Элиша: Мрачная мелодрама. Часть 1/8

аlishа: а dаrk Rоmаnсе от аndyhm

*****************************************

Это – старая как время сказка о любви, найденной, потерянной и вновь обретенной. Самый старый сюжет в литературе.

Таков мой взгляд на эту историю. Она сосредоточена на части «опять нашел» и рассматривает трудности, с которыми сталкиваются люди в восстановлении отношений, а для одного – еще и в восстановлении доверия, после того как оно было утеряно. Это – рассказ из серии «Lоving Wivеs» (любящие жены) или «Rоmаnсе» (мелодрама)? Я начал писать мелодраму о потерянной любви, но по мере ее развития она становилась все мрачнее и мрачнее, пока, как мне кажется, не перешла в категорию LW.

Это не BTB-сказка – если ищете именно ее, то я бы посоветовал вам прекратить чтение прямо сейчас! Я оставил открытыми голосование и комментарии. Любые неконструктивные или оскорбительные комментарии буду удалять.

Рецензированием и редактированием занималась замечательная Blасkrаndl1958. Все оставшиеся ошибки – мои, так как я не могу удержаться от последней правки.

Прелюдия

Был жаркий день в начале августа. Вода канала на юге Франции отражала в верхушках волн яркий послеполуденный солнечный свет. Безоблачное небо было лазурно-голубым, и я начал всерьез сомневаться в своем здравомыслии. Я знал, что сейчас для этого неподходящее время года. Место заполнено туристами. Ширина канала почти не дает возможности проплыть по нему и не промокнуть, потому что на воде – так много лодок, взятых напрокат. Моим кошмаром наяву на канале дю Миди стали страшные пластиковые лодки «Нодди».

Я осмотрел длинную линию яхт, пришвартованных к левому берегу канала, ожидая перед закрытыми воротами есlusе (шлюза), перевел двигатель «Nеvеr аgаin» (никогда больше) на нейтраль, и она медленно продолжала по инерции плыть вперед.

«Nеvеr аgаin» – двадцатилетний голландский баркас со стальным корпусом, спроектированный Брэнсоном, и на последние восемь лет он стал моим домом на полставки.

Я был автором популярного романа, и купил это судно на деньги, вырученные за мою первую и пока единственную книгу. К счастью, она по-прежнему остается бестселлером, а с деньгами, которые принесла мне экранизация, я вообще больше не собираюсь работать.

Мне – тридцать шесть, и я все еще думаю о следующей книге. Это – горько-сладкая перспектива, поскольку вдохновением для первой послужила моя собственная жизнь, а я совсем не хочу еще раз пройти через подобный болезненный опыт. Фильм заканчивается гораздо счастливее, чем книга.

– Бен, – позвал Олвин, студент, племянник моего голландского друга, которому я предложил зарплату, чтобы он помог мне в поездке, – нам машет рукой смотритель шлюза.

Что ж, это не принесет нам популярности среди туристов. По правилам, первыми заходят более крупные суда. При длине двадцать два метра мы вдвое длиннее некоторых ожидающих судов, но мало кто из людей на них знает об этом правиле, если вообще знает кто-либо. Для них это выглядит так, будто я иду вне очереди.

Я нажал на педаль газа и наслаждался тишиной. Яхта «Nеvеr», как ее назвали, только что пришла с верфи в Агде, где я потратил небольшое состояние на замену старого дизельного двигателя на современную гибридную электрическую силовую установку. Руль и гребной вал исчезли, их заменили поворотной капсулой с большим электродвигателем, приводившим в движение гребной винт. Были установлены новые солнечные батареи и аккумуляторы большой емкости, а также отремонтирован резервный генератор.

Судоверфь, как обычно, превысила запланированный график более чем на шесть недель. Поэтому я смирился с тем, что придется столкнуться с нынешним безумием, более известным как Юг Франции в августе. Постоянный причал для «Nеvеr» находится недалеко от города Каркассон – частный причал рядом с моим домом на земле, небольшим коттеджем с видом на канал, добраться до которого обычно занимало всего два-три дня круиза вверх по каналу. Сейчас же все не обычно, я рассчитываю минимум на четыре, а скорее всего, на пять дней, и это подтверждает, почему я обычно провожу август как можно дальше от воды.

Как я и предполагал, со стороны ожидающих плавсредств раздались многочисленные жалобы, когда мы проплывали мимо них к открытым воротам шлюза. Оказавшись внутри каменного каньона, мы с Олвином пришвартовались и подождали, пока смотритель шлюза поставит рядом с нами первые две из ожидающих нас наемных лодок. Я не обращал внимания на пристальные взгляды их экипажей и наблюдал, как за нами закрываются ворота. Затем в бассейн шлюза с шумом хлынула вода, и три лодки медленно начали подниматься, покачиваясь в потоке.

Летом шлюзы всегда привлекают толпы зрителей. Этот раз не был исключением, тем более что рядом со шлюзом находится хороший ресторан. Когда крыша рулевой рубки поднялась над кромкой шлюза, вокруг собралось несколько небольших групп людей, большинство из которых были с фотоаппаратами и смартфонами наготове.

Мое внимание привлекли две фигуры, стоявшие в стороне от других групп. Они были в тени дерева недалеко от террасы ресторана. Я прищурился, чтобы разглядеть их, из-за тени их было трудно различить. Судя по беглому взгляду, более высокая из них – женщина с красивой фигурой, одетая в летнее платье длиной до середины бедра. Ее кожа казалась загорелой, но это мог быть обман света. Ее лицо полностью скрывала широкополая соломенная шляпа, но было в ней что-то такое, что заставило меня почувствовать беспокойство.

