Дивная нежность соблазна. В городском парке

Надоумили меня черти в тот день надеть короткую джинсовую юбку. Не просто короткую, а неприлично короткую: расклешённую, провокационную, дающую обильную пищу фантазиям. Любое неосторожное движение тут же приподымало подол юбки, открывался чудесный вид. Трусиков моих не было видно — потому что на мне не было трусиков. А нет — это я потом их сняла — сначала они были. Белые стринги. Стоило мне чуть-чуть наклониться — и я тут же ими светила, а так же светила своими красивыми, сексуальными (с моей и с мужской точки зрения) ягодичками. Все на меня оглядывались, рассматривали, пялились, пытались силой взгляда задрать подол, ждали, когда я наклонюсь, осуждали, восхищались, возбуждались, пускали слюни, мечтали узреть под юбкой мои прелести. Если не узреть, то прикоснуться. Если не прикоснуться, то сфоткать, Если не сфоткать, то хотя бы помечтать.

Перед тем как выйти на улицу, я долго вертелась перед зеркалом и практиковалась в «случайных» засветах. У меня это получалось вполне неплохо. Меня это возбудило. Я позвонила мужу. «Привет, у тебя много работы?» «Да, боюсь, что задержусь до вечера. А что ты хотела?» «Погулять с тобой» «Давай вечером погуляем» «Хорошо. Давай вечером погуляем» Но мне хотелось именно сейчас. Хотелось пошалить, повозбуждать своего мужа, подразнить его, поэротичничать. С самого утра я ощущала сексуальную возбуждённость, а тренировки с засветами разожгли меня ещё больше. Приятный зуд рождался в трусиках, поднимался выше и выше, преодолевая матку, внутренние органы, напрягая грудь и отливая багрянцем на щеках. Целый день до вечера мне придётся с этим напряжением жить. Сам собой этот зуд вряд ли утихнет. Он будет только нарастать. И закончится это, в конце концов, как обычно: не дождавшись мужа, я займусь самоудовлетворением — а мне этого не хотелось. Поэтому я решила прогуляться по парку.

К джинсовой юбке я надела лёгкий белый топик. Оценила лёгкий белый топик. Сняла лёгкий белый топик. Надела лёгкий красный топик. Оценила лёгкий красный топик. Сняла лёгкий красный топик. Сняла лифчик. Надела лёгкий красный топик на голое тело. О, да! Красивые, идеальные округлости, торчащие соски — вполне соответствует моему самоощущению, моему настрою. Ноги обула в любимые босоножки на высоком каблуке, с ремешками, которые обвивали мои щиколотки и мои икры. Мне они очень и очень нравились, в них я чувствовала себя ещё более уверенней, ещё более зажигательней.

Я шла по парку. Красивая, длинноногая, сексуальная, дерзкая, броская, возбуждающая, манящая, неприступная, завораживающая. Мой муж много терял от того, что его не было рядом. В его отсутствии я свою дерзкую сексуальность дарила случайным прохожим, возбуждая их воображение, ловя на себе их оценивающие взгляды. Народу было не много, и я могла насладиться каждым взглядом. И каждый взгляд всё более и более поднимал градус моей возбуждённости. Мне всё больше и больше хотелось пошалить, покуражиться, позаигрывать, пошизгарить, а для этого нужен был объект. Точнее субъект, и я его нашла.

В глубине парка на скамейке сидел пухлячок лет 50, совершенно один, вокруг никого. Внешность самая заурядная, ничем не привлекательная, — типичный подкаблучник. Затюканный олух, рыхлый и неуклюжий. Я его знала. Это был сосед по дому Павел — отчество не помню, хотя вряд ли он имел отчество, потому что все называли его без отчества, просто: Пафнутий. До этого дня он часто бросал на меня (пока жена не видит) жаркие, жадные, облизывающие взгляды. Не сомневаюсь в том, что дома, стоя за занавеской, он тайком наблюдал за мной и дрочил. Определённо, я его возбуждала. В других обстоятельствах мне на это было наплевать, но не сегодня. Сегодня я решила, что именно этого мужчину, который оказался в парке один, без жены, я буду соблазнять. Я засвечу ему свои трусики, засвечу свою попочку, окутаю его своей сексуальностью. Никакого секса. Нет. Даже петтинга ему не позволю. Так думала я изначально. Я решила возбудить его, довести до белого колена, даже придумала, как это сделать.

