Падение партработницы

Коля был школьником и учился в обычной советской школе. Папаша его, потомственный пролетарий, рано овдовел и воспитывал сына в одиночку – в основном ремнем и тумаками. В шестом классе, чтобы хоть как – то сводить концы с концами Коля начал подрабатывать, разгружая вагоны. Благо паренек был жилистый и крепкий.

Получив получку, отец приводил домой очередную пассию. Весь вечер они пили, а затем выгоняли Колю из комнаты. Затаив дыхание у замочной скважины он жадно следил, как отец, тяжело сопя, обдирал одежду с мертвецки пьяной подруги и заваливал ее на жесткий диван. Когда напряжение доходило до предела, Коля бежал в туалет и предавался безудержному рукоблудству.

Однажды, когда родитель был на смене, в дверь позвонили. На пороге стояла активистка из школьного родительского комитета. Эта сорокалетняя дама прославилась тем, что удачно женила на себе известного, и очень пожилого политжурналиста. По его протекции Нина Яковлевна вскоре сделала неплохую карьеру – вступила в партию и пристроилась работать в райкоме.

Как выяснилось, гостья пришла проверить условия, в которых живут ученики. Пока она ходила по квартире, брезгливо обмахиваясь перчатками, Коля исподлобья рассматривал ее фигуру, ноги и особенно грудь, колыхавшуюся под тонкой импортной кофточкой – безразмерную, словно два спелых арбуза и все еще крепкую. Внезапно вновь раздался звонок. Открыв дверь, Коля увидел оборванного цыганенка.

– Хазаин, дай водычки попить, – заныл тот.

В это время Нина Яковлевна уже собралась уходить. Увидев богато одетую даму, цыганенок тут же сменил тактику:

– Тетенька, дайте копээчку, три дня не ели хлэбушка бэлэнкого...

Делая вид, что не слышит, Нина Яковлевна проплыла мимо. Но ушлый малец, хныкая вцепился ей в платье чумазыми руками.

– Мальчик! Прекрати немедленно! Безобразие какое! – замахала руками женщина и оттолкнула вымогателя. Поскользнувшись, тот шлепнулся на пол. Нина Яковлевна переступила порог и возмущенно закрыла за собой дверь. Внезапно мозг Коли заработал со страшной силой. Он прошипел:

– Слышь, Будулай, гривенник заработать хочешь?! Тогда дуй отсюда. Да не в дверь! В окно, по пожарной лестнице. И чтоб тебя здесь больше не видели, понял?

Ошарашенный пацаненок сунул монетку в рот и, словно маленькая обезьянка, проворно исчез. Костя выхватил из портфеля банку красной туши и разлил ее в коридоре. Затем бросился в спальню, сбросил на пол пару подушек и накрыл их одеялом.

Представительницу родительского комитета он нагнал на втором этаже.

– Нина Яковлевна, вы его убили! – задыхаясь выпалил он.

– Что за глупости? Кого? – недоуменно подняла брови женщина.

– Ну, цыганенка этого! Вы его пихнули, он головой ударился и того... Помер...

– Что... Что ты несешь?!! – Нина Яковлевна, перескакивая через ступеньки рванулась обратно. Влетев в квартиру, она увидала на полу "кровь" и схватилась за сердце.

– А.. а... где... – только и смогла она выдавить.

– В спальне лежит, – пролепетал Коля, стараясь выглядеть испуганным, – я его одеялом накрыл... Хотите посмотреть?

Нина Яковлевна в ужасе отпрянула.

– О... он... правда... умер? Не может быть! "Скорую"! Срочно!!

– Какую "скорую"?! У него затылок пробит... Сразу на смерть.

Женщина рухнула на табуретку:

– Что же, как же это... Что же теперь будет...

В голове затравлено метались мысли. Убить ребенка, пусть и непредумышленно! Это замять не получиться, будет суд... Даже если не посадят, дадут условно – партбилет придется сдать. Муж сразу бросит – при его – то положении так марать биографию? Квартиру казенную отнимут... С должности попросят...

– Да вы не бойтесь, я его спрячу, – тихий голос вывел ее из ступора. Коля смотрел исподлобья.

– Вы идите домой, а я уберу все. Отец у меня на смене. А стемнеет – в мешок – и закопаю на пустыре. Кто будет цыгана искать?

Глаза женщины заблестели – в беспросветной тьме засиял огонек. И хотя разум подсказывал, что надо идти в милицию, губы сами затараторили:

– Коленька, ты же понимаешь, это несчастный случай. Я тут вообще не причем! Кто же виноват, если этот ребенок так упал! Я же не хотела!!! Коленька, золотко, ты не говори никому. Ты же умный мальчик. Сделай, как сказал. А я тебе джинсы куплю – красивые, модные. Американские. Будешь, как ковбой. А? И курточку куплю новую, и мотоцикл, и еще чего захочешь!

