С Новым годом, Пэтти

Hаррy Nеw Yеаr's раtty от jаvmоr79

******************************************

Это третья часть серии коротких рассказов. Первым был «Счастливого Рождества, Пэтти». Вторым – «С Днем отца, Пэтти».

Эти короткие рассказы – всего лишь отдельные сцены в общей картине. Они частично основаны на реальных людях, поэтому сага продолжается. Честно говоря, я не планировал писать продолжения к оригинальному «Счастливого Рождества, Пэтти», но история превратилась в серию коротких рассказов. Она все еще растет, развивается, меняется. Я пытался понять, нет ли способа собрать их все вместе, но его нет.

Я планировал выпустить этот рассказ между Рождеством и Новым годом 2021 года, так как именно в это время все и происходило. К сожалению, я потерял мотивацию, узнав, что кто-то украл несколько моих рассказов с этого сайта и опубликовал их на аmаzоn. Честно говоря, это было довольно душераздирающе. Я пишу, вкладывая душу, так что, это был удар, который оказался слишком близко к сердцу.

На какое-то время я отложил ручку и блокнот, но получил довольно много писем с вопросами об этой серии. Так мы и вернулись к ней снова.

Наконец, многие из вас прокомментировали мою ошибку в прозвище Патрика – Пэтти. Я прочитал несколько комментариев и писем, в которых мне сказали, что это «Пэдди», а не «Пэтти». Спасибо за исправление. Однако до сих пор это был Пэтти, и менять его прозвище сейчас не имеет смысла. Так что, ради преемственности, оно останется Пэтти. Просто знайте, что я вас услышал, даже если ошибка и остается.

Спасибо вам всем за то, что читаете. И за ваше терпение. Вот последние новости от «Кендры и Патрика».

***

– Мам?

– Да, милая, – ответила Кендра своей дочери.

Они вдвоем ехали домой из квартиры Патрика. Джесси только что провела выходные со своим отцом. Обычно, когда наступало время покидать отца, она и так была довольно мрачной, но сегодня все было иначе. Что-то еще омрачало ее настроение, кроме того, что она скучала по тому времени, когда ее отец находится в соседней комнате. Кендра не могла определить, что именно, но ее материнская интуиция била тревогу.

Она уже дважды спрашивала Джесси, все ли с ней в порядке. В ответ получала формально: «Я в порядке», но они обе знали, что это не было стопроцентной правдой. Тем не менее, Кендра училась уважать границы своей дочери и сильно не давить, поэтому не форсировала события.

Их отношения уже давно находились в хрупком состоянии, и она старалась быть с Джесси более открытой. Она надеялась, что со временем Джесси почувствует себя достаточно комфортно, чтобы ответить взаимностью, как это было с ее отцом.

Патрик всегда делал это так легко. Он всегда был хорошим слушателем и хорошо реагировал на неожиданные новости. Кендра хотела бы быть похожей на него. Она терпеть не могла поговорку «женщины эмоциональны», но обычно такова была ее первая реакция.

Было очевидно, что он был любимым родителем. Джесси была папиной дочкой до мозга костей. Кендра завидовала их отношениям, что только усиливало ее тревогу. Быть не самым любимым родителем – один из тех подводных камней, которые приходится преодолевать при раздельном проживании супругов.

Джесси выдержала небольшую паузу, прежде чем спросить:

– А что случилось с мистером Шоном?

Это заставило Кендру отреагировать внезапно, ненадолго оторвав взгляд от дороги. Джесси быстро отвела удивленный взгляд от мамы. Она хотела, чтобы вопрос прозвучал непринужденно и отстраненно. Реакция Кендры показала, что ей это не удалось.

Роман Кендры с Шоном, длившийся два с половиной года, закончился почти полгода назад. Это было прямо перед Днем отца. Он воспринял это не очень хорошо, но уважал ее решение, хотя и немного неохотно. Она не могла его в этом упрекнуть. По сути, она потратила впустую два года его жизни, заставив гоняться за женщиной, которую он не мог надеяться поймать.

Джесси никогда по-настоящему не любила Шона. Да и кто мог ожидать от нее этого? Даже своим юным десятилетним умом она понимала, что его вторжение в жизнь ее мамы напрямую связано с уходом ее отца. Она слышала споры. Ловила колючие комментарии, которые они бросали друг другу, часто полагая, что она их не поймет в силу своего возраста. Но больше всего она слышала глубокие всхлипы боли посреди ночи. Ее мама плакала в ванной, принимая душ. Ее отец плакал, когда спал на диване, прикрывая свои рыдания подушкой.

