Всё у нас хорошо

Рассказ был написан ещё в последний год СССР. Исправлять ничего не стал, и если кому-то будет что-то не понятно, заранее прошу прощения.

Всё у нас хорошо. Женился я после службы в армии через пару лет. Не то, чтобы не припекало, просто москвички все слишком балованные, а в глубинке, там совсем другие девушки, которыми залюбуешься, как хороши и скромны! Но свою я всё же нашёл в Москве. Год, как школу закончила. Студентка. Сомневался, конечно, что пойдёт за меня, ведь я не своим годом пошёл служить, а закончив техникум, и на момент знакомства мне было уже двадцать три, а Ольге – девятнадцати не было. Походили пол года и поженились. Трудно было – я работал, а жена училась. Но, концы с концами сводились. В двадцать четыре года жена стала педагогом, и я к тому времени чуть подрос в должности на своей работе. Завелись деньжата. Детей только нам пока не было дано заиметь. К тому времени, когда Ольга отработала год в школе, наши отпуска совпали летом. Думали, куда отправиться. Живя тихой семейной жизнью, мы уже ощущали себя вполне остепенившейся супружеской парой, и занятия любовью уже перестали вызывать прежний задор. Может быть это, а может то, что не было беременности у жены, нас словно отдаляло. Ольга начала одевать наряды минуя нижнее бельё. Да, жара, но я злился, усматривая в этом желание жены понравиться другим мужчинам. Я знал, что у неё ни с кем ничего не было, когда любишь – это сразу почувствуешь, но, всё равно. Поговорили, и выяснилось, что подружки ей посоветовали так одеваться, чтобы разжечь во мне подугасшую страсть. Посмеялись, и я признался жене, что вид её небольшой груди, с просвечивающим соском меня очень даже тонизирует, и особенно, если другим мужикам это тоже видно. Ольга хоть и покраснела лицом, но согласилась так ходить, тем более, что и её саму приятно волновали мужские взгляды.

Мы уже собрались брать билеты в Крым, когда тесть попросил меня изменить планы. Тёща с хронической болезнью из-за обострения попала в больницу, а они собирались навестить сына, Ольгиного брата, который уже отслужил первый год службы в армии. Они накупили ему всего вкусного, собрали разные мелочи и даже альбом в сафьяновом переплёте купили, на будущее. Тесть предложил нам навестить Кирюху вместо родителей, и под это давал нам своего ижака, зная, что у меня есть ДОСААФовские корочки на «В» и «С» и девственно чистый талон без просечек. Ехать было не так далеко, в ивановскую область, просто место службы от ближайшей деревни за десять вёрст, и с машиной было сподручнее. Мы с Ольгой порадовались такому случаю, ведь тогда мы могли бы проехаться и на Волгу, и на юга на недельку успеть!

Кирилл на пять лет младше Ольги. Тоже, как и я, техникум закончил и шёл не своим годом. Не повезло парню лишь с тем, что попал служить в дыру, где и в увольнение не сходишь – идти некуда. На КПП мы прождали около получаса. Командир подошёл вместе с сияющим радостью Кириллом. Договорились, что увозить куда-то далеко мы парня не станем, и целую неделю он проведёт с нами, а ему нужно будет после первых трёх суток появиться на утренней поверке, и после, остальные четыре дня, ежедневно появляться вновь каждое утро.

Командир посмотрев на меня, неожиданно спросил:

— А ты сам служил?

— Служил. В Иваново, в Балино.

Взгляд капитана заметно оживился. Он о чём-то задумался, а после снова спросил:

— Во, как! Это ваша машина?

— Да.

— Слушай, Серёга, тут такое дело, дыра ещё та, сидим на точке, как бобики на привязи, а у меня жена в Иваново, в офицерском городке, Ты не хотел бы махнуть по местам службы, так сказать?

Я засмеялся и согласился.

— Только через пару дней, ладно? Пусть парень чуть отдышится, посрёт домашними пирожками! Сделаем.

— Тогда так поступим: я ему с понедельника вместе с собой командировку в гарнизон оформлю, на четыре дня, чтобы до своего заступления в караул обернуться. Комнату в городе на эти дни вам устрою. Гражданка есть для него?

— Есть – улыбнулся я.

— В театр, в кино сходите, просто город посмотрите. Может, невесту себе приглядит! Значит, договорились? Добро?

— Добро!

Мы ударили по рукам, оба довольные таким случаем.

— В понедельник, в девять подъезжайте, только пусть парень в форме будет. Ну, отдыхайте! Здесь, кстати, грибов – прорва!

Капитан скрылся в караулке, а Кира с удовольствием закурил твёрдую «Яву», которую я привёз с собой.

До деревни на машине – десять минут. Там мы уже договорились с хозяйкой занять дом – деревня полупустая, молодёжь в город на работу подалась из неперспективной, и потому население составляли несколько бабок и дедов, на присмотр которых многие дома и были оставлены. В доме стоял запах сырости и затхлости. Олька сразу открыла все окна, а Кирилл, по совету бабы Нюры, хозяйки, заптопил печь. Не сильно так, чтобы не потрескалась, но дом подсушила. Я отправился наколоть дров из кучи давно сваленных во дворе, и слегка покрывшихся мхом чурбанов, чтобы протопить баню. Баня, да и сам дом, были небольшими, не богатыми. В доме одна комната, и выгородка с дугого бока от печи, где за тряпичной занавеской стояла старая железная кровать. В комнате же был менее древний диван. Даже старенький телевизор на комоде был.

