Соотечественник

Она сидела в этом помещении уже больше часа, держа ладони на коленках. Здесь уже никого не было, кроме неё, и когда дверь вновь открылась, Лена вздрогнула при виде тех же троих, которые до этого, забирали по одиночке всех тех, кто был здесь с ней до этого.

Эти трое подошли к ней, и один из них, спокойно и сдержанно, по русски сказал ей, - Девушка поднимайтесь.

Лена послушно встала со стула. У неё оставался только один вариант - идти с ними.

Они направились через дверь, и девушка наконец увидела, что же было за ней?

А за ней была лестница, по которой им пришлось спускаться вниз, чтобы войти в сумрачный длинный коридор. Преодолевая его повороты, они встретились с ещё одной, но уже более короткой лестницей, приведшей в другой коридор, на уровень ниже предыдущего. Вдоль его, длился ряд закрытых дверей, мимо которых проследовала Лена. Несколько лампочек, достаточно хорошо освещали эту подвальную часть здания местного гестапо. Девушка шла с ощутимой дрожью в ногах, ибо не ожидала ничего хорошего от данной экскурсии по скрытым лабиринтам. В метрах десяти по ходу, виднелась открытая дверь в одно из помещений, и в нём горел свет. Сюда и ввели Лену, предложив ей снять осеннюю куртку.

Девушка несколько лениво начала расстёгивать молнию куртки, оценивая мрачным взглядом тесное помещение. Она абсолютно не знала, что последует за всем этим? Но куртку, так или иначе, нужно было снимать. Повесить её было некуда, и её просто швырнули в угол помещения на грязный бетонный пол. То же с делали и с шарфом, бросая его на куртку, после чего, вежливо попросили снять веерную коричневую юбку, сидевшую чуть выше колен.

Лена как-то кривовато, еле усмехнулась губами, но приподняла всё же пальцами края своей серо-голубой водолазки, чтобы начать снимать юбку. Её щёки зарделись стыдливым румянцем под тремя парами глаз, следивших, как она раздевается. По окончанию этого этапа, юбка была вырвана из слабых пальцев девушки, и выброшена в другой угол сей комнатки. Теперь, девушка стояла посреди неё в оголённых пепельно-коричневых колготках, под которыми отсутствовали ожидаемые трусики. Было ли это пикантной неожиданностью для троих взрослых мужчин, но помещению стало известно об маленьких интимных шалостях данной девушки, возникающих в силу наступившей половой зрелости. Эта зрелость просвечивалась через колготки и была уличена в жажде своих нереализованных желаний. Такое могло только вызвать нездоровое внимание у трёх присутствующих, на лице которых появилась издевательская ухмылка.

Тот, кто говорил по русски, предложил девушке повернуться к нему спиной, после чего, связал руки Лены мягкой проволокой у неё сзади. Он напоследок плотно закрутил проволоку, от чего запястья ладоней, набухли и, стали ощутимо болеть.

— Спокойно, - сказал он ей. - Всё будет хорошо...

К ногам девушки пододвинули складной стульчик.

— Становись на него, - сказал тот же голос. - Но только аккуратно, не торопясь.

Лена шевельнула пухлыми губами.

Её правая нога чуть согнулась, но, по каким то причинам, передумала, принимая исходное положение. Однако, через пару секунд, всё же осмелилась повторить движение, наступая на поверхность стульчика. Оставалось стать на него полностью, не без помощи русско говорящего соотечественника. Он бережно поддерживал её с обеих сторон за верхнюю часть бёдер, которые определился для данного возраста уже достаточно сформировавшимися и широкими, если учесть, что девушка только недавно отметила своё восемнадцатилетие. Пальцы так и играли, чтобы прощупать через колготки подбрюшные опухлости. И хотя, данный человек, совершил в течении этого часа уже семь повешений дам разного возраста, и был к сему моменту достаточно уставшим, его половой член, почувствовал сильную эрекцию, говорящую о том, что нельзя упускать «прекрасные» моменты, которые редко случаются в жизни. Потому, руки и не отпускали эту часть тела, ибо первый встречный, грязный фашистский прихвостень, имел теперь полное право на него. И пусть вчера ещё, этот скользкий, незнакомый холоп, чистил сортир в первой половине дня, а Лена в это время сидела за школьной партой, время свело сейчас их в одной точке, чтобы не ради чего, совершить бессмысленный акт, наполненный пошлостью, грязью и запредельным хулиганством.