Как бы родители ни пытались оградить ее от печали и гнева, они не могли скрыть боли, которая таилась в них. Даже когда они говорили ей: «Я тебя люблю», она чувствовала, что чего-то не хватает. Чего-то, что когда-то было, но теперь исчезло.

И, честно говоря, это не только печалило ее, но и злило. Она злилась на Шона за то, что тот разрушил ее семью. Она злилась на маму за то, что та была с ним. И злилась на своего отца за то, что он вообще позволил этому случиться.

Правда заключалась в том, что Шон был симптомом более глубокой болезни брака Кендры и Патрика. Он был кашлем на фоне рака, который убивал их изнутри. Но для Джесси все было так просто: отец уходит – Шон приходит. И несмотря на свой юный возраст, она чуяла неправду в утверждении, что Шон – просто мамин друг.

Поэтому случайный вопрос Джесси о судьбе мужчины, к которому она не испытывала никаких теплых чувств (в лучшем случае), заинтересовал Кендру.

Она с любопытством спросила:

– Почему ты спросила о нем, милая?

Все еще избегая ее взгляда, Джесси пожала плечами и ответила:

– Не знаю. Просто любопытно, наверное. Давно его не видела.

Кендре пришлось на мгновение вернуться к дороге, чтобы убедиться, что они не окажутся в кювете, но она сказала:

– Ну... можно сказать, что мы с ним решили, что нам лучше больше не быть друзьями.

Джесси издала раздраженный вздох при слове «друзья». Часть ее души хотела закричать от этого, но она была воспитана не так, чтобы открыто проявлять неуважение к матери. Вместо этого она просто смирилась с этим и спросила:

– Значииит, он больше не будет... нуууу, это... составлять тебе компанию?

– Составлять мне компанию? – спросила Кендра с усмешкой, которая была одновременно нервной и удивленной, в понимании, что Джесси, возможно, знает больше, чем говорит.

– Да. Ну, знаешь... тусоваться и все такое. Заниматься искусством, как вы обычно делаете.

Кендра была слегка ошеломлена. Джесси определенно что-то знала. Одним из общих интересов Кендры и Шона было искусство. Это было одно из того, что она могла делать с ним, но не могла с Патриком.

Взрослые часто забывают, что дети воспринимают гораздо больше, чем мы думаем. Они – словно молчаливые наблюдатели, следящие за нашими действиями, чтобы однажды начать подражать нам.

Эта мысль напугала Кендру. Очень сильно. В последнее время она занималась поисками себя. Беседы с психотерапевтом через Zооm были очень познавательными. В основном, она обсуждала свой роман с Шоном и противоречивые чувства, которые он у нее вызывал.

С одной стороны, она считала это худшим решением в своей жизни. Оно стоило слишком многого. Не только ее брака и семьи, но и того, кем она хотела быть как личность. Она больше не гордилась той женщиной, которой стала.

С другой стороны, она что-то чувствовала к Шону. Любовь? Возможно, но не такую, как к Патрику. С Шоном у нее была какая-то родственная связь. Его юношеская бодрость давала ей то, в чем она нуждалась в тот момент. Да, это было неправильно, но это было... правильно. Если бы она встретила его в другой жизни, все могло бы сложиться совсем иначе.

Ее роман с Шоном был не единственным, что исследовали вместе она и ее терапевт. Шон был лишь верхушкой айсберга. Внутри нее было еще столько всего, о чем она даже не подозревала. Как она дошла до того, что почувствовала необходимость изменить мужу, – это был долгий путь, погрязший в взаимозависимости.

– Нет. Мы больше не будем проводить время вместе, – ответила Кендра.

По какой-то причине она почувствовала необходимость добавить:

– Думаю, это и к лучшему. Понимаешь?

Джесси кивнула с тонкой улыбкой и перевела взгляд за пассажирское окно. Несколько мгновений между ними царила тишина, единственным звуком было тихое гудение двигателя автомобиля. Затем, очень осторожно, почти деликатно, Джесси спросила:

– Как думаешь, папа когда-нибудь снова вернется жить к нам?

Если и были когда-нибудь слова, которые могли поставить Кендру на колени, то это были именно они. Этот вопрос она задавала себе уже несколько месяцев. Она задавала его себе всякий раз, когда выдавалась свободная минутка. Смогут ли они пройти через это и найти путь друг к другу?

У нее не было ответа ни для Джесси, ни для себя. Вместо этого она ответила на ее вопрос своим собственным:

– Что случилось, милая? Почему ты вдруг спрашиваешь о Шоне?

Джесси заметно напряглась от простого маминого допроса. Затем, неожиданно, по ее щекам начали течь слезы.

– Джесс?

Ее имя, произнесенное обеспокоенным голосом мамы, только прорвала плотину. Слезы превратились в поток, а потом ее тело вдруг затряслось от рыданий.