Пока Кирилл протапливал баню и носил в бочку воду, мы с женой приводили в порядок, отчищая, предбанник, большую часть которого занимала широченная скамья из осиновых плах и стол. Электричества в бане не было, и потому в ней стоял густой запах керосина. Экзотика! Ольга нашла лампу трёхлинейку и аккуратно отмыла сажу со стекла. Всё было готово, и мы отправились накрывать праздничный стол. Когда Кира отошёл подкинуть дров в бане, Ольга взволнованно заговорила:

— Серёж, мне даже как-то не по себе! Кира так на меня смотрит! Прямо жутко становится и мурашки по коже! Просто раздевает взглядом!

— Это нормально.

— Что нормально? То, что парень на родную сестру смотрит, а видит в ней сексуальный объект? Ты видел, как у него штаны натягиваются, когда он смотрит на меня! Слушай, я боюсь его, он какой-то другой стал.

— Его не бояться нужно, а посочувствовать. Уверен, что если его спросишь, много ли он женщин просто видел здесь за год, то он ответит, что ни одной, только по телевизору.

— Ужас какой! То есть, ты хочешь сказать, что они здесь просто дичают настолько, что готовы даже с родной сестрой?!

— Именно так. Но ты не пугайся – засмеялся я – при мне ничего такого он не сделает, да и ему, думаешь не стыдно за своё желание переспать с тобой?! Я ведь не всё время в Балино был, в городе. Сходил с ребятами в самоход. Обошлось, на патруль не нарвались, но на поверку опоздали – один на кирпич попал, ногу подвернул, когда через забор сигали. Ком.полка нас на перевоспитание отправил на такую же точку. Кругом лес, тишина. Нам повезло, всего на три месяца, а там были и те, кто всю службу отбарабанили. Точно, как твоего брата, зафинтелили, и никому до них дела нет. Была у нас там поодаль бытовка, кунг. Там командированные гражданские жили, когда приезжали, но только бригада мужиков, и на несколько дней. Так вот, когда к кому-то приезжали, как мы к Кире, их там размещали. На точке нас было пол взвода, восемнадцать человек, так что приезжали редко. Пока я там был – всего три раза. Но это был праздник для всех! Знаешь, у меня самого от избытка чувств слёзы наворачивались, когда к одному пареньку сестра приехала. Ну, долго сидели обнявшись, шептались и плакали, а после она легла на лежанку, ножки раскинула, и он на неё. Они трахаются, и оба плачут, что до такого скотства их жизнь довела, и не с кем ему кроме родной сестры этим делом заняться.

— Я не понимаю, неужели нельзя перетерпеть!

— Можно, только от слишком долгого воздержания мужчина постепенно становится импотентом, а сестра его в медицинском училась, знала это, и другого выхода, как только пожалеть братика не видела. А мы – в окошко смотрели и струи пускали на стенку бытовки. Но сестра с братом – это часто бывает и в обычной жизни, а вот в другие два раза матери своих сыновей жалели. Ребята смотрели и им просто крышу сносило! Вот на это я уже вообще не мог и не хотел смотреть.

— Ты мне таких страхов порассказал! Аж мурашки по коже!

— Если действительно любишь брата, то хоть лёгкий стрипзиз ему покажи, что ли! Ну, одень свою просвечивающую блузку, порадуй его! Ему нужна женщина, так пусть хоть помастурбирует, наглядевшись на тебя!

— Серёж, ты серьёзно?

— Вполне. Пусть он хотя бы глазами тебя оттрахает!

— Я не смогу так – подумав, ответила Ольга.

Жена сидела возле меня, и её бёдра невольно сжимались, а после – расхлдились. Это был верный признак того, что Ольга находится в сильном возбуждении, и её осаждают постыдные мысли о брате. У меня аж сердце словно оборвалось, я почувствовал, что моя Ольга столь же прониклась к страданию братика и способна дать ему то, что тот хочет получить от неё, как тот сослуживец, что со своей сестрой. Я понял, что если Кирилл не сможет удержаться, и решится хотя бы на ласку женского тела, перешагнув через близкое родство, Ольга не сможет отстраниться от его рук – слишком возбуждена она его желанием близости с ней, слишком дорог он ей, чтобы не отдаться в его власть, и это открытие меня самого дико возбудило.

Вернулся Кира, и мы начали застолье. Ольга пила шампанское, а мы – коньяк, но, в меру – нам же ещё в баню. Кира поглядывал на раскрасневшееся лицо сестры, на возбуждённо топорщящие ткань блузки соски сестры, которую она всё же одела по моей просьбе, и потому брат невольно краснел с каждой минутой всё больше, и сестра – вслед за ним.

Внутри меня словно бес поселился! Они были так откровенно возбуждены видом друг друга, что меня самого это сильно возбудило. Моментально вспомнилось то состояние эйфории, когда я увидел в бытовке занятие любовью сестры и брата, и, к своему стыду, со всей страстью захотел увидеть это вновь. Да, досадно, что для этого нужно было поступиться своей монополией на обладание телом Ольги, но уж очень хотелось пережить острейшие эмоции от этого!

Кира про службу рассказывал неохотно, ссылаясь на однообразие и тоску по общению с гражданскими людьми. Тогда я сказал, что у наших ребят на точке была коза, Машка, и некоторые ребята компенсировали дефицит общения с людьми общением с животным. Просто так сказал, безо всяких намёков, щадя психику жены, Кирилл густо покраснел, и тут же ответил:

— Ну, у ребят там тоже есть коза, но я пока до этого не дошёл!

Посмотрев на пунцового брата, Ольга поняла контекстный смысл и тоже начала стремительно краснеть лицом.

— Дур.дом. Шутите?

— Да нет – вздохнул Кирилл. Я с самых проводов в армию ни одной женщины не видел вживую, другие ребята – тоже. Командиры даже в деревню боятся своих жён привезти, а то, говорят, был уже случай, до меня, правда.

— Офигеть! – Ольга была поражена всей той информацией, знакомой многим служившим, и свыкнувшимся с ней, и которая в одночасье обрушилась на её голову.