Я тайком сняла серёжку с правого уха, спрятала её и подошла к скамейке, где сидел Пафнутий. Слегка наклонилась (так, чтобы юбка чуть-чуть приподнялась, лишь слегка подразнила, но ничего не открывала,... пока не открывала), и сделала вид, будто что-то ищу в траве, возле самых ног мужчины. Он смотрел, смотрел на меня, а потом сделал над собой усилие, преодолел свою робость и спросил: «Вы что-то потеряли?» Я взглянула на Пафнутия таким взглядом, будто только что его заметила. «Да, я потеряла серёжку, вот такую — и я показала на ту, которая на левом ухе — сегодня утром я сидела на этой самой скамейке, и, кажется, здесь её обронила». Толстячок — пухлячок тут же соскочил со скамейки и стал вместе со мной искать непотерянную потерю. Этого я и добивалась. Уже спустя полминуты, стоя спиной к Пафнутию, я, делая вид, будто что-то рассматриваю в траве, наклонилась пониже, и юбка моя сзади приподнялась. Я впервые сверкнула своими ягодицами и своими белыми стрингами. Краем глаза я заметила, каким бешеным взглядом мужчина уставился на мои прелести. И хотя «засвет» был 3-х секундный, я ощутила жар и приятный выброс эстрадиолов от собственного эксгибиционизма. Не знаю, что почувствовал Пафнутий, скорее всего его сердце провалилось от возбуждения, забилось аритмично, а в штанах приключился стояк. И я вдруг поймала себя на мысли, что совершенно не прочь снять с Пафнутия штаны и посмотреть на его стояк.

Глупость! Брось! Не думай об этом! Я запретила себе думать об этом и продолжила «поиски». Вспомнила тренировку и мастерски исполнила ещё 2 засвета, один продолжительней другого. В контексте моего расстроенного состояния всё выглядело вполне естественно. Стоя передом к Пафнутию я присела на корточки и сидя стала искать серёжку. Мужчина старательно делал вид, что ищет серёжку, а сам ежесекундно запускал беглый взгляд мне между ног, зырил на мои белые трусики, на венерин холм, скрытый тонкой белой тканью трусиков, на мои обнажённые ляжки, на мои бесстыдно обнажённые ляжки. Мне это нравилось. Я буквально чувствовала дикое мужское возбуждение, и словно вампир питалась этим, и сама возбуждалась всё больше и больше.

Пафнутий давно уже стоял на четвереньках и ползал возле скамейки, возле меня, мне даже казалось, что он обнюхивает меня, как собачонка. По крайней мере, аромат моих духов он ловил жадно и с упоением. Я сделала вид, что зазвонил телефон, встала. Выпрямилась и стала разговаривать с вымышленной подругой, жалуясь ей на потерянную серёжку. А Пафнутий продолжал искать, стоя на четвереньках возле моих ног. Чёрта с два он что-то там искал. Он разглядывал мои безупречные, депелированные ножки, и снизу вверх таращился мне под юбку. О, да, ему открывался прекрасный вид на мои бёдра и на мои голые ягодички (стринги ведь сзади ничего не скрывают). Мне даже показалось, что он прямо здесь, прямо сейчас достанет член и начнёт его дрочить. Опять я подумала о члене Пафнутия. Причём я не только захотела посмотреть на него, но и прикоснуться к нему. Глупость! Глупость! Перестань!