Девушке поступило очередное предложение, в котором предлагалось, снять коричневые сапожки на среднем венском каблуке. Её согласие на это, как и впрочем предыдущие, не имели никакого значения. Зачем здесь проявлялась вежливая обходительность, не мог на это ответить даже сам автор хорошего тона. При нём не было книги жалоб и предложений, и его клиенты, в итоге оставались до смерти довольными и «сытыми», чтобы вдруг нажаловаться начальству. Но, с уважительной тактичностью, он аккуратно расстёгивал девушке молнии на сапогах, подобно угодному лакею, получившему полное доверие на идентичные действия со стороны прекрасного пола. И он благоговейно снимал сапог за сапогом, придерживаясь за белые гольфы. Лена ещё ни разу не испытывала такой близости, чтобы чужие, да к тому же грубые руки, поймали её за гольфы, чтобы снять с неё сапоги. Пространство на стуле для ступней было сверх тесным, чтобы сдвинуться как то в сторону от наглых рук. Девушки в таких случаях охотно крутят пальцем у виска. Но сейчас это был не тот случай. Данного хулигана нельзя был ничем урезонить. Стыд сковывал девушку, чтобы хоть как-то сказать пару нелицеприятных слов подонку. А тот, пользуясь этим, продолжал углубляться между её ног. Такую близость, какая была сейчас, даже не позволил бы себе её верный парень, в то время, как руки плебея, вцепились в её гольфы, вынуждая девушку стоять в строгом положении, исполняя позу «смирно», словно это происходило где-нибудь на торжественном школьном плацу. Но продевание петли через голову, когда верёвка уже надёжна закреплена за одну из труб, проходящих через подвальные помещения, начинало шокировать. Ещё есть время спрыгнуть со стула, пока петля не оказалась под подбородком, но её гипнотические действия, обезоруживали неискушённое сознание, до последнего момента не допускавшего брутального исхода, ибо, ожидать можно было много чего, но только, не это.

Как много есть способов убить слабое существо. Для этого не надо долгих приготовлений. Достаточно схватить за глотку, чтобы выдавить не защищённую жизнь. Куртка, шарф, юбка, сапожки — всё это может оставаться на месте, не мешая душить жертву. Её сапожки проделали определённый путь, в надежде не на самое плохое, чтобы совершить этот же путь в обратном порядке. Любой зубной врач, может делать очень больно, но он не имеет права насильно снимать сапожки. Но, когда эти сапожки, с отвращением выкинуты в угол, остаётся только стоять на узком стульчике. И если до сего момента, школьные игры в густом овраге, доходили до того, что один из сверстников, имитировал удушение, обвязав её шею шарфом, то облегающая плотно петля, вызывала теперь эротический трепет, если так можно было теперь определить её ужас.

Лена попыталась избежать случайных поз, выдававших её стыд или страх. Она неуверенно переминалась с ноги на ногу. Она всё ещё надеялась, что ей вернут её одежду, и она заковыляет как побитая собака, спеша домой расплакаться и пожаловаться на всех и на всё. Да! До неё доходили слухи о пытках, но пытали ведь тех, кто этого заслужил. Должна наступить развязка, когда ей наконец скажут — зачем она здесь? Первый вопрос, начнёт отсчёт полной ясности, которая расставит наконец всё по своим местам. Надо только успокоиться, на чём то сосредоточить внимание. Например на этой руке, что гладит между колен. Это действительно успокаивает. Даже несколько усыпляет. Ведь он же сказал, что будет всё хорошо!

