Завершение Черной нашейной ленты на липучке

Thе rеst оf thе Blасk Vеlсrо сhоkеr от jаmеsаррlе

********************************************************

От автора:

Некоторое время назад я прочитал «Черная нашейная лента на липучке» и почувствовал, что история очень незакончена. Я увидел возможность переработки и задумался... видите ли, я не люблю менять то, что было написано изначально. Это поставило меня в затруднительное положение, потому что мне было очень жаль Чарли и не хотелось, чтобы Мэри вышла из этой ситуации невредимой. Но я также не люблю менять «источник». Итак, это моя попытка восстановить справедливость в мире «Чёрной ленты на липучке» без использования вмешательства в уже произошедшее, чтобы сделать из Чарли ниндзя.

Чтобы понять, откуда взялась эта история, вам нужно прочитать оригинал. Я написал автору, чтобы спросить, не будет ли он возражать против моего продолжения, но ничего не получил в ответ. Надеюсь, с Мерфи все хорошо, и он сообщит мне свои мысли по этому поводу. В отличие от оригинала, в этой истории нет секса.

******************************************************************

– Прости, папа, она сделала что?

Я сидела и смотрела на отца, не в силах поверить в то, что он только что сказал. Я посмотрела на Джоди, ее рот был открыт, а взгляд метался между мной и отцом, как будто она смотрела теннисный матч.

– Уехала в круиз с другим мужчиной, – повторил он, – попросив у меня разрешения, я сказал ей «нет», а она все равно уехала.

Джоди заикалась:

– Это ведь шутка, это не может быть правдой. Она будет дома через час или... – широко раскрытые глаза метались между нами, –.. .или ты не так понял, или ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ, чтобы заставить ее сделать такое?

Она кричала, плакала, хотя что-то в ее голове подсказывало ей, что нет, это не шутка, и да, он расслышал все правильно.

Папа дважды моргнул, задумавшись.

– Не могу представить. Я никогда ей не изменял, никогда не бил ее, никогда... – Он запнулся, осознав, что список его «никогда», вероятно, бесконечен.

Глубоко вдохнув, он легонько шлепнул ладонями по коленям.

– В краткосрочной перспективе это не имеет значения, нам все равно пора ужинать.

Мы решили взять еду на вынос, потому что ни у кого не было настроения готовить. Пока мы ели, Джоди постоянно поглядывала на дверь, не войдет ли в нее мама. Стол из красного дерева казался фантастически большим, а пустое мамино место безмолвно взывало к вниманию.

Проходили часы, а она все не появлялась в дверях, не звонила, не писала по электронной почте, не отправляла СМС. Думаю, именно тогда Джоди поняла, что папа тут ни при чем.

– Она о нас забыла, – пробормотала Джоди.

Она всегда была к маме ближе всего. Я по природе и по собственной инициативе была папиной дочкой. Он научил меня водить машину и сводить баланс. Папа – не самый физически крепкий парень, но водил меня на занятия айкидо, с тех пор как меня впервые туда приняли. Он говорил, что хотел им заниматься, когда был моложе, но бабушка и дедушка не могли себе этого позволить. Джоди тоже была туда записана, но отбилась, с маминого благословения. Папа же приходил на каждую тренировку, каждое соревнование, каждый турнир.

Поступив в среднюю школу, я уже вовсю умела считать, благодаря тому, что сидела с папой и смотрела, как он работает. Благодаря этой склонности я также полюбила науку. Я не собиралась участвовать в хоре, не собиралась играть главную роль в школьном спектакле: это был мир Джоди, вместе с мамой. Думаю, Джоди понимала, что если все так, как сказал папа, то все будет не так, как представлялось вначале.

– Эй, перестань, – сказала я, обнимая ее. – Может быть, она придет в себя и завтра утром войдет в парадную дверь. У нас будут блинчики, а мы заставим ее просить прощения и сводить нас в магазин или в кино...

– Да? – По ее лицу было видно, что она не купится ни на одну из моих глупостей, но я должна была поддержать видимость.

– Да, такое может случиться. Давай ляжем спать и посмотрим, на что будет похоже завтра.

