Адвокат обвинения

рrоsесuting аttоrnеy от imhарlеss

Я сидел в комнате для полицейских допросов в городе среднего размера на Среднем Западе США, в котором прожил всю свою жизнь, рядом со мной сидел мой друг и адвокат Ральф Бостон. Ральф шепнул мне во второй раз за последние пять минут:

– Лукас, я опять советую тебе ничего не говорить; просто воспользуйся своим правом на адвоката.

***

Я – Лукас Уортингтон. Это имя высшего класса (особенно если сочетать его с моим претенциозным, никогда не используемым вторым именем «Рокфеллер»), потому что мои родители чертовски богаты. Я тоже богат, но не благодаря их деньгам. Я заработал свои собственные, будучи специалистом в области dоt.соm, так что, в свои двадцать девять лет я стою более $50 000 000.

Однако я не принадлежу к высшему классу – я обычный парень, у которого просто случайно оказались деньги. Пью пиво, играю в баскетбол, сижу на трибунах на бейсбольных матчах, устраиваю потасовки и драки и провожу не менее сорока часов в неделю, занимаясь волонтерской работой, в основном – хотя и не только – в благотворительном фонде, который создал для обездоленных детей в бедных районах моего города.

Меня собираются допрашивать два детектива по поводу несвоевременного убийства моей красивой, но неверной жены Эшли и одного из ее любовников, Брэда Сидли, произошедшего пару ночей назад в квартире Сидли.

Я не очень сокрушаюсь по этому поводу, потому что, едва выйдя за меня замуж, Эшли расцвела как настоящая золотоискательница-изменщица, и в течение следующих двух недель я собирался подать документы на развод на основании супружеской измены. Что же касается Брэда Сидли, то он был полным ничтожеством, которого я дважды выбивал из него дерьмо, но не из-за Эшли, а просто потому, что он был громкоголосым хвастуном, говорившим мне неправильные вещи в неправильное время.

Когда в комнату вошел опытный детектив Рой Бенсон, за ним последовал новичок – детектив Уилл Уотсон, хотя Уотсон уже несколько лет работал в полиции. Как Уотсона повысили до детектива, я понятия не имею; он хорошо выглядит и является настоящим болтуном (что некоторые люди считают «очаровательным»), но, на мой взгляд, он туп как пробка. Мои брови приподнялись, и я внутренне улыбнулся. Бенсон начал так:

– Как я понимаю, вы готовы поговорить с нами, Лукас, несмотря на присутствие выразителя ваших интересов.

– Прежде всего, детектив Бенсон, я – не ваш друг, поэтому вы будете обращаться ко мне как к мистеру Уортингтону... – сказал я, но прежде чем смог закончить свою мысль, Уотсон хмыкнул:

– Титулованная жопа.

Я повернулся к Уотсону, посмотрел прямо на него и сказал:

– Знаешь, Уилл, каждый раз, когда вижу тебя, я вспоминаю фильм «Зверинец».

На его лице появилось недоуменное выражение, но прежде чем он смог сказать что-либо еще, я продолжил:

– Я помню, как Дин Вермер говорил Флаундеру: «Нельзя всю жизнь прожить жирным, тупым и уродливым, сынок». (Ну, цитата не совсем точная, но достаточно близкая). Ты так напоминаешь мне Флаундера, и ради облегчения этого допроса, держи свой жирный, тупой и уродливый рот на замке, иначе мне придется сделать с тобой то же самое, что я сделал в раздевалке в наш младший год в старой доброй школе Хадсона после футбольной тренировки. Ты помнишь это, не так ли, говнюк?

Это вызвало у меня приятные воспоминания, но не настолько приятные у Уилла. В раздевалке после футбольной тренировки Уотсон назвал меня озабоченным слабаком и толкнул. Я повалил его на задницу, зажал в объятиях и засунул его голову в унитаз. Так что, меня отстранили от игры, но оно того стоило.

– Говорить так причин нет, мистер Уортингтон, – огрызнулся Бенсон.

– Тогда скажите своему псу на коленях, чтобы он заткнулся на хрен. Я бы хотел дать ответы на вопросы, но не собираюсь мириться с его поведением, – прорычал я.

Уотсон выглядел так, будто хотел на меня наброситься, хотя был слишком труслив, чтобы это сделать. Вы можете задаться вопросом, почему я был настолько глуп, чтобы разозлить копа, который мог осложнить мне жизнь, но причина станет ясна позже.

Бенсон что-то шепнул Уотсону, и тот откинулся в кресле, уставившись на меня.

– До того как меня столь грубо прервали, я также собирался сказать, что это интервью ведется только потому, что ваш отдел согласился вести видеозапись всего процесса и в понимании того, что едва вы солжете мне в первый раз, все будет кончено. Кроме того, задавайте свои вопросы эффективно, потому что через два часа я закончу.

– Мы не согласны на ограничение времени, – сказал Бенсон, заметно раздражаясь.

– Очевидно, либо вы не говорили с шефом Джексоном, либо не слушали его, потому что я четко изложил ему эти условия, и он их признал. Вы согласны или я могу уходить прямо сейчас?

Бенсон и я тридцать секунд смотрели друг на друга, прежде чем он сказал:

– Хорошо, давайте начнем.

Я демонстративно снял часы и запустил функцию таймера.

Бенсон, причем Уотсон только шептал ему, если хотел что-то спросить, потому что знал, что я никогда не отвечу на любой его вопрос, начал свой допрос. Я честно отвечал на все их вопросы (хотя было ясно, что они мне не верят), поскольку знал, что они никогда не смогут доказать, что это я убил свою жену-изменщицу или ее любовника. Примерно через час после того как Уотсон что-то прошептал Бенсону, он сказал:

– Как вы объясните наличие на одежде Сидли вашей ДНК?

Я остановил таймер своих часов, надел их на запястье и сказал:

– Это – ваша первая и единственная ложь, до свидания, – и встал, после чего мы с Ральфом вышли. Бенсон и Уотсон что-то кричали нам вслед, но я не слушал и не придавал значения их словам.

***

Мы с Ральфом шли к его офису, расположенному всего в нескольких кварталах от полицейского управления, и почти всю дорогу хихикали друг с другом. Когда мы вошли в закрытый конференц-зал, Ральф рассмеялся:

– Не знаю, кто ты – самый смелый или самый глупый клиент, который у меня когда-либо был?

– А разве я не могу быть и тем, и другим? – усмехнулся я.

– Почему ты был так уверен в себе, имея дело с этими копами, Лукас?

