Шла Марина по бульвару

На днях, просмотрев свежим взглядом свой последний рассказ, а затем – новые творения собратьев по «перу» (по большей части автобиографические), задумалась и удивилась самой себе: что это я всё про других да про других, а про себя, любимую, ни полслова? Надо срочно исправляться. Что и начинаю делать прямо сейчас.

...Итак шла я как-то по бульвару. Да не по какому-нибудь, а по Приморскому! Тому самому – в фильмах отснятому, в песнях воспетому, в шутках восшученному, в анекдотах возанекдоченному!.. Немалый же путь мне пришлось преодолеть, прежде чем я имела честь пройти по столь легендарному месту! Вряд ли многие из вас, не прожив и четверти века, могли бы похвалиться такой бурной биографией. Родилась в Красноярске, выросла за тридевять земель от своей малой и большой родины – в Краматорске. Училась сначала в Славянске, а затем – в Донецке... Покинув пять лет назад (по более чем уважительным причинам!) так и не ставшую мне родной шахтёрскую столицу, исколесила не один десяток городов и весей неньки-Украины, прежде чем наконец надёжно и надолго осесть в славном граде Харькове. Одни из посещённых мною мест произвели на меня неизгладимое впечатление, другие хотелось покинуть как можно скорее. Но сейчас должна опустить рассказы обо всех пережитых там радостях и злоключениях, ибо здесь им не место. Поведаю о них как-нибудь в другой раз, на других ресурсах и при других обстоятельствах...

Одесса-мама. Город-герой. Город-жемчужина. Пожалуй, она стала самой яркой вехой этого вынужденного вояжа. Здесь я прогостила целое лето у одной своей подружки (или как теперь принято выражаться – френдессы) по Фейсбуку. Опять-таки выношу за скобки своего повествования нашу с ней совместную общественную, волонтёрскую и журналистскую работу и медленно-медленно перехожу наконец к сути своего рассказа.

К тому крошечному, но довольно яркому эпизоду моего пребывания здесь, который как раз и приоткрыл мне путь на такие сайты, как этот. Заставил задуматься о нетрадиционных межличностных отношениях и научил подмечать и анализировать их мельчайшие проявления в обыденной жизни.

Дело было вечером... А таки шо ви знаете за одесские вечера? Ой вей, та я вас умоляю! Ви мине будете за них шо-то рассказывать? Или ви когда встречали закат на Ланжероне? Или купалися у сумерках в Аркадии? У тёплом, как парное молочко, и тёмном, как муаровая юбка тёти Цили с Пэрэсыпи, Чёрном море? Или загорали до чёрной кожи на красивом до боли Золотом берегу? Или любовалися отем предвечерним небом над морскими просторами, шо от него аж у сладкий трепет бросает? Или ужинали камбалой на шкаре у кафе на Дельфине? Шоби да, так нет? Отож! А я вам за шо? Шикарные тут вечерочки! Как и сам город! Ой не зря так широко распахнуты главные морские ворота моей страны и неспроста так часто заходят сюда погоцать разные народы: хто – пофестивалить, хто – поконцертить, хто – по коммерции, а хто – просто так!..

Пусть великодушно простят меня одесситы за это неуклюжее подделывание под их неповторимый колоритный говор! Если не умею, то незачем и пытаться. Больше не буду! Правда-правда!..

Вдоволь наплескавшись в черноморских волнах и повалявшись на горячем золотистом песочке, неспешно бреду «домой», на свою временную квартиру в самом конце того-таки Приморского, где меня приютили аж до сентября моя добрая весёлая подружка-одесситочка и её муж. Путь довольно неблизкий. Конечно, можно подъехать, но неохота. Усталости не чувствую, торопиться некуда. А погода такая, что толкаться в общественном транспорте – просто грех. Наслаждаюсь своей пешей прогулочкой. На ходу глазею по сторонам и диву даюсь. Несмотря на довольно позднюю пору, бульвар (как, впрочем, и весь город) даже не собирался засыпать и успокаиваться. В диковинку это было для меня, приехавшей оттуда, где с восьми вечера до пяти утра – комендантский час. Тогда, в первые годы войны, с наступлением сумерек Донецк будто вымирал. А тут... Война где-то далеко. Живи себе привычным житьём. Днём работай, а вечерком отдыхай и веселись! Как в старое доброе довоенное времечко!

