее, чтобы кто-то надёжный был рядом с моей дражайшей супругой в моё отсутствие, чем кто-то, умеющий заправить постель и затянуть корсет.

Пустив колечко дыма, мужчина довольно зажмурился, смакуя аромат табака, однако вскоре встрепенулся, словно позабыв о чем-то важном:

— Разумеется, вы получите прибавку к жалованию за эту должность, - мистер Пикок на время замолчал, подсчитывая в уме. – Вы согласны на пять сот фунтов в год?

Но не успела удивлённая Мари ответить, как миссис Пикок так по-домашнему всплеснула руками:

— Томас, Томас, - женщина с улыбкой покачала головой. – Ты, верно, забыл, для чего мы наняли мисс Уортон?

Мужчина насупился, как будто не понимая, а затем хлопнул себя по лбу.

— Видно старею, - улыбнулся глава семейства. – Как только меня конкуренты не облапошил?.. Мисс Уортон, вы согласны на семьсот фунтов в год?

Взгляды обратились к девушке, беззвучно открывавшей рот.

— Но, мистер Пикок... - наконец едва слышно произнесла Марибелл.

— Я всё понял, ни слова более! – воскликнул мужчина. – Позор мне, старому скупердяю. Я положу вам тысячу фунтов жалования в год! Вы согласны?

— Да, да, я согласна! – воскликнула Мари, пытаясь остановить разошедшегося промышленника. – Я хотела сказать, мистер Пикок, что это огромные деньги, этого чересчур много! Мне попросту некуда их будет потратить!..

Мужчина отложил в сторону трубку и грустно улыбнулся, покачав головой:

— Простите, Мари. Я понимаю, что с моей стороны - это просто верх наивности, пытаться купить лояльность деньгами. Но я не хочу, чтобы человек, что ответственен за безопасность моих близких, испытывал нужду...

— Я согласна, - кивнула девушка, которую только что приняли на службу в дом семейства Пикок.

. . .

Хотя Мари и не взяла с собой весь свой небогатый гардероб, но подобный вариант развития событий она со счетов всё же не сбрасывала, поэтому домашнее платье и нижнее бельё были в багаже девушки. В случае необходимости к своей работе она могла приступить незамедлительно.

Маркиз был искренне рад тому, что будущее девушки стало куда более определённым. Будучи многим обязанным графине Уортон, да и попросту чувствуя ответственность старшего перед младшим, Густав принимал посильное участие в судьбе своей не названной «внучки», всячески ей помогая.

Поэтому-то старик немало встревожился, услышав просьбу Мари. Отведя маркиза немного в сторону, девушка попросила помочь достать ей оружие.

— Девочка моя, - обеспокоенный мужчина тронул Марибелл за предплечье. - Не слишком ли ты сгущаешь краски? Ведь твой наниматель сам отмечал, что не ждёт опасности...

— При всем уважении, мой лорд, но этот вопрос более никоим образом не касается мистера Пикока и его семьи, - качнула головой Мари, ответив уверенным голосом. - Я всею душою надеюсь, что мои навыки никогда не пригодятся, но случись такое - хотела бы встретить неприятности во всеоружии, а не с пустыми руками.

— Марибелл, ты так говоришь, словно намерилась сражаться с целой армией, - помрачнел старик.

— Конечно же, нет, - девушка улыбнулась в ответ, демонстрируя своей беззаботностью, что все не так скверно. - Просто поверьте мне - я знаю, чего прошу.

Маркиз помолчал, испытующе вглядываясь в лицо юной гувернантки. Хотя Мари и была взволнованна, но это было лишь возбуждение от стремительной смены событий - страха в сердце девушки не было.

Графиня часто называла внешность девушки «породистой», не желая объяснять, что за смысл она вкладывала в это грубое слово. Но в одном мисс Бетани Уортон была права - все эмоции Мари были у неё на «породистом» личике.

— Душенька, я уже начинаю сожалеть о том, что привёл тебя сюда, - помолчав, старик вздохнул, признавая поражение в затянувшемся поединке их взглядов. - Но, Мари, я совсем не смыслю в подобных вещах, какже тогда?..

