С приездом!

Конец 1980-х, Советский Союз.

1

Отец встречал Дениса у вагона. Дернулся, было, обняв, снять со ступенек, но вдруг остановился. На его лице промелькнуло смущение, тут же сменившееся несколько странным, гордым и одновременно удивленным выражением.

Несколько месяцев назад, провожая его на этом же перроне, он смотрел вслед своем еще пацану. И вдруг обнаружил, что сверху, из полутьмы тамбура, на него смотрит заметно подросший и не менее заметно раздавшийся в плечах, совсем, стараниями офицеров, не сутулый, подтянутый юноша. Черный суворовский китель перетянут ремнем с начищенной бляхой, ботинки блестят, стрелки на брюках такие, что обрезаться можно, козырек фуражки нависает над пусть еще и чуть прыщавой, но вполне уверенной и даже чуть нагловатой физиономией. Фотографии сын, конечно, присылал, но на них все это смотрелось не столь эффектно.

Чинно сойдя по ступенькам, Денис поставил на землю камуфлированный рюкзак. С трудом сдерживая смех, лихо щелкнул каблуками и, вскинув руку к фуражке, вытянулся во фрунт:

— Товарищ семейный главнокомандующий! Суворовец Орехов прибыл для прохождения очередного отпуска!

Отец, весь армейский опыт которого ограничивался пройденными на последнем курсе института двухнедельными сборами, неловко дернулся, пытаясь, судя по всему, принять подобающую ситуации стойку «смирно», и Денис, расслабившись, засмеялся, сделал шаг вперед:

— Здравствуй, пап!

Накоротке обнявшись, они пошли к машине.

Дверь в квартиру была распахнута. На площадке, нетерпеливо глядя между перилами вниз, стояла Алина, тетка Дениса. Поезд опоздал почти на два часа, и они со старшей сестрой, мамой Дениса, не дожидаясь героя торжества, уже не только приступили к празднованию, но и успели довольно основательно приложиться к стоящей на столе бутылочке вермута.

Алина, радостно закричав: «Дени-и-и-иска!», сбежала на пролет вниз и заключила племянника в объятия, звучно чмокнув его в лоб, для чего ей пришлось приподняться на цыпочки. Денис с удовольствием прижал тетушку к себе поплотнее, обняв ее одной рукой за талию, другой за спину, благо, прижимать было что. Тетке в этом году исполнилось тридцать, и была она вся налитая и очень приятная на ощупь, как бывают женщины в этом возрасте. Чуть отстранившись, Алина глянула на племянника смеющимися, немного удивленными глазами и вдруг подалась вплотную к Денису не только грудью, укрытой от нескромных взоров лишь тоненьким халатиком, но и низом живота, прижавшись им к отреагировавшему на аппетитное женское тело Денисову мужскому достоинству. Потерлась об него, опять отстранившись, глянула вниз, сказала «О!» и чмокнула парня еще раз.

Отец в это время так и стоял двумя ступеньками ниже, разглядывая происходящее с улыбкой. К Алиным сексуальным выходкам он, за многие годы знакомства, привык вполне.

Сверху раздался смеющийся голос мамы:

— Алька! Прекрати хулиганить! Четвертый раз замуж отдам, чтобы к сыну не приставала!

Алина, обернувшись к сестре, показала ей язык, ухватила Дениса за руку и потащила наверх, где буквально толкнула в материнские объятия.

Скрыть неудобство в паху Денису в этом положении было невозможно. Мама, сделав бедрами движение, очень похожее на движение сестры, убедилась, что Алине и впрямь было, чему обрадоваться, отстранилась, смеясь, поцеловала слегка смущенную физиономию Дениса и пропустила его в квартиру впереди себя. На пороге обернулась и шутливо погрозила сестре кулаком. Алина изобразила невинность, все рассмеялись, и, быстро разувшись, расселись за заранее накрытым столом.

Женщины были уже сыты, и, чокнувшись с мужчинами «за приезд», пересели на диван, прихлебывая изредка из бокалов и с удовольствием наблюдая, как проголодавшиеся мужчины молча, в хорошем темпе освобождают тарелки.

Наконец, Денис, сказав «Уфффф!», допил остававшийся в бокале вермут и довольно откинулся на спинку стула, переведя взгляд на маму и тетушку.

— Соскучился!

— По маминой готовке? – немедленно съехидничала Алина, глядя на племянника блестящими глазами.

Денис засмеялся:

— И по ней тоже...

— А по нам?

— И по вам!

Выскочив из-за стола, Денис с размаху шлепнулся на диван, между мамой и теткой, слегка их при этом раздвинув. Женщины довольно охнули и, прижавшись к парню с двух сторон, дружно чмокнули его в щеки. Справа поцелуй был вполне родственным, а вот слева, почудилось Денису, к его руке хоть и совсем ненадолго, но очень ощутимо прижалось что-то мягкое, с чуть более твердой ягодкой посередине. Денис покосился на раскрасневшуюся тетушку. Алина улыбалась, глядя на него чуть странно, как будто оценивая, и он почувствовал, что форменные штаны опять стали ему тесными спереди. Мама заглянула за Дениса, на сестру, кинула мимолетный взгляд на штаны сына, засмеялась и, молча отвесив сестре шутливый подзатыльник, толкнула сына в спину:

— Ладно. Наелся? Брысь переодеваться, а то вон, весь в черном, чего попадет – потом не отстираешь. Пойдем, дам шорты, а то мы без тебя шкаф поменяли, сам не найдешь...

Денис глянул на отца, стоящего с сигаретой в проеме балконной двери. Тот с интересом поглядывал на семейство, улыбаясь при этом понимающе и, кажется. несколько ехидно.

В комнате Денис посмотрел на раскладную кровать. Обычно, будучи сложенной, она стояла в углу, но сейчас была развернута у стены, напротив Денисова дивана. На спинке кровати висел простенький белый лифчик, судя по размеру чашечек, тетушкин, у Али груди были на размер побольше маминых. Денис ухмыльнулся: «Так. Похоже, мать не просто так говорила про «четвертый раз замуж отдам». Алька с очередным мужиком разбежалась, и у нас моральные травмы зализывает. Ну, ладно, с ней даже веселее...»

С тетушкой у него, кроме всего прочего, была связана одна короткая, но яркая история.

2

Девственность Алина потеряла в почти невероятном возрасте, причем не в результате изнасилования, но вполне по согласию. Да так удачно, что влюбилась в секс сразу и навсегда. Несколько лет она, что называется, «гуляла вовсю», пока ей это занятие не надоело, и она в первый раз, еще по малолетству неофициально, вышла замуж. Денис тогда еще пешком под стол ходил.

С тех пор это происходило раз в год точно, так что про «четвертый раз» имелось в виду «четвертый раз через загс», а так сожителей у тетушки к тридцати годам было столько, что она и сама вряд ли сумела бы посчитать. Тем более, что большинство ее расставаний происходило по причине ее же собственного крайне легкомысленного поведения. Ну никак не могла тетка дольше месяца подряд спать с одним, и только одним, мужиком, не хватало ей одного мужчины, каким бы половым гигантом он ни был.

Начиналось-то все нормально, свежеобретенный ебарь первые пару, от силы тройку недель старался так, что ей хватало если не физического, то морального удовлетворения точно. Но потом дело естественным образом шло на спад, а если Алина получала свое от мужчины реже, чем раз в день, то становилась очень вредной, и потому для совместного проживания непригодной. И это не считая того, что она, тоже минимум раз в день, проделывала с собой сама.

Пытаясь привести свою психику в порядок, самое позднее к концу третьего месяца жизни с очередным партнером Алина неизбежно начинала искать удовольствий на стороне, что при ее внешности и умении обходиться с мужчинами проблемой совсем не было. Организм у нее был устроен так, а ее мужчины почему-то никак не могли с этим смириться.

Вдобавок ко всему, она была весьма разборчива. Как-то раз ей все-таки попался человек, ничего не имеющий против периодических групповых развлечений. Алине такие междусобойчики тоже всегда нравились, но тут ее категорически не устроили хамоватые друзья партнера. А его, в свою очередь, никак не устраивало то, что его девушку у него на глазах будут драть мужики, которых он сам толком не знает.

В результате, пожив с очередным «мужем» недолгое время, она, расстроенная, возвращалась к сестре, пару часов плакала у нее на плече, умудряясь при этом без умолку ныть на тему «все мужики козлы». Денис, если был дома, в это время пристраивался рядом с мамой, гладя тетушку по спине и, заодно, слушая Алинины жалобы. Жалобы были весьма разнообразны, и из них Денис почерпнул массу полезных сведений о том, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они живут вместе. Начиная от «Я ему, козлу, стараюсь, ужины готовлю, а он, скотина такая, нос воротит...», и вплоть до «Я на нем попрыгала, дыркой ему хуй помяла, да хорошо так, он, скотина такая, только что не орал от счастья, а потом легла, коленки задрала, раскрылась вся, ну, думаю, сейчас ручками мне там все погладит, язычком полижет, я кончу, а то хуек-то у него так себе, от него не кончишь, потом передохну чуток и его ротиком выдою, а он, скотина такая, мне пальцы в обе дырки засунул, давай там шерудить, я теку вся, попа дергается, а потом как-то так повернулась от радости, и он мне до крови своими когтищами, и в пизденке, и в попе... Самую шейку матки, гад, я потом к зеркалу пристроилась, посмотрела, а там царапина чуть не палец длиной! Ну можно быть такой скотиной, а? В бабу лезешь, когти подстричь тяжело? Все они... у-у-у-у-у...»

Мама поначалу, может быть, и ежилась от таких Алининых откровений в присутствии совсем еще тогда маленького Дениса, но сам он этого не помнил. Зато помнил, как она, слушая такие рассказы сестры, поглядывала на него с интересом, как бы чего-то ожидая. И дождалась: в один прекрасный день подросший Денис потянул уткнувшуюся хлюпающим носом в мамину грудь тетушку за руку и спросил: «Аля, а ты леденец сосала, да? А почему ему, скотине такой, от этого хорошо было?»

Женщины разъединились, выпучив глаза, посмотрели сначала друг на друга, потом на Дениса, Алина издала неприличный звук, после чего они с мамой принялись смеяться. И, лишь спустя довольно долгое время мама, утирая слезы, сказала Денису: «Брысь, мелочь! Подрастешь – узнаешь!»

Впрочем, Денис, радостно скачущий к тем порам по обеим женщинам сразу, уже забыл про свой вопрос, и ничуть не обиделся.

Через некоторое время после этого случая Алина опять исчезла из дома. Когда она вернулась, как всегда, с глазами на мокром месте, Денис был немедленно отправлен гулять, и подробностей очередной Алининой любовной неудачи не слышал. Как и нескольких следующих.

Но однажды тетушка вернулась в родные пенаты в тот момент, когда Денис уже пришел из школы, а папа с мамой были еще на работе. Зашла в квартиру, бросила в угол сумку, уселась на диван и, закрыв лицо ладонями, захлюпала носом. Обрадованный ее приходом Денис попытался растормошить тетку, но та в ответ заплакала еще сильней, и он растерянно уселся на диван, рядышком, став осторожно поглаживать ее по плечу и приговаривать что-то успокаивающее так, как это делала в таких случаях мама. Перестав через некоторое время всхлипывать, Аля удивленно посмотрела на племянника и вдруг улыбнулась:

— Дени-и-и-ска... Прямо, как Ира... Не, ну копия – мать, а?

И, протянув руку, прижала его голову к груди. Денис потерся ухом о ложбинку между сиськами, Аля дернулась от щекотки и, отстранив его от себя, засмеялась:

— Щекочешься... Ох, Дени-и-и-ска...

И тут же погрустнела вновь. Принялась, глядя в пространство, поглаживать племянника по русым волосам:

— Блин... Ну что за жизнь такая, а? Костя ведь хороший, вообще-то, мужик, это я дура... Ну любит он в попу, да... Трудно мне было, что ли? Эх...

Денис, вытянув ноги, перевернулся на спину и пристроил голову на теткиных коленях.

— Аль...

— А?

— А в попу... это как?

Алина, все так же глядя в пространство, задумчиво ответила:

— Да как – как... Дырка, она дырка и есть... Смазал, хоть из пизды, да и поехали... Только я не люблю так... Да еще у Кости и толстый... Ох...

— Аль... А кто – «толстый»?

— Хуй толстый...

И тут, выпав из транса в реальность, переполошилась:

— Ой! Дениска, чего это я тебе рассказываю, а? Ты ж еще маленький!

Денис надулся.

— Ага... Маленький... Как тебя утешать, так не маленький, а как объяснить, что к чему, так сразу маленький... Я и сам все знаю...

Тетка, скептически улыбаясь, удивленно захлопала ресницами:

— И чего это ты «знаешь»?

— Как женщины с мужчинами...

— Чего?

— Ну...

Алина уже откровенно смеялась:

— Ну, ну, не стесняйся, говори!

Денис отвернулся от Алининых глаз чуть в сторону:

— Ебутся...

Засмеявшись, Алина ладошкой повернула лицо племянника к себе.

— Ну-ка, ну-ка... И чего ты знаешь? И откуда?

— Сашка рассказывал на улице... Как он с какой-то девчонкой в летнем лагере...

— И что рассказывал?

— Ну... В лес ушли... Она нагнулась... Он ей подол задрал, говорит, на голову... Трусы спустил, и письку в ту щелку, что у вас внизу...

Как именно выглядит та «щелка», Денис знал прекрасно, поскольку в их доме стесняться наготы было не принято. А в последнее время он с любопытством поглядывал на это место мамы, в любое время года тщательно подбритое снизу и с боков, когда она, выйдя из душа, устраивалась обсыхать в гостиной, в большом кресле, стелила на него полотенце и усаживалась, слегка раздвинув ноги. Иногда, если мама шевелилась, в щелке виднелось что-то розовое, и Денис все собирался спросить у кого-нибудь, что это.

Но... На улице распространяться о домашних порядках он не решался, не без оснований подозревая, что у других дома порядки вовсе не столь либеральны. А больше, вроде, было и не у кого. Разве что у самой мамы, но тут раз на раз не приходится. Может и объяснить. Но может и обсмеять, тоже запросто. А то и по шее.

— И... чего?

— Ну и спустил туда... Приятно, говорит, было... А она аж стонала от радости...

Алина недоверчиво глядела на племянника:

— Он что, тебя старше? Чем кончил-то?

Денис опять обиделся:

— Ничего он не старше... Чем-чем... Спермой, чем еще?

— Т-а-а-к... Ну, у тебя ее, конечно, еще нет, - голос тетки был полон едва ли не презрения. Денис вскинулся:

— Как это нет? Есть!

— Есть? Откуда знаешь, а?

Денис понял, что попался, и смутился опять.

— Ну...

Тетушка, прижав пальцем его нос, вполне по-доброму улыбалась.

— Да ладно тебе смущаться... Дрочил?

— Ну... да...

— Ну и чего «ну»? Все примерно в твоем возрасте это начинают. Дело естественное и даже полезное. Главное – не перестараться, - засмеялась она. – Давно начал?

— Да еще до того, как ты к Косте уехала...

— Так Год, значит... Или больше?

— Больше...

— А часто делаешь?

— Не-е-е-е...

Алина посмотрела на него недоверчиво:

— Раз в день?

— Ну...

— «А иногда – и чаще», - закончила за него тетка и засмеялась. – Так... Растут детки... Мама или папа знают?

— Не...

— А чего ты так? Я ж говорю, что естественно, то не безобразно!

— Не знаю... Неудобно как-то... Да и не спрашивали...

— А спросили бы – сказал?

— Не знаю...

Денис был окончательно сбит с толку и смотрел на тетку уже даже несколько испуганно. Поняв его состояние, Алина сменила тон с прокурорского на смешливый:

— Ну, чего ты? Все нормально, со мной-то можно...

Ласково погладила Дениса по голове, и он, уткнувшись носом в теткин живот, заметно расслабился. Алина почесала ему спинку, Денис страшно любил, когда она делала так, и, как обычно, едва не заурчал под ее пальцами. А когда она, закончив со спиной, слегка шлепнула его по попе, повернул лицо вверх, потерся затылком о бедра тетушки и, ехидно глядя на нее снизу, повторил тот вопрос, с которого начался их разговор:

— Аль... А все-таки: в попу – это как?

Тетушка выпучила глаза и засмеялась опять:

— От, любопытный! Как-как! Каком кверху!

— Ну Аль, ну чего ты... Ну я ж тебе все рассказал... Ну расскажи, а?

Алина задумчиво посмотрела на племянника.

— «Расскажи»... Ну-ка, погоди. Тот твой приятель... как его?

— Сашка?

— Да, Сашка. Он тебе что еще-то рассказывал?

— Да больше, считай, ничего...

— То есть – «засунул в щелку, и сразу сперма пошла»?

— Ну...

Алина чуть помолчала.

— Так... Или врет, чего-нибудь издалека видел, или... Ну-ка скажи, отчего дети бывают?

— Ну как? Оттого, что люди ебутся...

Тетка вздохнула.

— Ну, хоть это знаешь... Только не «ебутся», тогда уж «сношаются» или хоть «любятся», ладно?

Денис послушно кивнул.

— А конкретнее?

Так далеко познания Дениса тогда не распространялись, и он в ответ только недоуменно пожал плечами. Пришлось тете отвечать на вопрос самой:

— Оттого, что та самая ваша сперма в матку попадает.

— В матку?

— Тьфу ты... Не знаешь ведь анатомии женской. Ну, и что с тобой делать, а?

Алина вопросительно смотрела сверху на Дениса. Выражение лица у тетушки было озабоченное, но Денис, памятуя только что состоявшийся допрос, был вовсе не настроен ее жалеть. А потому, потершись еще раз затылком о верх бедер тетки, весьма ехидным голосом ответил:

— Как – «что»? Рассказывать!

— «Рассказывать» тебе... Ну, там, под щелкой, есть дырочка... Вот в нее вы свои палочки и заталкиваете. А в конце дырочки – матка. Дальше все так же, как когда ты дрочишь, только вместо руки – дырочка. Мужчина кончает, сперма попадает в матку, там соединяется с яйцеклеткой, и получается ребенок.

Денис смотрел снизу во все глаза, и Алина рассмеялась:

— Что, интересно? А в попу – так же, только в письке у женщин смазка есть, а в попе нету, потому ваши колы, - Алина, потянувшись, сгребла сквозь штаны Денисово хозяйство в горсть, - сначала смазать надо. Хоть вазелином...

И тут она отдернула руку от паха племянника.

— Ой! Дениска, доболтались мы с тобой, да? Стоит ведь?

Денис, пошевелив бедрами, удрученно кивнул. Жалостливо глянув на него, тетушка вдруг облизнулась и, с легким придыханием, спросила:

— А... ты где дрочишь обычно?

— В туалете... А то спускать некуда...

— Бедолага... Ну так иди, а то потом болеть будет?

Денис, сказав «Ага», начал, было, подниматься, но у Алины появилась новая идея:

— Или ложись здесь, тут удобнее, чем там, стоя. Не стесняешься?

Денис гордо дернул плечом, – «вот еще!» и, приподняв голову с теткиных колен, скинул штаны вместе с трусами. Тощий, окруженный заметным золотистым пушком писюн торчал, как маленькая ракета, почти точно вверх, и Алина, увидев его, дернулась, с трудом сдержав смех.

— Ну, давай... Ручку туда, ага...

Но Денис, зажав ствол в кулаке, остановился и нерешительно посмотрел на нее:

— А спускать... куда? Диван измажу...

— Ну, не измажешь! На живот, да в руку, а потом – сразу в душ. Если б при каждом спуске у нас с Костей на диван попадало, так на него можно было бы просто сесть, и забеременеть. Давай!

Денису показалось, что тетке сильно не терпится увидеть, как он это сделает. Немного удивившись, - с чего бы это, но и немного возгордившись, - вот, все же есть нечто, чем он может удивить то ли старшую сестру, то ли вторую маму, - он кивнул, прикрыл глаза и приступил к процедуре. Теплые теткины колени под головой будили какие-то неясные, но возбуждающие образы, и уже через десяток движений Денис закусил губу, охнул и, зажав в кулаке, чтобы не забрызгать все вокруг, самую вершинку члена, задергал ягодицами и почти неслышно застонал, кончая.

Выдохнул, оторвал руку от и не думавшего слабеть члена и открыл глаза. Глянул на то место, откуда только что пришла к голове волна удовольствия, - и ствол, и живот возле, и рука были в белом и липком, - и поднял глаза на тетю.

Алина, с явным румянцем на щеках, смотрела на него блестящими глазами, возбужденно улыбаясь. Погладила его по голове, пошевелила бедрами, наклонилась, чмокнула его в лоб и, почему-то громким шепотом, сказала:

— Молоде-е-е-е-ц... Умничка...

И тоже выдохнула. Денису показалось, что получилось у нее очень похоже на то, как выдохнул, кончая, он сам.

Протянув руку, тетушка, как-то странно поглядывая то на лицо Дениса, то на постепенно слабеющую письку, размазала своими пальцами семя по низу его живота, после чего второй рукой подтолкнула голову племянника с колен:

— Ну, все... Иди в душ...

Еще раз выдохнув, Денис кивнул и поднялся. Скинув футболку на диван, к штанам, пошел к выходу из комнаты. На пороге оглянулся: Аля, не обращая на него внимания, поднесла к лицу перемазанные в его соке пальцы и, чуть прикрыв глаза, шевелила крыльями точеного носика, с явным наслаждением вдыхая исходящий от них запах.

Вставая в ванну, он так и держал в голове эту, удивившую его, картинку. Поднес к носу свою руку, перемазанную в семени. Прикрыв, точно так же, как это сделала тетушка, глаза, понюхал свой сок. Запах ему, как обычно, понравился, и Денис, не задумываясь, лизнул руку.

«А неплохо...» - смутно подумал он, но левая рука уже опять вовсю теребила письку. Этой рукой дрочить было непривычно, и он, перехватив член правой, быстренько спустил еще раз. И только после этого включил душ.

Когда Денис вышел из ванной, Алина вовсю гремела на кухне кастрюлями. Одевшись в гостиной, он в задумчивости остановился: пойти, что ли, к ней, порасспрашивать еще? Но сейчас то, что казалось ему еще полчаса назад очень интересным, не вызывало, как и всегда сразу после дрочки, никаких эмоций.

Этим вечером Денис заснул, как убитый. А на следующий день Алина пошла в спальню, как обычно, раньше него, - она вообще была большой любительницей и поспать, и просто поваляться с книжкой, - и, когда он зашел в комнату, лежала, читая, на своей раскладной кровати, на спине. Сбившаяся простыня прикрывала лишь одну ее ногу и самый низ живота, вторая нога, полусогнутая в колене, была отведена в сторону, свободная рука, запущенная под простыню, что-то там почесывала.

Подняв глаза на Дениса, тетушка отложила книжку в сторону и потянулась, выгнувшись всем телом и выставив вверх темные от прилившей крови соски, отчего простыня свалилась окончательно, и перед Денисом, между стройными Алиниными бедрами, предстала тщательно выбритая, чуть приоткрытая, с таинственной темной точкой внизу, очень притягательная щелка.

Денис чуть задержал взгляд на этом интересном объекте, и тетушка заметила, куда он смотрит. Улыбнулась, игриво свела бедра вместе, оставив на виду лишь узенький треугольник волос внизу живота, и, смеясь, кивнула на оттопыренные треники племянника:

— Что, встал? А ты туда не подглядывай... Ишь, большой стал... До Кости так не вставал!

Смутившись, Денис отвернулся к своей кровати и, как обычно, снял штаны вместе с трусами. Но продолжающая тихонько посмеиваться зловредная тетка, ухватив его за бедро рукой, развернула племянника передом к себе, отчего торчащий член предстал перед ней во всей своей, пока еще не очень большой, красе. Дурачась, она шлепнула его по кончику ладошкой:

— И ничего там интересного нет... Дырка и дырка...

Фыркнув, Денис завалился на свой диван и повернулся к Алине попой. Тетка у него за спиной немножко поскрипела кроватью, потом, легко охнув, поднялась, выключила в комнате свет и, возвращаясь, склонилась над ним. Чмокнула, задев плечо одной грудью, куда-то в ухо и сунула ему в живот скомканное полотенце:

— Да не обижайся, дурашка. На вот, разрядись, потом вытрись, и спи. А полотенце потом постираем. Все удобнее, чем по ночам в туалет бегать... Вон, как торчит...

Денис вредно повел попой, за что немедленно получил по ней легкого, ласкового шлепка и, придя от него в игривое настроение, перевернулся на спину. Алина стояла над ним, чуть посверкивая в полутьме белками глаз и зубами, и от ее низа живота слабо, незнакомо, щемяще пахло. Тихонько хихикнув, он ухватился одной рукой за свой торчок, а второй рукой благодарно погладил тетушку по попе и верху бедра, отчего она тоже хихикнула, дернулась, как-то неясно, торопливо сказала: «Вот и молодец, давай», после чего быстренько улеглась на свою кровать, спиной к Денису, укрыла ноги до колен простыней, чуть повозилась там и затихла.

Сделав дело, он тщательно обтер следы полотенцем, кинул его между койками и подумал: «Ох, Алинуся, спасибо тебе. Как хорошо-то... Никуда переться не надо, вздрочнул, и... спи себе... да...», выключился.

Утром он обнаружил испачканное полотенце не там, куда он его бросил ночью, а ближе к головам теткиной кровати, но не придал этому никакого значения.

Тем же утром, когда Денис с отцом уже ушли, сестры имели интересный разговор. Случился он в ванной, где они, - Ирина под душем, Аля, с зубной щеткой, над раковиной, - приводили себя в порядок перед выходом из дому.

— А покажи-ка мне физиономию, Алька!

Алина удивленно повернулась к сестре, подняла брови и, с зубной пастой во рту, промычала нечто вопросительное. Ирина хихикнула:

— Вот-вот. Я ж тебя, блядешку, знаю как облупленную. Последний раз когда еблась? Три дня? И вчера к вечеру была уже с шилом в жопе. А сейчас – цветешь и пахнешь. И о чем это говорит, а?

Алина сплюнула воду и, уперев руки в бедра, повернулась к сестре.

— Ну и что?

— Как – «что»? Почему цветешь и пахнешь, а? Или на работе где уже успела, так расскажи, мне ж интересно, - засмеялась Ирина, беря полотенце.

— Ай – на работе! Одни бабы, а ты ж знаешь, я так только с тобой могу...

— А где тогда?

— Ирка, кончай. За Дениса боишься, что ли? Так его хрен мне бестолку, им, пока что, разве лягушку продрать можно... Да и вообще, что я, больная – детей ебать?

— Значит, вздрочнула, - удовлетворенно констатировала Ира, вылезая из ванны. Оказавшись в результате вплотную к Але, она, засмеявшись, запустила руку ей в низок. Алька охнула и, прикрыв глаза, присела, втираясь клитором в пальцы сестры. А Ира, приблизив губы к ее уху, продолжала допрос веселым полушепотом:

— И где?

— В... спааальне...

— А Денис?

— Спааал...

— А полотенце в чьей спущенке? В корзине? А?

— Ой...

— А все-таки?

— В Денисовой...

— При тебе дрочил, значит. При маме не хочет, прячется, а при тебе дрочил. А ты смотрела. Ты же это дело любишь, вон, за нами с Пашкой так и норовишь подсмотреть, оттого и кончила вчера так хорошо. Хоть дождалась, пока Дениска заснет, а? А то ведь ты не только смотреть, ты и показывать любишь... Мы ж с тобой одинаковые...

Два умелых пальчика Ирины уже вовсю ласкали переднюю стенку мокрой Алькиной пещерки, ладонь сильно разминала клитор, и единственное, что несчастная сумела ответить в такой ситуации, это слабое «Да... Ох... подожди...». Поняв, что сестренка почти готова, Ира прижала ее свободной рукой к себе, запустила кончик языка в ушную раковину, потом чуть прикусила мочку, и Аля, тихо застонав, дернулась и обмякла, почти повиснув на Ирине.

Аккуратно посадив обессилевшую сестру на край ванны, Ирина чмокнула ее в лоб, засмеялась и, сказав: «Это тебе, чтоб к моим мужчинам не приставала!», закрыла за собой дверь. Но тут же приоткрыла ее снова, сунув в образовавшуюся щель довольную физиономию:

— Или хоть поменьше приставала... Вот я тебе, шалавка!

Сидящая в расслабленной позе Аля подняла на сестру все еще мутные глаза, показала ей язык и, ехидно улыбнувшись, ответила: «Сама шалавка!» Ирина еще раз хихикнула и исчезла окончательно.

Чуть позже, когда они обувались в коридоре, Ирина посмотрела на Альку уже серьезно:

— Алька! Насчет Пашки – серьезно не тронь!

Алина уставилась на сестру даже с некоторой обидой, и та смягчилась:

— Аль, ну не хочу я потом, как ты, бегать, на стороне искать. Мне и так Пашки с суходрочкой еле хватает. Ладно, что он меня и так поласкать любит, даже когда у него не стоит. Хотя тебе от Пашки ничего и не обломится: я теперь не дура, как ты в доме, то деру его так, чтобы ни на кого больше и мыслей не было!

Отсмеялись, и Ирина посерьезнела вновь:

— И с Денисом... Смотри. Рано ему еще.

Подумала и добавила, покосившись на сестру:

— Рано... Всерьез – рано!

Аля согласно кивнула и, чуть помолчав, сказала в спину выходящей впереди нее из квартиры сестре:

— Рано-то рано... Но секс-просвет не помешает... Он про это дело только и знает, что «люди ебутся, и при этом палочку в щелочку вставляют». Про то, что дети от спермы в пизде бывают, я ему намедни рассказала. А то смотри, парень хоть и мелкий пока, но видный. Ладно, если какая дура в подоле от него притащит. А если выяснится, что он и куда совать без понятия? Это ж я не знаю... Семейный позор!