***

Завтрашний день, как оказалось, был чертовски похож на предыдущий. Никакой мамы. Папа испек блинчики, поцеловал нас обеих и спросил, чем мы хотим сегодня заняться. Я посмотрела на Джоди, потом на него – это показалось мне немного... неправильным?

– Послушай, – вздохнул он, садясь за стол, – я не собираюсь лгать вам обеим. Брак закончен. Тот факт, что она бросила меня...

– Нас, – перебила Джоди.

–.. .нас, – сказал отец, слегка улыбнувшись и кивнув головой, – не отменяет того, что нам еще предстоит жить своей жизнью. Сегодня первый день ваших летних каникул. Ты, – он наклонил голову к Джоди, – осенью начнешь учиться в старшей школе. Это – твои последние каникулы в средней школе. А у тебя, – улыбнулся мне, – осталось всего два года, и ты будешь смываться на моей машине при каждом удобном случае. Не знаю, что случится и какова будет ситуация, но будь я проклят, если мы будем сидеть и хандрить из-за того, что твоя мать решила взорвать наш брак. Так что, давайте, возьмем себя в руки и решим, что хотим сделать на этой неделе без нее.

Джоди начала плакать, когда он закончил говорить, и плач перешел в откровенные душераздирающие рыдания. Мы с папой обняли ее, удерживали, гладили, просто пытались заставить ее дышать. Когда она немного пришла в себя, папа присел на корточки рядом с ее креслом и заглянул ей в глаза.

– Детка, в чем дело?

– Она обещала мне, что сегодня будет наш день, она знала, что вы оба возьмете этот первый день и, возможно, пойдете в додзё или поиграете в мяч, или еще что-нибудь из того, что оба любите делать. Но мы будем... она обещала... – ее дыхание стало сбиваться, снова начали наворачиваться слезы.

– Что она обещала? – спросила я.

Джоди смотрела в потолок, пытаясь отдышаться, по ее лицу катились слезы.

– Ты подумаешь, что это глупо, но это должен был быть день спа. Она пошутила, что вы оба будете пахнуть потом, грязью и чернилами, а мы с ней – огурцом, ванилью и эвкалиптом.

Папа выпрямился. Он посмотрел на меня, и я кивнула. Я поняла, о чем он думает, и то, что мы хотим, может подождать.

– День спа, да? Ну, мне бы не помешала процедура для ногтей. А тебе?

Я усмехнулась:

– Видишь эти брови? Да, черт возьми, я хочу в спа-салон.

Джоди смотрела на нас обоих.

– Ну, давайте же, мы не будем там целый день. Папе требуется процедура для лица и, возможно, педикюр.

На ее лице появилась легкая улыбка, она вскочила и обняла нас обоих. Она побежала вверх по лестнице, остановилась на полпути и побежала обратно вниз, и на полной скорости врезалась в папу.

– Спасибо, папочка, – прошептала она, затем опять развернулась и побежала обратно вверх по лестнице.

– Ты уверена, что не возражаешь? – спросил папа.

– О, да. Более чем. Но должна сказать, – я повернулась и посмотрела на отца, – я ее ненавижу. За то, что она сделала с тобой, с нашей семьей и с Джоди.

Папа подошел, положил руку мне на плечо и поцеловал в макушку.

– Я – с тобой.

***

День спа прошел с большим успехом. Джоди казалась счастливее, хотя в ней ощущалось какое-то подводное течение, которое я никак не могла уловить. Папа, конечно, потребовал, чтобы мы выложили селфи на Фейсбуке, и вот мы там, три лица в зеленых масках, ухмыляющиеся в камеру. По сей день эта фотография висит у меня на стене возле обеденного стола.

Наступило воскресенье, и мы приступили к делу. Папа решил поменять замки, и мы отправились в Hоmе Dероt, чтобы купить все новые ручки и засовы. Когда вернулись домой, папа сказал, что собирается сделать это сам, но Джоди настояла на том, чтобы помогать.

О маме мы ничего не слышали с вечера четверга и знали, что мы – самое последнее, о чем она думает. Полагаю, Джоди рассматривала это как причину для разрыва отношения с женщиной, бросившей ее ради секса.