Я закончила «телефонный разговор» и сказала: «Мне кажется, я под скамейкой что-то вижу» После чего встала на четвереньки, и залезла верхней половиной тела под скамейку. Задняя моя половина тела, а точнее мой приподнятый зад, остался снаружи. Юбка, естественно, задралась и полностью обнажила мою попу. Мои идеальные обнажённые ягодицы были прямо перед Пафнутием. Между оттопыренными ягодицами тонкая полоска стрингов. Моя пухленькая вульва была прикрыта тонкой тканью белых трусиков. Пафнутию больше не надо было скрываться, он беспощадно разглядывал мои прелести в самой близи. Ближе уже некуда. Я буквально чувствовала голыми ягодицами его жаркое дыхание. специально для .оrg Если бы Пафнутий в это самое время осмелился и сжал бы своей пятернёй мою вульву так, чтоб аж сок пошёл — я бы не закричала, и не стала бы сопротивляться, а испытала бы ни с чем несравнимое удовольствие. Но Пафнутий этого не сделал, не решился, — и я вылезла из-под скамейки. Пора было заканчивать шоу.

Я подбросила серёжку так, чтобы мужчина её нашёл. И он её нашёл. С какой гордостью и радостью он мне её показал! Я завизжала от радости и обняла Пафнутия и прижалась к нему всем телом, а вдобавок ещё и поцеловала, прямо в губы, смачно, сильно, аж самой понравилось. Я тут же нацепила серёжку на ухо, и села на скамейку, продолжая выражать бурную радость. Пафнутий сидел рядом, довольный, возбужденный и жадно ловил мои слова, мой голос, движение моих губ, блеск моих глаз, воздух, мной выдыхаемый, шарм, мной источаемый. В этот момент Пафнутий жаждал меня так, как никто никогда не жаждал. Безусловно, он хотел меня обнять. Безусловно, он хотел меня поцеловать. Безусловно, он хотел снова окинуть внимательным взглядом мои интимные прелести. Он был гипервозбуждён. Я тоже. Я не хотела от него уходить. Но причин оставаться не было. Тогда я попросила его проводить меня.

Мы шли по парку, являя собой гротескную пару. Я — на голову выше спутника: высокая, молодая, стройная, красивая, сексуальная девушка, и он — не высокий, не молодой, не стройный, не красивый, и совсем не сексуальный представитель мужского племени. И я, находясь рядом с ним, становилась ещё более сексуальней. Но он, находясь рядом со мной, не становился ещё менее сексуальным. Даже наоборот, моя сексуальность озаряла его и поднимала выше на порядок. Словно я была Солнце, а он — Луна, и если бы я не освещала его, он стал бы совершенно невидимым. И это меня ещё больше заводило. Меня как магнитом стало притягивать к Пафнутию. Я не замечала уже ни его роста, ни его возраста, ни его асексуального телосложения, и отсутствия в нём какой либо привлекательности.

«А давайте мы с вами сходим к пруду» — предложила я. «К пруду? Здесь есть пруд?» «Да! А вы, разве, не знали?» «Нет» «Пойдёмте, я вам его покажу» Пруд этот был даже не пруд, а скорее небольшое болотце. Находился он в глубине парка, там, где никто не ходит. Там была скамейка, где можно было посидеть. Фактически я пыталась уединиться с Пафнутием. Я не хотела именно так об этом думать, потому что не ведала, к чему это может привести. Это могло привести к чему-то. А могло ни к чему не привести. Человеческая химия, это крайне нестабильная штука. Вроде вот влечёт тебя к парню так, что сил нет удержаться в трусиках, хочется из них выпрыгнуть, но что-то случается — и всё: реакция улетучилась, к этому парню тебя больше не влечёт.