— О, этот не страшно. Я вам все объясню, - улыбнулась девушка, взяв маркиза под руку. - Было бы просто чудесно, если бы у вас получилось приобрести револьвер системы Лефоше. Он скорострельный и лёгкий – отлично подходит для моих целей. Также мне понадобится холодное оружие...

— Разве с этим есть сложности? - удивился Густав. - Возьми саблю...

— Мой лорд, - хихикнула девушка, прикрыв пухлые губки ладошкой. - Вы гениальный механик, но иногда мыслите, как мальчишка. Как же смогу я ходить по улицам с сабельной перевязью?

— Но что же тогда?.. – маркиз слегка покраснел, поняв, что действительно сказал не подумав.

Мари замолчала на мгновение.

— Мой парасоль. Вы сможете сделать внутри рукояти полость и поместить туда клинок рапиры?

Маркиз ответил, почти не задумавшись.

— Без сомнений, это не сложно, но конструкция будет довольно хрупкой...

— Мой лорд, вы же сами сокрушались, что я, словно к бою с армией готовлюсь, - победно взглянув на Густава, произнесла Мари. - В моём деле в первую очередь будет важна внезапность, а не мощь или надёжность.

Прогуливаясь по гравийным дорожкам у парадного входа в поместье, парочка добрых друзей оказалась у летней беседки, увитой побегами прошлогоднего плюща. С мимолётным сожалением глянув просыпавшиеся после зимы ростки, Маркиз оторвал один из засохших побегов, повертев его в пальцах.

— Меня посетила отличная мысль, душенька, - наконец старик произнёс, взглянув в ясные глаза девушки. - Я вспомнил, как один мой знакомый, не слишком сдержанный в словах джентльмен, хвастался большой коллекцией чудного оружия. Уж таким красноречивым он был, живописуя свои экспонаты.... Впрочем, бахвалился он не без оснований... Погостив у него, запомнился мне один образец, который я бы назвал квинтэссенцией внезапности среди оружия.

— Мой лорд, вы говорите о мистере Джозефе Брэдли и его «Бархатной комнате»?

— Неужели ты с ним знакома? - в удивлении вскинул брови маркиз.

— Матушка о нем рассказывала, описывая этого джентльмена именно, как болтуна... - отвела глаза Мари, смутившись своей собственной несдержанности.

Мистер Брэдли, средней руки землевладелец и старый знакомый мисс Уортон, был постоянным гостем на редких вечерах у графини. И своего взгляда от Марибелл не отводил, всякий раз неотрывно смотря, как девушка наполняла бокалы присутствующих дам своим семенем.

Он вряд ли откажет маркизу, когда узнает для кого эта просьба.

. . .

Арчибальд Густав побеседовал ещё около получаса с хозяином особняка и убыл в приподнятом настроении и твёрдой намеренности найти все, о чем просила Мари, в кратчайшие сроки. Он так пришпорил своего механического скакуна к нечаянной радости Джима, что колёса «телеги» забуксовали в гальке двора, словно у паровоза, отходящего от перрона.

Марибелл осталась одна, но лишь на мгновение - рядом с ней, словно из-под земли, возникла миссис Пикок, взяв девушку под локоть. Вилма словно старалась увлечь иными мыслями, взволнованную девушку.

— Все хорошо, мисс Уортон? - с улыбкой поинтересовалась женщина.

— Да, всё прекрасно, - кивнула гувернантка-телохранитель, а затем, смутившись, добавила. - Простите, миссис Пикок... Наверно, я кажусь вам угрюмой...

— Мари, вы уже позабыли наш уговор? - притворно нахмурилась женщина.

Девушка с грустью взглянула в сторону удалявшейся самоходной повозки Густава и произнесла:

— Я помню, Вилма, но мне попросту недостает смелости так открыто общаться с людьми, как это умение вы...

— Идём в дом, - женщина повлекла Мари за собой, а затем спросила. - Неужели ваша матушка растила вас в полной изоляции? Вы не похожи на затворницу.

— Нет, что вы, - покачала головой Марибелл. - Нас посещали друзья моей матушки, но чаще всего просто молча мной любовались, словно необычным цветком, но никогда не заводили разговоров...

— Вы думаете - это было из-за «него»? – внезапно нежные пальцы миссис Пикок легли на живот Мари, обняв вал упругой плоти под одеждой.