Вот и я втихомолку веселюсь. Прямо на ходу. Впитываю в себя со всех сторон подзабытое ласковое дыхание мирной жизни. Завидую местным жителям белой завистью. Витаю в каких-то нежных неземных грёзах и время от времени смахиваю непрошеные слёзки со своих ясных и лучистых, но близоруких очей. Настроение – более чем лиричное и поэтичное. Хочется петь. Хочется обнимать всех прохожих подряд. Хочется улыбаться сквозь сладкие слёзы... И уж совсем не хочется ни с того ни с сего услышать за спиной хриплое пьяное бормотание, мигом спустившее рассолодевшую мечтательницу с вышних сфер на грешную землю:

– К-к... К-к-х... К-какие ножки!

Чего?! Ножки как ножки. Прямые. В количестве двух штук – не больше и не меньше. Нормальной полноты и длины (не от ушей, но ненамного ниже). Педикюр – в порядке. Босоножки – в тон с платьем. Кажется, всё, как надо. И кажется, как раз в этом-то и заключается причина моего преследования.

– Девушка, а... а с-скоко время?

– Два еврея! – не оборачиваясь, сердито огрызаюсь в ответ, будто какая-то ярая антисемитка. И прибавляю шагу.

– Девушка, а ч-ч-чё это вы мне грубишь, а? Я ж к тебе всей душой! А... Аш... Аш... А ш-шо ты... вы... ты делаете с-сёдня вечером?

Достал! Сейчас я тебе подробно изложу все свои планы на вечер! Внезапно останавливаюсь и резко оборачиваюсь. Наверное чересчур внезапно и слишком резко. Потому что мой преследователь, неосторожно подошедший вплотную и нечаянно получивший от меня локтем в солнечное сплетение, мгновенно сгибается пополам. Дальше (чисто автоматически) – короткий, но точный удар мыском туфли под колено. И «душевный» незнакомец валится наземь. А потом – уже дело техники. Ещё один небольшой пинок в грудачину коленкой – и противник на лопатках. А

моя босоножка – у него на груди.

Свысока рассматриваю его – худого, бледного, болезненного. Стоит мне нажать чуть сильнее, и он забьётся в конвульсиях. Тоже мне, охотник за ножками! Ему бы сейчас дома за компом сидеть да спокойно и безопасно шастать по эро-сайтам в поисках удовлетворения своей похоти. Так нет же: потянуло дуралея на подвиги в реале! Ну пусть теперь и не обижается, если я из него душу по капле выдавлю!

Слегка надавливаю на грудь поверженного и сердито хмурю брови – вот, мол, какая я грозная и безжалостная! У меня не забалуешь: раз – и на лопатки!

– Ну? – спрашиваю, надменно вскинув голову. – В чём дело?

Побеждённый молча таращит на меня испуганные глаза, судорожно глотает слюну и тяжело кряхтит:

– Я... Я... Я только... Ножки у вас краси... красивые!..

– Предположим. И что?

– А... А можно по... погладить? Ч-ч-чуть-чуть?

Нет, вы видели такого нахала?!! Ещё немного придавлю, и ты упокоишься с миром! Будешь гладить хвостики чертятам на том свете!

– Сейчас я тебя поглажу! Так, что вся рожа покраснеет – как после наждака!

– Н... Н-н... Н-не надо...

– Какого чёрта за мной тащишься?

Бестолково кряхтит и стонет в ответ, не в силах выговорить хоть что-нибудь связное. Но былая активность вроде бы начала улетучиваться.

– Успокоился? Будешь ещё следом таскаться?

Лихорадочно мотает головой в ответ. Чувствую, что всё-таки будет. Но не ощущаю ни капли злости и хмурю брови только для острастки. Продолжать внезапно начавшуюся «пытку» у меня нет ни малейшего желания. Убираю ногу с его груди и командую тоном матёрой прапорщицы:

– Встать!

Он тяжело поднимается, шатаясь и таращась на меня – то ли испуганно, то ли восторженно.

– Исчез отсюда! Считаю до одного! Один!

