Отцы и дети (совсем не по Тургеневу)

Часть первая. Хирург

Олега Борисовича, известного в городе хирурга срочно вызвали на работу. Из тюрьмы привезли в крайне тяжелом состоянии бывшего коллегу. Узнав, за что попал в камеру врач анестезиолог, зеки решили судить его своим судом. Теперь с разрывами прямой кишки его привезли для оказания экстренной помощи. В тюремном лазарете операцию такого уровня сделать невозможно.

Верный клятве Гиппократа, Олег Борисович взялся за скальпель. Операция длилась четыре часа. Пришлось отмывать всю брюшную полость от крови и кала, а потом выводить кишку на живот.

Устав после операции он в своем кабинете сварил кофе и вынул заветную бутылку коньяка.

"Сегодня можно! – подумал он, наливая ароматный напиток в рюмку, – что делать, как хирург, я обязан лечить эту мразь. А как человек, был бы рад увидеть его повешенным на воротах медицинского института, чтоб другим неповадно было!"

Он вспомнил страшную ночь 13 на 14 января. Не изменяя славной традиции, решили сотрудники больницы отметить старый Новый год. На шампанское скидываться не стали, да и зачем оно медикам, привыкшим к чистому спирту, недостатка в котором отделение этой больницы, слава Богу, не испытывало: милиционеры щедро делились с больницей конфискатом, помня не одну спасенную жизнь сотрудников, чья служба так опасна и трудна. А закуску соорудили импровизированную: кто – то достал бутерброды, кто – то залил кипяточком "кубик", нашлось и пара пакетиков "инвайта" для импровизированного лимонада. Главное, как говорится, общение, а не изобилие.

– Вот видишь, как у нас весело – уговаривала операционная медсестра Тамара Машу, свою десятилетнюю дочку, – а ты говорила, что скучно будет.

В тот день муж Тамары тоже работал в ночную смену, а напрягать соседей своими заботами она постеснялась. В конце концов, почему бы не переночевать ребенку в больнице, пусть привыкает к маминой профессии.

– Какая хорошая девочка, – восхищался Анатолий Иванович, врач – анестезиолог, пытаясь сделать ребенку хлопушку из листа белой бумаги. – Ты сегодня наша снегурочка!

Дежурство и впрямь имело все шансы остаться в памяти одним из самых приятных, но праздник подпортил мужчина, с острым аппендицитом. Ему потребовалась срочная операция, и Олег Борисович распорядился готовить операционную и мыть руки.

Тамара Ивановна, прежде чем помыться на операцию, повела малышку в свободную палату, где отдыхали обычно сестры, положила в кроватку, накрыла пледом, положила рядом плюшевого медвежонка и приказала поспать, пока мамочка будет работать.

Малышка, не будучи капризной, кивнула послушно головой и не повернулась на бочок. Она понимала, что у мамы ответственная работа. В операционной уже все были в сборе, не появлялся только анестезиолог.

– Мать его так, – ругался Олег Борисович, – где его черти носят, по бабам, что ли, пошел?

Анестезиолог Анатолий Иванович работал в больнице чуть больше года, и все были о нем вполне нормального мнения: молодой, веселый, выпить, правда, не дурак, вот и сегодня опрокинул граммов 200 спирта.

Наконец анестезиолог появился, ввел больного в наркоз, дал распоряжение анестезиологической сестре и опять куда – то убежал. А Тамара Ивановна работала операционной сестрой и не могла никуда выйти до конца операции.

Когда же больного отвезли в палату, она вместе с санитаркой поспешила проведать Машутку. Еще в коридоре Тамара услышала дочкин плач, и сердце тревожно забилось. Ускорив шаги, она буквально ворвалась в палату. Но то, что предстало ее глазам, мог нафантазировать лишь безнадежно больной мозг! Ее ребенок, ее прелестная девочка, еще недавно весело шалившая за столом и забавлявшая всех детскими стишками, стонала в окровавленной простыне, зажимая ручками низ живота, откуда текла темная кровь. Над нею с безумным лицом маньяка склонился анестезиолог, тоже с окровавленными руками!

– Не бойся, – пробормотал он Тамаре, – ей было не больно, я вначале ее усыпил.

Прибежавший на крик женщин Олег Борисович, свалил мощным ударом насильника в нокаут, втроем они привязали его к кровати, и вновь открыли операционную. Как ни чесались руки у всего персонала больницы свершить самосуд, жизнь ребенка дороже всего. Тамера работать не могла, ей дали большую дозу снотворного, чтобы она не повредилась рассудком. Сотрудники в больнице в шоке. Шутка ли?! Пригрели настоящего маньяка.

Истекающего кровью ребенка (у него обнаружили четыре разрыва промежности и влагалища!) срочно положили на операционный стол. Жизнь малышке спасли, но со здоровьем и психической травмой будет куда сложнее.

А врач – насильник, пока не приехала милиция, продолжал уверять коллег, свободных от операции, что действовал очень профессионально – и обезболил процесс, и орудовал пальцем. У многих чесались руки свершить самомуд, но садиться за решетку из – за такой гадины никто не собирался. Когда за нелюдем захлопнулись дверцы милицейского воронка, коллеги утерли пот со лба.

