встреча выпускников

Когда я уже учился на пятом курсе института, мне позвонила сначала моя одноклассница Галина, затем Ирина и сообщили, что инициативная группа двух наших выпускных десятых классов решила собрать всех, кто сейчас здесь в Москве и отметить пятилетие окончания школы. Галине я ответил, что подумаю, а Ирине дал твердое обещание прийти на встречу, потому, что она, как бы невзначай, упомянула, что на встрече согласилась присутствовать наша училка по биологии Галина Сергеевна.

Ирка, шельма, знала, как привлечь на встречу ребят наших классов, так как все парни поголовно были в нее влюблены и, наверное, не раз фантазировали, или даже видели эротические сны, где трахали ее во всех вообразимых и невообразимых позах. Я сам дважды утрами просыпался после таких снов с мокрыми трусами от поллюций.

Правда, никто из парней даже старших классов, даже из тех, кто кончал от одного ее вида, не посмел запустить слушок о том, что новенькая биологиня слаба на передок. И если подобная влюбленность и даже обожание у большинства юношей наших классов, может быть, со временем прошли, то у меня эта нереализованная мечта, периодически вызывала дискомфорт с девушками, которые, мало соответствовали сложившемуся типажу женщины, который бы меня полностью удовлетворил визуально.

Конечно, я в институте не пропускал ни одной смазливой «юбки», и многие из сокурсниц, и не только из сокурсниц, соблазнялись на мой внешний вид и на сексуальный темперамент, о котором уже к третьему курсу поползли слухи по институту от тех подруг, кто испытал со мной близость. И ни в одном из слухов обо мне или о моем члене, который был довольно средних размеров, не отзывались пренебрежительно. Зато, довелось услышать, что я очень ласков и страстен, а некоторые подруги, чуть ли не с восторгом, говорили о моем работоспособном органе и большой головке.

Безусловно, такое мнение женщин льстило моему самолюбию, и я к концу третьего курса стал куда разборчивее в связях, пытаясь соответствовать сформировавшемуся у подруг образу. К пятому курсу окружающие студентки настолько меня избаловали своим вниманием, похотью и доступностью, что я превратился в довольно циничного субъекта.

Однако мечтать совокупиться с Галиной Сергеевной или, как мы ее между собой называли в школе просто Галиной, не перестал.

Впервые она появилась в нашей школе, когда мы перешли в восьмой класс. Практически всем уже к тому времени исполнилось по n-надцать лет, а некоторым, как мне, например, исполнилось даже пятнадцать годков. Галина пришла к нам после распределения, закончив педагогический ВУЗ, на место ушедшей, наконец, на пенсию 75-летней учительницы по биологии. Новой училке только недавно исполнилось 23 года, но она уже была замужем и имела ребенка. Столь подробную информацию, чтобы мы не сильно «раскатывали губы», сообщили нам одноклассницы, заподозрившие в ней соперницу.

А «раскатывать губы» было на кого! Маленькая, не выше 160 см, худощавая, но с приличной для ее фигуры грудью, Галина представляла собой образчик утонченной красоты и яркого обаяния. Стройные не толстые и не тонкие ножки выше к талии по идеальному лекалу тела превращались в круглую средне оттопыренную попу и широкие крутые бедра, которые переходили в тонкую талию. Высокая 2-го размера грудь и узкие плечи, вместе с изящной по форме шеей, на которой размещалась некрупная голова с потрясающе красивыми чертами лица дополняли образ женщины. Черные брови сверху обрамляли большие широко поставленные фиалкового цвета глаза, на веках которых размещались длиннющие пушистые ресницы.

Между глаз, как и положено, размещался небольшой прямой, чуть вздернутый нос, который в сочетании с улыбчивым средних размеров ртом, придавал лицу женщины задорное, даже слегка озорное выражение.

Не знаю, смог ли я в словах описать милую и одновременно яркую красоту этой женщины, но краше ее в своей жизни я не встречал. Встречались ей подобные…

Поэтому, конечно, услышав, что на вечер встреч заявится мое многолетнее сексуальное вожделение, неосуществившаяся похоть, я начал считать дни, оставшиеся до встречи с Галиной.

И вот, наконец, после учебы я спешу в школу, где провел свои детские и юношеские годы, насыщенные радостями и огорчениями, успехами и неудачами, друзьями и недругами. И, конечно, первыми чувствами физической похоти, но и душевными порывами. Из-за долгой преддипломной консультации, опаздываю, но, когда вхожу в фойе первого этажа школы, то вижу в раздевалке пятерых своих бывших одноклассников, которые только появились передо мной. Жму руки парням, целую в щечки девчонок, и вместе поднимаемся на второй этаж, где располагается буфет-столовая – место нашей встречи. Рядом с буфетом встречаем еще нескольких друзей и подруг, а внутри него уже гудит разноголосица основных человеческих масс.

Заглянув в зал, увидел снующих туда-сюда повзрослевших юношей и девушек. Половина одноклассниц уже повыскакивала замуж, а среди ребят женатых были единицы. Однако все лица были хорошо знакомы. С некоторыми из них приходилось встречаться даже в институте. Поэтому я искал знакомое, но много лет не виданное лицо – Галину Сергеевну.

И, наконец, я увидел ее. Она ничуть не изменилась. Повзрослела? Да. Но оставалась все такой же стройной красавицей. Сейчас ей должно было быть тридцать или слегка за тридцать. На лице я не заметил ни единой морщинки даже в уголках губ или глаз. Когда остановился перед ней, пробравшись через объятия и поцелуи своих однокашников и однокашниц, оробел только на мгновение, но в следующее мгновение обнял и поцеловал Галину, которая отстранилась от поцелуя в губы, но благосклонно дала чмокнуть себя в щечку.

— Галочка, я столько лет вас не видел, но за это время вы стали еще красивее и женственнее, чем были, когда вошли к нам в класс, - тихо от души произнес я, не отводя от нее взгляда.

Женщина не смутилась. Она, конечно, привыкла к подобного рода комплиментам и научилась достойно реагировать на восхищение собою. Однако мой комплимент ее взволновал. Я это почувствовал по дрогнувшей верхней губе и глазам, в которых промелькнула искорка. Безусловно, это длилось какое-то мгновение, и она постаралась скрыть свое волнение, и губа-предатель вернулась на положенное место, а глазки заблестели привычно задорно, но уже не искрились. Зато в ответ я услышал комплимент, которого никак не ожидал.

