Развратный век. Пролог

Данный рассказ не претендует на историческую и реалистическую достоверность. Все персонажи и места выдуманы автором, любое совпадение с реальным миром — случайно.

...

В дворцовом коридоре царил приятный полумрак. Казалось, что за окном должен властвовать вечер, хотя на самом деле от полуденного зноя придворных спасал лишь гений архитектора, который построил эту галерею. Я сидела на окне, прислушиваясь к звукам, идущим из-за дверей — громкие всхлипы и стоны могли бы сказать многое не только своей тональностью, но и выразительностью — я могла представить, что происходит за дверью — вот сейчас молодой балбес, по недоразумению родившийся братом короля, схватил служанку за бедра и пытается вставить ей между ног член, вот она плачет и причитает, прося этого не делать, но тот только злиться.

Мои размышления прервал громкий плач и мужские проклятия — дверь распахнулась с громким стуком и из нее выбежала заплаканная девушка в разорванном спереди платье, у простолюдинки была небольшая аккуратная грудка, которая соблазнительно торчала из лифа платья. В таком виде девушка добежит только до ближайшего поворота, а там уж стражники разложат ее на каком-нибудь диванчике и объяснят, в чем смысл бытия, и спереди, и сзади объяснят.

Я подавила судорожный вздох — от двух крепких членов в свои дырочки я бы сейчас не отказалась, но попадаться на глаза брату короля, который не может нормально трахнуть даже служанку, в мои планы не входило.

В полуденный отдых лучше всего было бы найти кого-то, а может даже не одного, кто сможет развлечь свою даму до вечера.

...

— Нет, нет, оставьте меня! Пожалуйста, не надо, — девушка, пока еще девушка, хныкала и скулила не переставая, пока грузный мужик задирал ей юбку, его короткие толстые пальца не собирались ласкать ее лоно, ему было вообще все равно, что чувствует эта трактирная девка.

Он заплатил хозяину поллуидора за комнату, ужин и девку, и он ее получит, прямо здесь. Девка продолжала скулить, но не дергалась, стоя на четвереньках на грязной постели, она уронила голову так, что прижималась щекой к простыне, и высоко подняла свой белый зад.

— Пожалуйста... — она всхлипнула, когда толстая головка члена раздвинула ее половые губки и сразу следом за этим вскрикнула, став женщиной. Член жег изнутри, как будто ей засунули между ног факел, казалось, что он ее сейчас просто проткнет до горла и тогда она умрет с его головкой торчащей изо рта. — Пожалуйста...

— Что? Шлюха малолетняя? Нравится?! — мужик задвигался быстрее, больно ударяя грубыми ладонями по круглой заднице. — Еще хочешь?..
— Нет, мсье...
— Что?! — на этот раз в свой удар ладонью он вложил столько силы, сколько смог, девушка закричала и упала, соскальзывая со своего орудия пытки. — Да ты... да ты! Да ты сейчас у меня запоешь, сама попросишь тебя только в пизду трахать. Да я тебя сейчас...
Он с силой прижал молодую женщину к постели и развел ей коленом ноги, так, чтобы стало видно девственное колечко ануса.

...
Дешевый трактир, где за луидор можно было получить все, от девки до головы своего врага, был лучшим местом для встречи с тем, кто предпочита

л не показываться на освещенных фонарями улицах. Но, кажется, мне в этот раз опять не повезло и мой приятель то ли загулял окончательно, то ли свернул себе шею в придорожной канаве. Было скучно, даже посетителей почему-то в этот час еще не было, а местные девки были так страшны, что даже от мысли залезть к такой под юбку тошнило немало.

Я поднялся, подхватив плащ, придержав шпагу и бросив на стол деньги, направился к выходу. Но тут меня остановил плач и причитания, причем женщина, которая плакала, делала это с таким неподдельным горем, что заставила меня подняться на второй этаж, где располагались комнаты, сдающиеся шлюхам по часам.

Комнату я открыл, даже не заметив, что там было закрыто, немного не рассчитав силу, но зрелище того стоило — неопрятный оплывший мужик пытался вставить член в попку прелестной девице.

— Эй, бери штаны и проваливай отсюда — спокойно посоветовал я, мужик оглянулся на меня удивленно, но девицу бросил, та плача и причитая стала натягивать юбку на стройные ножки.
А мужик, видимо, не разобравшись в ситуации, решил, что ему мешают и полез вперед, выставив кулаки.

— У меня нет желания тебя убивать, — я приподнял бровь несколько удивленно.

— Ах ты гаденыш, — он замахнулся, но его кулак нашел только воздух, я ушел в сторону и легонько пнул его так, что он с размаху упал на колени.

— Я не гаденыш, — медленно пояснил я. — Я мастер-убийца Парижа. (.оrg) Я альфа-волк, оборотень в тринадцатом поколении.

Мужик потрясенно на меня уставился и вжал голову в плечи, пытаясь спасти свою драгоценную шею, как будто я представился вампиром. Для того, чтобы сломать ему спину мне нужно было лишь движение пальца, но за его жизнь мне не заплатили, я приблизился к нему и равнодушно бросил:

— Снимай штаны.

Нет, в моем голосе не было магии крови, я не обладал обаянием демонов, я вообще был чужд той силы, которую называют волшебством, но сила альфы такова, что все попадающие под ее власть, абсолютно покорны ей. Мужик приспустил и так расстегнутые штаны и замер на карачках, не смея поднять на меня взгляд.

— Встань и обопрись на стену, — я знал, что девушка на постели смотрит на меня во все глаза. Что ж, если она сейчас закричит и убежит — ей же будет хуже, так по крайней мере она точно узнает, что отомщена сполна.

Я подошел к нему сзади, высвободил из собственных штанов готовый к действиям член и с размаху вставил его в жалкую задницу. Нет, я не любил мужчин, но это и не было актом любви — доминация, древний как мир обычай установления иерархии в стае. Если самец настолько труслив, чтобы драться с вожаком, то, когда приходит его время, он подставляет вожаку свою задницу, навеки отрекаясь от возможности стать альфой. Насилие, как форма наказания.

Мой член проникая в задний проход, порвал узкое колечко ануса и кровь стала смазкой моему члену, мои ноздри раздулись, когда я почуял ее солоноватый запах и движения стали быстрее, я вколачивал незнакомого самца в стенку, а тот уже стонал, выпячивая зад, чтобы мой член вошел глубже, потому что его захлестнуло волной боли и похоти. Я зарычал, с трудом удерживая себя в человеческой форме.