Ирина, искоса посмотрев на смеющуюся сестру, только задумчиво улыбнулась.

Некоторое время они шли молча, думая каждая о своем. А когда пришла пора расходиться в разные стороны, Аля сжала руку сестры чуть пониже локтя, потянулась губами к уху, шепнула: «Спасибо, Ирусь!» и, мелькнув из-под юбки обтянутыми в тонкий нейлон стройными ножками, исчезла в толпе. Ира посмотрела ей вслед: походка у сестры была, против обыкновения, вовсе не зазывной. И, задумчиво усмехнувшись, пошла в свою сторону.

Этим вечером Денис, не особенно надеясь на тетушкины заботы, сам утащил из ванной полотенце и, воровски оглядываясь, проскочил с ним через коридор в спальню. Тетка, укрытая до пояса простыней, лежала на боку, подперев голову одной рукой, и, подняв на него глаза лишь на секунду, опять уткнулась в книжку. Вторая рука Алины, как и вчера, слабо шевелилась под простынкой, где-то внизу живота, обычно розовые, почти незаметные соски опять были темными.

Положив утащенное полотенце на валик дивана в головах, он принялся расправлять постель. Поднял подушку и, шкодничая, кинул ее Алине на живот. Тетка, не отрывая глаз от книги, довольно уркнула и сунула ее себе под голову. Хмыкнув, - ну, не хочет тетушка сегодня играть, и не надо, день рабочий, наверное, устала, - Денис собрался уже откидывать одеяло, и тут взгляд его упал на место, только что освобожденное им от подушки.

Там, аккуратно свернутое втрое, лежало полотенце, ничем не отличающееся от того, что он притащил с собой.

Недоуменно поглядев на два лежащих рядом одинаковых предмета, Денис перевел взгляд на тетку, упорно делающую вид, что она увлечена чтением донельзя. Вид у него при этом был весьма забавный, и Алина, не выдержав, смешливо фыркнула:

— Одно можешь унести назад. И мамы не бойся, она знает...

Денис надулся:

— Ты рассказала?

— Ага, я. Она и так все знала, но помалкивала. В постели дрочил? На простыни спускал? А стирает в доме кто?

Денис сокрушенно вздохнул: «Было...Но давно!» Алина, не поднимая от книги глаз, опять фыркнула, и он, ощутив облегчение, уже спокойно пошел назад, в ванную.

Открыл дверь, и обнаружил там маму, как раз скинувшую халатик. Она удивленно посмотрела на Дениса: мол, чего? В душе ты, вроде, только что был? Все же чуть покраснев, он, потянувшись от порога, открыл дверку шкафчика и, неловко опершись на мамино бедро рукой, засунул туда полотенце. Мама хихикнула, он отдернул руку и обернулся, испуганно на нее глянув.

Вид у него был при этом довольно жалкий. Умилившись, Ирина быстренько прижала голову сына к своим грудям, чмокнула в макушку, отстранившись, сказала: «Да все нормально, Дениска! Только положи его хорошо, а то комком запихал», переступила в ванну и, искоса поглядывая на сына, наклонилась над смесителем, настраивая воду. Денис, укладывая полотенце, а потому тоже искоса, поглядел на свесившиеся в этой позе вниз мамины груди, и тут же вспомнил, как он только что ощутил их своим лицом. В результате у него в штанах приключилась буря, мама это немедленно заметила и, засмеявшись, сказала «Брысь, кобеленок!»

Пробкой вылетев из ванной, он заскочил в их с Алей комнату и захлопнул за собой дверь. Тетка удивленно посмотрела на него:

— Ты чего такой красный?

— Там мама была...

— Ну и что? – засмеялась Алина и перевела взгляд с лица Дениса ниже. – Ах, вон оно что... У тебя встал на маму, и Ирка тебя обхихикала. Ну, с нее станется...

Голос тетушки был полон понимания и сочувствия, отчего Денис, выдохнув, как-то сразу успокоился. Привычно скинув штаны, он присел на край койки, почти напротив теткиного лица. Свести ноги при этом ему оказалось достаточно сложно, и он, попытавшись разок это сделать, зажал торчащий колышек в кулаке. Посмотрел на тетушку, и увидел, что Алина, оставив книжку, смотрела на это его место как-то очень внимательно. Чуть заметно облизнувшись, она глянула Денису в глаза. Глаза Али блестели, да и в голосе тетушки вдруг появилась точно такая же, как тогда, в гостиной, почти неуловимая хрипотца:

— Ну и?

«А Але ведь действительно нравится смотреть, как я это делаю», окончательно убедился Денис и, даже и с некоторой гордостью, провел рукой по письке, краем глаза заметив, как открылась и закрылась розовая головка. Алина облизнулась опять:

— Подожди, неудобно же... Ляг...

Денис, согласно кивнув, начал подниматься, но тетка его остановила:

— Не так... Назад откинься, и подушку под голову... На подушку, метатель... А ноги пусть на полу...

Денис развеселился: цирк, да и только, а я в нем главный клоун! Но, раз Алине так в удовольствие, пусть будет так. Поймав подушку, он сделал, как было велено, чуть повертел попой, устраиваясь поудобнее, прикрыл глаза. И начал дело заново.

Сразу же возникло совсем непривычное ощущение, что он делает это не только для себя, но и для тетки, и потому сделать действо надо так, чтобы доставить удовольствие и ей. А потому он не стал, как обычно, грубо, быстро дергать член, лишь бы избавиться поскорей от тянущей боли внизу. Сейчас его стержень напоминал, скорее, флейту – он то захватывал его всей ладонью, делая несколько длинных, плавных движений, то, оставляя на нем лишь пальцы, слегка разминал и покачивал колышек, то сильно оттягивал шкурку и ласкал обнаженную вершинку подушечками пальцев другой руки, то, прижав колышек большим пальцем вниз, подхватывал рукой яички, обнимая ими ствол. И неожиданно понял, что так, не только для себя, намного увлекательнее.

Оттянув финал насколько можно, он, уже чувствуя неостановимый поток внизу, открыл глаза. Тетка, заметно раскрасневшись, напряженно наблюдала за ним, ее рука внизу, под простыней, сильно двигалась, дыхание Али, обычно неслышное, было тяжелым. И тут из его головки высоко, почти на полметра, ударила белая струя. Трясясь в мучительно-сладком спазме, он смутно увидел, как тетушка, приоткрыв от восхищения рот, провожает его семя взглядом.

Сразу же навалилась сонливость. С трудом приподнявшись, Денис потянулся к лежащему рядом полотенцу, но Аля была уже на ногах, и, схватив полотенце, низко наклонившись, задевая его иногда грудями, принялась вытирать его сама. Особенно бережно, нежно вытерла самое натруженное место, а закончив, взяла его голову в ладони, наклонилась еще ниже, на мгновение, выгнувшись вперед, прижалась к нему всем телом, - он почувствовал, как его все еще сверхчувствительный член щекочут волоски на ее лобке, - чмокнула куда-то под глаз, жарким шепотом сказала «Ах, молодчина!», еще чуть–чуть, как-то неуверенно поелозила по нему сосками и, выдохнув, тяжело отвалилась на свою кровать.

Лениво развернувшись вдоль дивана, Денис поправил подушку и посмотрел на сидящую напротив тетку, разглядывающую его с каким-то странным выражением на лице. Улыбнулся ей благодарно, получил в ответ такую же улыбку и закрыл глаза.

Засыпая, он слышал, как Алина, поднявшись, потушила свет и тяжело улеглась на место. Приоткрыл глаза: в полутьме белели высоко поднятые, круглые, аккуратные коленки тетки. Коленки плавно двигались, то приближаясь друг к другу, то расходясь в стороны так, что одна из них касалась стены, а вторая оказывалась почти лежащей на кровати. Где-то между ними чуть слышно хлюпало, и дыхание тетушки, в такт этим хлюпаниям, было хорошо слышно.

Зафиксировав эту картину в памяти, Денис не нашел в себе сил разбираться в ней прямо сейчас, и, довольный жизнью, заснул.

Утром, едва за Пашей и Денисом закрылась входная дверь, Ира в нетерпении заскочила в ванную, где умывалась Алина.

— Алька!

Алина посмотрела на ее отражение в зеркале и прыснула.

— Ну чего смеешься, зараза такая? Я вчера из душа вышла, у вас под дверью свет! Так стояла перед ней, наверное, минут пятнадцать, прислушивалась, что вы там делаете. Поняла, что Дениска спустил, но куда? Ну-ка, рассказывай!

Но сестра, откровенно измываясь, не торопясь плеснула в лицо водой и медленно развернулась лицом к Ирине.

— А тебе, прям, так интересно?

— Зараза, ты, Алина! Что, выебал?

По выражению Ириного лица Алина поняла, что сестренка запросто может учинить скандал, и торопливо ответила:

— Да нет, что ты! Я ж сказала – с детьми не ебусь...

Но Ира глядела на нее не очень доверчиво, и она так же торопливо продолжила:

— Даже и рядом не лежали, и думать не моги, что ты?

Ира сменила гнев на милость.

— Ну, полежать могли бы... Мало ли вы рядом лежали. Хотя... - и засмеялась, успокоенная. – Ладно... А чего было-то?

— Ой, Ирка... Сын у тебя – артист. Такое утворил... Не хуй, а прям флейта... Я чуть не кончила, на него глядючи...

Ира обалдело захлопала глазами, и Алина, перебравшись под душ, поведала ей подробности вчерашнего вечера. К концу ее красочного рассказа Ирина уже откровенно облизывалась.

— Эх... Хорошо быть тетушкой, а не матушкой... Мне-то он такого не покажет...

Алина засмеялась:

— Ну почему? Хорошо попроси – покажет, ему это самому понравилось. И даже, насколько я поняла, очень. Но сначала подумай. Я, когда его вытирала, так чудом удержалась, чтобы полотенце в сторонку – да язычком, язычком... В гостиной-то он, головой у меня на коленках, спустил, так я растерла ему по животу, а когда он ушел, попробовала. Так сладко... Вдруг не удержишься, а?

Ирина хмыкнула, и тут же перевела разговор:

— А ты как?

— А что – я? Пока он дрочил, так под простынкой, пальчиками, тихонечко... Он, кажется, все равно не понимает, что я там делаю. А потом, когда выключился – коленки вверх, руки вниз, и айда! – засмеялась Алина. – Меня прям трясло к этому времени, так что аж три раза кончила. Вы-то в это время с Пашкой любились, я твои стоны слышала!

— Ой... Так я, вроде, тихонечко...

— Ага, тихонечко. Только мало того, что перегородка тоненькая, так еще и у вас окно открыто, у нас дверь на лоджию, а лоджия-то общая, так что... Ирка, да ладно тебе! Нашла, из-за чего расстраиваться. Дениска и услышал бы, так тоже бы ничего не понял...

— Ладно... Вылазь из-под душа, уже одеваться пора...

— Как – «пора»? А сладкое? Смотри, к Пашке пристану!

— Тьфу, блядешка! Хватит с тебя! Сама сказала – три раза!

— Так то вчера!

Ира, смеясь, от души шлепнула выходящую из ванны сестру по мокрой филейной части, та пискнула, дернула попой вперед и скрылась за дверью. Вздохнув, Ирина полезла в душ..

Выйдя из ванной, Ира нос к носу столкнулась с Алей, стоящей у стены, прямо напротив двери, с видом школьницы младших классов, причем отличницы. Если не считать того, что школьницы младших классов редко стоят голяком, почесывая под увесистыми грудями, да еще и смотрят при этом очень похотливым взглядом.

Критически осмотрев сестру сверху донизу, Ирина хмыкнула, задумчиво почесала свой низ живота, сказала «Тьфу! Уговорила...», и пошла к телефону. Сначала позвонила на работу сама, потом сунула трубку Але, а пока та разговаривала, присела позади нее на корточки и толкнула сестру рукой в спину, заставляя нагнуться. Алька, с готовностью чуть присев и раздвинув ноги, отклячила попку, и Ирина, разобрав пальцами ее ягодицы, а потом и нижние губки, запустила ей в свежевымытую, пахнущую земляничным мылом розовую сердцевинку язычок. Аля радостно ахнула в трубку, на том конце немного удивились, но разговор был практически закончен. Торопливо попрощавшись, она бросила трубку на аппарат и развернулась, подставляя под Иркин язык самое чувствительное место.

Но Ира была настроена серьезно. Выпрямившись, она строго покачала головой, взяла младшенькую за руку и повела на супружескую кровать, где, аккуратно положив на спину, развела ей ноги, согнула их в коленях и, улегшись на сестру сверху, сиськами к Алиной дырочке, опустила голову между Алиных бедер.. Тут же почувствовала, что руки и язычок сестры за время ее очередного «замужества» совсем не утратили навыков обращения с ее собственными гениталиями, и они довольно быстро понеслись к первым оргазмам.

Примерно через час они удовлетворились достигнутым. Аля, в последний раз поцеловав все еще чуть вздрагивающий после последнего пика наслаждения нижний бутончик сестры, лениво поднялась, аккуратно свела Ирины ноги вместе, погладила ее по животу и плюхнулась рядом с ней.

— Уфффф... Ирка, а может, ну их вообще, мужиков? А? Вон, как здорово...

Расслабленная Ира пробормотала: «Ага... Ну их... И нас... Нас – на хуй, их – в пизду, но не наоборот...»

— Ирк, а Ирк...

— Чего?

— А ты так от Пашки налево и не...?

— Не-а...

— Вот прям ни разу?

— Не-а...

В этот раз перед ответом Ирина сделала почти незаметную паузу, но Аля решила не углубляться.

— Молодчина... Как бы мне так?

— Тебе – никак... Ты ж со скольки лет такая?

— А ты лучше? Ну, на пару лет позже начала, так я хоть не залетела ни разу, а ты Дениску родила чуть не в четырнадцать...

— Клевета... Мне пятнадцать за три дня до родов исполнилось...

— Угу. А сколько ты хуев к тому дню варенья повидала?

— Да уж меньше твоего... А то сама не знаешь. Чуть не половину из них мы с тобой вместе видели...

— Это да. Ох, как вспомню... Десантников тех, например...

— Ой... лучше и не вспоминай. Ты потом неделю нараскоряку ходила. А я ничего...

— Ага... Жопу тренировать заранее надо, а не когда туда два диверсанта сразу лезут... Так с тех пор туда и не люблю, а ведь вполне было...

— Брешешь, «вполне». Отродясь туда только по нижайшей просьбе, и только если спереди уже один есть... Ты у нас вообще знатная минетчица, тебе вниз так, для разнообразия разве что... - Ира хихикнула. - Это мне почти одинаково, что в перед, что в зад, что вверх, абы вперли... А лучше всюду сразу...

— Ну, пусть так... Но хоть и нараскоряку, а до сих пор, как вспомню, вся мокрая. Ни разу после этого так не дорывалась...

— И я. Мож, чего организуем?

Алина удивленно покосилась на сестру:

— А что, Иришка, давай! Вон, училище военное, они там все красивые, здоровенные, и голодные, по десять палок за ночь только так. В казарму ночью заберемся, это их там сколько? Сотня будет? Значит, тыщща палок. По пятьсот на каждую. Роскошно! Но у тебя ведь Пашенька?

Ирина с ужасом представила, что от нее останется после такого развлечения:

— Да ладно, это я размечталась... Лучше сорок раз по разу...

Похихикав, они еще немножко повалялись и, поднявшись с постели, стали одеваться.

Надев лифчик, Алина, что-то вспомнив, обернулась к сестре:

— Ирка! А Пашка все еще любит, когда ему в самый нужный момент палец в попу засовывают?

Надевавшая в это время трусики Ирина приостановилась, подняла голову и строго посмотрела на нее:

— Забудь, заразка!

— Ага, такое забудешь... Пока Дениска не подрос, я это сколько раз видела?

— «Видела». Дрочила ты на нашу еблю, когда очередной мужик от тебя сбегал, - хмуро ответила ей Ирина. Но Алька, не веря в такую уж серьезность сестры, рассмеялась:

— Ага. И хорошо дрочила. И вам от этого хорошо было. Эх... Сейчас бы посмотреть...

— А Дениску куда девать? Обойдешься... – натягивая трусики на попу, все так же хмуро ответила ей сестра.

Но Але почудилось, что в ее голосе нет настоящей твердости.

И впрямь: высунув голову из воротника джемпера, Ира хитро глянула на сестру и засмеялась:

— Да любит, любит... Еще как любит...

Сделала большие глаза и добавила таинственным шепотом:

— Даже два!

Придя в этот день из школы, Денис, как обычно, оказался в доме один. До прихода с работы старших оставалось минимум часа два.

Уже не меньше года он использовал это одиночество с толком: раздевшись, сразу же проскакивал в туалет и, встав над унитазом, быстренько снимал накопившееся в школе напряжение. Однако после событий вчерашнего вечера ему это и в голову не пришло.

Спокойно отлив, он зашел в спальню, кинул мимолетный взгляд на теткину кровать, и сразу же вспомнил то, что он видел и слышал вчера, засыпая.

Присев на кровать, задумчиво погладил рукой покрывало.

«Что Алька вчера тут такое делала? Дышала тяжело, и дергалась... Как я дергаюсь, когда дрочу? И дышу? Похоже... Но она же девочка... Разве девочки такое делают? У них же хуя нет... Странно...»

От таких мыслей у него встал, и он, продолжая разглядывать стоящую перед глазами вчерашнюю картинку, машинально запустил руку в штаны. Достал оттуда кол, задумчиво сделал несколько движений, и тут вспомнил, как он это делал вчера.

Воспоминания были несравненно приятнее, чем ощущения сейчас, а потому он, прервавшись, сходил за полотенцем, разделся совсем и улегся на Алину кровать. Несильно двигая рукой, попробовал раскинуть коленки так, как это вчера сделала тетка, и подвигать ими. Получилось, как ему показалось, похоже, вдобавок в попе появилось едва ощутимое, но приятное чувство.

Так ничего и не решив окончательно, он, держа перед глазами увлеченную зрелищем тетушкину физиономию, поиграл с собой до конца. Выдохнув, потянулся за полотенцем, но тут его взгляд упал на капли семени, разбросанные по животу.

Задумчиво протянув палец, он размазал одну из них и поднес палец к носу. Запах был чуть слышен и никак не неприятен, и он, как в прошлый раз, в ванной, сунул палец в рот. Почмокал, ничего не понял, и собрал белый перламутр со своего живота уже щепотью.

В конце концов все, что Денис сумел собрать на животе, оказалось переправлено в рот, и он начал подбирать остатки с не до конца ослабшего колышка. Понятно, что в результате такого обращения тот опять принял боевое положение, и Денис не стал противиться естественному желанию, быстренько спустив еще раз.

Вытершись на этот раз полотенцем, он уткнулся физиономией в подушку, от которой чуть слышно пахло теткиными духами, еще немножко повалялся, встал, оделся и пошел на кухню.

Минут через пять он вспомнил, какое удовольствие Алина получила от его вчерашнего спектакля, и испуганно почесал у себя в паху. Там было все в порядке, и Денис, усмехнувшись про себя: «Тетке тоже хватит», на время выкинул все сексуальные заморочки из головы. Уж больно ему в тот момент кушать хотелось.

Пришедшая домой Аля устроила племяннику легкую выволочку за забытое им на ее кровати испачканное полотенце, закончив ее интересной фразой, произнесенной, почему-то, не столько строгим, сколько обиженным тоном: «Вечером ему не хватает!»

На собственно выволочку Денис не обратил особого внимания. Пока Алька не начала «ходить замуж», доставалось ему от тетушки много чаще, чем от папы с мамой, уже потому, что общались они больше.

А вот неосторожный тон фразы в конце его смутно порадовал: похоже, тетушка опять попала к нему в хоть и небольшую, но зависимость. Несколько лет назад она была готова на многое, лишь бы Денис не растрепал Ирке про то, как она, придя из школы не в одиночестве, выгоняла Дениса из комнаты и, строго-настрого запретив ему заходить туда, плотно закрывала дверь. После чего из-за тонкой двери раздавались иногда очень странные, на взгляд Дениса, звуки, сильно напоминающие слышанные им по телевизору вопли павианов.

Пряталась Аля от сестры тогда, скорее, из жалости. Ирка к тем порам уже была привязана к Пашке с Денисом коротким поводком, и лишний раз напоминать ей об упускаемых возможностях было совсем ни к чему.

Почуяв нежданный успех, Денис, закрепляя его, весь вечер изображал легкую обиду, внимательно наблюдая при этом за теткиной реакцией. Алина сначала тоже немножко дулась, потом смотрела на него, хихикая, потом чуть удивленно и, наконец, стала почти незаметно ерзать, как будто была не уверена в том, что получит сегодня нечто очень ею желаемое. Денис выдержал линию до конца, до тех пор, пока тетка, чуть ли не плюнув с досады, не ушла, наконец, в их комнату, после чего посидел еще минут пятнадцать перед телевизором и, со смешанными чувствами небольшого раскаяния и ехидства, пошел следом.

Аля, как обычно, лежала на боку, укрытая простыней до пояса, оперев голову на одну руку и запустив под простынку вторую. На секунду подняв от книжки глаза, кинула на племянника хмурый взгляд и вернулась к чтению.

Денис аккуратно, не кидаясь, как обычно, подушкой, разобрал постель, разделся и улегся в точно ту же позу, лицом к Алине. Обнаруженное под подушкой полотенце он равнодушно положил на спинку дивана, перехватив при этом очередной теткин взгляд исподлобья, как показалось Денису, не столько злой, сколько удивленный и огорченный. Укрываться Денис не стал, и следующий перехваченный им взгляд тетушки был направлен на низ его живота. Увидев, что там все не то чтобы совсем спокойно, но никаких признаков бурных желаний нет точно, Алина, не удержавшись, чуть слышно вздохнула и уткнулась в книжку опять.

Они успели перевернуть по паре страниц, когда Алина, вдруг выдохнув, прикрыла глаза, откинулась на спину, и ее рука под простыней задвигалась куда заметнее, чем раньше. Денис, и до этого скорее изображавший сосредоточенность, чем читавший всерьез, уставился на нее во все глаза.

Недолго пошевелив рукой под простыней, Алина, все так же не открывая глаз, вдруг улыбнулась:

— Ну что, Дениска? Так и будем дуться друг на друга?

Денис сердито фыркнул. Тогда Аля, открыв глаза, перевернулась на живот, скинув при этом простыню, и, смеясь, завиляла попой:

— Ну, чего ты? Давай мириться! Помнишь, как мы делаем? Дали друг другу по попам – и квиты!

Денису и самому уже надоела игра в обиженного, к тому же Алина попа, как обычно в таких случаях, выглядела так, что не стукнуть по ней представлялось сущим преступлением. Засмеявшись, он вскочил и несильно, но ощутимо приложился ладонью к мишени, благо, она была таких размеров, что промахнуться было сложно. И тут же почувствовал, что рука тетушки ухватила его за талию, комната в его глазах перевернулась поперек, под грудью оказались Алины сиськи, под писькой – шерстка на ее лобке, а попу плотно сжали Алины руки.

— Ага, попался! – смеющиеся глаза тетки глядели на него снизу. – Ам!

Денис, смеясь, шарахнулся от Алиных зубок, отчего буквально врезался стоящим теперь уже вовсю колышком в интимную прическу тетушки. Аля, не переставая улыбаться, выпучила глаза:

— Ой! Это что у тебя там, а? – и, запустив между собой и племянником руку, ухватилась за Денисов член пальцами. – О-о-о-о... Ты смотри, а!

Прижав пальцами колышек к своему животу, она, лаская его, поиграла мышцами, отчего Денис дернулся опять. А Алина продолжала ехидничать:

— Стоит! Да как стоит! Это у тебя на родную тетку стоит, нахал? Можно даже сказать, половой безобразник, а не нахал!

Тут она все-таки шлепнула Дениса свободной рукой по попе и, выдохнув, перевалила парня с себя вбок, к стене. Вдруг посерьезнела и чуть отодвинулась, но Денис, все еще играя, тут же прижался к ее боку, закинул коленку ей на бедра и положил ладонь на дальнюю от себя грудь, задев при этом напряженный, почти твердый сосок. Аля, хихикнув, дернулась, и вся ее серьезность тут же испарилась.

Поняв, что тетке такое его хулиганство тетке по-прежнему нравится, Денис уже специально провел ладонью по соску, Аля, не выдержав, мурлыкнула и, непроизвольно пошевелив бедрами, прижалась боком к стоящему колышку, отчего хихикнул уже Денис и, приподнявшись, ухватил оба соска тетки пальцами, принявшись, рыча, таскать их из стороны в сторону.

Когда-то они так играли и с Алей, и с мамой, но было это очень давно, да и тогда женщины, хоть им такая игра и явно нравилась, никогда не позволяли ему делать так подолгу. Но с тех пор он, видать, потерял квалификацию: зажмурив глаза, Аля сначала облизнулась, потом промычала что-то нечленораздельное, шумно выдохнула и, открыв глаза снова, положила свои руки поверх Денисовых. Странным, с поволокой взглядом глянула на племянника:

— Ой, Дени-и-и-ска... Не надо...

— Больно? – встревожился Денис.

Аля, неуверенно кивнув, вдруг сильно вжала его ладони в груди, еще раз тихонько ахнула и решительно отстранила племянника от себя. Денис расстроено улегся на бок, и тетка тут же развернулась лицом к нему. Провела указательным пальцем по спинке Денисова носа:

— Большой вырос...

Денис довольно зажмурился и потянулся к ней носом, нечаянно уткнувшись его кончиком в сосок. Аля опять вздрогнула, и он, отстранившись, в упор рассмотрел коричневый, покрытый морщинками, заметно приподнятый над полушарием груди холмик.

— Ага... Большой... Нос большой... - скромно ответил он, облизнулся и перевел разговор на более интересную тему:

— Аль... А почему у тебя соски то розовые и плоские, а то как сейчас? И у мамы так же бывает. У меня, вроде, всегда одинаковые, и у папы...

Тетка засмеялась:

— От холода!

Денис чуть надулся:

— Алька, ну не ври! Какой здесь холод!

Чуть смутившись, Алина, задумчиво глядя на племянника, сказала: «Ну... И от холода тоже бывает, не вру...» И, естественно, не избежала следующего вопроса:

— А еще от чего?

— Еще? - Аля загадочно улыбнулась. – Все-то тебе расскажи...

— Ага... - съехидничал в ответ Денис, уже чувствуя, что тетушке и самой не терпится рассказать ему что-то ужасно интересное.

— Нахаленок... Еще... Ну, это примерно то же самое, как если у тебя встает, вон, - шлепнула она пальцами торчащий между ними Денисов колышек. Чуть помолчала и, с интересом глядя племяннику в широко раскрытые глаза, добавила: - Но у вас только член встает, а у нас соски встают и еще... внизу намокает. Смазка специальная, чтобы член принять в пещерку. А у вас этого нет, вот вам!

Вдруг развеселившись окончательно, она показала Денису язык и, приподняв бедро, нырнула пальцами под свой живот. Вытащив их оттуда уже блестящими, сунула руку Денису под нос:

— Вот, понюхай, как возбужденная женщина там пахнет!

Денис, закрыв глаза, осторожно потянулся носом к пальцам Алины. Вдохнул запах, чуть улыбнулся и, взяв ее руку своей, поднес к самым ноздрям. Понюхал еще, явно наслаждаясь, а потом открыл глаза и просительно глянул на тетушку:

— Аль... А можно... попробовать?

— Чего – «попробовать»? – переполошилась Алина, вообразив, что Денис сейчас потребует доступа к источнику сией амброзии, и тут же сообразила, что племянник всего лишь просит разрешения облизать ее пальцы. Успокоившись, сама провела ими по Денису по губам. Он слизнул с них блеск, чуть пожевал, осваивая вкус, и посмотрел на Алину с явной завистью:

— Вкусно...

— Ага. У вас такого нет, хотя...

— Что – «хотя»? – немедленно активизировался Денис, и Алина, стесняясь рассказывать ему о радостях орального секса, свернула в сторону, причем, второпях, в ту, которую и сама не ожидала:

— Ай, ерунда. А... А... Не хочешь посмотреть, как у девочек внизу все устроено?

Денис, только что не смевший о таком и мечтать, чуть ли не заорал: «Да!», и Алина поняла, что попалась.

Она никогда не стеснялась своей наготы, но как-то так получилось, что Денис ни разу не видел ее самого заветного места внутри. Когда-то, когда ему было лет семь, он просил ее об этом, но, попав не под то настроение, получил по шее, и больше уже никогда не пытался.

Раздвинуть ноги перед Дениской... и не просто раздвинуть, но и самой раскрыть там все, потыкать пальчиком, показать и объяснить, что к чему... а у него вон, торчок туда так и просится...

На мгновение она прикрыла глаза, представив себе Денискин любопытный взгляд, направленный между ее наманикюренными пальчиками, приглашающе раскрывшими вход в темную пещерку. И вдруг поняла, что ей, оказывается, самой этого хочется до помутнения в голове.

Выдохнув, открыла глаза и посмотрела на Дениса. Тот глядел настолько просительно, что Алина, не удержавшись, быстренько притянула его лицо к своему, чмокнула племянника в лоб и, поднявшись на колени, огляделась.

— Счас... Ну-ка, брысь с кровати...

Денис послушно подскочил, встал между койками и, явно не зная, куда себя девать, уставился на нее с недоверием. Аля подмигнула ему и, положив подушку к стене, уселась на край кровати, тесно сдвинув ноги. Для этого движения ей пришлось приложить неожиданно большое усилие, и она мельком подумала: «Черт... Кончу сейчас только от того, что коленки свела...» Чуть развела их снова и судорожно кивнула Денису на место между ними:

— Сюда... На коленки вставай...