— Кир, а как же ты тогда? Ой, извини, глупость сказала!

— Да, что там, дело житейское! – Кира уже заметно закосел, иначе бы оставил подробности при себе, но он, пристально глядя в лицо Ольге продолжил – Я представляю одну девушку, как занимаюсь с ней этим, пока разрядка не наступит.

Ольга, не выдержав взгляда брата засуетилась, желая выпить и тем отвлечь себя. Она, не разобравшись, сама плесканула себе шампанского в мой стакан, где уже было налит коньяк на один большой глоток. Она сходу выпила до дна и словно слегка успокоилась, хоть и поняла прозрачный намёк брата на себя. Мы все прекрасно знали, что никакой девушки у Кирилла на гражданке не было.

— Ладно, ребята, пока баня не остыла, айда париться! – решил разрядить ситуацию я.

Кир, ты там воду греться поставь, а мы догоним, только одежду и полотенца соберём.

Кира ушёл, а Ольга всё пребывала в каком-то заторможенном состоянии, и заметно всё сильнее хмелела.

— Серёж, но ведь они там натуральным образом страдают! Здоровые парни, им же надо! Неужели всем наплевать! Могли бы в город вывозить в увольнение, хоть раз в месяц!

— Эх, твои бы слова, да министру в уши! Ладно, это для бани? Я пошёл.

— Погоди! – почему-то шёпотом остановила меня жена – Серёж, это же страшно! Это же нарушает психику! Серёж, я боюсь за Киру. Я не хочу, чтобы он – козу. Я... я... Серёж, я не знаю что делать. Ну, ты понимаешь?

— Понимаю, зая, но ты же сама понимаешь, что есть только один способ помочь твоему брату, и ты знаешь какой. Ему нужна женщина, и ты знаешь, какая, он сам тебе намекнул.

— Ну, пошли? Там сама и решишь, как с ним быть. Если решишься проявить сострадание к брату, я не обижусь на тебя, честное слово! Это же не измена, а всего лишь акт милосердия!

— Серёжка! Ты с ума сошёл! Ты так просто говоришь про это! Я же его родная сестра!

— Просто я знаю, каково это ему: и стыдно и очень хочется, причём так, что от боли нестерпимо ломит. Ему уже не столь важно, что ты – сестра. Ему важно то, что ты – женщина, и могла бы избавить его от этого мучения.

По Ольге прошёл озноб, и вся кожа мурашками покрылась.

— Я не верю, что всё это реально происходит! Брат хочет меня, а любимый муж готов отдать меня ему!

— Нет, что ты! Отдавать я тебя никому не отдам! Ты только моя. Я люблю тебя.

— Но ты же, согласен, чтобы я... чтобы мы... ну, ты понял.

— Олюшка, я же вижу, что тебя саму безумно возбуждает то, так сильно он хочет тебя, и то, что это может реально произойти между вами. Поэтому, да, согласен с тем, чтобы ты сделала то, что сама хочешь сделать, просто стыдишься сказать мне. Лучше вы сделаете это и оба успокоитесь!

— Безумие какое-то! Муж согласен чтобы его жена... со своим братом! Серёж, у меня просто голова идёт кругом! Должен же быть другой выход!

— Какой? Попросить бабу Нюру?

Ольга усмехнулась и обняла меня.

— Серёж, я не знаю. Я так люблю тебя! И я боюсь, что потом будет, если это случится? Какими глазами ты станешь смотреть на меня?

Со стороны Ольги это было обозначением явного шага в сторону их с братом близости – она уже не страшилась самой близости, жена опасалась того, что будет после этого с нашими взаимоотношениями, но сама даже не заметила того, какую информацию о своих мыслях, запьянев, озвучила мне.

— Любящими глазами буду смотреть. Осуждать не стану, если ты про это. Одним словом, как сама решишь, так и будет. Хочешь брату помочь?

— Хочу – еле выдавила Ольга, пьяно кивнув головой – но ты–то как!

— Перестань! Не думай об этом, Я люблю тебя, и очень хочу, чтобы ты делала только то, что тебе самой хочется. Скажи мне честно, ты ведь сама тоже хочешь с ним попробовать, хочешь его?

— Я никогда даже не думала про это! Правда! До сегодняшнего дня я даже не знала, что служат вот так, и что такое бывает у солдат с их сёстрами! Ты пойми, просто все ваши разговоры кого угодно возбудят! Да ещё Кира так смотрел на меня! И у него штаны так взбугрились от этого! Любую возбудит, если её так хотят!

– А после ты просто представила себе то, как он входит в тебя, такой голодный, страстный?

По тому, как Ольга отвела смущённый взгляд, я понял, что попал в точку, и улыбнулся.

— Глупая, я же чувствую это, вижу!

— Перестань! И без тебя так стыдно!

— А что в этом стыдного! Ну, представилось! Ну, пришла такая мысль в голову! Вопрос в другом. Я люблю тебя, и если ты хочешь попробовать и сделать это для брата – я говорю тебе да, но это смущает меня, ведь это насилие тебя над самой тобой, и после ты будешь стыдиться и переживать, делать себе и мне больно! Но если тебя волнует и возбуждает такая близость потому, что ты и сама её хочешь - я говорю тебе да, и отбрасываю своё смущение. Если моей любимой нужен этот мужчина, если она сама хочет его, то я даже ревновать не стану – пусть испытает радость и восторг! Пусть хранит в сердце прекрасное воспоминание и радуется жизни с любимым мужем и дальше! Поэтому я и спрашиваю: Ты хочешь его?

Если бы Ольга не запьянела от шампанского с коньяком, то вряд ли вообще наш разговор про это состоялся бы, и уж никогда бы она не ответила мне на этот вопрос.