– По двум причинам: во-первых, я этого не делал, а во-вторых, у меня есть неоспоримое алиби, подкрепленное видеозаписью, на все возможное время убийства, которое, по словам судмедэксперта, было между полуднем и тремя часами дня пятого числа этого месяца.

– Откуда видео?

– Это – видео из баскетбольной клиники, где я проходил обследование, в городе в девяноста милях отсюда, и все время которой есть на видео: начало в 11 утра, часовой перерыв на обед в 12:30 и окончание до 16:00. Оно было снято парнем, чья обычная работа – полицейский видеограф, но я заплатил ему за съемку в этой клинике, так как собираюсь использовать большую ее часть для презентаций в клубах мальчиков и девочек по всей стране в связи с моей благотворительной организацией. У меня дома в сейфе лежит дюжина копий.

– Позволь мне попросить помощника юриста пойти с тобой, чтобы получить копию для меня, – улыбнулся Ральф.

– Только после того, как вты угостишь меня обедом; работа с Уотсоном и Бенсоном заставила меня проголодаться, – хмыкнул я.

***

Два дня спустя в 6:30 утра Уотсон и еще около полудюжины копов вручили мне ордер на обыск. Уверен, что они хотели меня разбудить и доставить мне неудобства, но я уже полчаса как занимался тренировкой. Когда Уотсон вручал ордер, на его лице была большая ухмылка пожирателя дерьма.

– Развлекайся, придурок, – проворчал я, доставая велосипед, чтобы закончить тренировку на улице. – Не укради ничего, все ценные вещи занесены у меня в каталог.

Уотсон ответил раздраженным:

– Пошел ты.

Две причины, по которым я без проблем оставил их обыскивать мой дом, заключались в том, что мне нечего было скрывать, и в том, что в каждой комнате у меня были профессионально спрятанные высокотехнологичные камеры – именно так я первоначально поймал Эшли на измене, хотя никогда не сообщал ей об этих доказательствах.

Когда я вернулся с велосипедной прогулки чуть больше чем через час, полицейские уже уезжали. Уотсон увидел меня и с широкой ухмылкой протянул пакет с уликами, в котором, как оказалось, был пистолет. Поскольку у меня не было оружия, я знал, что его подбросили, но не беспокоился, потому что камеры зафиксировали, что его подбросили.

После проверки камер – это заняло около часа – я сразу же позвонил Ральфу и ввел его в курс дела.

Через два дня меня собирались арестовывать. Друг Ральфа в полицейском участке предупредил его, и мы с ним явились в участок как раз в тот момент, когда оперативная группа собиралась выезжать, чтобы арестовать меня в моем благотворительном фонде самым публичным образом, уже договорившись о присутствии двух местных телеканалов. Они очень разозлились, что я украл их славу – я лишь улыбнулся. Ральф уже подал прошение самому справедливому судье местного суда о слушании дела о залоге на следующее утро.

В тюрьме я провел всего одну ночь. Эти ублюдки посадили меня в камеру с настоящим отморозком по имени Мелвин Брикси, с которым, я уверен, договорились о моем избиении. Это тоже не сработало по двум причинам.

Я застал Мелвина врасплох, сказав, как только вошел в камеру, что знаю, что копы ему что-то пообещали за то, что он меня изобьет. После этого сразу же сказал ему, что я богат, и что сам не промах, и если он даст показания в мою пользу, то я оплачу услуги лучшего адвоката по уголовным делам в округе, который возьмется за его дело, а если ему не понравится такая сделка, то он будет удивлен моей физической реакцией, и что я не остановлюсь, пока один из нас не умрет.

Учитывая его размеры и происхождение, Мелвин, в конце концов избил бы меня до полусмерти, но я сразу понравился ему своим агрессивным подходом. Когда на следующий день Ральф встретился со мной на слушании о моем освобождении под залог, я сказал ему, что оплачиваю защиту Мелвина, и попросил его старшего партнера, адвоката по уголовным делам, встретиться с Мелвином в тот же день. На прощание я пожал Мелвину руку, а два тюремщика, сопровождавшие меня, смотрели на нас, разинув рот.

На слушании дела о залоге присутствовал сам окружной прокурор – это был год выборов. Это – полный придурок, имевший дело с моим отцом, когда тот занимался частной практикой, и получивший по заслугам. Он рассматривал это дело как громкое, чтобы обеспечить себе переизбрание.

Он сделал обо мне очень пренебрежительные комментарии, что очень меня разозлило. К счастью, у Ральфа гораздо более холодная голова, чем у меня, поэтому он сгладил аргументы окружного прокурора логикой, вместо того чтобы назвать его мудаком, каким он и был. Ральф также указал на срыв моей благотворительной деятельности, который произойдет, если меня посадят в тюрьму, и на то, что я явно не представляю опасности для бегства. Меня отпустили под залог в 2 000 000 долларов наличными и заставили отдать паспорт, но без наручного монитора.

Когда я вернулся в офис Ральфа, чуть более чем за два часа мы выработали нашу стратегию. Закончив, мы ухмылялись. Он немедленно попросил своего технического эксперта просмотреть DVD с моим алиби, который я ему дал, мы поместили соответствующие сцены с моих домашних камер во время полицейского обыска в легко отображаемый формат, и Ральф начал связываться со свидетелями алиби, чтобы сказать им, чтобы они как можно меньше сотрудничали с полицией. Однако первое, что сделал Ральф, – это подал в суд уведомление о том, что мы пользуемся своим правом по закону штата и местным правилам на проведение судебного процесса в течение девяноста дней после моего ареста, что было бесконечно быстрее, чем привыкли прокурор и суд. Большинство обвиняемых по уголовным делам – особенно если они выпущены под залог – хотят затянуть процесс как можно дольше.

Также, в отличие от большинства обвиняемых, я не избегал СМИ. Давал интервью каждому репортеру, который просил об этом, радио, телевидению, газетам, социальным сетям, чему угодно. В каждом интервью я называл окружного прокурора олухом, который некомпетентен и на следующих выборах должен быть смещен, а полицейских детективов, ведущих мое дело, – коррумпированными и неэффективными (в то же время восхваляя остальных полицейских). Я точно знаю, что разозлил многих – таково было мое намерение.

***

Прокурор назначил ведущей по этому делу женщину-прокурора Сюзанну Карни. Она была молода, но уже опытна, хотя только что перевелась в его офис из более крупного города после грязного развода, о котором я узнал, найдя ее в Интернете. Ей было всего тридцать – лишь на год больше чем мне – и, судя по фотографиям, она была просто сногсшибательна.