Денис выполнил команду так, будто умел мгновенно перемещаться в пространстве, Аля рывком развела ноги до предела, вздрогнула тазом, хрипло сказала: «Смотри, вот это... клитор», и, оттянув капюшончик вверх, положила на него палец.

Палец, будто сам собой, дернулся, Аля опять, уже сильнее, вздрогнула, и вдруг, тихонько заскулив, откинулась назад, головой на так предусмотрительно подложенную подушку. А палец тем временем сам собой спустился ниже, нырнув в глубину, между розовыми складками, к нему тут же присоединился второй, откуда-то сверху прилетела другая ладонь, ее пальцы накрыли то место, которое Аля назвала «клитором», и принялись ходить там по кругу, ступни тетушки вдруг оторвались от пола и, следом за коленями, взлетели вверх. Пальцы внизу, между складками, сделали несколько резких движений, то скрываясь в глубине на две фаланги, то показываясь до самых наманикюренных коготков, и каждый их нырок вглубь сопровождался громким аханьем Алины, ноги судорожно дергались вверх-вниз, по ее животу проходила волна, и весь низ тетки, хлюпая, подавался навстречу пальцам...

Так продолжалось, как показалось Денису, очень долго, а потом по бедрам Али, изнутри, прошла мелкая дрожь, ноги медленно опустились, она громко всхлипнула, вытащила из себя пальцы, показав ему на мгновение темный, быстро закрывающийся путь в свою глубину, накрыла все у себя между ног ладонью, еще раз всхлипнула и расслабилась.

Денис закрыл рот и затряс головой, отходя от взрывоподобных впечатлений. Почувствовав на ногах тепло, глянул вниз: оказывается, он стоял на широко расставленных коленях, и уделал своим семенем как собственные бедра, так и коврик между ними, причем семени было, как ему показалось, просто невероятно много. И, при этом, он напрочь не мог вспомнить, ни как дрочил, ни как кончал.

Встав на ноги, он посмотрел на лежащую перед ним поперек кровати тетку. Почувствовав его взгляд, Алина открыла глаза, посмотрела на него и блаженно улыбнулась. Приподняв голову, с удивлением посмотрела на собственную руку, прикрывающую промежность, тихонько хихикнула, поднесла ее к носу, понюхала, удовлетворенно кивнула, сладко потянулась всем телом и лишь после этого томно свела ноги. Еще раз глянула на Дениса, опять улыбнулась и похлопала рукой возле себя:

— Иди сюда...

Денис, подогнув под себя ноги, уселся рядом. Алина, не поднимая головы, посмотрела на его лицо и перевела взгляд ниже. Слегка удивившись, протянула руку и подбросила одним пальцем мягкий член парня:

— Хи-хи... Когда успел-то?

Денис смущенно пожал плечами:

— Не знаю...

— Как – «не знаю»?

— Так... Не помню... Пока на тебя смотрел... Вон, коврик уделал...

— А... Ну, значит, взаимно, - уже увереннее засмеялась Аля и пошевелила попой. – Черт, я ж тебе так и не показала, что хотела... Ну, ладно, ты, вообще-то, много больше получил... успеется...

Денис смотрел на нее, не понимая, и Аля уточнила:

— Увидел, как бабы дрочат, и как кончают... Женский оргазм, в общем...

И, сменив тон с полусерьезного на совсем шутливый, добавила:

— Сам же и виноват. Довел меня своими играми да вопросами до белого каления! Ой, а на ляжках что? Сперма? Ну-ка, иди, я полотенце зачем клала?

Денис, вздохнув, встал и покорно потянулся за полотенцем.

— Дай сюда. Сама вытру...

Сидя на краю кровати, Аля тщательно обтерла сначала бедра Дениса, а потом его аппарат, слабо реагировавший на ее руки, и притянула племянника к себе. Уткнулась лбом в его живот, вдохнула такой знакомый, волнующий запах только что кончившего мужчины и оттолкнула:

— Все, хватит с тебя на сегодня впечатлений. Вон, квелый уже. Ложись...

Так и не отошедший Денис покорно улегся на диван, Аля, наклонившись, погладила его, как маленького, по голове, чмокнула возле уха и, потушив свет, упала на свою койку, раскидав руки и ноги.

Денис почти сразу же тихонько, равномерно засопел, а к Алине сон, после великолепного оргазма, приходить и не думал. Да и время, в общем, было еще не позднее. Если бы не развлечения с Дениской, так она сейчас, наверное, все равно бы еще читала.

Немного повалявшись, она начала перебирать в уме возможные занятия. Включать свет, чтобы почитать, и этим беспокоить Дениску, ей не хотелось, снизу никаких просьб и требований не поступало, тащиться в гостиную и пялиться там в телевизор тоже не было ни малейшего желания. Но энергия требовала выхода, и, в конце концов, она вспомнила про устряпанный Дениской коврик.

Тихонько встав, она подняла его с пола и вышла в коридор.

Под дверью родительской спальни светилась неяркая полоса. Аля, улыбнувшись, тихонько подкралась к ней и приложила ухо. Слов разобрать было нельзя, но, судя по отсутствию каких-либо звуков, ничего особенно интересного за дверью сейчас не происходило.

В ванной она быстренько застирала коврик, кинула его на сушилку и с интересом глянула в зеркало на свою физиономию. Физиономия была такой, будто ее только что от души, но ласково отодрали пяток мужиков, и Аля довольно фыркнула. Слазила себе в низок: от пятка мужиков там, разумеется, не было и следа, но подмыться было не вредно, и она полезла в душ. Войдя во вкус, намылила губку и, мурлыкая себе что-то под нос, с удовольствием вымылась уже вся, не тронув лишь голову.

Выключила воду, вытерлась, с удовольствием покрутившись при этом перед зеркалом еще, и вышла из ванной, тихонько прикрыв дверь.

У Ирки с Пашей по-прежнему горел свет, и она опять приложила ухо к их двери. На этот раз, судя по звукам, обитатели комнаты общались куда как более плотно, чем несколько минут назад. Аля услышала несколько характерных, громких чмоков, подозрительно похожих на те, что бывают при быстром выпускании женщиной члена из рта, и следом – довольный Пашкин полустон, полусмех. Заинтересовавшись, Аля повспоминала, скрипит ли дверь, - нет, кажется, не скрипит, - и, подсмеиваясь, осторожно надавила на нее.

Выходящее на противоположную сторону дома окно на кухне было распахнуто настежь, как и окно в спальне Иры с Пашей, и окно лоджии. Сквозняк сразу же подхватил освобожденное от тесных объятий коробки дверное полотно, дверь распахнулась, глухо стукнувшись об ограничитель у стенки, и перед Алей предстала картина из цикла «семейные развлечения»: Пашка, лежащий на спине, на краю кровати, и Ирка, стоящая возле его серединки на четвереньках, поддерживая рукой достоинство мужа в вертикальном положении, дабы удобнее было обрабатывать его ротиком.

Ирка, поворачивая голову, поперхнулась членом, скрытым в момент происшествия в ее рту больше, чем наполовину, выплюнула его и, закашлявшись, уставилась на так и замершую с поднятой рукой сестру со зверским видом. Пашка слабо вякнул, - похоже, что Ирка с перепугу малость прикусила самую дорогую ему часть, - и, забавно вытянув шею, выглянул из-за Иркиной головы, тоже уставившись на Алину.

Молчание продолжалось недолго. Настроение у Алины после всех приключений с Дениской было веселым, и при этом таким, что смутить ее сейчас было невозможно. Опустив руку, она скептически посмотрела на родственников:

— Ебетесь?

Успевшая прокашляться Ирка сказала «Тьфу на тебя!» А Пашка, издав сначала неприличный звук, откинул голову на место и заржал в голос, с трудом произнеся сквозь смех:

— Алька... Ты б еще спросила: «по согласию ли?»

Не выходя из образа, Алина еще раз обвела парочку взглядом и столь же скептическим тоном вопросила:

— По согласию?

Ирка, уже с трудом сдерживая смех, рыкнула: «А как еще? Дверь закрой!» Не став уточнять, с какой именно стороны это следует сделать, Алина змейкой скользнула в комнату, подчеркнуто аккуратно закрыла дверь и, скромно сведя коленки вместе, осторожненько, бочком присела на самый краешек кровати. Пока она все это проделывала, Ирина, с сожалением покосившись на и не думавший опадать Пашкин член, облизнула губы, уселась на кровати по-турецки и с деланной сердитостью уставилась на сестру:

— А Денис где?

— Дени-и-и-и-и-с? – загадочно протянула в ответ Аля. – Спит Денис... Как убитый... Так что... того... можем быть свободны, - и захихикала.

Теперь Ирину уже всерьез обуяли подозрения.

— «Как убитый?» И чем ты его... убила?

Аля, скромно опустив глаза, тихонько ответила: «Ну, не отодрала же...», и подняла невинный взгляд на сестру. Ирка хмыкнула недоверчиво, но все же сменила гнев на милость. Тем более, что ее уже снедало любопытство: ну, не отодрала. А что было-то? Ведь что-то точно было, вон, у младшенькой вид, как у кошки после ведра сметаны.

Покосившись на Альку еще раз, она, уже ворчливо, сказала: «Рассказывай», но вредина Алька лишь скромно улыбнулась в ответ:

— Ириш, а если я вон туда, - тут она кивнула на место в головах кровати между Пашей и сестрой, - сяду, вам лучше слышно будет...

Ира недовольно фыркнула, глянула еще раз на инструмент мужа, потом на Альку, перевела взгляд на Пашкину хитрющую морду, еще раз фыркнула и подвинулась. Не заставив себя ждать, Алина, встав на четвереньки, быстренько пробралась на облюбованное место, уселась, по-хозяйски подоткнув под спину подушку, вытянула ноги, убрала из своего пупка невидимую глазу соринку, разгладила пальчиками шерстку на лобке и посмотрела на сестру:

— С какого-места рассказывать-то?

— С какого- с какого... С начала!

— С самого? Как я от Кости домой вернулась? Или ты Паше уже пересказывала?

Тут оживился сам Паша. Повернувшись на бок, лицом к родственнице, он улыбнулся:

— Да рассказывала... чего-то. Но ты ж свою сестричку знаешь, она и приврет, и примолчит – недорого возьмет...

Ирка, потянувшись через Алины бедра к мужу, зажала в горсти его яйца:

— Это кто здесь «приврет и примолчит»?

Пашка выдал смешливое «Ай!», и жена, убрав руку с мошонки, щелкнула по закрытой головке члена. На это Пашка уже не отреагировал, и смеющаяся Ирина, глядя на Алю с гордостью, погладила любимую игрушку. Пашка тихонько сказал: «Ага. Вот так правильно», Ирка тут же вцепилась в член двумя пальцами, обнажив головку, и Алька, которой не терпелось выплеснуть накопленные эмоции, сочла нужным вмешаться:

— Эй! Вы слушать будете, или ебстись? А то потом у меня настроения, может, не будет...

Натянув шкурку на место, Ирина с сожалением выпрямилась.

— Ладно... Это я сегодня еще успею. Да, Пашенька?

Пашка, смеясь, теперь уже сам оттянул шкурку и, направив ракету в сторону жены, грозно покачал ей в воздухе:

— И еще как! Давай, Аль, трави. С самого начала...

Алька, после только что полученной приятной встряски, и впрямь была в ударе. Рассказывала она в лицах, бурно жестикулируя и многое показывая то на себе, то на Пашке. Правда, Ирка, когда рассказчица пристроила Пашину голову к себе на колени так, как лежала там голова Дениса в гостиной, слегка возмутилась, но на пару с вовсе не возражавшим Пашкой была легко усмирена. В результате Паша, удобно устроив голову на Алиных бедрах, задрал ноги на стену и, поглядывая вверх, на недовольно наблюдающую за демонстрацией жену, принялся дрочить. Ирка вдруг увлеклась зрелищем, заоблизывалась и даже, было, дернулась через Алю к мужу, но тут очнулась и, засмеявшись, сказала, что все уже все поняли, так что можно заканчивать эпизод. Однако Пашка, ехидно хихикая, продолжал автоублажение, Ирка, боясь, что потом ей не хватит, задергалась в легкой панике, и Аля, протянув руку, остановила процесс сама. Пашка шутливо возмутился: «Мой хуй, что хочу, то и делаю!», но тут же получил в ответ: «Хуй твой, а рассказ мой! Дениска по ходу столько раз кончал, что тебе все равно способностей не хватит!», и вынужден был смириться.

Затащить Пашку на себя, чтобы показать, где именно на ее теле оказался член Дениски час назад, ей не удалось, поскольку Пашке было то ли лениво, то ли он не хотел нервировать жену вполне возможными при таком взаимном положении мужского и женского тел случайностями. Так что Але пришлось просто потыкать пальчиками себе в интимную прическу и сиськи.

А вот предложение оценить то, что именно видел Денис перед самым завершением сегодняшнего эпизода, вызвало у Пашки бурный энтузиазм. Быстренько перевернувшись, он принялся раздвигать Але коленки, что и сделал, не встретив ни малейшего сопротивления со стороны довольно хихикающей родственницы. Глянув между ними, пробормотал: «Ой, надо поближе, ничего не пойму!», и сунулся, было, лицом в Алькину промежность, но встретил там вместо влажных женских прелестей суровую руку жены, взявшую его за подбородок.

Вытащив физиономию мужа из уюта между Алькиных ляжек, давно уже ерзавшая попой по простыне Ирка грозно сказала: «Свою ебать надо!» Пашка, с показной покорностью, потянулся губами к тому же месту женушки, но при этом исподтишка все же запустил пальцы и в Альку. Та довольно хрюкнула, Ира, перегнувшись через мужа, заглянула ей между ног, от души вытянула хулигана ладонью по удобно выставленной вверх заднице и, буквально выдернув его руку из Алиных глубин, решительно завалила Пашку на себя. Извернувшись под ним, расположилась нужным образом, ухватила мужа рукой за кол и закинула ноги ему на попу, нетерпеливо прижимая его пятками к себе. Поглядев на Альку, Паша засмеялся и прекратил сопротивление, резко погрузив член в Ирку. Супруга, неожиданно громко рыкнув от удовольствия, открыла глаза, недовольно покосилась на стену, отделяющую их комнату от Денисовой, затем повернула голову к сестре и, выпростав из-под мужа руку, погрозила ей кулачком.

Смеющаяся Алька отползла по кровати чуть в сторону:

— О, наслушались! Ребят, так я ж самое вкусное не рассказала! Вам, может, свет погасить?

Ирка, сосредоточенно натягивая Пашку на себя, пробормотала себе под нос: «Я те погашу... Сама сказала, спит как убитый...», а Пашка, дернув взад-вперед бедрами, добавил:

— А одно другому не мешает. Мы ебемся, а ты рассказывай. Только, когда я соберусь кончать и скажу «давай!», ты мне пальчик в жопу, и... простату помассируй... А то... моя, - тут он, зайдя в жену поглубже, крунул попой, и Ирка, закрыв глаза, довольно задышала, - вечно... забывает... Помнишь... как?

Аля, понимающе улыбнувшись, кивнула. С момента последнего их «танго втроем» прошло уже несколько лет, но она, разумеется, прекрасно помнила, как именно сделать так, чтобы Пашка кончил особенно бурно, доставив, тем самым, хорошее удовольствие и Ирке. Но продолжать рассказ не стала: начав короткую речь вполне трезвым голосом, Пашка к ее концу основательно прерывался и похрипывал, входя в экстаз, а Ирка, судя по всему, была уже совсем невменяема. Ладно, время еще не позднее...

Усевшись у стенки, она послюнила пальцы, раскинула ноги и, внимательно глядя на обоюдные старания сестры с мужем, стала лениво ласкать себе клитор.

А Пашка, перевернув жену на четвереньки, недолго подолбил ее в этой позе, после чего решительно завалил ее на спину, подтолкнул к краю кровати так, чтобы голова Иры, свесившись вниз, откинулась, соскочил с койки и, присев на полусогнутые ноги, затолкал свой елдак ей в рот так, что на нежной Иркиной шее было хорошо видно, где именно он кончается. Причем Ирка при этом даже не пискнула. «Ну, мастера!», восхитилась Алина, прекрасно умевшая делать такой трюк сама, но ни разу не видевшая его в исполнении Ирки с Пашей. «Прогрессируем, значит...» Тут Ирка начала, поднимая коленки, раздвигать ноги. Аля нырнула в себя, но там было почти сухо. «Черт... Как же я к Пашке в жопу-то полезу? Или забудет? Ну, забудет – не забудет, а вон он, источник смазки», и она с удовольствием перевалилась на колени, тут же загнав два пальца в дырочку сестры. Ирка, увлеченно чмокающая где-то вверху, не обратила на это ровным счетом никакого внимания. Зато обратил внимание Пашка. Протянув руку, он поощрительно потрепал родственницу по голове, в ответ на что Алька, извернувшись, тяпнула его руку зубами и засмеялась.

То ли трюк был отработан у Ирки с Пашей не до конца, то ли они всего лишь демонстрировали свое мастерство Але, но, поебавшись таким вычурным способом пару минут, супруги переместились в куда как более классическую позу «дама сверху». Заняв позицию, Ирка на секунду открыла глаза и, поглядев на сестру, сделала ей «чмок» губами, после чего, улыбаясь, выгнулась назад, чуть ли не к Пашкиным ногам. В результате Пашкин инструмент с еще более громким «Чмок!» вырвался из ее недр, Ирина возмущенно открыла глаза, выпрямилась и, приподнявшись, завертела бедрами, ловя запущенной под них рукой источник удовольствия. Зрелище было забавным, Алька рассмеялась, но тут же пожалела сестру и, потянувшись вперед, одной рукой обняла ее за талию. Ухватила второй Пашкин инструмент, пару раз вздрочнула его, - Пашка, приподняв голову, одобрительно хмыкнул, а Ирка, смотревшая на это безобразие сверху, вякнула вроде недовольно, но не более того, - после чего поводила его кончиком по Иркиному клитору, успокоив тем самым сестру, и, совместив болт с гайкой, толкнула Иркины бедра вниз. Ирка с довольным «Оххх!» опустилась, прижав собой Алину руку к Пашиному лобку, Аля немножко покачала источник наслаждения внутри сестры и, откинувшись назад, выдернула руку.

Вот теперь смазки хватало и у нее. И вовремя: дав Ире немного поскакать, Паша столкнул жену с себя, встал на кровати на ноги и, потянув Ирину за руку, поставил ее на колени перед собой. Прижал плечи дамы вниз: Ирка покорно опустила попу на пятки, Пашка сделал шаг вперед, полуприсел, поднял рукой член к губам жены, та, уже приоткрыв рот, посмотрела на него снизу совершенно чумовыми глазами и, вся подавшись к лобку мужа, безо всяких изысков засосала блестящую головку внутрь. Сделала пару движений головой, и Пашка, обернувшись к Алине, присел еще чуть ниже, развел свои ягодицы руками и прохрипел: «Давай!»

«Ну, правильно. Если уж кончать, с моей помощью, литрами, так не в пизду же» - мелькнуло в голове у Альки. Отчаянно засунув в себя четыре пальца сразу и, стараясь захватить как можно больше смазки, провернув их там, она быстро перебралась под Пашкину задницу и уселась, поджав под себя ноги. Пашка сверху еще раз захрипел: «Алька!», она судорожно кивнула головой, положила палец на сморщенную, розовую звездочку Пашкиного ануса, ласково провела им по кругу, в ответ Пашкина попа дернулась ей навстречу вся, и она, уже не задерживаясь, хотя и плавно, бережно затолкала другой, мокрый палец в центр. Напряженный бугорок простаты нащупала сразу, принялась, прижимая вниз, почесывать его подушечкой пальца, свободной рукой осторожно подхватила почти совсем прижатые к члену Пашкины яйца, чуть сдавила их, и Пашка, выгнув спину, громко заохал, дергаясь. Ирка где-то впереди жадно чмокала и кашляла вперемешку, принимая усиленную дозу лакомства, и Аля почесала внутри Пашкиной попы еще. Результат был несколько неожиданным: Пашка, жалобно взвыв, попытался выдраться из лап ненасытных баб куда-то вбок. Но спереди его за самое дорогое место держала рукой и губами жена, сзади за самое чувствительное – ее сестричка, попа была плотно насажена на шаловливый пальчик, и соскочить с него вперед возможности не было никакой, - нажмешь, так жена, того и гляди, тяпнет. Пришлось ему смириться, и, обмякнув, он тихо, жалобно прошептал: «Все, девки... Готов...»

Поверив, Аля вытащила палец и осторожно обтерла его об Пашину ягодицу. Впрочем, никаких видимых следов на пальце не было и так. Следом были ласково поглажены и выпущены на волю яйца, после чего Аля чмокнула родственника в ту половинку, об которую она палец не чистила, и окончательно отклонилась назад. Пашка немедленно повел попу следом, Ирка выпустила изо рта его почти совсем уже негодный член, громко хлюпнув при этом, и он расслабленно завалился набок, оставив сестричек сидеть друг напротив друга.

Але открылся великолепный вид на ошалевшую Иркину физиономию, ниже носа всю уляпанную небольшими шмотками спермы. Кося глазами вниз, Ирина, кажется, пока не очень понимала, что делать со всем этим богатством, тем более, что внутрь она его приняла тоже предостаточно. Пожалев сестру, Аля подалась вперед и, высунув язык, облизала им Иркин подбородок. Почмокала:

— А чего? Очень даже... Ну-ка...

Хихикнула, после чего облизала теперь уже губы сестры. Ирка только благодарно выдохнула, подобрала пальцем последнюю, спрятавшуюся где-то возле самого уха, каплю в рот и, откинувшись назад, вытянула ноги. Тяжело дыша, ехидно посмотрела на Алю:

— «Ничего», говоришь? А почему не «лучше всех»?

Аля хихикнула в ответ:

— «Лучше всех» для меня еще будет... Надеюсь, - и вдруг взгрустнула.

Ирка весело толкнула ее ногой в бок:

— Точно будет. Ой... Ты мне вот что все же скажи: а Денискина на вкус... как?

— Ну... Вообще, интересная, конечно. Свежая, что ли... Но, - Алька иронично посмотрела на сестру, - мне ведь ее досталось – крохи. Вот, если бы у него отсосать по полной, тогда да, сказала бы уверенно...

Добрая в этот момент Ира только хмыкнула: «Все шутишь», Алька согласно кивнула, и в комнате на какой-то момент повисло довольное молчание.

Прервал его Пашка:

— Ох... Больше так не делаем. Ощущение от твоего, Альк, пальца – щас взорвусь, и все вокруг угажу... Завтра, Ирка, и не думай ко мне приставать, поняла?

Вполне удовлетворенная на данный момент Ира благосклонно кивнула в ответ, и Паша перевел взгляд на Алю:

— А ты-то? Так и не кончила?

— А и не надо...

— Пф-ф-ф-ф-ф... Где это видано, где это слыхано – наша Аля кончить не хочет?

Алька хихикнула:

— А вот рассказы до конца слушать надо, а потом на Ирку лезть... Зараз бы и услышал неслыханное...

— Ой! Так мы ж и впрямь не дослушали! – переполошилась Ирка. – Ну, и чем кончилось-то?

Настроение у всех было уже не то, что вначале, и Аля не стала вспоминать про свои артистические таланты.

— Да чем, чем... Сдуру я ему решила пизду показать, по-дурацки и кончилось. Точнее, не сдуру, а от перевозбуждения... Лежала, ждала, пока он придет, и опять мне кино, как вчера, покажет. Ну и ковырялась там потихонечку, конечно. А Дениска притащился, и залег. Вроде, и не собирается... Дальше вы знаете...

Выдохнув, она продолжила:

— В общем, я, когда ноги перед Дениской раскинула, уже не то что текла, как последняя сучка, а и в голове все помутилось. Только клитора пальцем коснулась, сказала ему: «Это клитор», и как молнией шарахнуло, совсем из рассудка вышла... Получился племяшу урок секс-просвета, да только зараз по следующей теме: не «женская анатомия», это бы еще куда ни шло, а «как бабы дрочат и от этого кончают». Вот так...

Печальный рассказ Али был встречен дружным ржанием, и она сразу посветлела лицом:

— А может, и ничего? Анатомию я ему и завтра покажу ведь?

Ирка ехидно посмотрела на сестру:

— А тебе прям не терпится?

— Ой, ребята... Ага... Я, почему-то, после Дениски так кончаю, как от мужика редко бывает. Извращенка, блин...

— Иди сюда, «извращенка»... Мням...

Алька пошла, и они с Ириной устроили Пашке вполне качественное лесби-шоу. Кончить они, правда, так и не кончили, но удовольствия получили массу. Да, вдобавок, у Пашки, несмотря на все его жалобы, опять встал, к концу их с Ириной кувырканий он уже втихаря хватал руками и жену, и родственницу за все места, явно не возражая еще разок разрядиться, причем в любой из них. В конце концов Ира шлепнула мужа по лбу, обозвала его «кобелиной» и обернулась к сестре:

— Ладно, Алька. Брысь спать, а мы с этим безобразником еще побесе-е-е-е-дуем... О секс-просвете... Блин!

И сразу вернула взгляд к паху мужа, склонила голову к плечу и облизываясь, принялась изучать его полустоячий член, явно прикидывая, с какой стороны к нему лучше подступиться. Пашка с готовностью выставил лобок вперед и вверх, плотоядно поглядев при этом не на жену, но на Альку, отчего. Ирина, сказав: «Ш-ш-ш-ш-ш!», неласково покосилась на сестру.

Засмеявшись, Алина почесала сестре спинку, потянулась губами к Пашке, - Ирка, играя испуг, накрыла его кол обеими ладонями, - прижавшись сиськами к спине сестры, чмокнула ее мужа в губы, потерлась щекой об Иркино ухо и, сделав супругам на прощание ручкой, удалилась к себе.

От них она и так сегодня получила много больше, чем рассчитывала. А если вспомнить еще и классный оргазм с Денисом, то вечер ей вообще удался на славу.

Денис спал и впрямь вмертвую, она поправила на нем простыню и завалилась на свою кровать, мгновенно заснув и сама.

Что, как и, главное, сколько делали после ее ухода из спальни Ира с Пашей, Алина могла предположить по тому, в каком виде они утром оттуда выбрались. Оба были явно не выспавшиеся и растрепаны донельзя, но если Ирка была вполне готова простить всему белому свету все его недостатки, и просто-таки светилась довольством и добротой, то Пашка был смурен и зол, а его инструмент, обычно по утрам имеющий весьма внушительные размеры, был совсем скрыт в таких же, как у сына, негустых зарослях внизу живота. В ванной Алька попыталась подначить сестру: «Задрала мужика, сегодня тебе не светит», но осторожно моющая в этот момент натруженные нижние дырочки Ира только благодушно хмыкнула: мол, да и фиг с ним, не каждый день, мне пока хватит. Аля, смеясь, сунула пальчик Ирке между ног, та ойкнула, по-доброму улыбнулась сестре, сказала: «Алик, ну не надо, я там все-все стерла... Хорошо так...»

Алька в ответ понятливо хмыкнула:

— А, теперь понятно. Не только ты Пашку заебала, но и Пашка тебя!

Ирина довольно засмеялась в ответ, и Аля, гордо приподняв руками сиськи, заключила:

— А все я!

Теперь хмыкнула Ира. Задумчиво посмотрела на сестру, опять мягко улыбнулась, пожала плечами, кивнула, и дальше они собирались уже молча.

Денису в этот день было не до уроков. Перед его глазами то и дело появлялась раскрытая, блестящая от обильных соков любви промежность тетушки, член тут же вставал, и он, вместо того, чтобы слушать учителей, только ерзал на стуле. Кабинки в школьном туалете были без дверей, все прочие укромные места школьного здания были достаточно хорошо защищены от несанкционированных проникновений в них безответственных лиц, и освободиться от ломоты в яйцах так, чтобы этого никто не видел, у него никакой возможности не было.

В конце концов, поймав в коридоре классную и что-то соврав ей, он отпросился с последних двух уроков и едва не бегом рванул домой. Захлопнув входную дверь, расстегивая на ходу штаны, кинулся к унитазу. Несколько раз дернул уже перестоявший за почти полдня, болезненный писюн, его глаза сами собой плотно зажмурились, и, с наслаждением ахнув, он ударил белым зарядом в бок сливного бачка. Следующие порции попали уже по назначению, в воду на дне унитаза.

Выдохнув, он стряхнул с головки остатки семени, член немного ослаб, и он, наконец, смог освободить мочевой пузырь. С интересом посмотрел на следы своей бурной деятельности чуть выше чаши унитаза. Бачок был блестящий, чистенький, и Денис, уже не задумываясь, собрал со стенки свои соки прямо пальцами, периодически их облизывая.

Наведя чистоту, почувствовал, что член стоит опять, задумчиво передернул его пару раз, но особенно острого желания не было. К тому же перед глазами тут же снова появилась тетушка, лежащая с широко раскинутыми ногами на краю своей кровати, но теперь ее поза вызывала не столько возбуждение, сколько жгучее любопытство.

Кажется, вечер обещал много интересного, и Денис решил, что второй заход вполне можно отложить и на потом.

Аля, хоть и меньше племянника, но тоже томилась весь день. Причем весьма для нее удивительным образом: хорошо знакомое, в большей или меньшей степени присутствовавшее почти всегда, желание ебаться отсутствовало почти абсолютно. Свербило не в низке, а где-то в грудях, и из всего бурного вчерашнего вечера перед глазами все время возникала единственная картина, увиденная ею перед тем, как она, почти теряя сознание от возбуждения, откинулась на кровати назад: Дениска, стоящий между ее широко раздвинутыми бедрами на коленках, с приоткрытым от изумления ртом, намертво воткнувшийся взглядом в то ее место, где бедра теряют свое название.

