Сон, бред или паатрясающий сюжет

Все имена вымышленные, совпадения-случайные, без страховки не повторять.

Прихожу с работы домой. Жена Оксана сидит на кухне с соседкой Зиной распивают пол-литру. Разделся, умылся, зашел на кухню поздоровался. Оксана строго взглянула, начало не предвещало ничего хорошего.

Оксана невысокая но крепкая бабенция 50лет с мощными плечами, торсом, хорошей попой и мощными крепкими кривыми ногами. Унее крутой нрав, а когда выпьет вообще, хоть прячься. На работе и дома пользуется непререкаемым авторитетом и везде командует.

— Марш в угол на гречку!

Спорить только себе хуже. Иду в угол, рассыпаю гречку, становлюсь на голые коленки.

Мне 55, полный 105кг, среднего роста, но хозяйство подвело, что называется микро, да еще и скорострел.

Боль в коленях через пару минут притупляется и есть время вспомнить, как я пришел к такой жизни.

13 лет-я живу с родителями в провинциальном промышленном городке в большой комунальной квартире.

Уплотненная бабка лет 60, сухонькая, набожная, вся комната в иконах, вечно рисует кресты на дверях. Я их из вредности стираю.

Родители ругают-поменяется, тогда узнаешь.

14 лет-бабка действительно ушла, а на ее место пришла Лена, женщина 19 лет не красавица, но крупная, выше меня и с роскошным телом. Иногда к ней приходила ее мама Светлана Петровна, тоже высокая, но худощавая с очень недобрым взглядом, видно бабка, с которой они поменялись нарассказывала про меня. Лена работала рабочей на комбинате, муж ее служил в армии.

Как-то родителей не было дома и мы были с Леной одни в квартире. Она пригласила меня к себе в коинату и когда я зашел предложила вина. Мы выпили по стакану крепленного. Потом Лена встала и расстегнула халат, а под ним на ней ничего не было. На уровне моих глаз был лобок, поросший рыжими волосами, а сверху смотрели темные соски больших грудей.

— Что припух, раздевайся и в койку.

я, нецелованный еще, был просто в трансе. Снял майку, спортивные штаны с трусами, мой писюн уже стоял. —

— Ложись на спину.

Я послушно лег. Лена ловко села на член и я тут же кончил и член выскользнул и ее письки. За что сразу прилетели две жгучие пощечины и ничего не говоря, Лена переместилась с члена мне на лицо. Мои нос и рот утонули в моих же выделениях, вытекающих из ее пиз"ы.

— Лижи, гаденыш, донеслось сверху, а то придушу.

Моя голова была зажата между леныных полных ляжек, а грудь припечатана огромной жопой. И я стал лизать. Лена подставляла под язык то пиз"у, то жопу и скакала на моем лице. Не знаю сколько это длилось пока Лена не наигралась и слезла с меня.

— Придешь, когда позову, а сейчас пошел вон.

Я был в шоке, впечатлений больше, чем за все предыдущие годы.

Вскорости мои родители уехали работать за границу, попросив приглядывать за мной Лену и Светлану Петровну, а мне приказав во всем их слушаться. Было это среди недели и Светлана Петровна сказала, что в субботу поговорит со мной. Я тогда не придал этому значения, а впрочем, что бы это изменило. Занимался я неплохо, хотя случались и тройки, и даже колы.

В субботу был выходной и я валялся в постели, Светлана Петровна заглянула ко мне и позвала на кухню. Я не отреагировал и закрыл глаза. Очнулся я от резкой боли в ухе, которое Светлана Петровна крепко зажала в пальцах, крутанула и потащила за него на кухню. Кухня была очень просторная, там уже сидела на табурете Лена и курила.

— Когда я зову надо лететь а не лежать спокойно сказала Светлана Петровна и отпустила ухо. Я выпрямился, Я был в трусах и майке, а женщины в халатах. Светлана Петровна обошла меня и я невольно повернулся к ней лицом, оставив Лену за спиной. Светлана Петровна приблизилась ко мне и схватила своими железными пальцами мои соски через майку. Я до сих пор не знал, что они такие чувствительные и могут быть источником боли. Светлана Петровна опустилась на стул, потянув меня за соски и я очутился перед ней на коленях. Сзади Лена накинула ремень на мои лодыжки и затянула его. Не повышая голос и пронизывая меня ледяным взглядом серых глаз Светлана Петровна начала с обид на меня набожной старушки. В это время в дверь постучали, Лена пошла и вернулась с этой женщиной.