Несмотря на то, что она была явно умна и компетентна, менее девяноста дней на подготовку дела – когда у нее были и другие обязанности, и она находилась в новой для себя рабочей обстановке – было для нее очень тяжело. Поэтому, после того как дело находилось у нее около двух недель, она попросила провести конференцию с Ральфом и со мной по признанию вины. Мы согласились только потому, что я хотел с ней встретиться.

Мы пришли к ней в офис, где она ждала с двумя помощниками прокурора, Бенсоном, Уотсоном и привлекательной, хотя и странно одетой молодой женщиной, чья должность была мне неизвестна и которую нам не представили. Мы с Ральфом были вежливы, но говорили мало.

Карни перечислила основные моменты своего дела. Орудие убийства – пистолет калибра 380 – было найдено в моем доме во время обыска и положительно идентифицировано баллистиками, а также на нем обнаружена моя ДНК; видеозапись моего алиби обрывается в 13:50, что дает мне достаточно времени для совершения убийства к 15:00, по мнению судмедэксперта, я имел сильный мотив, потому что у Сидли и Эшли был роман, и избавиться от нее было дешевле, чем развестись с ней; и моя история ссор с Сидли в прошлом, где, как она утверждала, Сидли одержала верх надо мной (это явно неправда, но источником этой информации был мой друг, который, хотя и не лгал, но неправильно сообщил об этом). Однако, благодаря своему великодушию, она согласилась признать меня виновным в непредумышленном убийстве первой степени с получением восьми-пятнадцати лет тюрьмы.

Как и было заранее оговорено, во время ее выступления мы с Ральфом просто улыбались – похоже, это нервировало всех с ее стороны. Когда она закончила, я сказал:

– Мисс Карни, не могли бы мы с вами встретиться индивидуально, без посторонних.

Это прямо ошеломило всю ее команду.

– Я... э-э... я не могу этого сделать; это неэтично – разговаривать с вами наедине, когда вас представляет адвокат.

– Вообще-то, мисс Карни, – улыбнулся Ральф, – поскольку и мистер Уортингтон, и я полностью согласны, этической проблемы нет, и мы оба подпишем заявление об этом.

После минуты неловких переговоров туда-сюда я усмехнулся, сказав:

– Пожалуйста, позвоните своему секретарю, продиктуйте ей или ему это заявление и попросите его или ее принести его сюда на подпись мне и Ральфу.

Сюзанна позвонила своему секретарю, продиктовала то, что хотела, и пока мы ждали документ, я вовлек Сюзанну в самый приятный неюридический разговор, на который только был способен, постоянно улыбаясь ей. Менее чем через пять минут ее секретарь – мужчина – вошел с документом (я был рад, что сказал «она или он»). После беглого просмотра мы с Ральфом подписали его, секретарь и один из помощников прокурора засвидетельствовали наши подписи, и секретарь ушла, чтобы сделать копии для нас. После этого все вышли из комнаты, кроме меня и Сюзанны.

Как только дверь закрылась, я начал:

– Сюзанна, поскольку вы здесь относительно недавно, я хочу рассказать вам некоторые вещи, которые вы, возможно, не знаете. Детектив Уотсон коррумпирован, а ваш босс, окружной прокурор, некомпетентен. Если вы продолжите это дело, и полиция, и ваш офис будут совершенно опозорены – опозорены настолько, что оправиться от этого будет трудно. Другие, кто работает с вами, не преследуют ваших интересов.

– У вас есть что-то конкретное, что вы хотите мне сказать? – надулась она.

– Нет, я оставлю это для суда, если вы решите продолжать. Просто предупреждаю, что все не так, как кажется, и вам следует более тщательно изучить находку пистолета и мое алиби. Я не хочу, чтобы за это досталось лично вам. Если вы не проведете дальнейшее расследование, я предлагаю вам попросить окружного прокурора переназначить дело.

– Почему вас это волнует? – снова надулась она.

– Потому что вы мне нравитесь, и я ищу новых отношений, раз уж моя жена-изменщица ушла из жизни; и хотел бы узнать вас получше, – с улыбкой ответил я.

Очевидно, Сюзанна была ошеломлена, потому что целых две минуты просто смотрела на меня, разинув рот. Наконец, она обрела способность говорить и спросила:

– Вы серьезно или это какой-то трюк?

– Я скажу, насколько я серьезен. Я знаю, что ваш любимый исполнитель – Бон Джови, и я на своем iрhоnе куплю нам с вами два билета в первый ряд на его шоу в Нью-Йорке у моего знакомого на его следующий концерт ровно через 123 дня, и приглашаю вас пойти со мной, – улыбнулся я, доставая свой iрhоnе.

После еще одной долгой паузы она сказала:

– Ты спятил. Просто скажи мне, принимаешь ты или нет мою сделку о признании вины, которая после сегодняшнего дня теряет силу.

– Мисс Карни – мне жаль, если я вас расстроил. Возможно, после признания меня невиновным вы передумаете, а я буду к вам добр, насколько смогу. Однако, отвечая на ваш вопрос, я отклоняю ваше предложение и все возможные будущие сделки о признании вины, потому что я невиновен.

В этот момент, пока она все еще была в полушоковом состоянии, я быстро взял ее руку, поцеловал ее и вышел из комнаты.

Когда мы выходили из здания, проходя мимо Уотсона, я показал ему средний палец. Ральф захихикал.

– Как все прошло? – спросил он.

– Она отклонила мое предложение о свидании на концерте Бон Джови в Нью-Йорке, но я ее заинтересовал. Попробую еще раз после суда.

– Учитывая то, что там произойдет, станет ли она когда-нибудь снова с тобой разговаривать?

– Надеюсь, что да, – усмехнулся я. – Может быть, у нее проявится чувство юмора.

– Мечтай, – засмеялся Ральф.

***

Я не хочу заранее портить для вам результат моего суда, но должен сказать несколько вещей. DVD, который мы дали обвинению с моим алиби, кажется, обрывался на 1:50, но если продолжать проигрывать его еще тридцать минут, он возобновлялся на 1:50 и показывал меня, пока не обрывался в 4:00 вечера. Если бы прокуратура или копы продолжили его проигрывать, а не обрывали на статике, они бы это увидели. Кроме того, у прокуратуры сложилось впечатление, что у меня с Эшли не было брачного контракта, однако он был, хотя единственными людьми, которые знали об этом, были мой бизнес-адвокат Ральф и ее подруга, бывшая свидетелем подписания, но сейчас живущая за 2000 миль. Мы указали ее в качестве свидетеля в длинном списке, но обвинение так и не смогло с ней связаться, а по местным правилам мы не обязаны были раскрывать того, что могут сказать свидетели.