— Да – еле слышно выдохнула Ольга, после некоторого молчания, своё признание, сделавшись совершенно пунцовой, но тут же поспешила оправдаться – Серёж, ты пойми, раньше мне такое желание даже в голову не приходило! Я сама не знаю, почему вдруг! Мы все немного с ума сошли! И когда он прямо сказал, что я в его фантазиях, у меня аж внизу заболело от желания! Не знаю, почему так, ведь я же люблю только тебя, а он – всего лишь мой брат!

Я понимал, что это её желание столь быстро вспыхнуло в жене от сильного волнения, из-за сложившейся ситуации, в которой ей приходилось чувствовать по отношению к себе невероятной силы вожделение брата. Оно потрясло её, а запретность такого соития, которую Кирилл был явно готов переступить, лишь добавляла эмоций, и вынудила долгим возбуждением от мыслей об этом, и самой сильнейшим образом захотеть сближения с тем, кто так хочет её. Ольга просто впала в такое состояние, свойственное всем женщинам, когда во главе стояло желание. При этом мучило сознание извращённости близости с родным братом, и эта извращённость странным образом делалась всё более притягательной, страстно желаемой, а согласие меня, мужа, на эту близость между ними, лишало последних страхов и сомнений и открывало дорогу к ожидаемому наслаждению доселе неиспытанного по мощи. Интуитивно Ольга догадывалась о том, что близость с Кириллом подарит ей такой восторг, какого со мной она никогда не испытает.

Выдав своё откровенное признание, жена теперь выглядела такой жалкой и затравленной стыдом за своё желание, что я обнял её, успокаивая.

— Он должен сам решится – не станешь же ты ему набиваться! Если начнёт – просто позволь ему делать то, что он хочет. Так твоя совесть будет чиста передо мной. Кстати, ещё совсем не факт, что он вообще решится! Может быть ему будет достаточно того, чтобы украдкой потрогать тебя в интересных местах и всё!

— Думаешь? – с робкой надеждой в голосе спросила Ольга.

— Он же всегда такой тихий был, робкий. Вполне может хватить!

— А если он решится, что мне делать?

— Просто дай ему то, что он хочет, и возьми то, что хочешь сама. Но есть один нюанс. Он очень долго голодал и ему может потребоваться на утоление голода много больше времени, чем тебе. Ты уж потерпи, пусть насытится, ладно?

— Ладно.

— Пошли!

Ольга всё ещё была как пришибленная ото всего, и довольно пьяненькая. Она всё с себя сняла и надела на голое тело свой домашний халатик, обула вьетнамки, и мы направились к бане. Послеполуденное солнце приятно грело. Жена то и дело прятала, утыкаясь мне в основание шеи пылающее стыдом лицо.

Кира уже собирался париться, когда мы вошли в предбанник. Я заглянул к нему.

— Ух, как раскочегарил!

— А пускай вся плесень сдохнет – весело отозвался он, заметно захмелевший от жары.

Я занёс свежесрезанные веники, замочил их, и присел возле него разогреться.

— А Ольга после нас?

— Стесняется тебя.

— Зачем! Я могу и не смотреть! Пускай заходит! – Кира старался выглядеть не озабоченным, но дрогнувший голос выдал его.

Я выглянул в предбанник. Жена сидела голышом. От возбуждения и страха соски на её небольших грудках стояли торчком, а ладошка была между ног. Она даже, кажется, слегка протрезвела от ужаса того, что собралась сделать, и невольно трогала себя.

— Зая, давай, что сидишь мёрзнешь! Все свои.

Ольга поднялась с каким-то обречённым видом и зашла следом за мной.

Брат враз онемел, видя её белоснежное тело, а после отвёл взгляд, и я начал обмывать жену, а после мы мирно парились. В бане царило напряжение, все были скованными, и я решил было, что их надо оставить вдвоём, но после в голову пришла другая мысль.

— Кир, а ты хоть обмылся сначала с мылом, чтобы грязь сошла?

— А надо? Я не знал!

— Оль, бери мыло и намыль брата везде–везде! А ты – слезай с полатей и ложись на спину на скамье!

Ольга прыснула смехом, но уверенно взяла кусок мыла и начала медленно мылить Кирилла, проворно исполнившего моё распоряжение и теперь лежащего на спине. Она даже рот приоткрыла от созерцания крепкого, налитого до каменного состояния мужского достоинства. Мне от такого восторженного разглядывания члена заметно превосходящего мой собственный по размерам, сделалось неприятно, захотелось отвернуться. Ревность? Наверное.

— Тяжеловато на сердце. Всю ночь за рулём, плюс коньяк – пойду на прохладу, подышу малость.

Я вышел в предбанник. Сердце действительно бешено стучало, но не от выпитого, а от сильного возбуждения. Я вдруг осознал, что вся ситуация уже давно, с самого первого момента, когда заметил вспучившиеся штаны брата на родную сестру, сильно заводит меня. Фантазия на эту тему мгновенно поработила мои мысли. Извращённость, которую нестерпимо захотелось спровоцировать, чтобы увидеть, не покидала меня, а теперь привела к сильнейшему возбуждению. Я хотел этого между ними и не хотел одновременно! Безумное желание, не понятно откуда появившееся, мучило меня и стыдом, и ревностью, и жутчайшим возбуждением. Естественно, что я невольно разрядился от одной мысли о том, что вот сейчас... Прислушался, но всё было тихо. Зашёл обратно. Оба находились в смущении, вели себя как примерные пионеры, разве что Ольга мылила брата, старательно обходя его мужскую плоть, которая аж венами налилась и стояла столбом примерно в двадцать с хвостиком сантиметров высотой, заметно более толстым, и длинным, чем мой собственный. Вспомнился старый анекдот про подружек. Одна сказала, что у её мужа шестнадцать сантиметров длинны, а вторая заметила, что у её всего на шесть сантиметров больше, добавив: пустячок, а – приятно!

