С праздником, пацаны!

С праздником, пацаны!

БРАУНИНГ БИЧ

Ленивый ветерок, смакуя и играясь колечками дыма, сносил его в нужную сторону, – противоположную от входа в штаб дивизии. На порожках стоял Бэн и безмятежно курил косяк.

Он сегодня – посыльный по штабу. Идиллию летнего дагестанского утра скомкал скрипучий возглас Кляксы из открытого окна:

– Елоев, дай закурить!

Клякса накануне заступил ДээСом – дежурным по связи на узле, что располагался на первом этаже штаба. Сокурсники Кляксы уже давно получили кэпов, у некоторых сияли погоны с двумя просветами и с одной большой заветной звёздочкой, но нашему старлею в силу маниакальной любви к Бахусу, апгрейд плеч не грозил. Да и при его метре пятьдесят он со своими тремя маленькими звёздочками смотрелся более органично. А тут после ночи дежурства, какие уж там сигареты!

– Эй, Елоев!..

Симпатичное и не по годам мудрое лицо кабардинца, чем-то схожее с образом молодого Михаила Козакова, даже не дрогнуло. Большие печальные глаза кавказца были устремлены поверх деревьев, крыш, да и пожалуй всего земного.

– Да у меня неет, товаарищ стаарший литинааант, – как-то протяжно, и задумчиво ответил Бэн.

– Ну дай докурить!

– Да тут совсем мааалло осталось, – и на выдохе, – товаарищщщ-стаааршииий-литинаааа.. – Бэн, делая очередной напас, оторвавшись от дум, с опаской поглядывал на пятку.

Кляксы уже не было в окне, он очень хотел курить и вынырнул из дверей, как чёрт из табакерки.

– Да она грязная! И Бэн пульнул щелчком пятку в клумбу под порожками.

– Твою ж мать! – И страждущий Клякса, с испариной на черепе цвета мочёного яблока исчез из виду.

– Обломааали, сволочи...– Бэн спускался по ступенькам за недобитой пяткой.

Он был из Нальчика. Ему шёл уже двадцать четвёртый год. Что-то не заладилось с институтом и загребли в армию. Взвод комендачей. Художник и писарь при штабе. И мы, восемнадцати и девятнадцатилетние балбесы, конечно же, относились к нему ровно и с пониманием...

Память услужливо шарит по пыльным полкам давно забытых мест, выискивая имена и даты... Дагестан. Буйнакск. 1979. Полтора года позади, и в ранге "деда" веду после отбоя дежурную смену связистов на ужин в столовую.

Истомлённый шорох сапог под морзянку цикад, смешавшись с запахами южного лета уносит в мыслях куда-то вдаль, за рамки этих звёзд, погон, плаца и армейского ебанатизма.

Случайно взгляд выхватывает под заброшенным складом без ветра шевельнувшиеся кусты и мелькнувшие фигуры.

– Э, стоять! Кто тут?

Это был Бэн.

– Бэн? Ты чё тут делаешь?

– Да вот, косяк набиваааю, товааарищ сержааа, – в своей манере, пропел Бэн.

Я принял это за шутку:

– Так давай дунем!

– Давай.

– А...?

– Да вот он!

– Так, смена, двигаемся в столовую, ужинаем и ждём меня...

Пять пар запаренных в портянках ног послушно пошоркали по асфальту.

В компании Бэна суетливо поблёскивал очками какой-то призывник – мабутовец интеллигентного вида, он и взорвал. Шипение, потрескивание семян и пряный запах шалы без примеси табака наполняют лёгкие, задорно тлеющий огонёк беломорины услужливым бесом бежит по кругу...

– Ну вот и всё, товаарищ сержаант, пора на уужин...

Я вышел из кустов. Дорога шла немного вниз. Но то, что немного – казалось только в течение первых полутора лет... Сперва пошёл. Потом ускорил шаг, потом летел, что казалось: ноги выше головы... Стоп! Столовая. Ну и что скажут духи? Что бежал, боялся без ужина остаться? Бред! Успокоил дыхание, вошёл.