Мы подошли к пруду, мы подошли к скамейке, но слишком поздно заметили, что там есть мужчина. Этот мужчина нас раньше заметил. И этот мужчина узнал меня. Потому что это был отец моего мужа: Игорь Алексеевич. «Наташа! Как я рад тебя видеть! Что ты тут делаешь?» «Здравствуйте Игорь Алексеевич, вот, гуляю» «А кто это с тобой? О, да это же Пафнутий! Привет кореш» «Здравствуй» «Вы что, знакомы?» — удивилась я. «Конечно! Мы же в одном институте в одной группе с Пафнутием пять лет от звонка до звонка. А ты откуда его знаешь?» «Ниоткуда, мы не знакомы, просто я серёжку сегодня потеряла, а он помог мне её найти»

Я боялась, что свёкор начнёт спрашивать, почему мы вдвоём с Пафнутием здесь, в глубине парка, вдали от всех, но он не спросил. «Пафнутий, давно тебя не видел, иди, сядь со мной рядом». Пафнутий робко сел рядом с моим свёкром. Я осталась стоять. Игорь Алексеевич с удовольствием меня рассматривал. «Эх, Наташка, какая ты красивая! Тебе эта юбочка очень идёт!» «Спасибо» «Повезло же моему отпрыску, кстати, а где он?» «На работе» «Пафнутий, красивая у меня невестка?» Пафнутию задали вопрос, на него надо было отвечать. Другими словами сделать мне комплимент. Он покраснел и пролепетал: «Да, очень» Блин, мне было приятно. Я даже осталась довольна тем, что мы встретились с Игорем Алексеевичем, потому что в отличие от Пафнутия он не был робким, он был инициативным, и, по-моему, даже немножко не трезвым. От него шла некая развязнность, бесшабашность, и этим он заражал других.

«Эх, Пафнутий, а мне-то как Наташка нравиться! Особенно в этой юбчонке! Ну, покажи себя, покрутись, чтоб я посмотрел» Я улыбнулась и сделала перед мужчинами оборот на 360 градусов, только не быстрый, чтоб подол не задрался. «Вам нравиться да моя юбочка?» — спросила я, игриво перенимая эстафету флирта. «Наташенька, мне всё в тебе нравится! Иди, сядь ко мне колени. Всегда мечтал, чтоб ты посидела у меня на коленях!» Предложение было заманчивым. Я всегда чувствовала, что нравлюсь своему свёкру. Он всегда за мной ухаживал и флиртовал со мной. Но грань никогда не переходил, и до сегодняшнего дня не говорил мне, что мечтает о том, чтоб я посидела у него на коленях. День сегодня был какой-то особенный. Я чувствовала, что да, я не прочь переступить некую условность и сесть на колени к Игорю Алексеевичу. И я это сделала. Уселась боком на его колени, левой стороной к нему, а лицом к Пафнутию. Игорь Алексеевич обнял меня за талию и тихонько притянул к себе.

Влечение, которое я испытывала к Пафнутию перекинулось на свёкра. Точнее, оно объяло обоих: и Пафнутия и свёкра, но поскольку я сидела на коленях у последнего, то можно сказать, что у меня в тот момент именно с ним возникла интимная близость. Не интимные отношения, а именно интимная близость (было так же интимно, как медленный танец). «Какая ты хорошенькая!» — говорил Игорь Александрович. «Как ты вкусно пахнешь! Дай-ка я тебя поцелую!» И я чуть подвинула к нему щёку, но до щеки он не доставал, поэтому поцеловал меня в шею. «Повезло, да мне с невесткой?» — спросил он у Пафнутия. Тот кивнул в знак согласия, продолжая смотреть на меня.