Девушка вовсе проигнорировала этот непрошенный жест, лишь молчаливо кивнув. Вздохнув, хозяйка поместья обхватила запястье своей камеристки.

— Бедное дитя, - покачала она головой. - В строгости растёт добродетель, но, все же, ваша матушка была излишне строга...

Миссис Пикок решила, что телохранителю надлежит знать все о том месте, что он защищает, и провела небольшую экскурсию по дому, показав планировку особняка и познакомившись с прислугой. Это также весьма удивило Мари, которая понять не могла, чем заслужила подобное расположение - ведь все это она могла узнать и сама, не прибегая к услугам нанимательницы, которой должна была прислуживать.

Однако Марибелл удивилась бы ещё больше, если бы узнала настоящую причину такого поведения женщины. Сама того не осознавая, Вилма наслаждалась обществом юной особы, получая удовольствие от одних лишь прикосновений их рук. Равно как с упоением вдыхала сладостный аромат женственности Мари, попросту не отдавая себе отчёт в том, что её сводят с ума тонкие нотки мускуса, что источал громадный член в нескольких дюймах от лица.

После прогулки по дому и незадолго до ужина, для миссис Пикок настало время облачиться в соответствующий моменту наряд, о чем Вилма совершенно позабыла. Об этом ей и напомнила Мари, решив быть дотошной во всех мелочах, если обратного не попросит её нанимательница.

Хозяйка особняка густо покраснела, ощущая пристыженность за подобное своё поведение, что было к лицу фривольной девочке, но никак не супруге почтенного джентльмена. Поэтому уже через пару минут Мари помогала Вилме освободиться от многослойных юбок. Ослабила шнуровку корсета, расстегнув застёжки. А затем развязала тесьму турнюра, убрав и её в сторону.

Миссис Пикок наконец осталась в сорочке и панталонах, из аристократки вновь превратившись в крестьянку. Повернувшись своими отяжелевшими, рыхлыми ягодицами к зеркалу во весь рост, она с сожалением взглянула на своё отражение...

— Завидую вашей молодости, Мари, - без обиняков и с грустной улыбкой вздохнула женщина, опустив ладони себе на бедра. – Я уже не так хороша...

Вилма говорила эти слова почти неосознанно, удивляясь самой себе и своему доверительному тону. Марибелл тоже стало немного неловко.

Графиня Уортон никогда не жаловалась на то, как она выглядит, даже в те моменты, когда Мари извергалась струями спермы, вздрагивая всем своим сочным телом от ласк приёмной матери. Уже тогда юная Марибелл подозревала, что её тяжелая, пышная грудь и восхитительные упругие бедра вне конкуренции во всей Британии. Поэтому даже связанная, ослепленная глухой повязкой и оглушенная собственным стоном удовольствия, девушка отчётливо ощущала, как с благоговейной нежностью губы мисс Уортон смыкались вокруг бьющей струями наслаждения головки члена.

— Не говорите так, Вилма, - Мари отвела глаза, словно в поисках лиф-чехла. - Вы прекрасно выглядите...

Женщины замолчали и, изредка перешучиваясь, принялись в четыре руки облачать миссис Пикок к ужину. Обе они знали, что Марибелл солгала, но кодекс приличия обязывал смягчать горечь правды сладкими нотками обмана.

. . .

Первый ужин Мари в новом доме прошёл несколько напряженно. Мистер Пикок неловко шутил, его супруга веселилась сверх меры, а сыновья пытались скрыть восхищенные взгляды, то и дело падавшие на глухой, застегнутый до самой шеи отворот блузки Марибелл. Однако, Мари прекрасно понимала, что не только требовать, но даже ожидать чего-то лучшего в первый же день, было бы верхом наглости с её стороны. А если учесть то, что девушку окружали чужие люди, впервые увидевшие её несколько часов назад, то их радушие и вовсе было чрезмерным.

По окончании трапезы юная мисс Уортон вместе с миссис Пикок провела мальчишек в их комнаты. Братья, весь ужин не сводившие взгляда с мягких грудей Мари, что вздрагивали под тканью одежды, теперь же знатно оробели, явно стыдясь приводить понравившуюся им особу в свои комнаты.

