Степан Ранников

Металлическая дверь подъезда с лязгом хлопнула, как будто отсекая женщину от прежней жизни. И она осталась сидеть одна, в темном грязном углу, наполненном запахами мусоропровода темнотой и холодом.

Галя с трудом помнила, как дошла домой. Ватные ноги сами привели ее. Она лишь помнила ощущение своей полной наготы. Точнее это было даже не нагота. С нее содрали кожу и вывернули наизнанку. И это видели все. Ее как будто провожали насмешливым взглядом проходившие мимо женщины – "вот же шлюха бесстыжая. . ". Дети с любопытством оглядывались на нее, как на диковинного зверька в зоопарке. А мужчины оценивающе осматривали с ног до головы, притормаживая шаг – "хороша сучка. . ".

Но все это ей лишь только казалось. Дома, едва скинув туфли и бросив сумку, она забежала в ванну. Прямо на ходу женщина стянула с себя мокрое от пота платье, липкие трусы, лифчик. Она торопливо открыла тугой напор воды, ведомая одним желанием – быстрее смыть с себя все. Чужой запах, ощущение прикосновения рук. Не мужниных – рук другого мужчины. А самое главное, она хотела смыть воспоминание о том, что с ней произошло.

Струи душа, направляемые ее рукой, били по всему телу, еще больше оголяя нервы, вызывая дрожь. Напор почти горячей воды прогонял стаи мурашек по всему телу. От пяток вверх, по коленям между ног, по бокам, вгрызаясь в соски, по шее, в голову. Там они рассыпались звонкими горячими молотками.

Пытаясь унять эту тряску, которая заполняла все ее тело, Галя направила напор воды между раздвинутых ног на клитор. Она как будто пыталась зажать эти чертовы мурашки между губ, топя их, запихивая их себе внутрь. И дикий оргазм ударил, накрыл ее сразу, заставив извиваться, зажимая руку ногами, вырывая изо рта крик, и тугую струю между ног. Первую в жизни.

В голове колоколом звенела его фраза "Обспускалась. . Хорошая сучка".

Еле встав, и проведя по лицу и по телу полотенцем, женщина кое – как вылезла из ванной и на ватных ногах прошла в спальню. "Да. Сучка. Я сучка и шлюха. . " – стучало в голове. В спальне она, как была голая, рухнула на кровать и провалилась.

Сон не спас. Он был тревожным, не вселяющим уверенность. Картинки проносились быстро, наслаиваясь одна на одну. Они не позволяли их зафиксировать. Галя проснулась от голосов мужа и детей в прихожей и натянула на себя халат, достав его рукой со стула. Потом она снова легла, теперь уже закутавшись в одеяло. Под одеялом женщина по привычке машинально провела у себя рукой между ног, обнаружив, что снова мокрая.

Муж вошел в спальню и, недоуменно взглянув не нее, спросил:

– Ты чего это?

– Приболела что то.

– А – а. ., – протянул он и вышел.

Дети за стеной притихли, и Галя лежала одна, свернувшись комком под одеялом, закрывшись ним почти под самый нос. Теперь, уже успокоившись, она стала думать совсем не о том, как выходить из ситуации и стоит ли говорить о чем – то мужу. Она вдруг стала вспоминать, как с ней это все произошло. Прокручивая эпизоды, по – женски припоминая каждую мелочь с момента как села в автобус. Женщина, просматривала картинки как слайды, фиксируя свои ощущения. Возвращаясь назад, задерживаясь на каком – то этапе в своей голове, она снова двигалась дальше. Эти ощущения и в голове и в теле снова стали обволакивать на нее. Ощущения неожиданности произошедшего, произошедшего так, как она представляла в своих фантазиях, ощущения стыда от того, как это случилось, ощущения тревоги от дальнейшей неизвестности, переходящей в страх.