Светлана Петровна: я специально ее пригласила, чтобы она все сама увидела.

— Ну что с ним делать спросила Светлана Петровна у бабки.

— Да выдрать его паршивца сказала бабка.

— Я тоже так думаю согласилась Светлана Петровна.

Она отпустила мои соски, встала и, наклонив мою голову, зажала ее между колен. Я со связанными ногами и зажатой головой был обездвижен и ждал своей участи. Сердце ужасно колотилось, ведь меня до сих пор не пороли. Лена тем временем спустила с меня трусы и принесла черную, тяжелую, резиновую выбивалку для ковров. Задницу мне обожгла дикая боль, но удары посыпались все чаще и я завыл. Тогда бабулька засунула мне в рот какую-то тряпку. Она сидела напротив моей головы и блаженно улыбалась, видя мое перекошенное от боли и слез лицо. Она упивалась моим страданием. Светлана Петровна сделала паузу и выпустила мою голову.

— На колени! Я выпрямился.

— Теперь суббота будет твой день. накосячишь — знаешь, что будет. А теперь запоминай:

— Свет за собой тушить-пощечина закрепила слова,

— убирать в квартире, и опять хрясь

— учиться только на 5-пощечины с обеих рук

— переходить дорогу только на зеленый, а, впрочем, ты не маленький-сам знаешь, как себя вести. А теперь продолжим-сам принял позу. Я опустился на четвереньки и покорно склонил голову. Краем глаза увидел, как Светлана Петровна наматывает на руку толстую черную скакалку, сложенную вдвое. Колени сдавили шею, свист и сразу боль. Только боль от скакалки совершенно другая, их нельзя сравнивать, каждая невыносима по-своему.

Скакалка захлестывала бока ляжки, иногда попадала по мошонке.

Когда Светлана Петровна устала, она предложила продолжить Лене, но та отказалась, а бабка с удовольствием схватила скакалку и я уже извивался между ее костлявых ног. После порки я целовал всем руки и был отправлен со спущенными трусами в угол на коленки на 2 часа.

С кухни слышу приказ жены: встань переверни крупу. Я послушно выполняю и вновь становлюсь на колени.

С тех пор суббота стала для меня днем кошмара и испытания на прочность. Надо ли говорить, что повод для порки находился всегда, и не помогало то что я ублажал Светлану Петровну и Лену языком. Лена сама пороть не любила, но следила за мной и к субботе подавала Светлане Петровне список моих нарушений и присутствовала при наказании. Иногда заходила набожная бабулька с подарком-пучком прутьев. Меня ложили животом на табурет, а ногами и руками я упирался в пол и в таком положении секли розгами с двух сторон бабулька и Светлана Петровна. Еще бабулька заставляла учить наизусть молитвы и я должен был их отвечать без запинки. Через год пришел из армии муж лены Влад и к скакалке с розгами добавился солдатский ремень со звездой на пряжке. Теперь моя жопа постоянно была звездно-полосатой. Может и благодаря этому школу я закончил с медалью и поступил в институт, соседи получили отдельную квартиру и я вздохнул с облегчением.

Но свято место пусто не бывает.

В моей группе в интитуте оказался парень с Кавказа, мой одногодка, и на первой же картошке нас поселили в одну комнату и кровать в ней тоже оказалась одна. Как-то ночью я проснулся от того, что Гиви, так звали кавказца, тискает мой сосок, причем довольно грубо. Я физически был не слабее его, но он занимался борьбой и после непродолжительного сопротивления я оказался на животе с заломленной назад рукой, а Гиви свободной рукой спустил с меня трусы и увидел мою жопу, естественно следы порки на ней ни с чем не спутаешь.

— Малчык непослушный-будэм васпытыват. Гиви завернул мне вторую руку и связал их за спиной. Я лежал на животе со связанными руками, спущенными трусами, а Гиви что-то искал, даже вышел из комнаты, а когда он вернулся в руках у него был кусок электрического провода. Гиви стянул с меня трусы, заткнул мне ними рот, а на голову набросил одеяло-стало темно. Я почувствовал руку на своем писюне, Гиви сжал его пару раз отчего он стал еще меньше.