— Вы тоже эти годы не потратили даром. Возмужали. Превратились из юноши в мужа. Где вы сейчас?

— Сомневаюсь, что заслуживаю столь лестные слова, но все равно приятно, - тоже постарался не потерять дар речи я. – Сейчас я заканчиваю институт. Выбрал тему диплома. Мне предоставили консультанта-куратора преддипломной практики. Так что в следующем году должен получить диплом инженера…

— Здорово! – обрадовалась Галя, внимательно слушавшая меня. – Значит, вы практически уже вступили во взрослую жизнь.

— Ой, так туда не хочется вступать, - честно признался я ей.

Галя рассмеялась.

— У меня было такое же чувство, когда я выходила замуж…

— Почему? Все девушки так стремятся заиметь мужа, семью, нарожать детей.

— Нарожать детей – это отнюдь не самоцель женщины. Хотя для многих рождение ребенка – это единственный способ спастись от одиночества. Иметь рядом дорогого, родного и любящего тебя человека. Хм, конечно, я тоже стремилась к общечеловеческим критериям счастья, но одновременно хорошо понимала, что беззаботная юность закончилась. Знала, наступает период ответственности за свои слова, поступки, дом, рождение ребенка. А далее степень ответственности только разрастется. Начнется работа, воспитание ребенка, домашняя работа, поддержание баланса в семье, умение сохранять сексуальную привлекательность для мужа…

— Ну, уж об этом могли бы и не говорить с вашими физическими данными! – неожиданно вырвалось у меня.

— Как оказалось, одной физической привлекательности мало для счастливой семейной жизни, - с какой-то горечью произнесла она. – Уже год, как мы с мужем развелись…

— Ой, извините! Я не знал…

— Да прекрати! Развод – это не трагедия жизни. Конечно, сам процесс не приятен. Да и последствия развода тоже не несут в себе положительных эмоций, но повторюсь – это не трагедия. Ты, правда, мужчина и тебе трудно понять, что переживает женщина в таких случаях, - перейдя на ты, сообщила мне Галина.

— Согласен. Правда, наверное, ты провела переоценку многому из того, во что верила, на что надеялась, к чему стремилась. В твоем случае сейчас главным является не занижать самооценку и не опускать сильно планку требований к мужчинам.

— Ты, случайно, не занимаешься психоанализом? – рассмеялась женщина.

— Ну, если только для себя, - усмехнулся я.

— Ладно, пошли к столу. Все уже накрыли. Пора бутылки открывать…

— Что пить предпочитаешь?

— Вино. Полусладкое или сладкое, а ты водочку?

— Я все пью, в зависимости от компании…

— А сейчас?

— А сейчас вина с тобой выпью. На водку охотников достаточно.

Мы сели рядышком. Я налил Галине и себе вина. Кто-то провозгласил тост, выпили. Закусили. Затем Ирка, наша бывшая староста, произнесла тост. Тоже выпили и закусили. Я внимательно следил за тем, чтобы тарелка и стакан Галины не пустовали – ухаживал, одним словом. После двух полустаканов вина, Сергеевна захмелела. Когда она потребовала, чтобы я снова наполнил ее стакан, заметил:

— А тебе не хватит? Может быть, сделаешь перерыв?

— Нет. Сегодня я хочу напиться, чтобы расслабиться и быть раскованной. Надоело все время находиться в напряжении и просчитывать каждый свой шаг, жест, слово, чтобы не дай бог кто-нибудь чего-нибудь не подумал! Надоело!

— Тихо, тихо, - стал урезонивать я развоевавшуюся женщину. – Я все понял. «Свободу Юрию Деточкину!»

— Да, именно так! – рассмеялась Галя. – Свобода, равенство, братство!

После еще двух полустаканов вина, подруга попросила, чтобы я ей помог подняться и дойти до туалета. У дверей туалета она решительно отстранилась от меня и самостоятельно прошла к умывальникам. Включила воду. Поскольку дверь оставалась открытой, я краем глаза невольно наблюдал за происходящим.

— Надо же так напиться! – глядя в зеркало над умывальником, проговорила женщина и провела по своему лицу ладонью. – Трезвая ты или пьяная, а все равно ты ни одной даже паршивой собаке не нужна, - продолжала она говорить своему отражению в зеркале, забыв, что я нахожусь рядом или, не беря меня в расчет. От такой мысли стало обидно. Захотелось вскрикнуть, как Карлсону «А как же я, Малыш! Я лучше собаки!» Не выдержав такой несправедливости, решительно зашел в женский туалет и встал за спиной, нагнувшейся над рукомойником женщины, не зная, как поступить дальше…

Вода текла тонкой струей из крана, а Галя, набрав в ладони воды, плеснула себе ею в лицо. Она не боялась размазать тушь, потому что не пользовалась косметикой. С ее природными данными косметические ухищрения ей просто были не нужны. Находясь сзади, я не мог оторвать глаз от ее прекрасной попы и стройных ножек. Несмотря на то, что она носила всегда юбки или платья чуть выше колен, в отличие от многих ее ровесниц, ходивших в супер мини одеждах, едва прикрывавших их задницы, ее породу и привлекательность они не могли скрыть.

Умывшись, Галина выпрямилась и посмотрела на себя в зеркало. И в этот момент она увидела там и мое отражение. Секунду женщина не могла понять, почему я тоже отражаюсь в зеркале вместе с ней, а затем она резко обернулась и спросила:

— Ты хочешь меня?

У меня от ее вопроса перехватило дыхание, и я в ответ смог только кивнуть согласно головой. В ее фиалковых глазах вновь проскочила искра, и она, подойдя ко мне вплотную, сказала:

— А знаешь, ты мне всегда нравился. Знаю, многие парни в школе бредили от желания, но меня это только раздражало. И только когда ты украдкой смотрел на мои ноги, пытаясь разглядеть, что у меня там под юбкой между ними, у меня становилось мокро под животом от мыслей и желания, но я только сильнее сжимала свои колени, стыдливо отгоняя свою похоть. Было что-то неправильное в моем желании, чтобы пятнадцатилетний подросток целовал и ласкал замужнюю женщину, старше его на восемь лет. А сейчас этого чувства стыдливости нет. Это так действует алкоголь?

— Нет, - обретя дар речи, возразил я, - то есть, конечно, он раскрепостил тебя. Однако с тех пор многое изменилось. И в первую очередь изменились мы сами. Разве не так?

