Презумпция виновности

Thе рrеsumрtiоn оf Guilt от RiсhаrdGеrаld

*************************************************

Fаlсоns Rеst – это бар и гриль на старой трассе номер семь. Он расположен там, где пересекаются три округа, и находится немного за чертой города. Rеst, как известно, иногда называют баром для копов, потому что значительное число посетителей – представители правоохранительных органов. Как место для тайной встречи, в списке большинства людей он был бы последним, что ставило его на первое место в моем списке.

Я припарковался на хорошо так заполненной стоянке и направился к главному входу. Как и положено барам для копов, Rеst оборудован лучше, чем большинство других, с большим открытым барным залом, уставленным столами для рассадки гостей. В последнюю пятницу месяца посетителей здесь было много, но большой толпы не было. Для моей встречи с сержантом Девином Кроссом ситуация была идеальной. Здесь было достаточно свидетелей, чтобы встреча не казалась тайной.

Войдя, я встретил враждебные взгляды большинства посетителей. Ничего другого я и не ожидал, ведь адвокат подозревался в убийстве своей неверной жены и ее любовника, полицейского детектива. Конечно, не было ни приговора, ни обвинительного заключения – трудно сделать что-либо без улик. Тела найдены не были, а машина любовника пропала вместе с голубками. Тем не менее, меня считали виновным. Пара исчезла бесследно. У меня был мотив, и я был захудалым адвокатом. Кому вне зала суда нужны доказательства?

Прибывший Девин выглядел не слишком довольным моим выбором места встречи. Он был высоким, хорошо сложенным чернокожим мужчиной. Его можно было назвать человеком чести. Он здесь, чтобы отдать долг и тем самым очистить свою душу от вины, которую нес за то, что был обязан человеку с моей репутацией.

Сейчас, дорогой читатель, я буду откровенен и скажу, что я – тот, кого называют нечестным или прожженым адвокатом, не претендующим ни на малейшие моральные качества. Я – невольный соучастник полудюжины дел об организованной преступности. В день, когда вошел в мой офис с толстой пачкой бумаг о реализации залога, бедняга Девин переживал поистине тяжелые времена.

Тогдашний сотрудник столичной полиции Девин Кросс стал жертвой хищных кредиторов, занимавшихся мошенничеством с ипотекой, и в те первые дни 2008 года он со своей женой и четырьмя детьми должен был стать еще одним печальным бездомным. Он обошел всех честных и квазичестных адвокатов, не получив никакой существенной помощи. Ко мне же обратился из чистого отчаяния.

По правде говоря, не знаю, почему я ему помог. Для меня в этом не было ничего особенного. Он был честным полицейским и хорошим человеком, верным своим друзьям, но не тем, кем бы я мог воспользоваться. Он не мог заплатить. Будучи честным, он сразу сказал мне об этом. Мошенники из Интернета забрали его последние доллары. Лишение права выкупа заложенного имущества было выпущено на следующий день. Он просто сидел в моем кабинете, большой физически сильный мужчина, со слезами на глазах, и рассказывал о своей дочери, своей маленькой принцессе. У той был рак, и он не знал, как сказать ей и ее братьям, что они вот-вот потеряют свой дом.

Чтобы остановить продажу, я подал иск о банкротстве. Затем попросил некоторых из моих менее порядочных клиентов посетить ипотечного брокера и получить признание в том, что документы, использованные при лишении права выкупа, были поддельными. Другими словами, ипотечный мошенник, столкнувшись с двумя еще более жестокими преступниками, в кои-то веки сказал правду. Затем потребовалась лишь взятка суду, большая, чем готов был заплатить Дойче банк, чтобы хоть раз добиться реального правосудия.

Зачем я все это сделал? До сих пор не могу понять, но Девину Кроссу было трудно жить с осознанием того, что дом его семьи был спасен таким мошенником как я.

– Для встречи ты выбрал странное место, – сказал он.

– Даже у такого парня как я, есть совесть. Я не мог допустить, чтобы ты попал в переделку, помогая мне.

– И потому выбрал это место? – спросил он, когда подошла барменша Лотти.

Она была одета, как обычно, в обтягивающий топ, не прикрывавший ее живот, и брюки, казавшиеся нарисованными. Это была очень красивая девушка, не боявшаяся показать свои достоинства.

– Что тебе предложить, Брюс? – спросила она меня.

У нас с ней была долгая связь, состоящая из безобидной лести и чрезмерных советов с моей стороны. У нее был маленький сын, а дома не было мужчины, и она совершила ошибку, предпочтя сексуальную привлекательность надежности.

Я видел, как Лотти напряжена. Все говорили, что я виновен. Соответственно, я должен быть виновным, а поэтому любой, кто связан со мной, пострадает. Тем не менее, я заметил, что Лотти подошла к столу, когда могла бы переложить обслуживание меня на другую.

Лотти была хорошим другом. Как оказалось, у меня, таких как она было больше чем я думал. Я не хотел, чтобы они пострадали из-за своей преданности. Мне требовалось что-нибудь сделать, чтобы вернуть свою жизнь и уверить людей, что рядом со мной они могут расслабиться. В свою очередь, Девин Кросс бросил мне спасательный круг, но мне требовалось нечто большее.

– Принеси нам два бостонских пива, Лотти, – сказал я.

– Должен признать, что у тебя есть мужество, советник. Зайти в место, где собрались друзья и приятели Пола Морено по работе, – сказал Девин.

Пол Морено – тот самый ублюдок, что соблазнил мою жену и этим вверг меня в дерьмо. В ночь на 17 марта, в День святого Патрика он, его Fоrd GT и моя жена исчезли, а накануне ночью грозы сменяли друг друга, затопив три округа вокруг ручья Шохари. В любом из западных штатов этот водоем назвали бы рекой, но здесь его ошибочно именовали ручьем. Это заманчивое название привело к большим страданиям. Люди упорно продолжали перебрасывать мосты и строиться вокруг этого коварного, но скромно названного водотока. За неверную оценку Шохари платилась высокая цена жизнями и имуществом.

К началу восемнадцатого марта все аварийные бригады были заняты спасением людей, оказавшихся в затруднительном положении из-за наводнения. Несколько дней никто не замечал, что моя жена и ее мудак-любовник пропали. Потом, конечно, подозрение сразу пало на меня.

– Смелость города берет, как говорится, – сказал я Девину, и мы болтали ни о чем, пока он готовился к тому, ради чего пришел.

Я выждал две кружки пива, а потом сказал:

– Просто говори что хотел, а остальное я сделаю сам. Доверься мне, и никто никогда не поверит, что наводка исходила от тебя.

Тогда он наклонился и прошептал:

– Имеется ордер, и в воскресенье в шесть утра к тебе нагрянут с обыском домой и в офис.

Я оттолкнул стул и вскочил так, чтобы он упал, а после крикнул:

– Послушай, когда мне понадобится совет, я не буду спрашивать о нем у какой-то свиньи из метро, и то она была бы лучшим другом чем ты. В последний раз повторяю: я не знаю, что случилось с моей женой!

Я выбежал, оставив позади себя довольно растерянного Девина, но он был умным парнем и понял, что все поверят насчет него в худшее. Его сочтут амбициозным копом, стремящимся продвинуться, с использованием наших отношений. Мое признание стало бы пером в шляпе любого копа. Попытка вырвать у меня признание ему бы не повредила, но то, что его увидели со мной на тайной встрече, погубило бы. В этом же случае все было настолько публичным, что никто не поверит, что он меня предупредил.

***

Выходя из Fаlсоn Rеst, я вздохнул. В том, что все дошло до такого плачевного состояния, виноват только я один. Я позволил сердцу взять верх над головой. Теперь мне приходится работать на износ, чтобы вырваться из сплошных неприятностей, которые мы в этой стране называем правосудием. И все же слова из дневника моей покойной жены не давали мне покоя. Они были роем пчел-убийц, жаливших мое сердце до тех пор, пока не вытекла вся кровь.