«У меня кое-что есть» — сказал мой свёкор, — «Пересядь пока на колени к Пафнутию» — сказал он мне. Именно это я и называла инициативой. Я была не против сесть на колени к Пафнутию, и он был не против, чтобы я села к нему на колени, и свёкор был не против. Поэтому я пересела на колени к Пафнутию, разместил

ась к нему правым боком, он обнял меня за талию, между нами возникла интимная близость. Сидеть на коленях у Пафнутия оказалось для меня ещё более волнительным, чем сидеть на коленях у свёкра. Я даже правой рукой обняла Пафнутия за шею, ещё более к нему прижимаясь. Правый шар моей груди был прямо возле его лица. Признаться, я хотела правым бедром почувствовать член мужчины, но не почувствовала, потому что в этом положении трудно почувствовать член у сидящего мужчины. Уже третий раз я подумала о члене Пафнутия.

А Игорь Александрович в это время достал из сумки наполовину початый шкалик коньяка. «Ну что, давайте выпьем за встречу» — сказал он, протягивая шкалик мне. «Нет, я не буду» — сказала я. «Давай, Наташа, всего глоток» — настаивал свёкор, и я взяла шкалик и сделала глоток. Огненная жидкость, казалось, в один миг разлилась по каждой клеточке моего тела. Я почувствовала расслабление, размякивание, отступала напряженность, и усиливалось удовольствие оттого, что я сидела на коленях у мужчины, который меня очень хотел. А рядом сидел второй мужчина, который меня тоже очень хотел. Ни один, ни второй никогда не сделают мне ничего плохого, ничего такого, чего бы я не хотела, и если я скажу: стоп, нет, они не будут настаивать, и поэтому я могла совершенно расслабиться в их обществе.

«Пафнутий, тебе не предлагаю, ты не пьёшь — сказал Игорь Алексеевич, а сам приложился к шкалику, после чего убрал остатки обратно в сумку и повернулся ко мне, точнее, к нам с Пафнутием. «Ну что, нравится тебе моя невестка? Настоящая фотомодель! Хочешь её поцеловать? Ну, не стесняйся, поцелуй её!». Пафнутий смотрел на меня, но не решался. «Смотри-ка ты, оробел. Давно, поди, не целовался. Наташа, ну ты хоть поцелуй Пафнутия!» Я посмотрела на свёкра, улыбнулась, потом посмотрела на Пафнутия. Тот замер, словно ягнёнок на заклании, и смотрел на меня, не моргая. Я наклонилась и приникла губами к его губам в долгом поцелуе. «А, вспомнил, каналья, как целоваться с молодой девкой!» Окончив поцелуй,

я выпрямилась, и посмотрела на Пафнутия. На лице у него было блаженное выражение. «Что, понравилось? Ещё бы, такая дивчина тебя целует» — прокомментировал свёкор, а потом сказал мне: «Наташа, мне так нравятся твои ножки!» Я посмотрела на него и сказала «Правда? Мне и самой они нравятся!» «Такие красивые! Всегда мечтал их погладить! Ты не против, если я немножко их поглажу?» Я была не против, но по правилам приличия должна была сказать, что против. Свёкор не стал ждать моего ответа, а обе своих ладони положил мне бёдра, чуть выше колен, и стал гладить мои ноги. Я смотрела, как Игорь Алексеевич гладит мои ноги. Пафнутий смотрел, как Игорь Алексеевич гладит мои ноги. Свёкор осмелел и полез ко мне под юбку, но я его остановила: «Нет, Игорь Алексеевич, что вы делаете?!» «Блин, Наташенька, какие они у тебя приятные, гладенькие. Пафнутий, потрогай какие ноги у моей невестки!» Пафнутий снова посмотрел на меня, увидел в моих глазах разрешение, и даже снял правую руку с моей талии, чтоб положить мне на ногу, но замер буквально в 2-х сантиметрах от моей кожи. «Да что ты такой нерешительный!» — сказал свёкор и прижал руку Пафнутия к моему бедру. Пальцы робко сжимали мою ляжку. Он боялся пошевелить этой самой рукой. «Видишь ведь, она не против, давай, лезь к ней под юбку!» И свёкор решительным движением запихал руку Пафнутия мне под юбку с внешней стороны бедра, так что пальцы мужчины почти прикоснулись к моей ягодице. Я ошалела от такой наглости. Пафнутий ошалел от такой наглости. Игорь Алексеевич любовался содеянной им наглостью. «Давай, мужик, пока есть возможность, потискай мою невестку. Видишь, ей это нравится!». Мне действительно это нравилось. Я посмотрела на Пафнутия, и снова прижалась долгим поцелуем к его губам. Пафнутий целовался со мной, а рука его под моей юбкой гладила мою ляжку.