— Ты прав, - положив мне руки на плечи, согласилась Галя, глядя мне в глаза. – Ты вырос, я развелась, но куда деть нашу разницу в возрасте, куда деть моего ребенка?

— Ах, вот ты о чем! И это тебя все еще продолжает смущать?

— Конечно. Когда женщина старше на восемь лет, да еще и с ребенком – это почти непреодолимое препятствие для нормальных перспективных отношений между мужчиной и женщиной.

— Галочка, мы с тобой еще ни разу даже не поцеловались, а ты уже говоришь о каких-то там перспективах! – удивился я. – И, если это для тебя так важно, то меня совсем не интересует годовая цифровая разница. Ты, как биолог, должна знать, что женский цикл активности выше мужского, а активность сама по себе продлевает этот цикл. И наши с тобой восемь лет разницы это не двадцать и даже не 18 лет, когда такая разница может сказаться на близости партнеров.

— Ну, с разницей в возрасте ты частично прав. А вот то, что мы еще ни разу «даже» не поцеловались, здесь я не согласна, потому что считаю поцелуй одной из самых интимных фаз секса, - сообщила мне женщина.

После этих слов, я взял обеими руками ее прекрасное лицо и коснулся своими губами ее губ. Именно коснулся. И получил ответ. Второй поцелуй получился более смелым, но не страстным, а все равно нежным. Когда мы оторвались друг от друга, подруга призналась:

— Я уже вся растаяла. Пойдем отсюда. А то кто-нибудь застукает нас здесь, стыда не оберешься.

— Пойдем, - согласился я. – Ты хочешь вернуться в столовую к остальным?

— Нет. Мы пойдем ко мне в класс на третий этаж. У меня есть ключи от него. Мы там закроемся, и никто нам не сможет помешать наслаждаться друг другом.

Мы с предосторожностями покинули женский туалет, и никем не замеченные, поднялись этажом выше. Открыв ключом класс биологии, Галя взяла меня за руку, и мы оба оказались в темной комнате. Женщина закрыла за нами дверь и заперла на ключ. Я попытался нащупать выключатель, но подруга попросила:

— Не надо, не включай свет. Наши глаза скоро привыкнут к темноте, и мы сможем достаточно уверенно ориентироваться здесь.

Действительно, секунд через пять, я уже начал различать столы и стулья, стоящие в кабинете, а Галя прошла к двери, за которой скрывалась лаборатория, открыла ее другим ключом и уже там зажгла свет. Насколько я помнил, в лаборатории окон не было. В классе сразу же стало светлее, но высветвляя его территорию, свет не проникал под наружную дверь, и со стороны коридора нельзя было понять, что кто-то находится внутри. Да и с улицы, уверен, никто не смог бы определить наше здесь местопребывание. Зато внутри класса я уже четко различал очертания своей подруги и в особенности блеск ее глаз…

Сумеречность помещения добавила смелости Галине, и она, как я понял по ее действиям, окончательно подавила свою стыдливость. В царящем полумраке мы полностью отдались своим чувствам и желаниям. От горячих и страстных поцелуев, распаливших нашу физическую похоть, мы решительно перешли к ласкам руками, уже не разбираясь, что ласкаем.

Для нас обоих стало принципиально одно, чтобы наши ласки доставляли другому партнеру максимум эмоционального удовольствия. И мы этого, по понятным причинам, легко достигали. Когда эмоции стали перехлестывать через край, мы начали раздевать друг друга. Гали легче и быстрее раздела меня и завладела моим «естеством». Взяв его в руку, она опустилась на корточки. Ее лицо и рот оказались на уровне моего члена. В свете, идущем из лаборатории, женщина увидела на конце головки капельку выделившейся смазки и произнесла, обращаясь сама к себе:

— О, такую капельку божьей росы обязательно надо попробовать на вкус…

И высунув свой маленький язычок, слизнула ее. После этого ее губки захватили головку члена и засосали его в ротик. Когда она припала ртом к члену, я успел снять с нее только юбку, но колготы с трусиками все еще оставались на ней. Стоя перед ней с опущенными штанами и трусами, и стоящим членом, я смог добраться руками только до ее лифчика. Преодолевая от ее минета, разливающуюся по всему телу негу и потерю желания чем-либо двигать, кроме члена, я все же сумел расстегнуть бюстгальтер. Слегка нагнувшись, достал обеими руками ее груди.

Ласковый массаж груди, эмоционально «завел» женщину еще сильнее. Ее засосы стали более агрессивными, а полизывания головки более интенсивными. Острые ощущения вырвали из меня стоны, и я, чтобы достигнуть оргазма, начал быстрее двигать своим концом у нее во рту. Однако в планы моей партнерши не входило, чтобы я кончил ей в рот или, чтобы я кончил так быстро. Поэтому, поласкав моего «дружка» еще немного, она решила, что член, затвердевший, как черенок у лопаты, уже давно готов к основным действиям. Галя, поднимаясь с корточек, легко и быстро сняла с себя колготы с трусиками и, оперевшись руками на рядом стоящую парту-стол, вновь взяла в свою руку член и направила его головку ко входу в свое лоно.

Падавший из лаборатории свет, дал мне за короткий промежуток времени возможность рассмотреть ее ровные аккуратные пухленькие темноватые большие половые губы и маленький приоткрытый анус попки. Большие губки уже раздвинулись, открывая вид на розовые «лепестки» малых губок, которые мне захотелось поцеловать, но нетерпеливое движение руки женщины, приставившей головку члена к своей дырочке, закрыл «лепестки розы» и не дал возможность в полной мере насладиться столь прекрасным видом.

Впрочем, когда головка внедрилась во влагалище, и женщина сладострастно ахнула от ощущения проникновения в себя моего конца, мое мимолетное недовольство испарилось. Член мгновенно проник на всю свою глубину, и Галя ойкнула. Я обеспокоенно спросил:

— Что-то не так?

— Нет, нет, - успокоила меня женщина, - простоя чувствую, как он достает до моей матки…

— Не больно? – озаботился я, зная, что член, упираясь в матку, доставляет болевые ощущения женщинам.

— Нет. Он только чуть-чуть прикасается к ней. Просто ощущения необыкновенные. И, скорее, возбуждающие, но не неприятные. Продолжай, не останавливайся. Если что-то будет не так, я скажу.

И я продолжил. Однако вскоре понял, что вот-вот кончу. Непроизвольно я увеличил частоту проникновений, и они стали напористее, жестче. Галя поняла, что я на грани «извержения». Совершая встречные движения, она возбужденно произнесла:

— Не жди меня, кончай! Кончай в меня! Сегодня можно!