К счастью, нам достался хороший, но лишенный всяких сантиментов судья, хотя, учитывая силу нашего дела, подошел бы любой. Присяжные были отобраны всего за два часа; наш консультант по присяжным и Ральф остались довольны. Хотя мы и чувствовали, что у нас все в порядке, не было причин не выбрать хороших присяжных.

Обвинение начало с выступления судмедэксперта, чтобы показать фотографии ужасной смерти и рассказать о времени и причине смерти. «Между полуднем и тремя часами дня 5-го числа», «два пулевых ранения 380-го калибра в голову Сидли и сквозное, от которого умер Эшли», – таковы были его основные показания. Единственный перекрестный допрос Ральфа был направлен на то, чтобы точно установить время и способ смерти.

Свидетельница из полиции, оценивавшая мое финансовое состояние, показала, сколько денег пришлось бы мне выплатить Эшли, если бы мы развелись, поскольку супружеская измена не является основанием для рассмотрения дела о разводе, и нет никаких доказательств заключения брачного контракта.

Ральф заработал много очков, представив в качестве вещественного доказательства брачный контракт (документы и другие вещественные доказательства, используемые только для импичмента, не должны предъявляться другой стороне до суда), который ограничивал ее выплату в случае развода из-за ее неверности только $50 000, а в случае развода по любой другой причине – только $1 000 000.

Ральф также поставил в неловкое положение свидетельницу, спросив, пыталась ли она когда-нибудь связаться с моим бизнес-адвокатом, чтобы узнать, есть ли брачный контракт, а не просто основываться на том, что она слышала от подруг Эшли. Ее ответ «Нет» вызвал на лицах у нескольких присяжных выражение отвращения.

Затем Сюзанна вызвала баллистического эксперта, который положительно идентифицировал пистолет калибра 380, найденный в моем доме, как орудие убийства, и эксперта по ДНК, показавшего, что на оружии была моя ДНК. Ральф провел перекрестный допрос, чтобы донести до всех, что эксперт по баллистике лично не знал, как был найден пистолет, а эксперт по ДНК показал, что на пулях в пистолете ДНК не было и что, учитывая места на пистолете, где была обнаружена ДНК, она могла попасть туда путем переноса.

До этого момента Сюзанна казалась уверенной в себе. Она получила первый реальный признак того, что ее обвинение разваливается, когда вызвала своего главного свидетеля, детектива Уилла Уотсона.

Уотсон дал показания об ордере на обыск моего дома, о том, как через тридцать минут капрал Шерил Биллингс, один из офицеров, проводивших обыск, нашел пистолет, подозвал детектива Уотсона, взял его в руки в перчатках и положил в пакет для улик, в то время как детектив Уотсон на это смотрел. Его показания заняли всего около двадцати минут.

Когда Ральф встал для перекрестного допроса, в его руке был пульт для управления проектором для большого экрана в зале суда.

– Детектив Уотсон, во что вы были одеты в день обыска? – спросил Ральф.

– Э-э... не помню.

Ральф показал фотографию, сделанную возле моего дома со всевозможными полицейскими вокруг (снятую камерой на входной двери), на которой он был изображен в темно-синих брюках, светло-голубой рубашке с длинными рукавами, характерном красно-желтом галстуке, черных парадных туфлях и твидовом спортивном пиджаке, который казался громоздким.

– Это ваша фотография в день обыска, на которой изображена ваша одежда?

– Э... да, похоже на то, – ответил Уотсон.

– Я не спрашивал вас, похоже ли это. Ваша одежда в день обыска изображена или на этой фотографии нет. При необходимости мы можем вызвать капрала Биллингса или других офицеров для дачи показаний, – неприязненно прорычал Ральф.

– Э... да; именно так я был одет в день обыска.

– Как часто вы носите этот галстук?

– Не часто – вообще-то это – новый галстук, и поскольку день был важный, я решил его надеть, – ответил Уотсон.

– Были ли вы когда-нибудь в доме мистера Уортингтона до дня обыска?

После паузы, начиная что-то подозревать, Уотсон ответил:

– Не помню.

– Не помните? Вы дружите с мистером Уортингтоном или с его бывшей женой Эшли?

– Нет.

– Какая у вас могла быть причина находиться в их доме в любое другое время, кроме как во время обыска?

– Не могу припомнить ни одной.

– Вы никогда не были в доме Уортингтонов, кроме дня обыска, не так ли, детектив Уотсон? – прорычал Ральф.

После очередной паузы Уотсон поерзал на стуле и ответил:

– Нет.

– Вот видеозапись, на которой некто берет зеленую зубную щетку из ванной комнаты мистера Уортингтона, – тут же продолжил Ральф, показав сцену с камеры в моей ванной. – Это вы с вашим характерным желто-красным галстуком, детектив Уотсон?

– Я... я... я никогда раньше не видел этого видео, – неловко промямлил он.

– Наверняка, нет, – усмехнулся Ральф. – Просто ответьте на вопрос.

После очередной задержки:

– Да.

– Аналогично, это вы берете из корзины для белья в прачечной мистера Уортингтона часть красно-белой одежды?

Еще одна задержка:

– Да.

– Это вы вынули пистолет из-под своего твидового пиджака в каморке мистера Уортингтона, натерли его зеленой щетиной зубной щетки, затем натерли им красно-белую рубашку, а потом положили в верхний ящик шкафа возле окна в каморке мистера Уортингтона?

Шокированный Уотсон молча уставился на экран, когда видеозапись была воспроизведена три раза подряд.

– Я заявляю о пятой поправке, – задыхаясь, произнес он.

– У вас был роман с женой мистера Уортингтона Эшли?

Потрясенный Уотсон пробормотал так тихо, что судебный репортер попросил его говорить громче.

– Я настаиваю на пятой поправке.

– Вот видео, снятое за две недели до убийства, на котором вы занимаетесь сексом с Эшли в одной из гостевых спален мистера Уортингтона.

После наглядного показа секс-видео в течение пятнадцати секунд судья сказала:

– Можете выключить видео, мистер Бостон, мы поняли суть дела. Отвечайте на вопрос, детектив Уотсон.

Тот пробормотал:

– Я заявляю о пятой поправке.

– Вопросов больше нет, – провозгласил Ральф.

Весь зал суда уставился на Сюзанну, когда она медленно встала.

– Ваша честь, можно нам сделать перерыв?