– О, Боже! Малыш! Что случилось?

Стало так плохо, что Кендре пришлось остановиться на обочине. Ее дочери требовалось внимание, а она не могла этого сделать, пытаясь сориентироваться в дорожной обстановке. Поэтому она остановилась на ближайшей парковке, оказавшейся каким-то медицинским центром.

Припарковав машину, она отстегнула ремень безопасности, повернулась на своем сиденье и обняла плачущую дочь. Джесси прижалась щекой к утешительной груди матери и продолжила рыдать.

Кендра терпеливо ждала, с любовью покачивая дочь взад и вперед. На нее нахлынула волна вины. Очевидно, это имело какое-то отношение к разрушенному состоянию ее семьи. Джесси была так молода, но ее эмоции пережили больше, чем должен был пережить любой ребенок. Потеря дяди, на которого она очень рассчитывала, распад брака родителей, а затем ядерный взрыв, вызванный... кхм... связью ее мамы с молодым мужчиной.

Произошло так много всего.

Кендра хотела бы вернуться назад. Мечтала каждый день. Но все, что она могла сделать в данный момент, это справляться с последствиями.

Поцеловав ее в макушку, Кендра сказала мягким и успокаивающим голосом:

– Ты можешь рассказать мне все, милая. Все что тебе нужно сказать, ты можешь сказать мне.

– Нет... не могу, – прерывисто произнесла Джесси между рыданиями

– Нет можешь. Обещаю. Я здесь, чтобы выслушать.

Джесси икнула, а затем ее дыхание сбилось. Наконец, она подняла на маму грустные глаза.

– Обещаешь не злиться?

– Да, детка. Обещаю.

Кендра не знала, что это обещание было одним из самых трудных, которые ей когда-либо приходилось выполнять. Иногда блаженное неведение лучше абсолютного знания.

***

– Привет.

– Привет, Кен, – небрежно поприветствовал Патрик. – Что случилось?

Кендра грустно вздохнула. Это привлекло внимание Патрика. С беспокойством в голосе он спросил:

– Что случилось? Что-то с Джесси?

Какой сложный вопрос! Прошло около двух часов после поездки на машине, а Кендра все еще не могла прийти в себя. Сейчас Джесси заперлась в своей комнате, а Кендра осталась сидеть на своей кровати с головой, идущей кругом.

– Да, Пэтти, – сказала она, ее раздражение нарастало. – С Джесси многое не так.

Кендра ожидала, что Патрик обрушит на нее шквал обеспокоенных вопросов, но он этого не сделал. спокойно принял это заявление, как будто уже все знал. Это само по себе было очень показательным.

– Она тебе сказала, не так ли? – наконец, спросил он. Это был не столько вопрос, сколько утверждение: «я знал, что это произойдет».

Кендра сардонически хмыкнула.

– Что она мне сказала, Пэтти? Что она могла мне сказать?

Сразу Патрик не ответил, поэтому Кендра добавила:

– Может быть, у тебя есть что-то, что ты должен мне рассказать.

На другом конце телефона Патрик печально покачал головой. Его мысли вернулись к предыдущему вечеру.

***

Он только что закончил готовить ужин для себя и Джесси. Она любила спагетти, и он подумал, что неплохо бы приготовить их для нее. Едва закончив накрывать на стол, он позвал ее к себе. Ответа не последовало. Полагая, что она его не услышала, он позвал еще раз. По-прежнему тишина. Слегка раздраженный, он снял фартук и отправился на ее поиски.

Он нашел ее в своей спальне, сидящей на кровати. Похоже, она что-то читала. Один лист бумаги. Сначала он не придал этому значения, решив, что это домашнее задание или что-то в этом роде. Но потом она посмотрела на него с затравленным выражением лица. В ее глазах блестели слезы.

И тут бумага в ее руках стала пугающе знакомой. Это был старый, мятый, потрепанный лист из разлинованный тетради, который неоднократно разворачивали и складывали. Он не мог разглядеть, что на нем написано, но ему это и не требовалось. Он знал, что там, почти дословно. Именно он написал слова, которые читала его дочь, почти год назад, в канун Нового 2020 года. Всего за несколько часов до наступления 2021 года он сидел в этой самой спальне, пьяно чертыхаясь со слезами на глазах.

Джесси читала его предсмертную записку.

Первой реакцией Патрика был гнев. Он быстро пересек пространство между ними и выхватил бумагу из ее рук, после чего закричал:

– Что я говорил тебе о рытье в моих вещах?!

Гнев улетучился, когда он посмотрел в ее испуганные глаза. Ее губы дрожали от эмоций, которых он никогда раньше не видел.

– Ты... действительно... пытался покончить с собой?