И после таких слов, в последнем движении, загнав в нее на максимально возможную глубину член, я разрядился. Женщина дала мне возможность слить в нее всю сперму до последней капли. А затем попыталась продолжить половой акт. Но, увы! Член обмяк и стал уменьшаться в размерах. И я, выбросив вместе со спермой, сгусток энергии, уже был не в силах продолжать какие-либо действия. Во мне царила пустота и успокоение, словно я выполнил какой-то долг или, скорее, осуществил заветную мечту. Однако полного удовлетворения не ощущал, потому что рядом находилась явно неудовлетворенная женщина моих юношеских фантазий. А я, мужчина, имевший приличный опыт половых сношений, оказался сейчас в положении девственника, который, наконец, испытал первое совокупление с женщиной…

Дождавшись, когда член сам по себе, уменьшившись в размерах, выпал из влагалища, Галя, прикрыв его рукой, чтобы оттуда на пол не вытекала сперма, насколько возможно быстро удалилась в лабораторию. Зажурчала вода, а я вспомнил, что там имеется рукомойник. Поняв, что происходит, я стал приводить свои мысли в порядок. И осознал, что просто не имею права отпускать свою желанную подругу «не солоно хлебавши». Это было просто не по-джентельменски!

В лаборатории Галина пробыла довольно долго. Видимо пришлось сначала ждать, когда большая часть спермы выльется из влагалища, а затем какое-то время заняло само подмывание. Однако появилась она в дверях лаборатории уже в трусиках и в колготах. Появление ее точеной фигурки в лучах света, вернуло меня к жизни. Мне снова захотелось прижать ее к себе и целовать, целовать, целовать…

Так и сделал. Не говоря ни слова, я приблизился к ней и обнял, покрывая поцелуями лицо, шею, плечи, грудь. Одновременно с поцелуями мои руки спустили с нее колготы с трусиками. Но я не остановился на этом, а стал опускаться перед ней на колени, чтобы избавить ее ноги от элементов одежды совсем. Раздевая женщину, не забывал о ласках и поцелуях, которые становились все более смелыми и страстными.

Обалдевшая от моего напора Галина, не сопротивлялась, но по мере того, как ласки и поцелуи переместились от груди к ее промежности, все больше и больше распалялась, поняв, что ее мужчина не забыл о ней, по достоинству оценил ее самоотдачу и не бросает оттраханной, но не успевшей получить достаточного наслаждения. Она пока не задумывалась, чем это вызвано – просто благодарностью за доставленное удовольствие или желанием трахнуть ее еще раз. Она и я и подумать не могли, что сейчас между нами из физического влечения и страсти, рождается что-то значительно более долговечное, чем физиологическая похоть.

Правда, в тот момент не задумывался о таких тонкостях чувственности. Меня захватил процесс возбуждения женщины. Опустившись к ее лобку, понял, что в такой позе не достигну желаемого. К тому же, Галка, видимо, отдавшись ласкам, не сообразила, что можно и нужно сделать ей в положении стоя. Поэтому, думаю, она и не закинула мне на плечо ногу, чтобы я смог добраться до ее клитора. Пришлось ее, дрожащую от нетерпения, подхватывать на руки и укладывать вдоль стола-парты.

Хорошо, что я вовремя заметил на одном из столов, брошенную туда женщиной юбку. На нее и уложил свой драгоценный «груз», чтобы ее разгоряченное тело не соприкоснулось с холодной поверхностью стола. Уложив своего Галчонка, принялся снова целовать и ласкать, где губами, где руками, ее губы, шею, плечи. Особое внимание уделил женской груди, заметив, что грудь и соски женщины являются ее весьма эрогенными зонами.

Не давая возбуждению угаснуть, после грудей перешел к ласкам под грудями и далее стал спускаться по телу. Подобрался к пупку, поласкал язычком, а затем стал целовать ниже, приближаясь к лобку. Руки в это время уже давно ласкали клитор, отчего женщина вздрагивала при особо острых ощущениях и стонала. Чтобы начать оральные ласки клитора и промежности, пришлось зайти со стороны раздвинутых ног Галины и подтянуть тело женщины немного к себе так, чтобы ее сексуальная попка слегка свисала со стола.

Когда я оказался между ее ног, то в полной мере осознал насколько велико желание неудовлетворенной подруги почувствовать в себе вновь инородное, но уже не чужое, тело. Моему взгляду открылся раскрытый вход во влагалище, очень похожий на норку для маленького животного, диаметром не более величины головки моего члена, которую в стоячем положении можно было просунуть в отверстие, которое образовывали между собой указательный и большой пальцы, если их не соединять. Однако в данный момент я мог просто вложить туда свой пока даже еще не возбудившийся член.

Подобную картину я наблюдал не раз с другими женщинами, которые так же, как и Галка, не удовлетворялись с первого раза. Женское влагалище обладает функцией запоминания размеров члена. Эта влагалищная память, конечно, действует короткий промежуток времени. Минут пятнадцать-двадцать, если не поддерживать женщину в тонусе. Но в эти минуты с женщиной можно делать многое из того, чего она, испытав оргазм, уже не позволит сделать.

Поэтому, увидев у Галчонка это алчущее моего члена отверстие, я передумал делать ей кунилингус, зная по опыту, что сейчас из него пышет жаром и веет запахом моего члена и спермы, что было мне всегда неприятно. Правда, когда я кончал женщинам в рот, то в дальнейшем не испытывал дискомфорта при поцелуях. Запах отсутствовал. Скорее всего, взаимодействие микрофлоры рта и влагалища с членом и спермой дает различные эффекты по вкусу и запаху. Кстати вкус женских выделений при оргазме зачастую был мне сладок, а терпкий запах «сока» наоборот, сильнее возбуждал и заставлял, да, именно заставлял, буквально «вгрызаться» в промежность женщины между ее больших и малых «срамных» губ. И видит бог, что я до сих пор не могу понять, почему эти мягкие и нежные губки называют срамными!

Конечно, «на вкус, на цвет товарищей нет», а потому то, что я описал чисто индивидуально.
Одним словом, подумав, я раздвинул ноги подруги как можно шире и, встав вплотную к отверстию, довольно легко разместил там свой еще не отвердевший член. И малые губы влагалища моментально отреагировали на вложенный туда предмет, нежно

обволакивая его своими розовыми лепестками. Надо сказать, что раньше мне не доводилось наблюдать такого, или я был просто не достаточно внимательным к происходящему процессу. Однако сейчас со столь желанной мне женщиной, ни одна деталь совокупления не ускользала от моего взгляда.