Кое-как досидев до конца рабочего дня, она, сама не понимая почему, не стала торопиться домой, двинувшись хоть и в нужную сторону, но пешком. Некоторое время она шла, глубоко задумавшись, и вдруг почувствовала, что происходит нечто непривычное. Подняла голову: навстречу шел невысокий, но вполне симпатичный парень немного старше ее. Она неосознанно попыталась поймать его взгляд, но ей удалось это лишь на мгновение. Равнодушно скользнув глазами по ее лицу, парень не перевел тут же их сначала на низ ее живота, а потом на ножки, что делали практически всегда и все мужчины, встречаемые ею на пути.

Забеспокоившись, она обернулась к магазинной витрине и осмотрела себя с головы до ног. Все было, как обычно, все прелести на месте - и, тем не менее, наблюдая отражение прохожих в стекле, она насчитала подряд трех парней, которые на нее, Алину, привлекавшую мужские взгляды всегда и везде совершенно безоговорочно, не обратили никакого внимания! Даром, что она даже и не шла сейчас, но стояла, как последняя идиотка, выставившись на собственное расплывчатое отражение в полупустой витрине и, казалось бы, уже только этим притягивала к себе внимание.

«Так, девочка. Ну, с мужиками понятно. Тебе ебаться сейчас не хочется, а если сучка не захочет, кобель не вскочит. Бывало и раньше, но редко, а если учесть, что хуя я там не имела уже... сколько? - больше недели, то странно не то, что мужики на меня внимания не обращают, но то, что мне его, вроде, и не надо. Или?...».

В задумчивости она, было, потянулась рукой к тому месту, в которое, по законам природы, положено вставлять мужской причиндал, но вовремя очнулась и, отдернув руку, посмотрела на себя еще раз.

Движение получилось забавным, и она, уже улыбаясь, повернулась к витрине бочком. «Нет, все великолепно. Попка кругленькая, торчит, спинка прямая, сиськи на месте, ножки из-под платья ровненькие, стройненькие, носик... так, носик повыше, ага! И улыбку! И волосами встряхнуть! Вот, и молодчина, Алька. Совсем другое дело!»

Оглянувшись, она поискала взглядом ближайшую остановку, и тут же встретила глаза очередного незнакомого парня. Глаза были совсем не такими, какие она привыкла видеть у мужчин. Не похотливыми. А совсем даже веселыми, и парень даже не пытался глянуть ниже, с явным удовольствием разглядывая ее лицо. Благосклонно улыбнувшись, она получила в ответ не только ласковую улыбку, но и добродушный кивок: «мол, вижу, девушка, вам хорошо, и я вам сейчас не нужен – но, может быть, когда-нибудь? Вы мне нравитесь!»

Улыбнувшись парню еще раз, она повернулась и, с удовольствием цокая по асфальту высокими каблучками, пошла к остановке. Встречные мужчины либо игнорировали ее, либо отвечали ей такими же, как тот парень у витрины, взглядами, и Аля вдруг поняла, что, оказывается, мужики-то разные не в мелочах, а очень даже по-крупному. Тем, кому сейчас на нее наплевать, нужна только текущая самка, а вот вторым... да, с ними куда... интереснее? «Черт, десяток лет ебаться с кем попало, чтобы понять это только сейчас. А ведь читала о таком, да лишь посмеивалась... Сейчас? После чего? После... Дениски? Ах ты, шпаненок маленький...» - с нежностью подумала она. - «Научил тетю... Чему только? Ладно... разберемся потом. Но чему-то хорошему, это точно».

Еще через несколько шагов у нее в голове опять возник образ стоящего на коленях племяшки, и только теперь она поняла, насколько несчастным, на самом деле, было выражение его лица. «Бедняга... Ничегошеньки ты про нас, баб, не знаешь, вот и перепугался обычной пизды. А чего ее пугаться, она у меня как я вся, красивая, ровненькая, и губки бабочкой, не висят совсем. И приятная, я ж ей так умею ласкать парней... Ой, Алька, ты куда?» - спохватилась тут она. – «Пацан же еще совсем, а ты уже его хуек в себе представила? Ирка узнает – убьет... За одни такие мысли волосья повыдергивает к черту», - с веселым испугом подумала она, и тут же решила: «Нет, по полной я ему не дам, действительно маленький еще. Но отблагодарю за сегодняшнее просветление всем, что есть. Заслужил, паршивец!»

Зайдя в подошедший троллейбус, она полезла в сумочку за проездным, открыла кошелек, и увидела в прозрачном кармашке фотографию Иркиной семьи. Дениска, младше себя теперешнего на пару лет, сидел в середке, серьезно глядя в объектив.

«Или... все же... ох, Алька» - она незаметно подвигала попой, - «а ведь ты захотела ебаться! И не с кем-нибудь, а с Дениской... Вот он какой, весь аккуратненький. Зацелую всего, вкусненького, оближу, как конфетку, и – сначала ротиком, ласково-ласково, только залупку, а он будет тихо так сопеть и постанывать от удовольствия... а потом положу на себя, возьму письку в руку, и по кнопочке, по кнопочке... у него писька нежная...»

Занятая такими мыслями, Аля в какой-то момент почувствовала, что трусики вполне можно менять немедленно, и, вдобавок, чуть не проехала свою остановку. Выскочив в последнюю секунду между уже начавших закрываться дверей, она посмотрела вслед троллейбусу. Троллейбус был виден смутно, и она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.

Зрение восстановилось, а заодно и настроение с сексуального опять сменилось на ироничное.

«Ну, размечталась, блядешка! Нет, если Ирка меня грохнет, то правильно сделает. Поиграем мы сегодня с Дениской славно, но именно поиграем. И никаких хуев! Потом, может быть... Но не сразу, а то сдуреет от впечатлений окончательно. Что вредно!».

Эта мысль ей показалась достаточно твердой для того, чтобы идти домой спокойно, и Алина, усмехнувшись про себя, сошла с тротуара на зебру перехода.

Зайдя в дом, Аля скинула туфельки, сунув нос в кухню, чмокнула, как обычно в знак приветствия, сестру в щеку, на что занятая пирожками Ира почти не обратила внимания, и пошла раздеваться.

Денис сидел за столом, спиной к дверям, и, вроде бы, сосредоточенно делал уроки, но Але показалось, что, судя по позе, он был весь сплошное ожидание. Чуть удивившись, она, взяв племянника за уши, отклонила его голову назад и, чмокнув в лоб, отпустила, тут же отвернувшись к шкафу. Стянула через голову платье, повесила его на вешалку, закинула в ящик лифчик и, усевшись на Денисово лежбище, скатала с ног чулки, после чего откинулась на спинку дивана и, сладко замычав, потянулась.

Косивший до этого глазом в ее сторону Денис вдруг вздрогнул, после чего преувеличенно серьезно уткнулся носом в тетрадь. Заметившая это боковым зрением тетушка сначала выпучила глаза, потом фыркнула и, порывисто встав, обняла племянника сзади, прижавшись чуть приподнятыми сосками к его голой спине. Дениска сладко поежился. Заглянув вниз, Аля увидела между ногами племянника заметную выпуклость, протянув руку, щелкнула по ее кончику, отчего Денис, пискнув, согнулся, пряча свое интересное место поглубже.

Отогнув голову племянника назад, Аля сверху заглянула в его глаза:

— Ты чего?

Вытянув голову из ее ладоней, Денис опять уткнулся носом в книжку, буркнув в ответ: «Да нет... Ничего...», и удивленная Аля, отцепившись, присела сбоку от него на корточки. Заглянула Денису в лицо теперь снизу:

— Ну, а все-таки?

Денис, покосившись на нее почему-то с жалостью, тяжело вздохнул. Аля, как обычно в таких случаях, взялась ладонями за его бедро и чуть пощекотала его изнутри. Дернув ногой, племянник жалобно улыбнулся и тяжко вздохнул еще раз.

— Ну, парень, ты чего? Говори!

Денис скосил на нее глаза:

— Тебе вчера от мамы перепало, да?

— Когда? И... за что?

Голос и лицо тетушки выражали крайнюю степень удивления, и у Дениса на физиономии засветилась слабенькая надежда.

— За... то, что ты мне вчера... показала...

Последнее слово Денис произнес совсем неуверенно. Похоже, он явно не считал его самым подходящим для описания того, что вчера между ними происходило, но более точного слова у него не нашлось.

— И с чего бы? Кому хочу, тому и показываю. И что хочу! – рассмеялась Аля, но Денис смотрел на нее все еще с недоверием, и она решила уточнить:

— А с чего ты это взял, вообще?

Племянник, смутившись, отвел глаза:

— Ну... Я вчера, сквозь сон уже, слышал...

Аля слегка насторожилась:

— Что слышал?

— Ну, как мама у них в комнате на тебя... кричала...

От неожиданности издав губами неприличный звук, Аля закинула голову и засмеялась так, что едва не шлепнулась с корточек на попу.

— Ой, Дениска... Ой, не могу!

Отсмеявшись, оттолкнулась рукой от пола и выпрямилась. Ласково щелкнула племянника по носу:

— Это ты, парень, нас... того, . .. неправильно понял.

И хихикнула опять.

— Мама не от того кричала, что ты подумал... Впрочем, неважно. Ты-то что? Решил, что вчера все и кончилось, что ли? Ах ты, бестолковый...

Заговорщически оглянувшись на открытую дверь в комнату, Аля вдруг потянула голову племянника вниз и прижала ее к своим трусикам.

— Ну-ка, понюхай! Чем пахнет, а?

Лобок тетушки прижался к Денисовой щеке, и он шумно втянул ноздрями запах, поднимающийся от оказавшегося вплотную к его носу, рельефно обтянутого тоненькими трикотажными трусиками начала щелки. До Али снизу донеслось приглушенное: «Ой... Как вчера...», и она, смеясь, оттолкнула голову племянника от себя:

— Вот так-то, дурашка. Мне ведь тоже вчера... понра-а-а-авилось, ага, - прищурив глаза, грудным голосом произнесла Аля, и взгляд Дениса в ответ вспыхнул радостью.

– Так что... будет тебе и белка, будет и свисток! – обещающе завершила она, но тут же спохватилась. Чуть посерьезнев, добавила:

— Но – вечером... и, свистка, может, и не будет... Но белка будет точно!

Рассмеялась и, еще раз мимолетно прижавшись сиськами к спине теперь уже довольно хихикающего племянника, легко развернувшись, ушла в душ, пару раз неосознанно вильнув по дороге обтянутой трикотажем крепкой попкой.

Через пять минут Аля, вся в каплях воды, вернулась в комнату и, склонившись, полезла за чистыми трусиками в ящик шкафа. Обернувшийся к ней от стола Денис, смеясь, ухватил тетку за мокрую складочку на животе, она, ответно засмеявшись, отскочила, и племянник отвернулся к учебникам опять. Вернувшись к шкафу, Аля снова наклонилась к ящику с трусиками.

Дениска, опять обернувшись, тихонько, едва касаясь кончиками пальцев кожи, погладил ее от верха попы до подколенной ямочки. На секунду замерев в согнутом положении от неожиданной ласки, Аля почувствовала, как по коже побежали веселые мурашки. Спускаясь вниз, эти мурашки по дороге заметно напрягли и без того не очень спокойные соски, забежали в низ живота, вызвав там приятную щекотку, и ушли в пол через пяточки.

Увидев, что тетке его действие понравилось, сидящий на стуле за ее спиной Денис, шумно выдохнул и еще раз погладил ее по тому же месту уже сильнее, всей ладонью, захватив при этом пальцами внутреннюю сторону бедра. Аля поняла, что, если она немедленно не возьмет себя в руки, то вечера они могут и не дождаться.

Помогла ей придти в себя хлопнувшая входная дверь, - похоже, пришел Пашка, - и, заставив себя схватить из ящика первые попавшиеся трусики, Аля выпрямилась. Укоризненно обернулась к племяннику, но тот уже отвернулся и, как ни в чем ни бывало, переворачивал страницу учебника. Фыркнув, Аля дала ему шутливый подзатыльник, Денис, ойкнув, повернул к ней лицо, она показала ему язык, он ей в ответ сказал «Бе-е-е-е!», и они дружно засмеялись.

Переполненная внутри предвкушением чего-то необычного, Аля все же влезла в трусики, надела халат и вышла из комнаты.

Пошла, было, помочь Ире, но встретила ее уже на пороге кухни, с тарелками в руках. Сунув их Але, сестра крикнула: «Паша! Денис! Ужинать!», и на пороге ванной тут же возник Павел, а в дверях спальни – Денис. Аля пробежалась взглядом по его штанам: там было неспокойно, но не так, чтобы очень, и она, убедившись, что Пашка с Иркой их не видят, подмигнула племяннику. Денис вдруг скромно опустил глаза и столь же скромно, одними уголками губ, улыбнулся в ответ. Аля с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться в голос. Парень-то, оказывается, уже вполне понимает вкус вот таких публичных игр!

Начало ужина, как обычно, прошло в молчании. Лишь подцепив с тарелки последний шматок картофельного пюре, Ира начала рассказывать что-то про работу. В разговор тут же вступила Аля, а следом и Паша. Только Денис, внимательно слушая старших, отмалчивался до тех пор, пока ему не показалось, что и он может вставить нечто дельное. Ну и вставил: результатом был дружный смех женщин, а Пашка, посмотрев на отпрыска, грустно махнул рукой:

— Деня! Ну, это же в школе, и то проходят! И вы уже проходили. Когда, бестолковый, будешь знать хоть что-то по-нормальному, а?

Денис открыл рот, собираясь возразить, но тут еще не до конца просмеявшаяся Аля ехидно поддала ему с другой стороны:

— Ай! Он у вас даже не знает, что женщины орут не только от боли, страха или со злости, так что чего уж!

Оборвав смех, Ирина, неожиданно смутившись, посмотрела сначала на сына, потом на мужа, потом на сестру, и на ее щеках появился слабый румянец. Примерно в той же последовательности оглядел присутствующих и Пашка, однако окончательно его взгляд остановился на сыне. Вид у Дениса был удивленный и немножко перепуганный. Хмыкнув, Паша присмотрелся к нему повнимательнее, потом перевел взгляд на жену и, поначалу не очень уверенно, рассмеялся, но почти сразу же тихий смех перешел в заразительный хохот:

— Ирка! И чего засмущалась, а? Как всякие звуки в интересном процессе издавать, так ничего, а тут смутилась? Ну-ка, расскажи сыну, в каком еще случае женщины орут, а? А то, вишь – пробел в образовании имеется...

Ирина зверем посмотрела на мужа, потом на сестру и вдруг, покраснев еще больше, хихикнула, прикрыв рот ладошкой. Внимательно посмотрела на Дениса, убрала руку от губ, облизнула их кончиком розового язычка и преехиднейшим тоном сказала:

— А еще – от удовольствия. Иногда.

Денис, то ли от удивления, то ли собираясь что-то уточнить, открыл рот, но мать не была настроена распространяться на эту тему дальше:

— Всё! Пошла я посуду мыть, ну вас...

Ухватив тарелки, она гордой поступью удалилась на кухню. Денис проводил ее с обескураженным видом, хмыкнул и тоже встал из-за стола:

— Пойду уроки доделывать...

Следом на кухню, помогать Ире с посудой, ушла Аля. Оставшийся в одиночестве Пашка, допив чай, понес чашку туда же, и, не появляясь на глазах у женщин, остановился за косяком двери, поскольку не очень понял, предназначен ли происходящий на кухне разговор и для его ушей.

Вроде бы, жена ворчливо выговаривала Альке за ее выходку с женскими звуками, но родственница, только подхихикивая, не воспринимала ее ругань всерьез.

— Ирка, ну и что? Парень-то вон, какой уже. И сам парень, и балбес в штанах. Раз балбес вырос, он про это дело знать должен. Мы ж с тобой уже обсуждали. Или – семейного позора хочешь?

«Какой еще «семейный позор?» - удивился Паша, но Ира уже отвечала сестре, причем куда как менее ворчливым голосом:

— «Семейный позор» тебе... Сами-то мы как всему учились? Методом тыка: нам тыкали, мы запоминали...

— Ага... И что хорошего? Вон, хоть Пашку своего вспомни. Ты ж его чуть не выгнала тогда, когда сама ему первый раз отсосала, а он к тебе в пизду языком даже и не полез. Ладно, я его потом, на правах старой подруги, допросила, и тебе рассказала: он, оказывается, и не знал, что бабы это любят. Даже не знал, что так вообще можно...

Пашку в дом привела именно она. Тогда они затеяли поиграть вчетвером, Ирка задерживалась, и начали они с того, что Пашка на пару с приятелем отодрали именно Алю. Пришедшая сразу после этого Ира тут же положила на Пашку глаз, и им с Пашкой так понравились ощущения от стыковки, что приятель, будучи сразу отодвинут в сторону, к Але, так до Иркиных глубин и не добрался.

Пашка прижился в их доме, но Аля больше ни разу так и не ощутила Пашкин причиндал в себе. Хотя он ей понравился, похоже, не меньше, чем Ирке, и потому, по крайней мере первое время, хотелось ей этого едва не до умопомрачения. Ире же на это Пашкино место было не то чтобы совсем наплевать, просто их соединяло много большее, и Аля относилась к этому обстоятельству бережно.

Грустно улыбнувшись, она продолжила:

– Было бы тебе сейчас семейное счастье по самое не хочу, одной с Дениской и со мной, бестолочью...

Ирина тяжело вздохнула.

— И Дениски бы не было... Провокаторша ты, Алька. Ну что я сделать-то могу? Порнуха – так это за границей, у нас ее и в помине нет. К бляди его отвести, что ли? Так какую болячку подцепит, и, опять же, блядь нужно не трепливую, а то не оберешься потом...

Дотирающая последнюю чашку Аля, прищурив один глаз, посмотрела на сестру и, ехидно улыбаясь, ответила с нажимом:

— А ты подумай!

Поле чего, повесив полотенце, явно собралась выходить из кухни. Пашка одним длинным, кошачьим движением переместился на диван и с умным видом уткнулся в пустую чашку, считая на ее дне проскочившие через ситечко чаинки. Но Алька, не обратив на него никакого внимания, прошествовала мимо гостиной в спальню.

Поднявшись, Пашка, изобразив на лице невинность, зашел на кухню, поставил чашку в раковину. И встретил недоверчивый, чуть исподлобья взгляд жены.

— Чего это у тебя вид такой, а? А-а-а-а... Поняла! Подслушивал, гад, как бабы языки чешут?

Остановившись возле открытого окна, Пашка, чуть помедлив, кивнул. Жена в ответ хмыкнула:

— Так и знала... И... Что скажешь?

Пашка, загадочно улыбаясь, молча пожал плечами. Мол, «ты у меня умная, и сама все знаешь, чего уж там...»

Тяжело вздохнув, Ира повесила полотенце на крючок. Оглядела кухню, убедилась, что дела здесь на сегодня закончены, еще раз вздохнула. Глянув на по-прежнему стоящего у окна со скрещенными на груди руками, все так же улыбающегося мужа, махнула рукой и улыбнулась ответно:

— Толку с тебя... Ладно, пошли, хоть телевизор посмотрим, что ли...

Пашка и впрямь уставился в телевизор, а у сидящей на диване чуть поодаль Ирины никак не получалось сосредоточиться на экране. Повертевшись, она завалилась на спину, головой на колени мужа и, протянув палец, потрогала его за нос. Пашка, хмыкнув, отвел лицо, - мол, не мешай, интересно. Тогда она повтиралась затылком в мужнин пах, но ни сам муж, ни его, похоже, совсем мягкий, надежно спрятанный между бедрами дружок, не отреагировали никак. Чуть повернув голову, Ира лизнула Пашкин голый живот над пупком и недовольно замычала. Муж, все так же не отрывая взгляда от экрана, запустил руку, лежавшую до этого чуть ниже ее сисек, за пазуху халатика, нащупал сосок и принялся рассеянно мять его между пальцами.

Это было уже кое-что, и Ира довольно заурчала. В ответ муж пощекотал кончик соска, приятное чувство от него быстро пробежало куда-то вниз, закончив свой путь в клиторе, и Ира скосила глаза на это свое место.

Пока она вертелась, и без того коротенький халат задрался чуть не до пупа, в результате снаружи оказались розовые трусики, тоже натянувшиеся вверх и вполне явственно обрисовавшие контуры венерина холмика. Машинально приподняв попу, она одернула подол. «Блин, а если сейчас Денис зайдет, а отцова рука у мамки за пазухой? Выгнать, что ли? Н-е-е-е-е, приятно... Услышу, если что, успею... А чего это он, козел, на меня не реагирует, а?»

Ира еще раз потерлась затылком о пах мужа. Результат был прежний, и ее размышления приняли более радикальный оборот.

«Не, точно козел. Я тут, понимаешь, лежу, а он... Вот щас на четвереньки встану, трусы с него спущу, посмотрим, насколько ему телевизор дороже моего отсоса. Ой!» - тут она представила, что в комнату все же заходит Денис, и, стоя в дверях, видит выставленную вверх мамину задницу, обтянутую розовыми трусами с мокрым пятном внизу, и папин кол, ныряющий маме в рот. Непроизвольно облизнулась, вспомнив, как вчера, в спальне, после Алькиного ухода, она занималась именно этим, выдаивая уже ничего не хотящего Пашку в последний раз. – «А и черт с ним, пусть видит, что у него отец сачок. Ой, чего это я?»

Спохватившись, она прогнала от себя странную мысль и тут же вспомнила про сына уже вкупе с сестрой. «Да, а интересно, что это они там с Алькой делают? Вроде у них тихо ведь...»

Подхватившись, она посмотрела на Пашку, ехидно улыбнулась ему, приложила палец к губам и на цыпочках вышла в коридор.

Вернулась она минут через пять. Посмотрела на мужа: тот, с трудом сдерживая улыбку, упорно демонстрировал полнейшее равнодушие к результатам ее разведки. Хихикнув, Ирка улеглась в прежнюю позу, к нему на колени, лицом вверх. Не глядя на нее, Пашка лениво запустил руку жене в низок, но Ира недовольно дернула бедрами, и он, хмыкнув, переложил ее на живот жены. После чего все же удостоил ее вопросительного взгляда.

Улыбаясь, Ира таинственно прошептала:

— Уроки делают!

И, показав язычок, перевернулась на бок, лицом к экрану.

Зайдя в их с Денисом спальню, Аля обнаружила племянника за столом. Вид у парня был несколько озадаченный. Одной рукой он медленно отлистывал назад страницы учебника, вторая, вооруженная ручкой, чесала макушку.

Тихонько подойдя сзади, она запустила руки на грудь племянника, прижалась своей грудью к его плечам и заглянула в тетрадь.

— И чего?

Не оборачиваясь, Денис отнял руку от головы, небрежно бросил ручку на стол и, запустив руку назад, погладил тетку по голой ноге от подколенной ямочки почти до попы, собрав при этом полу халатика к поясу. Аля с трудом сдержала довольный звук, но Денис уже поднял к ней голову:

— Да, блин... Полчаса мучаюсь, ответ не идет...

— Покажи!

— Да вот...

— Ну, давай вспоминать, как это решается...

Проблем с учебой у Алины никогда не было, а потому школу она закончила с серебряной медалью. Конечно, знай учителя про ее шалости, не видать бы ей ни наград, ни почета как собственных ушей, но у нее, в отличие от старшей сестры, всегда хватало ума развлекаться без последствий.

Впрочем, даже для нее проблема оказалась не такой уж простой, решали они ее, увлекшись, с полчаса, и на коротенький визит Ирины, сунувшей нос в их дела и тут же, недовольно сморщившись, удалившейся, не обратили никакого внимания.

Последний шаг в решении Денис сделал сам, записал его в тетрадь и довольно выдохнул:

— Уф! Все, свобода!

Довольная не меньше его, Аля чмокнула племянника в макушку:

— Молодца! Считай, сам решил!

Денис, успевший обнять ее за шею руками, закинул лицо назад, вплотную к Алиному. Глаза у парня были уже не сосредоточенные, а хитрющие:

— Да ладно, сам...

Притянув ухо тетки в своим губам, он, перебирая кончиками пальцев ее волосы у самого начала шеи, тихонько, жарко добавил:

— И вообще, что бы я без тебя делал, а?

Сказано это было так, что Аля, сразу вспомнив их с Денисом главное на сегодняшний вечер дело, совершенно непроизвольно прикрыла глаза и, чувствуя, как понизу со страшной скоростью разливается знакомое тепло, потянулась приоткрытыми губами к губам племянника. Остановилась, уже чувствуя его дыхание на своих деснах, осторожно высвободилась, выдохнула и с интересом посмотрела на него сверху вниз.

«Ой, бля... Это я без мужиков совсем плохая, или в Деньке, даром что щенок еще, отцовские гены проснулись? Ведь еще два часа назад все было как-то совсем по другому... Пашка-то баб до Ирки под себя штабелями укладывал, только девок, наверное, с десяток перепортил, пока не надоело с ними возиться... Да и сейчас... вот нет у меня уверенности ни в нем, ни в Ирке... да и черт с ними, пусть блядуют, не все мне... Но ведь выебет племяш меня... Ой, как удержаться-то? Ирка убьет... Ладно, как-нибудь, а сейчас – на балкон, от этих глазенок и ручонок завлекательных подальше, подальше... хотя толку-то, я ж ему обещала показать... Ох, опять показ тем же кончится, чем вчера! И еще хорошо, если так... Обещала – сделаю... Да не уговаривайся ты, «обещала» она... Самой охота... Да и ладно...»

Все же не удержавшись, она сняла одну руку с Денисова плеча и быстрым, вороватым движением сунула ее парню в промежность, забрав в горсть сквозь тоненькие треники и трусы все, что там нашла. Легонько сжала, наклонившись к уху Дениса, смешливо шепнула: «Дрочил бы точно так же!», убрала руку и только тут поняла, что ничего твердого она там не обнаружила. «Черт, точно папа родимый! Бабе три оргазма, а у самого встанет тогда, когда сам захочет! Но ведь только что стоял! Или успел вздорчнуть, поганец? Так негде и некогда, даже в туалет не ходил...»

Только что дергавшийся от таких ласк Денис, блаженно улыбаясь, накрыл ее руку своей и принялся втираться затылком в ее сиськи, задевая торчащие через тонкую ткань халатика соски. Алю опять накрыло волной снизу, да такой, что остановиться она смогла, лишь чуть прикусив губу. Все же заставила себя отступить на полшага назад, шутливо ткнула племянника рукой в ухо и чуть хрипло засмеялась:

— Обожди! Вот, родители твои успокоятся...

Денис, еще раз заглянув ей в глаза, как-то уж слишком уверенно кивнул и, отвернувшись, принялся наводить на столе порядок.

А Алина и впрямь вышла на балкон, оперлась на широко расставленные руки и принялась невидящими глазами рассматривать разбавленную фонарями темноту. Сводить руки ей поначалу было страшновато, поскольку она была вовсе не уверена, что в другой позе удержит их от того, чтобы залезть под халатик немедленно.

Немного успокоившись, обернулась. В их комнате Денис, как ни в чем ни бывало, лежал на своем диване, на боку, всем своим видом показывая, как он увлечен книгой. Вытянув шею, Аля посмотрела на его штаны, но никаких выпуклостей, как ни присматривалась, на них не разглядела. И вдруг почувствовала, что ее это задевает, да еще как. «Вот сучонок! Я его за хуй хватаю, он об мои сиськи головой, да еще наобещала всякого, а у него на меня даже и не встал! Днем он, конечно, разок вздрочнул, но это ж сколько времени-то прошло? Или я какая не такая?»

Поглядела на едва видное в открытом окне отражение себя, хмыкнув, сделала полшага в сторону и, протянув руку, чуть отодвинула плотную портьеру на окне спальни Пашки с Иркой. Там было темно и пусто, и это расстроило ее почему-то еще больше.

«Одиннадцатый час уже! И чего им не спится? Тьфу...»

Тяжело вздохнула и, с усилием сжав зубы, прикрыла глаза.

. «Стоп, подруга. Ты чего разошлась? У пацана на тебя не встает? Так встанет еще, куда он денется! Вон, у его папаши, в тот наш единственный раз... Тоже ведь выпендривался, а как в рот взяла, да язычком тихонько самый кончик, так сразу зашевелился, как миленький, расти начал... мммм...», - Аля от таких воспоминаний непроизвольно сглотнула, - «вкусный он у него, у скольких мужиков и до, и после пробовала – все не то.... Черт, опять меня сегодня несет не туда, с Дениской так не буду... Ирка убьет... И так встанет, никуда не денется, молодой еще... Хотя... его папашка тогда много старше был? Все равно не буду... Что еще? Ирка с Пашкой мешают? Так они сегодня, после вчерашнего, любиться не собираются, так что спешить им незачем...»

Аля выдохнула.

«И вообще, давай-ка сходим, попьем, успокоимся. А заодно и посмотрим, что там Ирка с Пашкой делают».

Злодей Денис на ее проход мимо него не обратил ровным счетом никакого внимания, что опять малость подпортило Але с таким трудом приведенное в порядок настроение. Налив себе на кухне стакан чаю, она зашла в гостиную и уселась в кресло. Аккуратно одернула коротенькие полы халатика, после чего уставилась на родственников.

Ира, уютно поджав под себя ноги, сидела в углу дивана, вытянувшийся во всю длину Пашка устроил голову на ее бедре. Оба смотрели не Алю, но по-разному: машинально почесывающий сквозь трусы под яйцами Пашка – с трудом сдерживая смех, Ира – с некоторым удивлением.