Никогда такое не испытывалось раньше. Весь страх улетучивается, а приятность растёт. Она приближается ближе. Внутри тепло. И эти пальцы..., и наглость. Они уже здесь. Подобрались. Хочется в этом уснуть...

Девушка задрала подбородок вверх. Пальцы муссировали через колготки её гениталии. Хотелось расставить пошире ноги, но правая нога чуть не провалилась вниз. Лобок стал более просматриваемым. Коленки дёргались поочерёдно, а бёдра сильно зажимали внутри руку. Они сдавливали её, не давая нормально «работать». Молодая дама хныкала, глупо улыбаясь от счастья. Что-то внутри приятно жгло, вызывая этим ещё больше огня. Напор его лавы возрастал, заставляя закатывать глаза. Твёрдые губки промежности покрылись потом. Часть колготок уходила в щель от постоянного давления пальцев, возвращаясь оттуда снова уже зажёванной и выпачканной. Через них что-то горячее пробилось изнутри, стекая по пальцу жирной, мутно-белой слизью. Ноги девушки задрожали. Голову стало клонить влево. Всё утопало в Нирване, и Лена слышала в ней свой тихий, сладкий стон.

Хулиган приподнял её чуть выше, удерживая её сзади между ног правой рукой за промежность. Ассистирующий его помощник, находящийся рядом, легко отодвинул в сторону ногой стульчик. После этого, девушка уже не имела под собой твёрдой, надёжной поверхности, на которой стояли её ноги, которые теперь робко елозили в свободном пространстве, в то время как само тело, ещё фиксировалось палачом, опускающим это тело медленно вниз.

Естественно, бёдра дамы, так же тёрлись между собой, но теперь они были более обеспокоены. Глаза приоткрылись, а губы начали двигаться, словно пытались что-то шептать. Соотечественник продолжал опускание тела. Из левого наклона, голова девушки перешла к правому, задумчиво глядя перед собой. Рука хулигана грелась в плену молочных ляжек, которые ублажали трением колготок кисть и запястье «вежливого человека». Девушка расширила чуть ноги, и уставшей слегка руке палача, стало комфортнее внутри. Указательный палец пробил плеву колготок, въехавши до основания внутрь влагалища. Чтобы ослабить общую нагрузку тела жертвы на данный палец, палач ухватился левой рукой за лобок, поддерживая этим девушку, пытающуюся потихоньку буйствовать. Одновременно он вынул палец из полового органа, чтобы тот случайно не сломался ожидаемыми резкими движениями удушаемой жертвы. Соотечественник постепенно опускал девушку вниз, отдавая полностью шею Лены на милость верёвке. Дама стала более капризной, имитируя быструю ходьбу, но мучитель попытался подавить всплеск эмоций. Для этого, он продолжал, стоя слева от неё, крепко удерживать её между ног, прижимая к себе. Девушка попробовала ещё несколько раз сильно дёрнуться, но верёвка быстро уговорила её не психовать напрасно.

Лена начала успокаиваться. По колготкам вниз стекали гормоны. Язык вывалился наружу, а глаза почти совсем закрылись. Такова цена доверчивости гольф незнакомым рукам. Теперь они были запачканы трухой, всё ещё выдавливаемой из жерла влагалища.

Палач отпустил девушку, оставив её произвольно висеть. За сегодняшний день, это уже было сверх привычно, так же, как и невероятно. Ему казалось, что он пропах женскими выделениями, в то время как в жизни, этот человек был напрочь обделён женским вниманием и симпатиями. У него не было ни одного полового акта с прекрасным полом, и он довольствовался только рассказами и редкими картинками. И когда вчера прозвучал вопрос, «кто согласен к совершению массовой казни?», то с большой охотой вызвался он. Он такое ещё никогда не делал, но он мечтал об этом. И вот сегодня, словно врач на обходе, он принял поочерёдно всех восемь женщин, удавливая каждую в своей подвальной комнатке. Складной стульчик мигрировал из помещения в помещение, оставляя после себя лужи с мочой. Кое где, она вытекала в коридор через щель закрытой двери. Лена обделалась не ровной струёй, а ручейком, стекающим на пол по правой ноге. Это вызвало смех у соотечественника, и смех заразил собой остальных присутствующих. Но они не знали, по какой именно причине засмеялся их пособник?