Разгромленный противник спешно ретируется куда-то в темноту. А я продолжаю свой внезапно прерванный путь. Произошедшее нисколько не повлияло на моё настроение – я и не такое повидала. И этот инцидент совсем не испортил моё впечатление о красотах вечерней Одессы. Подобное со мной могло бы случиться и в любом другом месте – к сожалению, таких уродцев, как этот, хватает везде...

Снова слышу за спиной его шаги и слегка оборачиваюсь на ходу. Всё-таки плетётся следом, но уже на почтительном расстоянии. Да и чёрт с ним! Пусть только рискнёт подойти поближе! Во второй раз уже пощады не будет!

Принципиально не обращаю больше внимания на этого чудака. Ну его!.. Тем более, что моя одиссея подходит к концу. Вот она, Ленкина пятиэтажка! Я – почти «дома»...

– Д... д-де... девушка, а как тебя зовут?

Ну наглец! Держись за небо руками и зубами! Будет тебе сейчас беседа по душам! Боковым зрением замечаю, что он всё ещё соблюдает дистанцию и не рискует подойти близко. Всё так же резко разворачиваюсь и подманиваю его пальцем. Робеет, дрожит, но подходит.

– Тебе одного раза мало показалось? Повторить?

Кивает! Не мотает головой, как только что, а утвердительно кивает! Сам опускается на колени, не сводя глаз с моих ног. И тянется к ним руками...

– Куда?! Лапы вверх! Не шевелиться!

Не шевелится. Плачет пьяными слезами. Шатается-раскачивается вправо-влево – прямо, как кобра перед атакой. И... И падает. Лицом прямо на мою туфлю!

Брезгливо отдёргиваю ногу. Но «кобра» тут же повторяет свой атакующий приём. Наваливается всем лицом на мою босоножку и громко чмокает. С силой отталкиваю его прочь, заставив опрокинуться на спину. И быстро ухожу. Разумеется, этого поддатого дохлячка я могла бы отделать так, что его и родная мать не узнала бы! Но такая жестокость – не по мне...

– Марин, ну ты совсем с ума спрыгнула, чи шо?! – выбегает из подъезда мне навстречу Лена. – Где ты лазишь допоздна?! Я уже все глаза проглядела! Не знала, что и думать! Хотела в полицию звонить!

«Пожалуй помощь полиции сейчас бы не помешала, – улыбаюсь про себя. – Хотя... На кого им тут силу тратить? На это недоразумение?»

– Леночка, ну извини. Больше не буду, – с улыбкой обнимаю заботливую подружку.

– Непутёвая ты у меня, Маринка! – растрогано улыбается она в ответ. – Пошли! Сейчас ужинать сядем! Мы с Серёжкой тебя заждались! Я такого судачка испекла – объедение! Под белое винцо – в самый раз!.. Марин! Ну ты чего? Что с тобой? Марина-а! Ау! Я тебя теряю! Ты как будто не в себе!

Я оглядываюсь назад. И с досадой замечаю, что мой горе-преследователь – по-прежнему здесь. Стоит неподалёку, уже поднявшись на ноги, но всё ещё шатаясь «по-змеиному» и бессвязно лопоча:

– Мари... Малина... Марина... Какие нож... Ножки...

Лена поспешно обхватывает меня за плечи и ведёт к подъезду, поминутно озираясь на пьяного и поучая «беспутную» подругу:

– Нет, ты видела это, а?! Видела? Сколько этих сволочей пьяных тут шатается! А если бы по дороге нарвалась на такого, как он?! Больше так меня не пугай! Не гуляй допоздна! Обещаешь?

– А куда ж я денусь? – иронично усмехаюсь в ответ. – Конечно, обещаю.

И мы исчезаем за подъездной дверью. Оставив поклонника моих ножек пьяно таращиться на эту самую дверь и тупо бормотать без умолку:

– Марина... Малина... Ножки... Вечером... Скоко время... Мари...

Прямо как Шариков с его «Москвошвеёй», «Главрыбой», «примусом», «признанием Америки»!..

Тогда я даже не подозревала, что снова встречусь с ним – уже завтра утром. И что этот «человекопёс» предстанет передо мной в совсем-совсем другом облике.

(Окончание следует)