Джесси выжидающе смотрела на него, надеясь, что он скажет что-нибудь такое, что избавит ее от этого тошнотворного чувства. Объяснение, оправдание... черт, она приняла бы даже его крик: «С днем дурака!» Но у него ничего не было. Единственное, что он смог вымолвить, это:

– Это было очень давно.

– ПАПА, ЭТО БЫЛО ТОЛЬКО В ПРОШЛОМ ГОДУ!

– Знаю, но...

– НО ЧТО?

Он не знал, что говорить. Что он мог сказать? Что можно было сказать? Он не планировал, что она об этом узнает.

– О, Боже, – сказала Джесси себе под нос, ее голос был чуть выше шепота. Ее тело задрожало, когда пришло полное осознание. Это не было каким-то ужасным кошмаром; это было реальностью. Прямо сейчас ее отец действительно мог быть мертв. Ушел. И больше она никогда его не увидит.

В голове пронеслось все, что произошло с той ночи. Она закончила шестой класс. Играла на флейте на отчетном концерте. Конечно, определенные ограничения ввел ковид. Зрителей не было, кроме родителей выступающих учеников и небольшой съемочной группы из двух человек. Однако виртуально концерт транслировался на Fасеbооk в прямом эфире, чтобы его могли увидеть все остальные. Тем не менее, Джесси выступала не ради камер. Она играла от всего сердца для двух людей, которые с гордостью наблюдали за ней с сидений. К ее радости, они сидели рядом, как будто ее семья снова стала единым целым.

Были и другие воспоминания 2021 года. На День отца отец пригласил ее на «свидание папы с дочкой». Всего несколько дней назад у них был хороший рождественский ужин вместе, втроем. Это было особенным, потому что в прошлом году раскрытие измены Кендры было свежим. Эмоции зашкаливали. Они не могли даже быть вместе в одном помещении, не переходя на личные нападки. Но в этом году Кендра пригласила Патрика на рождественский ужин. Патрик любезно согласился. Они сидели втроем за столом, смеялись и разговаривали, как и до этого.

2021 год был наполнен подобными моментами. А теперь, когда до конца года осталось всего несколько дней, Джесси узнала, что ничего этого не было бы, если бы ее отец осуществил свои планы.

И зачем я сохранил это дурацкое письмо? – осуждал себя Патрик. Очевидность была сукой. Однако он знал, почему хранил его. Оно было напоминанием.

После смерти брата он жил как зомби. Мертвым. Едва живым. Бесцельно бредя по своим дням.

Но та ночь стала пробуждением. Прямо на пороге ухода из этого мира жизнь стала яснее, чем когда-либо. Он нашел причину, чтобы остаться, чтобы продолжать бороться.

Он остался ради Джесси. Это она спасла ему жизнь.

К сожалению, Патрик не мог объяснить всего этого ей. Сейчас ее мир был разрушен. Все что он мог сделать, это обнять свою маленькую девочку. Ее лицо прижалось к его животу, а руки обхватили его талию.

– Мне так жаль, Джесси, – сказал он, сжимая ее со всей любовью, на которую был способен. – Я бы не хотел, чтобы ты это видела.

– Но... почему? – спросила она, ее голос был немного приглушен из-за того, что она была прижата к его животу. – Зачем тебе... делать это?

– Я этого не сделал. Я все еще здесь.

Она подняла на него глаза, встретившись с его взглядом.

– Но ты почти это сделал.

– Но не сделал.

Это ее мало успокоило. Страх потерять его охватил ее. То, что он ушел из дома, было достаточно травмирующим. Это же было... нечто другое.

– Пожалуйста, папа, не делай этого. Не бросай меня больше! Никогда! Ты мне нужен.

– Обещаю, милая, – кивнув, сказал Патрик, и из его глаз выкатилась одинокая слеза. – Даю тебе слово, что никогда так с тобой не поступлю.

Так они обнимали друг друга, казалось, целую вечность. Затем пошли и молча поужинали.

Когда через несколько часов Кендра заехала за ней, они с дочерью обменялись грустными улыбками. Патрик надеялся, что ее страхи развеялись. Надеялся, что его обещания достаточно, чтобы развеять ее тревоги. Но в ее глазах все еще что-то было.

***

Честно говоря, он наполовину ожидал этого звонка. Несмотря на все что сделала Кендра как жена, она была хорошей матерью. Она бы заметила, что с их дочерью что-то не так.

Но, увы, вот он здесь, а вот и она.

– Послушай, Кен... – сказал он ровным тоном, который, как он надеялся, должен был разрядить обстановку. Он видел, как разгорелся ее гнев, и ему не хотелось вступать в спор, – не стоит раздувать ситуацию без нужды. Джесси нашла то, что не должна была видеть. Я объяснил ей, что это была просто ошибка.