— нэ мужик, констатировал Гиви, будэшь бабой, паслушной, сладкой, вах.

Он отошел на шаг и врезал проводом по моим ягодицам со всей силы.

— Нравытся-не нравытся-спы мая красавыца.

Гиви порол не спеша, вкладываясь в каждый удар, и давая его прочувствовть. Ударов после 30 я почувствовал руки на талии, Гиви оторвл меня от кровати и подсунул что-то под живот, от чего жопа стала ощутимо поднятой вверх. Потом я почувствовал, как Гиви мажет мне очко вазелином, потом острая боль и внутрь меня стал проникать горячий член Гиви. Казалось движению вперед растягивающими мои внутренности не будет конца, он куда-то давил и было больно где-то внутри. Но это он еще жалел, потом просто стал двигать член туда и обратно, причиняя боль особенно, когда загонял его полностью. Так Гиви трахал меня минут пять, которые показались мне вечностью, потом член в глубине запульсировал и я подумал, что все, но я ошибся.

Гиви откинул одеяло вынул трусы у меня изо рта и я увидел перед глазами его член, слегка опавший, но все равно длинный и толстый.

— Сасы! — я колебался.

— Вах! Непаслушный баб, будем наказыват, и накинул одеяло обратно мне на голову. Вновь засвистел провод.

— Буду порот пока сам нэ папросыш.

И я вскорости попросил, Но гиви остановился не сразу, а продолжал пороть, я умолял, а он насмехался: мол плохо просишь, не заслужил еще мой член сосать. Короче, когда член Гиви замаячил у лица я всосал его не задумываясь. Когда член заполнил рот, я хотел отодвинуть голову, но Гиви прижал затылок и его ялда вошла мне в горло. Гиви стал трахать меня в рот, как раньше в жопу, изредка давая глотнуть воздух. А иногда загонял весь член останавливался и хлестал проводом вдоль моей жопы. Кончив глубоко в меня сказал хватит на первый раз-завтра продолжим, а сбежишь или пожалуешься — прирежу, ты все равно уже пидор и хуесос. Следующей ночью все повторилось, с той лишь разницей, что я не сопротивлялся и выполнял команды с полуслова. Гиви уже не связывал меня, но от провода это меня не спасло. Насилие сменялось поркой, а иногда и дополнялось ею. Жопа болела и внутри и снаружи, в подсознании росло чувство страха и покорности. Я старался угодить Гиви, ласкал ему член и мошонку, а он требовал еще лучше и стегал, стегал, в общем прессовал и подавляя мое достоинство. Мое унижение было ему в кайф.

По возвращении из колхоза Гиви стал приводить меня к себе в дом, где развлекался с земляками и подругами.

Земляки меня жестко трахали во все дырки, а подругам я отлизывал, и до и после их сношений, постоянно получая по жопе. Гиви сделал себе плеть из того провода приделав к нему ручку, что ощутимо добавляло силу удара.

Как-то Гиви отмечал у себя в доме день рождения и кроме друзей пригласил всю нашу группу. Я был в роли официанта подносил, убирал, наливал. Когда народ прилично захмелел кто-то из земляков Гиви подтолкнул меня и я разлил вино на стол. Все притихли ожидая, что скажет Гиви. До этого в группе точно не знали о наших с Гиви отношениях. Ходили слухи, но не более того. Кто-то верил, кто-то — нет, а я на подколы не реагировал. Гиви сказал: давайте прервемся и пройдем в спортивную комнату. Там были штанга, гантели, доска для пресса. Все зашли и стали вдоль стен, а я с Гиви стояли посредине. порно рассказы Гиви поставил доску для пресса на середину и сказал: растяпа, снимай штаны. Я обводил взглядом одногрупников: кто-то улыбался, предвкушая зрелище, кто-то напрягся, кто-то отвел глаза.

— Хочэш дабавки — мала не будэт, сказал Гиви. Я медленно стянул брюки с трусами и все увидели мой позорный микрописюн, который от стыда и страха вообще втянулся.