Девочка, державшая ее за руку, стояла ко мне на шаг ближе, и я смог разглядеть ее более ясно. Она была в том неуклюжем переходном возрасте между ребенком и подростком, возможно, ей было лет двенадцать, не больше. Высокая для своего возраста, она была одета в белые шорты и облегающий топ, подчеркивающий ее растущую грудь. Она помахала мне рукой и улыбнулась. Я поднял руку в неловком ответе на ее приветствие.

Громкий стук по корпусу «Nеvеr», когда от дальнего борта отскочила одна из наемных лодок, инстинктивно привлек мое внимание.

– Чертов идиот, – пробормотал я, и мы со смотрителем шлюза закричали на юношу, державшего швартовочный канат лодки-нарушителя.

Когда я обернулся, чтобы снова посмотреть на пару, палуба «Nеvеr» оказалась на одном уровне с верхом шлюза, и девочка ступила на борт. Я бросил на нее изумленный взгляд и открыл рот, чтобы заговорить, но быстро закрыл его после ее слов:

– Привет, папа, я – твоя дочь, Джулия.

***

Начало

Я вырос в маленькой деревне в Сассексе, в десяти милях к северу от Брайтона. Был единственным сыном деревенского врача. Я – Бенджамин МакМайкл, хотя лишь мои родители, бабушка и дедушка называют меня Бенджамином. Для всего остального мира я – Бен. Я был высоким для своего возраста: метр восемьдесят три к моему четырнадцатилетию, метр восемьдесят пять к концу обучения в школе. Я – светлокожий, рыжеволосый и голубоглазый – результат моего наследия горца. «Крепкий молодой парень» – это слова моей бабушки, а не мои.

Мои отец и дед – оба врачи – уже давно наметили направление моей жизни. Я должен был стать третьим поколением докторов МакМайклов, независимо от того, хочу я этого или нет.

А «нет» был моим предпочтительным вариантом, человеческое тело меня интересовало только как объект для моей фотографии. На протяжении всех школьных лет я послушно изучал курсы, выбранные моим отцом. Моим единственным бунтом, потаканием, которое поддерживала моя мать, были уроки рисования и кружок фотографии после уроков.

Мне повезло: учительница рисования увлекалась кино и фотографией. У меня были некоторые навыки в набросках и рисовании, но только когда она разрешила мне пользоваться фотоаппаратом, я понял, что нашел смысл своей жизни. Клуб фотографии стал убежищем для моей измученной души.

Хитросплетения фотоаппарата, объектива и пленки в сочетании с мистической алхимией обработки пленки – все это нашло отклик в моей юной психике.

Мне было восемнадцать, и я только что начал последний год обучения в школе – тринадцатый класс. Я готовился к неизбежной конфронтации, которая вскоре должна была случиться, когда я сообщу отцу, что не собираюсь поступать в медицинский колледж. Вместо этого я хочу изучать искусство, а точнее фотографию, в Брайтонском колледже искусств.

В тот год я впервые встретил Элишу. Мы познакомились в фотографическом клубе.

Ах, Элиша! Как мне описать ее, чтобы отдать ей должное? Элиша была младше меня на девять месяцев, и на один учебный год, и уже тогда ее красота и характер блистали. Ей было суждено стать бесспорной звездой драматического кружка. Ее мать была датчанкой, а отец – англо-карибцем, родом с Барбадоса. Она представляла собой восхитительную смесь лучших черт их обоих. У нее – нордические черты лица и рост ее матери, с явным намеком на цвет кожи отца. Исключительно красивое лицо, на котором доминировали поразительные орехово-зеленые глаза и длинные черные волосы.

Ее родители летом переехали в деревню. Моя семья была во Франции, на ферме моего деда в Провансе, и мы вернулись только за пару дней до начала занятий. До меня дошли слухи, что в первый день занятий в школе появилась новая красивая девочка, но прошла неделя, прежде чем я познакомился с ней лично.

В начале лета мама сделала мне неожиданный подарок. Откуда она узнала, что я мечтаю о цифровой камере в дополнение к своему зеркальному фотоаппарату саnоn 35 мм, я никогда не узнаю. Наверное, материнская интуиция. Свой первый фотоаппарат и объективы я купил с рук в прошлом году на рождественские деньги. Иметь богатых родственников, живущих за границей, иногда было счастьем.

В первую ночь нашего отпуска мама оставила коробку с саnоn еоS D30 на краю моей кровати. Я инстинктивно понял, что не стоит поднимать шум, но короткое объятие и поцелуй в щеку дали ей понять, насколько я благодарен.

Все лето я не отпускал камеру от себя ни на шаг. Моими добровольными моделями и друзьями стали четырнадцатилетняя дочь экономки и ее подруги. Они были рады провести лето, бегая по бесчисленным полям с урожаем, чтобы я запечатлел их на память. Ей и двум ее подругам разрешили пользоваться бассейном на ферме. Три красивых французских девочки-подростка в бикини с уверенностью, которой обладают только французские девушки, заполнили почти всю мою карту памяти и дюжину или около того рулонов пленки.

Я сидел за компьютером в фотолаборатории, редактируя некоторые из моих цифровых фотографий с отдыха, когда знойный голос сзади меня прошептал:

– Потрясающий снимок красивой девочки; это твоя девушка?

Я обернулся и посмотрел в направлении голоса, чтобы увидеть лицо, которое навсегда останется в моем мозгу. Я потерялся в этих орехово-зеленых глазах, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и прохрипеть односложный ответ:

– Нет.

– Она не твоя девушка, или у тебя вообще нет девушки, что именно?

– И то, и другое, – объяснил я. – Она – дочь экономки моего деда. Мне требовалась модель, и она была рада помочь, но не более того. И нет, сейчас у меня нет девушки.

Последнее прозвучало с такой горечью, которую я не смог скрыть.

– Аа, – сказала она с мудростью, превосходящей ее годы. – Кстати, меня зовут Элиша, но ты можешь называть меня Эли. Я надеюсь, что ты – Бен.

