Памятный холм

Сергей подошёл в подъезду девятиэтажки, которая стояла боком к оживлённой улице, но при этом умудрялась прятаться за зеленью порядком вымахавших тополей, которые словно росли из густых кустов, вплотную подобравшихся ко входу в здание. Этот дом был самым старым в районе, превратившемся в последние годы в активно развивающиеся новостройки. Когда-то здесь, сразу по другую сторону проезжей части, был пруд, поросший камышом, рогозом и прочей неистовой по городским меркам растительностью, который непонятным, но эффективным образом сообщался с прочими водами, а потому жил и не выцветал. Водоём слыл местом отдыха и даже рыбалки, пока городская окраина не заявила о себе в полный голос высокими блочными строениями на отшибе, и служивший верой и правдой городскому пейзажу пруд в наглую не осушили. "Туда ему и дорога, нужно менять ландшафт. Мы наш, мы новый мир построим!" - под таким лозунгом проходило активное обновление местности и разрастание района, а дом, к которому подошёл Сергей, оставался единственным свидетелем прежних лет.

Мужчина нажал на домофоне три одинаковые цифры и стал ждать ответа. Наконец где-то в глубине устройства отозвались и, сказав условную шутливую фразу, давно знакомую в их приятельской среде, Сергей обозначил свой визит. Ему тут же открыли и он стал подниматься по лестнице.

В руке он держал пакет с каким-то продуктами, а под мышкой - кто бы мог подумать! - книгу, посвящённую шахматным окончаниям. Что поделать, были они с Николем Ивановичем поклонниками древней игры, причём, судя по отношению, довольно основательными и глубокими. На их любительском уровне дошло и до теоретических исследований - и вот, найдя наконец подходящую книженцию и сообщим об этом по телефону, Сергей договорился о встрече дома у друга за широкой доской и не такими уж маленькими фигурами, которые вынимались из сложенного пополам хранилища будто из короба.

Имелись и электронные шахматные часы, и старые механические, со стрелками, что на последней минуте приподнимали флажок на циферблате, который норовил упасть, сигнализируя о просрочке времени и поражении. Словом, атрибутика позволяла даже устраивать мини-турниры, что иногда и происходило. Было дело, у Николая Ивановича собирались 4-5 человек, один из которых приносил и свою доску, и пока другие бились в порыве игровых эмоций, передыхал и наблюдал со стороны да свысока, ибо был нечётным номером в начерченной на листке таблице. Специальная тетрадка Николая знала уже много таких "соревнований" и стала своеобразной летописью. Один человек из той компании выполнил норму кандидата в мастера спорта, у остальных же давно был первый разряд. В общем, компания собиралась повыше тех, кто передвигает фигурки на скамейке в парке.

В этот раз же Сергей пришёл один. И они хотели посмотреть теорию некоторых окончаний. Такое вот вечернее времяпровождение.

Но, встретив друга и болтая, слово за слово, Николай Иванович отошёл в сторону от чёрно-белой тематики в клеточку, и специфическая литературка осталась лежать невостребованной. Делясь последними новостями из жизни, он вдруг запустил на компьютере свою любимую музыку, которую Сергей не очень-то разделял, но и не противился вкусам Николая, и стал показывать самодельное слайд-шоу о прогулке с женой и дочкой. На мониторе, сменяя друг друга под воодушевлённые комментарии солидного мужчины, красовались сияющие кадры их совместного похода пешком в центр города.

"Да что ж такого?" - спросит любой. Такой же вопрос возник и у Сергея, но ему не хотелось перебивать погрузившегося в некую приятную атмосферу друга, и он продолжал слушать. Николай Иванович, словно сам себе на уме, продолжал рассказывать, как они топали куда-то пару дней назад, его слова постепенно стали... окрылёнными что ли. Он смонтировал этот самодельный "недофильм", сам же любовался им в присутствии друга и делился подробностями, как они проходили там-то, зашли по дороге туда-то... Заурядные моменты превратились его речи в нечто зовущее за собой, увлекательное. А шахматы - то, ради чего к нему пришёл друг, остались лежать в стороне.

Потом они всё же раскрыли доску, стали листать страницы и расставлять позиции. Но время уже незаметно прошло, и рассказ Николая Ивановича под закусь из оказавшихся под рукой пакетиков наполовину вытеснил из вечера шахматную составляющую. Особенно воодушевлённо описывал рассказчик, как они в женой и дочкой шли через то ли холм, то ли курган посреди города.

Если из этого района ехать в центр, то дорога пойдёт вокруг. А пешком можно и напрямую, но тогда через всхолмлённую местность, которую огибала речка, что раньше незаметно питала и тот самый старый пруд. Только вот сопкой тот холм не называли - регион не тот, словечко это было не в ходу.

Странный вышел вечер, встреча этаких интеллигентов пошла не по плану.

— -----------------------------

А назавтра они случайно встретились в автобусе. Пока ехали, сели рядом и разговорились. Тут-то Николай Иванович обмолвился кое-о чём ещё. Вчера, когда домочадцы были рядом за стенкой, не решился.

Ещё парой дней раньше он полез на тот то ли холм то ли курган собирать ягоды. В диких посадках, коими местами покрыты склоны, растёт порядочно шиповника, смородины и чего-то ещё. И кусты даже высажены ровными рядами по пологому склону, хоть и выглядят ничейными, а где-то в стороне внизу шумит городское движение. Но если пройти по тропинке через заросли, то не только полностью скроешься из виду, но и...

И повстречал там тогда Николай Иванович в неполным ведром собранных ягод некую особу. Молодую, и, как оказалось, пылкую. Они разговорились, а потом свернули в ложбинку и присели. И жизнь интеллигента прямо присела от неожиданности. "Ох и ссука она... соблазнительная!" - развёл руками Николай, насколько позволяло автобусное пространство. "Ох и ссука она оказалась!" - повторил он сквозь полушёпот, приглушённый шумом мотора. "А мне-то было приятно! И никто нас там не увидит. Ох и... девка была!" - поделился он с малость ошарашенным Сергеем недавней новостью из жизни.

А пару дней спустя они всей семьёй мотались напрямик в центр через эти же места. Идиллия, но... Жена и дочка на картинке на фоне природы - всё это теперь было для большого любителя шахмат проекцией чего-то невидимого, запретного, того, что встретилось на неспешном пути жизни и по-настоящему окрасило его, и при взгляде на снимки на самом деле будоражило жизнь за кадром.