ДЯДЯ ЖЕНЯ. Продолжение.

... Евгений Сергеевич и Катя вышли на улицу. Ночь была снежно- белая. Снег светился. Небо искрилось звездами. Неподалеку урчал на холостых квадратно-угловатый "бобик" - УАЗ-469, призывно мерцали огоньки подфарников. Водитель дремал склонившись на руль. Когда Кольцов стукнул по стеклу водительской двери, он встрепенулся, открыл и испуганно забормотал:

— Извините, товарищ полковник, сморило, прозевал...

Полковник Кольцов имел начальственно-барственную привычку - когда сам не за рулем, чтобы перед ним распахивали дверцу служебной машины. Положение - обязывает.

*****

Всем знакома щемящая грусть, которая охватывает порой при воспоминании о временах счастья. Как они невозвратны! Как немилосердно человек разлучен с ними. Будто это было ни с нами...Воспоминания - утеха памяти. Человек помнит все, но вспоминает только то, что хочет вспомнить... Евгений Сергеевич гнал от себя некоторые воспоминания...Когда то давным - давно они отдыхали на юге, всей семьей... Отец и Софа возвратились из Германии, которая стала ГДР... Военный санаторий в Гурзуфе. Цикадный перезвон крымского лета. Шумело и через одинаковые промежутки грохало море... Поднимались на Ай-Петри тропинкой среди соснового, причудливо искривленного ветрами леса, где встречали восход солнца. Громадный оранжевый шар выкатывался из глубины моря. В первый миг восхода на солнце можно смотреть не щурясь... Счастливая советская семья - ну прям для обложки "Огонька" !

Близился вечер, жара немного спала. Стало свежей и тише. Резче пахли цветы. Он увидел их... Отец, высокий статный, широкоплечий с грубоватым лицом и благородной сединой на висках... Его щека была обезображена шрамом - память о том времени, когда он воевал "чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать" и на гусеницы его Т-26 наматывались кишки и ошметья кровавого мяса смуглых мороканцев, с визгом бросавшихся на танки... Тогда от бутылки с бензином сгорел в танке и отец Алки, капитан Костя Лагутенко...Теперь он ведет его и свою дочь к домику под замшелой черепичной крышей, прятавшегося в глубине старого заросшего сада. Они прошли калитку в ограде из грубых неотесанных камней, склонив голову и пошли по дорожке среди кустов роз и шиповника. Заскрипели полы старой веранды, скрипнула рассохшаяся дверь и на одном из окон задернулась занавеска... Но, занимавшиеся там любовью отдыхающие, снимающие на время у предприимчивой хозяйки, переселившейся после депортации татар сюда, не подозревали о щели в потолке... "Все видно - как в кино!" - заверили его местные огольцы, не менее предприимчивые. Они давали посмотреть "кино" своим ровесникам из отдыхающих, за плату разумеется. Деньги у Жени водились и он наблюдал за таинством любви в третий раз... Хотелось плакать, и он бы заплакал, если бы был один... Он склонился и отпрянул... Отец голый, накрыл могучим телом, заросшим волосами, распластанную на животе Алку, свесившую бессильно руки с низкой тахты. Ритмично двигался в ней , сжимая белые, незагорелые ягодицы при толчке. Девушка приглушенно стонала уткнувшись лицом в подушку с застиранной наволочкой, ее длинные пальцы скребли истертые, грязные половицы.

- В жопу ебет, - прокомментировал один из знакомцев, рыжий лохматый, дочерна загорелый Мишка. - Посмотри Жека...

А ему было противно, комок подступал к горлу...Пронзительна боль утраты первой детской любви к обожаемой Алке. Бывает иногда такое странное состояние, когда и грустно и тоскливо, когда остро осознаешь, что несчастлив, и в то же время взираешь на это спокойно, как на неизбежное.