Одновременно снова пришло возбуждение. Оно уже растекалось горячей массой от низа живота по всему телу. Галя подтягивала ноги под грудь, крепко сжимая их под одеялом, потирая ляжками. Не в силах выползти из воспоминаний, она машинально запихивала халат рукой между ног. Натягивала его сзади, пытаясь удержать этот пожар в себе. Но оргазм снова накрыл ее с головой. Она вцепилась зубами в подушку, чтоб хоть как то удержать свой стон, толчками низа живота выпуская из себя это животное.

Утро отпустило. Голова стала трезвая. И теперь к Гале пришло понимание ситуации, и снова заполнила тревога. Но теперь уже другая.

"У него есть номер телефона, а самое главное паспорт. И если номер можно сменить и некоторое время просто не поднимать трубку, то паспорт надо возвращать. А для этого надо встречаться, думать как себя вести в ситуации, как разговаривать. Наверно нужно просто попытаться объяснить, что это ошибка, что все произошло случайно. Надо строгим голосом пояснить, что ничего не было, и что точно ничего не будет. А самое главное, надо сделать это быстро, и чтоб ни о чем не узнал муж... ".

Эти мысли спонтанно перемешивались в ее голове, пока она ехала на работу, занимали ее, пока она машинально перекладывала бумаги, рассеянно отвечала на вопросы подруг.

Звонок на сотовый раздался, когда она разговаривала в коридоре с женщиной бухгалтером из соседнего отдела. Заканчивая фразу, она поднесла телефон к уху, не глядя на номер.

– Алло.

– Здравствуй.

– Да, – машинально ответила Галя, сразу узнав голос, чувствуя, как немеют пальцы на ногах.

– Что да? – голос был спокойный, чуть насмешливый и уверенный. – Тебя что здороваться не учили.

– Здравствуй – те, – дрогнувшим голосом ответила женщина.

– Вот так, – одобрительно сказал мужчина. – Через полчаса приедешь по адресу – Комсомольский проспект, дом пять, квартира сто двадцать один. Возьми такси, чтоб успеть. Мужчина говорил спокойно, но в голосе добавились нотки жесткости. Он как будто и не собирался принимать каких – либо возражений. Просто говорил, как уже о состоявшемся событии.

– Но я не смогу через полчаса. Я на работе, – растерянно ответила Галя.

– Это меня не волнует, – как металл лязгнул голос и в трубке раздались гудки.

– Что – то случилось? – бухгалтер смотрела на растерянную Галю с тревогой.

– Нет, сын заболел. Надо срочно забрать из школы, – пустым голосом ответила она и пошла в свой кабинет.

"Ну, вот и поговорили, вот и забрала свой паспорт, решительно и твердо. . ", – думала она, сидя в такси. Машина приехала быстро. Подхватив в кабинете сумочку, женщина, на ходу выбегая, крикнула:

– Девочки, передайте Валентине Петровне, у меня Сашка заболел.

Ответа она даже не дослушала. И теперь она ехала в такси и, путаясь в мыслях, пытаясь понять, почему же так снова все произошло. Почему она растерялась и не смогла сказать хоть что – то. Почему теперь она несется в неизвестность, от волнения и страха сжимая ноги. Наверно, уж точно не для того чтоб вернуть свой паспорт.

Кнопки домофона ответили тихой трелью. Дверь подъезда через секунду отворилась. Обычная панельная двенадцатиэтажка с двором, заросшим большими ветвистыми деревьями, по майски уже покрытыми зеленой листвой. Водитель довез ее молча, по дороге не задав ни единого вопроса. Хотя она как будто чувствовала, что он знает, куда и зачем ее везет. Она так же молча рассчиталась и вот теперь стоит на дрожащих ногах в таком же темном и холодном подъезде, как это было вчера. Похожесть ситуации только усилила волны, которые уже в такси перекатывались по ее телу, приливая жаром к голове.