Его безразличное отношение ее не успокоило. На самом деле, наоборот. Кендра недоверчиво усмехнулась.

– ОШИБКА? – сказала она со злым сарказмом, сочащимся из ее голоса. – Ошибка! Просто небольшое... упущение... в суждениях?

– Кендра...

Не обращая на него внимания, продолжая цинично разглагольствовать, она сказала:

– Это как забыть ужин на огне. Или... не знаю... потерять ключи от машины. Ничего серьезного.

– Если бы ты просто выслушала...

– Что выслушала? Ты пытаешься оправдать САОМУБИЙСТВО? ДА ПОШЕЛ ТЫ!

Патрик разочарованно вздохнул. Зная свою бывшую жену, он понимал, когда она была уже не в состоянии рассуждать здраво. В этот момент разговор превращается в серию саркастических уколов и снисходительных замечаний.

Он мог уступить и опуститься до ее уровня. Мог бы напомнить ей, что отчасти он оказался в этом потому, что она предала его самым ужасным образом. Мог бы сказать ей, что пока она гуляла со своим парнем, он остался один на один с самой низкой точкой в своей жизни. Он мог бы сказать все это, выплеснуть из своей груди, и выплеснуть ее дерьмо прямо на нее.

Это было бы так приятно... секунду. Но это секундное удовлетворение заставило бы их спорить весь вечер. А он, честно говоря, устал от споров.

Переведя дух, чтобы собраться с мыслями, он просто сказал:

– Ты закончила, или у тебя еще есть в запасе?

– Не умничай, – огрызнулась она в ответ.

– И не собираюсь. Мне просто интересно, хочешь ли ты поговорить или просто покричать на меня. Если хочешь кричать, то, конечно, продолжай. Мы ничего не решим, и ничего продуктивного не получится. Но если хочешь поговорить по-настоящему, то тебе придется слушать, не меньше чем говорить самой.

Наступила небольшая пауза, и он практически услышал, как в ее голове закрутились колесики, поэтому добавил:

– Выбор за тобой, Кендра.

Она выдохнула, прежде чем окончательно уступить.

– Отлично. Тебе слово.

– Спасибо, – искренне сказал он.

Затем, все еще используя свой рациональный голос, он сказал:

– Я понимаю. Ты расстроена.

– РАССТРОЕНА?! – Она задохнулась, покраснев от его недосказанности. Его стон заставил ее вспомнить, что сейчас его очередь говорить. Вздохнув, она сказала:

– Прости. Продолжай.

Как мог, он объяснил суть той ночи. Рассказал, каким одиноким он себя чувствовал, каким безнадежным и отчаянным выглядел его мир. Он не хотел страдать еще один год, как в тот, что только что прошел. Он потерял брата. Потерял жену. Потерял дочь. И потерял свой разум.

Но, несмотря на все это, он напомнил ей о самом важном факте. Он все еще здесь.

Он хотел сохранять спокойствие, вспоминая ту ночь, но проиграл эту битву. Необузданные эмоции, которые он испытывал, держа у запястья клинок, нахлынули вновь. Его голос ломался и трещал на протяжении всего испытания.

Для Кендры каждое его слово было как нож в сердце. Ее гнев улетучился, и она смогла его услышать. Когда он рассказывал свою историю о том вечер, на нее нахлынул поток противоречивых воспоминаний, заставив ее сменить гнев на чувство вины.

***

В ту ночь Патрик сидел у себя совсем один, утопая в море депрессии и одиночества. Тогда как она проводила лучшее время в своей жизни с Шоном. Он был приглашен на вечеринку группой друзей, чтобы посмотреть, как падает мяч. Впервые, с тех пор как все это началось, он смог открыто представить ее как свою особенную даму.

Кендра весь вечер висела у него на руке, как любящая подружка. Она улыбалась. Смеялась. Пила. Она очаровала его друзей. А в полночь страстно встречала Новый год со своим новым парнем.

Затем, рано утром, Кендра и Шон самым эротическим образом отметили 2021 год. Они пробрались на балкон под предлогом перекурить. Но никто из них не курил. Они просто поняли, что пока внутри бушует вечеринка, они – снаружи. Одни.

Кендру никогда нельзя было назвать ханжой. Она рано поняла, что оказывает влияние на мужчин. В браке ее сексуальное влечение всегда превосходило влечение мужа, даже до депрессии. Она была единственной, кто вводил новые и веселые приключения в спальне. Она всегда брала инициативу на себя, даже когда инициатором был Патрик. Таков был стиль их отношений.

