Сон в майскую ночь

Мой первый литературный опыт. Очень хочу узнать ваше мнение!

Весенний ветер, свежий, легкий и прохладный, кружил голову... Как же я обожаю это время-май! Время, когда в воздухе витает какое-то странное возбуждение, предвкушение тепла, лета, и вместе со скинутой теплой одеждой спадают какие-то рамки и условности, и так и хочется свободы, и совершать какие-то маленькие безумства.

Мы с Аней идем по ночному, уже предрассветному городу. Мы идем, и мне хочется, чтобы эта дорога не кончалась, я держу ее за руку, крепко сжимая, и мне не верится, что мы снова встретились, и я не хочу верить, что сегодня днем она уезжает. Голова слегка кружится, то ли от шампанского, то ли от этого весеннего воздуха, а то ли от того, что рядом со мной — она. Мы подходим к моему подъезду. Я не хочу, чтобы она уходила. Я хочу, чтобы время замерло, и мы все шли и шли по весенней улице. Я хочу, чтобы она оставалась со мной. Я хочу ее.

Я держу ее за руку крепче, подрагивающими, вдруг озябшими пальцами. Вот и мой подъезд. Мы останавливаемся, она обнимает меня. Этот запах духов... Я утыкаюсь носом в ее плечо. Я хочу, чтобы этот миг длился вечно. Она, такая мягкая, теплая, невысокая, с округлыми формами, чуть полноватая, но отнюдь не толстая, а именно что мягкая на ощупь, с грудью 3—4 размера, светлыми, медно-золотистыми, чуть вьющимися волосами, кругловатым лицом с мило приподнимающимися яблочками щек, когда она улыбается, с пухлыми, чувственными губами, карими, живенькими глазками, и маленьким, вздернутым носиком.

— Ну что, пока.

Она со вздохом слегка отстраняется, выпуская меня из своих обьятий. Я набираю воздух в легкие, я хочу что-то сказать, но как будто проглотила язык.

— М-может, останешься?... Оставайся! — решительно выпалила я, резко выдохнув. Неизвестно откуда появившаяся смелость пробирает меня до мурашек. Я как будто совершенно пьяна и я еле отдаю себе отчет в том, что я это сказала.

На ее лице мелькает полуулыбка. Она стоит, скрестив руки на груди, и слегка отклонив вбок голову, смотрит куда-то в пол. Я судорожно сглатываю. Эти полминуты кажутся мне вечностью (допрыгалась, хотела время остановить, так получай). Вдруг резко поднимает глаза.

— Останусь.

В моей голове оркестр играет туш. Мне не верится, что она это сказала. Сколько долгих месяцев я ждала этого. И сегодня она будет со мной, вновь! Я не могу до конца поверить в это.

Нервно и радостно смеясь, я открываю дверь, преодолеваю ступеньки, как будто взлетаю! Вожусь с ключом в дверном замке, дрожащими руками еле попадаю в скважину, чертов ключ, а я дура. Я ведь знаю, что это навряд ли когда-то еще повторится, но я рада этому моменту, сумасшедше рада, внутренне я прыгаю до потолка... Я знаю, что потом буду вновь реветь, что она не будет со мной, и эти редкие встречи всего лишь маленький праздник, кусочек счастья... Но я, черт побери, заслужила этого, я могу себе позволить, пусть на один раз, отдаться во власть своих настоящих желаний! Я хочу этого, и значит, это будет!

Мы заходим в квартиру. Навстречу выбегает кот, сверкая из полумрака своими светящимися, изумрудными глазами. Нашариваю выключатель. Анька, откидываясь на стену, оглядывается.

— А здесь что-то поменялось... Всего полгода прошло.

Ну, конечно, поменялось. В прошлый раз, после того, как она уехала, я месяц не могла справиться с нахлынувшей депрессией, и решила накинуться на ремонт. Пытась выплеснуть накопившееся напряжение, яростно отдирала обои в прихожей, и заклеила стены новыми, светлыми, золотисто-бежевыми, взамен старых, янтарно-коричневых с крупными, выпуклыми вензелями. bеstwеаpоn.ru Почему-то тогда она назвала их «будуарными». Я ничего будуарного в них не видела, мне почему-то кажется, в спальне более хороши какие-то мягкие, светлые тона. Но эти чертовы золотистые обои теперь напоминали мне цвет ее волос! Все, решено, переклею в зеленый! После того, как она в очередной раз уедет от меня и из этого города. Ну а пока...