– Он вам определенно нужен, мисс Карни. Соберемся через два часа, – сказала судья, а затем стукнула молотком. Все присяжные либо улыбались, либо качали головой.

В зале суда находился детектив Бенсон. Я подошел к нему и спросил:

– Вы сейчас арестуете Уотсона?

У него было остекленевшее выражение лица, но он ответил:

– У меня нет ордера.

– Но есть достаточные основания для обвинения если не в убийстве, то по крайней мере в подтасовке улик, – ответил я.

– Убийстве? – ахнул он.

– А кто, черт возьми, по-вашему, убил Эшли и Сидли? Это парень, подбросивший орудие убийства! Отрастите яйца Бенсон и арестуйте его! – рыкнул я.

К моему удивлению, Бенсон кивнул приставу, и они вдвоем поместили Уотсона под арест.

***

Когда мы обедали, Ральфу позвонила Сюзанна. Она хотела встретиться. Мы ожидали, что она скажет, что отказывается от дела. К нашему удивлению, вместо этого она сказала:

– Я говорила с окружным прокурором, и он сказал, что мы примем признание вины в непредумышленном убийстве второй степени, всего два года тюрьмы.

Возмущенный, я закричал:

– Хотите сказать, что мудак Уотсон, убивший мою жену, получит всего два года?

Сюзанна, которой хватило приличия выглядеть смущенной, ответила:

– Нет, я предлагаю это соглашение о признании вины вам, поскольку мы считаем, что у вас, вероятно, были какие-то отношения с Уотсоном.

Я потерял дар речи. Я обрушился на нее с такой гневной тирадой, что она выглядела напуганной до смерти, и только потому, что у Ральфа хватило сил и габаритов сдержать меня, я не ударил ее по лицу (я бы никогда не причинил ей вреда, но внешне я был зол как никогда). Когда мы выбегали из конференц-зала, я крикнул:

– Пошла ты, сука!

Ральф сорвал мой гнев, когда, уводя меня, прошептал:

– Значит ли это, что ты не возьмешь ее на концерт Бон Джови в Нью-Йорке?

Я смотрел на него несколько секунд, все еще пылая от гнева, а потом разразился смехом.

***

Когда мы вновь собрались после двухчасовой задержки, судья вызвала к пюпитру адвокатов. Они оживленно беседовали. Когда Ральф вернулся, я спросил его, в чем дело. Он сказал:

– Судья предполагала, что Сюзанна откажется от иска из-за предубеждения. Когда она отказалась, судья сделала ей разнос, но она не сдвинулась с места, сказав, что прокурор хочет, чтобы она продолжала.

Я усмехнулся.

После того как Сюзанна вызвала в качестве следующего свидетеля парня, который, по ее мнению, сказал детективам, что Сидли меня избил, дав мне мотив убить его, она поняла, что все летит к черту, когда на прямом допросе – Ральфу даже не пришлось проводить перекрестный – он сказал:

– Детектив Уотсон, должно быть, неправильно меня понял. Я сказал ему, что, хотя Сидли спровоцировал драку и первым ударил Лукаса, Лукас начистил ему морду. Сидли провел ночь в больнице.

Затем Сюзанна позвонила видеооператору насчет записи моего алиби. Уточнив, что он является официальным видеографом полицейского управления города, в котором находится моя баскетбольная клиника, она спросила:

– Вы просмотрели видеозапись, сделанную вами, которая является вещественным доказательством штата № 14?

– Да.

– Это полная видеозапись мероприятия?

– Да.

– Видно ли на ней, что подсудимый мистер Уортингтон находился там примерно до 13:50?

– Нет, там видно, что он был там примерно до 16:00, и даже после этого мы с ним разговаривали примерно до 16:30, когда он уехал, чтобы проехать девяносто миль обратно домой.

– Что? – удивленно сказала прокурор. – Я просмотрела DVD, и он останавливается в 13:50, а после этого там лишь помехи.

– Вы, очевидно, не просмотрели помехи, и я понятия не имею, как они попали на вашу копию DVD. Если вы сделаете это, то увидите, что она продолжается до четырех часов.

Сюзанна дала свидетелю пульт дистанционного управления; он перемотал вперед через помехи, показав остальную часть видео, и она остановила его, когда он перемотал вперед до трех часов, а затем села.

Ральф заставил свидетеля перемотать вперед до конца – DVD показывал 16:01, затем видеограф подтвердил, что он видел меня собственными глазами на мероприятии примерно с 11:00 утра до 16:30 вечера.

Сюзанна с видом загнанной собаки сказала:

– У обвинения все.

Обычно в этот момент судья распускает присяжных, а защита подает пустяковое ходатайство о вынесении вердикта. Судья не стала утруждать себя этим. Она спросила:

– Мистер Бостон, у вас есть предложение?

– Да, Ваша честь, я ходатайствую о вынесении вердикта о невиновности.

– Разрешаю, – сказала она, стукнув молоточком. – Мисс Карни, жду вас в своей комнате. Присяжные свободны с моей благодарностью.

***

После этого пресса жаждала интервью. На ступеньках здания суда Ральф сначала разглагольствовал о том, что обвинение оказало мне ужасную услугу и что он с самого начала знал, каким будет исход дела, и если бы полиция и обвинение были честны, дело никогда бы не было возбуждено. Он был немного осмотрителен в своих словах. Я же не был.

После разговора с Ральфом я сказал, что все, кто проголосует за нечестного окружного прокурора на предстоящих выборах, дураки, что убийцей был Уотсон и что полиции следует провести собственное расследование. Я также сказал, что подам иск против окружного прокурора за ложное преследование.

Другой адвокат из фирмы Ральфа подал иск на следующий день, назвав в качестве ответчиков и окружного прокурора, и Сюзанну, которую я считал бессердечной дурой, и детектива Уотсона. Местные СМИ раздули эту историю. Окружной прокурор и шеф полиции скрывались.

***

Через три дня после снятия обвинения, когда я заканчивал работу в своей благотворительной организации, только что проведя внеклассную программу для обездоленных девочек и мальчиков, ко мне подошла молодая женщина. Я смутно узнал ее.

– Мистер Уортингтон, я – Ширли Уильямс, – сказала она, протягивая руку.

Я пожал ее, а затем сказал:

– Мне кажется, что я видел вас раньше, но не могу признать.

– Да, хотя мы не были представлены друг другу, я сидела в зале заседаний, когда вы вели первые переговоры о признании вины с мисс Карни, и я присутствовала на вашем судебном процессе.