Наступил понедельник, и папа оставил нас после завтрака, чтобы разобраться с банковскими делами и кредитными картами. Он вернулся к обеду, а после мы пошли есть мороженое. Во вторник папа ушел к адвокату по поводу развода с мамой. Результаты были не очень хорошими – в лучшем случае мы могли рассчитывать на долю 50/50, но если маме попадется правильный судья, она получит опекунство, дом и большую часть денег.

Ужин прошел тихо и мрачно. Мы знали, чего хотим, но беспокоились насчет худшего из возможных вариантов. Папа пытался храбриться, но мы знали, что он боится стать отцом на полставки. После ужина мы все поднялись наверх и разошлись по своим комнатам. Было еще рано, но я знала, что каждый из нас был погружен в свои мысли.

Через несколько часов я уже готовилась заснуть, когда услышала стук. Дверь распахнула Джоди.

– Можно войти?

Я кивнула, она вошла и села на мою кровать. Я плюхнулась рядом с ней, и мы обе улеглись, плечом к плечу. Мы не делали так уже много лет.

– Что будем делать? – спросила она, глядя в потолок. У меня там все еще были пластиковые светящиеся в темноте звезды. Если могла, я выходила ночью во двор и смотрела на звезды. Если нет, то они были у меня в комнате.

– С чем?

– С нами. Папой. С этой сучкой.

Я вздохнула.

– Не знаю. Папа всегда был тем, кто любит все планировать, логически мыслящим человеком. А здесь нет ничего логичного. Это так...

– Безумно.

Безумно. Это подытоживает всю ситуацию. Я понятия не имела, что будет дальше, а если не знать, что будет дальше, как можно понять, как к этому подготовиться?

Джоди спросила меня:

– А что если то, что сказал адвокат, верно? Что мама может остаться с нами, домом и его деньгами...

– Но что, если он неправ? – Я на секунду задумалась. – Может, все обернется к лучшему.

Джоди закивала, глядя прямо на меня.

– Ты в это не веришь.

– Нет, не очень.

– А в худшем случае? Что будем делать?

Я снова сделала паузу. Что будем делать в худшем случае? Вы же не покупаете страховку на машину на все те дни, когда спокойно ездите на работу и обратно. Не берете медицинскую страховку на те дни, когда чувствуете себя хорошо и готовы к работе. Так, почему же я пытаюсь планировать на все случаи жизни? Как насчет того, чтобы предположить худшее и планировать исходя из этого? Я повернулась к Джоди.

– Хорошо, в худшем случае. Что это значит и как мы это исправим? А то, что нельзя исправить, что будем делать с этим?

Эта сессия планирования затянулась до самого утра.

***

Мама вернулась домой, но обнаружила, что дверь заперта. Отец отрезал ее и физически, и финансово, но у нее каким-то образом хватило денег, чтобы не только снять жилье, но и нанять адвоката. К концу недели она вернулась к нам в дом.

Сказать, что обстановка в доме была напряженной, значит не описать ее. Хотя маме разрешили вернуться в дом, папа отказался помогать ей занести в дом вещи. Папа ушел и жил у друга, попутно ища себе жилье, а мама проводила каждую возможную минуту, пытаясь вернуть нас на свою сторону. Это не значит, что мне было с ней легко.

Однажды вечером, через несколько месяцев после переезда отца, мама пришла поговорить с нами. Мы обе были в моей комнате, быстро превратившейся в нашу комнату.

– Девочки, – начала она, – вы должны понять, я не хочу разводиться с вашим отцом. Это он хочет, а не я. Я его люблю...

– Ты, наверное, издеваешься, – сказала я. – Если это любовь, то я бы не хотела увидеть, что ты сделаешь с тем, кого ненавидишь.

– Следи за языком... – начала мама.

–.. .иначе что? – закончила я. – Что, станешь трахаться за моей спиной? Разрушишь мою семью? Станешь известной городской шлюхой?

Мамины глаза расширились.

– Что... кто?.. Никто так обо мне не думает... – заикалась она.

– Пока нет, но будут, – мой рот растянулся в широкой ухмылке.