Галя стала осторожно подниматься по бетонным ступеням, цепляясь пальцами за

холодную стену лестничной клетки и вглядываясь в номера квартир. Ей казалось, что все жители этих квартир сейчас прильнули к своим глазкам и внимательно наблюдают, разглядывая ее с ног до головы. "Сто двадцать первая. . ", – шепотом повторяла она. Квартира оказалась на третьем этаже. Она протянула руку вдохнув воздух и нажала на кнопку звонка. "Все. Возврата нет".

Дверь открылась почти сразу. Коридор был темный и поэтому в проеме проглядывался только мужской силуэт, чуть освещенный по контурам тусклым светом из двери комнаты.

– Входи.

Да, это был он. Галя сделала шаг и вошла, встав в прихожей не зная, что дальше делать. Надо что – то сказать, снять туфли или ждать начала разговора от мужчины. Но он, молча протянув руку через нее, закрыл тяжелую дверь. Потом быстро, по хозяйски перехватил сумочку, которой она прикрывала свой перед и, взяв за запястье другой рукой, молча повел за собой на свет. Ноги онемели. Женщина чувствовала, что очень мокрая. От волнения, от страха, от неизвестности, от возбуждения. Она находилась в какой то прострации, и только ощущала, что ее куда – то вели.

Свет в комнате был не ярким. Кроны деревьев, нависших у самого окна, не давали пробиваться солнцу, и помещение казалась в полумраке. Хотя время было полуденное. Галя озиралась по сторонам, встав посередине, там где ее оставил мужчина, отпустив руки. Она еще боялась посмотреть на него.

Деревянный пол был без ковра. Грубый стол с несколькими бутылками пива открытой пачкой сигарет пепельницей полной окурков стоял у стены. Какой – то непонятный комод с кучей мелких ящиков был придвинут к противоположной стене. И только кресло. Оно единственное выбивалось из интерьера. Старинное, узкое для прямой посадки, с высокими массивными подлокотниками. Кресло было обтянуто кожей, которая, толи от времени, толи от выделки, придавала ему винтажный, и в тоже время величественный вид. Трон.

Мужчина, оставив ее стоять посреди комнаты, неторопливо сел в кресло, бросив ее сумочку на стол и взяв пачку сигарет. Он закурил, рассматривая женщину. Теперь она осмелилась перевести глаза на него. Кресло стояло спинкой к окну и не давало уловить детали. Да Галя и боялась их рассматривать. Рубаха с коротким рукавом была полностью расстегнутая до низа и отрывала широкую грудь. Ноги в вытертых джинсах, видимо для удобной посадки были широко расставлены. Черный ремень из жесткой тисненой кожи с крупной блестящей пряжкой перетягивал их на поясе. Обуви не было.

Стараясь не смотреть в глаза и сосредоточившись на одной точке на колене мужчины, женщина, часто дыша, набрала воздуха в грудь, чтоб задать вопрос. Сейчас это был вопрос не про паспорт и даже не попытка, что – то разъяснить. Теперь в голове женщины было только одно "что со мной будет дальше".

Она не успела.

– Подними подол.

Руки, теребившие край короткого, выше колен, почти летнего сарафана, вздрогнули и сами поползли вверх, цепляя ткань. Стыд снова накатил широкой волной, заливая жаром шею, голову грудь. Но руки сами делали свое дело. Они как будто жили отдельно. Галя приподняла края платья спереди, открывая трусы. Она лишь свела ноги в коленях, как – то неловко сжавшись попытке защититься.

– Выше задери. До живота, – последовала новая команда.

Галя стояла перед незнакомым мужчиной так, как она стояла в своих фантазиях. И он, затягиваясь сигаретой, молча рассматривал ее. Только теперь она находилась не в той красивой позе, которую рисовала себе в своей голове. И мужчина не пожирал ее восхищенным взглядом. Он просто разглядывал ее как вещь. Оценивая, проникая пристальным взглядом между зажатых ног.

– Спусти трусы. До колен.

