Разбитое сердце

Это была высокая лет тридцати пяти блондинка, длинноногая, с узкой талией и аккуратно подтянутыми ягодицами. Соломенного цвета локоны касались плеч, а короткая, выше колен, черная юбка подчеркивала коричневого цвета стройные загорелые ноги. Она стояла перед моим столом в позе девушки на подиуме, словно говорила: «Смотрите, какая я красавица! А я не на работу к вам устроиться хочу, а так зашла, ради любопытства, поглядеть на убогость вашей фирмы».

Я поднял на нее усталые глаза, словно хотел спросить: «А это что еще за чудо тут нарисовалось?». Но, будучи человеком воспитанным еще в стенах своего института, подмигнул ей лукаво и спросил;

— Так это вы и есть та Алла, о которой меня предупредил Иван Петрович?

— Она самая,,,

— Присаживайтесь, пожалуйста, — кивнул я в сторону кресла, стоящего чуть правее стола.

— Мне, вообще-то, рассиживаться некогда, — отрезала блондинка, давая понять, что вопрос о ее назначении в мои секретари давно уже решен, где-то там на самом верху, а мне — начальнику отдела института только и остается, что отразить свое согласие о ее приеме на работу на этом слегка помятом листике, который она выложила перед моим носом прямо на документ, который я читал.

— Тэкс, Алла Николаевна! Похвально, что вы так торопитесь приступить к работе, если с таким же рвением еще и работать будете, то я пас! — усмехнулся я и взял авторучку. На листике уже красовалась виза шефа института, короткая и суровая: «Оформить!». Я ниже этой грозной надписи, сделал свою; «Согласен!» и протянул бумагу блондинке.

— И это все?! — она так высоко выгнула брови, что они едва не касались ее ровной челочки на лбу.

— Нет! Почему же? Будет еще оркестр с фанфарами, стол человек на сто и пламенные речи. Короче: подробности у секретаря! Я встал и протянул ей заявление, давая понять, что аудиенция закончена.

— Невеселые вы люди, — взяла она заявление, вставая. И тут я отметил, что на своих «шпильках» он выше меня. Это слегка огорчило меня, но решив, что эта «птица» все равно не моего полета, слегка пожал ее мягкую протянутую руку.

— А я думала, что вы, как галантный кавалер, поцелуете даме ручку, — слегка усмехнулась она, на что я ответил.

— В теплой компании — возможно, но здесь, я не кавалер, а ваш начальник, и к тому же у нас, такие реверансы не приняты, — сухо отрезал я.

— Ладно. Когда прикажете принять обязанности?

— Желательно завтра. Подробнее у секретаря, — провел я гостью, любезно открыв перед ней дверь.

Как только эта птица упорхнула, я нажал на кнопку звонка.

— Зоя! Зайдите, пожалуйста...

— Секретарша впорхнула с еще не стертой улыбкой с веселого личика.

— Зоя! К вам прибыла замена. Подробно расскажите ей о своей кухне и договоритесь с кадрами оформить ее с завтрашнего дня. Завтра к вечеру мы с честью проводим вас с вашим лейтенантом-подводником. О фуршете договоритесь с нашим кафе, меню на ваше усмотрение, не мелочитесь, оплатим. Так что Северный флот будет иметь новое пополнение, — потрепал я ее по покрасневшей щечке...

— Ой! Правда?! — встрепенулась всеми любимая секретарша, которая в свои двадцать лет за сравнительно короткий срок работы в нашем отделе уже успела снискать любовь и уважение почти всего коллектива.

— А где же она, Виталий Петрович? — недоуменно повела бровями моя любимица, которую я, словно отец, оберегал от назойливых ухаживаний некоторых наиболее рьяных кавалеров, авторитетно заявляющих собутыльникам, что «шеф Зойку в обиду не даст, для себя бережет... «.