Все происходящее являлось для меня настоящим откровением и явилось сильным возбуждающим средством. Мало того, в чувственном порыве страсти и нежности Галчонок буквально сняла с моего языка фразу:

— О, «зайчик» уже в своей «норке»! Подожди, не начинай движений, пусть «зайчик» подрастет. Ему же в «норке» уютно?!

От таких слов, полных нежности и доверия, у меня на сердце стало благостно. Одновременно нервные центры, отвечающие за наслаждение, отреагировали адекватно ситуации, и член стал расти и твердеть.

— Вот видишь! – отреагировала подруга. – Наш «зайчик» уже растет! Расти, расти, мой хороший! Расти, расти, мой дорогой!

От ее сладостных причитаний член рос, словно по волшебству. Когда женщина поняла, что он достиг своих максимальных величин, она подвигала попой, приноравливаясь к ощущению заполненности и, скорее всего, к более удобному его расположению внутри себя.

— Не спеши двигаться, пусть он там пригреется, пообвыкнет к тесноте…

— Ему внутри не тесно, а тепло и еще уютнее, чем было. И ему очень нравится тереться своими боками о стеночки его «норки». Она же теперь моя?

— Твоя, только твоя! – страстно заверила меня Галя. – Другого хозяина я и представить себе не могу и не хочу!

Нектар ее слов напоил сладостью мой разум, который дал команду к движению. Я начал медленно двигаться внутри, прислушиваясь к тому, как реагирует подруга на фазы движения. Но она не стала скрывать своих эмоций, пытаясь словами или стонами подсказывать мне о своих переживаниях. Это помогало не сбиваться с темпа, поддерживать ритм и регулировать глубину входа и степень выхода члена из ее чрева.

Но если ее вагина испытывала приятные или даже сладострастные ощущения, то мой член, хоть и превратился в «дерево», не испытывал ничего такого, что довелось испытать в первый раз. И я, в общем-то, был этому рад. Настала очередь «взрываться» моей партнерше. Но, казалось, ничто не предвещало женского оргазма. Подруга продолжала негромко стонать и говорить, что ей очень хорошо, что она такого никогда не испытывала и, чтобы я не останавливался, но темп не увеличивала, ноги свои шире не раздвигала.

Однако прошло десять минут, затем пятнадцать, а картина не менялась. Я стал нервничать, что снова кончу раньше женщины и непроизвольно увеличил темп сношения и силу проникновения во влагалище. И произошло чудо! Сначала Галя начала стонать громче и чаще, затем раздвинула шире ноги, а потом резко замолчала. И только частое тяжелое дыхание давало надежду, что подруга не прошла точку взлета, и у нее не пропал интерес к половому акту. И только такая мысль промелькнула у меня, как женщина впилась руками в края стола, на котором лежала, затряслась и тихо запричитала:

— Ой, мамочки, мамочки, мамочки!

Затем, когда ее скрутило уже по-настоящему, и пробирало от мозгов до кончиков пальцев на ногах, она периодически стала коротко взвизгивать, стараясь не сорваться на протяжный вой самки. Но поскольку женщина сдерживала свои эмоции, процесс оргазма затянулся…

Я не стал усиливать и без того острые ощущения, которые испытывала Галка, а замер и ждал «антракта», не вынимая, правда, члена из влагалища. Когда подруга обессилено замерла, раскинувшись на столе, я шевельнулся. Соответственно, член в Галине тоже шевельнулся.

— Ой! Подожди не шевелись, а то снова кончу, - заявила женщина, в которой оргазм, оказывается, только затих.

— Галчонок, так я и хочу, чтобы ты кончила еще раз, а затем еще и еще…

— С ума сошел! Ты моей смерти хочешь!

— От оргазмов не умирают! – решительно возразил я и шевельнул членом снова.

— Хулиган! – заявила подруга, которая в своем нынешнем положении не могла сопротивляться моим сексуальным действиям. – Дай передохнуть тетеньке, насильник!

Но я не внял ее увещеваниям. Антракт закончился, и началось второе действие. «Тетеньке» ничего не оставалось, как только шире раздвинуть ноги и получить очередную порцию удовольствия. Второе действие получилось значительно короче. Оргазм «настиг» мою партнершу уже через пять минут. И снова, как и в первый раз, началось с призывов к мамочки. Правда, вторичная разрядка была более бурной и крикливой. В тишине класса и всего этажа одинокий крик удовлетворенной женщины звучал, наверное, «как гром среди ясного неба». Однако даже если кто и слышал его, нисколько им не озаботился.

Мой Галчонок лежала не в силах пошевелиться и только не переставала удивляться:

— Что со мной происходит? Что происходит?! Я лежу совершенно голая на парте в своем классе с раздвинутыми ногами, и меня трахает один из моих бывших учеников. Мало этого, я сама его совратила, подставив ему свою изголодавшуюся щелку. Боже! Как я низко пала! Ты, наверное, презираешь меня?

— Ты это сейчас все серьезно сказала или твой монолог был рассчитан, чтобы успокоить собственную похоть?

— Именно, похоть, - подтвердила обреченно Галина.

— А я в слове похоть не слышу ничего постыдного. Я с первого дня, как увидел, хотел тебя, жаждал обнимать, ласкать везде, целовать везде, вместе с тобой взлетать на волне страсти и растворяться в судорогах оргазмов.

Я разозлился на ее запоздалое и никому не нужное раскаивание и с каждым своим словом стал загонять в нее свой член глубоко и жестко. Женщина сделала попытку отодвинуться и прекратить мои агрессивные действия, но я ей не позволил этого сделать, ухватив ее за бедра. Продолжая удерживать и жестко трахать свою партнершу, сломил ее короткое сопротивление, и она, чувствуя новый прилив сладострастия, отдалась на мою волю. А я продолжал вколачивать в ее распаленные мозги свои мысли, облеченные в слова.

— И никогда, слышишь, больше никогда не говори мне о своем сожалении, о том, что стыдишься меня, о том, что не хочешь меня. Оставь свою женскую блажь и живи чувствами. Ты сама призналась, что у тебя становилось горячо внизу живота, когда я смотрел на твои ножки и пытался заглянуть под юбку. Значит, уже тогда я был тебе не безразличен, как и ты мне.