Конечно ж, кашу-парашу жрать не подобает деду. Чай в аллюминевой кружке и белый хлеб. Откусываю, запиваю...

На шее открываются плотины...Это не хлеб с чаем, это пароходы плывут через шлюзы. Откусываю и запиваю снова... Опять плотины, шлюзы... И сколько раз плыли?..Фокусирую взгляд на пустой руке. Перевожу на радиста:

– Зуй, бля, ты мой хлеб сожрал?

– ???неее...– и без того косые глаза пацана вообще собрались в кучу.

– Ладно... И беру ещё кусочек.

И опять всё по новой... Втыкаюсь на Зуя.

– Юр, ты сам хлеб съел, – тихонько толкает меня локтем мой молодой телефонист Геша.

( ого. завтра проснусь не рано. ..)

– Убрали всё со стола и в батарею. Мне надо на узел, дела порешать. Спокойной ночи.

Выхожу. Дверь столовой обшита деревянной рейкой и на пружине. Никогда её не слышал, а тут:

– ЯЯЯяянннь! – натянулась пружина, бросаю дверь, хлопает :

– Бищщщь!

Иду, а мне под шаги подстраивается: "Яянь – бищь! Яянь – бищь! " И повторяю вслух : "Янь-бищь, янь -бищь! Браунинг – бищь, браунинг – бич! "

И тут вижу: сидит, сука, летучая мышь размером с небольшую собаку на акации, светло-серая, с рубиновыми горящими глазами и долбит меня, гасит ультразвуком! Еле бреду к дереву :

–Браунинг-бич! – браунинг-бич!..

Подхожу :

— КыыыШШШШ! КЫЫЫЫШШШШбляяяА!..

Кттоо??? Поворачиваю голову, – чуть ли не в упор, раскрыв рот на меня смотрит часовой солдатик! (был отбой, караул не дремлет!)

Мгновенно вижу, каким идиотом я представился со стороны и складываюсь пополам от дикого хохота! Так и оставив в недогоне постового, ржу не останавливаясь и ковыляю к себе на станцию. Надо преодолеть без палева расстояние: Через вестибюль мимо поста у знамени и окна – галереи оперативного дежурного. Двери моей АТС - как раз напротив его дверей.

Заливаясь хохотом открываю двери и встречаюсь с дремуче – удивлённым взглядом часового дага у знамени... Стоп! Ой–Ё!

Уже пришёл!..

Захлопнул дверь.

Как-то надо успокоиться...

А изнутри просто распирает! – ФФууу – спокойно...

Открываю – снова изумлённая репа магомеда!

– ААаааааЫЫЫЫЫ!!!!...

Сколько раз открывал – закрывал, не помню, но уже мышцы на башке болят, а надо ж как -то пройти... Надо-на-себя-напустить-грусть, напустить-грусть, напустить... Готовлю заранее ключ от двери и опустив голову, сдерживая бег ( без палева!) быстро двигаюсь к себе... Перед знаменем не удержался, глянул на него как-то искоса, исподлобья:

–АААааЙййООООыыыыЫЫЫЫЫ, йййобана!!!...

Часовой в ужасе! Что с моим таблом??? Залетаю к себе, запираюсь, и:

– аааАААААААА!!!!!!.... Не знаю, сколько...

Закурил.

А чё смеялся- то?. ..

Пальцы что-то зачесались...

Смотрю: в них истлела сигарета... И это уже не я, а пустой водолазный скафандр с тёмно-фиолетовыми стёклами, вкрученными в помятый позеленевший шлем.

Занавес...

А Бэн это курил просто, как сигареты. Эльфов любил рисовать.

Хотел найти его после армии, да не нашёл. Может уже давно с эльфами?

©рRо 06 2017