— Что приуныли! Баня - дело весёлое! Здесь нет царей и слуг, начальников и подчинённых, жён и мужей, братьев и сестёр! Кир, что замер! Вон какая девушка рядом! Неужели нет желания хотя бы за сосок ущипнуть!

— Есть!

— Так чего лежишь!

Он умирал от желания, судя по тому, как налит был его член, но никак не мог перешагнуть через свои моральные принципы, да и меня явно смущался. Робко протянул руку, но сестра увернулась. Он сел. Новая попытка. Она смеётся. Началась игра. Кира вскочил на ноги и вскоре, наконец, поймал Ольгу за оба соска, защемив их между пальцами и прижав сестру к высокой лавке. Она со смехом выверулась и оказалась стоящей к брату спиной. А чтобы он снова не схватил её за соски, закрыла их ладошками, легла грудью на лавку, и пошире расставила ноги для остойчивости, но тут же тихонько ахнула и скосила глаза в мою сторону. Кирилл стоял плотно прижавшись к попе сестры, и сомнений в том, что это произошло, у меня уже не было даже потому, что взгляд Ольги буквально через пару секунд сделался затуманенным, с поволокой. Они замерли, не решаясь продолжить при мне. Тогда я приблизился к его уху и зашептал:

— Она тоже хочет тебя, и будет с тобой столько, сколько ты захочешь, хоть все дни не переставая. Смелей!

Кирилл начал медленно двигать тазом и Ольга сладко застонала, прикрыв глаза.

— Нет, всё же жарко для меня. Пойду в дом.

Я вышел и постоял прислушиваясь. Вот и всё - подумалось мне безо всякой ревности или горечи, когда услышал ритмичные шлепки мокрых тел и лёгкие ахи Ольги в такт им. На душе странным образом царило спокойствие. Может быть оттого, что выпил больше, чем следовало, или потому, что ещё в первый свой уход из парной внезапно испустил на пол мощнейший заряд спермы от перевозбуждения ожидаемым, и теперь находился в умиротворённом состоянии. Пусть немного развлечётся – думал я про жену – а то киснуть начала. За то, что Кириллу так повезло, и он получил роскошную возможность снова почувствовать себя мужчиной через обладание женщиной – я был искренне рад: самому мне такая возможность тогда, на службе, не была подарена судьбой.

В доме я огляделся, махнул ещё грамм сто коньяка и трезво рассудил, что одним разиком у Киры всё не ограничится, поэтому решил, что пусть спят на диване – он пошире, да и не такой скрипучий, как кровать. Упав на перину, заметил, что и в самом деле притомился, прикрыл глаза, а уже через мгновение – спал.

Разбудил меня стук закрываемой двери. Мысли вернулись в голову.

— Тихо, пускай он поспит, всю ночь был за рулём!

— Сядь ко мне на коленки.

— Что, прямо на него?

— Ага.

Послышалась возня и протяжный вздох жены.

— Какой же он у тебя большой! Больше, чем у Серёжки! Отрастил хвостик!

— Нравится?

— Нравится. А у тебя были девушки до армии?

— Нет, я всегда только тебя хотел.

— Да, ладно! Это чтобы мне приятное сказать!

— Нет, правда, с того раза, когда подглядел за тобой, когда ты пришла со свидания с ним и подмывалась.

— Сумасшедший! Какой же ты сумасшедший! А я и не замечала!

— Я много раз за тобой и за вами подглядывал, и всегда хотел тебя.

— Кир, а почему он у тебя не опадает? У мужа - пол часа, и он мягким делается, а мы уже второй час, а он - твёрдый.

— Ну, муж уже привык к тебе, так у всех женатых бывает, я читал. Постепенно страсть убывает, а я только начал тебя любить, и хочу любить снова и снова!

— Люби! Мой хороший, люби меня, сколько тебе захочется!

Я слышал сладостные постанывания Ольги, и если сначала это вызывало во мне возбуждение, то вскоре – скорее раздражение. Желание стать свидетелем того, как моя жена отдаётся своему родному брату было почти удовлетворено и теперь я напротив, не хотел этого, но вынужден был терпеть, ведь сам же сказал Ольге, чтобы она хорошенько утолила похоть братца! Вот дурак! Ведь дёрнуло же меня за язык выпитое такое сказать жене! Паровоз их близости только набирал ход, и было понятно, что останавливаться он начнёт ещё не скоро, а торможение будет долгим.

Я поднялся на ноги, заскрипев кроватью, и вышел в комнату. Ольга двигалась, чуть привставая, и скользя по Кире, вновь оседая на него. Она пристально смотрела на меня, делаясь пунцовой, и слегка замедляясь, застыдившись процесса. Кирилл тоже замер, с вопросом в глазах. Что уж! Я подошёл к ним сбоку, Наклонился, и, целуя жену в губы, обеими руками взялся за её влажную от пота талию, а затем, оторвавшись от губ жены, сам начал поднимать её тело и с силой, резко насаживать на член Кирилла. От мощных толчков Ольга захрипела, запрокинув голову, и таз её задёргался в конвульсиях оргазма, но я продолжал и продолжал насаживать её с какой-то злой яростью, и конвульсии всё новыми волнами сотрясали тело жены, делающееся безвольно обмякшим. Уже через пару минут она впала в сладкий обморок, упав грудью на своего брата.

— Обними, и неси её на диван!

Кирилл послушно поднялся на ноги с безвольным женским телом, напяленным на его мощный член, и как мог, осторожно сел, а после уложил на спину, не вынимая своей плоти и потому оказавшись на ней.

— Дай я вас сфоткаю – будешь любоваться, когда мы уедем.