Женщины понимающе переглянулись, без труда заметив такую их перемену настроения. Уж если для Марибелл интерес ребят перестал быть тайной в первые же мгновения знакомства, то Вилма, бывшая прекрасной матерью, вероятно, даже могла понять, о чём думают её дети.

Само же поведение мальчишек Мари нисколько не оскорбило. На приёмах графини ей выпадало делать ощущать куда более странные вещи, поэтому глупо было из-за невинных шалостей сердиться на детей. Впрочем, оставаться проигравшей, даже в поединке с подростками, девушке не хотелось.

Задумавшись об этом на мгновение, Мари с удивлением поняла, что ей даже не нужна «победа», а попросту хочется маленькой мести за все волнения, свалившиеся на её голову в этот день.

«К тому же, я гувернантка», - девушка усмехнулась в мыслях. – «Воспитывать этих негодников – моя обязанность...»

Обаятельно улыбнувшись и слегка наклонившись вперёд, Марибелл игриво поцеловала мальчишек в их вихрастые макушки. Нежное тело девушки и угловатые фигуры подростков на мгновение соприкоснулись, ввергая ребят в крайнюю степень смущения. А довольная воспитательница с триумфом оставила их одних, отправившись готовить постель для миссис Пикок.

. . .

Оказавшись в своей комнате и заперев её на ключ, девушка вздохнула спокойней. Хотя она готовилась к тяжелому труду, но почти полное бездействие этого дня оказалось ещё более выматывающим, чем работа по дому.

Невольный вздох облегчения, сорвавшийся с губ Мари, вынудил её застыдиться такой своей слабости. Сотни часов, проведённых с саблей и винтовкой, непрестанные тренировки, истязавшие тело жестокостью и оргазмами удовольствия... Ведь ничего ещё даже не случилось, а она уже готова была запросить пощады!

Девушка с удивлением осознала, что негаданная доброта и участие могут изматывать не хуже, чем грубости и предубеждение, что она встречала до этого. Или, быть может, она просто была не готова подобному чрезмерному вниманию со стороны посторонних людей...

Подойдя к разобранной для сна постели, Марибелл невольно улыбнулась тому, что горничные позаботились и о ней, по сути - такой же горничной. Ловкие и умелые девушки были словно везде и нигде, аккуратно и быстро выполняя всю работу по дому на протяжении целого дня. Однако, стоило лишь на мгновение задержать на них взгляд, как они казались непринуждёнными барышнями, ничем не занятыми и элегантно кланяющимися.

Мари подобное также было в новинку - как она ни старалась, но пока не мгла ощутить себя кем-то значимым, поэтому даже внимание со стороны прислуги крайне смущало девушку.

От Аргандовой лампы Марибелл зажгла стеариновую свечу, затем погасив газовый огонёк. Огни «восковых фей», как называла их графиня, были живыми и теплыми, в отличие от ледяного пламени газовых фонарей. И Марибелл было трудно не согласиться с этим – сколько прекрасных вечеров провела она в объятиях матушки, в таинственном блеске свечей слушая голос графини, читавший о дальних странах и приключениях.

Не удивительно, что Мари унаследовала любовь к этим хрупким огонькам и очень ценила интимный уют полумрака.

Расстегнув жакет и отложив его в сторону, девушка по одной расслабила пуговицы эластичного корсажа, поддерживавшего её тяжёлые груди, а затем и тугого воротника блузки, постепенно опускаясь все ниже. Когда же эти части наряда оказалась рядом с жакетом, Мари наконец-то сладко потянулась, разминая затекшие плечи и спину.

Хотя её тело лишь внешне было нежным и мягким, но под слоем сладкого девичьего жирка вились крепкие мускулы, которых Марибелл стыдилась даже больше, чем своего громадного член. Впрочем, хотя графиня и сотворила чудо, неведомо как подарив приёмной дочери тонкий баланс между грубой силой и нежной женственностью, но на исходе дня спина Мари всё

же начинала уставать. Массивная, упругая грудь ощутимо тянули вниз, а мясистый ствол, державшийся между ними за счёт укреплённого корсажа, придавал этому импульсу ещё большую силу.