Пока я говорил, Галя все больше распалялась от моих проникновений. Возможно, мои слова убедили ее в том, что наша сегодняшняя близость предначертана судьбой. И, так или иначе, то, что происходит сейчас между нами, должно было случиться. Женщина успокоилась, и ее минутная слабость и мазохистский порыв исчезли, Успокоившись, подруга расслабилась. К ней пришла раскованность, а с раскованностью вернулось желание, заложенное в каждом человеке самой Природой.

И скоро, даже быстрее, чем во второй раз, женщина кончила снова. Но уже я не остановился, потому что почувствовал, что мой оргазм тоже на подходе. И пока она извивалась под воздействием своего оргазма, и, крича, умоляла меня остановиться, не имея возможности успокоиться в силу моих очень активных действий, я, наконец, изверг из себя сперму. Ее облегченный крик и мой победный рык слились воедино…

Успокоившись, мы по очереди сходили к рукомойнику и подмылись. Не торопясь начали одеваться. Увидев, как она изящно одевается, мне снова захотелось распялить ее на парте, но, сдержавшись, произнес:

— Я не хочу с тобой расставаться. Поедем ко мне.

Она, только что нацепившая лифчик на свою потрясающе красивую грудь, подошла ко мне, взяла мое лицо в свои руки и заглянула мне в глаза.

— Ты, действительно, чувствуешь это? Разве у тебя не наступило пресыщение от секса со мной?

— А у тебя оно наступило? – испугался я, не знаю почему.

— Нет. Но я женщина. Женщина по своей природе может перестать хотеть желанного мужчину только по двум причинам либо из-за психической и физической усталости, либо после многолетнего с ним проживания и то только в том случае, если она почувствует исходящее от него пренебрежение к себе, как к женщине.

Я взял ее за талию и посадил к себе на колени, обнял, нежно прижал к себе и ответил:

— Хоть ты у меня и биолог, но в мужской психологии ничего не смыслишь. Во всяком случае, моей. Пойми и запомни, я столько лет мечтал, чтобы это случилось. И когда это произошло, ты считаешь, что я удовлетворюсь только одной встречей здесь? Зачем ты так плохо обо мне думаешь! Нет, дорогая моя и желанная женщина, настройся, пожалуйста, на долгие, очень продолжительные отношения со мной. Я тебя никому не отдам, и не мечтай!

Галчонок, пока я говорил, все время смотрела мне в глаза, а когда я закончил, продвинулась с моих колен повыше, обняла и доверчиво прижалась ко мне, как ребенок, который инстинктивно ищет у взрослого ласки и защиты от превратностей судьбы.

— Прости, прости меня дуру! Я сама не понимаю, что говорю. Все мои чувства в смятении. Наверное, это от предчувствия счастья, которого еще нет, но которое уже так страшно потерять. Я больше не буду сомневаться. Ты только не бросай меня…

Я сжал в нежных объятиях это доверчивое, а совсем недавно полное страхов и сомнений дорогое мне и прекрасное существо и, наконец, понял, что становлюсь мужчиной, беря на себя ответственность за радость, покой и счастье женщины.

Я готов был просидеть так с ней бесконечно долго, но Галчонок встрепенулась и сказала:

— Поедем ко мне. Танька сейчас у мамы. Мы приедем, и я позвоню ей, чтобы дочка осталась у нее до утра. Хорошо?

— Хорошо, но завтра мы поедем к твоей маме и заберем твою дочь, а заодно я и с мамой твоей познакомлюсь.

Галчонок снова замерла. Такого развития событий она никак не ожидала, а я, посмотрев на нее, решительно подтвердил:

— Я же тебе сказал, что настраивайся на очень продолжительные отношения…

Галя стояла и терзала свою так еще и не надетую юбку, и я заметил в ее глазах слезы. Словно, не замечая их, я нарочито спокойно сыронизировал:

— Так ты наденешь юбку или надумала добираться до дома без нее?

Женщина очнулась, быстро влезла в юбку, надела сапожки.

— Мы не зайдем попрощаться с ребятами? – спросила она.

— Нет. Мы уйдем по-английски, не прощаясь, - решил я.

Всю ночь мы занимались Любовью. С этого дня мы почти не расставались. Раз в неделю мы навещали мою мать, а на другой неделе мы ездили в гости к ее матери. С матерями у нас сложились спокойные и добрые отношения. К сожалению, Галина мама через шесть лет умерла…

Через год Галчонок забеременела, но в школе умудрилась подцепить от кого-то «краснуху» и ей пришлось прерывать беременность. Из-за болезни или из-за ошибки врачей, или по какой иной причине аборт привел к осложнениям на яичник, и после обследования врачи сообщили нам, что она больше не сможет иметь детей.

У Галины после этого началась «депресуха», из которой она смогла выбраться только через три месяца.

Затем все как-то выровнялось, и радость вернулась в наш дом. Мало того, случившееся внесло в нашу с ней половую жизнь новизну. Например, в оральный секс. До этого драматичного случая, львиная доля орала приходилась на кунилингус, который Галю приводил в восторг.

Однако она к минету прибегала редко. Зато после аборта моя женщина не только постоянно стала брать в рот, но и глотать мою сперму. То ли таким образом подруга пыталась загладить свою мнимую вину, то ли, боясь, что я ее брошу из-за того, что у нас с ней не будет общего ребенка, пыталась удержать меня разнообразием в сексе.

Конечно, я не отказывался, а наоборот поощрял. Мне нравилось, что начиная с нежных ласк губами и языком моего члена, женщина постепенно входит в раж и старается, чуть ли не проглотить его. Позже Галчонок изредка стала практиковать и анальный секс.

С Галкиной дочкой, Татьяной, которой на момент нашей встречи уже исполнилось восемь лет, я подружился довольно легко. Характер у нее оказался легким и веселым. Девочка училась во втором классе и быстро привыкла к моему постоянному пребыванию в их доме. Видя мое отношение к своей матери, за короткое время прониклась ко мне доверием. Я тоже отвечал ей добром и лаской, но в их женские отношения не лез. Однако когда кто-нибудь из них обращался ко мне за советом или помощью, старался «не ударить в грязь лицом».

Через два года совместной жизни я уже не представлял себе, как я мог раньше обходиться без нее. Нет, она не стала мне дочерью, но мы с ней так сроднились, словно старший брат с сестренкой. Иногда Танюха доверяла мне тайны, о которых ничего не знала Галя.