Ещё не пришедшую в себя, Кирилл с удовольствием по-всякому поворачивал сестру, чтобы я смог снять её тело с всунутым членом брата, и крупным планом все её прелести. Она же плыла в экстазе, даже не осознавая своего позирования. А после Кирилл продолжил секс, едва Ольга пришла в себя. Они отдыхали, задремав, а после их диван вновь и вновь начинал поскрипывать, а Ольга тихонько, устало постанывать. Уснули они глубоко заполночь. Только тогда и я сам уснул.

Утро выдалось солнечное. Любовники спали разметавшись во сне по дивану в вперемежку со сбитыми простынями. У жены ноги были разбросаны в стороны и я увидел приоткрытые, покрасневшие, натруженные губы, между которых сочилась влага. Во сне она чему-то улыбалась. Я вышел на крыльцо покурить. Дым видимо затянуло в открытое окно, и, почуяв его, ко мне вышел Кирилл. Выглядел он понурым и каким-то виноватым.

— Ну ты выдал! Я даже не ожидал такого! Давно хотел её?

— С детства.

— Тогда пользуйся её благосклонностью, пока можешь, больше такое не повторится никогда.

— Я знаю. Но на самом деле я не такой уж гигант в этом деле: Мне ребята сунули пакетик с каким-то зельем, чтобы стоял каменно, как узнали, что ко мне сестра приехала. Просили только, чтобы я им после фотки того, как мы, показал, если получится снять, или просто, её голую, чтобы подрочить было на кого. А то, что эта мазюка так действует – не верил, хотя они говорили, что часа три каменно стоит.

— Будут им фотки. Сам ещё поснимай её голой, чтобы всё выставляла напоказ, ребята довольны будут. Отбери после штуки три, с собой, только не отдавай. Скажи им, что тебе и самому нужны для этого.

— Понятное дело!

— Ну, и молодец! А остальные снимки пусть у меня хранятся. Я сейчас пойду завтрак готовить, а ты сделай ей приятное – она очень любит просыпаться с членом, который медленно двигается в ней. После завтрака пойдём в лес за грибами. Там ещё поснимаю вас.

Кира, преодолевая неловкость, всё же спросил:

— Серёг, а для чего ты нас снимаешь?

— Не знаю. Смотрю на то, как она тебе отдаётся, и меня самого это возбуждает. Она такая красивая в этот момент! Ладно об этом! Пора каждому своим делом заняться.

Занимаясь разогревом еды, привезённой с собой, я поглядывал на то, как жену ублажает Кира. На её лице играла довольная улыбка. Ей было хорошо с ним. Иногда Ольга поглядывала на меня, и тогда в её взгляде читалась нежность, благодарность мне и явное неверие в то, что вот сейчас всё не прекратится. Она явно распробовала всю прелесть занятий любовью с братом, у которого и покрупней и часами не опадает. На её лице было читаемо блаженство, и радость от любви к нам обоим. Не знаю, почему я так решил, но я был абсолютно убеждён в том, что как бы мне ни хотелось близости с женой, прийти к этой парочке и быть с Ольгой попеременно – нельзя. Это неминуемо развратит её, пусть только он один будет с ней, а я, что, неделю не потерплю? Поглядывал на то, как мощно парень делает выпады вперёд, всаживая свою мокрую плоть под сладостные стоны и после медленно вытягивает до половины вместе с нежными лепестками натруженного красного цвета, растянувшись, плотным колечком охватывая предмет её наслаждения.

Ольга, после произошедшего, внутренне изменилась. Какое-то время она ещё бросала на меня испытующие взгляды, не оборву ли я их вакханалию, но постепенно все страхи и остатки стыда оставили её. Она словно помолодела, сделавшись прежней наивной девушкой, как когда-то со мной. Она смотрела влюблённым взглядом теперь не только на меня, и не столько на меня. Это вызывало уколы ревностного чувства, но я любил свою жену, и прощал ей то, что она пьёт наслаждение с братом, нежничает с ним. Она больше не скрывала своё тело. В доме было жарко от печи, и она, как и мы, ходила голышом. Кира и сам был в восторге от неё. Вот Ольга вышла на солнечный свет прямо на крылечко. Поставила стройную ножку на лавку и отвела её в сторону, чтобы брат сфотографировал. С той же радостной улыбкой раздвинула пальцами губы, демонстрируя себя объективу. Ей самой нравилось то, как восторгается ею Кирилл и потому весь день она много позировала ему и в доме, и в лесу, в поле, на расстеленном байковом одеялке. Очень часто Кира передавал фотоаппарат мне, и тогда я снимал то, как они занимаются любовью, делая и общие планы и крупные самого волнующего во всевозможных позах. Соития их не ослабевали по темпераменту и продолжительности доходили до часа, а прерывались, к неудовольствию Кирилла, по просьбам сестры и жалобам на то, что совершенно устала и больше не может. Грибов мы не собрали, а вернулись усталые, но, довольные. Пока брат с сестрой пошли в баню сполоснуться, я достал из сумки травки, собранные мной по дороге, размял скалкой, и поставил настаиваться в тёмное место, чтобы к вечеру испытать его действенность на Ольге. Рецепт этот я знал давно, но прежде обходился без него.

Спустя некоторое время пришла Ольга, усталая, но довольно улыбающаяся. Она обняла меня и поцеловала.

— Спасибо, милый! Я просто счастлива! Не думала, что это может быть так прекрасно и совсем не стыдно! Только знаешь, у меня там теперь всё болит, ну, мышцы не привыкли, чтобы так долго и часто, но, всё равно, это – просто как волшебный сон! Кира меня немного постриг внизу, ты не против?

Жена отвела в сторону бедро и я увидел коротко остриженные золотистые волосы, обрамляющие чуть приоткрытый вход.

— Ты стала ещё прекрасней!

— Правда? – жену явно обрадовал мой ответ – а то теперь мне не так жарко, и Кира говорит, что я буду более эффектно выглядеть на снимках. Ты не против, что он меня снимает?