Дневник Элейн Грей (миссис Брюс Грей)

Первое октября

Сегодня я опять его видела. Он очень высокий и красивый, с волнистыми черными волосами. Дженни говорит, что знает его. На самом деле, она с ним спала. Он – офицер полиции, что означает, что он следит за мной из-за чего-то, связанного с Брюсом.

Трудно поверить, что такой заурядный человек как Брюс, может вызывать у других такое подозрение, но думаю, что это связано с тем, что он – адвокат таких громких преступников. Ведь люди, с которыми он имеет дело, гораздо интереснее, чем бедный Брюс. Не поймите меня неправильно, я его очень люблю. Он – плюшевый мишка. Такой мужчина, с которым чувствуешь себя в безопасности. И почему люди считают его опасным, я никогда не узнаю.

Дженни говорит, что полицейский, следящий за мной, настоящий жеребец, очень одаренный. Его зовут Пол Морено. Дженни встречалась с ним в течение последних шести месяцев. Ее муж Боб – клон моего Брюса, за исключением того, что у него скучная практика в сфере недвижимости, а не какой-нибудь адвокат по уголовным делам в черной шляпе. Нельзя винить Дженни за то, что она поддалась на уговоры офицера полиции. Ведь соблазн так велик. После семи лет брака и двух детей она ищет немного острых ощущений, по крайней мере, так она говорит. Я же после пятнадцати лет брака с четырнадцатилетней дочерью готова к креслу-качалке на заднем крыльце. Такие женщины как я, просто не привлекают внимания молодых жеребцов. Это заставляет меня чувствовать себя такой старой!

Пятнадцатое октября

Брюс снова в отъезде. Клянусь, этот человек все чаще уезжает за город. Если бы это был кто-то другой, я бы заподозрила неверность, но этот мужчина верен как спаниель, и почти такой же возбуждающий.

Сегодня записалась в спортзал. Меня уговорила Дженни. Она увлеклась фитнесом, и ей нужен партнер. Я не в такой уж плохой форме, не то что Брюс, страдающий от кризиса среднего возраста, но Дженни требуется партнер, а мне не помешает физический тонус. Я увеличила свою утреннюю пробежку с одной до двух миль, но мне нужно поработать над животом и попой. Я чувствую тревогу по поводу пустого гнезда. Возможно, приведение себя в форму поможет.

И почему я позволила своей четырнадцатилетней девочке уговорить меня отпустить ее в эту школу-интернат? Клянусь, Рейчел такая же как моя мать – одни женские амбиции. Никакой заботы о других. Мама до сих пор высмеивает мой выбор профессии, но я считаю, что помогать другим – это высшее призвание, к которому только может стремиться каждый человек. Работа социального работника часто приносит разочарование, но в те редкие дни, когда понимаешь, что помог другому человеку изменить свою жизнь, нет большей награды.

С другой стороны, Рейчел, возможно, пытается избежать клейма профессии Брюса. Люди говорят такие жестокие вещи. Девочка-подросток может быть очень чувствительной. Возможно, для всех будет лучше, если Рэйчел уедет, но мать не может не скучать по своему ребенку.

Я снова видела его сегодня. Боже, как он красив. Он был в моем спортзале. Какой же он жеребец. На нем был такой обтягивающий костюм. Можно было увидеть скульптурную форму его брюшных мышц, но я старалась не смотреть на выпуклость в его шортах. Не может быть, чтобы все дело было в ней. Почему он продолжает следить за мной, я никогда не узнаю, но Пол Морено, безусловно, приятен для глаз.

Семнадцатое октября

Сегодня снова видела в спортзале Пола Морено. Он поймал меня на том, что я смотрю на него, но все, что делал, это удерживал зрительный контакт, пока я не была вынуждена отвести взгляд. Дженни говорит, что он, должно быть, заинтересован во мне, но я не могу понять, почему, если только это не связано с Брюсом.

Вернувшись домой, я сделала то, чего не делала уже давно, – мастурбировала. Я взяла бокал вина и свой вибратор «серебряную пулю», затем прислонилась спиной к изголовью кровати. Я пыталась дать волю фантазии, но она все время возвращалась к Полу, его твердому мускулистому телу и огромному достоинству. Я старалась не думать о нем; это казалось таким нелояльным по отношению к Брюсу. Но ведь это – всего лишь безобидная фантазия. Я так быстро кончила. В фантазиях нет ничего плохого, ведь верно?

Второе ноября.

Сегодня ходила голосовать, но это не имеет никакого значения. Выходя из избирательного участка, я снова увидела Пола. Он не пытался спрятаться. Не следил за мной некоторое время, но в последние несколько дней вернулся. Он даже поздоровался со мной. Я остановилась и заговорила с ним.

– Вы снова вернулись к слежке за мной? – спросила я.

– Ну, такова моя работа и моя отмазка.

– Отмазка?

– А что бы вы сказали, если бы я просто за вами следил?

– Зачем вам это?

– Вы в зеркало смотрелись в последнее время?

– О, стойте. Я – мать подростка.

– Слышали когда-нибудь термин МИЛФ.

– Нет, а что это такое?

– Это термин для сексуальной матери вроде вас, заводящей всех молодых парней.

– Стоп, я – старуха.

– Да, вы, к сожалению, мама, но не старая, просто сексуально зрелая.

Тут я увидела знакомого и прервала разговор. Не могу поверить, что он так со мной флиртует. Конечно, после посещения спортзала я похудела на пять килограммов и подтянула попу, но все равно такой молодой горячий парень заинтересовался мной. Это, конечно, стоит того, чтобы продолжать в зале. Поначалу меня пугали все эти молодые девушки с их крепкими телами, но если я найду личного тренера и буду заниматься, это принесет свои плоды.

Брюс, конечно, заметил. Только что принесли две дюжины роз. Когда я позвонила и спросила, зачем, он просто сказал, что хочет послать их своей прекрасной жене. Что можно сказать о таком мужчине? Я его очень люблю. Пусть я и флиртую с красивым молодым мужчиной, но не предам своего любящего мужа.

***

– Джейк, – сказал я, едва он поднял трубку.

– Господи! Ты знаешь, который сейчас час, советник?

– Я названиваю тебе примерно с девяти.

– Я был на работе, – ответил Джейк Трамбл.

– Что ж, у меня есть для тебя новая работа.

– Разве она не может подождать?

– Нет, – высшая срочность.

– Ну, и что же?

– В воскресенье к рассвету мне нужно стопроцентное черное покрывало в моей резиденции и офисе.

– В это воскресенье?

– Да, именно в это.

– Это требует как минимум семьдесят два часа, а ты даешь мне в лучшем случае двадцать четыре.

– Прости, мне только что сообщили, что оно мне необходимо.

– Ну, это будет тебе хорошо стоить.

– Сколько?

– Тридцать пять, – сказал Джейк.

– После всех дел, что я тебе подкинул?

– Это – специальная цена. Для любого другого было бы пятьдесят.

Джейк не стал говорить, что маловероятно, что я выживу после того как пошлю ему еще какое-нибудь дело. Более того, в данный момент, неважно деловой партнер он или нет, я был не в том положении, чтобы торговаться. Он мог выставить мне любую цену, и мне пришлось бы заплатить.

– Хорошо, только сделай это, – сказал я.

***

Девятое ноября

За последнюю неделю я видела Пола три раза. Теперь он всегда улыбается и машет мне рукой. У Дженни с этим мужчиной был полноценный роман. Она говорит, что он лучший из всех, кто был у нее в постели. Ему двадцать девять – на восемь лет младше меня. Дженни говорит, что он заставляет ее чувствовать себя так, будто ее берут в первый раз.

– Ничто не сравнится с ощущениями, которые дарит его большой член.

Я спросила ее, стоит ли ради него рисковать своим браком, и она сказала, чтобы я задала этот вопрос еще раз, когда у меня будет мой первый двадцатитрехсантиметровый член.

Он ведь не может быть таким большим, правда? Боюсь, что от одной мысли о нем я возбуждаюсь. Вчера вечером я набросилась на Брюса, когда он пришел домой. Думаю, в том, что нашей дочери нет дома, есть некоторые достоинства. Брюс действовал великолепно. Он трахал меня, лизал и доставил мне три оргазма, но стыдно признаться, что все это время я думала о Поле. Неужели я настолько развратна, что мне необходимо думать о другом мужчине, когда мой муж занимается со мной прекрасной любовью?