Мы прожили девять прекрасных лет, полных любви во всех смыслах. Но так и не расписались. Галя была против официоза. Видимо мысли о своей бесплодности не давали ей покоя и уверенности в нашем будущем.

А затем Галчонок умерла от кровоизлияния в мозг.

Это было для меня полной неожиданностью, а потому и настоящей трагедией. Правда, последний год нашей совместной жизни она стала часто жаловаться на головные боли. Однако, сделав томограмму головы, успокоилась. Врачи не нашли ничего угрожающего ее здоровью. Списали на возрастные изменения в организме.

В день смерти Галчонка я находился на двухнедельных военных сборах в Подольске. Сборы проходили легко даже весело. Ребята подобрались спокойные и не сильно пьющими. И сборы уже подходили к концу. Правда, в тот день откуда не возьмись на сердце поселилась тревога. И я на всякий случай позвонил домой. Сначала показалось, что трубку взяла Галчонок. Со временем голоса моих женщин стали настолько похожими, что я часто путал их по телефону и даже дома. Галка плакала.

— Галчонок, что случилось?

— Это Таня, - ответили в трубку, - а мама умерла сегодня утром. Ты слышишь! – закричала Таня. – Она умерла! Умерла! Приезжай…

— Что с вами, молодой человек? – тревожно спросила меня какая-то пожилая сердобольная женщина, ожидавшая очереди у телефона автомата. – На вас лица нет.

Только после этого я очнулся и увидел, что до сих пор держу трубку телефонного аппарата в руке. Я повесил трубку, вышел. В голове творилось что-то невообразимое – там не было ни одной мысли! Мне действительно стало очень плохо…

Нет, не случился сердечный приступ, я не упал в обморок, но меня реально шатало. Затем пришла мысль, что надо срочно ехать домой. Там беда, горе, несчастье. С трудом добрался в месторасположение «партизан». Ребята сразу же собрали меня в дорогу. Доложили командирам сборов. Слава богу, что офицеры оказались нормальными людьми и отпустили домой без всяких рапортов. Кто-то из парней даже сопроводил меня до вокзала и посадил на электричку.

Татьяну я застал дома, но она была никакая и смогла только сообщить, что мама умерла в больнице, не приходя в сознание. Я схватил такси и поехал в больницу. Но в морг меня не пустили, поскольку отсутствовала официальная бумажка о том, что я Гале являюсь мужем. Поэтому пришлось возвращаться домой за Татьяной, с которой в морге случилась истерика, когда она увидела умершую мать. Однако истерика помогла ей немного прийти в себя. А я закаменел. Смотрел на своего Галчонка, оставшейся прекрасной даже после смерти, и не верил в свою потерю…

И только утром дома, когда Таня ушла в институт, на меня накатило. Соседка потом рассказывала, что я орал, проклиная бога и черта, судьбу и врачей, ревел и выл, как зверь, выказывая обиду Галине за то, что бросила меня. Все это продолжалось, по словам соседки, наверное, с полчаса. В этот промежуток времени ей не раз становилось страшно, но по-настоящему она испугалась, когда буйство мое резко прекратилось.

Сознание ко мне вернулось как-то сразу, вдруг. По всей вероятности я выплеснул всю свою черную энергию, которая накопилась от горя и безысходности. Когда Танюша вернулась из института, я уже был спокоен и сосредоточен.

Похороны состоялись через два дня. Мы с Таней не стали забирать тело Галины домой, а повезли его на кладбище прямо из морга. О кремации и месте для урны договорился специально нанятый человек. Все прошло быстро и четко по заранее отработанному регламенту. Таня, прощаясь, конечно, разрыдалась, а я не уронил даже слезинки, а просто смотрел на прекрасное, но не живое лицо своей возлюбленной, и не смог сказать даже прощальных слов. Поцеловал ее последний раз в губы, затем в лоб и отошел от гроба, давая возможность проститься коллегам по работе, приехавшим на похороны из ее школы.

После того, как гроб уехал в печь крематория, и мы все вышли на улицу, я пригласил всех на поминки.

Поминки прошли тихо и скромно. Люди быстро разошлись, и мы с Таней остались вдвоем в опустевшей квартире. Просидев молча до ночи, тесно прижавшись друг к другу, каждый из нас вспоминал о Гале что-то свое. Затем, также молча, мы разошлись по своим комнатам. А в субботу с утра нам оборвали телефон риелторы, которые наперебой стали уговаривать Татьяну продать квартиру. Она растерялась от их напора и попросила меня разобраться с ними. Я разобрался быстро, послав всех на три буквы, но на всякий случай позвонил своему знакомому юристу, который посоветовал до совершеннолетия Тани перевезти ее к себе на квартиру. Девушке еще не исполнилось восемнадцати лет, но и в наследство недвижимостью она могла вступить лишь через полгода. Юрист много чего мне насоветовал, в том числе, предупредил, что могут нагрянуть из управления по делам несовершеннолетних и заинтересоваться опекунством. На этот счет он тоже дал много ценных советов, как себя вести и, что говорить. Но, слава богу, инспектора не появились. Мы справили девять дней, а затем и сорок.

На какое-то время девушка, действительно, переселилась к нам с матерью. У нас была трехкомнатная квартира, и места хватало каждому. И мать Таню давно приняла в свое сердце, как и Галю. Танину квартиру мы навещали раз в неделю поочереди. На всякий случай, после того, как словоохотливая соседка рассказала нам о том, что вокруг ее квартиры кто-то постоянно крутится и что-то вынюхивает, я посоветовал, пока квартира пустует, перевести на время особенно ценные вещи к нам. Таковых набралось немного, хватило обыкновенного такси.

А через пять с половиной месяцев Танюхе исполнилось восемнадцать, и вопросы, пугавшие ее, да и меня, отпали сами собой.

В середине марта, отметив восемнадцатилетие Танюшки, стал морально готовиться к ее отъезду. Меня ждала еще одна потеря в жизни. Я, правда, плохо представлял себе, как буду жить без этой девушки, с которой за годы совместной жизни успел сродниться. Мало того, я сейчас жил только благодаря ей, природной копии своей возлюбленной. Однако, несмотря на это, я категорически отказался от предложения Тани вернуться и продолжать жить в ее квартире, как и прежде. Я объяснил девушке, что не смогу жить там, где мне все будет напоминать о ее маме.

— Извини, но я боюсь сойти с ума, потому что знаю, что буду прислушиваться к каждому шороху, так как до сих пор не свыкся с мыслью о том, что ее уже больше нет рядом. Там жить я, наверное, уже никогда не смогу…

— Я тебя понимаю, - с горечью согласилась девушка. – Только обещай мне, что не забудешь обо мне.