Весь вечер Нина Яковлевна нервно ходила кругами по своей квартире. Около трех ночи зазвенел телефон.

– Я все сделал, – произнес Колин голос, – Нормально. Никто не видел.

Тиски, сжимавшие сердце, немного разжались.

– Вот и умница, Коленька. Ты не звони больше. А я...

– Поговорить надо, – неожиданно жестко отрубил мальчик.

– Приходите послезавтра, к часу дня. И что б без опозданий.

Разумеется, она пришла. Надо сказать, к этому времени Нина Яковлевна немного отошла. Произошедшее стало казаться нелепым ночным кошмаром. Надо просто забыть обо всем и продолжать жить дальше. А уж мальчишка не проблема. Будет молчать, деньги – то всем нужны.

Но ее ожидал огромный сюрприз. Угрюмый шестиклассник с ходу заявил, что собирается пойти в милицию и рассказать: Нина Яковлевна убила человека, да еще и заставила его, Колю, схоронить труп, угрожая расправой.

У партработницы подкосились ноги. Если мальчишке поверят, твердить, что все произошло случайно, будет бесполезно. Спросят: "А почему сразу не заявили? Почему спрятали труп?" И никакой муж – журналист уже не поможет – припаяют лет n строгого режима и привет.

Захлебываясь словами, Нина Яковлевна принялась возражать, но как выяснилось, Коля еще не закончил. Парнишка с усмешкой пояснил, что согласится молчать на следующих условиях: отныне Нина Яковлевна становится его слугой и рабыней. Она будет исполнять абсолютно все его желания. А прямо сейчас ей надлежит раздеться, потому что Коля ее выебет.

Услышав такое из уст четырнадцатилетнего мальчишки, Нина Яковлевна просто не поверила своим ушам. Когда смысл сказанного все же дошел до ее сознания, она попыталась вразумить юного шантажиста. Угрожала. Уговаривала. Пугала мужем. Грозила, что сама сдаст его в милицию. И даже умоляла. Коля внимательно выслушал, а затем вежливо произнес: "Да Вы не тяните, Нина Яковлевна, раздевайтесь. А то номерок наберу". И пошел к телефону.

Живо представив себя выводимой из дома в наручниках, Нина Яковлевна зарделась и покорно начала расстегивать пуговицы на своей заграничной блузке. Сняв ее, она жалобно посмотрела на мальчика. Тот, с кривой ухмылкой на конопатом лице, кивнул на ее юбку.

– Николай! – постаралась дама придать строгости голосу, – эти глупые игры мне надоели!

Коля молча набрал "ноль" и потянулся к цифре "два".

Нина Яковлевна всхлипнула и отвернувшись, медленно стянула туфли, а затем и юбку. Стоя посреди комнаты в одних трусах, чулках и кружевном бюстгальтере, она ощущала себя ужасно глупо. На глаза наворачивались слезы.

– Давай, давай! Шевелись. Теперь лифчик снимай, – уверенно приказал Коля, переходя на "ты".

Ситуация была абсурдной. Взрослая женщина вынуждена подчиняться какому – то бесстыжему второгоднику! Разумеется, Нина Яковлевна не приняла всерьез разговоры насчет рабства. Каким бы наглым не был этот сопляк, он не посмеет зайти так далеко. Просто, как и все гадкие мальчишки в таком возрасте, он хочет посмотреть на "голую тетю". Посмотрит, полюбуется и на этом пять минут позора закончатся.

Увы, иллюзии Нины Яковлевны были грубо разрушены. Как только понукаемая женщина разделась догола, она была жесточайшим и безжалостнейшим образом оттрахана. Паренек мигом стащил с себя школьные штаны вместе с трусами, и его жертва непроизвольно ахнула. Конечно, по сравнению со взрослым мужчиной хвастаться там было нечем, но все же вид торчащего Колиного члена смутил Нину Яковлевну до крайности.

Толкнув обескураженную гостью на разобранную постель, мальчик решительно развел полные ляжки, обтянутые нейлоновыми чулками и принялся тыкать в Нину Яковлевну своим хозяйством, нетерпеливо нащупывая дорогу. Женщина снова вскрикнула, на этот раз значительно громче. Только теперь, почувствовав между ног прыгающий член, она в полной мере осознала, что именно хочет от нее этот мальчишка. В страхе Нина Яковлевна завизжала: "Нет! Нет! Прекрати... Не смей, маленький негодяй!", и попыталась вскочить. В ответ Коля с размаху врезал ей по физиономии.