Это новая команда, еще более постыдная, заставила Галю снова дернуться, как от разряда электрического тока.

"Там все липко и мокро. И ему придется все показать. . ". К тому же это был последний оберег. Но одна рука сразу уцепилась за резинку трусов, потянув ее с боку вниз. Вторая продолжала придерживать подол у открытого живота. "Опускать он не велел". Она стягивала трусы с боков, чуть извиваясь и опуская края по очереди, придерживая платье.

"Отпускать он не велел". Женщина чувствовала, как липкие губы удерживают ткань. Как тянется за ней тонкая прозрачная слизь. Она чуть расставила ноги, чтоб трусы не сползали ниже колен. "Он так сказал". Выполнив, Галя встала, замерев.

– Хорошая сучка. Прилежной будешь. Вижу. И течешь хорошо. Правильно. Вон сколько в трусы напускала уже. Пока стягивала, все ляжки запачкала.

Эти грубые, грязные слова, прозвучавшие в тишине, как кнутом, ударившие по телу и проникшие в мозг, заставили ноги женщины затрястись мелкой дрожью. Ее никто так грубо никогда не называл и не разговаривал так с ней. Она тряслась от стыда и в то же время от дикого возбуждения, которое давило на нее, выворачивало почти на изнанку, не в силах с собой что – либо поделать.

– Ближе подойди, – мужчина затушил сигарету в пепельнице.

Галя выполняла команды, уже находясь в каком то трансе. Боясь наверно больше всего пропустить что – либо или сделать что – то не так. На расставленных ногах, чтоб не сползали трусы, и с подолом, прижатым к голому животу, она сделала два шага, оказавшись у мужчины между ног.

– На колени вставай. Да ноги широко держи, чтоб я все видел.

Она стала опускаться, неловко расставляя колени, не зная можно ли опереться на что – то. Была и еще одна причина. Женщина понимала, что если сейчас она только сожмет ноги хотя бы на мгновение, придавив ими клитор, то начнет кончать прямо тут на полу. На глазах этого мужика.

Еще раз оглядев стоявшую перед ним в такой позе женщину, мужчина по хозяйски просунув руку в сарафан и приспустив чашки лифчика смял груди и сказал:

– Давай – ка, шлюшка, я проверю тебя как следует, чтоб привыкала.

С этими славами он, грубо растягивая и разминая груди, вытягивая и покручивая в жестких пальцах твердые коричневые соски, запустил руку над трусами между раздвинутых ног. Женщину затрясло, как заводную куклу. Ее било, выкручивая в мужских руках. От ожидания, от грязи слов, от осознания себя такой, стоящей на коленях перед мужчиной, и еще вчера бывшей приличной женщиной.

Два пальца вошли между скользких раздвинутых губ, чуть тронув и ударив, как током клитор. Вошли и заполнили сразу. Натянув до конца. Заставляя ее уже саму нанизываться тазом, ввинчиваться, трясясь в этой лихорадке.

– Ну, вижу, вижу. Льется уже ручьем из пизды. Щас разрешу обспускаться.

Гала тряслась, открыв рот, глядя остекленевшим взглядом, пытаясь заглотить воздух.

– Ты же шлюха? Так? Ну – ка, скажи сама, пока я рот тебе не занял, – глаза мужчины буравили все ее нутро, жестко и пристально, как два холодных ствола. А большой палец уже подходил к открытому рту.

– Я – шлюха. Так, – со стоном выдавила из себя женщина.

– Громче!

– Я шлюха. . ШЛЮХА!!

Большой палец вошел в рот, плотно закрывая его и смыкая губы. А два во влагалище, сильными короткими толчками, широко раздвигая ее изнутри, заработали как поршни.

– Можно. Спускай!

Струя ударила в пол, разбрызгиваясь между пальцами по ногам, по платью, по натянутым трусам, заливая все под почти потерявшей сознание женщиной. .

Продолжение следует