Резко прижимаю ее к стене. Мои руки скользят по ее волосам, шее, и останавливаются на груди. Я прижимаюсь к Анне, мое сердце бешено колотится. Ее грудь, такая мягкая и соблазнительная, пробуждает во мне дикое желание. Я касаюсь губами ее приоткрытых пухлых губ, она притягивает меня к себе ближе, и отвечает мне, крепко обняв за шею. Мурвшки бегут по телу, мы целуемся стоя посреди прихожей, не раздевшись, не сняв обувь, и мне кажется, что сейчас она просто развернется и уйдет, через секунду, что это было так, просто, поцелуй на прощание. Но она здесь...

Она отстраняется, я пытаюсь перевести сбившееся, учащенное дыхание.

— Ну, пойдем. Включай музыку!

Она, смеясь, тащит меня за руку в мою же гостиную. Я не могу поверить происходящему, и еле передвигаю волочащимися ногами. Включаю ноут, врубаю на полную какой-то dееp-hоusе трек. Она смеется:

— Потише. Соседи все соскочут же. Ну, выходные у людей, дай отдохнуть. И, тем более, расслышат странные женские голоса. Не утихомирятся ведь, подглядывать будут. Из окошка. Кто выходит. Про тебя итак уже пересуды ходят. А мне светиться нельзя.

Я делаю музыку тише, хотя, кто расслышит из-за музыки, собственно, нас. Мне плевать на то, что подумают люди, мне вообще, похуй, что будет. Я хочу забыть про все. С ней. Сейчас.

Толкаю ее на диван. Прижимаюсь к ней всем телом. Дыхание прерывистое, голова кружится... Хватаю рукой ее за густые, светлые волосы. Зарываюсь лицом в это ее гриве, вдыхаю запах ее волос. Она такая сексуальная, и какая-то своя... Так близкая мне. Часть моей истории...

Я резко дергаю пуговицы на ее рубашке, и они со звоном разлетаются по полу, моему взору предстает большая, полная грудь, в тонком черном кружевном лифчике. На меня нападает какой-то бешеный азарт, похоть, я рву ее лифчик, с треском, пополам, черное кружево, высвобождая грудь с небольшими выступающими сосками, и п

рикладываюсь к ней губами. Расстегиваю замок на узкой юбке, она сама стягивает ее с бедер, и расстегивает мои джинсы. Оттягивает мои трусики, проводя рукой. Она остается в трусиках и черных чулках в сетку. Я резко зацепляю ногтями чулки, оставляя длинную, ползущую вниз стрелку... Дергаю еще раз, мне определенно нравится это... Она смеется.

— Ну вот, всю одежду мне испортила... Вот возьму и счет за итальянский лифчик выставлю тебе. Будешь платить.

Но я-то давно знаю, что ей это нравится, и никакие счета она мне никогда еще не выставляла, так что...

Она спускает с меня джинсы, и крепко сжимает руками ягодицы в стрингах. Футболка снимается через голову, она стягивает ее, и мне минуты три кажется, что она хочет меня задушить, ну, или, по крайней мере, устроить мне приступ клаустрофобии, специально издеваясь надо мной, и водя за волосы моей головой в футболке туда-сюда. В конце концов, футболка снята. Я с еще более подогревшейся агресией накидываюсь на свою пассию. Схватив ее за волосы, резко провожу ногтями по плечам, наваливаюсь на нее как можно крепче всем телом, (все равно я вешу меньше нее, хах), вцепляюсь в плечи пальцами, оставляя на них розовые следы. Мое сердце бешено колотится, от какого-то сладостного восторга, возбуждения, счастья и одновременно боли, что это всего какой-то час, а потом она уйдет... И я не хочу ее отпускать. Никогда. Она — моя. До дрожи, до мурашек, и сейчас я просто бешено счастлива. Я часто дышу, бешено колотится сердце, и к горлу подступает ком, как будто накатывают рыдания. Я ударяю ее по щеке. Она закусывает губы, ее дыхание меняется. Она призывно, с прищуром, смотрит мне прямо в глаза. Ударяю еще раз. Она начинает фривольно, истерически смеяться, перекатывается по дивану, и скидывает меня на пол.
Нависает надо мной.

— Как же я все-таки по тебе скучала...