Сегодня, когда я сидела в Stаrbuсks, потягивая свой латте мокко, пришел Пол и сел за мой столик. Долгое время он молча сидел и смотрел на меня, в то время как я старательно игнорировала его, но, наконец, нарушил молчание.

– Меня перевели на другую должность, – сказал он.

– Что?

– Я больше официально за тобой не слежу.

– Что это значит?

– Ну, помимо всего прочего, это означает, что мое начальство решило, что какие бы преступления ни совершал твой муж, ты не причастна ни к чему противозаконному, – сказал он. Затем протянул руку через стол, чтобы накрыть мою руку своей, и сказал:

– Но это также означает, что теперь я могу сказать тебе, как ты мне нравишься. Я бы хотел, чтобы мы смогли узнать друг друга получше.

– Ты знаешь, что я замужем, так, что это значит – узнать меня получше?

Он протянул другую руку и взял мою между своими,

– Это значит, что ты – красивая женщина – замужем за мужчиной, не способным тебя удовлетворить. Ты заслуживаешь того, чтобы испытать такую любовь, какой она должна быть между мужчиной и женщиной.

– А что насчет Дженни. Я слышала, что у тебя с ней все в порядке.

– То, что у нас с Дженни, было чисто сексуальным. Она не удовлетворена сексуально в своем браке, но я ищу чего-то большего. Кроме того, ты же не сможешь поверить, что какой-нибудь мужчина предпочтет Дженни тебе, – с улыбкой сказал он.

– Как я уже сказала, я – замужем. Я никогда не изменяла своему мужу.

– А он может сказать то же самое?

– Ты видел моего мужа. Что думаешь?

– Думаю, мы оба знаем, что ты заслуживаешь большего.

С этими словами я встала, оставив большую часть своего латте недопитым. Мне нужно было убираться оттуда. Этот мужчина оказывал на меня такое влияние, что мне становилось не по себе.

Первое декабря

Я не видела Пола с тех пор, как он столкнулся со мной в кафе, и начала бояться и в то же время утешаться тем, что мы можем больше не увидеться. Я сожалела об этом. Его внимание было удивительным для моего эго, и мне пришлось признать, что я желала его на чисто физическом уровне. Более того, я никогда не была ни с одним мужчиной, кроме своего мужа. Признаюсь, мне было любопытно узнать, каким будет другой мужчина, особенно настолько одаренный и такой искусный любовник.

После работы я шла к своей машине на стоянке Департамента социальных служб – ДСС. Я более чем немного опоздала, задержавшись из-за бумажной работы. Площадка была хорошо освещена, но пуста. Когда шла к машине, у меня было четкое ощущение, что за мной кто-то следит. Я наклонилась, чтобы открыть дверь, и вдруг он оказался рядом со мной. Я испуганно отпрыгнула назад.

– Пол, ты чуть до смерти не напугал меня. Ты теперь преследуешь меня?

– Прости, – сказал он, нащупывая рукой мою талию под распахнутым пальто, – я просто должен был тебя увидеть. Я все время думаю о тебе.

Наверное, я должна была испугаться, но дело в том, что он почти постоянно был у меня на уме. Я хотела увидеть его еще раз.

– Пожалуйста, – умоляла я, – оставь меня в покое. Я не могу так поступить со своим мужем!

В ответ он лишь наклонился и поцеловал меня. Он был таким большим и высоким, таким мужественным и сильным. Он переполнял мои чувства, и, как в романтических клише, я почувствовала в его поцелуе электричество. Какая-то искра проскочила между нами.

– Ты мне нужна, – сказал он, – больше чем все женщины, которых я когда-либо знал. Если бы это было только с моей стороны, я бы оставил тебя в покое, но я чувствую, как твое тело зовет меня.

Я не смогла удержаться и поцеловала его в ответ, но потом оттолкнула, запрыгивая в машину со словами: «Не могу. И хотела бы, но не могу».

***

Они не потрудились постучать. На рассвете воскресного утра четыре офицера, одетые как штурмовики, взломали дверной замок и ворвались в мой дом. Думаю, они предполагали, что обнаружат меня спящим. Я же был на ногах на кухне и готовил то, что в туристических брошюрах называется полным английским завтраком. Конечно, я заменил лососем копченой рыбой, но нашел специализированный магазин, где продавался пирог с почками.

Я как раз взбивал яичницу на большой сковороде, когда на кухню ворвался первый штурмовик.

– Надеюсь, вы любите яичницу, – сказал я, но он схватил меня и вытолкнул из дома. Меня держали в полицейском фургоне, в то время как разбирали мой дом на части. Они делали очевидное – отрывали ковровое покрытие и перекапывали клумбы. Я был рад, что в основном выбрал деревянные полы. Они подняли несколько досок, но верхние этажи в основном оставили нетронутыми. Подвал же разгромили.

Больше всего мне не нравилось, что они взломали багажник моей машины. Это казалось чистой злобой, поскольку я оставил ключи в замке зажигания, но, похоже, разрушение было в порядке вещей. При всем этом, они не были такими уж плохими. Когда разрушение моего дома прекратилось, несколько офицеров, с которыми за эти годы я завел приятельские отношения, пригласили меня на обед в ресторан Dеnny's.

– Куда ты дел трупы, Брюс, – спросили они, пока я ел то, что в меню называлось «большим завтраком», оказавшимся решительным разочарованием после запланированной мной трапезы.

– Насколько могу судить, трупов нет.

– Да ладно, они исчезли в марте. Сейчас октябрь.

– Как вы думаете, сегодня будет дождь? После тех весенних и летних бурь было очень сухо. С исчезновением моих клумб мне придется пересаживать луковицы, если этой весной я хочу цветов. Но все же, я в лучшем положении, чем все те люди вокруг ручья Шохари, – сказал я, имея в виду наводнение у ручья.

Мои собеседники в Dеnny's не обращали внимания ни на жертв наводнения, ни на цветы. Их интересовало только одно. Они отчаянно хотели моего признания, потому что в конечном итоге у них фактически не было никаких доказательств. Проблема заключалась в том, что я знал, что такое состояние может измениться так же быстро, как может разлиться ручей.

– На твоем месте я бы не ожидал увидеть весенние цветы, но тебе будет легче, если ты нам поможешь. Мы знаем, что у тебя была веская причина для того, что ты сделал. Может быть, ты просто потерял голову. Перестань хоть раз быть адвокатом и стань мужиком. Возьми на себя ответственность, а мы сможем тебе помочь.

– Нет, не думаю, что будет дождь. Похоже, что после дождя нас ждет засуха. Я заскочу к Лоузу за лампочками.

– Ладно, пусть будет по-твоему, адвокат, но в этом штате убийц полицейских поджаривают. Тебе стоит хорошенько над этим подумать.

***

Девятое декабря

У меня был адский день. Нам рано позвонили. Пять детей нуждаются в защите. Обычно я не работаю в Службе защиты детей. Однако сейчас у нас напряженный сезон и время года, когда у нас не хватает сотрудников. В связи с плохим сезоном гриппа и тем, что людям требовалось время на праздники, пришлось проявить гибкость. Тем не менее, пять детей в возрасте до семи лет, нуждающихся в неотложной помощи, – это плохой день.

Все они были травмированы. Они только что видели, как их мать почти до смерти избил мужчина, которого они называли отцом. Кровным родственником он был только для двоих, но все же, он был тем, на кого они надеялись как на защиту, а он их предал.

Я не хотела разлучать их или помещать в окружной центр на Рождество, но что можно было сделать?

Около полудня я нашла пару в возрасте около шестидесяти лет, которые сами вырастили своих детей и все еще были в прекрасной физической форме. Оба недавно стали пенсионерами, страдавшими от потери цели в своей жизни. Жена была медсестрой, а муж – инженером-дорожником. К четырем часам мы временно разместили детей и создали для новых приемных родителей систему поддержки.