Оглядев себя и не найдя ничего, заслуживающего столь явного неравнодушия, Аля подняла глаза:

— Че не спим?

Родственники переглянулись и дружно хихикнули. Потянувшись, Пашка лениво ответил:

— Кино смотрим... Минут двадцать еще, да и пойдем...

— А чего так на меня смотрите?

Ирка сделала удивленные глаза: мол, да никак мы на тебя не смотрим, с чего ты взяла? Но муж был склонен к лицемерию куда меньше.

— Дык чего ж не посмотреть... Цветешь и пахнешь... Раскраснелась вся, и в трусиках, наверное, непорядок? И чего это вы там с Дениской делали, а? В тишине-то?

Алька, неожиданно для себя, чуть смутилась.

— Это... Уроки делали... А сейчас Дениска читает, а я на балконе постояла, воздухом подышала...

Пашка продолжал ехидничать:

— «Воздухом», говоришь? Ну-ну... Ты ж вчера другим собиралась заниматься?

Уже справившаяся со смущением Аля показала ему язык:

— А еще займусь! Время вон, вполне детское!

— Чего тогда нас спать гонишь?

Тут Аля смутилась опять. А действительно, чего?

— Ну...

В ответ на эту неуверенную реплику оживилась Ирка. Вытянула ноги, очень похоже на мужа потянулась и, улыбаясь, уставилась на сестру:

— Нукаешь ты. Нукать нукаешь, а сама аж трясешься. Брысь, шалавка! Кино только смотреть мешаешь...

Аля прыснула:

— Ой-ой-ой! Помешала я вам! Ну и подумаешь!

Ирка ворчливо ответила ей: «Иди-иди... Тем более, что у вас уже вон... не тишина. Дверь закройте, а то мешает!», и Аля, забрав со столика недопитую чашку, с гордым видом развернулась к выходу из комнаты. Сделала шаг вперед, и была остановлена обеспокоенным голосом сестры:

— Слышь, Алька... Смотри там у меня! Ох, смотри!

Обернувшись, Аля увидела, что сестра, подозрительно глядя на нее, грозит ей кулачком, а Пашка откровенно ржет. И вышла.

Проходя пару шагов до открытой двери их комнаты, успела подумать: «И впрямь, чего жду-то? Дверь закрыла, и все. Вроде, спим мы, не мешать. Да если и зайдут, чего они там увидят? Как Дениска дрочит? И пусть их... Ой, подруга, ты же поводы искала, оттягивала дело, как могла. Не знаешь, чем кончится, вот и тянула. А вот хрен ему, козлу малолетнему. Не пущу в пизду, пусть вприглядку обходится пока. Или я с мужиками справляться не умею?»

Но в глубине души она подозревала, что с Пашкиным сыном, вполне возможно, не совсем тот случай. Или даже совсем не тот. Вот только Ирка об этом еще вряд ли знает.

В спальне за время ее недолгого отсутствия случились разительные перемены. Вместо бра над Денисовым диваном, в комнате теперь горел яркий, но не режущий глаза верхний свет, в углу светилась шкалой радиола, а из динамиков, развешанных по углам комнаты так, чтобы центр сереоэффекта приходился между их с Дениской лежбищами, негромко звучал джаз. Сам Денис, лежащий на своем диване, на спине, руки за головой, встретил Алю уверенным, ласковым взглядом, сдержанно улыбаясь, а встретившись с ней глазами, вдруг подмигнул.

Алине вдруг стало весело и спокойно. «Ну, делец! Ты, видать, решил, что твоя власть настала? Плохо знаете баб, молодой человек! Ужо я тебе сейчас устрою спектакль. Обкончаешься, а до дырки так и не доберешься!»

Подмигнув племяннику в ответ, она прикрыла за собой дверь и, взявшись руками за узелок на пояске халата, как будто развязывая его, пошла танцующей походкой вперед.

— Танцы, говоришь? Ну, давай потанцуем...

Поднявший брови племянник резко сел, но Аля, проходя мимо, небрежно прижала его плечо вниз.

— Подожди... Так неинтересно...

Дотанцевала до окна, не прекращая движений бедрами, плавно задернула шторы, на секунду приостановилась, расставила ноги чуть пошире, отставила попку и обернулась через плечо к Денису. Увидела, что парня зацепило, да еще как: почти взрослое выражение на физиономии сменилось крайне заинтересованным, полудетским, даже рот был приоткрыт. Развеселилась еще больше, - так тебе, паршивец, и надо, а то возомнил о себе, - и, по-прежнему стоя к своему единственному зрителю спиной, откинула голову назад, встряхнула недлинными, густыми волосами. Медленно, задержавшись на несколько тактов музыки на пояснице, сняла халатик. Бросила его на батарею, скрестила руки на груди, прикрыв ими сиськи, и, сильно качая бедрами, двинулась к племяшу. Лицо она не контролировала, и вид у нее при этом был, похоже, настолько хищный, что Денис в испуге аж откинулся на спинку дивана.

И это пробило уже Алю. Все желание что-то доказывать сразу исчезло, и она, остановившись, согнулась от смеха, сложив ладошки между коленок.

— Ну, чего ты? Балбесик маленький... Иди сюда, я не кусаюсь... Давай, и впрямь потанцуем?

Протянув руки, она подняла Дениса с дивана и, положив его ладони себе на талию, обняла за спину, притянув к себе. Их лица оказались на одном уровне, Денька как-то неуверенно потерся об ее соски своей грудью, и Аля притянула его еще сильнее, зашептала в ухо:

— Не бойся, Денька... Ты у меня хороший, я хороших не ем... Ну, чего ты? Мы танцуем, да? Веди меня, парень... Помнишь, как я тебя учила? Ну? Раз-два-три, раз-два-три...

Но Денис, плотно прижимаясь к разгоряченному Алькиному телу и грудью, и животом, и вздыбленным членом, лишь бестолково дергался, все время норовя наступить даме на ногу.

Так они и топтались до тех пор, пока Алька не поняла, что им пора разъединиться, иначе Ирке и впрямь будет, за что ее убить. С трудом заставив себя, она отвела Дениса на вытянутые руки, заглянула ему в глаза, - там было не столько желание, сколько растерянность, - мимолетно вздохнула и, улыбнувшись, потянула его за бедра вниз:

— Дени-и-и-иска... Сними с меня трусики...

Неуверенно глядя ей в лицо, Денис начал опускаться на корточки, неловко покачнулся и, задев рукой пол, уткнулся взглядом в Алин лобок, скрытый розовым трикотажем. Аля чуть выпятила его вперед, покачала бедрами, Денис покачнулся опять, и она, смеясь, положила руку ему на голову, помогая удержать равновесие.

— Ну, Денисенок! Там нет ничего такого, что ты не видел...Давай, парень... Скоро это будет твоим любимым делом, с девушек трусики стягивать... Я знаю... Ты весь в папку... Часто будешь стягивать... Начни...

Голос Али был уже совсем хриплым. Денис, встряхнув головой, оторвал взгляд от заветного женского места и снизу заглянул ей в лицо. Разобрать детали не смог, прямо над головой тетки сверкала стеклом люстра, увидел лишь странную, нервную улыбку, а может и не улыбку вовсе, а какой-то оскал, и глаза, сияющие чуть не ярче люстры. Встретив его взгляд, Аля наклонилась, прижала на секунду его голову к животу и, отпустив, взяла его руки в свои. Потянув их вверх, положила себе на бедра, прижала его ладони поплотнее к трусикам и толкнула вниз.

Денис издал странный горловой звук, резко скинул Алины руки со своих и, хоть и не сразу, - заметно дрожащими руками это сделать было непросто, - но запустил пальцы под резинку. Потянул вниз, и тряпка, выворачиваясь, открыла, наконец, низ Алининого живота. Не остановив взгляда на оказавшемся перед самыми его глазами, заметно напрягшемся под капюшончиком Алином клиторе, спустил их по ногам до щиколоток и, опять покачнувшись, уткнулся лбом ей в живот. Аля от его толчка тоже качнулась, тихонько ахнула, судорожно прижала его голову теперь уже к самому низу живота и, закрыв глаза, замерла, лишь почти незаметно двигая бедрами взад-вперед.

Через некоторое время движения бедер стали заметными, и Денис пошевелил головой. Совсем, было, отключившаяся Алина голова от этого движения немного посветлела, она с нежностью подумала: «Господи, бестолковенький еще совсем... Костя сейчас туда язычок бы запустил, две минуты, и я бы кончила... Ниче, научится...»

Сделав полшага назад, она уселась на свою кровать и протянула Денису спутанные трусами ноги. Тот, ошалело поглядев на нее, осторожно снял их совсем и вдруг поднес мокрым пятном к лицу, закрыв глаза, зарылся в них, громко дыша носом. Але стало смешно.

— Дени-и-и-иска... Чего трусы нюхаешь, тут смотри, получше есть...

Опуская ноги, она развела их так широко, что сейчас вся розовая внутренность, наверное, была снаружи, но ей этого показалось мало, и она раскрыла себя пальцами двух рук.

— Смотри, какая она у меня... Обещала ведь...

Денис заполошно уронил трусы и, отчаянно сглатывая что-то невидимое, уставился между Алиными руками.

— Иди ближе...

Денис, тяжело перевалившись с корточек на колени, оказался сантиметрах в тридцати от Алиной пещерки, но ей этого показалось мало.

— Еще...

Сделав на коленях полшага вперед, он нагнул голову, пытаясь заглянуть под Алин лобок, поскольку без этого ему теперь было видно лишь то, что он и так видел миллион раз. Тетка хихикнула:

— Счас... Ну-ка, подними мне попу...

— К-к-к-к-ак?

— Ручками... Ладони под попку, и вверх...

Денис опять издал горловой звук, Аля, откинувшись назад, на локти, чуть приподняла попу, и он осторожно засунул под нее обе руки. Аля опустилась на них и поерзала по его ладоням, тяжело дыша. Инстинктом поняв, чего она сейчас хочет, он принялся играть пальцами, то слегка сминая под ними бархатную кожу самого верха ягодиц, то отпуская опять. Через минуту Алька тихонько застонала, вдруг чуть выгнулась, подняв бедра вверх, и резко свела ноги, зажав его между ними. Повисела в таком положении секунду, и тут ему пришло в голову почесать ей попку кончиками пальцев. Аля опять застонала и, расслабив мышцы, опустила попу на место, навалившись теперь на его ладони всем весом. Денису стало тяжело, и он осторожно вытащил руки, уронив их себе на бедра.

Немножко отдышавшись, Аля, довольно фыркнув, подняла верхнюю часть тела и села:

— Ох, чтоб тебе... Ну что ты со мной делаешь, а?

Смеясь, она опять зажала его бедрами и, таская племянника ими из стороны в сторону, принялась трепать руками тонкие светлые волосы Дениса.

— Шпана этакая... Негодник... Развратник... Зачем тете жопу чесал, а? Тетя кончила...

Поначалу опешивший, Денис засмеялся и, схватив ее за руки, показал язык:

— Ага! Как вчера! Нравится, когда я туда, - он кивнул головой на начало Алиных бедер, - смотрю, да? Нра-а-а-а-а-вится...

Отпустив племянника, Аля откинулась назад.

— Ну, нравится, да. Ну и что? Тебе не нравится?

Денис, откинувшись на пятки, охнул.

— Ой, Алька! Там... там... как цветок... Красиво... Не, цветы хуже...

Аля опять сжала его коленями и принялась смеяться над отбивающимся племянником:

— «Красиво», говоришь? Ну, тогда ладно. А то, смотри, больше не покажу...

И сдвинула колени, благо, Денис, выдравшись из ее захвата, стоял сейчас достаточно далеко.

Сказав «Ой!», Денис принялся раздвигать их руками. Теперь пришла очередь отбиваться Але, и кончилось все тем, что они, хохоча, оказались в весьма интересной позиции: Денис – спиной на койке, со спущенными ниже колен вниз ногами, а Аля – верхом на нем. Прижав плечи племянника руками, она чуть откатилась бедрами назад, опустила их, и тут же почувствовала щелкой сквозь ткань Денискиных штанов что-то твердое, очень знакомое и страшно приятное. Непроизвольно проехалась по этой выпуклости еще раз, теперь уже клитором, прикрыла от удовольствия глаза, услышала Денискино жалобное мычание и, очнувшись, остановилась, прижав выпуклость своей промежностью. Выпуклость ощутимо подергивалась, и прямо под клитором становилось мокро.

Запустила туда руку, пощупала мокрое место, вытащила, понюхала и, довольно улыбаясь, уставилась на Денисову смущенную физиономию.

— Ага! И ты кончил!

Денис, отвернув лицо в сторону, смущенно пробормотал: «Ну... В штаны-то зачем?», Аля приняла виноватый вид: «Да, беда... Ну виноватая я, прости... Натерла...», хихикнула и проехалась по явно не собиравшемуся опадать Денисову колу еще раз. Денис дернулся и тоже хихикнул.

Вскочив, Аля стянула с него штаны вместе с трусами. Колышек и впрямь стоял, как деревянный, вырвавшись на волю, обрадовано закачался, Аля, наклонившись к нему, сказала «Ам!», Денис, засмеявшись, испуганно прикрыл его рукой, и довольная тетка, небрежно кинув комок испачканных тряпок к дверям, шлепнулась рядом с племянником на попу. Протянула руку и, шебурша пальчиками в шерсти у основания члена, принялась собирать запутавшиеся в волосах белые, тягучие капли.

Когда она второй рукой отклонила колышек вниз, Денис, до этого тихо млевший, задергал бедрами, втираясь членом в ее руку. Аля засмеялась, ненадолго захватила причиндал двумя пальцами, чуть оттянула шкурку, провела, собирая выступившие мелкие капли спермы, пальцем второй руки по окружности головки, вернула шкурку на место и аккуратно положила член в исходное положение, носом вверх. Денис недовольно замычал, Аля глянула на него, засмеялась, шлепнула по колышку кончиками пальцев и отправила перемазанные в белом пальцы второй руки в рот. Сладко почмокала, обсасывая их дочиста, облизала губы, перекинула через Дениса коленку и, опершись на руки, нависла над лицом племянника:

— А ты вкусный... Ладно, неважно...

И, перевалившись вбок, улеглась на спину, головой на грудь Дениса. Раздвинула полусогнутые ноги, чуть поерзала, устраиваясь поудобнее, запустила руку себе в пещерку, вытащила ее и, повернув голову, с улыбкой намазала своим соком губы парня. Денис вдруг открыл рот и забрал туда сразу все четыре Алиных пальца. Сделав вид, что испугалась, она попыталась вытащить руку, но Денис, прихватив пальцы зубами, не выпустил их. А потом еще и ухватился своей рукой за ее запястье, после чего точно так же, как она только что, сладко причмокивая, методично, по очереди обсосал все пальцы дочиста. На прощание длинно лизнул Алину ладонь и аккуратно положил ее руку ей же на сиську, после чего показал тетке язык.

Аля засмеялась:

— Что, тоже вкусно?

— Да как тебе сказать...

— ?

— Ну, не распробовал...

Алька аж пошевелила попой от удовольствия.

— А... Ну, на еще!

На этот раз она лишь поднесла блестящие пальцы к его губам, заранее чуть растопырив их. Денис, аккуратно прихватив ее ладонь своей, принялся, прикрыв глаза, их облизывать, чмокая и тяжело дыша. Облизывая второй палец, вытащил вторую свою руку из-за головы и, потянувшись, легко прошелся кончиками пальцев по внутренней стороне Алиного бедра, отчего лобок Али сам собой двинулся навстречу этой ласке, а глаза женщины зажмурились в ожидании, когда это неторопливое движение дойдет, наконец, до самого верха, сместится чуть влево и захватит клитор. Но Денис прошел мимо, двинувшись по ее животу вверх, и Аля с трудом сдержала и недовольный стон, и свою свободную руку, дернувшуюся к руке Дениса в желании направить ее в нужное место.

А игривая рука парня, между тем, продолжала свое путешествие по ее телу. Чуть почесала пупок, пошла выше, прошлась между грудками, добралась до горлышка, - Аля с удовольствием выгнулась, откинув голову назад, это место было у нее одним из самых любимых, - и, спустившись чуть ниже, легла ладонью на сиську. Со стоном выдохнув, Аля чуть расслабилась, и тут же почувствовала, что Денис, сжав боковинками пальцев сосок, принялся тихонько массировать мягкое полушарие, и после каждого его движения на нее накатывает с каждым разом все более и более сильная волна, возникающая внизу, между бедер, и рассыпающаяся на тысячи сияющих брызг где-то в темечке. Застонав, она опять выгнулась, дотянулась рукой до своей главной кнопочки и, ухватившись за нее двумя пальцами, принялась ласкать себя в такт движениям Дениса.

На этот раз оргазм был впечатляющий. Денис, приподнявшись, увидел, как ступни Али уперлись в кровать, весь ее низ оторвался от койки, рука, засунутая глубоко в промежность, сжалась там так, что стали видны все вены на кисти, голова, до боли упершись в его живот, закинулась назад, из оскаленного рта вылетел низкий, утробный звук, и впрямь напоминающий слышанные им когда-то из-за закрытой двери этой комнаты вопли павианов, потом все тело Али мелко задрожало, звук стал тонким, жалобным, перешел в хрип, и тетка, пару раз всхлипнув, медленно выпрямила ноги, опустив попу на кровать.

Несколько секунд полежав так, Аля с трудом вытащила руку из промежности, бессильно откинула ее в сторону, шумно выдохнула и, с совершенно блаженным выражением на физиономии, расслабилась окончательно.

Денис дважды выдохнул следом и принялся с интересом разглядывать ее лицо: женщину в таком, свежеудовлетворенном, состоянии, он видел, если не считать вчерашнего, впервые в жизни, но вчера ему было совсем не до таких мелочей. Вид ему очень понравился, наклонившись, он чмокнул Алю в лоб, в ответ на что получил легкий полувздох-полустон, слабую улыбку и столь же слабое шевеление кончиком носа. Глаз Аля открывать не пожелала, и Денис, откинувшись назад, обратил, наконец, внимание на собственный инструмент, лежащий за Алиной головой.

В тот момент, когда он стал чесать Але ляжку, член стоял, как деревянный, и он даже смутно помнил, что, добравшись до тетушкиной сиськи, он начал его тихонько подрачивать свободной рукой. Но потом ему куда как более интересным показалось использовать эту руку для того, чтобы зарыться пальцами в Алины волосы, разбросанные по его животу, и он оставил дружка в покое. В результате произошло нечто странное: несмотря на столь сексуальное зрелище, дружок, то ли обидевшись, то ли просто за ненадобностью, поник почти полностью, и сейчас представлял из себя небольшую сосиску, укоризненно глядящую на хозяина темным глазком на кончике.

Хмыкнув, Денис потянулся к нему рукой, но тут начала приходить в себя Аля. Вытянув руки вверх, сладко потянулась, открыла глаза, искоса посмотрела на Дениса и запустила руку себе в низок. Почесав там, довольно охнула, понюхала пальцы и, закинув обе руки вверх, поднесла мокрые пальцы к губам Дениса. Вторая ее рука при этом прищемила Денисов член, отчего Денис чуть поежился.

— На, любитель... Теперь у меня вдоволь...

Денис, уже привычно придерживая Алькину ладонь своей, сказал «Мням!» и облизал один палец. Выпустив его изо рта, опять пошевелил лобком: член, прижатый Алиным предплечьем, вроде, начинал вставать.

— Ну, тетушка, ты дала...

Аля слегка потерлась попой о простыню и хихикнула:

— И не надейся... Хоть не страшно было?

Денис облизал второй палец и опять пошевелил лобком.

— Не-а... Но впечатляет...

— Еще бы... Я тебе живот не отдавила?

— Мням... Не-а... Сейчас кой-чего другое отдавишь...

Аля, заполошно дернув рукой, сказала «Ой!» и быстро перевернулась на бок. Опять уложила голову на живот племянника, но теперь щекой, лицом к его ногам. Прямо перед ее глазами, на расстоянии ладони, оказался чуть подергивающийся кончик Денисова колышка. Принюхавшись, она с трудом удержалась от того, чтобы не придвинуться к нему губами как можно ближе.

— Ну вот, опять я его прищемила... Бедненький...

Вместо губ она позволила себе использовать пальцы, нежно погладив уже вполне тверденький инструмент. Инструмент отреагировал вполне благосклонно, с готовностью приподнявшись навстречу, коленки Дениса при этом дернулись, а сам Денис у нее за спиной довольно хихикнул. Аля погладила его еще раз, член опять очень завлекательно дернулся, и она, не выдержав, зажала его в кулачке. Открыла головку, полюбовалась блеском смазки, закрыла опять. Денис замер. Открыла еще раз и опять закрыла, уже быстрее. Лобок парня, вбивая член в ее кулачок, дважды дернулся ей навстречу, коленки быстро разошлись в стороны и сошлись вместе опять, Денис за спиной охнул, и она, спохватившись, отпустила игрушку.

Из-за спины тут же раздалось недовольное мычание, отчего Але опять почти нестерпимо захотелось ощутить это место Дениса на своем языке. Не будучи уверена в себе, она подтянула вверх колени, спрятав ладони между ними. И выдала Денису довольно слабое, как она и сама прекрасно понимала, оправдание своих предательских действий:

— Фиг тебе... Давай сам, а то опять чего не так сделаю...

Денис смурно хмыкнул, Аля, дабы успокоить его, ласково потерлась ухом о его живот и повертела, насколько это в ее позе было возможно, попкой. В ответ Денис, тяжело вздохнув, положил одну свою руку на то ее место, которое она ему невольно указала, а второй прихватил свой инструмент. Еще раз тяжело вздохнул и вдруг пробежался пальцами по всему дружку, почесал низ, быстро перебрался наверх, обнажив головку, помахал ей в воздухе, закрыл, обнял колышек пальцами и не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой принялся двигать рукой, одновременно то водя член по кругу, то ставя его вертикально, то едва не пряча между ног. И при этом не забывая вполне ощутимо мять верх Алиной попы.

Зрелище перед Алиными глазами, особенно если учесть расстояние до него, было вполне завлекательным, да вдобавок Денискина рука опять уж очень сладко ласкала одно из самых чувствительных ее мест, и Аля потихоньку начала прикрывать глаза, облизываться и ерзать по простыне. В какой-то момент она пошевелила ноздрями и почувствовала, что запах мужчины, и без того вполне ею ощутимый, резко усилился.

Открыла глаза, и обнаружила, что в результате ерзаний она приблизила свое лицо к месту действия так, что еще одно ее такое движение, и Денискин инструмент, если хозяину вздумается опустить его из вертикального положения к животу, точно проедется по ее носу. С трудом заставила себя оторвать щеку от вовсю гуляющего живота племянника и, придвинувшись поближе, сесть, поджав под себя ноги. Денис при этом глянул на нее мельком, тут же опять сосредоточился, прикрыв глаза, и лишь немного спустя переложил освободившуюся от забот об Алиной попе руку на ее бедра, принявшись почесывать стык между ними. Аля поежилась, благодарно глянула на племянника, подвинулась так, чтобы ему было удобнее, и погладила его по ласковой руке. Денис, воспользовавшись переменой позы, сдвинул руку повыше, Аля, не думая, чуть раздвинула ноги, пропуская руку племянника между ними, и тихо ахнула оттого, что его пальцы коснулись кожи возле самых ее нижних губок. «Черт, хоть бы догадался залезть туда, там еще приятнее!», с неожиданной злостью подумала она, но тут же, спохватившись, запустила к Денисовой руке свою, загородив ей от племянника те места, которых ему, вроде бы, пока не следовало касаться.

Но просто так находиться в таком месте Алина рука не могла никак, тут же занявшись привычным делом. В результате Аля, откинувшись назад, раскинула ноги еще шире, и смотрела на труды Дениски теперь лишь изредка, искоса и сквозь туман, ненадолго очнувшись лишь тогда, когда Денис, тихо застонав, принялся двигать рукой со страшной скоростью и, вдруг остановившись, совсем уж тяжело задышал, изливаясь себе на живот.

Посмотрев на небольшую блестящую лужицу, Аля дернулась, было, слизнуть ее языком, но встретила жадный взгляд Дениса. Судорожно улыбнулась, кивнула ему и со стоном упала на спину, положила высоко задранную ногу на стену, откинув вторую как можно дальше, и в такой позе, извиваясь, немного проползла в сторону парня. Нащупала за головой подушку, встала почти на мостик, засунула ее под попу, запустила одну руку снизу, сразу тремя пальцами, в пещерку, второй раскрыла верх бутончика и, прохрипев: «Смотри!», занялась собой вплотную. В голове билась одна, какая-то шальная, неуправляемая мысль: «Шире! Шире! Шире!», подчиняясь ей, она зацепила вход во влагалище пальцами одной руки снизу, пальцами второй – сверху и, со стоном растянув себя, опять почти заорала: «Смотри! Смотри, блять!»

Вдруг почувствовала, что ее кто-то держит. Приподняла голову: Денис, стоя на коленях почти вплотную к ее промежности, осторожно пытался отвести ее руки в стороны. Она рыкнула что-то нечленораздельное, Денис, едва не хныкая, заговорил в ответ: «Алька! Ну не надо, ну больно же тебе! Ну Аленька, ну я все–все уже увидел!» Сказав «А-у-у-у-у!» то ли от восторга, то ли от возбуждения, она отпустила себя, ухватила руки племянника и прижала его ладони к своей щели, подбросив бедра навстречу. Денис замер, она отпустила его руки, он подержал их там еще секунду, Аля уже начала надеяться, что вот оно, сейчас, черт, если уж не хуйком, так хоть руками, но Денис, не сама, - но он нерешительно убрал их и, обняв одной рукой ту ее ногу, которая была на стене, прижался к ляжке щекой.

Выдохнув, Аля смутно плюнула в душе: «ну никакого с ним разнообразия, ляжки да жопа», опять подняла голову и простонала: «Ладно... Ляжки поласкай...» Откинулась назад, почувствовала, как Денис сначала нерешительно, а потом все сильнее начал оглаживать внутренние стороны ее бедер и руками, и щекой, положила руку на клитор и в десяток движений довела себя до брызг шампанского в голове.

Очнулась почти сразу. Денис так и сидел, обняв лежащую у него на плече подколенной ямочкой ногу, машинально поглаживая ее второй рукой, и с интересом всматривался куда-то вниз, под ее гениталии. Аля протянула руку и пощупала там: так и есть, напустила небольшую лужу. Смешливо застонав, приподняла попу и вытащила из-под нее подушку. Посмотрела на мокрое место и, хмыкнув, кинула ее за голову, к двери, где уже валялись Денисовы штаны вместе с трусами.

— Эй... Ляжку-то отпусти...

С интересом следивший за ее действиями Денис хитро посмотрел на нее, вдруг наклонился и, прижавшись к коже бедра в самом его верху губами, лизнул ее языком. Аля слабо ойкнула и засмеялась:

— Денька, отстань... Четвертого раза я уже не вынесу...

Денис, засмеявшись в ответ, с видимой неохотой, аккуратно снял ее ногу со своего плеча и присоединил ко второй, лежащей на кровати. Вытянулся во всю длину рядом, возле стенки, перевернулся на бок, лицом к ней, и, играясь, колупнул пальцем сосок. Аля заулыбалась шире.

— Ага... Третий раз себя чуть не порвала, что-то в четвертый будет... Ты чего делала, а? Смотреть страшно...

— Ай, брось. У нас там все ой-ей-ей как растягивается, а я вовсе даже и несильно... Думаешь, у твоей мамки шире? А ты ведь из этого ее места вылез... И у меня оттуда кто-нибудь... когда нибудь...

— Неужто не больно было?

Аля пожевала губами.

— Даже и не знаю, как тебе объяснить. Немного больно, но... от этой боли удовольствие испытываешь. Не всегда, конечно, если б меня сухую так растянуть, так померла бы от боли. А мокрую – ниче... Я даже люблю там иногда... того, всей ладонью... И сама, и если...

Не желая давать парню повода для надежд, Аля оборвала неосторожную фразу на середине. Но Денис будто и не заметил этого, лишь удивленно протянув:

— Да-а-а-а...

— Ну, зато ты теперь никак не скажешь, что я обещания не выполняю, - лениво засмеялась Аля. И ехидно спросила:

– Матку разглядел? Куполок такой, с дырочкой сверху?

Вместо ответа Денис, улыбнувшись, потянулся к ее уху и лизнул раковинку. Аля блаженно вздохнула: «Ох... Ну, достанется кому-то сокровище, если бабы не испортят... До чего ж ласковый... И впрямь дать ему, что ли? Ох, нет, не сегодня... И так уже довольная... Да я-то ладно, полчаса и опять в любую дырку с удовольствием, а у Дениски, если что, так яйца завтра вместо аэростата использовать можно. Нет, хорош пока...»

Притянув племянника поближе, она чмокнула его в щеку и отвалилась на спину.

«А завтра что будет? Ой, ведь выебу, и Ирки не побоюсь... да Ирка, по-моему, и сама выступает так, больше для порядка, все же тетка родная, не есть хорошо... Сегодня она вон, только что нам с Дениской свечку не держала, сама ведь, считай, выгнала меня к нему... Ладно, будет день, будет видно...»

У Дениса мысли, похоже, тоже двигались в направлении источников света. Пошевелившись, он приподнялся и посмотрел на Алю:

— Свет выключу? Глаза режет...

Люстра с тремя стосвечовыми лампочками висела почти прямо над ними, и сейчас, когда они лежали лицами вверх, и впрямь заставляла обоих сильно щуриться.

— Выключи...