Нас остановил Игорь Алексеевич. «Нет, подождите, не так» — сказал он — «Встань Наташа» — я встала, — «А теперь садись на него наездницей» — я села наездницей на Пафнутия. — «Вот, а теперь давай, мужик, бери мою невестку за попу» — и Пафнутий сделала это: запустил обе руки под подол моей юбки и сжал мои обнажённые ягодицы. Я обрушила на Пафнутия свои поцелуи. Свёкор сзади приподнял подол моей юбки и долго любовался тем, как Пафнутий мнёт мои ягодицы. Конечно, ничего этого я не должна была делать, но во мне накопился настолько безудержный эротический потенциал, что его надо было куда-то деть (да ещё и коньяк помог). «Давай Наташа, задери свой топик!» — неожиданно предложил свёкор. Я задрала топик и обнажила перед Пафнутием свою грудь. Лицо его всё больше и больше светилось от счастья. Я наклонилась, и он впился в мою грудь, как голодный младенец. Свёкор пододвинулся и стал вместе с Пафнутием меня ощупывать. Он потискал мою грудь, потискал мою жопку, а потом пошёл ещё дальше, он сжал (наконец-то!) пятернёй мою вульву. Я застонала, меня выгнуло дугой. Свёкор дирижировал нами словно оркестром, и ему нравилась эта роль. «А теперь, мужик, — сказал он Пафнутию — видишь, как ты нравишься моей невестке! Давай, не томи её, доставай из штанов свой член, пусть она его пососёт» Я и Пафнутий, мы вдвоём ошарашено уставились на Игоря Алексеевича. «Да, да, невестка, давай слезай, вставай на колени, а ты Пафнутий расстегивай штаны и приготовься получать удовольствие. А ты Наташа приготовься доставлять удовольствие»

Я наконец-то увижу его член, это была первая мысль, которая возникла в моей голове. Без лишних слов я поднялась с Пафнутия и опустилась перед ним на колени. Моя безудержная возбуждённость сделала меня невероятно послушной. Я даже не стала ждать Пафнутия, и сама сняла с него штаны и трусы. Перед моим взором предстал его пенис. Не большой, но и не маленький; не длинный, но и не короткий; не толстый, но и не тонкий; не загнутый, но и не прямой; не с большой головкой, но и не с маленькой; не брутальный, но и не мажорный; не красивый, но и не уродливый; не с большими яйцами, но и не с маленькими; не с тонким стволом, но и не с толстым — уверенный середнячок. Я взяла в руку член Пафнутия. Я погладила член Пафнутия. Оттянула кожицу, обнажила головку. Притянула кожицу, спрятала головку. Я поцеловала член Пафнутия. Я взяла в рот член Пафнутия. У меня во рту ему было хорошо. Мне было хорошо. Пафнутию было хорошо. Закрыв глаза от удовольствия, я сосала член, пока Пафнутий гладил мои волосы, наблюдал за мои увлечёнными киваниями головы, пока свёкор присев сзади гладил мою грудь, гладил под юбкой мои ягодицы, гладил мою писечку. А потом он лёг, залез под меня, отодвинул ткань трусиков в сторону и впился ртом в мою вульву. Я сосала у Пафнутия, делала миньет, брала в рот, брала за щеку, не останавливаясь ни на секунду. Нет, я всё же останавливалась, чтобы перевести дыхание, пощекотать языком уздечку, полизать член, полизать мошонку, полизать под мошонкой.