Теперь все встало на свои места. Хотя ее платье было сдержанным, а на ней были, похоже, намеренно уродливые очки, я изначально заметил, что она привлекательна, а сейчас, стоящая лицом ко мне, она выглядела еще лучше.

– Какое отношение вы имеете к моему делу? – спросил я, задержав ее руку чуть дольше, чем это было необходимо или уместно.

– Я – стажер, только что закончивший юридическую школу и наблюдатель. Моя стажировка закончится на следующей неделе. Мисс Карни было слишком неловко самой прийти к вам, поэтому попросила прийти поговорить с вами меня, – продолжила Ширли.

– Пойдемте в мой офис, – улыбнулся я, поддерживая с ней светскую беседу, пока мы шли пару сотен метров до моего офисного здания от центра отдыха, где я проводил программу после уроков.

Когда мы вошли в мой кабинет, я предложил ей присесть. Она огляделась.

– Ваш офис намного красивее и опрятнее, чем я ожидала, – сказала она.

– Простите, что разочаровал вас, – улыбнулся я.

Она улыбнулась в ответ, затем продолжила:

– Все члены команды обвинения извиняются за ошибки в суждениях, имевшие место во время вашего дела, но озадачены статическим пробелом в DVD, который вы предоставили в качестве алиби.

– Они озадачены, да? – снова улыбнулся я.

– Кроме того, мисс Карни и все остальные участники процесса очень хотят извиниться за все. Если бы все было расследовано более тщательно, дело было бы закрыто до суда.

– Так и есть, – снова улыбнулся я.

После паузы Ширли сказала:

– Вы ведь не собираетесь облегчить это дело?

– А разве я должен? – Я снова улыбнулся.

Ширли вздохнула.

– Кроме того, мисс Карни хочет знать, что она может сделать, чтобы заставить вас отказаться от иска против нее.

После долгой паузы я спросил:

– Почему здесь вы, а не она?

– Думаю, что после вашей тирады против нее в последний день суда она вас боится.

– Почему она была такой бессердечной дрянью, до того как я на нее набросился? Она должна была противостоять окружному прокурору и закрыть дело сразу после показаний Уотсона.

– Теперь она это понимает и искренне извиняется.

– Позвольте мне задать вам несколько вопросов. Разумеется, вы не обязаны на них отвечать, и если не хотите, то можете встать и уйти без каких-либо комментариев с моей стороны. Понятно?

– Да, – с опаской ответила она.

– Сколько вам лет?

– Двадцать шесть.

– Эти очки поддельные?

– Да.

– Зачем вы их носите?

– Чтобы отбить желание у парней приставать ко мне.

– У вас есть романтические отношения?

– Нет.

– Вы гетеросексуальны?

– Да.

– Какие у вас планы после окончания стажировки в конце следующей недели?

– Надеюсь, что мне предложат работу в прокуратуре, но если нет, то я найду работу в местной юридической фирме, так как мне нравится этот район. У меня уже есть две возможные вакансии.

– Что вы делаете в субботу вечером?

– По состоянию на сегодня у меня нет никаких планов. Может быть, мы с моей соседкой по комнате пойдем в клуб.

– Каков номер вашего личного мобильного телефона?

– ххх-ххх-ххх.

Все мои вопросы и все ее ответы были заданы совершенно бесстрастно, без эмоций и мимики.

После долгой паузы я сказал:

– Передайте мисс Карни, что если вам предложат работу в прокуратуре, я откажусь от иска против нее. Скажите, чтобы она передала окружному прокурору, что если он принесет искренние публичные извинения, Уотсону будет предъявлено обвинение в убийстве моей бывшей жены, и не только в отношении его нынешнего обвинения в фальсификации, и если вам предложат работу в прокуратуре, я прекращу дело против него.

Ширли солча усмехнулась.

– Вы меня дразните?

Я стоически ответил:

– Ни в коем случае. На самом деле, позвольте мне изложить это в письменном виде.

Я зашел в компьютер, составил то, что только что сказал, распечатал, подписал и поставил дату. Внизу же дописал: «В противном случае увидимся в суде».

Я протянул бумагу Ширли. Она просмотрела ее, улыбнулась и сказала:

– Спасибо, мистер Уортингтон, – и протянула руку.

Пожав ее, я сказал:

– Не за что, мисс Уильямс.

Выглянув в окно и увидев, как она выходит из моего здания, я позвонил ей на мобильный телефон. Она достала его из кармашка на боку своей сумочки, посмотрела на определитель номера и улыбнулась, ответив:

– Ширли Уильямс.

– Алло, мисс Уильямс, – сказал я. – Лукас Уортингтон.

– Уж не тот ли Лукас Уортингтон, с которым я только что встречалась? – спросила она с легкой ноткой усмешки в голосе.

– Тот самый. Я понимаю, что у вас нет никаких твердых планов на субботний вечер, и хотел бы узнать, не хотите ли вы поужинать со мной и сходить на «Мышеловку» в аrtist's рlаyhоusе – это самая длинная пьеса в истории.

Из окна я увидел, как она широко улыбнулась. После некоторой задержки она сказала:

– Да, я согласна, мистер Уортингтон. Хотите, встречусь с вами в ресторане?

– Нет, если не возражаете, пожалуйста, напишите мне свой адрес, и я заеду за вами в 6:15 в субботу вечером.

– Так и сделаю, – сказала она, все еще улыбаясь.

После того как она завершила разговор, я увидел, что она печатает на своем смартфоне, и как только она вернула его в сумочку, я услышал звуковой сигнал на своем мобильнике, в сообщении был указан ее адрес вместе с улыбающимся эмодзи.

***

Между вторником, когда Ширли встретилась со мной, и тем временем, когда я забрал ее в субботу, я оплатил и получил полный отчет о ней от частного детектива. Мне не нужна была еще одна золотоискательница, как Эшли, а я почувствовал связь с Ширли, заинтриговавшей меня за то короткое время, что мы общались.

Оказалось, что она пережила довольно грязный развод на первом курсе юридического факультета, когда муж изменил ей, получала отличные оценки в юридическом колледже, занималась благотворительностью неполный рабочий день и имела все признаки добропорядочного гражданина, выросшего в районе с высоким средним классом, с уважаемыми родителями (врач и художник) и двумя старшими братьями (владелец бизнеса и врач).

Когда я забирал Ширли, она выглядела великолепно: сдержанная, но стильная одежда, легкий макияж, прическа в привлекательном стиле, никаких фальшивых очков. Я попросил дать встретиться с ее соседкой по комнате, прежде чем мы уедем. Я поболтал с соседкой и подарил ей два билета на концерт в местном заведении на следующие выходные. Это произвело впечатление и на нее, и на Ширли.