Денис поднялся, махнув в воздухе еще не полностью успокоившимся членом, и прошлепал босыми ногами к двери. Щелкнул выключателем, и комната погрузилась в темноту.

Вернувшись к кровати, он неловко затоптался в проходе между своим диваном и Алиной койкой, явно не зная, куда лечь. Аля, умилившись, потянула его за руку к себе, Денис с готовностью перелез через нее к стенке, она повернулась к нему лицом, подсунула под него руку и притянула к себе. Повозившись, Денис засунул коленку между ее бедрами и, прикрыв глаза, затих.

«Маленький был, мы с ним часто так спали... Оставить его здесь, что ли? А Ирка увидит, что подумает? Ладно, пусть пока... Неохота отпускать, теплый, родной...»

Через некоторое время у нее затекла рука, она осторожно пошевелилась, пытаясь незаметно вытащить ее из-под Дениса, но тот, почувствовав ее движение, вскинулся и с удивлением осмотрелся по сторонам. Остановил взгляд на лице тетки, вспомнив все, прибавил глаза, улыбнулся и, вытянув губы, тихонько чмокнул ее в скулу, потерся носом.

— Ой, Алька... Я заснул, да?

Аля погладила его по голове и, улыбаясь, кивнула.

— Алик... Хорошая моя... тетушка... - Денис, совсем по-детски, потерся головой об ее грудь. – Спасибо тебе...

— Дурашка, за что?

— За все...

Аля хихикнула.

— Ладно, будем считать, «за науку»... Хотя кому больше спасибо... Я ж тоже... не без прибыли осталась, - тихонько смеясь, она прижала голову племянника к груди. – Ну, все, все, Дениска, хватит на сегодня шалостей. Пойдешь к себе?

Тяжело вздохнув, Денис сказал «Ага..», и, перекинув через нее ногу, начал выбираться с кровати. Алька поймала его нал собой руками и ногами, прижала к себе так, что он аж закряхтел, чмокнула в губы и оттолкнула:

— Ну, все, все. Иди, а то я еще чего-нибудь захочу...

Денис, висящий над ней на вытянутых руках, вдруг хихикнул и, опустив лобок, потерся мягким членом о низ ее живота.

— Так я это... Завсегда пожалуйста! А?

И, блестя в темноте белками глаз, ехидно уставился на тетку сверху.

Алька засмеялась:

— Пошел вон, бесстыдник. И так уже перебор, вон, на бабе лежишь, а не стоит...

Хмыкнув, Денис поднялся на ноги и задумчиво почесал в паху.

— И впрямь... Ниче, надо будет – встанет, куда он денется...

— Это точно, - смешливо вздохнула в ответ Аля и легко толкнула Дениса рукой в попу. – Иди, иди, ложись... А то завтра тебе ничего не надо будет...

Денис обернулся к ней, вроде, с интересом, задумчиво хмыкнул и с размаху шлепнулся на свой так и не разобранный диван. Поправил под головой подушку, чуть повертелся, устраиваясь, громко зевнул и тут же, как будто повернули переключатель, тихонько, ровненько засопел носом.

Немножко повалявшись с совершенно пустой, светло звенящей головой, Аля, чувствуя приятную расслабленность во всем теле, встала, нашла в шифоньере простынку и укрыла ей даже не пошевелившегося при этом племянника. Выключила радиолу, - когда кончилась поставленная Денисом пластинка, они и не заметили, - подошла к распахнутой балконной двери и, потягиваясь, остановилась.

Балкон пересекала неяркая, неширокая полоса света, падающая со стороны спальни Ирки и Пашки. Приподняв брови, Аля тихонько, на цыпочках сделала шаг вперед.

«Ой, как интересно... Это ж я с вечера им портьеру отодвинула, а они ее так и не закрыли. Бра горит... Ну-ка, ну-ка, что там сестричка с Пашенькой своим делают?»

Встав сбоку, она вытянула шею и заглянула через широкую, в ладонь, щель в комнату. С этого места ей открывался прекрасный обзор на супружеское ложе, стоящее чуть сбоку от окна. Но там ничего интересного не происходило: Ирка, отвернувшись к стенке и выставив мужу голую задницу, спала, а Пашка, укрытый по грудь простыней, читал книгу. Перевернув очередную страницу, он, не отрываясь от чтения, задумчиво почесал сквозь простыню яйца, вздохнул и опять положил руку на бедро.

«Хи-хи... Вчера-то они и впрямь, похоже, после меня хорошо продолжили... Чтоб Пашка в одиннадцать лег, и до Ирки не добрался? Не бывает! Зайти к ним, что ли, рассказать? Не-е-е-е... Ирку будить, да и чем тот отчет кончится, можно представить, а мне уже сегодня дрочить лень. Фиг с ним, Ирке завтра расскажу, а Пашке и вовсе все знать вредно».

Тихонько отступив назад, Аля вернулась в комнату, улеглась на свое место, лицом к Денису, улыбнулась на прощание его спине и закрыла глаза.

Следующим днем была суббота, и Аля, продрыхнув чуть не до полудня, проснулась в одиночестве. Денис был в школе, Ирка, похоже, умотала в магазин, а Пашка, как обычно по субботам, предпочитал домашнему уюту очередную «халтуру» на работе. Быстренько ополоснувшись, она накинула на голое тело халатик и, напевая, занялась уборкой, прежде всего отполоскав и повесив сушиться следы их вчерашнего с Денисом буйства. Настроение у нее было не просто великолепным, а даже и несколько шкодливым, энергия буквально била через край.

Примерно через час Ирина вернулась и, даже не разложив покупок, набросилась на Алю с расспросами. Как выяснилось, Алин павианий крик был в Иркиной спальне прекрасно слышен, а потому смотрела старшая сестра на Альку с недоверием, явно подозревая, что просто так таких оргазмов не бывает. Пришлось убеждать ее мелкими подробностями, и, в результате, Аля рассказала ей все, скрыв лишь тот момент, когда она прижала руки Дениса к своим нижним прелестям. Впрочем, она и сама была не вполне уверена в том, что это было, поскольку разум ее в тот момент был, по понятным причинам, сильно ослаблен.

Закончив допрос, Ира в последний раз недоверчиво покачала головой, заглянула в Алины честные глаза, хмыкнула, полувопросительно заключила: «Ну, в общем, подрочили на пару, причем каждый сам себе. Если не считать того, как он под тобой ненароком штаны перемазал?» Обрадованная такой понятливостью сестры, Аля ответила вполне утвердительно, и Ирка, вдруг облизнувшись, повеселела:

— Ох, блин... Алька, ты ж, кажется, под мужиком никогда так не орала...

Алька привычно приняла вид младшеклассницы-скромницы-отличницы, пошаркала ножкой и, искоса глядя на сестру, протянула: «Ну, не то чтобы никогда...», подумав при этом: «Знала бы ты, сестричка, что у меня было в голове, когда я хуй твоего сына разглядывала да общупывала...»

Ирка, дав ей шутливый подзатыльник, уже с откровенной белой завистью засмеялась, и инцидент на этом был исчерпан.

Часа в четыре они с Ирой спустились во двор, где их уже ждал, сидя на лавочке, Пашка, и двинулись к их ближайшей и единственной в этом городе родственнице, бабе Кате.

Пашке она приходилась бабкой не родной, а чуть ли не четвероюродной, но в родне дело очень часто не в степени родства. После гибели родителей Иры с Алей и воспоследовавшего через год после этого неожиданного рождения Дениса баба Катя, с которой до того и Пашка-то был едва знаком, будучи к тем порам уже много лет как бобылкой, вдруг загорелась энтузиазмом на тему «понянчить внучка». Единственная ее дочка уж лет тридцать тому как умерла в первых родах вместе с ребеночком, а потому она расценила Денисово появление на свет как последний в жизни шанс повозиться с маленьким. Продала дом в дальней деревне, собрала все сбережения и купила в их городе, неподалеку от квартиры Иры с Алей, дом чуть поменьше своего деревенского, с огородом и баней.

Пока Денис не пошел в садик, он проводил в этом доме массу времени, а сейчас они бывали у бабы Кати всем семейством каждую субботу: с одной стороны, оказать уважение старушке, с другой – попариться в бане, до чего все четверо были большие охотники. Разве что Аля из-за своих «замужеств» частенько пропускала эти чистые субботы, поскольку, в общем-то спокойно относясь к Алькиному образу жизни, ни одного из ее многочисленных мужиков персонально баба Катя не принимала и на дух.

У бабы Кати их ждал Денис, отправившийся к ней сразу после школы колоть для бани дрова. Как обычно, на первый, еще не злой пар в баню пошли старый да малый, а женщины с Пашкой занялись столом.

В парной Денис с бабкой, усевшись на нижний полок в паре метров друг от друга, быстренько смыли с себя недельную грязь, после чего внучек был уложен уже на верхний полок, попой кверху, и нещадно, но ласково отодран веником. По завершении процедуры баба Катя окатила его из шайки прохладной водой, и они вышли в тесноватый предбанник, усевшись там на лавки друг против друга. Бабка, стерев полотенцем из-под небольших, отвислых грудей пот, аккуратно разложила белую ткань у себя на коленях и откинулась на стену, чуть раздвинув ноги.

Все было, как обычно, и никогда раньше не вызывало у Дениса никакого интереса. Но сегодня даже вид бабы Катиного седого лобка будил у парня понятные ассоциации с Алиными прелестями, и он, сам не отдавая себе в этом отчета, иногда кидал в ту сторону заинтересованные взгляды. Однако баба Катя, даже если и замечала их, виду не подавала.

Отдышавшись, они вернулись в парную. Теперь на верхний полок полезла уже баба Катя, а Денис, нависнув над ней, принялся аккуратно хлестать ее веником. Дошел до дряблых ляжек, бабка привычно чуть раздвинула их, и в полутьме парной он увидел обрамленную темными волосами щель. Тут же вспомнил, что скрывается под такой же щелью у Альки, и в результате его боец сразу встал, как каменный.

Поднявшаяся с полка баба Катя покосилась на эту деталь организма внука, но ничего не сказала. Впрочем, в таком состоянии она Денисов писюн видела далеко не в первый раз, у мальчишек, даже самых маленьких, в банной жаре встает часто. Да и вообще бабка была, по многолетней привычке к одиночеству, не сильно разговорчива. Разве что после четвертой-пятой рюмочки, но такое случалось не чаще, чем раз в неделю.

Вышли в предбанник, стали, не торопясь, вытираться. Денис натягивал трусы, когда дверь предбанника открылась, и в него зашли закутанные в простыни, дабы не раздражать соседей, и тем отдаленно напоминающие античных героев Денисовы родители и Аля. Закончив накрывать на стол, они, не дожидаясь бабки, быстренько приняли по первой, а потому были немного раскрасневшиеся и веселые. Покидав простыни на лавки, нырнули в дверь парной, и оттуда сразу же раздались шуршание веника и довольное уханье Пашки, перемежаемое не менее довольным женским визгом на два голоса.

Баба Катя улыбчивыми глазами посмотрела на закрывшуюся за ними дверь, чуть слышно вздохнула, вспомнив только что мелькнувший перед ее глазами полустоячий Пашкин инструмент, и, завязав пояс халата, пошла следом за внуком к дому.

Полностью одетого Дениса она обнаружила стоящим на крыльце, задумчиво посматривающим то на дверь бани, то на стоящий рядом с ней туалет. Не заметив бабу Катю сразу, он вдруг машинально, совершенно взрослым движением почесал у себя в паху, отчего бабка, хмыкнув, улыбнулась опять. «Вырос внучок-то... Надо будет расспросить Ирку, как он с бабами».

— Есть будешь?

— Не, бабуль. Пока дрова колол, в перекурах с огорода нахватался...

— Ну, не хочешь, как хочешь. Родителей будешь ждать?

Денис еще раз задумчиво посмотрел на окошко предбанника, на туалет, еще раз на баню, - оттуда в этот момент раздался особенно громкий то ли мамин, то ли Алькин радостный визг, - подумал: «Лучше домой. Они сейчас час будут париться, потом пить, потом, может, опять париться полезут, а мне что, их разговоры слушать? И, опять же, в яйцах ломит, сегодня еще ни разу не вздрочнул, негде было. Вечером мне Алька, может, и еще чего устроит, но оно если и будет, то само собой. А ведь будет, пьяные они все трое забавные. Интересно, что?» В штанах тут же стало тесно.

Мечтательно улыбнувшись, он поднял на бабушку глаза:

— Не, бабуль. Чего мне тут? Пойду домой. Может, еще кого во дворе встречу...

Улыбка Дениса не прошла мимо бабы Катиного внимания. «Интересный он сегодня... Ох, «домой»... Может, к девке, а не «домой»? – хихикнула она про себя, вспомнив его на вид уже вполне многообещающий торчок. Но вслух, благосклонно кивнув, сказала:

— Ну, и лады. Иди с Богом.

Взглядом проводила его до калитки. Со спины внучок выглядел вполне справно, да и с колуном управлялся уже так, что не всякий взрослый мужик обгонит. «Так и пора ему уже, с девками-то. Мы в эти годы уже вовсю по углам лизались, а кто так и ебся по-страшному. Мы с Петрушей точно, я Дашку от него родила, так разве чуть постарше была, а Петруша-то мой ведь на год меня младше...».

Тяжело вздохнув, баба Катя зашла в дом, налила себе водки, подумала: «Ну, за помин душ», опрокинула стопку в рот, мелко перекрестилась на икону в углу и, хрустя огурцом, вернулась на крыльцо. Села на лавочку, лицом к бане, положила руки в подол, прикрыла глаза и, замерев на какое-то время в неподвижности, с удовольствием ощущая, как внутри после выпитого разливается приятное тепло, углубилась в подходящие случаю воспоминания.

Перед ее глазами возник купальский праздник, когда она надела своему Петруше на голову венок и побежала от него в сторону недальнего леса. Скоро уступив своему совсем уже мокрому междуножью, она дала парню себя догнать, и он, завалив ее на теплую весеннюю траву, задрал ей рубашку почти до груди, тяжело дыша, принялся коленкой раздвигать ее непослушные, как свинцом налитые ноги.

Тут баба Катя услышала донесшийся из бани стук двери парной. Открыла глаза: из предбанника донесся возбужденный смех сначала Ирки, а следом и Али, охнул, усаживаясь на заскрипевшую под его тяжестью лавку, Пашка.

«Поганцы, не дали мне кино досмотреть», - улыбнулась про себя баба Катя. – «Да и ладно. Там дальше хорошего мало, Петруша с перепугу тогда грубый был, сбил мне целку так, что я потом неделю его до себя не допускала».

В окне предбанника появилась сначала блондинистая, явно Алина, голова, и следом, чуть в глубине, чья-то розовая, распаренная задница.

Баба Катя, подслеповато прищурившись, присмотрелась. «Кажись, Иркина жопа-то? И чего это она ее выставила? Раком стоит? Точно, раком. От, молодежь!» - засмеялась она про себя, - «Совсем меня бояться перестали. Как в баню, так ебстись, другого места им нету! Да и правильно, мы тоже в бане любили...»

Задница тем временем начала чуть подергиваться вверх-вниз. «Ох, чего они сегодня выдумали-то? Прошлый раз Ирка уселась мордой к окну на Пашкин хуй, а Алька перед ними на корточках, и Ирке пизду чешет. А сейчас, похоже, сосать у Пашки пристроилась? Ай, грешница! А Алька что же? Просто смотрит, что ли? Ну-ка, ну-ка...»

Подхватившись, баба Катя, мелко семеня, переместилась к окну предбанника и встала чуть сбоку, за кустом. Видно отсюда было так себе, все же в предбаннике было темновато, но то, что не могли разглядеть дальнозоркие глаза бабы Кати, вполне могло быть дополнено воображением.

«Ну, так и есть, а? Сосет. Ох, попа нашего на них нет, Григория. Загонял бы на коленях вокруг церкви! Но как сосет, а? Смачно!»

Дверь в предбанник была прикрыта неплотно, и до все еще острого слуха бабы Кати вполне явственно доносились звучные Иркины стоны и причмокивания.

«А Алька-то, бедная. У Ирки в пизде вон как рукой шурует, а сама?» - чуть вытянув шею, бабка заглянула вниз. «А-а-а-а... Ну, понятно, второй рукой себя не забывает. Мужика-то ей, блядине, надо, да опять не удержала, пусть теперь ковыряется...»

Тут Ирка оторвалась от мужниного члена и, слегка выпрямившись, начала оборачиваться к сестре, но была остановлена возмущенным воплем лежавшего до этого в полной расслабленности Пашки:

— Эй! Ты куда?

Посмотрев на него, Ира хихикнула и, потянувшись, чмокнула мужа в губы:

— Ишь, раззадорился! Я, может, вообще тебя сегодня доить не хочу!

Пашка захихикал:

— Ага, не хочешь... Водки не хочешь, это я поверю...

Фыркнув, Ирина все же повернулась к замершей позади нее, с рукой, почти по запястье погруженной в дырочку сестры, Алине.

— Альк...

Алька, хихикнув, провернула пальцы внутри Иры, и та, выгнув спину, охнула.

— Ай... Альк... ой, хорошо... Альк... полижи, а?

Ехидно уставившись на сестру снизу, Алька уточнила: «У Пашки?», сразу же насторожившаяся Ира погрозила ей кулачком и, чуть пошире расставив ноги, встала в прежнюю позу. Потянулась лицом к инструменту мужа, тот, не доверяя более жене, ухватил ее голову за затылок и прижал к своему паху рукой. Ирка со свистом выдохнула и, дернувшись всем телом, схватила своей рукой основание кола, Пашка придавил ее вниз еще, Ирка хрюкнула и, жадно открыв рот, засосала его член до самой своей ладони.

А Аля, тяжело вздохнув, вытащила пальцы из промежности сестры. Обернувшись к окну, посмотрела на них, - баба Катя, испугавшись, шарахнулась чуть подальше от окна, - тщательно их облизала и, поднявшись с лавки, опустилась между Иркиных ног на попу. Обхватив бедра сестры руками, подтянулась и погрузила лицо в ее промежность, немного почавкала там, после чего раскинула ноги пошире, чуть поелозила попой по полу и запустила одну руку в свой низок..

Некоторое время в предбаннике внешне почти ничего не менялось, лишь движения всех троих становились все резче и размашистее, дыхание все тяжелее, да чмокания чаще и громче. Наконец, Пашка начал сначала тихонько, а потом все громче постанывать, сначала лишь подрагивая низом, а потом и слегка подбрасывая бедра вверх. Выпустив добычу изо рта, Ирка, шевеля попой и постанывая в такт Алиным ласкам, недолго подрочила его рукой, а почувствовав, что муж сейчас изольется, опять погрузила головку в рот и принялась с довольно страшными звуками высасывать семя, отдаваемое ей скорчившим забавную рожу мужем. Выбрав все, тут же забыла про Пашкин ослабевший кол, резко выпрямила спину, присела пониже, выгнулась, ухватила руками голову сестры и вжала ее в свой лобок. Алька, оставив в покое свои прелести, прижала ее ягодицы руками, заерзала по полу, Ира несколько раз дернулась, тихонько, на одной ноте затянула «А-а-а-а-а-а!», охнула несколько раз, выгнулась еще сильней и, тяжело дыша, расслабилась. Толкнув лобком Алькино лицо вниз, сделала шаг вперед, чуть в сторону, развернулась и тяжело шлепнулась на лавку рядом с Пашкой, откинула голову на стену, замерла, блаженно улыбаясь, точно так же, как Пашка, вытянув немного расставленные ноги.

Голова невольно уложенной ею на спину Альки улеглась так, что слева от нее были ноги сестры, справа – Пашки. Ноги самой Альки остались широко раскинуты, отчего бабе Кате была прекрасно видна Алькина потемневшая от прилившей крови пизда, раскрытая так, что внизу, обрамленный блестящей от соков розовой мякоткой, глядел черным глазом прямо в окно вход в заветную пещерку.

«Ну, счас Алька себя доведет, и все», подумала баба Катя, вытаскивая руку из-под халата. Но Алька вдруг поелозила по половику попой, закинула голову назад и, смеясь, подняла руки вверх. Засунула пальцы одной из них под Пашкины яйца, а второй – в Иркину дырочку, и принялась ими шевелить. Супруги синхронно сначала вздрогнули, потом улыбнулись пошире и приоткрыли глаза. Пашка, приподняв ногу, погладил ей Альку по сиське, Алька довольно заурчала, и тут Ирка открыла глаза пошире. Перегнувшись, посмотрела, что делает сестренка в паху мужа, хихикнула и, опять откинув голову на стенку, прикрыла глаза. Улыбаясь, тихонько, ласково сказала:

— Алька, брысь оттедова!

Баба Катя снова сунула руку под халат, а Алька, улыбаясь, несогласно промычала, опять поерзала попой и стала шевелить пальцами обеих рук сильней. Тихонько охнув, Ира прижала ее руку у себя в промежности своей и уже хныкающим голосом повторила:

— Ну Алик... Ну брысь...

— М-м-м-м-м... Откуда? – непонятливо переспросила Алька, тихонько поворачивая засунутую в Иркины недра руку так, чтобы было удобнее двумя пальчиками почесывать переднюю стенку пещерки сестры, а большим ласкать ее клитор, и одновременно перемещая вторую руку из-под Пашкиных яиц на его безвольно свесившийся набок, но внушительный член. Пашка, ехидно лыбясь от уха до уха, удовлетворенно сказал «Угумммм», Ирка приоткрыла один глаз, покосилась на пах мужа и уже совсем беспомощно прошептала: «Оттуда...».

Сказано это было так, что и Алька, и Пашка прыснули со смеху, после чего Алька и впрямь убрала руки от гениталий родственников, села, развернувшись на попе, сложила ноги по-турецки и, уставившись на сестру, принялась ехидничать:

— И чего ты такая жадная, а, Ирк? Я и всего-то хотела твоему мужику удовольствие доставить. Ну что у Пашки, сотрется? Н-е-е-е, не любишь ты его по-настоящему...

Ирка, не открывая глаз, только слабо махнула рукой, отчего Алька с Пашкой опять засмеялись. Не прекращая улыбаться, Пашка, потягиваясь, встал:

— Ох, бабы... Ну вас. Пошли еще раз в парную, что ли...

Наклонившись, он попытался поймать Альку за руку, но та, не давшись, надула губки, изображая обиду:

— «Ну вас». Как сами ебаться, так Алька в радость, а как мне кончать, так самой? Эх, родственники...

Пашка, сказав «Тьфу!», со смехом обернулся к жене:

— Ирка! Доыебываешься счас, вот поставлю Альку раком, вон туда, в угол, чтоб тебе все видно было. Да к-а-а-а-ак вдую...

Скептически посмотрев на член мужа, Ирка, улыбаясь, потянулась:

— Ай, напугал... Тебе нечем...

Пашка с деланным удивлением уставился сверху вниз на свой висящий инструмент, а Ирка, посмотрев на сидящую перед ней на полу сестру, по-прежнему держащую губки гузкой, тихонько засмеялась:

— Альк... Ну, иди сюда, садись на лавку. И ножки пошире, да. Я тебе полижу, а Пашка посмотрит, поучится...

Засмеявшись, Алька вскочила на ноги. Порывисто обняла сестру, чмокнула ее куда-то в ухо, чуть задержав возле него губы и что-то прошептав. Ирина, покосившись на сестру, вдруг хихикнула и ткнула ее кулаком под ребра, отчего смеющаяся Алька отскочила в сторону, оглянулась и, махнув в сторону Пашки рукой, отвесила родственнику ехидный комплимент:

— Ага. Да чему его учить-то. И так пиздолиз знатный. Не то, что раньше...

Пашка немедленно шлепнул родственницу по попке, попка, отклячившись в его сторону, завлекательно завертелась, хозяйка попки показала Пашке розовый язычок, и все трое, расслабленно двигаясь, ушли в парилку.

Баба Катя, выдохнув, вытащила из себя пальцы и, замерев, прислушалась. Из парилки почти сразу раздались Пашкины шутливые завывания, перемежаемые шлепками двух веников и якобы разгневанными голосами сестер.

«Ну так ему, поганцу», - засмеялась она. – «Баб надо ебать так, чтоб потом не то что веником, подмыться не могли. Эх... Ладно, пойду, посижу еще на лавке. Больше, похоже, кина не будет».

Коротенькое кино, правда, еще было – через некоторое время из бани, пища и пытаясь на ходу завернуться в простыню, вылетела Ира, а следом за ней – голый Пашка, азартно размахивающий веником. Догнав жену через пару метров и слегка вытянув ее этим веником поперек задницы, он с гордым видом вернулся в предбанник, а Ира, почесав ушибленное место, воровато оглянулась на безлюдный соседский огород, завернулась в простыню и уселась рядом с бабой Катей.

Бабка полушутя проворчала:

— Совсем страх потеряли. Скачете голые по двору, а белый день...

Ира, поправив на груди простынку, фыркнула:

— Ай, бабуль... Наплевать. Пускай ослепнут!

Баба Катя уже откровенно засмеялась:

— Хренушки от них дождешься, ослепнут они... Только покажи...

Бабка кивнула головой на соседский огород и продолжила:

— Вон, ту неделю вы помылись, ушли. Идет Анька: пусти, говорит, помыться. Они когда как, когда ко мне, когда к Федоровым на той стороне, когда в городе, своей-то бани нету...

Из бани вышли завернутая в простыню Аля и Пашка, прикрывающий скомканной простынкой только пах. Пашка, блестя голой, потной задницей, на цыпочках сразу проскочил в дом, а Аля, встряхнув волосами, уселась по другую сторону от бабки и навострила уши.

Обернувшись, баба Катя крикнула в дом:

— Пашка! Стол сюда тащи! Нечего в доме сидеть по такому вёдру!

Из дома раздалось согласное «Ага!», и она вернулась к прерванному рассказу.

— Ну вот. Они со своим мужиком, значит, в баню, а я им замок оставила – и в дом. Закроют и сами, ключ они знают, куда прятать. Время уже полночь, считай, я легла, повертелась-покрутилась – нет, не спится. Дай, думаю, пойду на кухню, воды попью. Свет в кухне включать не стала, сумерки, все и так видно. Глянула в окно – в предбаннике свет горит, у дальней стенки Анька сидит, сиськи свои несусветные чуть не до пупа вывесила, ляжки раскинула и начесывает шерсть между ними. Кошмар, а не вид. Ну, вы ж Аньку видели, корова настоящая, жопа – во! Да еще пизденка небрита, нестрижена, не то, что у вас с Алькой, аккуратненько. Не пизда – пиздищща...

В дверях дома появился одевший семейные трусы Пашка, с натугой, на пупу прущий перед собой небольшой столик с выпивкой и закуской. Тяжело отдуваясь, шлепнул его перед женщинами, - столик зазвенел запотевшей бутылкой и стопками, - потянул к себе стоящую рядом пустую лавку и, усаживаясь на нее, заинтересованно хихикнул:

— Ну-ка, ну-ка, бабуль... Чего это ты тут про пиздищщу, а?

Сестры чуть смущенно засмеялись, а бабка, вовсе не смутившись, шикнула на него:

— А тебе лишь бы это место, кобель! Жене вон твоей рассказываю, как голой по огороду скакать!

Пашка, облизнувшись, глянул на Ирину:

— Ну, а чего? Есть на что приятно посмотреть, так что пусть ее, не убудет...

Ирина, с трудом сдержав довольную улыбку, шутя замахнулась на мужа ладошкой, но Пашка, только мельком глянув на жену, обратился к бабе Кате:

— Бабуль, а давай для меня, с самого начала, а? Или сначала выпьем, потом рассказывать легче будет?

Не дожидаясь согласия, разлил водку и, провозгласив традиционный для них первый тост: «За баню!», лихо опрокинул стопку в рот. Сестры от него не отстали, опрокинув огненную воду в себя не менее лихо, лишь для вида потом сморщившись и помахав перед губами ладошками. Ухватили со стола кто грибочек, кто огурчик, чуть пожевали, и Пашка напомнил бабе Кате про рассказ.

Бабка только и ждала этого. Подсмеиваясь, в двух словах пересказала ему начало истории, и продолжила.

— А у окна, - она кивнула на поблескивающее отражением закатных лучей окошко предбанника в нескольких метрах от них, - вон там, справа, партизан сидит.

Сделала драматическую паузу. Слушатели, как и положено, приняли очень внимательный вид, бабка удовлетворенно обвела их глазами и, дождавшись нетерпеливого Алиного вопроса: «Какой «партизан?», торжествующе засмеялась:

— А Мишка ихний, младший сын. Ему место дома, очереди ждать, а он через забор прыг, к окошку шмыг, и подглядывает, как мамка пизду чешет!

Ира с Алей дружно посмотрели сначала на окно, потом на бабку, потом на ржущего Пашку, переглянулись между собой и неуверенно засмеялись тоже. Баба Катя, довольная произведенным эффектом, сказала: «Вот так!» и ухватила со стола недопитую в прошлый раз стопку.

Пашка торопливо наполнил три остальные емкости, хихикнув, сказал: «За молодежь!», они чокнулись и запустили по второй дозе водки туда, где уже делала свое дело доза первая. Закусили, и Пашка, еще не дожевав, с интересом посмотрел на бабу Катю:

— Ну, а ты-то что, бабуль?

Бабка, ехидно глядя на внука, засмеялась:

— Так сам же сказал – «не убудет!» Только как бы пацанчик потом девок по мамке выбирать не стал. Ему ж одиннадцать всего, решит, что нормальная баба такая и должна быть: во!

Сведя руки колесом, она показала Анькины объемы, и все дружно прыснули.

Почувствовав успех у слушателей, баба Катя, не давая им остыть, решительно продолжила.