Я кивнул, не зная, что сказать.

– Я вступила в драматический кружок, и один из его членов предложил, чтобы ты сделал несколько моих снимков для рекламы.

И как подростку устоять перед просьбой богини? Лично я не смог. Мы договорились встретиться на выходных, и я принес свою новую камеру. Думал, что на этом все и закончится, и ждал, что она уйдет, но нет.

– Значит, девушки нет? – уточнила она, усаживаясь на стул рядом со мной. Она не смотрела на меня, сосредоточившись на изображении на экране.

Я покачал головой:

– У нас были разногласия: мы были вместе последний год, и я считал, что у нас эксклюзивные отношения, а она – нет. Я узнал, что летом она погуливала и не хотела останавливаться. – Я пожал плечами. – А я не создан для этого!

Элиша усмехнулась:

– Хорошо, я тоже.

Я посмотрел на нее еще более долгим взглядом: она приглашает меня на свидание? Нет, не может быть, она не в моей лиге. Я знал, что выгляжу неплохо, но в моем классе было больше чем несколько парней, гораздо более подходящих и желающих встречаться с красивой девушкой, сидящей рядом со мной.

– Я не совсем понимаю, чего ты хочешь? – бросил я на нее растерянный взгляд.

– Ты хорошо выглядишь, все твои друзья хорошо о тебе отзываются, а я как раз ищу себе такого парня как ты. Скажу честно, я уже знаю о твоей девушке. Именно она предложила мне попросить тебя сделать фотографии. Где она потеряла – я, надеюсь, найду, и хочу заявить о своих претензиях, пока она или кто-то еще не опомнились и не попытались тебя перехватить.

Я бросил на нее шокированный взгляд.

Я – не ботаник, но и не особенный ловелас и сомневался, что являюсь первым выбором Элиши в качестве парня. Очевидно, ошибся, так как она наклонилась ко мне и поцеловала. Удивленный, я замер на секунду, а затем поцеловал ее в ответ. Она двигалась в поцелуе, слегка поскуливая от удовольствия.

Мы оторвались друг от друга, и она тихо хихикнула:

– Теперь ты мой, – прошептала она, погладив меня по руке.

У меня появилось глубоко укоренившееся подозрение, что я буду существовать лишь до тех пор, пока не перестану быть полезным Элише, или пока она не получит лучшее предложение.

***

Шли дни, недели и, наконец, месяцы, а она, казалось, была все так же рада быть со мной, и постепенно я расслабился. Я влюбился в нее еще в тот первый момент, взгляд ее глаз меня завораживал, хотя я никак не мог избавиться от чувства, что когда-нибудь она одумается и найдет себе более подходящего парня.

Элиша набирала силу, она доминировала над девочками своего года и была невероятно влиятельна среди девочек моего года обучения. Диктатура была мягкой, все ее любили, в зависимости от своей сексуальной ориентации. Ее общественная жизнь открыла передо мной огромные новые перспективы.

На вечеринках и сборищах она всегда держала место рядом с собой для меня, и горе тому, кто пытался на него претендовать. В ее глазах появлялся ледяной блеск, и бедный соперник съеживался и увядал. Мы целовались и обнимались, а вскоре я обнаружил, что развернутый подарок еще прекраснее, чем завернутый. Мы думали о том, чтобы взять друг перед другом последнее обязательство, но, в конце концов, не решились, поскольку Элиша обещала матери сохранить девственность до восемнадцатилетия.

Ее истинное присутствие можно было увидеть именно на сцене. Она доминировала в двух пьесах, поставленных школьным театральным отделением в том году. Местное любительское драматическое общество быстро приняло ее в свои ряды. Под восторженные аплодисменты она сыграла Элизу Дулиттл в их версии «Пигмалиона». Все это время я был рядом со своими камерами, записывая и документируя ее первые шаги в центре внимания.

Вернувшись в школу, я каким-то образом находил время, чтобы учиться, а затем и сдавать экзамены на пятерки. Получил несколько пятерок и четверок по естественным наукам, а также пятерки по математике, английскому языку и искусству. Отец дал мне бланки заявлений в две лучшие медицинские школы, поставив на первое место ту, что была ранее его. Я вручил ему письмо о приеме из Брайтонского колледжа искусств, и несколько дней мы не разговаривали. Вмешалась мама, в конце концов, убедив его, что я принимаю лучшее решение для меня.

Позже, тем же летом мы с Эли сделали последний шаг в наших отношениях. На восемнадцатый день рождения Элиши я ожидал, что она захочет устроить большой, грандиозный праздник по случаю своего совершеннолетия, но нет, она захотела провести день рождения в кругу наших семей вечером накануне дня рождения в воскресенье.

Воскресенье своего дня рождения она хотела провести наедине со мной.

– У меня есть для тебя подарок, – прошептала она мне на ухо.

– И у меня есть подарок для тебя, – ответил я.

В начале года я сдал экзамен по вождению, поэтому одолжил мамину машину. Мама собрала нам все для пикника, и мы поехали по извилистым дорожкам, пересекающим Саут-Даунс, пока не добрались до моего любимого места: заросшая травой дорожка вела вдоль журчащего ручья в тенистой долине. Мы припарковались в начале дорожки, взяли сумку для пикника и плед и пошли по тропинке вдоль ручья к тенистой травянистой лощине.

В сумке я нашел бутылку белого вина – подарок с виноградника на ферме дедушки. Я поставил ее охлаждаться в ручье, пока Элиша раскладывала на пледе еду. Она встала на колени, окинула меня застенчивым взглядом и стянула с себя футболку. На ней был верх нежно-голубого бикини, выделявшийся на фоне бледно-кофейного цвета ее кожи. Когда она сняла шорты, обнажился соответствующий низ бикини, обнимающий ее изгибы: два коротких треугольника ткани, завязывавшихся по бокам.