Свёкор вылез из-под меня и сказал: «Отлично! Теперь ты у меня пососёшь, девочка! Давай, вставай, ты, Пафнутий тоже поднимайся. Я сяду на скамейку (свёкор был уже полностью голый, когда он успел раздеться?). Ты, Наташенька, вставай на скамейку на колени и на локти, вот здесь сбоку, да сними ты эти трусики, чтоб они не мешали. Вот, отлично. Начинай мне сосать, а ты, Пафнутий, займись её ягодицами!» От топика я тоже избавилась, но босоножки и юбка на мне остались. Я встала на скамейку в колено-локтевую позу и приблизилась лицом к паху Игоря Алексеевича. Теперь я могла рассмотреть его член. Он был чуть больше, чем член Пафнутия, чуть длиннее, чуть толще, чуть загнутей, с чуть большей головкой, чуть брутальней, чуть красивше, с чуть большими яйцами, с чуть более толстым стволом. Брать в рот его было так же приятно, как и брать в рот член Пафнутия. Делая кивки головой, я добилась того, что стала заглатывать член целиком, до самых яиц, пока он не стал упираться мне в нёбо. Пафнутий тем временем наконец-то дорвался до моих ягодиц. Он целовал, лизал, гладил, сжимал, раздвигал их. Так же он дорвался до моих половых губ. Он целовал, лизал, гладил, сжимал, раздвигал их. Он дорвался до моего ануса. Лизал, целовал, совал туда смоченный слюной палец. Он дорвался до моей вагины. Лизал, целовал, совал туда смоченный слюной палец.

«О, Наташенька, девочка, ты потрясно это делаешь! — комментировал мои действия свёкор — соси, соси, не останавливайся. И яички мои полижи! О, да, Молодец! А ты что стоишь, мужик? Давай засади моей невестке прямо без презерватива!» Дважды приглашать Пафнутия не было надобности. Он пристроил член к моей вагине и вошел в меня. Я снова застонала, не смотря на полный рот. Впервые в жизни два мужчины меня одновременно имели. Два члена в меня одновременно проникали. Нет, если быть точнее, я сама одновременно насаживалась на два члена, на один ртом, на другой своей киской. «Да, мужик, давай дери мою невестку, видишь, как ей это нравится». Секс с кем-то новым это всегда новое ощущение. А тут были сразу два новых, то есть ощущения были вдвойне новые. И конечно, нужно учитывать, что это происходило в городском парке, а у меня никогда не было секса в городском парке, да ещё средь бела дня, да ещё при таком градусе моей собственной возбуждённости, так, что всё это выливалось в такой мощный психофизиологический запал, которого не было даже в мой первый сексуальный опыт.

«Я тоже хочу как следует поиметь свою невестку» — сказал свёкор и снова взял на себя роль дирижёра. Меня он уложил спиной на скамейку, ноги мои раздвинул и задрал их, левую вверх и в сторону, на локтевой сгиб, правую вертикально вверх, на плечо. А сам, поводив членом по моим половым губам, вставил его между моих половых губ и вошёл в меня основательно, также без презика. Лицо моё было обращено к половому органу Пафнутий, который тут же этим воспользовался и запихнул свой член мне в рот. Я просунула левую руку снизу между ног Пафнутия, сжала его ягодицу, которая напрягалась и расслаблялась по мере того как половой орган Пафнутия проникал в мой рот, или практически покидал его, но никогда он не покидал его полностью. Один раз он всё-таки покинул мой рот, а вместо него в моём рту оказались яйца Пафнутия, и я их стала лизать.