«Будь она постарше, ну, хотя бы, как эта новая мымра, тогда другое дело, но соблазнить молодую девушку, к тому же так горячо любящую своего избранника-моряка, было неуместно и подло. Она, поди, и не знала еще что такое настоящий куни, или отважный минет? « — думал я, пройдя в свои сорок пять уже солидную школу взаимоотношений между полами. Рано похоронив первую жену, и не найдя еще второй, не имея детей, я не успевал отбиваться от многих женщин, которые липли ко мне со всех сторон, словно назойливые мухи, пытающиеся поудобнее усесться на сладкий торт. Взять, хотя бы, нашу уборщицу Любу. Она знала о моей зарплате в восемьдесят тысяч, но не знала о моих научных работах, кандидатском приработке в совместных проектах с известным в Питере ЦКБ, моей даче, квартире на Мойке и любимом «Мерсе», которого злопыхательские завистники почему-то шепотом называли «Блядовозкой».

Признаюсь, что в какой-то степени они были правы, ибо большинство моих романов с вертлявыми девицами заканчивалось именно в этой машине на заднем сидении под мерное дыхание поскрипывающих амортизаторов. У меня было все, кроме детей. Я любил эту маленькую публику, устраивая в холе моей просторной квартиры детские утренники для малышни из соседних квартир, показывая им по телевизору записанные детские фильмы знаменитого режиссера Александра Роу. Я и сам очень любил их смотреть, обнимая очередную жертву любви на своем роскошном диване. Иногда и девицы хохотали, глядя на экран, где заяц и волк сражались в «Ну! Погоди!», именно в тот момент когда, лежа на боку, я шворил красотку сзади, далеко загоняя свой «Кий» в ее глубокую, но трепетную лузу.

С этой категорией девочек, хороших материнских дочек, отличниц и хорошисток наших известных на всю страну Питерских вузов, было очень приятно проводить минуты сексуального счастья, так как они понимали, что многим из них я уже годился в отцы, с которыми не спорят, ну а на богатенького папашку «Буратино» я явно не тянул. Их вполне устраивала бутылка марочного вина, нередко и коньячка, и шоколадные конфеты с пирожным. Меня тоже, ибо хозяйки у меня в доме давно не было, приборку и стирку осуществляла солидная тетя Фрося из соседнего подъезда за сравнительно небольшой приработок к ее пенсии, знающая меня с детства и называющая горемыкой, хотя себя я так не называл, считая ее чуть ли не своей давно умершей матерью.

Отца у меня тоже не было. Он когда-то сказал матери: « Вот уеду на нефтезаработки, а потом мы заживем. Как уехал сорок лет тому назад, так и не приехал, хотя и высылает до сих пор небольшие суммы на содержание сына. Ну, есть же еще у нас благородные люди, которые сорокапятилетних сыновей все еще считают малышами. Я складываю эти гроши в копилку и, когда набирается солидная сумма, высылаю ему на билет для приезда к нам в гости. А я детей люблю, Поэтому всегда одеваюсь на Новый год Дедом Морозом и вместе с соседской Ксюшей (сорокалетней девственницей), выступающей в роли Снегурочки, разносим детям подарки, проживающим в нашем доме. Иногда кое-кто из моих почитательниц-студенток, прибегают в панике, говоря, что нужна энная сумма на криминальный аборт, не говоря от кого этот милый подарок судьбы, но я не жадный, на благое дело не грех и отстегнуть.

Получив деньги, они убегают, но из списка своих сексуальных фей я их имена тут же вычеркиваю. Бывают и слезы с раскаянием, но я всегда непреклонен в своих решениях, так как не люблю лгунов и лгунь. За это студентки окрестили меня «Святым Виталием», хотя я чувствую, что этого имени еще не заслужил. Бывают и комические случаи. Есть у меня одна студенточка по имени Бэлочка. Такая небольшая блондиночка с голубыми глазами. Она прибегает ко мне на консультации и предпочитает решать задачи, сидя на моем члене. Я спросил ее как-то, почему таким нестандартным способом она учит уроки, на что Бэлочка, улыбаясь, ответила; «Так лучше запоминается». В благодарность за правду я заваливаю ее на диван, она тут же звонит маме, что остается ночевать у подруги, а сама заскакивает на меня, словно всадница на лошадь.