Я чувствовала себя довольно хорошо, когда позвонили из Государственной службы охраны порядка и сказали, что они недовольны размещением детей. Это была все та же старая ахинея, которую всегда получаешь от штата. Благополучие детей не так важно, как какая-то интерпретация правил, которую они решили принять за истину. Можете поверить, они были обеспокоены тем, что оплата за уход за ребенком производится лицам, состоящим в пенсионной системе штата?

– Это можно считать двойной оплатой, – сказала женщина из штата.

В течение часа мы ходили по этому вопросу вокруг да около. Дело дошло до главы администрации округа и комиссара ДСС штата. В тот момент, когда уже думала, что дело не выгорит, я получила звонок от потенциальных приемных родителей.

– Когда прибудут дети? – спросила женщина. – У нас все готово. Здесь обе мои дочери, чтобы помочь.

– Ну, видите ли, штат беспокоится, что выплаты на приемных детей будут недопустимы, поскольку вы получаете государственную пенсию, – сказала я.

То, что было сказано дальше, было произнесено в неподдельном гневе:

– Ну, так скажите этому козлу губернатору, чтобы он оставил себе свои паршивые выплаты. Просто отправьте к нам этих детей.

Когда исполнительный директор округа услышала это, она рассмеялась и сказала:

– Хорошо, отправляйте детей. Потом мы всегда сможем отсудить у штата эти деньги.

Мне потребовалось еще три часа, чтобы доставить детей в их новую приемную семью и устроить их там.

Когда я смогла тронуться домой, было уже почти восемь, а приехала туда около девяти. Первым делом я приняла горячий душ. Раздумывала, не позвонить ли Брюсу. Иногда, когда я ему звоню, мы можем говорить часами, но в других случаях он явно ограничен во времени. У меня сложилось впечатление, что его клиенты могут быть весьма требовательными. Обычно я стараюсь дожидаться его звонка, но сегодня мне просто необходимо было рассказать кому-то о своем дне.

На мне был махровый халат, и я как раз собиралась позвонить Брюсу, когда раздался звонок в дверь. Я поплотнее запахнула халат и направилась к двери. Я открыла ее на цепочке. Там стоял Пол, выглядя таким милым и немного виноватым.

– Можно войти? – спросил он.

– Не думаю, что это хорошая идея, – ответила я.

– Я знаю, что твой муж опять уехал из города. Ты совсем одна. Все, о чем я прошу, – это зайти и пообщаться. Может быть, выпить чашечку кофе и поговорить.

– Не могу, – сказала я.

– Ты можешь мне доверять, – сказал он.

– Я не тебе не доверяю. Себе.

– Пожалуйста, удели мне несколько минут.

Не знаю почему, но я его впустила. Сварила нам кофе и села с ним на противоположный от него конец нашего большого дивана. Сидя, я опустила подол халата. Это была просторная одежда, но слишком короткая, чтобы быть удобной в такой ситуации.

– Расслабься, – сказал он, – я здесь не для того, чтобы воспользоваться тобой. Я здесь как друг. Слышал, что у тебя был чертовски трудный день.

– Да, – ответила я, и мы продолжили обсуждать мой день, и это меня расслабило. Я сказала себе, что нет ничего плохого в том, что двое знакомых сидят и выпивают. Мы действительно перешли от кофе к вину, а на ужин съели замороженную пиццу.

Наверное, было уже близко к полуночи, когда он сказал то, ради чего, наверное, и пришел:

– Элейн, я всегда буду твоим другом, но ты должна знать, что я чувствую к тебе страсть, которую могу назвать только любовью.

При этих словах я нервно передернулась.

– Пожалуйста, – сказал он, – дай мне закончить. Сейчас твой муж – в Нью-Йорке, где встречается с представителями организованной преступности и их личным экспертом по борьбе со слежкой. Они планируют, как победить правительственную программу прослушки. Это злые люди, а он помогает им избежать правосудия.

– Прекрати, я не буду это слушать. Это нечестно. Брюса здесь нет, чтобы защищаться.

– Ты очень верная, но разве это честно по отношению к тебе – быть связанной с таким человеком. Следя за тобой и полюбив, я узнал, какая ты замечательная и заботливая женщина. Твоя жизнь – это помощь другим. Ты – святая, вышедшая замуж за дьявола. Но я хочу, чтобы ты знала, что я всегда буду рядом с тобой, несмотря ни на что.

В течение вечера, разговаривая, мы придвигались на диване все ближе друг к другу. Прежде чем я поняла это, его руки скользнули в мой халат, и мы стали целоваться. Я знала, что это неправильно, но когда его руки ласкали мою обнаженную плоть, а его губы прижимались к моим, я поняла, что не могу сдерживаться.

Его рука скользнула в мои трусики и вскоре нашла мой уже готовый половой орган. Я была мокрой из-за него, а его прикосновения были так приятны. Когда его пальцы скользнули в меня, я издала тихий стон. Мы оба знали, к чему это приведет, но это было словно грузовой поезд, который не хотел останавливаться. Я была беспомощна, и тут услышала звонок телефона.

Должно быть, он звонил уже довольно долго. Внезапно этот факт словно щелкнул, как и то, кто звонит.

– Брюс, – сказала я, вырываясь из хватки Пола.

На телефоне был Брюс.

– Просто проверяю, – сказал он, – Прости, я, наверное, тебя разбудил. Я потерял счет времени.

Я взяла себя в руки, чтобы ответить и попытаться говорить нормально. Брюс был в разговорчивом настроении, и все продолжал и продолжал. Пока Брюс говорил, я видела, как Пол на диване становился все более нетерпеливым. Наконец, Пол грустно улыбнулся мне и тихо ушел.

Звонок Брюса спас меня от непоправимого нарушения моего брака. Но хотела ли я быть спасенной? Прикосновения Пола все еще обжигали меня. Он заставил меня почувствовать такую страсть, какой не возбуждал во мне ни один мужчина.

***

Комната для переговоров окружного прокурора имела унылый вид прошлого века, как будто она ничуть не изменилась за последние двадцать лет, как, по всей вероятности, и было.

Таня Маршалл была дочерью бывшего сенатора штата. Человека, избежавшего судебного преследования и вышедшего на пенсию, имея достаточно власти, чтобы устроить свою дочь в офис окружного прокурора. С точки зрения окружного прокурора, она была не лучше и не хуже остальных жалких людишек, притесняемых, бедных и беззащитных и жалующихся, что богатые могут нанимать адвокатов.

– Где ваш пистолет, мистер Грей? – спросила она. – Мы его не нашли, обыскивая ваш дом.

– Пистолет? – спросил я.

– Смит и Вессон. 44 Магнум, зарегистрированный на вас.

– Он что, пропал?

– Вы же знаете, что да.

– Простите, впервые слышу. Он хранился в верхнем ящике тумбочки в моей спальне. Он на самом деле пропал?

– Все пойдет легче, если мы будем откровенны друг с другом, – сказала она.

– Хорошо, начинайте, какие улики ваши офицеры якобы извлекли из моего дома?

– Всему свое время, – сказала она.

– Что ж, тогда я отвечу на ваши вопросы в свое время, – сказал я, вставая.

– В таком случае, – сказала она, вручая мне уведомление о моем праве предстать перед большим жюри. Истинной целью встречи и было это уведомление. У меня не было намерения являться сюда. Вывод очевиден. Мне должны предъявить обвинение по двум пунктам в убийстве.

По правде говоря, у окружного прокурора не было выбора: они взломали стол моей жены и изъяли ее дневник. Знали всю печальную историю ее измены. Конечно, в сознании таких женщин как Таня, он читался как история любви с трагическим концом. Мое же мнение было несколько иным.

Насчет стола – это был позор. Это был узкий маленький письменный стол, антиквариат позднего колониального периода. Почти год он простоял у продавца в витрине. Мы были молодоженами, и наша дочь Рейчел только училась ходить. Элейн училась в вечернем колледже, чтобы получить степень магистра в области социальной работы. Я был бедным новоиспеченным юристом, но любил свою жену и знал, насколько сильно она хотела этот стол. Каждый раз, когда мы проходили мимо витрины, она останавливалась, чтобы посмотреть на него.