Я почувствовала, как рядом со мной напряглась Джоди. Я взглянула на нее и слегка покачала головой.

– Не надо, – прошептала я.

– Она тебя погубит! – крикнула она, вскакивая на ноги и подбегая к маме. – Она сказала, что сделает фотографии вас двоих, если ты приведешь его к нам, и расскажет всем, что он к ней приставал.

– Джоди, какого черта?..

Мамины глаза сузились, глядя на меня.

– Ты бы сделала это? Солгала бы под присягой, послала невиновного...

– Невиновного?! – мой голос стал громче и, возможно, на октаву выше.

–.. .человека в тюрьму, разрушила мою репутацию из-за того, что делает твой отец? – Мамины глаза наполнились слезами. – Ты настолько сильно меня ненавидишь?

Я посмотрела на нее. Один вдох. Два вдоха.

– Ага.

***

Пока развод проходил через суд, мама выкладывалась по полной. Дни в спа-салонах...

– Разве тебе не хватает уже имеющихся масок для лица от незнакомцев? – бросила я ей в ответ.

Походы по магазинам

– Нет, спасибо. Мне нравится нижнее белье, которое я планирую носить более сорока минут.

Катание на коньках

– Я в порядке. Жду, пока ад не замерзнет.

Наконец, маме это надоело.

– Почему ты не можешь быть как Джоди? Она все понимает. Она знает, что я все еще люблю твоего отца – все, что ему нужно, это остановить развод...

– И стоять рядом, пока ты трахаешься с половиной города?

Скажу честно, пощечины я не ожидала. Я, конечно, почувствовала ее, и это заставило меня решительно настроиться проводить еще больше времени в додзё. Мама, к ее чести, выглядела опустошенной, когда поняла, что натворила.

– Этому тебя Майлз научил? – спросила я, услышав, как она расхваливает его достоинства до тошноты. – Теперь он настаивает на жестоком обращении с детьми? Мило, мам.

Я посмотрела на Джоди, побелевшую от звука пощечины.

– Это заставляет задуматься, что же она когда-нибудь сделает с тобой, – моя рука коснулась щеки. Я медленно пошла в свою комнату, слыша, как мама всхлипывает на полу в коридоре.

С того дня она больше никогда не просила меня пойти с ней и Джоди. У меня такое чувство, что мне были бы рады, но она сосредоточила – нет, удвоила – свои усилия на том, чтобы удержать в своих рядах Джоди. Думаю, она поняла, что я никогда не буду думать о ней, иначе как о шлюхе, на которой имел несчастье жениться мой отец, и бросила меня как безнадежное дело.

Спустя более года развод был получен. У меня сложилось впечатление, что мой возраст давал мне право решать, с кем из родителей я буду жить, но судья, видимо, так не считала. Мама получила право опеки, а это означало, что папа должен был выплачивать алименты на нас с Джоди, а также платить за дом и алименты на содержание жены. В сущности, свершилось худшее.

***

Шло время. Мне исполнилось восемнадцать лет, а это означало, что папины алименты на меня закончились. Я поступила в муниципальный колледж, чтобы получить необходимые знания, и начала вести занятия в додзё, чтобы заработать денег. У отца в квартире была свободная комната, и я переехала к нему, чтобы снизить свои расходы на жизнь и помочь ему. Он не ходил на свидания, говорил, что не очень доверяет женщинам.

– За исключением нынешней компании, – с ухмылкой добавлял он.

Он уволился из H&аmр;R Blосk, так что, время уплаты налогов больше не было таким важным делом. В его новом офисе был тренажерный зал, поэтому, помимо усиленных занятий айкидо, он занимался тяжелой атлетикой и делал гораздо больше кардиотренировок. Он был подтянут, и вскоре мне пришлось вернуть его в пул знакомств. Как ради его собственного здравомыслия, так и потому, что я встретила парня, действительно милого парня, и я легко могла однажды увидеть «нас», оставив отца в полном одиночестве.