— Обещаю, - с готовностью ответил я. – И ты тоже не забывай, что у тебя есть я.

Таня уехала к себе в конце марта. И наша с матерью квартира опустела. Конечно, первое время мы виделись, то у нее, то у нас. Затем встречи стали реже. Но я неизменно помогал девушке финансами, потому что даже повышенной стипендии молодой и красивой студентке не хватало.

Время самый хороший доктор. Боль ушла, осталась тоска и воспоминания о годах полных любви и страсти. И они затмевали внимание ко мне других женщин. Женщины в плане секса перестали меня интересовать. Мать беспокоилась и не раз говорила о том, что мне уже за тридцать и пора бы обзавестись семьей, но я отшучивался или отмалчивался, уходя от неприятного мне разговора.

Незаметно наступила годовщина смерти Галчонка. Мама плохо себя чувствовала и не смогла поехать со мной. Поехал один. Открыла дверь Га…

Нет, конечно, открыла дверь Танюша. Боже, как же она была похожа на свою маму. Мы по-родственному поцеловались, и я прошел в комнату. Там уже находилось три человека: словоохотливая пожилая соседка, которая взяла на себя роль наблюдателя за благополучием одинокой девушки, подруга Галины и коллега по работе – Лена и ее муж, Славик. Я всех хорошо знал.

Таня сказала, что больше никого не ждет, и мы уселись за стол. Помянули. Закусили. Помянули еще раз, а затем и еще. После третьей рюмки языки развязались и начались воспоминания. Говорила в основном Ленка, ей поддакивал Славик, встревала в разговор и соседка. И только мы с Танюшей молчали и слушали. Смеялись, когда Ленка вспоминала что-то смешное из их дружбы и жизни, становились серьезными, когда она говорила, как многим в их коллективе не хватает Галины с ее легким и веселым характером. И снова смеялись.

Но в отличие от девяти дней, когда я напился «вусмерть», в годовщину, выпив три рюмки, прикладываться к бутылке больше не стал. Таня тоже не стремилась напиться. Зато Ленка со Славиком пили и за себя, и за нас. «Наклюкавшись», ребята собрались уходить. «Хряпнув» на посошок, они благочинно удалились. Соседка помогла Тане с посудой на кухне и тоже ушла…

Я по привычке вышел на кухню покурить, открыл форточку.

— Как ты живешь, рассказывай. Уже два месяца не виделись, - напомнила мне Таня.

— Как живу? – переспросил я, пытаясь понять, что ответить. – Нормально. Работа, дом. Дом, работа. Вот, недавно повысили. Теперь я начальник отдела. Номенклатура…

— А в личном плане? Встречаешься с кем-нибудь?

— Встречался недавно с одноклассниками…

— Да я не о том спрашиваю, не претворяйся, что не понимаешь, - рассердилась девушка.

— Ты о женщинах? Нет. Не тянет. Я не могу чужой женщине подарить любовь, которую я испытывал к Гале и, которая, как ни странно, до сих пор живет во мне. Понимаешь?

— Понимаю…

— А у тебя на любовном фронте все хорошо?

— Да, как тебе сказать. Конечно, кавалеров хватает, но такого, чтобы зацепил за сердце, среди ровесников не встретила…

— Ну, какие твои годы! Еще встретишь! – заверил я ее. – Пойду я, пожалуй. Уже поздно.

— А то оставайся. Ведь это и твой дом, - предложила мне Танюша.

— Спасибо на добром слове! Но я лучше пойду…

И я ушел, а через месяц девушка сама пришла ко мне вечером и с порога решительно заявила:

— Можешь меня ругать последними словами и даже выгнать из квартиры, но я пришла тебе сказать, что жить без тебя больше не могу и не хочу. Я люблю, и мама простит меня, потому что сама тебя любила. И тебе я не чужая, а самая близкая женщина, которая знает и понимает, что мы друг без друга наделаем кучу ошибок. И тогда ты очнешься, но будет поздно что-либо изменить, исправить, вернуть, воскресить. И пусть я пока буду для тебя лишь подобием мамы, но верю, настанет день, когда ты поймешь, что тоже любишь меня, именно меня, а не клона бывшей возлюбленной.

Я посмотрел в ее отчаянные глаза, вслушался в дрожащий от напряжения голос, и меня пробило! Я вдруг явственно понял, как ей страшно было сюда придти и выпалить мне эти слова и сделать признание, будучи совсем не уверенной, что ее поймут и примут. И еще я понял, что эта молоденькая девушка кругом права, что я не смогу жить без нее, не смогу любить не ее. Я понял, что этот человек оказывает мне снова полное свое доверие, как в тот раз, когда она голенькой поднялась во весь рост из ванной.

Я резко шагнул Танюшке навстречу так, что она от неожиданности отшатнулась, но не смогла отступить назад, потому что оказалась в моих объятиях. Она не стала дергаться и что-то говорить, а замерла и молча смотрела мне в глаза. Тогда я осторожно, чтобы не спугнуть этого «мышонка», убрал руки с ее спины, медленно перенес их на ее лицо и, нежно взяв его в ладони, ласково коснулся ее губ своими губами. Девушка закрыла глаза и ответила на поцелуй, а когда я хотел прервать его, потянулась вслед за моими губами, желая, продлить мгновения нежности и понимания. И я не смог отказать ей в этом…

Неожиданно она сама прервала ласку. Снова посмотрела мне в глаза. В ее взгляде я прочел целую гамму чувств от торжества до обожания, от овладевшей ею неги до страстного желания, от страха до отчаянной решимости. И, чтобы скрыть эти чувства, она шутливо сказала:

— Хоть у меня и выросли сиси и пися, но, пожалуйста, будь сегодня ласков со мной и нежен. Не торопи меня, и не торопись сам. Я знаю, что сегодня мне на короткое время станет больно и даже пойдет кровь, но я этого не боюсь, а очень хочу, потому что это сделаешь ты. Но только не торопись! Дай мне насладиться твоими ласками. Ведь первые ласки самые запоминающиеся…

Сейчас мне тридцать пять, и мы живем с Танюшкой, которую я зову в шутку «мышонком». У нас уже подрастает дочка, копия своей бабушки и мамы. Однако в нашей семье ожидается прибавление. УЗИ показало, что родится парень. Интересно, на кого из нас он будет похож? (конец)