Расстегнув многочисленные слои юбок, и просто сбросив их бесформенным пологом на пол. Стороннему наблюдателю, которому посчастливилось бы оказаться в этой комнате, открылась бы ещё одна вещь – турнюра Мари не носила. Её округлые и высокие ягодицы не нуждались в каких-либо накладках для придания форм. Наоборот, с этой подушечкой под юбками, прилаженной пониже спины, девушка и вовсе начинала выглядеть комично.

Марибелл переступила через складки ткани на полу и потянула за тесьму на сорочке. Через пару мгновений все нижнее бельё также лежало у её ног, а девушка осталась обнаженной.

В смутном отблеске огонька свечи, мерцавшего на её слегка смуглой коже, девушка обхватила ладонями свои груди и, как будто взвесив, сокрушенно вздохнула.

— Словно за день подросли, - прошептала Мари, отпустив пышную плоть, что качнулась лишь раз и замерла, как влитая.

Всякий раз отходя ко сну, девушка не надевала ночной сорочки - к подобному в своё время её также приучила графиня. Они всегда засыпали в одной постели, обнимая с обеих сторон член Мари, а затем встречали новый рассвет, возвращаясь из царства Морфея в пропахшую спермой комнату – «влажные» сны Марибелл были весьма и весьма обильны. Девушка стыдилась этого, но, в то же время, очень ждала, предвкушая прекрасное зрелище. Ведь тайное любование хмурым, но таким забавным и милым лицом приемной матери, испачканным семенем Мари, было лучшим началом дня, что можно было пожелать.

Приятные воспоминания о былом откликнулись влажным теплом в низу живота, а член, вздувшись, тяжёлым движением качнулся вверх, блеснув тягучей капелькой предэякулята.

— Снова?.. - пробормотала Мари, и её руки, словно сами собой заскользили по чувственному телу. - Ведь уже было вчера...

Постыдное желание овладевало стремительно и неизбежно, требуя разрядки, наслаждения, ласки. Дыхание становилось тяжёлым и жарким, а разум застилала розовая пелена жаркой похоти. От этого было попросту не убежать, даже во сне не забыться.

Безвольно упав полными ягодицами на холодную льняную простынь и откинувшись назад, Мари упёрлась руками в матрас, вздрогнув от тяжёлого, влажного толчка между её грудей. Громадный, перевитый вздутыми венами ствол упал между сисек, слегка разошедшихся в стороны под собственным весом, натурально плеснув брызгами смазки на нежную кожу.

Обоняние захлестнул божественный аромат, а через мгновение Мари открыла свой ротик, принимая меж губ кончик багровой, сочащейся предэякулятом головки.

Обвив пальцами толстый ствол, Мари постанывала от удовольствия, сгорая в удовольствии после обычного прикосновения. Эти первые ласки, первые мгновения всегда казались ей поразительными, и не важно: делала она это сама, или её ласкали руки графини. Однако то, что Мари раздражало, так это невозможность всецело вкусить стремительный всплеск от безразличия до сладких покалываний на коже – у неё попросту не хватало терпения для такого, и вторая рука тотчас добавлялась к первой, медленно поглаживая каменно-твёрдый мясистый «рукав».

После того, как марево похоти овладевало Марибелл целиком, то вжать свой огромный член между парочкой пышных сисек уже больше не значило «просто прижать его ближе к телу». Восхитительное ощущение чувствительной плоти, медленно, дюйм за дюймом, движущейся между упругих холмов, было просто божественно, и в эти моменты Мари была готова возносить до небес Еву, вкусившую запретный плод. А мимолётное движение рук, обхватывавших молочные «кувшины» и прижавших их друг к другу, обернуло жаркой плотью член девушки, прошибая чувством экстаза. Массивный ствол, утопая словно в бездне, прижался к самой глубокой части ложбинки между её грудей, едва ли не доводя до оргазма в этот момент.

Медленные, покачивающие движения на краткие мгновения вынуждают багровую головку выныривать из океана упругой плоти, страстной пульсацией подавая сигнал, что Мари готова. Облизнув пересохшие губы, девушка низко наклонилась и в восхищении приняла собственное тело в свой рот.

Это было великолепно! Она ощущала всё с удвоенной силой: губы, плотно обхватывавшие головку члена, и, в то же время, словно чей-то чужой и жаркий ротик, заглатывавший её фаллос; слегка солоноватый привкус плоти, и жаркий язычок, окунавшийся в уретру; трепетные ощущения от единства мастурбации и минета, о котором большинство и мечтать не смело.