А ему не верилось, что за один день, он задавил восемь женщин. В один момент, он стал «ударником труда», в то время как до войны, за изнасилование только одной девушки, давали строжайшие приговоры. И все эти женщины, в его жизни недоступные, сегодня шли послушно к его «кузнице» секса. Они одинаково болтались на верёвке, приглашённые им на «танец». И если молодых красавиц, ему не удалось в жизни окольцевать, то теперь, он совершил «брачные» обряды с каждой из них при помощи другого кольца. Он спокойно набрасывал его на доверчивые шеи, и вешал их всех как глупых кур. Этим, он открыл для себя, что все они похожи друг на друга, когда их вешают. И нет никаких чар, нет высот Эвереста. Все они исходят мочой, с одинаково переломленными шеями. И эта глупышка, вырастившая свой зад и аппетитные окорочка для принца, попала на его виселицу, чтобы он лично, прочистил её вымя. И никто не смог ему в этом помешать. Ни мораль, ни уставы, ни уголовный кодекс, ни общественно-социальные правила. Он выше всего этого. Он просто пошёл, раздел и, задушил...

Дверь от подвальной комнатки, где висела Лена, закрылась на замок. Края лужи, чуть проступили наружу через щель двери.

Всё закончилось. Девушка так и не услышала вопросов, через которые у неё была бы возможность оправдываться. На это надеется каждый, кого вдруг арестовали на улице и доставили в это здание. Хуже всего, когда ничего не говорят, а заставляют просто сидеть и ждать.

Тройка исполнителей возвращалась в административную часть здания. Они проходили мимо «зала ожидания», в котором уже находились новые «посетители». Им всем было не больше тридцати. Поджав под себя ноги, они с надеждой оживились, при виде вошедших в помещение троих мужчин. Но мужчины ничего не сказали. Они прошли молча, проследовав через скрипучую большую дверь, что вела к кабинетам начальства. В одном из них, они получат новую информацию, скорее всего такую, которая будет похожа на предыдущую, что касалась восьми молодых женщин. Сколько придётся ждать новым «посетителям», арестованных на разных улицах?

Увы, им никто пока не смог ответить. Но один из троих, направляющихся в кабинет начальства, был смертельно уставшим. После восьми мастурбаций, он чувствовал себя ипохондриком, да и к тому же, очень был уже голоден. И когда он пришёл домой, то сразу выдул из горла половину бутылки водки, после чего, рухнул с обувью в постель. На утро, освежая память самыми смачными моментами вчерашнего дня, он успел удовлетворить себя в сортире два раза, прежде чем поспешить в здание гестапо.

Та же публика, встретившаяся ему вчера после экзекуции в «зале ожидания», находились на своих местах, но уже с пожухлыми лицами. Они почти не спали всё это время. Им было разрешено посещать туалет, в котором они пытались освежить себя под краном умывальника. Возвратившись на свои места, они всё ждали ответа. И когда наконец вновь вошли эти трое, то все эти девушки и, молодые женщины, уже готовы были на всё, чтобы как-то закончилась мука ожиданий. А дама, со светло русыми длинными волосами, вообще просветлилась, когда подошёл к ней отдохнувший соотечественник, и сказал, - Девушка, поднимайтесь...!

Она охотно встала со своего места. Её тонкие, телесного тона колготки, с еле заметным ромбовидным средним узором, воодушевили молодого, на вид галантного мужчину. Он моментом оценил её стать, чтобы увести в свой «ЗАГС», для совершения обряда «бракосочетания».