— Был бы против – сам бы вас не снимал. Ты прекрасна, когда в кадре видно крепкий член, воткнувшийся в тебя, и твоё лицо, полное наслаждения.

— Ты так говоришь, что мне самой уже хочется увидеть эти снимки. Переснимешь нас? Теперь всё ещё лучше будет видно!

Я кивнул головой, и она, радостно чмокнув меня, поспешила накрывать стол. Ольга была увлечена Кириллом, вне всякого сомнения. Долгие, утомительные для неё, но желанные занятия любовью вскружили ей голову настолько, что она уже совсем перестала стесняться меня, своего мужа. Она даже не предложила мне близости, захваченная близостью со столь крепким плотью любовником. Кира затмил меня. На душе сделалось неприятно. Успокаивало лишь то, что вся эта круговерть скоро завершится.

Пообедав, парочка вновь предалась постельным утехам. Я их поснимал, как хотела жена, и пошёл осмотреть машину перед скорой дорогой. Совсем вечером Ольга подошла ко мне.

— Серёж, что-то я подустала. У него такой темперамент, что я вроде как и не хочу больше, а он так жалобно смотрит!

— Исправим.

Я провёл жену в дом.

— Ложись на кровать. Ноги разведи пошире и раскрой пальчиками.

Жена выполнила всё что я сказал ей сделать. Я посмотрел на натруженность губ, а после достал банку с настоем. Из автомобильной аптечки принёс бинт, пропитал концентрированным составом настоя, и густо обмазал и вульву и клитор и губы, и совсем чуток плеснул внутрь из банки.

— Щекочется – улыбнулась жена.

— А утром самой захочется с новой силой, да такой, что только об этом будешь думать и хотеть пол дня, и всё будет нормально, Кира доволен останется, и ты, думаю, тоже.

— Серёж, а ты правда, не сердишься, что я только с ним?

— Нет, глупышка моя. Сдвинь ноги, перевернись и полежи так, чтобы внутри всё растеклось.

Утром было нечто необычное: секс между двумя гиперсексуалами, которые занимались этим снова и снова, и ни как не могли достичь удовлетворённости, избавления от своей похоти, и останавливались лишь совершенно вымотавшись, а передохнув – продолжали под завывания Ольги и сдавленные охи Кирилла.

Понаблюдав за ними, я уехал. Так мы договорились ещё вечером.

До Иваново было около шестидесяти километров. Капитан был явно доволен тем, как всё сложилось. Не тормозя у дома, в котором остановились на эти дни, я предложил ему не брать на борт моих, пусть отдыхают, а я просто отвезу его, и после заберу в назначенный срок, привезя обратно, но с него - бензин. Так безопасней – в городе патрули, мало ли что, - мотивировал я, да и в комнате ютиться втроём – не фонтан! Он согласился, облегчённо вздохнув, видимо и сам уже пожалев об обещанном сгоряча.

Вот и знакомая проходная. Даже вертушка скрипит песком так же. Капитан, видя мои ностальгические нотки, оформил на меня пропуск и провёл на территорию. Смешно, но я чуть не прослезился, увидев всё ту же чайную для комсостава, четырёхэтажные казармы, плац, гаражи. Зашёл в курилку веранду, ожидая капитана. Хорошо, что вновь побывал здесь. Душой отмяк, что ли. Казармы – это слово не солдатское, мы называли это место своим домом. Для солдата, где он сам, там и есть его дом.

Капитан освободился быстро, разобравшись в штабе со своими бумагами. На выходе он столкнулся с подполковником. Они тепло поздоровались.

— Как, ты? Мы уж хотели за тобой машину высылать! Как ты вовремя! Подполковника я сразу узнал, правда, в мою бытность он майором был. Он тоже заметил меня и лицо его сморщилось – он явно пытался вспомнить где видел меня.

— Это кто? – спросил он капитана.

— Да, приехал к родственнику, на нашу точку, согласился меня привезти.

Я загасил окурок и вышел к офицерам.

— Здравия желаю, товарищ подполковник! Поздравляю с очередным званием!

— Ты же... ты же...- он пытался вспомнить фамилию, но разве всех нас упомнишь!

— Так точно, товарищ подполковник, конь с квадратными яйцами!

Это он так меня в сердцах назвал на разводе части, когда я перед самым

дембелем устроил грандиозную попойку личного состава, а доказательств тому, что это был я – дознаватели так и не смогли добыть.

— Точно! Красава! Возмужал! Вернуться на сверхсрочную не надумал?

— Работа интересная, жена, Москва, опять же.

— Правильно, выбрал дорогу – не меняй!

И уже обращаясь к капитану:

— Это тот самый! Легенда полка! Я тебе рассказывал.

Капитан мотнул головой, мол, надо же, мир как тесен.

— Красава, ты меня убиваешь уже не первый год одним вопросом. Дело прошлое. Так куда ты всё-таки спрятал столько выпивки тогда, что весь городок напоил?

— В цистерну дизактивационной машины, на площадке консервации.

— А где выпивку раздобыл?

— Байонеты стандартные на рукавах. Подогнали две машины к сортировочной станции, там стояли цистерны с портвейном, ну, мы из двух в две машины откачали помпой, и уехали. - А охрана?

— Договорились. По названному адресу четыре канистры отправили.

— Офигеть! Вот она, солдатская смекалка! Да, он же у нас лучшим снайпером в части был! А дураки в снайперах долго не задерживаются!

— Пошли, ребятки, пообедаем!

Встреча с бывшим командиром тронула. С капитаном мы прощались уже как друзья. В городе нашёл фотолабораторию и договорился о печати не совсем приличных снимков, чтобы успеть парочку Кире оставить.

Вернулся в деревню я уже совсем затемно. Парочка спала. На шум поднялся Кирюха.