Я откладывал каждый пенни, который мог получить, но когда пошел покупать его на нашу годовщину, его в витрине уже не было. С замиранием сердца я вошел в магазин и попросил маленький письменный стол, стоявший в витрине. Девушка за прилавком выглядела озадаченной, но когда спросила менеджера, тот сказал, что его поставили в задней части магазина.

Когда его доставили в нашу маленькую квартиру, Элейн была вне себя от радости. На протяжении многих лет я наблюдал за ней, сидящей за тем столом, и думал, как же мне повезло, что она стала моей женой.

Любовь – забавная штука. Я решил, что все дело в этих маленьких моментах. Радость жены по поводу маленького антикварного стола, первые шаги дочери, переезд в наш первый дом и гордость моей жены, получившей степень магистра. Если сложить все эти моменты вместе, получится то, что и называется любовью.

Они вскрыли ящики стола и обнаружили дневник. Полагаю, я мог бы оставить ящики незапертыми, но тогда они могли бы не обратить внимания на их содержимое. Запирание ящиков придавало ему значимость, а мне требовалось, чтобы они забрали дневник. Тем не менее, взлом стола причинил мне боль. Возможно, это напомнило мне, что Элейн на самом деле потеряна для меня.

Дневник произвел желаемый эффект. Его содержание вскоре просочилось наружу. Давление на окружного прокурора усилилось. Теперь у них были доказательства, и общественность знала о любовном заговоре. Неверная супруга и ее спутник превратились в Ромео и Джульетту.

***

Второе января

Я не могу сделать этого, правда? Дженни просто смеется над моей нерешительностью.

– Да что с тобой такое. Твой муж уехал из города. Ты приходишь к нему в квартиру, и никто ничего не узнает. Все же так просто.

– Как я смогу снова встретиться с Брюсом. Мне все равно, что о нем говорят люди. Он всегда был добр ко мне. Что я скажу, если он узнает.

– Обвини его в том, что он так часто оставляет тебя одну.

– Он вообще-то уезжает не так уж часто, а когда мы вместе – ну, это хороший брак. Просто Пол заставляет меня чувствовать то, чего я не чувствовала никогда раньше.

– Как я уже сказала, Брюс не узнает, а если узнает, просто сделай так, как я сделала со своим Бобом.

– И что ты сделала?

– Помнишь тот день, когда мы приехали сюда, и он выглядел таким расстроенным.

– Да, помню, в какой-то момент он спросил, нельзя ли ему прилечь в спальне, он выглядел почти больным.

– Ну, так он узнал, что я спала с Полом. И я рассказала ему обо всем, и что все еще люблю его. Я сказала, что он ничего не может с этим поделать, что такой мужчина как Пол, умеет обращаться с женщинами. Думаю, он хотел убить этого человека, но физически бы не справился.

– Тебе повезло, что у него нет пистолета, – сказала я.

Более того, я не могу представить, чтобы Брюс воспринимал все так, как это делал Боб. Почему-то мне кажется, что Брюс что-нибудь сделает, но Дженни заверила меня, что я ошибаюсь. Мы обсуждали, как сильно Брюс любит меня и должен был бы все понять, так же как Боб.

За последние три недели я видела Пола с полдюжины раз. Мы никогда не оставались наедине, но я видела его то тут, то там. Он мог следить за мной или за Брюсом. Мой муж был дома и был очень внимателен. Мы занимались любовью почти каждый вечер, потому как я была сильно возбуждена, но врать себе об этом было бесполезно. Может, я и была в постели с мужем, но думала о Поле.

Сегодня Пол передал мне записку. В ней был адрес, дата и время. Уверена, что это – адрес его квартиры, а дата – тот день, когда Брюс будет в Нью-Йорке. Я не хочу ехать, и все же, знаю, что поеду. Я говорю себе: поеду, только чтобы попросить его перестать меня беспокоить.

Пятнадцатое января

О, Боже, что я наделала? Я провела вторую половину дня в квартире Пола.

Все началось хорошо. Я рассказала ему, что между нами ничего не может быть. Что не могу предать своего мужа, но потом он меня поцеловал, и все из моей головы вылетело, кроме того, как сильно я его хочу. Он потянул меня в свою спальню и начал чувственно раздевать. Расстегнул мою блузку и спустил ее с плеч. Затем провел руками по моим рукам. Потянул мои руки за спину и крепко поцеловал. Когда его язык проник в мой рот, он ловко расстегнул лифчик и позволил ему упасть на пол вместе с блузкой.

Продолжая целовать, он начал снимать с меня юбку. Опустился на колени и стал целовать мой бугор Венеры через тонкие кружевные трусики. Наверное, эти дорогие трусики показали, что я не была серьезна в своем решении не заниматься с ним сексом. Затем он подхватил меня на руки и отнес на свою кровать. Там он снял с меня последние остатки одежды.

Он начал целовать меня во всех местах. Его губы обжигали мою плоть. Я едва не испытала оргазм, когда он начал сосать мою грудь. Какая власть была у этого мужчины надо мной. Его язык лизал мою грудь и живот. Когда он добрался до груди, я застонала. Я не очень разговорчива во время секса, но тут начала умолять его пойти дальше, взять меня, трахнуть меня.

Тогда он был еще полностью одет, но в мгновение ока сбросил одежду, и я увидела его великолепное тело. Его твердый живот и великолепный член. Он стоял гордо и так прямо. Это было намного больше, чем мог предложить мой муж. Я притянула его к себе и ввела в свое плачущее влагалище, где он стал наполнять меня так, как я еще никогда не наполнялась. Ему понадобилось всего два толчка, чтобы отправить меня за грань великолепного оргазма.

Он продолжал трахать меня до потери сознания. У него была невероятная выносливость, и он быстро восстанавливался. Мы занимались страстной любовью всю вторую половину дня и до самого вечера. Я кончила дюжину раз, а он излил в меня свое семя по меньшей мере четыре раза.

Я уходила со слезами на глазах, думая, что этого больше никогда не повторится, но никто из нас не верил, что это – конец. Выходя из его парадной двери, я знала, что обязательно вернусь.

***

Выступление Тани перед присяжными было намного круче ее обычного выступления, то есть, оно было хорошим и почти наверняка являлось работой литературного негра. Там, вместе с ней сидела ее босс. Прокурор Сильва Маркс не собиралась позволить подчиненной получить всю славу, но и не была настолько глупа, чтобы подумать о том, чтобы сделать эту работу самой.

Я защищал себя сам. Председательствующий судья Баском предупредил, что у адвоката, защищающегося самолично, клиент – дурак. Я ответил, что это – лучше, чем иметь дурака в качестве адвоката. Баском собирался сделать все возможное, чтобы справедливость восторжествовала в виде моего осуждения. Он будет из кожи вон лезть, лишь бы помочь хромому обвинению, и в своих инструкциях для присяжных превратит понятие разумного сомнения в нечто более соответствующее понятию «виновен, пока не доказана невиновность».

Со своей стороны, я беспокоился только о том, что кто-нибудь заметит, что у меня есть туз в рукаве, и просто ждал момента, чтобы его разыграть. На моей стороне была правда, но у них была романтическая история Ромео и Джульетты. Влюбленными были офицер полиции и моя жена – социальный работник. Злодеем в этой истории был я, независимо от того, виновен я или нет. Жизнь несправедлива, и справедливость редко можно найти в зале суда.

– Сержант МакВей, вы открывали багажник машины обвиняемого? – спросила Таня своего первого свидетеля.

– Да, машина сразу вызвала у меня подозрения. Это была старая коричневая Tоyоtа саmry. Это не та машина, которую ожидаешь увидеть у дорогого адвоката, но она очень неприметна и имеет большой объем багажника.

– Понятно, – сказала Таня, глядя на присяжных с улыбкой, говорящей: «Видите, какой хитрый подсудимый».

– Что вы нашли в багажнике, если нашли что-нибудь? – спросила Таня.

– Похоже, его недавно чистили, но нам удалось обнаружить волосы и волокна, которые соответствовали как офицеру Полу Морено, так и Элейн Грей.