Ужин с Ширли был самым странным в моей жизни. После светской беседы по дороге в ресторан – самый дорогой в нашем городе, по крайней мере, на мой взгляд – мы просидели всего минуту, когда она сказала:

– Нам ведь не нужно обмениваться основной информацией друг о друге, правда, Лукас? Имею в виду, что я уже знаю почти все существенные факты о вашей биографии из расследования, проведенного полицией и прокуратурой в отношении вас до вашего суда, и уверена, что у вас есть опытные люди, которые провели глубокое погружение в отношении меня. Почему бы нам просто не перейти к тому, что заставляет нас тикать, что делает нас счастливыми, каковы наши цели в жизни, важные вещи, как то, где мы ходили в школу, сколько детей в наших семьях и т.д..

Я был удивлен – но не настолько сильно, как мог бы подумать.

– Хорошо, сначала вы. Каковы ваши краткосрочные и долгосрочные цели в жизни, – усмехнулся я.

Исследование, которое я провел в отношении Ширли, в сочетании с обменом информацией во время нашего ужина, длившегося 101 минуту, означало, что я знаю ее так же хорошо, как и любого другого человека в моей жизни. Нам пришлось пропустить десерт, чтобы попасть на представление вовремя, но поскольку оба заявили, что не являемся большими любителями десертов, это не было большой проблемой.

«Мышеловка» – это комедийная загадка Агаты Кристи об убийстве с развязкой в конце. Ни один из нас никогда не видел ее раньше, но нам обоим она понравилась, и мы решили, что два с лишним часа, которые мы потратили на просмотр, того стоили.

Когда спектакль закончился, было без четверти одиннадцать. Ширли становилась все более комфортной в телесном контакте, а я все больше и больше ценил ее тело и личность. Когда мы добрались до моей машины, я спросил:

– Не хочешь ли пойти в клуб или заняться чем-нибудь еще – вечер для нас, двадцатилетних, еще не поздний.

Она смотрела в мои глаза, как смотрит на свою добычу кобра или мангуста – я не мог определить, что именно – в течение долгого времени, прежде чем ответить. Ее ответ – на самом деле вопрос – был самой удивительной частью удивительного вечера. После глубокого вздоха она спросила:

– Ты когда-нибудь трахался на первом свидании?

Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать вопрос, но я не стал просить ее повторить. Мой размеренный ответ был:

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Ну, мы знаем друг друга так же хорошо, как люди, которые встречаются каждые выходные в течение нескольких месяцев. Единственное, чего мы не знаем друг о друге, это насколько мы совместимы между простынями, или на кухонном столе, или в бассейне, или... ну, ты понял. Я испытываю к тебе сильное сексуальное влечение. Если ты испытываешь такое же ко мне, давай сделаем эту ночь первой для нас обоих, – стоически сказала она, а затем широко улыбнулась.

Я придвинулся к ней вплотную, обнял и подарил ей серию коротких поцелуев с нарастающей страстью. Последний не был коротким – он длился добрых две минуты и закрепил в моем сознании, что она прекрасно целуется и является очень теплым человеком. Когда мы разорвали поцелуй, я спросил:

– Не хочешь посмотреть мои гравюры?

Она засмеялась, ответив:

– Давай!

***

Только глупые люди вступают в интенсивные отношения сразу после того, как только что избавились от супруга-изменщика, Ширли – через развод, я – через убийство. Очевидно, мы с Ширли – идиоты.

Когда м добрались до моего дома, наш сексуальный контакт не был бурным. Мы не срывали друг с друга одежду. Вместо этого мы стояли лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза. К этому времени я понял, что мне и впрямь нравится личность Ширли... и ее тело. Каждая часть ее тела, которую можно было определить, когда она была одета, выглядела идеально. За исключением попы, ничего не было слишком большим, и ничего не было слишком маленьким. Поскольку мне нравятся большие упругие попки, я был в восторге.

Ширли медленно и методично снимала с меня рубашку только на ощупь, поскольку ее глаза были прямо на моих. Когда она ее сняла, я решил сказать то, что было у меня на уме:

– Хочу трахнуть тебя на кухонном столе.

Не медля ни секунды, она ответила:

– Склоненной над ним или чтобы я на нем лежала, раздвинув ноги?

– Последнее.

– Ты делай все сам, – хмыкнула она.

Я поцеловал ее и поднял ее скульптурные бедра так, что ее ноги оказались на моем торсе, и, не разрывая поцелуя, хотя и ударившись о несколько стен, потому что глаза были практически закрыты, я понес ее на кухню. К счастью, на столе лежали только документы и несколько кусков нержавеющей посуды – ничего бьющегося – потому что я смахнул их со стола одной рукой. Затем положил ее попу на стол и прервал поцелуй.

Когда мы снова посмотрели друг на друга, я потянулся под ее платье, чтобы снять трусики, но не нашел их.

– Ты реально плохая, не так ли, – улыбнулся я, и она хмыкнула:

– Да, черт возьми!

Я задрал ее платье и тут же погрузился лицом в ее киску с таким энтузиазмом, с каким никогда в жизни не брался ни за одно дело. Она откинулась на стол и вскоре застонала. У нее была фантастическая голая киска с половыми губами и клитором, выглядевшими просто восхитительно. Я тут же принялся с непревзойденным рвением отсасывать. Она словила оргазм настолько быстро, что если бы была гоночным автомобилем, то все равно что разогналась с нуля до шестидесяти миль за две секунды...

Отойдя от кульминации, она пробормотала:

– Я-то думала, что ты хотел меня трахнуть.

– Я все еще был слегка голоден, вот и решил сначала перекусить, – пробурчал я.

– Ублюдок, – сказала она, садясь и расстегивая мой ремень. К тому времени я уже был твердым и настолько готовым, что когда она схватила мой твердый член правой рукой, я испугался, что самопроизвольно кончу.

Я опять поцеловал ее, убирая ее руку одной рукой, а другой стягивая с себя брюки и боксеры. Когда головка моего гриба коснулась ее киски, она застонала и легла обратно на стол. Я погрузился в нее одним мощным концентрированным толчком, вызвав из ее рта еще один стон, более сильный, чем двигатель старого грузовика, пытающегося подняться в гору. Я двигался со скоростью, сравнимой со 146 ударами в минуту в песне Бруно Марса «Изгнанный с небес», в то время как мои руки сжимали ее упругую попку, а она издавала нечленораздельные звуки.