«Поехали! « — хлопает она маленькой ладошкой по моему бедру и скачет до тех пор, пока не сваливается в постель, где я, прижимаю ее хрупкое тельце к своей лохматой груди, и, целуя ее малюсенькие сосочки, даю ей случай увидеться с Морфеем. Бэла спит, брыкаясь, словно борется с кем-то. Утром, еще раз откачав

ее, стоящую у стола с лежащей грудью на нем, она спешит в свой институт сдавать очередные зачеты, и сдает их, как правило, успешно. Вот и напрашивается вывод, как заголовок для статьи: «Секс-пособник в познании наук». Хоть вторую кандидатскую пиши. Но знаю, такая тема явно не пройдет. А жаль. Или еще новость. Прибегает ко мне как-то вся в слезах моя «Снегурочка» и чуть ли не на бога молиться; «Помогите! — говорит, — Виталий Петрович! Беда у меня! У меня месячные закончились после того случая, когда мы с вами Новый Год обмывали. Я тогда еще еле ноги уволокла из вашей квартиры. А я ей авторитетно отвечаю:

— Милая Ксюша! Я не помню, чтобы в тот вечер я с кем-нибудь занимался любовью! Помнится, что кто-то скакал на мне почти всю ночь, но убей меня, в темноте лица не разглядел. Наверняка, студенточки схохмили...

— Какие студенточки?! Бог с вами, Виталий Петрович! То я была, у меня и доказательства есть!

— Какие? — повернулся я к ней лицом, так как эта тема стала меня занимать...

— Обыкновенные. Вещественные...

— Неужто, в твою щель я кольцо с пальца уронил?

— Да нет! Какое там кольцо! Оно вон у вас на левой руке и сейчас блестит. До сих пор вам первую жену напоминает...

— Ты права, Ксюша. Напоминает. Любил я ее, стерву, крепко...

— А вот она не очень...

— С чего ты взяла?

— С фактов...

— Ну, давай, мели Емеля...

— Никакой я не Емеля, а то, что вы оттрахали меня в Новогоднюю ночь, это неоспоримый факт...

— И ты его мо

жешь предъявить?

— Конечно...

— Ну, давай! Поехали...

Ксения покопалась в сумочке и вдруг вытащила небольшое фото. Но нем обозначился солидный член с крупной бородавкой на коже рядом с залупкой...

— Узнаете, Виталий Петрович? Ваш орган?

— Похож. Очень похож...

— А я все думала, почему у вас что-то трет меня во время секса. Когда все закончилось и вы захрапели, а член тоже собрался спать, я быстренько сняла его на мобильник, а дальше...

— Стоп! Дальше все ясно... Ну, и молодец же ты, Ксюшка, а я все еще тебя клушей неповоротливой считал...

— Внешность бывает обманчивой, — сказал еж, слезая с сапожной щетки. Не так ли, Виталий Петрович? Ваша поговорка...

— Ты права, Ксюшка, но это не доказательство, что целку твою я сломал. Ты же сама сказала, что я уснул...

— Уснули. Это точно! Но только после того, как целый час вы меня насиловали и спермой своей весь мой рот залили, действительно захрапели.

— Не дури, девочка! Член не может стоять, если сперма вышла. Сечешь?

— А фото?

— Это ты меня щелкнула, когда на той недели я у тебя мылся, у нас горячей воды как раз не было, и ты увидела меня голым, вот и щелкнула. Член у меня тогда действительно стоял, ждал мой мальчик, когда твоя дура — девочка проснется...

— Так. Что отвали, милая, и не порть мне высокое мнение о себе...

— А как же мне быть с моими месячными? — на глазах у Ксюши выступили слезы.

— Иди домой, девонька, месячные это гости, которые уходят и приходят-, говорила моя Людмила, царство ей небесное.

— Да! Хороша была у вас тетя Люда, но я бы могла быть еще лучше...

— Это как же?

— Я бы делала так, чтобы вы меня ежеминутно хотели и трахали в любом месте и любой позе... и даже на людях.

— И каким образом? У тебя есть секрет?

— Конечно. Я бы в вашем присутствии всегда ходила по квартире голой. Мужик не может выдержать спокойно такое кино...