С Шоном все было совершенно иначе. Он предпочитал доминировать, и, по правде говоря, Кендре это нравилось. Ей нравилось подчиняться его воле. С тех пор как она впервые встретилась с ним в номере отеля, она обнаружила, что ей предстоит исследовать гораздо больше, чем она даже думала.

Она не знала, что ей понравится, когда ее шлепают или трахают, когда ее руки беспомощно связаны за спиной. Она даже не представляла себе, какой восторг испытает, когда член Шона будет глубоко погружен в ее пизду, а в опасной близости, чтобы обнаружить их, будут находиться люди. А когда Шон шептал ей непристойные слова, когда долбил ее, это подводило ее к взрывному оргазму ближе, чем это делал любой мужчина до него. Включая мужа.

И вот, в то время как пьяный Патрик набирался смелости, чтобы покончить с собой, Кендра перегнулась через балкон, держась за перила и готовясь к непрекращающимся энергичным толчкам Шона. Ее спина была выгнута дугой, колени согнуты, и она принимала все, что он мог дать.

– Уф... Уххх... Черт... Так, детка... Трахни меня, – выдыхала Кендра, ее плаксивые стоны смешивались с горловым шепотом.

Это воодушевило ее любовника, который спросил:

– Чья это киска?

– Твоя.

– Моя киска?

– Да... Да... Ааа... блядь. Твоя киска, детка... Вся твоя...

Шон шлепнул ее по заднице. Другой рукой он схватил ее за горло, наваливаясь еще сильнее. Их кожа сталкивалась с мягкими шлепками.

Что-то нахлынуло на него. Он не мог этого объяснить. Вот он трахает самую сексуальную женщину, которую когда-либо имел, а у него в голове промелькнул образ ее мужа.

Его охватила ревность. Иррационально, да. Но это не мешало ему чувствовать, что сейчас он живет в тени Патрика.

Он жестоко спросил:

– Он когда-нибудь трахает тебя вот так?

Это почти выбило Кендру из колеи. Он почувствовал, как она напряглась, и понял, что зашел слишком далеко. Он быстро одернул себя и не стал нагнетать. Меньше всего ему хотелось, чтобы она сказала ему остановиться. Его член был твердым, и это было так чертовски горячо, что ему нужно было кончить. Поэтому он подавил свою ревность и переключил внимание.

– Скажи, что тебе нравится мой член.

Кендру наполнила волна облегчения. Шон иногда делал так: принижал Патрика. Она этого не понимала. По какой бы причине он это ни делал, ей это не нравилось. Поэтому она была рада, что его внимание отвлеклось.

– Я обожаю твой член, детка! У тебя самый лучший член на свете, – сказала она, давая ему толчок к развитию эго, которое, как она знала, он ищет.

Они вдвоем трахались на улице под звездами, в то время как бушевала вечеринка с полным залом людей, которые могли в любой момент выйти и застать их. От восхитительности этого сценария Кендра была на грани того, чтобы сильно кончить.

И тут произошло неожиданное.

Они оба услышали голос. Женский. Он объявил, что она выходит покурить. У них не было времени, чтобы оправиться и сохранить свою скромность. Брюки Шона были вокруг его лодыжек. Платье Кендры было вздернуто на спину, задрано на сиськи, а трусики скручены на коленях.

Черт. Их застукали.

– О... мой... бог! – задохнулся от удивления голос, когда она увидела перед собой развратную сцену.

Шон прекратил толчки, и Кендра повернулась, чтобы увидеть одну из дам, с которой ее познакомили всего пару часов назад. Шерил... или Шэрон. Неважно. Ее имя не имело значения. Важен был тот факт, что она стоит здесь и смотрит на них в этой недостойной ситуации.

Внезапно Шерил хихикнула и облизала губы, которые затем скривились в коварную ухмылку. Соблазнительным тоном она сказала:

– Пожалуйста, продолжайте. Не останавливайтесь из-за меня.

Кендра попыталась выпрямиться, но ее повалили обратно. Удивленная, она оглянулась через плечо и встретила взгляд Шона. Ничего не было сказано, но взгляд, которым он смотрел на нее, был электрическим. Затем он снова начал двигаться.

Его послание было ясным. Он собирался трахнуть ее прямо здесь, на глазах у этой женщины.

Кендра оглянулась на Шерил и обнаружила, что та в ответ смотрит на нее. Она смотрела не на них, а на нее. Она с вожделением смотрела на лицо Кендры, наблюдая за ее реакцией на то, что делает Шон.

Глаза Шерил медленно опускались вниз, к подпрыгивающим сиськам Кендры, к ее попке, сотрясающейся при каждом толчке, и к ее напряженным ногам, которые сгибались, чтобы удерживать ее в вертикальном положении. Затем они снова поднялись, чтобы встретиться со взглядом Кендры, прежде чем она, наконец, сказала:

– Боже! Ты такая чертовски горячая!