Нет, всё-таки Ева была абсолютной дурой, ведь вкуснейшая вещь под небом – это член восхитительной девушки!

Мари удавалось проглатывать лишь несколько дюймов своего собственного фаллоса. Он был попросту слишком огромным, и, при всём усердии, не проходил сквозь горло, но рот, наполненный похотливой плотью это уже восхитительно, а для другого у неё были руки и грудь.

Привычным движением, поглаживая и вздрагивая сиськами, качающими в унисон ритму, что задали губы, Марибелл заскользила влажно и гладко. Набиравшие темп движения порождали звуки сосущего хлюпанья, самой непристойной и восхитительной музыки.

Даже возникни желание, девушка теперь не смогла бы остановиться. Однажды начав, она лишь быстрее покачивала парой грудей, только плотнее обхватывая губами ствол, источавший влажное удовольствие. Словно жидкое пламя наполняло вены похотливой гувернантки с каждым сжатием её упругой, багровой длинны.

«Ты извращенная сучка...» - стучали в мозгу слова графини. – «...Обожаю тебя, моя девочка.»

Разум и нервы Марибел словно претерпевали метаморфозу, на эти желанные и знакомые мгновения обращаясь единственной цели – стать проводником искристого удовольствия. Грубые толчки в собственное горло, сопровождавшие поистине яростные удары, стремительно возносили Мари на пик удовольствия, волной удовольствия подтягивая её пару громадных яиц к телу.

В этот момент взрыв экстаза вспухает в глубинах живота, истекающее смазкой влагалище брызжет струёй тягучего сквирта, а массивные шары Марибелл извергают своё сокровище.

Экстатические конвульсии, пронзившие тело на бесподобные секунды, для Мари растянулись на часы удовольствия, проламываясь через полтину сдержанности безумием тяжелого оргазма.

Восхитительный девичий фаллос спазмировал в её руках, толкаясь меж сисек и тугими струями выплёскивая белую сперму прямиком в рот Марибелл. Это развратное действо, сокрушающее тело конвульсией похоти и экстаза, поглотило разум Мари целиком.

Белесого блаженства, струившегося из её члена, было ужасающе много – излишки стекали из уголков губ, брызгая тонкими струйками, но девушка изо всех сил пыталась их проглотить. Вкус был настолько прекрасен, что затмевал все ощущения, не давая представить что-либо иное. Сперма просто принадлежала её животу, там ей было самое место, и для того она появлялась на свет – что бы Мари пила её всю, без остатка!

Но даже жадный и привыкший к огромным потокам белесой слизи ротик Марибелл, в последнее время переставал справляться с ростущим объёмом. Так было и в этот раз – девушка пила, задно давясь и хлюпая белыми брызгами до тех пор, пока её животик не переполнился и не стал выпуклым, а затем в изнеможении отстранилась, желая успокоения.

Разгорячённый член был иного «мнения» - дождь спермы не прекращался даже после того, как всё лицо девушки было укрыто липкой, ароматной маской собственного семени, а каждый дюйм тела был влажным от спермы.

Сидя в луже собственного творения, и вздрагивая каждый раз, как очередные конвульсии последними всплесками семени вырывались из члена, Мари сглатывала полный рот восхитительной слизи, краешком разума понимая, какая уборка ей предстоит.

«Интересно, а я бы смогла наполнить целую ванну?..» - запрокинув голову и запалено дыша, Марибелл облизывала перепачканные белым пальцы...

. . .

Почти полночи девушка устраняла устроенный ею беспорядок. Сгорая от стыда перед содеянным, но к стыду своему, желая продолжения, она сперва просто собирала со своего тела влажные потёки, отправляя целые пригоршни в рот. Вытираться насквозь промокшей простыней было бессмысленно, а пачкать что-то ещё Марибелл не хотела.

Справившись с этими приготовлениями и собрав постельное бельё в узел, девушка открыла настежь окно и покинула свою комнату. Взять чистые простыни не было проблемой, но как объяснить само происшествие – Мари не знала. Девушка почему-то думала, что добрый нрав и открытость новшествам в семействе Пикок всё же не настолько обширны.