— Ложись

!

— Размечтался. Жена стояла надо мной.

— Гречку кто ворошить будет?

— Лучше не зли меня, бегом в магазин, еще пол-литра и пива сколько унесешь.

Я натянул штаны и помчался в киоск во дворе и через 5 минут уже вновь стоял на коленях.

Я обреченно лег животом на скамью для пресса а Гиви с земляком быстро примотали мои руки ноги к ножкам. Гиви:

— а теперь каждый накажет этого пидора, кто первый?

Первой вызвалась староста группы, женщина лет 25и, низенькая с крутой попой и большими сиськами, с короткой стрижкой черных волос. Гиви дал ей плетку-на врэж.

Староста повертела ее в руках, примериваясь не сильно хлестнула меня по ягодицам. Второй удар был посильней, а пятый уже с оттяжкой. Ей явно нравился процесс. После 30 ударов она неохотно передала плеть дурнушке-тихоне отличнице Гале, среднего роста хрупкой, как говорят: ни сиськи, ни письки. Вот от нее я такой прыти не ожидал, думал пожалеет, куда там. Раз за разом плеть попадала в чувтвительное место под ягодицами, а я извивался, стараясь увернуться.

Третьей порола Инга крупная с широкими бедрами, редкими волосами рыженеопределенного цвета с длинным носом в очках. Она раньше безответно оказывала мне знаки внимания. Теперь она, естественно, отыгралась. Она разгоняла плеть над головой по кругу и со свистом опускала слегка скользящим ударом, что причиняло моей бедной попке дополнительные страдания. Мне казалось, что с меня сдирают шкуру. Я выл, просил не надо, пожалуйста, но все было бесполезно, это было представление и публика развлекалась а мои стоны и крики были аккомпаниментом. Захмелевшие одногрупники пороли сильно и со злобой, я выделялся из общей серой массы нашего вуза, а это мало кому нравилось.

Так вся группа расписалась на моей жопе, никто не отказался. А теперь десерт — сказал Гиви и достал еще одну плеть, по-длиннее с кожанной полосой в хвосте. Он стал у меня над головой а один из земляков в ногах. Они стали полосовать меня вдоль тела стараясь попасть между ягодиц, не жалея спину и ляжки.

К концу порки весь пол был залит кровью, что не избавило меня от продолжения прислуживания и уборки.

На следующий день на занятиях я получил записку от старосты Тамары:

Сейчас же лезь под стол и отлижи у меня!

Я проигнорировл, о чем скоро очень пожалел.

После занятий староста устроила собрание группы для обсуждения моей порки у Гиви. Никто не выступил в мою защиту и даже тихони говорили, что понравилось и надо повторить. Тогда староста внесла предложение, чтобы группа занялась моим воспитанием, а я в благодарность за это должен буду удовлетворять их сексуальные потребности. За отказ полагалась публичная порка, как у Гиви. Проголосовали на ура, против был только я. Я хотел уйти с этого судилища, но меня по команде Тамары четверо крепких парней растянули за руки, по двое на каждую и наклонили лицом на преподавательский стол, спиной к аудитории. Староста расстегнула мне брюки и стянула их вместе с трусами до щиколоток.

У двоих одногрпников были содатские ремни, один был тут же передан Тамаре. Она ловко намотала его на руку и, сильно размахнувшись, влепила пряжку в мою жопу, исполосованную еще вчера.

— Подчиняйся собранию — и опять удар.

Пряжка отпечатывала звездные узоры на моих ягодицах.

Вскоре брызнула кровь и Тома передала ремень рослой деревенской девахе Катерине. Второй ремень взял Серж, мой бывший одноклассник, которого я чмурил в школе. Они стали с двух сторон и ремни заплясали по моей заднице. А Тома села на преподавательское кресло, закинула ноги в сапогах на стол прямо мне под нос, раздвинула их и из-под юбки из черных зарослей на меня ехидно уставился ее нижний глаз. Как я жалел, что отказался утром. Было ужасно больно, обидно и стыдно. Но выхода не было и я сдался. Коллектив не может быть не прав.