— У тебя есть факты?

— Конечно. Мой младший брат все время таращит глаза на мои ягодицы, а однажды я только встала с постели совсем голой, а он случайно увидел меня такой и...

— Повалил на пол и трахнул?

— Именно! Что и требовалось доказать! А вы говорите, что фото не факт... Так у меня после того случая месячные еще были, а вот после вас как в лес сбежали...

Пришлось раскошелиться и дать ей на аборт. Что поделаешь, дело привычное, но какие бабы несовершенные существа, так зависеть от матушки природы просто преступление...

Так и бежали мои холостяцкие дни, но пора было и семьей обзавестись, да родить наследника. Конечно, не с Ксюшей же, которая, наверняка, и таблицу умножения знала слабо, хотя в женственности ей не откажешь. В кровати она мастер. Кто-то же научил ее самым утонченным способам по разжиганию мужских чувств, да и грудь у нее была Во! Не ниже шестого размера. А как она умела ласкать моего «Мальчика». Бывало, сижу в кресле, смотрю программу по каналу «Культура», а ей эта передача явно не по душе. Зачем ей тонкости искусства, когда она давно преуспела в тонкостях любви. Ей бы быть моей домработницей, а затем замещать молодую жену в постели, когда та начнет кувыркаться в ней с молодым любовником.

Я как-то намекнул Ксюше о таком варианте, но она и слушать не захотела, заявив: И даже не просите, Виталий Петрович. Жонитесь, хоть ложкой хлебайте, только женой законной хочу быть и точка! А этот вариант меня не устраивал, поэтому жизнь моя текла между бумагами на работе и студенточками, прибегающими на консультации. Ксюша напрашивалась в постель, когда видела в моих глазах скуку и тоску, — как она метко заметила. Но однажды сверкнул и у меня светлый луч в темном царстве. Моя новая секретарша, тайная любовница шефа, это она так думала, хотя все уже давно знали, что он почти не вылезает из ее постели, вдруг решила свой день рождения отметить с шиком в нашем кафе.

На ее просьбу помочь ей в этом, шеф недовольно помогщился и процедил сквозь стиснутые зубы: «Только этого мне еще недоставало! Обратись к Петровичу. Он — мастер по таким делам. Вскоре шеф собрался ехать в командировку в мрачный и холодный Лондон, и поручил мне взять шефство над своей любовницей,

— Веселенькое дело! Кто-то спит с этой длинноногой стервой, которая возомнила, что она для меня чуть ли не царь и бог, а мне перед ней хвост заносить? — как то недовольно ответил я Ксюше, когда та отпустила в адрес секретарши увесистый почти нецензурный эпитет. Но поскольку у меня отходчивый характер, и когда Алла Николаевна, проводив своего и моего патрона в аэропорт, зайдя в мой кабинет, уселась прямо на мое правое колено и повернув к себе мою дрогнувшую от неожиданности голову, крепко поцеловала меня прямо в слегка приоткрытые губы, выдохнула: «Наконец-то мы одни!»...

Я не понял причину такого вдохновения и тут же запустил левую ладонь прямо между ее стройных ножек, на что та усмехнулась и лукаво погрозила мне пальчиком.

— Петрович! Не балуй! Не то шефу пожалуюсь...

— Разве он тебе еще не надоел?

— Еще как, сивый мерин. А завтра мы гуляем... Надеюсь, ты распорядился?

— Конечно! — смело соврал я, так как подготовку к ее юбилею я, попросту пустил на самотек. Но один из моих замов — бездарь в науке, но мастер по подготовке подобных мероприятий давно знал об этой дате, и никогда не срывал им подобные.

— Ты чего молчишь, милый? — она наклонилась и еще раз поцеловала меня, расстегивая мою ширинку.

— Что ты?! А вдруг кто-нибудь войдет?

— Не войдет! Я в прихожей Ленку на цепь посадила. Верная собака хозяина не подведет.