— Да и вообще! Мы ж в деревне всегда и мылись, и в речке купались вместе, так за голыми бабами пацанам и в голову не приходило подглядывать. Это вы, городские, разбаловались с ваннами вашими: не мытье, а черти что...

Глянув еще раз на окно предбанника и потом, искоса, на бабку, Алька ехидно переспросила:

— Так и не подглядывали, бабуль?

Бабка вдруг чуть засмущалась:

— Охохонюшки... Ну, как...

Тут на нее дружно навалились все трое слушателей, Пашка под шумок добавил бабке в стопку до краев, в запарке она и сама не заметила, как хлопнула эту стопку, за компанию с молодежью, до дна, после чего, немного поломавшись уже явно для виду, вздохнула:

— Ох, вспоминать заставляете... Даже и не знаю, как сказать-то. Подглядывали, конечно, пока маленькие были. Не за голыми, конечно, в них нам интереса не было... Но оно и подглядом назвать нельзя, никто от нас особо и не прятался, да и негде прятаться-то было, особенно по зиме. Вроде, и нельзя смотреть, как папка мамку ебет, но поймают на подгляде, только посмеются да, может, для порядку уши чуток надерут...

Аля через бабкину голову посмотрела на Иру и, поймав ее взгляд, многозначительно улыбнулась. Но Ирка, сделав вид, что не понимает, отвела взгляд. Впрочем, изобразить непонимание получилось у нее так себе. Может, Аля бы и поверила, если бы глаза сестрички не блестели явно не только от выпитого, да и чуть заметно облизываться Ирке тоже не стоило.

Пока сестры переглядывались, Пашка продолжал допрос.

— И часто чего видели?

— Ай, Паш... Да чего там смотреть-то? – попыталась поскромничать баба Катя. - Мамка ноги кверху, отец между ними жопой дергает – вот и все кино. У нас же строго было: как на исповедь к попу Гришке пошел, тот по списку своему спрашивает: возлежала с мужем? Ну, было. Непотребные позы были? Скажешь, что были, так в подробностях все выспросит, и если на мужика сверху залезла, то сто поклонов боженьке отбей, за собачью – двести, а если не в ту дырку, так сразу орет «грех содомский», и на коленях вокруг церкви ползать заставит. Причем не разделял, что в зад, что в рот, все ему «содомский». Других слов не знал, - баба Катя хихикнула.

— А не рассказывать?

— Ну, кто и не рассказывал... А так почти все тогда бога боялись, это счас всем на него плевать, прости меня, Господи, - бабка, мелко крестясь и хихикая, посмотрела на небо.

— А тех, кто не рассказывал, видела?

— Хе... - бабка на секунду смутилась, но махнула рукой. – Да ладно, чего уж теперь-то...

И тихонько засмеялась.

— Даже и далеко ходить было не надо. Про ноги кверху – ну, и так было, конечно. Но мамка у меня страсть как любила от отца вафли получать! Ну, и я потом, на нее насмотревшись, и Петрушку своего к этому приучила, и свекра...

Тут она спохватилась:

— Ой, чего это я разболталась-то с вами? Стыд-то какой...

Однако вид у бабы Кати был вовсе даже не смущенный, а очень даже довольный оказываемым ей вниманием. Впрочем, отставать от нее молодежь и не думала, и следующий вопрос задала Алька:

— Ой, бабуль... А свекор-то тут при чем?

— Отстаньте вы, и так наболтала невесть чего...

— Ну бабуля, ну пожалуйста... ну где мы еще такое узнаем-то... ты ж у нас, оказывается, прямо клад, - сестрички дружно, с двух сторон оглаживали бабкины плечи, жалобно выпрашивая у нее интересненькое. Еще немного покочевряжившись, бабка вздохнула:

— Ну, Пашка, наливай по последней... За Дениску выпьем. Он у вас совсем уже большой стал, я сегодня в бане посмотрела, так сучок уже почти как твой, - кивнула она на Пашку. – За девками бегает, поди-ка? Того и гляди, кто в подоле принесет, а?

Ира чуть смущенно покачала головой: «Да вроде нет пока. Не видели», и переглянулась с откровенно наслаждающейся ситуацией Алей. Продолжать эту тему ей, почему-то, было чуть страшновато, и она вернула разговор назад:

— Бабуль, так про свекра-то. А?

Чокнулись. Баба Катя, на этот раз аккуратно пригубив из стопки, отставила ее в сторону:

— А как, Ир, ему не дашь, если захочет? Работу-то в доме он раздает, нас три невестки, если в нелюбимые попала – загоняет до полусмерти. Да и Петруша, пока своего дома нет, ему слова поперек не скажет, а коль скажет – вышибет свекор его на улицу, и – сума... Вот он нас всех троих и приходовал по очереди. Где поймает от чужих глаз закрытую, так нагнет, юбки на голову – и айда.

И вдруг засмеялась:

— Вот так он меня один раз загнул в поле, когда я в кустики пошла. Стою, на березку оперлась, он меня пердячит, подмахиваю помаленьку. И вдруг вспомнила, как родной батя с мамкой один раз в амбаре так же еблись, а мы с младшим братом в щель подсматривали. Смешно стало, ну и сделала, как мамка тогда: снялась с хуя, развернулась, на коленки перед ним бух! Он на меня выставился: ты чего, сдурела? А я на него снизу ласково смотрю и говорю: подождите, батя, только не бейте! И палку его рукой хвать! Он аж дернулся с перепугу, а я уже залупу в губы, и пошла, и пошла... Он мне руку на голову, и только застонать успел: смотрю, все, готов, потекло мне по бороде, что в рот не попало... А куда он денется, я ж на Петруше наученная!

Бабка опять сделала паузу.

— Ну вот. Тогда его выдоила, он только головой, на меня сверху глядя, покачал, хмыкнул, штаны подтянул и ушел. Я потом полдня ни жива, ни мертва ходила: ждала, что за такой грех, как до дому доберемся, выходит он меня вожжами, как сидорову козу. Но смолчал, а через день опять меня ловит в кустиках. Я, уже привычно, поворачиваюсь к нему жопой, а он меня за плечо: «Кать, ты... того. Пососи, а?» И смущенный весь, ой, пропадешь!

Баба Катя рассмеялась, следом засмеялись и слушатели.

— Ну, мне-то только в радость. Так я у него любимой невесткой и стала. Он первое время остальных двух вообще донимать бросил, только за мной ходил, как бычок на веревочке: «Ну Катенька, ну пососи, золотце, ну пожалуйста!» Машка с Клашкой, старшие невестки, так аж выслеживать нас взялись: что эта соплезвонка такое делает, что свекру их прелестей совсем не надо? Да попались, свекор вожжи хвать, и ну их повдоль да поперек... Ой, не могу, как вспомню... Ему про их подгляды кто-то рассказал, а мы в бане были, так он туда влетел, голых их на холод вожжами выгнал, и давай по огороду гонять. Визгу... Вот, прям как ты, Ирка, седни... Потом в баню вернулись, а все жопы полосьми. А жопы-то, как у Аньки почти!

Баба Катя от таких воспоминаний развеселилась совсем и уже сама потянула, было, руку к бутылке, но обнаружила, что в ней пусто. Оглядела стол и заключила:

— Непорядок. Закуски полно, выпивки нету. Пашка! Ну-ка, в погреб! Там поллитра самогонки стоит, той еще, помнишь?

Пашку уговаривать не пришлось, и он исчез в доме. Пока его не было, Ира решила задать нескромный вопрос:

— Бабуль, так тебе тогда сколько лет-то было?

— Мне? Так, обожди... Это мы с Петрушей спознались на Купале, мне тринадцатая весна была. А по осени нас оженили. Ну, четырнадцати еще никак не было...

Торжествующе обернувшись к Альке, Ира сказала: «Во!»

Не желая вдаваться в ненужные сейчас подробности, Аля согласно кивнула – мол, да кто бы сомневался, что тебе в пятнадцать рожать уже поздно было, - и нетерпеливо обернулась к бабке:

— Ну, выдрал он их. А дальше что? Не озлились они на тебя, бабуль?

Баба Катя хмыкнула.

— Да озлились, конечно... Ну да позлились, такие же и остались. Вожжи, они мозги-то вправляют на раз... – и задумчиво почесала поясницу.

Ира с Алей, не удержавшись, хихикнули, баба Катя покосилась сначала на одну сестру, потом на вторую и на секунду надулась. Но тут, очень вовремя, появился Пашка с бутылкой, наполненной прозрачной, с легким зеленоватым, травяным оттенком жидкостью.

Разлили, провозгласили «за молодежь», баба Катя, уже нетрезво хихикая, опрокинула в себя стопку, лихо занюхала выпитое корочкой хлеба, положила ее назад, на стол, и откинулась к стене.

— Да-а-а-а... Счас и вспоминать-то, вроде, неприлично, а тогда – как так и надо... Ой, ребяты... – и она опять хихикнула. – Мы ж тогда спали все вместе, на полатях. Три брата, три невестки. Внизу, на кровати, только мать с отцом. Так чего только на тех полатях не было, особенно по зиме, на праздники. Как подопьем – все, пиши пропало. Только шорох стоит, скрип да хаханьки. Батя снизу для острастки порычит: мол, смотрите мне там! Мы притихнем, а потом давай опять шуршать, и прислушиваемся: когда опять рыкнет? Иногда рыкнет, а иногда вместо рыка кровать начинает скрипеть, да ровно так. Ну все, значит, мамке сегодня счастье выпало, ей через нас трех, молодых, от бати мало перепадало. И нам заодно свобода: батя, как спустит ей, заснет сразу, а мамке наши шуршания только смех один...

Прервавшись, баба Катя закинула в рот соленый огурчик, аппетитно хрустнула им и жалобно посмотрела на бутылку с самогонкой. Пашка прекрасно понял ее взгляд, но решил, что пока бабке, да и девкам, хватит, а потому сделал вид, что он тут вроде и ни при чем.

— Бабуль, а чем шуршали-то? – вид у Альки был хитрющий.

Бабка кинула на нее взгляд искоса, еще раз посмотрела на бутылочку, вздохнула и захихикала:

— Вот, вам прямо все и расскажи...

— Ну, бабуль, разу уж пошла такая пьянка!

— А раз пьянка – наливай!

Тут уже Пашке стало деваться некуда, и он разлил по трети стопки бабке и женщинам, налив полную лишь себе. Бабка глянула на него недовольно, но все же взяла стопку в руки.

— Давайте, не чокаясь. Помянем. Тех, о ком рассказываю, никого уже живых нет...

Выпили, чуть помолчали. Возобновившийся после этого разговор пошел в другую сторону, Аля с Иркой принялись перемывать косточки общим знакомым, Пашка с бабой Катей сидели, помалкивали. Вспомнили про работу, и Ирка, смеясь, рассказала, как ее домогался бывший начальник, а она, вроде и не отказывая, динамила его почти год, пока его не перевели куда-то с повышением. Услышав это, баба Катя засмеялась:

— Вот, сколько лет прошло, ничего не меняется. Работа и ебля вместе, точно, как у нас...

— Ну, так люди же одинаковые, - с умным видом хмыкнул Пашка. – Бабуль, работа – работой, а все же, чем шуршали-то на полатях, а?

Бабка, уже успевшая соскучиться по всеобщему вниманию, с удовольствием выпрямилась:

— Хехехе. Как – чем? Тряпками, конечно. В таких делах без тряпок как? Эх... Мы с Петрушей обычно начинали. Петька ведь самый младшенький из трех братьев был, ему оно больше всех надо. Ну вот, лежим, тихонько друг друга в губы чмок да чмок, у меня за спиной, считай, вплотную, Иван, старший, за ним его Машка. У нее тогда второй только родился, внизу в люльке спал, ну и она, чтоб никого не тревожить, с краю лежала. А за Петрушей – Клашка, дальше Федор, средний брат. Ну и на печке, чуть выше нас – мелочь всякая спит. А когда и не спит, смотришь, в темноте нет-нет, да глаз блеснет, - засмеялась бабка. – Ну и пусть их, от нас не убудет, а ждать, пока опять заснут, неохота. Лежим, лижемся, потом Петька мне под рубаху рукой шасть, а рубаха-то, считай, чуть не до пят, пока до моей сущности доберешься! Вот и шорох...

Алька, слушавшая бабкин рассказ с приоткрытым ртом, нетерпеливо спросила: «А ты?», бабка покосилась на нее и, посмеиваясь, продолжила:

— Ну, и я. У него рубаха покороче, но тоже не без шороху... Хотя поначалу какой шорох, это ж все под одеялом еще, тихонечко. Потом, как до настоящего дела дойдет, так те одеяла только что на середину избы не улетали, а сразу нет, скромничали. Ну, скромничать-то скромничали, а все равно ведь шевелишься, то я жопой Ивана толкну, то Петруша Клашку. Они послушают – послушают, как мы милуемся, да и сами шуршать начинают. Ну, и шепотки тут всякие, смешливые, навроде «Что-то ты, Иван, сегодня долго возишься. Никак, Машка сухая? Мож, тебе помочь, а то разучился?» А Иван ему: «Учи отца ебаться! Сам за своим хуем смотри, а то твоей Клавдее палец вместо хуя покажи, она уже готова, а у тебя стоит, нет?» У Федьки он и впрямь иногда падал только что не прямо в Клашке, говорили, оттого, что в детстве яйцами на бревно со всего маху сел. Так вот посмеялись, полизались, а потом в темноте только белое тело видно: три бабы в ряд на спинах, ногами вверх, рубашки выше сисек, и на них три мужика. Кто в рубашке на пупу, а кто и вовсе голый! Одно плохо: полати тесные, так мы с Клашкой всю дорогу то коленками, то пятками в воздухе бились...

— Вот так вот только на спинах, да? И только коленками да пятками? – скептически переспросил Пашка, и за свой скептицизм тут же схлопотал от бабки: «А ты меньше думай, больше наливай!».

Налил. Баба Катя, однако, в этот раз к рюмке не торопилась.

— Ну, раз уж начала... Где ж в такой тесноте только коленками? Ой... Что Ваня, что Федя страсть, как мои сиськи любили мацать. Я ж тогда еще не рожала, и сиськи у меня были плотненькие, не то, что у этих коров. Ты вон, Ирка, молодец, Дениса год кормила, а грудь почти как у девки, а у этих... тьфу.

— А Петруша что?

— А что Петруша? – рассмеялась бабка. – Он тож не дурак был что Машке, что Клашке куда-нибудь залезть. У вас, мужиков, вечно чужие жопы в голове, так уж лучше он при мне тех баб общупает, чем потом где в темном углу прижмет. Хотя в темном углу тоже не с одним свекром бывало... Да и на полатях. Раз просыпаюсь среди ночи, к Петруше прижавшись, чую, меня сзади Иван ебет...

— Ой! И?

— А ничего. Сделала вид, что сплю, а сама лежу, радуюсь. Лишняя палка когда помеха? Да еще если самой шевелиться не надо!

Рассмеявшись, баба Катя заключила:

— А по пьяни, так и вообще чего только не было. Но это я вам рассказывать не буду. Поздно уже. Может, следующий раз, а сейчас вам домой пора, а то смотрите, Дениска там, наверное, какой шалаве уже пятую палку кидает. Ну, на посошок?

Молодежь дружно выразила недовольство, но баба Катя была непреклонна:

— Все-все-все-все! На той неделе, хорошо себя вести будете, еще, может, чего расскажу. Пока гражданская не началась, мы весело жили, так что есть о чем рассказывать. Разбирай стопки! Только...

Баба Катя вдруг хитро посмотрела на Пашкины трусы.

— Только... Не, не на посошок, и так дойдете. А выпьем мы за то, чтобы у Пашки хуй стоял. А, Ира?

Ирка, пьяненько засмеявшись, ответила: «Так и без проблем, вроде... Но не вредно, да!», и потянулась стопкой к бабе Кате, но та убрала руку.

— Не, не так. Надо так, как нас один знахарь научил. Мы так за Федькин хуй три раза пили, так у него и впрямь не по делу падать перестал. Пашка, скидывай штаны!

Пашка выпучил глаза, однако безо всяких возражений встал и спустил семейники до колен, выставив в наступившей вечерней полутьме на всеобщее обозрение свое мужское достоинство, от бабкиных рассказов превратившееся в толстую, но безвольную сосиску. Баба Катя, критически посмотрев на это, повернулась к Ире:

— Не, не пойдет. Надо, чтоб стоял. И лучше, чтоб встал от бабьей ласки, тогда на баб стоять будет, не на свою руку.

Пашка смешливо ойкнул:

— А на свою руку совсем не будет?

— Будет, будет... Ирка, ну-ка приласкай мужика, чтоб было, на что приятно глянуть...

Ира забегала глазами по лицам, потом кинула взгляд на соседний огород, - там было пусто. «А вдруг и впрямь еще лучше стоять будет? Бабка – да черт с ней, если и впрямь. Она уж точно, и не такое видела», - подумала она. И заоблизывалась, заулыбалась:

— А... как?

— Как хошь, но чтоб стоял!

Неуверенно протянув через стол руку к любимому месту мужа, Ира осторожно взялась двумя пальчиками за член под самой головкой и чуть пожулькала его. Петька хихикнул, сосиска чуть дернулась, но подниматься и не подумала. Тогда Ира оглянулась на бабу Катю. Та, смотрящая на процесс во все глаза, облизнулась и почему-то громким шепотом скомандовала: «Пососи!» Ирка прибавила глаза, хихикнула, посмотрела еще раз на член, подняла взгляд на Пашку, почмокала, приподняла член рукой и, перегнувшись через стол, придерживая второй рукой на груди простыню, жадно забрала его между губами, принявшись работать головой. Пашка, глядя на голову жены внизу, упер руки в ягодицы, довольно выпятил лобок, и инструмент прямо на глазах начал принимать боевую стойку.

Похоже, забыв в увлечении и о присутствии бабы Кати, и о том, зачем она это делает, Ирка, продолжала двигать головой до тех пор, пока баба Катя не ухватила ее за руку:

— Эй-эй-эй! Спускать дома будете! Встал, ну и отпусти... пока.

С трудом оторвавшись, Ирка выпрямилась и, раскрасневшаяся, слегка задохнувшаяся, уселась на место. Пашкин кол, поблескивающий до середины от ее слюны, предстал во всей красе.

— О! Так, как надо! Давайте стопки сюда!

Баба Катя, прислонив свою емкость к Пашкиной залупе, дождалась, пока то же самое сделают Ира с Алей, после чего поставила Пашкину рюмку сверху, на самый кончик, сказала Пашке: «Держи!» и вдруг глухим, замогильным голосом принялась творить заговор:

— «Как на море, окияне, как на острове Буяне растет дерево не дерево - железный кипарис. Ветром не ломается, градом не сгибается, молнией не сжигается. Корни у него крепкие, сучья у него булатные, стоит он средь моря-океана - не согнется, не перегнется. Так и у раба Божьего Пашеньки чтоб стояли семьдесят жил и одна жила, на женский лик красной девицы, на старых баб, на молодых молодиц, на сивых кобылиц, и был бы раб Божий Пашенька пылок и ярок на женскую похоть, на полое место, ныне, и присно, и во веки веков». Уффф. Аминь!

Оторвав свою стопку от Пашкиного причиндала, строго осмотрела девиц: «До дна!» Все, включая Пашку, согласно, немного испуганно кивнули и дружно опрокинули самогонку в рот.

Баба Катя, потянувшись, аккуратно наколола на вилку соленый огурчик и скормила его внуку. Пашка хрумкнул, и баба Катя засмеялась:

— Ну, все. Штаны-то подтяни, а то рот раззявил. Ишь!

Пашка, под общий смех, водрузил трусы на место, с трудом спрятав в них вмертвую стоящий кол, и они пошли одеваться.

Выйдя на улицу, Пашка воровато огляделся вокруг и, обняв за талии, притянул к своим бокам обеих сестер, а когда убедился, что возражений ни с одной из сторон не поступает, опустил обе руки пониже. Ехидно спросил:

— Девки, я одного не понял. На каких еще «сивых кобылиц» у меня должно стоять, а? Ирка, ты у меня кобыла, да еще и сивая, что ли?

Ирка только улыбнулась и потерлась щекой о плечо мужа, и дальше они пошли молча, наслаждаясь теплым, но не жарким вечером и близостью тел друг друга. Пашка все время не только ласкал то, что было под его ладонями, но и чуть странно шевелил бедрами, но женщины списывали это на, может, и не очень удачные, но попытки их еще получше приласкать, и от такого внимания млели еще больше. Только перед самым подъездом он отпустил обеих и задумчиво потрогал свой пах.

— Девки... Ой, чего-то не того наговорила бабка-то... Сколь идем, минут двадцать? А у меня как еще там встал, так и стоит. Аж неудобно...

Ирка демонстративно облизнулась, следом за ней это повторила и Алька. Увидев это, Ира, вроде бы даже и не ехидничая, столь же демонстративно закинула мужу на шею руки и, встав на цыпочки, прижалась к нему всем телом, закрыв глаза, подставила губы для поцелуя. Пашка приник к ее губам, и сразу понял, что стояк, кажется, замучил не только его. Поднял глаза: судя по окнам кухни, где-то в глубине их квартиры горел свет, а значит, Денис не спал.

Секунду что-то посоображав, он решительно запустил язык в рот жены и принялся руками мять ее попу, вжимая свой кол в ее живот. Ира задрожала так, будто собиралась кончить немедленно, он отпустил ее и, взяв за руку, потянул за собой в двери подъезда.

Дверь в квартиру он открыл своим ключом, запустил Иру и Алю впереди себя, зашел сам. Дождавшись, пока женщины разуются, притянул их к себе. Поцеловал Иру –жарко, в губы, пройдясь языком по деснам, Алю – целомудренно, в лоб, чуть отстранил обеих и, переводя взгляд с одной на другую, задумчиво проговорил:

— Значит, «глазенки в темноте с печки блестят, да и ладно?»

Остановился взглядом на жене. Та, вдруг опустив на секунду ресницы, подняла их, посмотрела на мужа, потом на Алю, полушепотом, жарко выдохнула в лицо Пашке: «Пошли!» и, разорвав его объятия, ухватила за руку, почти бегом потащив за собой в спальню.

Не сразу поняв, о чем речь, Аля проводила их недоуменным взглядом, потом весело ахнула и рванулась к себе.

Денис, слышавший, как зашли в квартиру старшие, лежал на своем диване в одних трусах, настороженно поглядывая на закрытую дверь. Когда она резко распахнулась и в комнату, как ошалелая, влетела раскрасневшаяся, улыбающаяся Аля, испуганно приподнялся навстречу. Ничего не говоря, тетка ухватила его за руку и потащила к балкону. Возле двери остановилась, осторожно выглянула за угол, шепотом произнесла: «Ага!» и обернулась к племяннику. Сказала: «Только тихо! Понял?», Денис растерянно кивнул, и она вытолкнула его на балкон. Обняла сзади, прижала к себе, развернула лицом к окну родительской спальни и, на всякий случай, зажала ему рот ладонью.

Штора, немного отдернутая ею вчера вечером, кажется, была приоткрыта еще шире. В спальне горело бра над кроватью, заливавшее комнату неярким, чуть розоватым светом. А возле самой двери, спиной к стене, прижатая к ней Пашиным телом, широко расставив ноги, закинув вверх голову с закрытыми глазами и закушенными губами, довольно громко постанывая и то чуть приседая, то выпрямляясь вновь, стояла Ира. Пашка, не вынимая руки у нее из-под юбки, второй рукой торопливо тянул вниз молнию ее платья на боку. Справившись с ней, чуть отступил назад и практически сорвал тряпку с жены, оставив ее в трусах и лифчике. Опять прижал ее к стене, приложился, было, к губам, но Ира, не открывая глаз, замычала и замотала головой. Тогда он наклонился к ее груди, и жена тут же положила руки ему на плечи, давя вниз.

Зарычав, Пашка грубо, за шею развернул жену лицом к трюмо, нагнул, сдернул с нее трусы до колен, запустил одну руку ей под попу, - Ира, присев на полусогнутых ногах, сразу выгнула спину, застонав уже в голос, - и, не прекращая резко двигать ею в Ирином низке, расстегнул ремень своих брюк, рванул молнию на ширинке и стянул брюки вместе с трусами вниз. Схватил этой же рукой вырвавшийся на свободу член, вытащил вторую руку из недр Иры и звонко шлепнул жену по заднице.

Ира, вскрикнув, вытащила одну ногу из свалившихся на щиколотки трусов, раздвинула ноги еще шире, и между ними появилась кисть ее руки, жадно хватающая воздух. Не обращая на руку жены никакого внимания, Пашка ухватился одной рукой за Иркино бедро, второй – за свой член и резко двинул бедрами вперед. Издав низкий, горловой звук, Ира зашипела и принялась бешено насаживаться задницей на мужа, сделав десяток движений, вдруг прижалась щекой к зеркалу трюмо, едва его не своротив, захныкала, еще два раза двинула попой и, обессиленная, поползла куда-то вниз.

Обняв жену руками поперек живота, Пашка, наклонившись, прижался к ней сверху, чмокнул куда-то возле уха и, осторожно развернув, уложил грудью на короткую сторону кровати. Погладил по спине, Ирина не реагировала никак, тогда он, наклонившись, зачем-то расстегнул ей лифчик и попытался обойти кровать, чтобы снять его, но, запутавшись в болтающихся у него на щиколотках штанах, покачнулся. С недоумением глянул вниз, снял штаны, расстегнул, наконец, рубашку, кинул одежду на стул и, болтая в воздухе по-прежнему стоящим инструментом, развернулся к Ире. Осторожно подсунул под нее руки, перевернул, поднял к груди. Ира, с совершенно блаженным выражением на лице, прижалась к нему щекой, и он аккуратно положил жену на кровать. Снял с ее рук свалившийся лифчик и, быстро пробежавшись пальцами от ее шеи до лобка, улегся рядом.

Уже малость очнувшаяся от оргазма Ирка тут же повернулась на бок и, пристроив физиономию у мужа на плече, ухватилась рукой за торчащий член, принявшись слегка раскачивать его в воздухе и шептать то ли ему, то ли его хозяину нечто очень ласковое.

Только тут Аля, проморгавшись, почувствовала, насколько зрелище короткого, как выстрел, полового акта оказалось впечатляющим и для нее, и для прижатого спиной к ней Дениса Во-первых, ее намокшая еще у бабы Кати промежность сейчас судорожно сжималась и разжималась так, будто ей немедленно предстояло бороться с вполне соблазнительным источником мужского семени, лобок при этом вжимался круговыми движениями в ягодичные мышцы племянника, а соски терлись об его плечи, причем и тому, и другому действию страшно мешали и тряпки, надетые на ней, и трусы Дениса. Во-вторых, Денис весь дрожал мелкой, как от холода, дрожью. В-третьих, ее руки, обнимавшие Дениса под грудью, как-то сами собой переместились на его пах и легли на самое интересное Денисово место поверх трусов. Что руки там делали в то время, когда Пашка ублажал Иру, Аля помнила смутно, но сейчас ее пальцы ласкали сквозь мокрую, липкую ткань чуть ослабший Денисов член, на что Денис пытался отвечать, неуверенно подергивая дрожащими бедрами взад-вперед в такт то ли своему, то ли Алиному тяжелому дыханию. Вдобавок и она, и племянник покрылись испариной, хотя вечер был не очень жаркий.

Тихонько засмеявшись, она выдохнула, переместила руки повыше, вжала в себя Дениса, с неожиданным удовольствием почувствовав, что мышцы у парня уже вполне мужские, твердые и объемные, и чмокнула его в ухо. Денис, не отрывая взгляда от происходящего в родительской комнате, сначала неуверенно дернулся, потом потерся об нее попой, что заставило Алю, с трудом сдерживая стон, зажмуриться, и неуверенно прошептал:

— Алька... Подглядываем... Папка прибьет...

Их бедра при этом продолжали равномерно качаться взад-вперед, отправляя при каждом движении сладостные посылки от Алиного, плотно прижатого к Денису, клитора в ее голову, а потому ответ был дан жарким, прерывающимся шепотом:

— Не прибьет... Со мной – не прибьет... Нравится?

— Да...

— А ему? – переместив руку вниз, она запустила руку под резинку трусов, в жаркое мокро, сжала член в кулачке и толкнула своим лобком попу Дениса вперед.

— А-ах...

— Вот он пусть и смотрит... Вон, соскучился, бедненький, чуть потрогали, и спустил сразу...

— Алька, я тебя ждал...

Все так же двигая их попы, Алька ответно проурчала в самое ухо парню:

— Ах ты умничка... Ну вот, дождался... Смотри... Со мной можно...

И, почувствовав, как золотой туман в голове, только что сгустившийся окончательно, начал рассеиваться, открыла глаза. В спальне Пашка, перебравшись через Иру к стене, запустил одну руку ей в промежность и медленно, самыми кончиками губ целовал лицо жены. Ирка млела. А Денис в ее руках, вдруг закрепостив тело, пытался повернуть голову так, чтобы встретиться с ней жалобным взглядом.

«Бля... Я ж, кажется, «со мной можно» так сказала, что он понял это как приглашение в пизду... Ой, а как хочется-то... Нет, удержусь, удержусь, удержусь! Пусть смотрит сегодня за папкой с мамкой, зря они, что ли... А завтра? Посмотрим, может, и повторим то, что он сегодня увидит...»

Чуть отстранив Дениса от себя, она осторожно спустила с него перепачканные трусы. Поднявшись, сделала полшага в сторону двери в их комнату и пальцами повернула лицо парня к окну родительской спальни.

— Со мной смотреть можно, да... И смотри... А я сейчас...