Ошарашенная женщина испуга

нно пискнула что – то, но в это время паренек наконец – то отыскал нужное отверстие и принялся проталкивать в пизду партийной работницы свой разом отвердевший прибор.

От удивления, возмущения и ужаса глаза Нины Яковлевны едва не вылезли из орбит. Она судорожно сжала ноги, изо всех сил стараясь становить пролезающий все глубже хуй, но Коля отступать не собирался. Несмотря на отчаянное сопротивление, мальчик все же сумел вогнать член внутрь до конца. Нина Яковлевна застонала и принялась вырываться. Коля цепко схватил ее за руки. Некоторое время они молча боролись, затем тишину нарушила еще одна звонкая пощечина. Голова Нины Яковлевны мотнулась в сторону. Воспользовавшись растерянностью женщины, Коля навалился на нее сверху всем телом.

Следующие пять минут слышалось лишь сочное чавканье ходящего туда – сюда детского хуя, протестующие причитания Нины Яковлевны и хриплая Колина скороговорка:

– От так, блядь! Пизда ебанная, от так тебе!

От стыда и бессилия Нина Яковлевна была готова провалиться под землю. Как советская женщина, воспитанная в коммунистическом духе, она всегда считала сексуальные отношения чем – то грязным. От секса Нина Яковлевна никогда не получала особого удовольствия и даже с мужем в постель ложилась крайне редко, предварительно заставив того как следует вымыться. Она и представить не могла, что ее будут ебать словно дешевую привокзальную проститутку, на скрипучей, пропахшей клопами и чужим потом кровати! Кричать было бесполезно – мальчишка предусмотрительно включил радио, да и стены в доме были на редкость толстые. К тому же Коля оказался на удивление сильным, и получать очередную затрещину совершенно не хотелось. От унижения и обиды Нина Яковлевна расплакалась еще громче.

Коля же, перевозбудившись, никак не мог кончить. Раскрасневшийся, со взъерошенными волосами, он изо всех сил долбил податливое лоно жалобно стонущей под ним женщины. Двигаясь так быстро, как только мог, мальчик то вытягивал ставший вдруг негнущимся хуй почти до конца, то забивал его обратно резким рывком. Ослабевшая, буквально вдавленная в матрас под этим неистовым натиском Нина Яковлевна со стыдом обнаружила, что влагалище стремительно заполняется предательской липкой влагой, а по телу словно разливается слабый ток. Залившаяся краской женщина изо всех сил пыталась отогнать накатывающиеся ощущения. Это же насилие, более того – ее насилует ребенок, что вообще не мыслимо. Однако именно в этот момент она поймала себя на том, что незаметно старается пошире раздвинуть ноги и выгибается, чтобы принять маленький член целиком.

Пьянящая волна начала подкатывать откуда – то из области паха, живот щемило, глаза застилал туман – никогда прежде за свои сорок лет Нина Яковлевна не испытывала такого. Это было мучительно больно, стыдно и в то же время невыразимо сладко. Не удержавшись, она застонала и сама покраснела, насколько бесстыдно похотливым был этот стон. Новые, дурманящие эмоции захлестывали ее с головой и хотелось лишь одного – чтобы этот ужасный, мерзкий, испорченный мальчишка не прекращал движения.

Коля же, запыхавшись, как раз начал замедляться. Почувствовав это, Нина Яковлевна в отчаянии подалась навстречу и принялась самым бесстыжим образом подмахивать в такт его рывкам, виляя задницей.

– Да, да, да, да... Давай! Давай же! Еще! Сильней, сильнее! Давай Коленька, мальчик, не останавливайся... Ну еще, еще чуть – чуть... Глубже, глу.. О – о – о – а – а – а – а – а – йя!

Нина Яковлевна забилась в истерике под тяжело дышащим пареньком, жарко кусая губы. Долгожданный миг все не приходил, оргазм был буквально в миллиметре, но никак не наступал, словно дразня. Дыхание стало прерывистым, руки метались по всему телу в поисках подмоги – левая исступленно терла в промежности, а правой Нина Яковлевна поочередно сжимала набухшие груди и теребила загрубевшие кончики сосков.

Наконец блаженная волна накрыла ее, сотрясая все тело. Не в силах справиться с разом отказавшими мышцами, Нина Яковлевна оглушительно, на всю комнату, пукнула. Ноги дрожали в коленках, руки не слушались, а зубы отбивали судорожную дробь. В наступившем беспамятстве почтенная дама из родительского комитета внезапно начала с наслаждением изрыгать все известные ей ругательства.

– Блядь, блядь, как же хорошо! Как же мне на хуй хорошо, бля! Ты меня выебал, выебал все – таки, щенок хренов.