Я утвердительно кивнул, одобряя ее мероприятия по обеспечению этого интима, встал, развернул ее лицом к стене, прижал голову и грудь к столу и задрал до пояса юбку. Девочка оказалась весьма сообразительной, так как на ней уже не было трусиков, которые она сняла в туалете и спрятала за ненадобностью в сумочку. На меня смотрели смуглые, аппетитные ягодицы, а между ними такие знакомые и любимые мною дырочки одна выше другой. Выскочивший из штанов, словно боец и окопа, член, тут же ринулся в атаку. Он толчками раздвинул ягодицы шире и погрузился в одну из дырочек под ее громкое; Ах!. Затем заработал мой таз, заставляя «Бойца» то выскакивать наружу, то тут же бросаться на дно окопа. Ее тело билось мелкой дрожью. Я понял, что затягивать процесс не стоит и что было мочи давил на ее внутренности, в которые нырял мой «Мальчик».

— Тише! Тише, ты! Вот дорвался до бесплатного, — шептала она, постанывая.

— Нет проблем. Я могу и заплатить, — недовольно буркнул я в ответ.

— Ладно уж. Работай! Потом сочтемся... , _ ответила она, учащая удары ягодицами прямо по моему низу живота.

Не скрою. Мне было до чертиков сладко трахать ее. Такое красивое, нежное тело, эта грудь, вывалившаяся из упавшего на стол лифчика, которого я умышленно расстегнул, чтобы отжать ей «кайф» с помощью прижатых пальцами кончиков сосков, в ответ на ее шепот «Жми сильнее». Я и старался уже изо всех сил их сжать, а она молила усилить давление на соски

«Видимо тут ее эрогенная точка» — подумал я и принялся истязать ее тело, что было сил, на что она ответила бурным оргазмом, и с криком раненой птицы упала прямо в рядом стоящее кресло. Но это не обескуражило меня. Я подбежал к ней, ухватился обеими руками за ее затылок и притянул ее голову прямо к торчащему перед носом члену. Она открыла глазки, причмокнула, обняла моего «Молодца» обеими ладошками и стала засасывать его губами, одновременно помогая и руками, в жадно раскрытый рот. Она так умело мастурбировала губами, что мой «Боец» не выдержал такого истязания и струя белой жидкости ударила в рот, заливая его, что едва не вызвало у нее рвоту. Она закашлялась, сплевывая сперму на пол, вытирая губки о мои приспущенные трусы.

— Как в воду смотрел! Знал, что ты подавишися, — извинительно сказал я и, наклонившись, крепко поцеловал ее в еще мокрые губы.

— Ничего. Свой груз плечи не раздавит! — усмехнулась она, нежно погладив мои ягодицы.

— Почему мой груз ты называешь своим? — спросил я, застегивая брюки. Она тоже уже очнулась от состояния эротического транса и, приводя себя в порядк, ответила:

— У нас теперь любой груз будет общим, мой милый и добрый Петрович, — она таинственно усмехнулась и притянула меня к себе.

— С каких это рогов ты так мило объясняешься мне в любви?! — засуетился я.

— Я давно положила на тебя глаз. Уже лет n, как люблю тебя...

— Что за кино? — подумал я и в этот миг вошла в кабинет ее подруга, стоящая на «атасе».

— Вас можно поздравить, Виталий Петрович, — классную жену вы себе у судьбы отхватили, — улыбнулась она, целуя покрасневшую от стыда Аллу.

— Да лучше не придумаешь! И как это вы умудрились так все обставить Это?! — спросил я.

— Вам не понравилось?! — на их лицах мелькнул испуг.

— Ну, что вы, милые мои. Вас надо хорошо отблагодарить! Иначе я бы еще лет n выбирал бы себе подругу жизни.

— Аллочка — классная женщина. Мы дружим уже лет n. Это я затащила ее на работу к нам и помогла ей пройти вне конкурса в кандидатки вашей жены, — засмеялась вихрастая Ленка, но в ее смехе я уловил и нотку сожаления и тихой зависти, что не она только что лежала лицом и грудью на моем столе, впрочем, такую ситуацию не грех и повторить вместе с Леночкой, которая когда-то все время делала мне глазки... а, сейчас уходила из кабинета с разбитым сердцем.