Она сидела в этом помещении уже больше часа, держа ладони на коленках. Здесь уже никого не было, кроме неё, и когда дверь вновь открылась, Лена вздрогнула при виде тех же троих, которые до этого, забирали по одиночке всех тех, кто был здесь с ней до этого.

Эти трое подошли к ней, и один из них, спокойно и сдержанно, по русски сказал ей, - Девушка поднимайтесь.

Лена послушно встала со стула. У неё оставался только один вариант - идти с ними.

Они направились через дверь, и девушка наконец увидела, что же было за ней?

А за ней была лестница, по которой им пришлось спускаться вниз, чтобы войти в сумрачный длинный коридор. Преодолевая его повороты, они встретились с ещё одной, но уже более короткой лестницей, приведшей в другой коридор, на уровень ниже предыдущего. Вдоль его, длился ряд закрытых дверей, мимо которых проследовала Лена. Несколько лампочек, достаточно хорошо освещали эту подвальную часть здания местного гестапо. Девушка шла с ощутимой дрожью в ногах, ибо не ожидала ничего хорошего от данной экскурсии по скрытым лабиринтам. В метрах десяти по ходу, виднелась открытая дверь в одно из помещений, и в нём горел свет. Сюда и ввели Лену, предложив ей снять осеннюю куртку.

Девушка несколько лениво начала расстёгивать молнию куртки, оценивая мрачным взглядом тесное помещение. Она абсолютно не знала, что последует за всем этим? Но куртку, так или иначе, нужно было снимать. Повесить её было некуда, и её просто швырнули в угол помещения на грязный бетонный пол. То же с делали и с шарфом, бросая его на куртку, после чего, вежливо попросили снять веерную коричневую юбку, сидевшую чуть выше колен.

Лена как-то кривовато, еле усмехнулась губами, но приподняла всё же пальцами края своей серо-голубой водолазки, чтобы начать снимать юбку. Её щёки зарделись стыдливым румянцем под тремя парами глаз, следивших, как она раздевается. По окончанию этого этапа, юбка была вырвана из слабых пальцев девушки, и выброшена в другой угол сей комнатки. Теперь, девушка стояла посреди неё в оголённых пепельно-коричневых колготках, под которыми отсутствовали ожидаемые трусики. Было ли это пикантной неожиданностью для троих взрослых мужчин, но помещению стало известно об маленьких интимных шалостях данной девушки, возникающих в силу наступившей половой зрелости. Эта зрелость просвечивалась через колготки и была уличена в жажде своих нереализованных желаний. Такое могло только вызвать нездоровое внимание у трёх присутствующих, на лице которых появилась издевательская ухмылка.

Тот, кто говорил по русски, предложил девушке повернуться к нему спиной, после чего, связал руки Лены мягкой проволокой у неё сзади. Он напоследок плотно закрутил проволоку, от чего запястья ладоней, набухли и, стали ощутимо болеть.

— Спокойно, - сказал он ей. - Всё будет хорошо...

К ногам девушки пододвинули складной стульчик.

— Становись на него, - сказал тот же голос. - Но только аккуратно, не торопясь.

Лена шевельнула пухлыми губами.

Её правая нога чуть согнулась, но, по каким то причинам, передумала, принимая исходное положение. Однако, через пару секунд, всё же осмелилась повторить движение, наступая на поверхность стульчика. Оставалось стать на него полностью, не без помощи русско говорящего соотечественника. Он бережно поддерживал её с обеих сторон за верхнюю часть бёдер, которые определился для данного возраста уже достаточно сформировавшимися и широкими, если учесть, что девушка только недавно отметила своё восемнадцатилетие. Пальцы так и играли, чтобы прощупать через колготки подбрюшные опухлости. И хотя, данный человек, совершил в течении этого часа уже семь повешений дам разного возраста, и был к сему моменту достаточно уставшим, его половой член, почувствовал сильную эрекцию, говорящую о том, что нельзя упускать «прекрасные» моменты, которые редко случаются в жизни. Потому, руки и не отпускали эту часть тела, ибо первый встречный, грязный фашистский прихвостень, имел теперь полное право на него. И пусть вчера ещё, этот скользкий, незнакомый холоп, чистил сортир в первой половине дня, а Лена в это время сидела за школьной партой, время свело сейчас их в одной точке, чтобы не ради чего, совершить бессмысленный акт, наполненный пошлостью, грязью и запредельным хулиганством.