— Мы ничего не готовили, ты сам посмотри там, что есть.

— А что так?

— Ольга как с ума сошла! Всё мало ей, ещё да ещё. Просто сил больше нет!

— Натрахался?

— Под самую завязку. Завтра отдыхаем, как нормальные люди.

Непроизвольно вырвавшийся у меня смех, подтвердил то, что я добился своего.

Больше такого разгула не было. Нет, они продолжали трахаться, но уже как нормальные люди, утром, и часть ночи. А вот дни были свободными, и, переодев Кирилла в гражданское, мы отправились кататься на машине по округе: Плёс, Шуя, Иваново. Для бешенного пса сто вёрст – не круг. Опять же, сто литров бензина из родного полка позволяли шикануть. Культурную программу мы закончили в Иваново, где я забрал из печати фотографии, и взял на борт капитана, командира, как и было условлено. Он был доволен этими днями, проведёнными с женой, и находился в приподнятом настроении. Всю дорогу болтали. Когда сказал Кириллу, что в их полку я – легендарная личность, у того челюсть отвисла. Капитан поведал про мой ДМБ, и удивился тому, что даже жена не знала про это.

— Кремень, однако! – сдержанно похвалил он меня, и добавил, что в память о моих заслугах, Киру переведут в ближайшие дни дослуживать на «большую землю», в Балино. Впрочем, как и его самого – капитан успел сделать все необходимые действия для этого. Кирилл же станет его личным водителем на УАЗе – ему нужен именно такой, который не болтлив и исполнителен. Довезя капитана до части, подтвердили, что утром Кира окончательно возвращается в расположение.

Ну, прощальная ночь была не без сантиментов и, разумеется, бессонной. Ольга прикипела к брату за эти несколько дней некоторыми частями тела, и прощалась с ним даже со слезами. Решено было, что больше, до конца его службы навещать не станем – так дослуживать легче будет, да и в Иваново не будет уже у него таких проблем.

Утром у КПП Кира нам во след помахал рукой, поднял туго набитые вкусностями для ребят сетки, и скрылся за воротами.

В деревенском доме, где произошли такие знаменательные события для нашей семьи, мы молча собирали вещи. Скромное жильё сделалось для нас дорогим памятью. Складывая свои фотопринадлежности, обнаружил среди них пластиковую баночку с кремом, и карандашом нарисованным на её крышке членом. Ниже одно слово: «Сергею». Я улыбнулся и убрал ценный подарок с глаз супруги.

Настроение было не то, чтобы продолжать поездку по городам и весям. Ольга согласилась со мной, и мы, заехав на пару дней в Кострому, во Владимир, Суздаль – вернулись в Москву.

Возвращение оказалось не самым радостным. Через день после нашего посещения тёщи в больнице, она внезапно скончалась.

На похороны, по телеграмме, приехал Кирилл, еле успел.

После этого трагического события наша жизнь изменилась. Мы словно почувствовали, что перестали быть детьми, и всякие глупости вроде тех, что творились в нашей поездке – закончились. Потянулась череда мрачных дат памяти.

Тесть в себя приходил трудно, часто вздыхая и охая от покалываний в сердце, и мы переехали от моих родителей к нему, чтобы не оставлять одного. За всем этим Ольга даже не выказывала желания близости. В постели она прижималась ко мне, я обнимал её, иногда тихонько плачущую, и мы засыпали.

После сороковин началась обыденная, и какая-то пустая, новая жизнь для неё и её отца. А вскоре, чувствуя некоторый дискомфорт из-за задержки, которую отнесла на счёт переживания стресса, отправилась в женскую консультацию, где её огорошили сообщением о подтверждении беременности. Два месяца, с начала поездки, я не прикасался к жене, оберегая её душевное равновесие, и вывод был шокирующим. Хорошо, что я был свободен и отправился вместе с ней, иначе бы с Ольгой могла случиться истерика по поводу авторства её беременности. Пришлось приложить максимум стараний для того, чтобы убедить жену, что не сокрушаться ей нужно, а - радоваться этому. Ведь она так хотела ребёночка!

— Но я же от тебя хотела!

— Ничего! Первый дорожку проторит, а следующий будет только мой, да, зая? Ты смотри, глупая, я же радуюсь этому! Может быть без этого, ты просто не смогла бы никогда забеременеть, и Бог послал нам утешение! А дальше всё будет как у всех!

— Думаешь? – с некоторым сомнением, улыбнулась наконец, сквозь слёзы, Оленька.

— Не сомневаюсь!

— А ты будешь его любить?

— Уже люблю, я же люблю тебя! Только Кириллу – ни звука! Кто знает, может винить себя станет и. ..ствол в рот. Ну, ты понимаешь. И отцу не говори, а то напишет ему, чтобы порадовался за сестру. Скажем, но через месяц или два, чтобы по датам выходило на меня.

В конце марта родился сын. Тесть уже пришёл в себя, поскольку заботы о беременной дочери отвлекали от грустных мыслей. Кирилла отпустили домой в числе первых, поскольку он высказал желание, отгуляв отпуск, вернуться на сверхсрочную, в школу прапорщиков. Очень уж ему понравилось служить в Иваново, где много девушек и увольнительных. Да и неловко он себя чувствовал при нас, явно догадываясь об отцовстве. Однажды он в лоб меня спросил об этом, когда отмечали его возвращение, выйдя покурить, и я успокоил парня, что Ольга была на противозачаточных таблетках, а после возвращения мы с ней вернулись к обычной супружеской жизни. У него отлегло.

— Ты не представляешь! А мне уже такие дурные мысли в голову лезли!

— Как залезть в оружейку?

— Вроде того.

— Ну, слава Богу, что решил спросить!

— Не говори! Как заново родился!

И дальше веселье шло своим чередом. Сына я назвал Валентином.