Я улыбнулся, глядя на красивую женщину перед собой. Притянул ее в свои объятия, и мы поцеловались поцелуем, полным обещаний молодости и страсти первой любви. Прервав поцелуй, она стянула с меня футболку, пальцами пригладив мои взъерошенные волосы.

– У меня для тебя есть подарок, – сказал я, доставая из бокового кармана сумки для пикника завернутый пакет. Открыв его, она увидела старинный футляр для драгоценностей в зеленом бархате. Ее изумленные глаза метнулись вверх и встретились с моими.

– Это...?

Я покачал головой:

– Нет, открой и посмотри.

Она открыла шкатулку, где на шелковой подкладке лежали большой изумрудный кулон на тонкой золотой цепочке с соответствующей парой изумрудных сережек.

– О, Бен, они такие красивые.

– Они принадлежали моей бабушке; их подарил ей на восемнадцатилетие жених как обещание своей любви к ней. Потом ушел на войну и не вернулся.

– Значит, тот, кто подарил их ей, не твой дедушка?

– Нет, моего она встретила после войны. Несколько недель назад она прислала их мне, после того как встретила тебя на Пасху. Рассказала мне эту историю и решила, что они могут мне пригодиться!

Элиша посмотрела на содержимое, а затем, вложив кулон в мою руку, наклонила голову вперед, чтобы я мог закрепить его на ее шее. Изумрудная капелька приютилась между холмами ее груди.

Она заменила свои простые золотые гвоздики на изумруды и убрала свои длинные черные волосы за уши, после чего присела на пятки, раскинув руки.

Я присвистнул в знак признательности и, взяв в руки свою всегда готовую камеру, сделал несколько снимков в лучах солнца, проникающих сквозь деревья. Ее облик улыбался мне через видоискатель, растягивая и играя с моими эмоциями. Ее пальцы расстегнули верхнюю часть бикини, и хрупкая ткань сползла вниз, обхватив ее талию.

Эта фотография до сих пор висит на стене моей спальни. Элиша – на корточках, откинувшись на пятки на тартановом покрывале, ее лицо озаряет улыбка, руки заведены за голову, на коже – блики солнечного света. Одна грудь в тени, другая сияет в золотистом свете. Между ними приютился изумруд глубокого зеленого цвета. Сброшенный верх бикини вокруг ее тонкой талии намекал на обещанные удовольствия.

Отложив камеру, я потянул ее вниз, чтобы она легла на одеяло рядом со мной. Она дрожала и постанывала, когда я провел кончиками пальцев по ее шее и груди, следуя изгибам ее упругих грудей. Темные соски сморщились и окрепли.

Она поцеловала меня в шею и прошептала на ухо:

– Теперь пришло время для моего подарка тебе, я хочу, чтобы ты лишил меня девственности. Я берегла ее ради сегодняшнего дня и хочу отдать мужчине, которого люблю всем сердцем.

Я не смог устоять.

– Хочешь, я уйду, чтобы он смог к тебе присоединиться, – прошептал я в ответ. Делая это, я сжал ее сосок.

– Дааа... то есть, нет... ты, ублюдок! О, Боже, это так приятно. – Она застонала от удовольствия.

Она потянула вниз мою голову, и я заменил свои пальцы ртом, дразня и посасывая ее соски, в то время как те затвердели и гордо торчали. Она приподняла бедра, когда я потянул за завязки, скрепляющие нижнюю часть ее бикини. Я покрутил два треугольника ткани вокруг своих пальцев. Эли засмеялась и игриво схватила их, выхватывая у меня.

Моя рука двигалась вниз по нежной коже ее тела, пока я не почувствовал мягкие, пружинистые завитки, прижимавшиеся к верхней части ее щели. Мои пальцы опустились ниже, ахнула и вздрогнула, когда я нажал на ее твердую пуговку и позволил моим пальцам в защитном жесте обхватить ее лоно.

– О, Боже, как мне нравится, когда ты трогаешь меня там, – вздохнула она и раздвинула ноги, приглашая к дальнейшим ласкам. Ее черный курчавый кустик притянул меня вниз, и она вздрогнула, когда я лизнул губы ее сочной киски, пробуя сладкий мед ее возбуждения. Я лизал и посасывал ее клитор, мой стояк болезненно давил на покрытую одеялом землю.

Она вздрогнула с приглушенным криком, когда я ввел два пальца в горячую влажную теплоту ее киски, и несколько мгновений спустя кончила, когда я ласкал ее точку G, на этот раз с громким криком. Ее ноги сжались вокруг моей головы, я поглаживал ее клитор, а она извивалась подо мной.

– О, срань господня, что ты со мной делаешь? Я так тебя люблю!..

Я поднял глаза на ее покрытое потом лицо, когда она приподнялась на локтях и посмотрела на меня сверху вниз.

– Мне нравится твой сладкий вкус, – сказал я ей. – Но сейчас просто хочу зарыться глубоко в тебя.

– Пожалуйста, – сказала она, – трахни меня, покажи, насколько сильно меня любишь. – Она протянула ко мне руки, приглашая накрыть ее тело своим.

Этот день превратился в симфонию занятий любовью, когда мы оба играли друг на друге, как на прекрасных инструментах, с перерывами на еду и питье. Когда становились слишком липкими, мы восстанавливали силы, окунаясь в чистую холодную воду ручья, смывая пот и жидкости с наших блестящих тел.

Наконец, мы признали свое поражение, наши тела изнывали от той восхитительной боли, которую вызывают раскованные занятия любовью. Мы последний раз окунулись в ручей, чтобы освежиться, а затем легли, обняв друг друга. Наши отношения сделали качественный шаг вперед.

Элиша играла с изумрудным кулоном, лежащим у нее между грудей.

– Я понимаю, почему жених твоей бабушки подарил ей его в знак любви. Мне нравится, что ты дал мне его по той же причине. Клянусь, что буду носить его вечно.