– Значит, их тела могли быть помещены в багажник?

– Протестую, вопрос спекулятивный, – сказал я.

– Нет, свидетель является экспертом, и его просто спрашивают о его мнении. Протест отклонен, свидетель может отвечать, – сказал судья Баском.

Таким образом дело и пошло. Сержант МакВей с удовольствием объяснил присяжным, как, по его мнению, я перевозил и избавлялся от тел моей жены и ее любовника.

На перекрестном допросе я спросил:

– Сержант, если тела перевозились в саmry, то что случилось с ярко-синим Fоrd Mustаng Shеlby 500 GT?

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду?

– Машина Пола Морено. Его жеребца нигде нет.

– Этого я, конечно же, не знаю, – ответил МакВей.

– Но вы точно знаете, что его машина пропала, и эта машина не из тех, которые не имеют ничего особенного, – сказал я, обращаясь больше к присяжным, чем к МакВею.

– Да, машина Пола пропала.

– Возвращаюсь к «Камри». Вы произвели взлом, но скажите, почему не воспользовались ключами в замке зажигания?

– Возможно, мы их не заметили.

– В самом деле? Но разве вы не пользовались ими, чтобы открыть багажник?

МакВей на секунду выглядел ошеломленным, но прежде чем он успел что-либо ответить, Таня поднялась на ноги, возражая:

– Вопрос спорный и предполагает факты, не подтвержденные доказательствами.

Конечно, она была убеждена, что сообщать факты смысла нет.

Она последовала за МакВеем к трибуне вместе со старшим следователем Ким Энг. Тот рассказал историю о том, как отодрал ковер в подвале и обнаружил под ним следы крови.

– Вы смогли идентифицировать эту кровь по группе или ДНК? – торжественно спросила Таня.

– Нет, она была слишком разложившейся. В подвале был сильный запах отбеливателя, поэтому я и подозревал, что мы найдем там следы крови. Отбеливатель часто используют для удаления пятен крови.

Когда право на допрос перешло ко мне, у меня было всего несколько вопросов:

– Следователь, в подвале была домашняя прачечная, не так ли?

– Да.

– Вы же ожидаете найти отбеливатель в прачечной, не так ли?

– Не могу сказать. Думаю, это зависит от личных предпочтений того, кто стирает.

Семь женщин в жюри не совсем согласились с мистером Энгом, но теперь настало время для настоящего шоу, начавшегося с чтения дневника моей жены.

***

Шестнадцатое января

Я одновременно чувствую себя виноватой и парящей в облаках. Не могу перестать думать о Поле. О его великолепном теле и о том, что он заставляет меня чувствовать. И в то же время я чувствую себя такой виноватой перед Брюсом. Мне впервые хочется поверить во все те ужасные вещи, которые люди говорят о нем, но я знаю, что это неправда.

Брюс всегда показывал свою любовь ко мне, а я отплатила ему самым ужасным предательством. Почему-то я чувствую, что мой ужасный грех должен проявиться, и Брюс, глядя на меня, поймет, что я сделала с ним... с нами. Стол, на котором я пишу это, был подарком Брюса. Он был куплен в то время, когда у нас было мало денег. Это настоящий антиквариат. Я видела его в витрине, но знала, что мы никак не сможем его себе позволить.

Отчасти в нашей бедности была виновата я. Я очень хотела иметь ребенка, но мы поженились только недавно и пока не могли думать о детях. Брюс только начал работать. Я все еще училась в аспирантуре. Несмотря на нашу бедность, я прекратила прием противозачаточных средств. Это должно было стать обоюдным решением, но я взяла его на себя.

Брюс никогда меня не осуждал. По поводу моей беременности он выражал исключительно радость. Я знала, что он беспокоится о наших финансах и хотел бы подождать, пока мы не станем более обеспеченными. Тем не менее, даже когда мы бились как рыба об лед, он каким-то образом нашел средства, чтобы купить мне экстравагантный подарок. Мой любящий муж последних пятнадцати лет, которого я так легко предала.

Я колеблюсь между тем, чтобы никогда больше не видеться с Полом, и тем, чтобы выскочить за дверь и броситься в объятия своего любовника. Когда вечером из поездки вернется Брюс, я уверена, он узнает об этом, и, возможно, это так или иначе положит всему конец. Не знаю, что я ему скажу. Мне невыносимо причинять ему боль.

Семнадцатое января

Прошлой ночью ничего не случилось. Если Брюс что и знал или хотя бы подозревал, чем я занималась, пока его не было, он не подавал никаких признаков. И все же, наше общение выглядело как-то странно. Как будто между нами возникла какая-то дистанция. Возможно, я искусственно создаю именно то, чего боюсь. Брюс вел себя и выглядел уставшим. Пока что я должна подождать и посмотреть.

Я ушла на работу пораньше, чтобы не видеться с Брюсом при ярком свете утра. Я едва успела приехать на работу, как зазвонил мой мобильный. Это был Пол. Он хотел поговорить, и мы разговаривали до тех пор, пока мне не пришлось приступить к работе. Разговор с ним как-то поднял мне настроение и дал надежду, что все образуется. Что любовь найдет выход, а я должна признать, что то, что я чувствую к Полу, – любовь. Возможно, не такая вечная, как у меня с Брюсом, но глубокое и страстное чувство, которого я никогда раньше не испытывала.

Девятнадцатое января

Я выбрала время и пошла на, как я сказала, длинный обед, но на самом деле встретилась с Полом в его квартире. Он работает в смену с четырех до полуночи. У нас было два небесных часа вместе. Я опустилась к его великолепному члену, облизывая его от основания вверх по стволу до грибовидной головки на вершине. Затем взяла его в рот и медленно попыталась пустить его в горло. Брюсу я никогда не делала глубокую глотку и никогда не занималась с ним оральным сексом.

Оральный секс с моим мужем был в основном односторонней улицей, но с Полом я просто не могла насытиться его длинным толстым членом. Я была так увлечена этим занятием, что не остановилась, когда он излил свою сперму мне в рот.

Пол притянул меня к себе и стал проникать пальцами в мой мокрый половой орган. Я была так разгорячена им. Я стонала и извивалась от удовольствия, когда его пальцы проникали в меня. Прежде чем осознала это, его член снова поднялся, и он перевернул меня и вошел сзади.

Дома Брюс казался невозмутимым, но я не уверена, что это все в моей голове. У нас не было секса с тех пор, как он вернулся из Нью-Йорка, но в эти выходные он будет дома, и я намерена загладить свою вину перед ним.

Двенадцатое февраля

Последний месяц я провела в смятении. Мой роман с Полом, похоже, обостряется. Днем мы видимся у него дома по меньшей мере два раза в неделю, а также по вечерам, когда Брюса нет в городе, что в последнее время случается часто. Пол говорит, что Брюс связан с очень плохими людьми. ФБР очень обеспокоено, потому что ни одна из их попыток установить слежку не сработала. Брюс легально блокирует их ордера и помогает им приобрести очень сложное оборудование для защиты от прослушки. То, что запрещено, но может быть приобретено по специальным разрешениям.

Пол не говорил об этом, но я знаю, что часть его работы по-прежнему заключается в слежке за моим мужем. Наверное, меня должен радовать тот факт, что Пол почти всегда знает местонахождение моего мужа, но напряжение растет. Я оказалась между двумя любовниками. Я люблю обоих этих мужчин, и вижу, что они – враги. Я попала в ловушку этой безнадежной ситуации, из которой нет выхода..

Брюс был самым лучшим мужем, покупая мне маленькие подарки без причины, посылая цветы и занимаясь со мной любовью. Однако я не могу избавиться от ощущения, что он каким-то образом знает, что происходит за его спиной. Он не подает никаких признаков того, что знает, но после пятнадцати лет я чувствую, когда он встревожен, а что-то моего мужа тревожит.

***

– Простите, мистер Грей, но я не вижу проблемы в том, чтобы признать дневник вашей жены доказательством, – сказал судья Баскомс. Мы были в его кабинете и спорили по поводу предложения обвинения представить дневник в качестве доказательства.