Девушке поступило очередное предложение, в котором предлагалось, снять коричневые сапожки на среднем венском каблуке. Её согласие на это, как и впрочем предыдущие, не имели никакого значения. Зачем здесь проявлялась вежливая обходительность, не мог на это ответить даже сам автор хорошего тона. При нём не было книги жалоб и предложений, и его клиенты, в итоге оставались до смерти довольными и «сытыми», чтобы вдруг нажаловаться начальству. Но, с уважительной тактичностью, он аккуратно расстёгивал девушке молнии на сапогах, подобно угодному лакею, получившему полное доверие на идентичные действия со стороны прекрасного пола. И он благоговейно снимал сапог за сапогом, придерживаясь за белые гольфы. Лена ещё ни разу не испытывала такой близости, чтобы чужие, да к тому же грубые руки, поймали её за гольфы, чтобы снять с неё сапоги. Пространство на стуле для ступней было сверх тесным, чтобы сдвинуться как то в сторону от наглых рук. Девушки в таких случаях охотно крутят пальцем у виска. Но сейчас это был не тот случай. Данного хулигана нельзя был ничем урезонить. Стыд сковывал девушку, чтобы хоть как-то сказать пару нелицеприятных слов подонку. А тот, пользуясь этим, продолжал углубляться между её ног. Такую близость, какая была сейчас, даже не позволил бы себе её верный парень, в то время, как руки плебея, вцепились в её гольфы, вынуждая девушку стоять в строгом положении, исполняя позу «смирно», словно это происходило где-нибудь на торжественном школьном плацу. Но продевание петли через голову, когда верёвка уже надёжна закреплена за одну из труб, проходящих через подвальные помещения, начинало шокировать. Ещё есть время спрыгнуть со стула, пока петля не оказалась под подбородком, но её гипнотические действия, обезоруживали неискушённое сознание, до последнего момента не допускавшего брутального исхода, ибо, ожидать можно было много чего, но только, не это.

Как много есть способов убить слабое существо. Для этого не надо долгих приготовлений. Достаточно схватить за глотку, чтобы выдавить не защищённую жизнь. Куртка, шарф, юбка, сапожки — всё это может оставаться на месте, не мешая душить жертву. Её сапожки проделали определённый путь, в надежде не на самое плохое, чтобы совершить этот же путь в обратном порядке. Любой зубной врач, может делать очень больно, но он не имеет права насильно снимать сапожки. Но, когда эти сапожки, с отвращением выкинуты в угол, остаётся только стоять на узком стульчике. И если до сего момента, школьные игры в густом овраге, доходили до того, что один из сверстников, имитировал удушение, обвязав её шею шарфом, то облегающая плотно петля, вызывала теперь эротический трепет, если так можно было теперь определить её ужас.

Лена попыталась избежать случайных поз, выдававших её стыд или страх. Она неуверенно переминалась с ноги на ногу. Она всё ещё надеялась, что ей вернут её одежду, и она заковыляет как побитая собака, спеша домой расплакаться и пожаловаться на всех и на всё. Да! До неё доходили слухи о пытках, но пытали ведь тех, кто этого заслужил. Должна наступить развязка, когда ей наконец скажут — зачем она здесь? Первый вопрос, начнёт отсчёт полной ясности, которая расставит наконец всё по своим местам. Надо только успокоиться, на чём то сосредоточить внимание. Например на этой руке, что гладит между колен. Это действительно успокаивает. Даже несколько усыпляет. Ведь он же сказал, что будет всё хорошо!