В комнате она сорвала с себя всю одежду, выхватила из шкафа просторный зимний халат и, на бегу одевая его, вернулась на лоджию. Поправила чуть приоткрывшиеся шторы на наружном остеклении и повернулась. Денис, прислонившись плечом к стене, медленно подрачивал член, не отрывая взгляда от происходящего в спальне, где Пашка как раз добрался губами до Ирининых сосков, отчего Ирка выгнулась и, ероша волосы мужа, сладко застонала.

Раскрыв полы халата, Аля притянула племянника к себе в прежнюю позу. Вот теперь ей не мешало ничего, и она едва не кончила еще раз только от ощущения прижавшегося к ней обнаженного тела парня. Чуть выгнувшись, она провела сосками по его спине, одновременно прижав самый низ живота к щели между его ягодицами. Денис тоже выгнулся назад, прижимаясь к ней плотнее, и они, чуть постояв так, выпрямились.

— Смотри, парень... Смотри, как женщину ласкать надо... Папка твой мастер...

В спальне Пашка, оставив на сосках жены пальцы, уткнул лицо в Иркины нижние прелести, интенсивно шевеля головой так, что его темно-розовый язык то появлялся, то исчезал между ног Ирины совсем. Ирка тихонько подвывала, играя всем телом, Алин клитор немедленно запросил такой же ласки, она, чуть отстранив бедра от Дениса, запустила руку вниз и попробовала приласкать себя сама, но вдруг поняла, что это совсем не то. Выдернув руку из тесноты между спиной Дениса и своим животом, она решительно присоединила ее к руке, обнимающей племянника под грудью, и бросила обе руки вниз. Осторожно, по одному разжала охватывающие член пальцы Дениса, тут же заменив их своими, не выпуская его руки, завела ее в свой низок, на ощупь отделила от щепоти указательный и средний пальцы племянника, поводила ими по своей щели, намочив, и, прижав их к клитору, сделала несколько движений, показывая нужное действие.

Денис, сразу поняв, что от него нужно, принялся с неожиданной нежностью водить ими сам, Аля, сладко сжав попу, подтолкнула свои бедра вперед, Денисов кол нырнул в ее кулачок поглубже, она, чувствуя, как член в ее руке наполняется мощью, судорожно задергала этой своей рукой взад-вперед, пытаясь вытащить эту мощь наружу.

И тут Ира в спальне опять захрипела, кончая. Денис дернулся, его пальцы сорвались с Алькиного клитора, нырнув между ее нижними губками глубже, и она непроизвольно двинула бедра вниз, жадно насаживая на пальцы свою пещерку. Оказавшись внутри, пальцы обрадовано зашевелились, забираясь все глубже, и вдруг начали ходить вверх-вниз точно так же, как ее рука ходила в это время по Денисову члену. Аля ответила, сжимая их внутри, и вдруг, захрипев точно так же, как Ирка, только тише, кончила, на мгновение потеряв себя.

Очнувшись, почувствовала, как Денисов член в ее расслабленной руке пропускает внутри себя внушительные порции семени, и торопливо переместила руку вперед, захватив кончик так, чтобы ни одна капля этой драгоценной жидкости не пропала даром.

Когда она ощутила, как теплая жидкость ложится на пальцы, в ее радостно замутненном сознании мелькнуло слышанное ей когда–то от бабы Кати, вроде, библейское изречение: «Семя на землю – грех». «Конечно, грех», - подумала она смешливо и ласково, подушечками очистив Денисов колышек от остатков семени, отправила пальцы в рот.

Денис, сдавленно хихикнув, пошевелил зажатой между ними рукой, и она только сейчас поняла, что его пальцы по-прежнему в ее пещерке. Слизывая лакомство, Аля, шевеля низом, чуть поиграла с ними влагалищными мышцами и расслабилась, выпуская Дениса на волю, но он и не думал добровольно уходить из влажного тепла, принявшись вместо этого почесывать переднюю стеночку. Опять обняв племянника двумя руками, Алька тихонько засмеялась ему в ухо:

— Подожди, парень... Перекур, а то ты меня совсем до греха доведешь... Папка с мамкой сегодня до-о-о-о-лго играть будут. Вон, смотри...

Косясь на Алю, Денис хмыкнул и, пройдясь на прощание легким движением по ее нижним губкам и клитору, вытащил зажатую между ними руку. Широко открыл рот, положил в него блестящие пальцы, медленно сомкнув губы, прикрыл глаза и, шумно вдыхая воздух носом, с наслаждением облизал их. Не выдержав зрелища, Алька хихикнула и куснула его за плечо, в ответ Денис, заведя руки за себя, просунул их под укрывающий их халат и положил ладони на верх ее попы, прижимая тетку к себе. Аля чуть поерзала под его руками и, тут же почувствовав, как парень принялся слегка почесывать кончиками пальцев ее ягодицы, опять стала дышать чаще.

Не прекращая сладкого издевательства, Денис повернул голову и уставился внутрь родительской спальни, где Пашка, стоя на коленях между широко раскинутыми Ириными ногами, не торопясь, лишь иногда неглубоко ныряя внутрь, ласкал головкой зажатого в руке члена верх Ириной щелки. Ирка, играя пальцами с торчащими столбиками сосками, чуть выгибалась каждый раз, когда Пашка задевал ее наиболее чувствительные точки, а Пашка, уперев свободную руку в свое бедро, довольно скалился.

Аля неуверенно опустила руку вниз, по Денисову животу. Против ее ожиданий, челн племянника и не думал слабеть. Стоило ей к нему прикоснуться, как одна Денисова рука, оторвавшись от ее попы, легла поверх ее ладони, и они немножко подрочили колышек вместе.

Оставив руку тетушки на своем инструменте, Денис улучил момент, когда их бедра разомкнулись, и нырнул между ними. Сразу, уверенно, нашел дорогу к Алиному цветку, она чуть развела бедра, посмотрела еще раз на то, как сестра тащится под Пашкиными ласками, и прикрыла глаза, вся уйдя в безумно приятные ощущения, приходящие снизу.

Денис там делал уже далеко не только то, что она ему показывала. Его пальцы то тихонько перебирали Алины прелести, то ныряли вглубь и ласкали стеночки, то слегка пощипывали клитор, иногда вжимая его в Алин живот, а иногда, наоборот, несильно оттягивая и проводя им по своей попе. «Бляяя... Как со своим хуйком, будто на флейте играет... Что ж он хуем внутри выделывать будет, а? В руке, и то... Как приятно... С ума ведь сойду... обкончаюсь насмерть... нельзя... бляяя... пошла она, та Ирка... нееет... ой, достанется кому-то ебарь...»

Путаные, довольные Алькины мысли были прерваны в тот момент, когда Денис, вдруг перестав шевелить пальцами, весь напрягся и вытянул шею. Аля открыла глаза. Ирке, судя по всему, надоело валяться просто так, и она, сев, раза три сама насадилась на Пашку, после чего потянула мужа в свою сторону. Не разъединяясь, забавно виляя попами, они проползи полметра к головам кровати, после чего Ирка завалила мужа на спину, головой от них, и перед Денисом впервые предстала во всей красе самая сокровенная часть соития. Ирина, приникнув своими губами к губам мужа, вращая бедрами, медленно поднималась и опускалась, то показывая им почти весь блестящий от соков Пашкин причиндал, обнятый ее плотью, то скрывая его в себе полностью.

Странно передернувшись, Денис отнял свою руку от Алиной попы, опять положил ее поверх Алиной руки, обихаживающей его член, и принялся дрочить уже не лениво, лишь поддерживая эрекцию, но с явным намерением кончить. Движения его второй руки в Алиной промежности стали резкими, чуть грубоватыми, но это было очень кстати, и Алька принялась, насколько это возможно было в ее позе, делать бедрами примерно то же, что Ирка, но значительно быстрей.

Покачавшись на Пашкином члене вволю, Ирина слезла с елдака вбок и, встав на широкой кровати на коленки, выставила им прямо в глаза аккуратную попку с набухшей, раскрытой щелью внизу и коричневой звездочкой ануса чуть выше. С громким чмоканьем взяла лакомую часть мужа в рот, и тут Денис опять стал кончать, отчего его вторая рука принялась ритмично сжимать Алькины прелести почти до боли. Ахнув, Аля, задрожав, выгнулась, закачалась на вдруг ослабевших ногах, слепо подняла руку, только что ласкавшую Дениса, и оперлась ей на стену, навалившись при этом на спину племянника всем телом.

Почувствовав, что тетка, кажется, ослабела, Денис попытался выбраться из ее объятий куда-то вбок, то ли и впрямь собираясь зайти Альке в тыл, то ли сам от возбуждения не понимая, куда рвется. Но Аля, испугавшись за себя сквозь морок, резко отпустила его и, сделав совсем неуверенный шаг в сторону, шлепнулась задницей на стоящую неподалеку табуретку. Уцепилась обеими руками за сиденье между раскинутых ног и, закинув голову, елозя попой по крышке табуретки, принялась раскачиваться, провожая последние волны наслаждения.

Через несколько секунд ее немного отпустило, и она, поставив голову прямо, посмотрела на племянника. Денис стоял к ней вполоборота, полусогнувшись, уперев руки в коленки, тяжело дыша, и вертел головой, глядя то на пальцы отца, шурующие, как кочегар в топке, в мамином красном бутоне, то на Алю.

Выдохнув, она хриплым шепотом засмеялась:

— Туда смотри, балбес... Как я кончаю, ты уже видел...

Денис улыбнулся ответно:

— Ага... Только то ты сама, а то я...

— Нахал! – чуть смущенно прыснула Аля, и тут же почувствовала, как опять заломило соски, а внизу зачесалось с прежней силой. «Ох, мамочки... А если б и впрямь сзади подкрался, поганец... Ведь сил моих никаких, как на пальцы ему насадилась, так и на хуй бы села... Вон, торчит между ляжками, аж синий весь от стояка, как не кончал два раза... Такое ему папка с мамкой показывают, а он еще и смеется... Вот сейчас на коленки встану, да в рот, ему сразу не до смеха будет... Нет... Ирка убьет... Но выдоить все равно надо, и раза два, а то и три... Ведь в одной комнате спим, если сможет, то выебет потом, как козу поганую, а я только подмахивать буду... И как подмахивать, аж с койки улетать с меня будет... Ага, размечталась... Ой, дела...»

Пошатнувшись, она встала и, притянув попу Дениса к своему лобку, закинула на парня полы халата. Денис выпрямил торс, прижавшись спиной к ее соскам, и она, совсем слабенько, отголоском только что прошедшей бури, кончила еще раз. Выдохнув, запустила руки в Денисов пах, и принялась вспоминать все, что она умела ими в этом ее любимом мужском месте делать.

Умела она многое, да вдобавок увлеклась, и, пока Ирка с Пашкой наигрались всласть, выдоила парня еще четырежды. Причем последний раз очень вовремя: Денис, чуть подергиваясь, изливал в ее руку совсем жидкие капли семени, а Ирка в комнате экстатически вопила, уже не выгибаясь, а буквально корчась от наслаждения под стоящим на полусогнутых ногах над ее высоко задранной вверх попой Пашкой, засунувшим по самые яйца член в ее заднюю дырку и пытающимся, судя по резким движениям, разодрать ее на британский флаг.

Наконец, Пашка, хрипя, излился в попу жены, выпрямился, шлепнул Ирку по ягодицам и, покачнувшись, улегся на живот. Мелко вздрагивая, Ирка осторожно потрогала рукой черную, почти треугольную дыру развороченного Пашкой заднего прохода, замерла ненадолго в прежней позе и, раскорячившись на все четыре стороны, улеглась сиськами на спину мужа, спустив при этом сильно расставленные ноги с кровати. Внизу щели между ее ягодицами, пузырясь, поднималось из глубины Пашкино семя, но Денису, судя по его полной расслабленности, эта картинка была уже не очень интересна.

Выдохнув, Аля отлепилась от тела племянника и ехидно на него посмотрела:

— Ну вот. Спрашивал, как это «в попу»? Больше спрашивать не будешь...

Денис посмотрел и на нее без особого интереса, задумчиво, как будто взвешивая, приподнял ладонью яйца, громко кашлянул, - Аля испуганно глянула в спальню, но Ирку с Пашкой в этот момент, похоже, не потревожило бы даже небольшое землетрясение, - и, притянув голову племянника к себе, жалостливо чмокнула его в лоб:

— Ну, чего ты? Аэростат там, да, счас взлетят?

Денис жалобно кивнул.

— А не боись. Завтра к вечеру все опять будет в порядке, хоть роту баб подавай... Ну, спать? Или еще посмотрим?

Денис перевел взгляд на широкую щель между шторой и косяком, но там ничего интересного уже не было. Охая, Ира забралась на кровать и, выставив сиськи с явно ослабшими сосками вверх, растянулась рядом с неподвижно лежащим мужем, принявшись лениво почесывать натруженные места у себя между ног. На физиономии у нее было написано просто-таки безграничное удовлетворение.

«Напилась и наеблась, аж самой не верится. Сучка!», с неожиданной злостью подумала Аля. «Сама при мужике, а я как?»

И тут же оборвала себя: «А никак. Костеньку вон, упустила, нашла проблему – в жопу дать. Ирка от такого вон, чуть не помирает от радости, а ты очко любимому жалеешь. И вообще, чего разошлась? Дениска вон...»

Мимолетное злое настроение ушло, как не было, и она с нежностью посмотрела на стоящего напротив нее племянника.

— Ох, и насмотрелся... Ладно, Денискин, пошли в постельку. Хватит с тебя чудес...

Денис слабо кивнул и, с трудом отлепившись от стены, сделал шаг в сторону двери в их комнату.

Шлепнулся на свой диван, немного посидел, откинувшись, широко разбросав ноги, и почти сразу завалился набок, свернувшись калачиком.

Аля прикрыла его простыней, присела рядом, погладила по голове, ласково чмокнула в лоб и выпрямилась. Задумчиво посмотрела на лицо племянника сверху, опять наклонилась к его уху и шепнула:

— Только, парень, учти. То, что ты сегодня видел, это... не столько любовь, сколько ебля. В любви оно все... по-другому. Хотя... И так бывает тоже... Спи!

Денис, слабо улыбнувшись ей, повернулся на бок, лицом к стене, явно намекая на то, что на сегодня он с тетушкой наобщался уже достаточно, и Аля, еще раз погладив его по плечу, пересела на свою койку.

Взяла в ладони груди, пощипала соски. Желание ебаться проходить и не думало. Причем она была почему-то уверена, что дрочкой дело спасти сегодня не удастся, и светит ей завтра вовсе невеселый день.

Тяжело вздохнув, Аля отвалилась на спину и осторожно потрогала клитор. Вместо обычного удовольствия он отозвался едва ли не болью, и она, плюнув, свела ноги. Повернулась на бок, натянула на себя простыню и закрыла глаза, пытаясь заснуть, но в голову лезла всякая чушь. То Ирка, с наслаждением сосущая Пашкин член, то ощущение от члена Дениса в ее руке, то, вдруг, чувство Костикова причиндала, медленно проходящего самым кончиком по ее губам, чуть отдергивающегося, когда она, смеясь, трогала его языком, и потом все же заполняющего ее рот до отказа...

Перевернулась на другой бок, задумчиво посмотрела на успевшего, скинув простыню, перевернуться на спину спящего Дениса. Лицо парня было нахмуренным, и она перевела взгляд ниже, но там ничего хорошего тоже не было. Усмехнувшись над результатами собственных трудов, она тихонько встала и подошла к висящим над дверью часам.

«Полдвенадцатого... А я-то думала, уже дело к утру. Это, выходит, Ирка всего часа полтора еблась... Ну, насыщенный денек вышел! Блин, пойти к «Октябрю», что ли, там как раз сейчас народ расползается. Снять мужичка, а то и пару, и дать им где в кустиках? Рачком?»

Чуть нагнувшись, она задумчиво повертела задницей, вспоминая, как это было, когда она проделала у ресторана подобный фокус в последний раз. Представила себе сопящего сзади нее незнакомого мужика, в нос ударил исходящий от него запах перегара, и вдруг почувствовала рвотный спазм в желудке.

Тяжело вздохнув, выпрямилась. «Разбаловалась, шалавка. Ладно, что теперь... Пойдем в душ, может, вода поможет. А нет, так хоть чистенькой засну».

Переступив край ванны, она принялась настраивать душ, и была до полусмерти перепугана сунувшей в приоткрытую дверь лицо Иркой. Хихикнув, сестра проскользнула внутрь и, закрыв за собой дверь, ехидно уставилась на Алю. В руке у нее был большой, уже полупустой бокал с вином. Отхлебнув из него, Ирка опять хихикнула:

— Алюсик... А мы с Пашкой вот, решили отметить хорошую еблю...

Аля, выпрямившись, в ответ лишь криво усмехнулась, и Ирка поспешила сменить тему.

— Ну и?

— Чего «и»? – изобразила непонимание Алина.

Нетерпеливо махнув рукой, сестра легко шлепнула ее пальцами по животу:

— Еще и ехидничаешь, поганка! Смотрел?

— Ну... Смотрели...

— Ой, да вы вместе! И?

— Ну...

— Алька, не измывайся!

Захихикав, Аля уставилась на сестру:

— Жопу покажи!

Извернувшись, Ира заглянула назад и недоуменно уставилась на Алю:

— А что?

— Пашка не порвал?

Ира, отхлебнув из бокала, облегченно засмеялась:

— Не-е-е-е-е...

Вдруг ее взгляд резко изменился, став подозрительным и даже злым.

— Смотрели, говоришь? Вместе?

Аля, встретив сестру серьезным взглядом, повернулась к ней лицом и, отвернув распылитель в сторону, полуприсела на широко расставленных ногах.

— А я еще не мылась. Лезь! Лезь, говорю, а не то счас поцапаемся!

Перепуганная таким отпором Ира попыталась, было, тихонько уйти в сторону, забормотав: «Да я что... Спросить уж нельзя? Да верю я, верю...», но Алька, наклонившись, ухватила ее за свободную руку, едва не силком загнула вверх пальцы и, слегка крякнув, затолкала их себе во влагалище.

Вошли они на удивление легко, как по маслу, и у Али сразу пропал весь запал. Улыбнувшись, она чуть повертела бедрами, и Ирка облегченно заскреблась у нее внутри. Вытащила руку, мельком глянула на нее и отправила блестящие пальцы в рот. Почмокала сладко:

— Ну вот... А я-то размечталась, думала, сейчас сына попробую...

Запила Алин сок вином, пьяненько хихикнула и уставилась на сестричкины соски. Посмотрев на них расширенными глазами, осторожно, пальчиком потрогала сначала один, потом другой, еще раз хихикнула и заключила:

— Алька ебаться хочет...

В ответ Алька только фыркнула, но Ира, вдруг преисполнившись энтузиазма, ухватила ее за руку и потащила из ванны:

— Погоди мыться, успеешь... Пошли, отметим...

Зачем-то оглянулась на дверь, и заговорщическим шепотком, едва слышно за шумом воды, сказала:

— Алька... А у Пашки-то – стоит! До сих пор... Четыре палки мне сегодня заебошил, а стоит! Представляешь? Что самогон-то бабы Катин с мужиком делает!

Алька кивнула, и Ира, расценив это как согласие на все последующее, потянула ее к двери:

— Ой, пойдем, пойдем, пойдем... Выпьем... Надо по такому случаю...

Тащась за хихикающей сестрой, Аля подумала, что завтрашний день, кажется, будет еще хуже, чем она надеялась. Но тут дверь в Ирину спальню открылась, и перед глазами у нее оказался полусидящий на подушках с почти полным бокалом в руке Пашка. Член у него и впрямь имел более чем аппетитный вид, и Аля непроизвольно облизнулась.

Посмотрев на Ирку, а потом на Алю, Пашка сказал «О!», тоже плотоядно облизнулся, и, открыв бордовую головку, завлекательно покачал ей в воздухе. После чего все мысли о завтрашнем дне сразу вылетели у Альки из головы, заместившись одной: «Да ладно! Чего по пьянке не бывает...»

Не очень уверенно пробормотав: «А мы, Пашенька, отметить пришли...», Ирка устроилась рядом с мужем, растерянно оглянулась, ища третий бокал, и, не обнаружив его, с надеждой уставилась на Пашку. Тот, засмеявшись, похлопал по кровати рядом с собой, ближе к стене:

— Алик, ну чего стала, как не родная? Иди к нам, мы с тобой и одним бокалом обойдемся, правда, Ириш?

Ирка несколько неуверенно кивнула, потом хихикнула и, потянувшись, дернула Альку за руку в направлении указанного ей места. Вздохнув, Аля еще раз посмотрела на сестру.

«Ой, приспичило тебе, кажется. Отблагодарить хочешь за то, что Дениску до себя не допустила? Так знала бы, как я его «не допустила»... Ладно, посмотрим. И что только завтра будет, когда хмель повыветрится?»

Засмеялась, и, перебираясь через Пашку, остановилась промежностью точно над его причиндалом. Наклонившись вперед, потянулась губами к Пашкиному бокалу, и вдруг почувствовала, что по ее щелке гуляет Пашкин член, только что мирно лежавший на животе хозяина.

Покосилась на Ирку. Та, хихикая, запустила между ними руку и, шевеля зажатым в ней причиндалом мужа, с интересом глядела на нее: мол, ну и как тебе ощущения?

Скорчила скептическую физиономию и, хотя внутри у нее все затряслось от желания насадиться на Пашкин кол сразу и до конца, опять потянулась губами к бокалу.

Тут же почувствовала, как Ирка, вволю поводив кончиком стояка по ее клитору, стала медленно ввинчивать его в преддверие пещерки. Дернулась, оглянулась на Ирку, та, протянув руку с бокалом к ее плечу, толкнула ее вниз, и она больше не стала сопротивляться. Запустила руку под себя, медленно, с наслаждением перехватила источник радости из руки сестры в свою, пару раз вздрочнула его, приставила ко входу и, прохрипев что-то нечленораздельное, резко опустилась вниз. Пашка, дернувшись, пролил вино себе на грудь, она, приподнявшись, потянулась губами к красной лужице почти точно между его сосков, рукой провернула член внутри себя, опять захрипела, и ее сознание, за полной ненадобностью, ушло куда-то в глубину.

Очнувшись, она обнаружила себя по-прежнему верхом на Пашке, с рукой, запущенной вниз и судорожно ищущей там хоть что-нибудь твердое и теплое. Теплое и скользкое там и впрямь было, но мягкое, что совершенно ее не устраивало. Оглянувшись, увидела, что сидящая чуть сзади Ирка вид имеет даже несколько испуганный, и осторожно гладит ее по спине, явно успокаивая. Посмотрела на Пашку: тот, выпучив глаза, с трудом сдерживал смех.

Выдохнула. Прислушалась к ощущениям снизу, и вдруг поняла, что ей сегодня уже больше ничего не нужно. Разве что вот в горле пересохло напрочь. Открыв рот, она попыталась сказать Пашке с Иркой что-нибудь ласковое, но получился у нее только невнятный хрип, и Пашка, сразу посерьезнев, потянулся к тумбочке, взял с нее бокал с вином и, не выпуская его из руки, поднес к Алиным губам. Хлебнув, она кашлянула и, наконец заулыбавшись, попыталась слезть с Пашки. Приподнялась, но, закачавшись, шлепнулась над ним на четвереньки. Вытянув свои губы трубочкой, Пашка осторожно чмокнул ее в губы и, ухватив руками, мягко переместил с себя на кровать, после чего перевернулся на бок, лицом к ней, недоуменно почесал яйца и весело уставился на родственницу:

— Пиздец. Я думал, ты меня туда родишь обратно, а потом взорвешься и все угадишь. Алюсь, так нельзя. Ты ж помереть можешь, да...

С трудом пошевелившись, Аля хмыкнула: «Да вроде живая...», и попыталась приподняться. Получилось это у нее плохо, и Пашка, подскочив с кровати, легко поднял ее на руки.

Уже с его рук, потянувшись, Аля провела ладонью по щеке сестры и, улыбнувшись, шепнула ей «Спасибо!» Ирка неопределенно повела плечом, и у Альки опять промелькнула совсем слабая, никчемная мысль о завтрашнем дне, но она тут же растворилась в тепле Пашкиной груди, на которую она с удовольствием уронила голову.

Положив Алю на ее законное место, Пашка еще чуть помялся рядышком, с интересом, как будто в первый раз, разглядывая родственницу в слабом свете, падающем из открытой двери. Вроде как клюнул носом вниз, собираясь то ли поцеловать ее на прощание, то ли сделать что-нибудь более существенное, но удержался. Махнул огорченно рукой, пробормотал себе под нос что-то неразборчивое и повернулся к двери, собираясь уходить.

Аля просительно шепнула ему вслед: «Паш... Ирку сейчас выеби еще раз... И хорошенько...Или хоть утром...»

Пашка, покосившись на нее через плечо, неуверенно кивнул и закрыл за собой дверь. После чего Аля, обессилено прикрыв глаза, провалилась в сон.

Утро получилось вполне по Алиным прогнозам. Протрезвев, Ирка пришла в ужас от вчерашних чудес, но, как обычно, винить в них себя и не подумала, обрушив всю мощь своего недовольства в первую очередь на сестру, во вторую – на мужа. И, тоже как обычно, прямо ничего не говорила, но лишь расхаживала по дому мегерой, время от времени награждая и Алю, и Пашку, а уж заодно и Дениса убийственными взглядами. Улучив момент, Аля попыталась выяснить, выполнил ли вчера Пашка ее просьбу, на что он ей возмущенно шепнул: «Я что, железный? Четыре раза за день в Ирку, и ты меня дважды подряд выдоила! Откуда возьму?» Алька только смущенно прижала кулачок ко рту: доказательства как минимум одного Пашкиного извержения она обнаружила в себе еще ночью, но сколько раз он в нее кончил, она не помнила совершенно.

А к обеду вдруг раздался звонок в дверь, и появился Костя, держа перед собой огромнейший букет хризантем. Аля ахнула, они с ним вышли во двор, посидели на лавочке буквально десять минут, после чего она вернулась домой очень радостная и не менее растерянная. Быстро покидала в сумку вещи, Костя взял ее под руку, и они, как два голубка, покинули квартиру. С Денисом Аля попрощалась мельком, что, впрочем, его не очень расстроило. Тетушку он любил, а вид у Али был совершенно счастливый.

До тех пор, пока Денис не уехал в училище, Аля появлялась в их доме лишь изредка, и исключительно с Костей под ручку. Ни в ее поведении, ни в поведении Паши с Ирой ничто не напоминало ему о тех двух сумасшедших днях.

Лишь однажды, когда они всей семьей ночевали в палатке, раньше всех улегшийся спать Денис услышал тихий разговор между родителями. Ира, приставая к Пашке, отбила его возражения на тему «отстань, сын проснется» вполне уверенным «Ну и что! Забыл, что он и так все видел?», после чего папа, судя по звукам, сдался. Денис такому разговору не удивился совсем, хотя с тех пор штора на окне родительской спальни не была приоткрыта ни разу.

За полгода до его последнего приезда на каникулы Аля с Костей все же разошлись. Но не по причине Алиного блядства, это Костя, как раз, готов был терпеть вполне. И даже, в некотором роде, вошел во вкус, частенько участвуя в Алиных развлечениях сам. Но на одном из таких мероприятий он познакомился с дамой немного постарше Али, и она, сама того особо не желая, приворожила его к себе напрочь...

3

Переодевшись, Денис вернулся в гостиную. Мать попыталась опять усадить его за стол, но есть ему уже не хотелось, и он, усевшись на стул верхом, принялся выспрашивать женщин о домашних новостях, неизвестных ему из писем. Рассказывала ему почти исключительно Ирина, Аля помалкивала, глядя на племянника из-под полуопущенных ресниц, дышала чаще обычного, - хоть и ненамного, но заметно. Денис смотрел на нее все понимающим, взрослым взглядом, а ей, почему-то, казалось, что он этим взглядом запросто проникает даже не под халатик, но в самую ее глубину, и там, чуть ниже пупка, тихо, ласково двигается, вызывая сладкую ломоту во всем теле. «Пашка... Пашка номер два», сладко вертелось у нее в голове, и больше ни о чем думать ей не хотелось совсем.

Время было уже позднее, и Ирине, видевшей, что сын ее не особенно слушает, быстро надоела болтовня. Чувствуя, что между ним и сестрой происходит нечто необычное, она, вдруг замолчав, с подозрением посмотрела сначала на Алю, а потом на Дениса, и совсем уж было собралась что-то сказать, но тут вмешался молчавший до сих пор хозяин дома.

— Ну, народ, все. Время позднее, а завтра все на работу. Кроме тебя, тунеядца, - засмеялся он, кивнув на сына, и, подхватив жену за руку, потянул ее с дивана. – Мы спать, а ты, сына, как хочешь.

Уходя, Ира, кажется, хотела показать Альке кулак, но поглядела на Дениса и вдруг тихонько, почти незаметно прыснула. И сестра, и сын этому удивились, но задавать вопросы было уже некому. Справившись со смехом, Ира с гордым видом вышла из комнаты, хлопнула дверь родительской спальни, и Аля с Денисом остались одни.

Чуть помолчали. Аля уже откровенно уставилась на бугор в Денисовой промежности, со сладким ужасом вспоминая, что там было несколько лет назад, и чувствуя, насколько внизу у нее все готово.

— Д-д-д-ениска... А... Как у тебя там с... девочками?

— С девочками? – усмехнулся Денис, внимательно, с понимающей улыбкой глядя на Алю. – С девочками у меня там все в порядке. Только вот времени нет...

Аля испуганно глянула на часы.

Еще раз усмехнувшись, Денис встал, протянул Але руку, и она, чувствуя, как ноги становятся ватными, с трудом поднялась с дивана.

1995