Смачно выплевывая грязные слова, Нина Яковлевна краем глаза заметила, что мальчишка сосредоточено плюет себе в ладонь. Худые руки с усилием перевернули её на живот.

– Давай, двигайся блядищща! Ноги шире раздвинь. Ну?! Я кому, на хуй, сказал?!

Нина Яковлевна, внутренне сжавшись, приготовилась было опять принять во влагалище член. Но Колины пальцы уже уверенно разводили пышные ягодицы. Мокрый от смазки хуй, с натугой раздвинул кольцо сфинктера и начал медленно проталкиваться в мигом съежившийся анус. Нина Яковлевна сначала закричала от дикой боли, а затем и заизвивалась, отчаянно пытаясь вырваться. Обессилев от происходящего, она снова заплакала. Её – солидную, состоятельную женщину, крупную начальницу, мать двоих детей, члена партии наконец, дрючил в жопу четырнадцатилетний мальчишка, обзывая при этом самыми последними словами! Это не укладывалось в голове. Нина Яковлевна сдалась и обмякла. В течение еще четверти часа Коля размеренно драл багровую от стыда женщину. Ее лицо и тело заливал густой пот, тушь растеклась по лицу от натужных рыданий. Почувствовав наконец, что готов кончить, мальчик со звонким чмоканьем выдернул из распаренной, мокрой задницы Нины Яковлевны свой перемазанный член и тыкнул им ей в рот. Та, уже догадываясь чего от нее хотят, замотала головой.

– Соси, сука, – хрипло пропыхтел Коля, – Соси блядь!

В этот момент Нине Яковлевне удалось вывернулась из – под своего мучителя. Сшибая стулья, она голышом бросилась к двери и принялась дергать щеколду. Коля схватил с кресла отцовский ремень с латунной пряжкой и бросился следом. Нагнав обезумевшую от страха женщину в прихожей, он принялся со всей силы хлестать по лоснящимся телесам. Нина Яковлевна, визжа заметалась по квартире, закрываясь руками от жгучих ударов. Загнав ее обратно в комнату, Коля прошипел, замахнувшись:

– Ну?!

Женщина, дрожа и подвывая опустилась на колени. Схватив ее за подбородок, паренек силой разжал сцепленные зубы и просунул хуй между пухлых, накрашенных губ.

– Соси, манда жирная!

Нина Яковлевна, заливаясь слезами, принялась осторожно облизывать торчащий пенис.

– Глубже бери, сучка!!!

Коля нетерпеливо схватил Нину Яковлевну за рыжие локоны, и притянув ее голову поближе, с размаху вогнал член далеко в горло. Всхрипнув, женщина задергалась, пытаясь хотя бы вздохнуть. Но Коля, намотав прядь на кулак, притянул несчастную еще ближе. Давясь, захлебываясь и хлюпая носом, Нина Яковлевна поневоле принялась прилежно сосать, работая ртом, словно заправская питерская минетчица. Коля, с перекошенным лицом насел сверху, зажав ее голову ногами и стараясь просунуть хуй как можно дальше. Визги Нины Яковлевны сразу затихли. Теперь слышно было только громкое чавканье, да утробное мычание мальчика. Наконец подросток кончил, так и не вынув своего хозяйства изо рта "партнерши". Первую порцию рвущейся наружу горячей спермы Нине Яковлевне пришлось проглотить, выпучив глаза и давясь. Судорожно освободившись, она потянулась встать, но Коля легко повалил совершенно ослабевшую женщину на пол и с видом победителя уселся сверху. Сперма толчками продолжала выплескиваться из сотрясающегося пениса. Одной рукой торжествующий шестиклассник схватил Нину Яковлевну за рассыпавшиеся волосы, держа ее голову так, чтобы она не могла отвернуться. Другой, он со смехом направил конвульсивно дергающийся хуй прямо ей в лицо. Липкие струйки обильно побежали по лбу и векам, натекали в отплевывающийся рот. Отстрелявшись до последней капли Коля еще некоторое время посидел сверху, а затем выволок вконец обезволенную работницу райкома в коридор. Швырнул ей в лицо полотенце и одежду, просипел:

– Пошла на хуй! Как нужна будешь, позвоню. И чтоб без фокусов, мигом прибежала, не то за решетку сядешь. Поняла, сука толстожопая?! А теперь уёбывай!

Нина Яковлевна рыдая, кое – как напялила свои вещи, быстро схватила сумочку и выскочила на лестницу. Спустившись этажом ниже она с трудом отдышалась и пригладила волосы. Затем стерла с лица остатки Колиных выделений, подкрасилась и вышла на улицу, с трудом переставляя негнущиеся ноги и затравлено озираясь на редких прохожих.