Киску Кендры затопило.

– Уфф! Уфф! Уфф! – стонала она в унисон с толчками Шона. Теперь он действительно включился. Его движения становились все смелее, поскольку он уже не так сильно заботился о том, чтобы его не поймали. В порыве похоти он схватил в кулак гриву Кендры и дернул ее голову назад.

– Уууууууухххх! – вскрикнула Кендра от резкого движения. Однако она и эта женщина не потеряли связи через свой напряженный зрительный контакт.

Все это время женщина подходила все ближе. Одна из ее рук задрала платье и залезла в трусики. В этот момент она была прямо над ними, достаточно близко, чтобы протянуть свободную руку и обхватить одну из болтающихся сисек Кендры.

Затем она повторила то, что говорила ранее. Прошептала:

– Ты – гребаная богиня. Ты это знаешь?

Затем она нежно взяла Кендру за подбородок, подняла его вверх и впилась в ее губы одним из самых крепких поцелуев в ее жизни.

Электрический разряд ударил прямо в ее киску. Кендру женщины не привлекали, но целовать ее в этот момент, пока Шон изо всех сил трахает ее, было самым эротичным, что когда-либо случалось с ней.

Ее внутренности взорвались. Все что она могла, это хныкать в рот этой женщины.

После той ночи она больше никогда не видела Шерил, но воспоминания остались. Она все еще чувствовала вкус ее губ.

Теперь, почти год спустя, эротизм, который она всегда испытывала, вспоминая ту ночь, сменился чувством вины и страха. Эта ночь вполне могла стать последней, когда Патрик был еще жив. Как бы ни было здорово, оно ни в коей мере не стоило того, чего это могло стоить им с Джесси.

Что бы она сделала, если бы вернулась с той вечеринки и узнала, что отец ее дочери мертв?

***

Это единственное, что сейчас крутилось у нее в голове. Она могла потерять его навсегда. Она даже не представляла себе жизни без него. Даже сейчас, в их разлуке, он был рядом. Когда она начинала скучать по его голосу, она звонила. Если ей нужно было увидеть его лицо, она придумывала какую-нибудь чрезвычайную ситуацию толщиной с бумажный лист. Он всегда приходил, даже когда не хотел. А в последнее время начал принимать ее приглашения на ужин, как тогда, на Рождество.

Но, как и Джесси, она понимала, что едва не лишилась этих шансов. Он мог уйти, и у нее никогда бы не было шанса все исправить. Но она не могла из-за этого даже злиться, потому что это была ее вина. Он чувствовал, что должен покончить с жизнью из-за нее.

– Прости меня, Пэтти, – сказала она, заливаясь слезами. – Мне очень, очень жаль за все, что я сделала.

Впервые она увидела. По-настоящему увидела. До этого момента она не понимала, через что заставила пройти своего мужа. Конечно, она знала, что случившееся неправильно, но всегда могла его оправдать. Это Патрик отдалялся от нее, Патрик отгораживался от нее, Патрик не заботился об их браке настолько, чтобы попытаться получить помощь. Все – на его совести. Ее роман – лишь результат его бездействия.

Но теперь она была вынуждена посмотреть мимо своих собственных страданий и увидеть Патрика. Она увидела его, сидящего здесь и готового умереть, не имея никого рядом с собой. Каким нелюбимым он должен был себя чувствовать, зная, что ему некому позвонить; зная, что весь мир живет без него, как будто его никогда не существовало? Его собственная жена переживала сексуальное блаженство, которого никогда ранее не испытывала, а он сидел в луже собственной рвоты.

Как она могла быть такой эгоисткой? Как могла настолько мало заботиться о человеке, который поддерживал ее в самые тяжелые моменты жизни? Даже в самые тяжелые моменты он никогда не давал ей почувствовать, что бросит ее. Она знала, что, несмотря ни на что, он все равно будет рядом.

Даже в своем подавленном состоянии он был лучшим партнером, чем она заслуживала. Теперь они оба знали, что если он бы никогда ее не бросил, то она бросила его в самый тяжелый момент.

Кендра посмотрела в сторону кровати, на которой когда-то спал Патрик, и представила, как он лежит там. Словно мираж, она ясно увидела его. Вот он читает какую-то тарабарщину на своем телефоне. Он никогда не был сверхинтеллектуалом, чтобы читать романы или мировые новости. Нет, Патрик просто пролистывал бездумные развлечения, такие как Rеddit или Tik Tоk.

В ее представлении Патрик смотрел на нее с шутливой ухмылкой, повернул к ней свой телефон и показал какое-то глупое видео, где кошка или собака делает что-то глупое. Она закатывает глаза, хватая его телефон, и они вдвоем смеются.