И тут же выстроилась очередь желающих на отлиз и отсос, первой, конечно, была Тома. Руки мне отпустили и я, путаясь в брюках, которые мне не позволили одеть, на коленях подполз к ней и нырнул под юбку. Парни чередовались

с девушками через одного, сперму заставляли глотать, но всю не получалось а умываться не отпускали.

Домой я вернулся поздно вечером с онемевшим ртом, так как многие одним разом не удовлетворились. С этого дня большую часть занятий я проводил под столами, ублажая одногрупников, а на переменах стоял у доски с оголенным задом, рядом висели две скакалки и каждый желающий мог ими воспользоваться. Скакалки выбрали, как менее травматичные, что бы не ограничивать число ударов. Так что редкий перерыв я оставался без внимания. На старших курсах было еще стыднее, когда в аудиторию входили посторонние, особенно любопытные первокурсники.

Но все когда-то кончается и я закончил институт и поехал по распределению в далекий сибирский город. А там пельмени водка и зэки.

В бригаде у меня были тертые мужики с серьезными сроками за плечами.

Как-то мылся я после смены в общей бане, когда один из них Анатолий шлепнул меня пятерней по заднице и заржал. Я не знал как ответить, ну не драться же мне с ним, тем более, что он вдвое крупнее меня и я стерпел. А вечером в двери малосемейки, где я жил постучали. Это был Анатолий с еще одним бывшим зэком Виктором. Хотим мол поближе познакомиться. Сели, налили по стакану водки. Я хотел пить наравне, но быстро захмелел. Тогда Толян говорит:

— что там у тебя за рубцы на жопе, лучше говори правду, ты пидор?

— да

— и ты подавал нам руку

— я же не сидел, не знаю, как надо.

— это косяк, быстро на колени и соси, а наказание тебе мы еще придумаем.

Сопротивляться не было сил да и страх сыграл свое. Я пустился на колени и стал по очереди обсасывать их члены. Когда они возбудились, то у Толяна был где-то 30 см, у Виктора 20 но очень толстый.

— Есть вазелин-мажь. Первым меня трахнул Толян, а Виктор затыкал рот своим толстяком, потом они поменялись и Виктор все-таки порвал мне жопу на немецкий крест. Через неделю они опять пришли в компании наших крановщиц и контроллера. Крановщицам было 20—25 лет, а контроллерше около 35. Одна крановщица высокая с длинными ногами и высокой грудью, вторая бесформенная бабища, контроллерша тоже полная, невысокая, без жопы, неприметная, серая какая-то.

Опять водка, но мне уже не наливали, я стоял в сторонке и ждал своей участи. Толян наконец повернулся ко мне и сказал:

— Валюша (контроллерша) у нас очень сечь любит, а девки пускай посмотрят им интересно да и полезно. Заголяйся и ложись на пол. Кода я разделся девки увидели мой писюн и захихикали, а у Валентины в руках я увидел полуметровый тросик 5мм в диаметре с одной стороны вделанный в рукоять, а с другой залитый свинцом. Толян сел мне на плечи, а Виктор на ноги.

— ну я вижу пидор-то бывалый сказала Валя, разглядывая мою попу, можно оторваться, ласты не склеит.

Раздался свист и в глазах поплыли круги, и так свист-шмяк, свист-шмяк. Куда там скакалка, даже провод, казался не таким жестоким. Скакалка обжигает сверху, как кипяток, от провода боль заполняет и поверхность и мышцы, а тросик в умелых Валиных руках был, как шомпол, пробивал с такой болью, что раньше и не снилась. Я не орал-визжал, как свинья под ножом, но не мог даже дернуться под тушей Анатолия и дышалось с трудом.

Стройная крановщица Галя лила мне на голову холодную воду, чтоб я не отключался, а Валя вошла в раж, эта серость оказалась настоящей садисткой неутомимой, с отточенным ударом. Она всегда попадала в то место, что хотела. Вторая крановщица Нина считала удары, их было больше 300.

Потом я отлизывал у дам а мужики в это время сношали мою распоротую жопу.