Может, от этих слов, или может, от напряжения, от дикого эмоционального заряда момента, подступавшие рыданья освобождаются, и у меня начинают течь слезы.
Всхлипывая, я переворачиваюсь лицом в пол, и реву, закусывая собственную руку. Я не знаю, это что творится с мной. Просто, какой-то выброс эмоций. Но со мной бывает такое. Катарсис. Сброс напряжения. Без этого нельзя прочувствовать всю полноту эмоций.

Она проводит рукой по моим волосам... Мягко, трепетно, даже нежно... Я резко стягиваю ее за волосы на пол. Здесь жестко и холодно. Я крепко обнимаю ее, стискиваю в обьятиях, сжимаю все крепче... Свожу ее руки за спиной, репко сжимаю запястья, оставляя на них следы от пальцев, и связываю ее же порванным чулком. Провожу рукой по ее щеке, и снова даю ей пощечину. Веду пальцами по губам, и кладу их ей в рот. Продвигаю все дальше, у нее во рту уже половина моей ладони. Хватаю свободной рукой за волосы, собрав их как бы в хвост, накручиваю на руку. Начинаю ритмично двигать е головой, держа за волосы, она сосет мои пальцы, и мне так нравится это... Воображаю себя мужчиной. Иногда я жалею, что у меня нет члена. Она сосет красиво. Я даже испытываю почти физиологический кайф, трахая ее в рот пальцами. Вытаскиваю с с чпокающим звуком. Достаю бутылку коньяка и прямо из горла делаю несколько глотков. Она стоит на коленях со связанными руками. Гляжу в окно. Погасли последние фонари, и сияет на небе только единственная, магическая, чем-то необьяснимо притягивающая, загадочная и мною любимая Полярная звезда. Все перемешивается во мне, какая-то пронзительная тоска и необьяснимое счастье. Терпкий вкус коньяка, свежий запах духов, майский ночной воздух, и какая-то невероятная сумбурность, спутанность мыслей. Я отпиваю еще коньяк, и подхожу к ней. Она смотрит на меня с прищуром, и складывается ощущение, что это не она, а я в ее власти, стою на коленях со связанными руками. Я плескаю коньяк ей в лицо. Она облизывает губы, закусывает нижнюю, капли стекают по ее шее, пробегают по груди. Я хватаю ее за волосы и прикладываю бутылку к ее губам, она пьет большими глотками, коньяк льется мимо, растекается по ней вниз. Я начинаю облизывать ее плечи, грудь, живот, вкус коньяка в сочетании с запахом ее кожи творит со мой невообразимое. Я быстро и шумно дышу. Она постанывает. Видно, что она сильно возбуждена, да и уже пьяна, как, впрочем, и я. Я опускаю руку ниже, пальцы все в смазке. Я энергично двигаю пальцами, она всхлипывает, вздрагивает, свободную руку я засовываю ей в рот, она вскрикивает с моими пальцами во рту, и довольно сильно и больно закусывает их, но я не обращаю на это внимания. По моим пальцам течет. Ритмично, громко вскрикивая, она бурно кончает. Я вытаскиваю пальцы у нее изо рта, она часто и глубоко пытается отдышаться. Я развязываю ей руки. Ложусь сверху на нее и прижимаюсь всем телом... Вдруг она резко отталкивает меня. Какое-то время мы лежим на полу неподвижно.

Она вдруг поворачивается ко мне и легко проводит рукой по телу. Снимает с меня лифчик, и поглаживает по груди, ребрам, животу. Спускается ниже. Ее пальцы уже вовсю работают там, не снимая стрингов. Я лежу, закусив кулак, и глотаю слезы, ощущая, как дрожь пробегает по телу. Волны оргазма начинают захлестывать меня с головой.

Я начинаю всхлипывать, и вдруг захожусь смехом, бурным, истерическим, такое ощущение, что потолок подпрыгивает надо мной, перед глазами мелькают цветные всполохи, как маленький фейерверк... Она прижимается ко мне, я ощущаю мягкость ее тела, ее запах... Бешеный кайф накрывает меня с головой.

В комнате уже начинает светать, и первые лучи солнца золотят обои. Пахнет утром, ее духами, и каким-то бешеным счастьем. Она сидит на полу, накинув на голое тело расстегнутую рубашку со рваными пуговицами.

— И охота тебе уезжать? Оставайся...

Она смотрит на меня.

— Не знаю. Я что-то решу. Я должна что-то решить. Потом. А сейчас... Посмотри, какой красивый рассвет.

Я стою у окна. Я почти что счастлива.

За окнами золотится майский рассвет.