Это были ее воспоминания с Патриком. Простые. Милые. Глупые. В течение длительного периода, например, долгого брака, эти воспоминания могут стать обыденными, даже скучными. Но есть что-то интимное в том, чтобы быть настолько знакомым с человеком, что эти маленькие моменты складываются в единое целое.

Когда она думала о Шоне, это всегда было что-то захватывающее и откровенно сексуальное. То, что они делали вместе! Секс на балконе, когда за ними наблюдает другая женщина. Его ласки пальцами ее под столом в ресторане, пока они ждут свою еду. Или тот случай, когда он прижал ее к окну их номера в мотеле и трахал на виду у всего мира. У нее запорхали бабочки в пизде, когда она просто смаковала эти воспоминания.

Но вот что забавно. Несмотря на все волнующие воспоминания, которые она разделила с Шоном, ее любимое воспоминание было связано с Патриком. Это случилось шесть месяцев назад, когда он появился на пороге ее дома, чтобы пригласить Джесси на свидание отца и дочери. Для нее это было самое счастливое и самое грустное воспоминание. После того как день за днем Патрик становился самой унылой личностью на свете, она, наконец-то, увидела его похожим на человека, в которого влюбилась. И все же, это было грустно, потому что она не могла разделить это с ним.

Шон был возбуждением, весельем и сексом. Но Патрик – всем остальным. Всем, в чем она нуждалась.

Вот в чем дело. Патрик легко мог заменить Шона. Было время, когда им было очень весело вместе. Конечно, он не был таким авантюрным как Шон, но она могла его научить. Могла уговорить его совершать дикие и безумные поступки, как и делала.

Патрик уже менялся. В последнее время она заметила это. Его социальные сети были заполнены тем, чем он никогда раньше не интересовался. Скалолазанием. Боевыми искусствами. Пешими походами. Греблей на каноэ. Эти вещи она бы с удовольствием исследовала вместе с ним. Почему же им понадобилось разойтись, чтобы он вышел из своей скорлупы?

Несмотря на все, что привнес в ее жизнь Шон, всегда не хватало... чего-то. Как бы ей ни нравилось быть с ним, она никогда не могла представить себе их реальное будущее. И не могла понять, почему. Он был милым. Сексуальным. Он поклонялся земле, на которой она стояла. Но он не был...

Патриком.

Она жалела, что не поняла этого до того, как все с Шоном вышло из-под контроля. Ей хотелось бы вернуться назад и исправить то, что она сделала со своей семьей. Что, если бы она еще немного подождала Патрика? Что, если бы она изо всех сил старалась помочь ему побороть депрессию? Что если?.. Разделили бы они вместе новые приключения Патрика?

А может быть, именно разлука и покушение на свою жизнь подтолкнули его к таким переменам? Может быть, ему требовалось достичь дна, прежде чем он понял, что ему нужна помощь?

Никто из них никогда этого не узнает. Единственное, что знала Кендра, это то, что она не переживет потерю Патрика. Он был нужен ей в жизни.

– О, Боже! – с досадой произнесла она, ее голос ломался от слез, которые непрерывно текли по ее лицу.

– Кен? – с беспокойством в голосе сказал Патрик, – ты в порядке?

Ее рыдания стали слишком сильными, чтобы она могла говорить. Все ее тело дрожало. Все, что она смогла сказать, это:

– Прости, Пэтти. Мне пора.

Патрик что-то говорил, но она не смогла расслышать. Ее большой палец уже нажал на отбой.

Что я наделала? – подумала она, когда из ее рта вырвался громкий вопль. Он был настолько наполнен болью, что разнесся по всему дому.

Словно обессилев, Кендра рухнула на кровать и свернулась в клубок. Затем... разрыдалась.

В дверях появилась обеспокоенная Джесси. Мамин вопль страдания донесся до ее ушей даже сквозь наушники, которые она надела. Она знала, что это как-то связано с тем, что чуть не сделал ее отец. Она тоже сидела в своей комнате, не в силах думать ни о чем другом.

– Мамочка?

Единственным ответом, который она получила, был плач Кендры. Увидев маму в таком состоянии, она потянулась к кровати, чтобы присоединиться к ней. Легла позади нее и обняла своими маленькими ручками.

– Не волнуйся, мамочка, – утешающе сказала она, – у тебя всегда буду я.

От этих слов Кендра заплакала еще сильнее. Однако в этом было и утешение.

– Я люблю тебя, Джесси, – сказала она дрожащим голосом. – Ты – лучшая часть меня и твоего отца.

Джесси улыбнулась. Услышать это значило для нее все.

– Я тоже люблю тебя, мамочка.