Она притянула меня к себе и поцеловала со всей страстью, оставшейся в ее теле, чтобы скрепить обещание.

***

Годы между

Хорошие годы.

Хорошие годы были полны любви.

Колледж оказался для меня хорошим временем, отец купил мне машину, и я смог продолжать жить дома. Мне нравились все различные аспекты кино и фотографии. Я быстро присвоил наш старый летний домик в конце сада, вопреки желанию моего отца. (Думаю, он использовал его как убежище от моей матери.) С помощью Эли я превратил его в студию и небольшую фотолабораторию.

Эли стала для меня еще лучше. Мы любили друг в друга с большой буквы «Л», и обе пары родителя предупреждали нас, чтобы мы не торопили события.

Удовольствие Эли от актерской игры также росло, и именно после того как она увидела несколько фотографий с одного из своих показов, глава отдела моды моего колледжа попросил ее стать моделью для летнего студенческого показа. Она поразила публику своим выступлением на подиуме, включая руководителя театральной школы колледжа. В начале следующего учебного года мы оба были студентками одного и того же колледжа искусств и драмы.

После меня первой любовью Элиши стала драматургия, и на первом курсе она сосредоточилась именно на ней, но в результате общения со студентами, изучающими моду, у нее появился второй интерес – мода и дизайн. Думаю, она рассматривала эти два аспекта в качестве дополнения друг друга. Ей нравилось быть в центре внимания, иметь возможность привлечь аудиторию, заставить ее поверить в свою героиню.

То же самое можно сказать и о ее выступлении на подиуме. Она быстро стала любимой моделью всех студентов на курсе моды, именно ее они выбирали, чтобы показать то особенное платье. То самое, которым они закрывали свой показ. Модели, что она показывала, были хороши, но она могла добавить к платью, которое надевала, нечто особенное, что выделяло его на фоне других.

Она росла и превращалась из прекрасной девушки, в которую я впервые влюбился, в потрясающе красивую и харизматичную женщину. Я был рядом со своей камерой; не было и дня, чтобы я не сделал хотя бы один ее снимок, а после того как снимал, делал запись о нем в своем дневнике.

Дневник я вел с двенадцати лет. Первым был блокнот в кожаном переплете, который подарила мне на Рождество мама, – традиция, которой она придерживалась все это время. Первые записи были просто сухим отчетом о прожитом дне, но вскоре они сменились идеями и наблюдениями. Страницы усеивали маленькие зарисовки, затем появилось несколько неуклюжих стихотворений. Они стали домом для всех моих бессвязных излияний. В последней паре дневников был даже один короткий рассказ.

***

Жизнь меняется... В начале моего последнего года и второго года Эли я переехал в квартиру в Брайтоне. Весной после непродолжительной болезни умер мой дедушка. Его похоронили в нашей местной церкви, и несколько месяцев у нас жила моя бабушка. Она неохотно решила, что пришло время продать ферму во Франции и переехать обратно в Англию. И хотя мои родители предложили ей место в нашем доме, она купила небольшой коттедж в деревне неподалеку от нас.

Также она купила дом в центре Брайтона, который был переделан в пару квартир. Мы все думали, что она купила его в качестве инвестиции, но она всех удивила, особенно меня, подарив мне весь дом на мой двадцать первый день рождения.

Дом находился на одном из многочисленных холмов, на которых построен Брайтон. Я решил жить в квартире на верхнем этаже, так как там в мансарде была дополнительная спальня и вид через крыши на море. С балкона рядом гостиной можно было выйти в небольшой сад на возвышенности. Дом находился в нескольких минутах ходьбы от колледжа, если не обращать внимания на крутые улочки. Квартиру на нижнем этаже я обставил мебелью и сдавал сокурсникам.

Как только освоился в новом доме, я задал Элише два вопроса. На первый она сразу же ответила «да», а на второй – «да с условием». Что за вопросы? Первый – переехать в квартиру и жить со мной. Второй – выйти за меня замуж, на этот вопрос она ответила «да», но не сейчас.

– Я хочу выйти за тебя замуж, – сказала она, держа в руках старинное обручальное кольцо с изумрудом и бриллиантами, которое я купил для нее. – И мы сделаем это, обещаю, но сначала я хочу закончить свое образование и найти работу, которая будет меня устраивать.

Она коротко коснулась кулона, висящего у нее на шее.

– У меня уже есть знак твоей любви, и я никогда его не сниму. Я с удовольствием буду носить кольцо, но не хочу, чтобы ты назначал дату. Согласишься ли ты при таких обстоятельствах позволить мне носить кольцо?

Я бы предпочел, чтобы она полностью согласилась, но мы вместе уже три года, и я никогда не видел, чтобы она колебалась в наших отношениях. Я собирался предложить летний брак после окончания университета. Недавно я продал несколько своих фотографий, и мне предложили работу на полставки в местной фотостудии, как только я закончу университет. Я с оптимизмом смотрел на свое будущее.

Честно говоря, еще пара лет, казалось, не имели значения, поскольку мы уже жили вместе, поэтому в ответ на ее вопрос я взял у нее кольцо и надел его ей на палец.

***

Плохие годы

Плохие годы начались для нас обоих с хорошего года, но зарождение плохих лет пришлось на середину последнего года обучения Элиши в колледже.

В предыдущем году мне удалось закончить колледж с дипломом художника. После долгих раздумий я решил не продолжать сдавать квартиру на нижнем этаже. Получив немного стартового капитала от родителей и бабушки, я пригласил местного строителя, который переоборудовал ее в фотостудию, и начал свой собственный бизнес. За год до этого я многому научился, работая на полставки у известного фотографа в Хоуве – городе на побережье.