– Ясно, и понятие «слухи» вас совсем не беспокоит, – сказал я.

Не было никаких сомнений в том, что дневник Элейн – это внесудебное заявление, которое принимается за истину.

– Он подпадает под одно из исключений из правила слухов, – возразила Таня.

– Правда? Какое именно? – потребовал я.

– Под несколько, – ответила она, не вкладывая в свой аргумент ничего конкретного.

Выигрывать этот спор я не собирался. Таня считала, что дневник ей нужен, чтобы закрепить мой приговор, и судья собирался пустить его в дело.

– Дневник – в деле. Если я ошибаюсь, вы можете заявить об этом в апелляционном суде, – сказал судья.

В апелляции обвинение будет утверждать, что признание дневника было безобидной ошибкой. Это было бы не совсем правильно, но какое это имело бы значение, если я – виновен «по правде». Все это знали, включая судей апелляционного суда.

Таня попросила очень привлекательную служащую из своего офиса сесть на свидетельское место, чтобы прочитать дневник моей жены. Девушке было около двадцати двух лет. У нее были темно-русые волосы, уложенные в прямую простую прическу. Глубокие карие глаза и самый невинный вид из всех возможных. Она так мило краснела на более грубых местах записей моей жены и тем самым отводила любое осуждение присяжных, которое они могли бы почувствовать по поводу развратной неверности женщины, которую я любил, и которой был верен в течение пятнадцати лет.

***

Шестнадцатое марта

На весенние каникулы домой вернулась Рахиль. Я не видела и не слышала о своей дочери с Рождества. Она кажется очень счастливой. Не знаю точно, почему она захотела поехать в школу-интернат, но подозреваю, что это как-то связано со слухами о Брюсе. Она любит своего отца, но от того, что люди говорят о нем, никуда не деться. Наверное, это тяжело для подростка.

Поскольку Рахиль дома, мы с Полом не можем встречаться у меня дома, а Пол считает, что на его работе могут быть люди, которые подозревают о его отношениях со мной. Для его карьеры будет плохо, если о нашем романе станет известно, пока он входит в команду, расследующую дело Брюса. Пол планирует попросить о переводе; хочет, чтобы я ушла от Брюса. Однако, столкнувшись с этим решением, я понимаю, что то, что предлагает Пол, неправильно. Более того, то, что я делаю с Полом, неправильно.

Мой роман неправилен на многих уровнях. Увидев Рэйчел, я поняла, что прежде всего я – ее мать и жена Брюса. Ни та, ни другой не сделали ничего, что было бы достойно той боли, которую причинил бы мой побег с Полом. Мучения, которые я причиню своей семье, гораздо сильнее, чем боль, которую испытаю я от потери Пола. Мне кажется, я прихожу в себя. Эта страсть, овладевшая мной, затуманила мои чувства. Мне нужно прийти в себя и сделать то, что я должна, чтобы покончить с Полом.

Я решилась. Когда увижу Пола завтра, я положу этому конец. Знаю, что ему будет больно, но он это переживет. Я точно знаю, что он не будет испытывать недостатка в общении. Дженни просто ждет своего часа. Она молодая и красивая женщина, с мужем, у которого нет выбора, кроме как мириться с ее увлечением Полом. Такой мужчина как Боб, ничего не может сделать с таким мужчиной как Пол. Все, как обычно, считают, что Брюс – совсем не такой мужчина.

Причинил бы Брюс вред Полу, если бы узнал? Я не верю, что Брюс когда-нибудь причинит вред мне, но не могу ли я ошибаться? Ужасные вещи, которые говорят люди о Брюсе. Они не могут быть правдой. Я знала его все эти годы. Любила его все эти годы, и все же сомневаюсь.

Пол убежден, что мой муж может быть опасен, и опасается за мою безопасность. Я просто не могу заставить себя поверить, что Брюс может причинить кому-то вред. Когда смотрю на Брюса, я вижу дорогого милого мужчину, за которого я вышла замуж. Любящего отца нашей дочери. Мужчину, который за все годы нашего брака всегда ставил нас с Рэйчел на первое место.

Когда увижу завтра Пола, я должна порвать с ним. Это будет больно, но я должна поступить правильно. Я позвонила Дженни и сказала, что послезавтра она, возможно, захочет позвонить Полу и утешить его.

***

Симпатичная и молодая помощница юриста Таня закончила читать последнюю запись в дневнике моей жены. Обвинение надеялось представить меня как жестокого, злого мужа, пытающегося встать между влюбленными, но не думаю, что дневник Элейн был таким. В конце концов, моя жена предпочла свой дом преследующему ее ловеласу. Пол Морено был разрушителем дома. Он знал, что Элейн счастлива в браке, но все равно преследовал ее. Возможно, он полностью поверил во все те мерзкие истории, что рассказывали обо мне сотрудники правоохранительных органов. Возможно, пытался спасти женщину, в которую влюбился.

На самом деле влюбленные ждали слишком долго, и их настигла ужасная судьба. В подобной ситуации есть много «если». Если бы Элейн призналась мне или если бы они разорвали отношения раньше, кто знает, что могло бы случиться. Это не было моей насущной проблемой. Проблема заключалась в спасении моей шеи. После прочтения дневника присяжные были готовы вынести обвинительный приговор, и все в зале суда это понимали.

У меня был длинный список свидетелей, но значение имел только один. В суде выступил Джейк Трамбл. В моем списке свидетелей он казался обычным свидетелем. Его экспертное заключение состояло из пятисот страниц какой-то чепухи с упоминанием видео на странице 439.

Мы начали с его документов: диплом инженера-электрика в Рочестерском институте технологий, служба в армейской разведке, а затем двадцать лет в ФБР. Неплохое резюме. Я упустил из виду, что после работы в ФБР он нанялся в те самые преступные организации, которые преследовал от имени правительства. Для меня и других он оказался бесценным в борьбе с правительственной слежкой.

– Мистер Трамбл, в прошлом вы выполняли для меня какую-либо работу?

– Да, много раз.

– В последнем случае, когда вы работали на меня, что вы делали?

– Я установил полную систему наблюдения, охватывающую ваш дом и ваш офис как внутри, так и снаружи. Мы называем ее «черным покрывалом», потому что она предназначена для раскрытия грязных делишек.

– Что вы имеете в виду под грязными делишками?

– Как обычно, несанкционированное проникновение, чтобы установить подслушивающие устройства или подбросить улики.

– И вы обнаружили какие-либо грязные делишки?

– Да, я и мои сотрудники наблюдали, как сержант МакВей взял ключи от коричневой саmry и открыл багажник. Затем высыпал в багажник материал из сумки. Чуть позже он вернулся с другими офицерами и взломал багажник фомкой. После чего офицеры начали собирать так называемые образцы следов из багажника.

Из зала суда раздалось потрясенное бормотание. Трамбл был в ударе и предложил просмотреть собранную им видеозапись. Мы приобщили ее к доказательствам, несмотря на возражения обвинения. Далее Трамбл рассказал о подброшенной крови, которую обнаружил следователь Энг. Нет нужды говорить, что дело обвинения развалилось. Без судебно-медицинской экспертизы у них не было даже доказательств того, что преступление было совершено. У них была только пропавшая пара любовников, пропавший пистолет и машина, которую никто не смог найти.

При вынесении вердикта о невиновности моя дочь Рейчел обняла меня. То, что она никогда не верила, что я убил ее мать, имело значение. Многие другие считали, что убийство сошло мне с рук. Примечательно, что против офицеров, пытавшихся меня подставить, не было предпринято никаких действий. В конечном счете, они спасли мне жизнь, предоставив обвинению дело для суда.

***

Долгое засушливое лето превратило Шохари в грязную полосу. Оно также обнажило синий Fоrd Mustаng, спрятанный в самой глубокой части его русла. Тела все еще находились в машине. Должно быть, они были зажаты в каркасе машины, даже когда разливающийся ручей сначала унес машину, а затем дал ей утонуть в глубоких стремительных водах. Нашли сумочку Элейн с GрS-навигатором, который я оставил в машине, вместе с тем, что осталось от тела моей жены. Она была права, я был более чем подозрителен. Я собирал доказательства ее неверности.