Зима превратилась в весну, весна – в лето. Я работала больше чем когда-либо, преподавая в нескольких классах с большими группами детей. Сэнсэй подсчитал, что я обучаю сто пятьдесят детей, и затронул вопрос о том, чтобы я возглавила додзё. Я обсудила это с папой – он знал, что я всегда хотела преподавать, а это был отличный способ сунуть ногу в эту дверь, посмотреть, подходит ли мне обучение малышей. И он отметил, что я смогу преподавать то, что мне нравится.

Мы еще немного подумали на эту тему, и я согласилась. Сэнсэй уловил нерешительность, широко улыбнулся и спросил, что еще у меня на уме. Я слегка запнулась, и спросила о том, чтобы купить додзё прямо сейчас. Он усмехнулся.

– Ты была моей лучшей ученицей в течение многих лет, – сказал он. Вздохнув, он слегка опустил голову. – Ты знаешь, что я женился молодым, годы... десятилетия... назад. И всего через пять лет нашего брака она умерла, от инсульта, неожиданно, просто как... – и он щелкнул пальцами. – Я любил ее всем, что у меня было, и никогда не хотел другой. Последние шестьдесят лет это была моя жизнь. А теперь... я больше не могу делать этого, не так как раньше. Мое здоровье не позволяет, моя душа не позволяет. Тебе не стоит беспокоиться о его покупке, я уже давно планировал передать его тебе. Кому же еще я могу его доверить?

На его лице снова появилась улыбка.

– Тебе осталось... подожди, ты... – Я почувствовала, как мои глаза наполнились слезами от этой мысли.

– Шесть месяцев, может, меньше. – Еще один вздох. – Я бы хотел иметь детей. Чтобы часть меня продолжала жить.

Он посмотрел в сторону окна, увидев что-то, чего там не было, другой мир, где удары не забирают твоих близких.

– Может быть, дочь, похожую на свою мать.

Его взгляд сфокусировался.

– Но у нее должен быть твой дух, твоя душа. – Он посмотрел мне в глаза. – Я знаю, что происходило последние три года. Закончи то, что делаешь. Не позволяй этому поглотить себя. Используй эту энергию на Билли...

– Уильяме, – мягко поправила я, понимая, что он подтрунивает.

–.. .и заведи собственных детей. – Пауза. – И постарайся вспоминать о старике, время от времени.

– Ты будешь продолжать преподавать, пока в состоянии?

– Все лучше, чем смотреть «Колесо Фортуны», – ответил он.

И он преподавал еще пять месяцев, последние недели сидя в кресле и давая указания голосом, слабеющим с каждой секундой. Он побил шестимесячный прогноз, но не намного. Я сменила название додзё, но оставила в главной комнате большую фотографию сэнсэя в рамке. Чтобы каждый мог представлять старика в своих мыслях.

***

Джоди исполнилось восемнадцать лет, и я пригласила ее на ужин в местный бар и гриль в следующую пятницу. Конечно, она была слишком молода, чтобы выпивать, но я знала руководство и большинство людей, что там обедали, и никого не волновало то, что ее возраст не позволяет пить.

За неделю до этого я сказала ей, что у меня есть кое-какой компромат на Майлза, и я собираюсь поделиться им с ней за ужином. Она пришла быстро, в шесть, со свитой за спиной.

– Прости... – начала она.

– Ты им сказала, – мой голос повысился, взгляд метался от мамы к Майлзу, его лысой голове, к какому-то худому пожилому парню, шедшему позади как слуга, ожидающий приказаний.

– Я должна была, – сказала Джоди.

Майлз и мама сидели в креслах напротив стола, Майлз прямо передо мной, мама – справа от него. Джоди сидела слева от меня, а чудак стоял в нескольких шагах сзади, судорожно переминаясь с ноги на ногу. Он выглядел явно не в своей тарелке, и все головы были повернуты в нашу сторону.

– Ты и впрямь думаешь, что можешь мне угрожать? – начал Майлз. Он пристально смотрел мне в глаза, пытаясь изобразить из себя Свенгали – злого манипулятора. – Говори, что по твоему мнению ты знаешь?

Я ухмыльнулась.

– Я тебя умоляю. Я – не какая-то дешевая шлюха, – я услышала, как при этом ахнула мама, – чьи трусики намокают, едва ты посмотришь в ее сторону. А теперь убирайся, мальчик, ты меня достал.