Я кончил так быстро, что испугался, что кончил преждевременно, но, видимо, она была возбуждена не меньше, потому что после моей первой струи в ее влагалище ее затрясло, как будто у нее был припадок.

Когда последний залп покинул головку моего члена, я практически потерял сознание. У меня было чувство эйфории, которое я не думаю, что когда-либо испытывал раньше. Полагаю, что я лежал головой между ее сисек, когда мой член все еще был погружен в нее, но уже не был способен ее гладить, а ее стоны превратились в мурлыканье.

Через некоторое время мы оба пришли в себя, я поднял с нее свое тело, мой обмягший член выпал из ее киски, и она села.

– В кровать, – был ее единственный комментарий.

Я прыгал вокруг, пока не скинул туфли, брюки, боксеры и один носок, в то время как она стянула через голову платье и расстегнула лифчик. Она прыгнула в мои объятия, и я периодически целовал ее, пока, спотыкаясь, поднимался по лестнице, то и дело натыкаясь на стены, в свою спальню.

Хотя это не было намеренным решением с нашей стороны, в итоге мы провели вместе все выходные. В постели у Ширли не было никаких заморочек. Ей нравилось трахаться в сиськи (что она прекрасно умела делать) почти так же, как и в киску, и она кончала почти так же сильно. Анальный секс не был нашим любимым, прежде всего потому, что вагинальный трах был настолько потрясающим, но мы все же попробовали. Она любила обниматься и иметь интимный телесный контакт, даже если мой член не был в одном из ее отверстий.

Вне постели она была более приятной, чем любая другая женщина, которую я знал: веселой, искренне ласковой, игривой, и с ней было легко разговаривать на самые разные темы – от обыденных, мирских до серьезных и духовных.

***

Когда мы завтракали за тем же столом, на котором я трахал ее менее 48 часов назад, я вдруг вспомнил, о чем мы говорили в моем кабинете. В перерывах между поглощением сырного омлета я спросил:

– Ширли, поскольку мы так весело провели эти выходные, я забыл спросить, передала ли ты Сюзанне и Говнюку мои предложения?

Проглотив кусок английского маффина, она ответила:

– Да, Сюзанна была очень довольна и гарантировала, что на следующей неделе мне предложат полную занятость.

Она прожевала и проглотила еще один кусок кекса, а затем продолжила:

– Однако сказала, чтобы я не говорил об этом предложении говнюку. Все, включая него, знают, что из-за тебя он проиграет выборы, и он просто может отложить мое предложение о работе, если я скажу ему, что это ты сказал. К тому же, она думает, что он никогда не извинится, и, кроме того, она хочет, чтобы твой иск против него продолжался.

Я кивнул в знак удовлетворения и согласия, продолжая есть.

– На самом деле забавно то, что Сюзанна спросила, интересовался ли ты ею лично. Думаю, что, несмотря на твою тираду против нее в последний день суда, она надеется на отношения.

После этого комментария она одарила меня зловещей ухмылкой.

Я усмехнулся в ответ.

– Этого не случится; я нашел кое-что получше, – улыбнулся я и закончил свой завтрак.

***

Когда я припарковался перед домом Ширли, она стала более откровенной, чем любой другой человек в моей жизни.

– Итак, Лукас, мы знакомы уже несколько дней и обнаружили, что более совместимы с тобой в постели и вне ее, чем с кем-либо другим, кого мы когда-либо знали, и при этом считали возможным. Знаешь, что бы ты сделал, если бы был действительно умным? – хмыкнула она, а затем поцеловала меня в губы быстрым, но многозначительным поцелуем. – Ты попросил бы меня переехать к тебе в эти выходные, с идеей подарить кольцо, после того как мы проживем вместе несколько месяцев.

После еще одного поцелуя и улыбки она вышла за дверь, покачивая своей приятно большой упругой попкой, и вошла в здание, не оглядываясь.

Я крепко задумался – секунд примерно на тридцать. Затем достал мобильник, набрал номер, который теперь был №1 в списке моих контактов, и когда Ширли ответила, сказал:

– Слушай, Ширли, у меня только что появилась идея получше. Почему бы тебе в ближайшие выходные не переехать ко мне?

– С чего бы, Лукас? Это так неожиданно. Ты в этом уверен?

– Да, я много думал, кажется, целую вечность.

– Хорошо, – засмеялась она, – но тебе придется оплачивать мою долю за аренду квартиры, потому что Джуди не сможет сама этого сделать, – и прервала звонок.

Коварная сучка, – усмехнулся я про себя.

***

Я мог бы еще много страниц рассказывать о том, как глупо мы поступили, сразу же бросившись в отношения, как потрясающе, что они не только сложились, но и сделали наши жизни лучше, чем те могли бы быть, как оба приняли мою благотворительную деятельность, хотя она была жестким прокурором, и как все было правильно в мире. Но один эпизод расскажет вам все, что вы хотите знать.

Я был в зале суда, когда Ширли Уортингтон, находящаяся на восьмом месяце беременности, мастерски выступила с заключительным словом на процессе по делу об убийстве и препятствовании правосудию со стороны Уилла Уотсона в связи со смертью Эшли Уортингтон и Брэда Сидли. В своем заключительном слове она убедила всех, что Уотсон был влюблен в Эшли, был возмущен тем, что у нее был роман с Сидли, и решил убить Сидли, чтобы заполучить ее в свое распоряжение и подставить меня. К сожалению, он был неосторожен, стреляя в Сидли, и одна пуля прошла сквозь него в Эшли, убив ее.

Когда присяжные вышли из зала заседаний, я крепко обнял и поцеловал Ширли и нежно погладил ее по животу, говоря, как я ею горжусь. К тому времени, когда мы вернулись с полдника – прошло не больше часа с тех пор как присяжные начали совещание, – она получила сообщение о том, что присяжные вынесли вердикт. После того как старшина сказал «Виновен» по всем пунктам, я ждал, пока Ширли принимала поздравления от всех окружающих, даже от адвоката противной стороны. Когда настала моя очередь поздравлять, я прошептал ей на ухо:

– Сегодня вечером я организую для тебя приятную пенную ванну, мне доставят твою любимую еду из самого дорогого итальянского ресторана в городе, я сделаю тебе массаж ног, а потом тебя так оттрахаю...

Ширли улыбнулась, поцеловала меня и сказала:

– Звучит как неплохой план, по крайней мере, теперь, когда будешь меня трахать, ты уже не сможешь заставить меня забеременеть.