Каждый из нас раздавал определённые звуки, либо кричащие, либо стонущие, либо кряхтящие, либо сосущие, либо хлюпающие, либо шлёпающие, либо возгласы, либо протяжные гласные, либо короткие комментарии, либо короткие, чаще всего хвалебные, оценки. Теперь нельзя было сказать, что я насаживалась на мужские пенисы, мужские пенисы вонзались в мою киску и в моё горло, резво двигались туда-сюда. Титьки мои почти всегда были сжимаемы мужскими ладонями. И мне всё происходящее нравилось. Точно так же как нравилось Пафнутию. Точно так же как нравилось Игорю Алексеевичу. Это может совсем бы не понравилось моему мужу, если бы он узнал. Но тут я не была уверена, может и ему бы тоже понравилось. Всё может быть.

Когда свёкор устал, он сел на скамейку, а я уселась на него наездницей, долго скакала на нем, усердно работая тазом. Пафнутий сидел рядом и смотрел, я пересела на него. Так же долго прыгала на нём, стараясь работать тазом так быстро, как только могла. Он мял мои титьки, целовал и сосал их, он мял мою попу. Мне всё больше и больше нравилось сексуально его обслуживать. Затем свёкор, как умелый режиссер, снова поменял всех местами. Пафнутий лег на спину, на траву возле скамейки. Я села сверху на его кукан, а свёкор, пристроился сзади, раздвинул мои ягодицы, смазал мою заднюю дырочку и, впервые в моей жизни, проник в мои задние пределы. Yеs, сегодня я получила по полной. Это была непрерывная чехарда чего-то для меня нового и неизведанного. Впервые я занималась сексом втроём. Впервые мужской член покорял мой зад. Эти ощущения нельзя было ни с чем сравнить. Постепенно поршень свёкра разогнался в моём заднем проходе, набрал скорость. Я, уже не сдерживаясь, кричала от непонятного, но очень сильного удовольствия.

А потом свёкор слез с меня. Я встала, развернулась и опустилась анусом на кукан Пафнутия. Мне очень понравилось ощущать его в своей попе. Свёкор некоторое время смотрел, как я самонасаживаюсь задницей на член Пафнутия, а потом встал надо мной, взял мою голову руками и стал иметь меня в голову. А точнее стал насаживать мою голову на свой пенис. Такого разврата я не ожидала. Я им упивалась на полную. Достав член из моего рта, и, онанируя, свёкор наполнял мой рот тестикулами, и я лизала и сосала их. А потом снова член заполнил мою ротовую полость, и продолжилась бешеная долбёжка. Я сжимала губами напористый член свёкра. «О, Наташенька, какие у тебя сильные губы!» — приговаривал мужчина, с неистовой скоростью трахая мой рот.

А потом свёкор опустился, пристроился ко мне, вошёл в мою вагину, и снова я оказалась промеж двух мужчин. Они таранили мой задок и мой передок, словно молодые кобели. Движения их становились всё быстрее, резче, напористей, и я приготовилась к кульминации. Я решила, что позволю им кончить в меня. Оба они напряглись, стискивая меня, и кончили почти одновременно. Гейзеры начали стрелять горячей жидкостью внутри меня. Выстрел за выстрелом наполняя мою прямую кишку, моё влагалище, моё чрево пока те не были на полнены до отказа, но выстрелы продолжались. Источники эти, казалось, никогда не иссякнут. Они стреляли и стреляли. Сперма, казалось, раздувает мой живот, заполняет мои органы, поднимается вверх, доходит аж до головы, до моего рта. Полный рот мужской спермы. Наконец, они иссякли. Я слезла с мужских пенисов, боясь расплескать хоть каплю, надела топик и трусики, ни слова не говоря (чтобы изо рта не вытекла хоть капля мужской жидкости), развернулась и пошла. Пошла мимо пруда, мимо кустов, мимо прохожих, вышла из парка, подошла к дому, поднялась домой и легла на кровать. Живот по-прежнему был полон, зад мой был полон, рот мой был полон, все органы были полны мужским семенем. Ничего подобного я никогда больше не испытывала.