Одной из моих первых клиенток стала Сандра – молодой местный дизайнер свадебных платьев с растущей репутацией. Ей нужны были «художественные» снимки некоторых из ее новых фасонов. У нее была симпатичная ассистентка, которую она обычно использовала в качестве модели, но я быстро убедил ее, что гораздо более лучшим выбором будет Элиша.

Мы попробовали провести съемку в ее магазине, а затем в моей студии, и хотя платья и Элиша выглядели потрясающе, в получившихся снимках, как мне показалось, чего-то не хватало. Я убедил Сандру позволить мне взять Элишу с платьями на открытые просторы Саут-Даунс, и там модель и платья ожили.

Идеальным фоном для Элиши в разных белых платьях стала развевающаяся на ветру золотистая трава. В некоторых травяной шлейф закручивался, придавая движение застывшей Элише. Я купил для нее несколько цветов, чтобы она держала их в руках, и сделал несколько снимков, на которых она держит различные цветы по одному. Когда я представил отредактированные снимки Сандре, та была в восторге и с радостью стала рекламировать меня потенциальным клиентам.

В свободное время я поиграл с несколькими снимками, сделанными на склоне холма. Я купил недорогой компьютер, когда открывал студию, и старался не слишком плакать из-за цены на высококачественный цветной фотопринтер формата А3. К счастью, к нему прилагалась копия программы рhоtоshор, так что, на этом я еще и сэкономил.

В итоге у меня получилась серия из восьми отпечатков, каждый из которых был обработан в контрастном черно-белом цвете, за исключением единственного всплеска цвета от различных цветов, которые Элиша держит в руках. Самой яркой была пара снимков, где она держала подсолнух в разных положениях.

Я показал их владельцу художественной галереи в Брайтон Лейнс. В прошлом году он уже выставлял пару моих фотографий, и я надеялся, что он заинтересуется. Дэвид меня удивил: он захотел добавить их к своей следующей выставке местных художников и фотографов, которая состоится через пару месяцев. Предложил мне напечатать, вставить в рамку и подписать по три копии каждой из них. Дэвид был уверен, что сможет продать их все.

В конце сентября я доставил отпечатки Дэвиду. Выставка была перенесена на конец ноября, поэтому я выбросил ее из головы. Тем временем, я получал постоянный приток бизнеса, достаточный для оплаты счетов с небольшим остатком.

Элиша начала свой третий и последний год обучения и сразу же попала под крыло нового тренера по актерскому мастерству, актрисы, много лет бывшей завсегдатаем лондонской театральной сцены. Анжелика недавно вышла на пенсию, переехала в Брайтон и стала работать на полставки тренером в колледже. Она наблюдала за Элишей, сразу увидела ее потенциал и взяла ее к себе.

Анжелика всегда несколько дистанцировалась от меня; думаю, видела во мне конкурента за внимание Элиши или, скорее, отвлекающий фактор. С самого начала она относилась ко мне прохладно, и впервые я почувствовал себя нежеланным на репетициях новой пьесы, которую готовил драматический факультет. До этого я приходил туда с фотоаппаратом, когда был свободен. Когда Элиша пожаловалась заведующей кафедрой, после того как меня попросили уйти, Анжелика огорчилась.

Она также пыталась уговорить Эли не работать моделью для новогоднего показа мод третьекурсников.

– Не знаю, что такое с этой женщиной, – жаловалась Элиша. – Если бы она не была столь талантливой, я бы попросила себе другого тренера по актерскому мастерству.

Я поднял глаза от своего журнала и спросил:

– Она ведь не собирается все еще обсуждать мое присутствие на репетициях?

– Нет, наконец-то смирилась с этим. Теперь у нее новая забота. Ты знаешь, что я стала изучать историю моды, только после того как забросила остальной курс дизайна.

Я кивнул, не очень понимая, к чему все идет. Она сделала это в прошлом году, так как хотела уделить больше времени различным аспектам курса драматургии. История моды была предметом, находящимся на стыке между двумя факультетами, и она все еще его посещала.

– Ну, так теперь она хочет, чтобы я отказалась от показа мод.

Элиша выхватила у меня из рук журнал и села ко мне на колени.

– Но ты же ничего не показываешь.

– Да, но дело не в этом. Она не хочет, чтобы я была моделью для показа мод в конце семестра. Это не то чтобы большое обязательство, у всех дизайнеров есть мои мерки, так что, это просто тот случай, когда я прихожу на репетиции, а также три дня и вечера, в течение которых проходит показ.

– Так, в чем ее проблема?

– Она назначила себя помощником режиссера спектакля, и теперь хочет назначить обязательную дополнительную генеральную репетицию на тот же вечер, что и последний показ мод.

– Она не может этого сделать, разве не существует какого-то правила, что разные факультеты не могут назначать что-то на одно и то же время, если есть студенты, посещающие оба класса?

Элиша коротко улыбнулась:

– Так и должно быть, но эта чертова женщина говорит, что может пригласить пару критиков, которые придут и понаблюдают за актерами, а потом дадут на нас отзывы.

– Разве это не выгодно? – спросил я. – Тебе не повредит присутствие там.

– Это было бы так, если бы они были кем-то важным, но похоже, что оба – незначительные критики, о которых мы едва ли слышали. Всю прошлую неделю она мне говорила, что я зря трачу время в качестве модели, а теперь вдруг такое. Я обещала дизайнерам, что буду там, некоторые платья разработаны с моим участием.

– Ну, она же не исключит тебя из спектакля; это было бы попросту глупо, – отметил я. – Ей это создаст гораздо больше проблем, чем тебе.

Она кивнула и заерзала, чтобы удобнее устроиться у меня на коленях.

– Вот за что я тебя люблю: ты так спокоен, когда я в панике.

– Насчет спокойствия не совсем уверен, – простонал я. Она причиняла мне изрядный дискомфорт, а мое тело реагировало на ее ерзание единственным достойным способом.