Я повернулась к Джоди.

– Готова сделать заказ?

– Не смей меня игнорировать.

Я взглянула на него, ухмыльнулась, затем снова повернулась к Джоди.

– Бургеры здесь просто умопомрачительные.

Он встал и наклонился над столом.

– Что? Что. Ты. Думаешь. Будто. Имеешь. НА. МЕНЯ?!

Когда его голос стал громче, я увидела, как в нашу сторону начали двигаться некоторые посторонние люди в здании. Я сделала едва заметный взмах рукой, давая им понять, что все под контролем.

Я встала, посмотрела ему в глаза и спокойно сказала:

– Отвали, придурок.

Что, опять? Я предвидела пощечину. Была готова и несколькими движениями уложила его лицом вниз на пол. Обычно в Айкидо вы скручиваете и удерживаете нападающего, но я быстро отступила назад. Майлз в считанные секунды поднялся на ноги и бросился на меня.

Пока не заметил пистолеты, направленные на него полицейскими, не находящимися на дежурстве. Они стали свидетелями всего происходящего и спросили, не хочу ли я выдвинуть обвинения. Я сказала, что хочу, и тут появились дежурные полицейские, и его увели.

Излишне говорить, что ужин прошел не совсем так, как планировалось. Мама кричала во всю мощь своих легких, чтобы Майлза отпустили, и последовала за полицейскими, выводящими Майлза лягушкой за дверь.

Майлз был доставлен в местную тюрьму. С его адвокатом связались, но в выходные суда не было, поэтому Майлзу пришлось провести их в тюрьме. В одиннадцать часов вечера его вывели из камеры и привели в одну из комнат для допросов, где пристегнули наручниками к столу... а потом привели меня. Я чувствовала на себе его взгляд, медленно входя в хорошо освещенную серую комнату. Я выдвинула стул напротив него и смотрела, как он делает вдох, готовясь начать говорить. Я подняла один палец вверх в универсальном знаке «Погоди».

Примерно через пятнадцать секунд открылась дверь, и вошла Джоди с двумя белыми пенопластовыми контейнерами в руках. Она протянула один мне и сразу же открыла свой. Комнату наполнил запах свежеприготовленных бургеров. Я принюхалась и посмотрела на нее.

– Лук? В самом деле?

– Не суди меня, – сказала она с полным ртом говядины.

Я откусила огромный кусок, наслаждаясь вкусом. Посмотрела на Майлза и остановилась.

– О, прости. Я веду себя грубо. Ты не хочешь немного?

– Что, блядь, происходит? – прорычал он.

– Давай я расскажу тебе одну историю, – начала я, – если у тебя есть время.

– Перед ним все выходные.

– Не говори с набитым ртом.

– Прости, – пробормотала Джоди, – они на самом деле не могут не нравиться.

Она посмотрела на мой рот.

– На тебе немного кетчупа... – она указала на уголок своего рта, а затем снова погрузилась в бургер.

Я взяла салфетку, вытерла неприятную кляксу и снова повернулась к Майлзу.

– Итак, четыре года назад моя мать продалась другому мужчине, разрушив нашу маленькую счастливую семью. Она, конечно, сама приложила к этому руку, но ты? Ты соблазнил ее. Дал ей средства и мотив, чтобы это сделать. И считал себя неприкасаемым. Проще говоря, ты нас разозлил.

– В ту первую неделю, когда ее не было, мы с Джоди думали, что делать, если все пойдет по худшему варианту. Мы не знали, что именно будет означать «худший», но имели общее представление – мама с папой разведутся, вы с мамой будете все еще вместе, папу обдерет судебная система, которой насрать, кто виноват. Мы знали, что хотим остаться с папой, но, думая о «худшем варианте», полагали, что этого не случится. А если этого не случится, то что делать нам?

Джоди вздохнула и бросила салфетку в пустой контейнер.

– Было так вкусно.

– Я же тебе говорила.

Она посмотрела на Майлза.