Принеся холодной воды, Мари сперва умылась, в который раз поблагодарив графиню за все тренировки – купание на холоде не доставило больших неудобств. Куда сложнее оказалось разобраться с залитыми спермой волосами – Марибелл прополаскивала их почти четверть часа.

В итоге, она всё же оказалась чистой и благоухающей лавандовым маслом, вздохнув посвободней, но едва не задохнулась от шока, запоздало заметив, как глазами полными ужаса, за ней наблюдала горничная мо имени Эмили. Сколько времени девушка наблюдала за Марибелл неизвестно, но «рассекреченная» гувернантка поняла, что таиться нет смысла.

Её упругие груди, круглую задницу, тяжёлые яйца и громадный член, свисавший ниже колен, можно было рассмотреть во всех подробностях, даже несмотря на тусклое освежение.

Смирившись с произошедшим, Мари накинула на плечи старомодный пеньюар и вновь подняла взгляд на Эмили. Горничная отшатнулась, вздрогнув всем телом, и беззвучно исчезла в дверях соседней комнаты.

Марибелл невольно улыбнулась: видимо, только Вилма была такой странной и готовой к «необычному». Остальные будут куда консервативней...

Но не успела Мари как следует огорчиться, как девушка вернулась назад! И в руках её была стопка постельного белья.

— М-мисс Уортон, вот... - смущенно отвернувшись, Эмили протянула накрахмаленные простыни Марибелл. – А я... я выстираю...

— Ты меня не боишься? – внезапно даже для самой себя, произнесла удивленная Мари.

Девушка всё так же держала стопку белья на вытянутых дрожащих руках и смотрела в сторон, в тёмный угол.

— Я... я не знаю мисс... - робким голосом, наконец, произнесла Эмили. – Если позволите, то вы, скорее странная... Я никогда не видела ничего столь... Столь очаровательного...

Взгляд девушки обратился к обескураженной Марибелл. Она никогда ранее не замечала подобной реакции. Гостьи графини делали и говорили нечто схожее, но Мари относила это на счёт их «особенности». Однако, невинная девушка перед ней была мало похожа на смущенную и оскорблённую до глубины души особу.

Повинуясь неясному порыву, Мари развела полы пеньюара в стороны, обнажая своё восхитительное тело перед взором девушки. Реакция была мгновенной – Эмили вздрогнула, судорожно вздохнув и прижав руки к своей груди. Взгляд её был направлен на тело удивительной гостьи.

— Ты хотела бы к нему прикоснуться? – с замирающим сердцем пробормотала в этот момент Мари.

Её член, повинуясь сокращению мышц, наполнился кровью, слегка вздувшись и медленно, словно лениво, поднимаясь в воздух.

— Вы позволите мне? – прошептала Эмили и слова эти удивили Марибелл до крайности.

Горничная даже не пыталась отвести взгляд или убежать, в её глазах было лишь восхищение. В обществе, живущем по строгим моральным нормам, такое поведение было попросту невозможным.

Вместо ответа на вопрос, Марибелл слегка расслабилась и ствол члена опустился ниже, превратившись словно в указатель, метивший в живот горничной.

Пальцы девушки робко потянулись к багровому монстру, всё ещё поблескивавшему капелькой смазки на кончике, а через мгновение обвили мясистую головку, плотно её обхватив.

— Господи!.. – шёпотом воскликнула девушка, прижимая к телу одной рукой бельё, а второй лаская громадное чудище в нескольких дюймах от себя.

Марибелл сделала шаг вперёд, но Эмили не отреагировала – сочная плоть детородного органа, такого огромного, что не в каждом кошмаре привидится, целиком завладела её вниманием. Мари подошла еще ближе, наступая неумолимо и в тайне восхищаясь своей бесцеремонностью. Её член всё приближался к горничной, пока наконец не уперся в её мягкий животик.

Глаза девушки округлились от благоговейного ужаса. Теперь она попросту не замечала ничего, что было вокруг, видя лишь, как это чудище скользит по ткани её униформы вверх. Влажная головка проталкивалась среди складок фартука, мягким стволом проскользнув меж крохотных грудок Эмили, ткнула девушку снизу в подбородок и, слегка изогнувшись и коснувшись левой щеки девушки, замерла. Марибелл оказалась вплотную к горничной.