Ее хихиканье было заразительным, она задвигала бедрами, а затем поцеловала меня. Я снова застонал, и на этот раз она сжалилась над моим бедным измученным телом.

Она соскользнула с моих колен, встала на колени между моих ног и подняла на меня глаза:

– Тогда, полагаю, мне лучше устроить расслабить тебя.

От ее улыбки по моему позвоночнику пробежали мурашки. Она ослабила мой ремень и расстегнула пуговицу и ширинку моих джинсов. Погладила выпуклость, которая так много обещала и предвещала. Быстро стянув с меня боксеры, Элиша освободила член. Ее язык пробежался по головке, заставив меня заахать.

Я откинулся в кресле и позволил Элише делать то, что у нее получается лучше всего. Она дразнила меня, приближая, но не позволяя подняться на гребень волны. Снова и снова я был так близок, но так далек. Наконец, моя любовь сжалилась надо мной, и я выплеснулся, а она проглотила каждую каплю. Я притянул ее к себе, и мы поцеловались, я все еще чувствовал вкус себя на ее языке.

Она разорвала поцелуй и с ухмылкой прошептала:

– Ты и сейчас так же хорош на вкус, как в тот первый раз.

– Но ты стала намного лучше, в высасывании меня.

– Это справедливо, ведь ты выворачиваешь меня наизнанку своими занятиями любовью. Я люблю тебя и всегда буду любить.

Я привел ее в спальню и доказал, как сильно ее люблю, овладевая ею и делясь собой, пока мы оба не рухнули в изнеможении и не заснули на несколько оставшихся часов ночи.

Прошло несколько дней, прежде чем Элиша решила свои проблемы с Анжеликой. Простая проблема с критиками разрешилась, когда те приняли приглашение на одну из запланированных репетиций.

Настойчивое требование Анжелики, чтобы Элиша сосредоточилась только на своей актерской карьере, потребовало вмешательства руководителей обоих факультетов. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было знаковым моментом, не правда ли! Интересно, как бы изменилась моя жизнь, если бы Анжелика добилась своего?

***

Позвонил Дэвид, владелец галереи, и пригласил нас на первый вечер своей выставки местных художников, которая состоится в декабре.

– Простите, что ее немного отложили, но у меня есть и хорошие новости, я показал несколько ваших работ некоторым людям, и те в восторге, – сказал он. – Хотел спросить, нет ли у вас еще каких-нибудь образцов того же качества?

Я улыбнулся, подумал, что их довольно много.

– Монохромные или цветные, и должна ли у них быть какая-то тема?

Он сделал небольшую паузу:

– Думаю, не студийные снимки, и мне не важно, цветные они или нет. Шесть, если они у вас есть; вместе с остальными это займет целую стену.

Вечером я рассказал об этом Элише и попросил ее помочь выбрать шесть снимков. Она не сомневалась в своем выборе.

– Те, что мы сделали в нашей лощине этим летом, – сказала она. – Обнаженная натура в лучах солнца. Те, где я повернута к тебе спиной, и смотрю на тебя через плечо. Мне нравится, что ты видишь лишь те места, где солнечный свет падает на мою кожу, и все они разные.

– Да, был ветерок, и ветки качались, свет постоянно менялся, – вспоминаю я.

Многие снимки того дня не получились, но было около двадцати удачных. Некоторые из них были впечатляющими. Я открыл на компьютере папку. В тот день я использовал сверхтонкую цветную пленку среднего формата, и для этого потребовалось довольно длительное время экспозиции. Элиша была очень терпелива, и мы оба остались довольны тем, что получилось. Лучшие из них я отсканировал на компьютер, чтобы посмотреть, что еще можно сделать с помощью рhоtоshор, но до этого пока не дошел.

Она заглянула мне через плечо и указала на экран.

– Вот эта, эта, эти две и, может быть, вот эта, – продолжала она и, наконец, выбрала семь, которые ей понравились, затем поцеловала меня в щеку и ушла готовить для нас ужин.

Я остановился еще и на восьмом и сохранил их все в новую папку, чтобы поработать над ними на следующий день. Я распечатал по три копии шести лучших, вставил их в рамку и подписал.

Ужин был восхитительным, а потом еще и она. Ее стоны стихли, и пальцы ослабили хватку на моих волосах. Я поднял голову и заглянул в ее глаза, когда сама она уставилась на меня. Я поцеловал ее эрегированный клитор, и она опять вздрогнула.

– Чертов Бен, я не знаю, сколько раз кончила, – прошипела она, двигаясь по кровати, чтобы лечь рядом со мной. Она лизнула меня в лицо, улыбнувшись, когда ощутила на вкус свидетельство того, как ее тело отдавалось моему рту и пальцам.

– Я сбился со счета на шести, Эли, но кто считает!

– Идиот.

– Да, но я – твой идиот.

– Да что ты!

Потом она вздохнула:

– Как думаешь, мы будем такими же, когда состаримся и станем морщинистыми?

– Боже, я на это надеюсь, – сказал я и затем сделал паузу, чтобы посмотреть на нее. На ее обычно сияющем после удовлетворения лице появилось озабоченное выражение. – Тебя что-то гнетет?

Она заизвивалась в поисках более удобной позы, ее лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего.

– Нет... Может быть, – призналась она. – Эта история с Анжеликой заставила меня задуматься о том, чего я хочу от жизни. Думала, что после колледжа пойду на курсы учителей и стану преподавателем драматургии. Думала, что буду счастлива, преподавая, а также немного занимаясь театром и модельным бизнесом.

– А теперь?

– Ее настойчивость в том, что я должна отказаться от модельного бизнеса, заставила меня во всем усомниться. Когда она предложила мне выбор: играть в спектакле или ходить по подиуму, моей первой мыслью было: я хочу и того, и другого. Теперь же я не так уверена. Я наслаждаюсь тем, что дает мне актерская игра, и все эти закулисные дела очень увлекательны, но все меркнет перед тем адреналином, который я получаю, когда иду по подиуму. Я люблю, когда ты там с камерой.