– Мы решили, что одна из нас должна помогать папе. А вторая должна быть на стороне мамы, так сказать. Собирать информацию, чтобы передать другой. Мы решили, что для нее, – она посмотрела на меня, – будет слишком не в образе внезапно стать маминой подружкой, так что, эта обязанность легла на меня. Но я все равно была зла, и мама это понимала. Поэтому она сделала то, что всегда делали родители: попыталась купить мою любовь. И, видимо, использовала твои деньги, поскольку мама НЕ могла позволить себе одежду и украшения, которые покупала мне.

Теперь я взялась за эту историю.

– Ты дал ей свою карточку, не так ли? – Майлз уставился на меня. – И твоя тупая задница даже не подумала забрать ее обратно. А судя по твоему поведению, я догадываюсь, что твои бухгалтеры слишком боялись упоминать обо всех списаниях с нее; просто продолжая оплачивать счета. И тогда Джоди пришла в голову БЛЕСТЯЩАЯ идея.

Она слегка присела в поклоне.

– Она начала собирать квитанции. А когда мамы не было дома, мы с Джоди относили все эти покупки обратно, получая обратно наличные.

Мне казалось, что я реально вижу пар, выходящий из его ушей.

– Наличные, которые передавали отцу. Папа никогда бы не взял деньги у своих девочек, но взять ТВОИ деньги? О, да, он был не против. Бывали месяцы, когда возвраты исчислялись тысячами.

– Не буду врать, кое-что я оставляла себе. Так что, типа, спасибо.

Я видела, как она смотрит на мою картошку.

– Ты, эмм, собираешься ее доесть?

Вздохнув, я пододвинул ее к ней.

– На чем я остановилась? Ах, да, на деньгах. Видишь ли, папа сам бухгалтер. Он знал, что люди будут интересоваться платежами за машину, аренду, коммунальные услуги, превышающие его уровень дохода, особенно если добавить драконовские вычеты, наложенные на него судом. Но еда? Одежда? Электроника? У них не было возможности это отследить. Так что, спасибо, что оплачиваешь наши еженедельные ужины в ресторане, МОЙ новый ноутбук и его гардероб.

– Забавно, – сказала Джоди. – Этого было достаточно, чтобы заставить папу задуматься об остальных твоих бизнес делах. Он сказал, что то, что мы делаем, – простая версия отмывания денег. Так что, он обратился со своими проблемами в одну из компаний, не помню какую, и в итоге стал их подрядчиком. Довольно изящно, да? О, и вот еще что... Ты действительно был на их радаре некоторое время, но им не за что было зацепиться. Однако благодаря решению суда о разводе, папе пришлось оставить в своем тарифном плане мамин телефон. И это – тот телефон, с которого ты писал СМС и звонил. То есть у папы был номер твоего телефона, который он мог законно передать федералам, так как тот числился на его счету. Довольно круто, да?

– Что касается всего этого, – сказала я, разведя руки, обозначая комнату. – Видишь ли, это тоже было запланировано. Знаешь, кто приводит своих детей на боевые искусства? Полицейские. И многие. За эти годы я узнала их довольно хорошо. Узнала, где они любят проводить время, и все такое. И они защищают своих детей и, соответственно, людей, к которым привязаны их дети. Представь, если бы кто-то напал на любимого учителя их детей. В месте, где постоянно тусуются полицейские. Многие. Такого человека быстро бы арестовали, не так ли? И я готова поспорить, что смогла бы организовать встречу с этим парнем поздно вечером, в комнате для допросов с неисправной камерой. Потому что эти копы знают, кто ты. И что ты сделал с моей семьей. И видели, что ты сделал со мной.

Я вытерла руки и положила салфетку в контейнер.

К этому времени Майлз успокоился.

– Какова твоя конечная цель? Ты же знаешь, что в понедельник я выйду отсюда. О, и, девочки? Спасибо, что указали на неработающую камеру, потому что я могу сказать вам – судья, что вынесла столь суровое решение против вашего отца? Я заплатил ей за это. И в понедельник я выйду отсюда на свободу, потому что мой адвокат найдет судью, которая нам нужна, чтобы подписать приказ. Не ошибитесь, я выйду отсюда как раз к обеду.

Он усмехнулся.

– А потом прослежу, чтобы вы заплатили за каждый. Мельчайший. Знак. Вашего неуважения. Вы даже не представляете, с кем связались.