Никогда такое не испытывалось раньше. Весь страх улетучивается, а приятность растёт. Она приближается ближе. Внутри тепло. И эти пальцы..., и наглость. Они уже здесь. Подобрались. Хочется в этом уснуть...

Девушка задрала подбородок вверх. Пальцы муссировали через колготки её гениталии. Хотелось расставить пошире ноги, но правая нога чуть не провалилась вниз. Лобок стал более просматриваемым. Коленки дёргались поочерёдно, а бёдра сильно зажимали внутри руку. Они сдавливали её, не давая нормально «работать». Молодая дама хныкала, глупо улыбаясь от счастья. Что-то внутри приятно жгло, вызывая этим ещё больше огня. Напор его лавы возрастал, заставляя закатывать глаза. Твёрдые губки промежности покрылись потом. Часть колготок уходила в щель от постоянного давления пальцев, возвращаясь оттуда снова уже зажёванной и выпачканной. Через них что-то горячее пробилось изнутри, стекая по пальцу жирной, мутно-белой слизью. Ноги девушки задрожали. Голову стало клонить влево. Всё утопало в Нирване, и Лена слышала в ней свой тихий, сладкий стон.

Хулиган приподнял её чуть выше, удерживая её сзади между ног правой рукой за промежность. Ассистирующий его помощник, находящийся рядом, легко отодвинул в сторону ногой стульчик. После этого, девушка уже не имела под собой твёрдой, надёжной поверхности, на которой стояли её ноги, которые теперь робко елозили в свободном пространстве, в то время как само тело, ещё фиксировалось палачом, опускающим это тело медленно вниз.

Естественно, бёдра дамы, так же тёрлись между собой, но теперь они были более обеспокоены. Глаза приоткрылись, а губы начали двигаться, словно пытались что-то шептать. Соотечественник продолжал опускание тела. Из левого наклона, голова девушки перешла к правому, задумчиво глядя перед собой. Рука хулигана грелась в плену молочных ляжек, которые ублажали трением колготок кисть и запястье «вежливого человека». Девушка расширила чуть ноги, и уставшей слегка руке палача, стало комфортнее внутри. Указательный палец пробил плеву колготок, въехавши до основания внутрь влагалища. Чтобы ослабить общую нагрузку тела жертвы на данный палец, палач ухватился левой рукой за лобок, поддерживая этим девушку, пытающуюся потихоньку буйствовать. Одновременно он вынул палец из полового органа, чтобы тот случайно не сломался ожидаемыми резкими движениями удушаемой жертвы. Соотечественник постепенно опускал девушку вниз, отдавая полностью шею Лены на милость верёвке. Дама стала более капризной, имитируя быструю ходьбу, но мучитель попытался подавить всплеск эмоций. Для этого, он продолжал, стоя слева от неё, крепко удерживать её между ног, прижимая к себе. Девушка попробовала ещё несколько раз сильно дёрнуться, но верёвка быстро уговорила её не психовать напрасно.

Лена начала успокаиваться. По колготкам вниз стекали гормоны. Язык вывалился наружу, а глаза почти совсем закрылись. Такова цена доверчивости гольф незнакомым рукам. Теперь они были запачканы трухой, всё ещё выдавливаемой из жерла влагалища.

Палач отпустил девушку, оставив её произвольно висеть. За сегодняшний день, это уже было сверх привычно, так же, как и невероятно. Ему казалось, что он пропах женскими выделениями, в то время как в жизни, этот человек был напрочь обделён женским вниманием и симпатиями. У него не было ни одного полового акта с прекрасным полом, и он довольствовался только рассказами и редкими картинками. И когда вчера прозвучал вопрос, «кто согласен к совершению массовой казни?», то с большой охотой вызвался он. Он такое ещё никогда не делал, но он мечтал об этом. И вот сегодня, словно врач на обходе, он принял поочерёдно всех восемь женщин, удавливая каждую в своей подвальной комнатке. Складной стульчик мигрировал из помещения в помещение, оставляя после себя лужи с мочой. Кое где, она вытекала в коридор через щель закрытой двери. Лена обделалась не ровной струёй, а ручейком, стекающим на пол по правой ноге. Это вызвало смех у соотечественника, и смех заразил собой остальных присутствующих. Но они не знали, по какой именно причине засмеялся их пособник?