Я любил ее, а она причинила мне глубокую боль. Насколько я понимал, Пол Морено был змеей, пришедшей разрушить хороший брак. Это разбивало мне сердце, но я планировал развод, а не убийство. Однако полиция никогда бы в это не поверила. Моя жена и ее любовник были мертвы. Даже если бы я был святым, они бы все равно считали меня ответственным, но я был далеко не святой.

Элейн лежала под своим любовником. Было очевидно, что в момент смерти ни один из них не был полностью одет. Вскрытие показало, что в них обоих стреляли, но как оказалось, предполагаемой жертвой был Пол Морено. Пули прошли сквозь его тело и попали в Элейн. Это двойное убийство стало результатом использования столь мощного оружия. На полу «Мустанга» был обнаружен «Смит и Вессон» сорок четвертого калибра. Это был мой пистолет, тот самый, что пропал. Если бы полиция и прокурор просто подождали, им бы не пришлось подбрасывать улики.

Их заставил действовать дневник. Именно история влюбленных, разлученных жестоким и непорядочным мужем-адвокатом, заставила действовать прокурора преждевременно. Общественное мнение подтолкнуло полицию к обычному сутяжничеству. Меня подставили, но мастерство и удача спасли. Как адвокат, я гордился своей работой, пока силы правопорядка сокрушались о том, что системой манипулирует недобросовестный адвокат.

***

Лотти поставила пиво и одарила меня победной улыбкой. Затем положила руку мне на плечо и сжала его в знак поддержки. Ей не нужно было говорить, что она поддерживает меня, она сама это показывала. Мы были в сhаmbеrs – адвокатском баре в городе. Лотти сменила место работы, и я из лояльности последовал за ней.

В целом сhаmbеrs был для меня гораздо более приятным местом для выпивки, чем Fаlсоns Rеst. Полиция никогда не простила бы мне того, что я их побил, а здешние посетители испытывали определенную симпатию к неудачнику. Бедный забитый адвокат с разрушенной репутацией. Это мнение было совершенно неверным. Клиенты, которых мне нужно было привлечь, воспринимали мой оправдательный приговор по обвинению, в котором я был так очевидно виновен, как высшее свидетельство моего адвокатского мастерства.

Вследствие всей этой, казалось бы, негативной огласки я был вынужден повысить почасовую ставку и взять в штат симпатичную молодую сотрудницу, чтобы справиться с возросшим спросом. Не будучи запятнанным этим странным делом, я выглядел антигероем. Бедная Таня, с другой стороны, была вынуждена уйти из прокуратуры, став козлом отпущения за провал.

Мой собутыльник одним глотком выпил половину своей «Сэм Адамс».

– Расслабься, Боб. Нет никакой спешки. У меня дома нет жены, а твоя не стоит того, чтобы возвращаться домой, – сказал я.

Боб слегка нахмурился. Думаю, он, наконец-то, понял, что некоторые женщины, независимо от их физической привлекательности, не стоят того, чтобы с ними возиться, и его Дженни, безусловно, попадала в эту категорию.

– Прости за... – начал он, но явно не мог заставить себя продолжать.

– Пожалуйста, – сказал я, – я не просил у тебя извинений. Конечно, ты должен понимать, что в данных обстоятельствах это не имеет смысла.

– Но я не хотел, чтобы пострадала Элейн, – взмолился он.

– Конечно же нет. Это была чистая случайность. Такой человек как ты, не знаком с оружием. Ты не мог знать, что пули пройдут сквозь тело офицера Морено в женщину, с которой он совокуплялся, – возразил я.

Это было все, в чем нуждался бедный Боб:

– Именно так. Сиденья у него были установлены так, что опускались словно кровать. Даже не было видно, кто под ним, а я был так расстроен. Я был вне себя, после того как Дженни сказала, что снова будет с ним встречаться.

– Вот именно, ты был в каком-то беспамятстве, лишь смутно осознавая, что делаешь, но скажи, ты протер мой пистолет на предмет отпечатков пальцев, прежде чем подбросить его? – спросил я.

– Возможно, да. Я плохо соображал. Я украл его раньше, и моим намерением было его предупредить. Это был твой пистолет, потому что я знал, что ты держишь его в своей спальне ради защиты. Элейн была очень рада дать мне прилечь, когда я сказал, что плохо себя чувствую. Было легко найти твой пистолет. Ты его не прятал. Думаю, такому мужчине как ты, такая защита нужна.

– Вообще-то, это был подарок от клиента. Я положил его в спальне для защиты Элейн в те ночи, когда меня не было дома.

Он торжественно кивнул, и мне стало интересно, уловил ли он иронию ситуации.

– Она мне сказала, что будет встречаться с ним опять. Именно так. «Полу понадобится дружеское утешение», – сказала она. Я не мог просто ничего не делать. Я поехал к нему домой, чтобы предупредить, что не потерплю этого. Его машины не было. Я позвонил в дверь, но ответа не было. Боюсь, я сделал неправильный вывод.

– Разумная ошибка в данных обстоятельствах, – вмешался я.

– Я знал, куда он возит своих шлюх в этой своей отвратительной машине. Уже начался дождь, и было очень темно, когда я добрался до окружной дороги, ведущей к ручью. Я остановился на дороге и пошел вниз к ручью. В хорошую ночь луна заливает это место светом, но погода испортилась. Они были со стороны пассажира, но окно со стороны водителя было частично опущено.

– Я слышал, как они смеялись, а потом она застонала так, что это поразило меня до глубины души. Я не понимал, что делаю. Я стрелял, не думая, а потом пистолет, словно выпал из моей руки, или, может быть, я бросил его. Я узнал, что в машине была Элейн, только много позже. Мне так жаль. Ты расскажешь об этом полиции? – спросил он с обеспокоенным видом.

Я пожал плечами:

– Зачем же, это точно не мое дело – судить тебя. Я много кем являюсь, но я – не лицемер.

– Но я убил твою жену, – сказал он.

– Да, но всего лишь по ошибке.

– Не знаю, как машина оказалась в ручье. Я ожидал, что машину сразу же найдут, но когда ее не нашли, люди начали обвинять тебя.

– Естественно, без трупов и оружия они не смогли доказать мою вину, но GрS, который я положил в сумочку жены, подсказал мне, где она находится. Я решил, что из-за подъема воды машина сначала попала в затопленный ручей, а потом затонула, когда наполнилась водой. Это был лишь вопрос времени: машина, тела или и то, и другое. Поскольку мой пистолет пропал, у меня было хорошее подозрение относительно того, как погибли влюбленные, и кто будет в этом виноват.

– Я сожалею об этом и о том, что многие до сих пор считают виновным тебя. Ты должен сдать меня, – тихим, печальным шепотом сказал Боб.

– Что я могу сказать. Мы не несем ответственности за то, что думают люди, и я, конечно, не могу опровергнуть привлекательную ложь неприятной правдой. Нет, ты в полной безопасности с моей стороны, – сказал я.

– Тогда зачем ты пригласил меня сюда?

– Чтобы передать тебе вот это, – сказал я, доставая из кармана пиджака документ.

– Что это? – спросил он.

– Мой счет, конечно. Я устроил чертовски хорошую защиту от убийства.

– Но ты защищал себя, – сказал он.

– А чья это была вина? Я потратил время и расходы, и ответственная сторона должна заплатить. Могу добавить, что я проделал чертовски хорошую работу. Ты должен быть доволен.

– Это нехилая сумма, – сказал он.

– Просто защита была хорошей, – возразил я.

– Принимаешь ли ты аmеriсаn ехрrеss.

– Разумеется.

Думаю, Боб почувствовал облегчение от того, что я сохраню его тайну, но, как я уже говорил, я не в том положении, чтобы судить. Мы живем в обществе, где презумпция невиновности заменена на презумпцию виновности. В таком несправедливом мире человек должен жить своим умом.

Лотти принесла мне еще один «Бостон Лагер», когда Боб уходил.

– Ты в порядке? – спросила она с искренним беспокойством в голосе.

– Да, в конечном итоге, все складывается к лучшему.