– Так, что ты хочешь делать?

– Я подумала, что после окончания колледжа отправлю портфолио в некоторые модельные агентства.

В глубине моего живота появилось чувство тревоги. Я знал, насколько тяжело приходится работать моделям, чтобы достичь вершины своей профессии. Долгие часы работы и длительные переезды. Как это повлияет на наши отношения? У меня есть бизнес, который я строил, так что, это ограничивало мои путешествия, но тут была ее жизнь, и я должен был позволить ей жить ею.

Я пожал плечами:

– Если ты уверена, что это то, чего хочешь, я тебя поддержу. Мы можем просмотреть твои фотографии, и я сделаю еще несколько, если понадобится.

– Ты это сделаешь? Я так тебя люблю! – Она потянула меня на себя и обхватила своими длинными ногами мои бедра.

– Позволь мне показать, как сильно я тебя люблю! – сказала она, обхватив мой твердый член.

***

Через неделю я передал дополнительные отпечатки Дэвиду.

– Я рад, что вы вспомнили о дополнительных копиях, хотел уже вам напомнить, – сказал он, когда я положил их на скамейку. Он слегка присвистнул от восхищения:

– Боже, какие они хорошие, Бен, и она прекрасна! Кто она, местная модель?

– Она – моя невеста, Элиша, и она – студентка художественного колледжа. Работала только со мной, но иногда устраивала показы мод для колледжа.

Дэвид достал другие снимки, и я помог ему расставить их по краям комнаты. Он встал в центре и медленно повернулся, пристально изучая каждый из них.

Он задумчиво поджал губы, а затем спросил:

– Сколько еще у вас есть фото, соответствующих этому стандарту?

– С Эли или без нее?

– И с ней, и без нее, она – отличный объект, но я вижу, что у вас есть нюх и на пейзажи.

Я на мгновение задумался, прежде чем ответить:

– У меня более трех лет работы, большая часть из них с ней в качестве модели. Думаю, есть еще как минимум мере пятьдесят или около того, которые по крайней мере столь же хороши как эти.

– Тогда в начале следующего года я бы хотел устроить выставку ваших работ. Не хочу разбавлять воздействие вашей работы другими. Есть ли шанс, что вы сможете напечатать некоторые из них в большем формате?

Я сделал паузу, обдумывая его просьбу:

– Отпечатки с негативов я могу сделать сам, но цифровые, ну, это самый большой размер, с которым может справиться мой принтер. – Я указал на изображение, что он держал в руках.

– Это не проблема, я знаю профессиональную типографию, способную справиться с такими изображениями, – сказал он.

Дэвид показал мне помещения галереи, которые собирался использовать.

– Мы воспользуемся этими двумя комнатами, и я хотел бы, чтобы на каждой из этих стен было по одной большой работе. Лучшая будет вот на этой перегородке.

– Это, – и я мысленно прикинул, – шесть больших работ.

Дэвид кивнул и поднял то, что я считал лучшим из снимков в свадебном платье с подсолнухом.

– Вот эта, – и он указал на стену напротив входа.

– Насколько больше?

Он снял висевшую там картину и поставил на ее место фотографию в рамке. Мы оба отступили назад и посмотрели.

– Думаю, больше раза в два, – наконец, сказал Дэвид. – При таком размере качество не потеряется?

– Нет, все должно быть в порядке, я напечатал в таком масштабе пару ее обрезанных версий, и они ничего не потеряли.

– Отлично.

Он вынул фотографию и долго ее изучал.

– Она очень красивая, идеальное лицо и тело для участия в качестве модели. Я знаю нескольких людей в бизнесе, с которыми могу ее познакомить.

– Ну, я знаю, что она рассматривает карьеру модели, но сначала хочет закончить колледж. Я составляю для нее портфолио, чтобы в следующем году она могла подать его в некоторые агентства.

Дэвид бросил на меня расчетливый взгляд.

– Будьте осторожны, Бен, не думаю, что знаю хоть одну модель, которая все еще со своим парнем. Вы скоро женитесь?

– Не раньше, чем через пару лет, она думала о курсах подготовки учителей, но теперь, полагаю, посмотрит, как сложится ее карьера модели.

***

В декабре Эли вышла на сцену в спектакле театрального факультета, посвященном окончанию семестра. Как обычно, она была сильна на сцене, но впервые, насколько я помню, я увидел, что ее сердце занято не этим. Она отлично выступила, и отзывы критиков были впечатляющими, но за неделю до этого она блистала на показах мод.

У меня до сих пор хранятся фотографии, которые я сделал за эти три дня. Ее присутствие на подиуме заставляло ее казаться вдвое выше. На вечеринке после показа она почти бегала по стенам, настолько была взволнована. Весь вечер она прижималась ко мне.

– Это – то, чего я хочу, – сказала она. – Идя по подиуму, я чувствую себя такой живой.

– Знаю, – сказал я с ноткой грусти в голосе. Я принял слова Дэвида близко к сердцу, и у меня было предчувствие, что, если она сделает этот шаг, наши отношения изменятся.

Эли почувствовала мои мысли:

– Ты – единственное, что может сравниться с этим чувством, – прошептала она мне на ухо.

– А если сравнить?

Она повернулась ко мне лицом, обхватила руками мою талию и притянула так близко, как только могла.

– Если меня поставят перед выбором, ты или это, я всегда буду выбирать тебя. – Она слегка отстранилась и потянула вверх цепочку на шее так, что в свете фонарей замерцал изумрудный кулон, который я подарил ей на восемнадцатилетие. – Это даже больше чем кольцо – мое обещание тебе. Я всегда буду его носить, чтобы ты знал, насколько сильно я тебя люблю.