А ему не верилось, что за один день, он задавил восемь женщин. В один момент, он стал «ударником труда», в то время как до войны, за изнасилование только одной девушки, давали строжайшие приговоры. И все эти женщины, в его жизни недоступные, сегодня шли послушно к его «кузнице» секса. Они одинаково болтались на верёвке, приглашённые им на «танец». И если молодых красавиц, ему не удалось в жизни окольцевать, то теперь, он совершил «брачные» обряды с каждой из них при помощи другого кольца. Он спокойно набрасывал его на доверчивые шеи, и вешал их всех как глупых кур. Этим, он открыл для себя, что все они похожи друг на друга, когда их вешают. И нет никаких чар, нет высот Эвереста. Все они исходят мочой, с одинаково переломленными шеями. И эта глупышка, вырастившая свой зад и аппетитные окорочка для принца, попала на его виселицу, чтобы он лично, прочистил её вымя. И никто не смог ему в этом помешать. Ни мораль, ни уставы, ни уголовный кодекс, ни общественно-социальные правила. Он выше всего этого. Он просто пошёл, раздел и, задушил...

Дверь от подвальной комнатки, где висела Лена, закрылась на замок. Края лужи, чуть проступили наружу через щель двери.

Всё закончилось. Девушка так и не услышала вопросов, через которые у неё была бы возможность оправдываться. На это надеется каждый, кого вдруг арестовали на улице и доставили в это здание. Хуже всего, когда ничего не говорят, а заставляют просто сидеть и ждать.

Тройка исполнителей возвращалась в административную часть здания. Они проходили мимо «зала ожидания», в котором уже находились новые «посетители». Им всем было не больше тридцати. Поджав под себя ноги, они с надеждой оживились, при виде вошедших в помещение троих мужчин. Но мужчины ничего не сказали. Они прошли молча, проследовав через скрипучую большую дверь, что вела к кабинетам начальства. В одном из них, они получат новую информацию, скорее всего такую, которая будет похожа на предыдущую, что касалась восьми молодых женщин. Сколько придётся ждать новым «посетителям», арестованных на разных улицах?

Увы, им никто пока не смог ответить. Но один из троих, направляющихся в кабинет начальства, был смертельно уставшим. После восьми мастурбаций, он чувствовал себя ипохондриком, да и к тому же, очень был уже голоден. И когда он пришёл домой, то сразу выдул из горла половину бутылки водки, после чего, рухнул с обувью в постель. На утро, освежая память самыми смачными моментами вчерашнего дня, он успел удовлетворить себя в сортире два раза, прежде чем поспешить в здание гестапо.

Та же публика, встретившаяся ему вчера после экзекуции в «зале ожидания», находились на своих местах, но уже с пожухлыми лицами. Они почти не спали всё это время. Им было разрешено посещать туалет, в котором они пытались освежить себя под краном умывальника. Возвратившись на свои места, они всё ждали ответа. И когда наконец вновь вошли эти трое, то все эти девушки и, молодые женщины, уже готовы были на всё, чтобы как-то закончилась мука ожиданий. А дама, со светло русыми длинными волосами, вообще просветлилась, когда подошёл к ней отдохнувший соотечественник, и сказал, - Девушка, поднимайтесь...!

Она охотно встала со своего места. Её тонкие, телесного тона колготки, с еле заметным ромбовидным средним узором, воодушевили молодого, на вид галантного мужчину. Он моментом оценил её стать, чтобы увести в свой «ЗАГС», для совершения обряда «бракосочетания».

httрs://www.imаgеbаm.соm/viеw/MеD0NLM