Эмили была, словно слепа и не замечала упершихся в её грудь сочных сисек Мари – пересохшие губы и шокированный взгляд были лишь в дюйме от вожделенной плоти. То, сто она вожделела этот огромный кусок «мяса», горничная попросту не понимала, запутавшись в новых для неё ощущениях.

Через мгновение, не зная, как себя вести, она просто склонила голову на бок и забавно потерлась щекой об упругую плоть, прижимая её к своему плечу.

Марибелл невольно напрягла мышцы, и перевитый венами ствол тотчас вздулся, выпрямившись и отклонив уже голову Эмили. Презабавнейший поединок, если бы не обстоятельства...

— Поцелуй... меня... - прошептала одними губами Мари, чувствуя, что её сердце вот-вот лопнет от страха и возбуждения.

— Да, госпожа... - тотчас ответила Эмили.

В ту же секунду горячий язычок и жаркие губы совершенно потерянной в грёзах девушки коснулись плоти Мари. И это было просто прекрасно! Одним лишь словом повелевать...

Взяв Эмили двумя пальцам за подбородок, Марибелл повернула её раскрасневшееся личико к себе, наградив поцелуем за послушание.

— Эмми, мне нужна твоя помощь, - прошептала гувернантка. – Приведи в порядок мою комнату, пока я выстираю бельё... А в награду... я снова позволю тебе «его» коснуться... А может быть и не только...

Девушка возбуждённый взгляд на Мари.

— Мисс Уортон, я всё сделаю сама, не беспокойтесь!.. Просто позвольлте ещё раз...

Марибелл прервала её речь, очередным поцелуем, обвив руками стан девушки и погрузив свой язычок глубоко в недра трепещущего рта Эмили. горничная сдавленно взвизгнула и затихла, податливо изогнувшись.

Через пару мгновений, Мари отстранилась с доброй улыбкой:

— Тебе нравится вкус моих губ?

Эмили ответила не сразу, довольно зажмурившись и сглатывая полный рот слюны.

— Я... Я не знаю, что это... Но это просто волшебно!.. – горничная безвольно дрожала в объятиях Марибелл, не смея дрогнуть даже мускулом, чтобы не прервать этот восхитительный «сон».

— Сделай как я говорю, - улыбнулась Мари, - и снова сможешь ощутить этот вкус...

. . .

Когда Марибелл окончила стирку и вернулась в комнату, там всё было в порядке – убрано, чисто и проветрено. Эмили не было, но Мари на это рассчитывала. Новые ощущения и мысли ошарашили саму гувернантку не меньше, чем соблазнённую ей горничную.

Это было похоже на ораторское искусство, на силу убеждения, которая работала сама по себе, не требуя никаких усилий. Мари просто распахнула свой пеньюар и Эмили растаяла, словно кусочек льда.

Это было пугающе и возбуждающе...

. . .

Утром, после того, как Марибелл помогла миссис Пикок одеться, и всё семейство собралось на завтрак, гувернантка тайком проследила за Эмили, прислуживавшей за трапезой. Горничная всеми силами избегала встречаться взглядом с Мари, и была просто пунцовой от смущения. Её поведение было так необычно, что даже мистер Пикок, погруженный в чтение утренних новостей, отметил прелестный румянец молодой девушки. Эмили зарделась ещё больше...

. . .

К середине дня на своей «телеге» прикатил маркиз Густав. Всклокоченный больше обычного и сияющий воспалённым после бессонной ночи взглядом, старик извлёк из багажного отделения холщовый свёрток, внутри которого оказалось то, что только вчера просила Мари.

Девушка невольно ощутила жгучий стыд - вчера, пока она давилась собственной спермой, старик изо всех сил трудился, стараясь выполнить её просьбу. Впрочем, самобичевания длились не долго, ровно до тех пор, пока мари не вспомнила слова Бетани Уортон. Её матушка часто говорила Мари, что глупо стыдиться позывов своего тела.

«Если ты можешь и хочешь взять собственный член в свой милый ротик», - часто повторяла говорила графиня, - «значит твоему естеству это нужно».

Когда же Маркиз протянул Марибелл рукоять револьвера, девушка позабыла всю свою неуверенность, заблестев восхищённо глазами. Оружие она обожала не меньше, чем свой собственный член...