Мы с Джоди посмотрели друг на друга и встали.

– Прощай, Майлз, – сказала я и стукнула в дверь. Нас выпустили, и мы посмотрели на офицера.

– Как вы и планировали, – сказал Уилл. – Когда вы подали сигнал, камера опять включилась. У нас есть его признание о судье.

Хотела бы сказать, что Майлзу доказали, что он был неправ, что у нас есть достаточно доказательств, чтобы держать его за решеткой десятилетиями, но не могу. Похоже, Майлз был таким же высокомерным, таким же резким в тюрьме, как и за ее пределами.

Знаете, кто еще следит за тем, чтобы их дети изучали боевые искусства? Плохие парни, которые беспокоятся о своих детях и их способности защитить себя, когда рядом нет родителей. Я знала некоторых людей, отбывающих срок в тюрьме. Забавная вещь о тюрьме – люди в тюрьме либо отбывают небольшой срок, либо выходят из тюрьмы, либо ожидают приговора, чтобы попасть в тюрьму. Некоторые из этих людей знают, что остаток жизни они проведут в четырех стенах тюрьмы, поэтому терять им нечего.

По сей день я не знаю, кто это сделал, но в воскресенье по дороге на обед Майлза зарезали. Возможно, это был некто, расстроенный тем, как он обращался со мной, возможно, кто-то, кого он разозлил, возможно, кто-то, кто просто хотел убить кого-угодно ради того, чтобы убить. Какой бы ни была причина, Майлз оттуда так и не вышел.

После этого мама сломалась. Она, естественно, обвинила нас с Джоди в том, что причиной его смерти стали мы, что отчасти верно, так что, я приму признаю это. Вскоре после этого Брюс аннулировал брак, и хотя в судебных документах ничего не сказано о причине, я думаю, что без Майлза динамика отношений была разрушена.

Мама начала настойчиво пытаться вернуть отца. Он вежливо сказал ей «нет». Потом не так вежливо. Потом получил на нее запретительный судебный приказ. Потом вызвал полицию, когда запретительный приказ не сработал. В конце концов, она переехала к Милли, судя по всему, бывшей в таком же смятении, как и моя мама. Мама не хотела разговаривать ни с Джоди, ни со мной, считая нас соучастниками смерти Майлза (и вполне заслуженно), а папа не хотел с ней разговаривать, поэтому она медленно... исчезала из нашей жизни. На месте матери, которую мы любили, осталась дыра, но она как будто умерла много лет назад.

Отец, в конце концов, встретился на мессе с овдовевшей женщиной, и переселился к ней. Кажется, она ему хорошо подходит. Через несколько лет после смерти Майлза его привели в одно из федеральных правительственных агентств. Так что, думаю, я могу говорить, что мой папа – федерал.

Джоди? У нее проблемы с доверием. Не только из-за того, что с ней сделала ее мать, но и из-за того, как она лгала матери в лицо, и неоднократно, с четырнадцати до восемнадцати лет. И стала очень, очень хороша в этом. Она почти не доверяет себе, не говоря уже о многих других. При этом я ей полностью доверяю. Она долгое время ставила свою семью на первое место, и я никогда этого не забуду.

Мы так и не смогли найти судью. Как только Майлз умер, все, что он сказал, стало просто слухами. Без доказательств ничего нельзя было предпринять. Тем не менее, о расследовании стало известно, и деньги на ее перевыборную кампанию внезапно иссякли. Она проиграла свои выборы, и с того дня ее стали сторониться в хорошем обществе. Что касается расследования остальной деятельности Майлза? Оно продолжается и по сей день.

Уилл и я? Мы поженились, и у нас родилось четверо детей... все девочки. Шарлотта, Билли, Джоди и Элизабет, в честь моего второго имени. Почему не первого? Потому что меня назвали в честь моей матери, Мэри Элизабет Колдуэлл. Много лет назад, когда моя мать решила разрушить нашу семью, я сделала так, чтобы все знали: Лиз, Лиззи, Элизабет, Бет... все, кроме Мэри. Мэри была и остается для меня мертвой.