Надо ли говорить, что на работе я теперь был ниже травы и был на побегушках у Валентины и Анатолия. Часто Валентина водила меня в цеховую кладовую, где секла меня вместе с 50летней кладовщицей, женой Анатолия, любительницей лизания жопы, а жопа у нее была необьятная с гладкой (непоротой) кожей. Так и пороли меня уткнув лицом в жопу кладовщице, а та подзадоривала:

— заснул что-ли наш малыш, подруга, поддай газку. И я старался изо всех сил ворчая высунутым на всю длину языком.

Отработав положенное я вернулся в родной город, устроился рабочим на завод. Там меня расколола 30 летняя бывшая зэчка, высокая худая с большой грудью. Ходила в гимнастерке верхние 5 пуговиц не застегивала, а лифчик не носила принципиально. Она была активной любительницей девочек, но из-за отсутствия подходящих переключилась на меня. Я вышел за нее замуж, она была строгой порола за все больно и часто, а любила страпонами самых диких размеров. Так и жили несколько лет, пока она не нашла себе подругу, а меня отпустила, вернее продала моей теперешней жене Оксане.

Заждался небось, вновь на землю возвращает хмельной звонкий голос Оксаны. Поворачиваю голову сидят с соседкой, любуются мной, посмеиваются. Соседка Зина гренадер рост под два метра, толстенная, учительница в школе, чуть помоложе жены.

Оксана тоже держит меня в ежовых рукавицах-часто наказывает, порет по всему телу, включая половые органы, мучает соски, на горох на колени ставит, страпонит, но никогда не прилюдно, а это видно решила прихвастнуть. Она впервые в моей жизни стала использовать мой член по назначению и таки выдрессировала его.

— ты чего это с соседями не здороваешься, старушки жалуются. Знаешь, что за это бывает. Провинился-снимай штаны и в позу.

Я покорно спускаю трусы, и ползу на четвереньках к жене, останавливаюсь в метре от нее, ловлю жадный взгляд училки на своей жопе. А Оксана, не торопясь встает, снимает с гвоздя настоящую казацкую нагайку-ее любимый инструмент-бьет больно, но кожу просекает не сразу. Обходит меня, похлопывая по попе сложенной вдвое нагайкой, растягивает удовольствие и наконец эажимает голову между полных ляжек. Смотри, Зина, чтоб шелковый был не жалей плетки для мужика. Зинка смотрит, как завороженная, я б своих учеников вместе с их родителями так поставила.

Нагайка рассекает воздух и ложится вдоль левой половинки жопы, снова свист и теперь правое полужопие попалось. Третий удар попадает в расщелину и я не могу сдержать вскрик.

— за голос плюс 50-сладко мурлычет Оксана-и ноги раздвинь по-шире, не стесняйся, здесь все свои.

После 200 Оксана села в кресло и закурила. Зина сидела вся красная от возбуждения.

— Хочешь попробовать?

— ДА, да очень.

— ты (это ко мне), дамам пива!

Я с трудом тащусь на кухню, возвращаюсь с бокалами, и опять становлюсь в позу.

— Я свою любимую плетку не даю никому, говорит Оксана, но есть и другие, под шкафом коробка — выбирай. Зина отхлебнула пива и, не выпуская бокал вытаскивает коробку и вываливае ее содержимое. У нее глаза разбегаются от разнообразия хлыстов, плетей, пластиковых розг. Выбирает пять из них-можно эти?

— валяй.

Зина отставляет бокал и берет в свою левую лапищу выбранные плетки, переступает через меня и вот уже моя голова под ее необьятным халатом, а колени сжимают шею. Свист, удар, у этой бабищи сила просто немерянная.

Я дергаюсь но следующий удар просто срывает с жопы кожу. Жена сидит в кресле напротив моей головы и пьет пиво.

— пожалей, выдавливаю.

— терпи, обломщик, еще плюс сотня — слова моей ненаглядной.

А Зина меняет плетку на другую, но не откладывает, а держит в левой руке с остальными. Перепробовав все она выбирает лучшую на свой взгляд и дерет уже, как пулемет, очередями по 15—20 ударов.

Приговаривает-хороший мужик, послушный, мне б такого-залюбила.

Оксана отвечает: тебе только порка, лизать будет мне.

И весь свой нерастраченный темперамент Зина вкладывает в удары, наконец со словами — спасибо подруга, хорошо оттянулась, она садится в кресло.

А меня ждут еще 150 плетей-Оксана свое слово держит.