Что толкнуло представителя самой гуманной профессии, дававшего торжественную клятву Гиппократа, на столь дикий, античеловечный поступок – внезапное бешенство, помешательство или выпущенный спиртом на волю гнусный порок, – должно определить, разумеется, следствие, а суд назначить справедливое наказание.

А вот теперь он сам стал пациентом.

– Только не убивайте его! – просил следователь, ведущий дело маньяка, – он нам живой нужен!

– Это слишком быстрая и легкая смерть, – отвечали врачи, таких сажать надо и очень надолго! Другое дело, что с такими травмами шансов на выживание немного!

У койки оставили милицейский пост. "Слава богу, подумал Олег Борисович, что моя дочка уже взрослая. В институте учится и может за себя постоять. Я бы таких убивал без суда и следствия!"

Он не знал, что судьба выкидывает и не такие винтики. Олег Борисович, как уважительно его называли коллеги по работе, после смерти жены уже шесть лет воспитывал дочь Регину и сына Сережу один. Отцом он был строгим, но справедливым. Мог, когда требовалось, и ремень в руки взять, хотя в детях, не чаял души.

Конечно, мужчине воспитывать детей одному тяжело: с каждым годом у них запросы росли, и приходилось брать все больше и больше работы. Из пухлогубой малышки Регина превратилась в прекрасную девушку, школу окончила с медалью и поступила в институт, а Сережа быстро возмужав пошел служить в армию.

В последнем письме от сына он узнал, что тот был ранен, но теперь выздоравливает, и мало того, хочет жениться на Татьяне, дочери папиного сослуживца. "Сын скоро женится, а дочку я отдам замуж и останусь один, – думал папа, – из нее выйдет хорошая жена и мама моих внуков. Все по хозяйству делать умеет. Лишь бы муж хороший попался!"

Кончилось тем, что, придя с работы домой, он услышал сладостные стоны любимой дочери. Приоткрыв дверь в большую комнату, он увидел, как совершенно голая дочурка лежит спиной на обеденном столе, а молодой человек в костюме Адама закинул ее ноги себе на плечи. Парочка и не думала останавливаться.

– Папа, – сказала Регина, – это Женя, тот человек, которого я ждала всю свою жизнь, а теперь, пожалуйста, закрой дверь. Ты нам мешаешь.

Папа пошел готовить ужин на троих. За столом он посмотрел на молодого человека. Наметанным взглядом он заподозрил в нем наркомана.

– Вы в ЗАГС сходите или так будете жить? – спросил папа.

– Пока регистрироваться не будем, – сказал молодой человек.

– Живите. Что я еще могу сказать? – ответил Олег Борисович, – счастья вам.

Вечером доктор прислушивался к скрипу кроватных пружин в соседней комнате и сладким вздохам парочки.

"Вот и все! – подумал он, – девочка выросла. И на тебе! Ни белого платья, ни застолья. Жить и все! Да ладно, как будто сам не грешил со своей до свадьбы:"

Он повернулся на другой бок, и закрыл глаза. Ему приснилась покойная жена.

– Не сберег! Проморгал нашу кровиночку! – строго сказала она ему.

– Да я же не дуэнья, чтобы от себя ни на шаг не отпускать! – пытался оправдаться он перед покойницей, но тут зазвенел будильник.

По началу молодые жили дружно, но потом из дома стали пропадать разные вещи, годами лежавшие на своих местах. У дочки куда – то делись все золотые украшения, мамино наследство, потом куда – то делась коллекция марок, которую начал собирать ее дедушка.

Откровенного разговора с молодыми не получалось. Дочка отдалялась от отца все дальше и дальше. Обнаружив пропажу и своих вещей, Олег врезал замок в свою комнату. Квартира из отдельной превратилась в коммунальную.

– Вот, что ребята, – сказал он, когда Женя в очередной раз пришел просить у него денег в долг, – раз вы создали семью, так соизвольте ее обеспечивать, а не жить на шее у родителей! Больше я вам ничего не дам.

Ночью он слышал, как плакала за стенкой любимая дочь.

"Пусть плачет! – думал Олег, – может поймет, что семья это не только секс, но и ответственность!"

После смерти жены все попытки жениться вновь натыкались на категорический отказ дочери общаться с мачехой. Одинокую жизнь Олега Борисовича скрашивали время от времени походы в баню вместе с бывшими однокурсниками.

С ужасом вспоминая, что произошло в бане, он так и не смог ответить на вопрос: "Почему я не убил и ее и себя?"

Друзья решили позвонить в агентство и пригласить девушек скрасить им вечер. Девушек привезли быстро. Завернувшись в простыни, они вышли выбирать себе красавиц, и тут он увидел среди претенденток собственную дочь.

Страшная боль костлявой лапой схватила его за грудину, он с трудом удержался на ногах. Увидев папу, дочка стала красной, как рак, и уставилась в пол.

"Что скажут друзья? Что они подумают! – молнией пронеслось у него в голове. – Погибла моя репутация!" Его пальцы сами собой сжались в кулаки, но он нашел в себе силы промолчать и не сдвинулся с места.

– О вот эту, что не разучилась краснеть, мы берем! – развеселились друзья, – И вся механическая часть на месте!

Потом Игорь, врач гинеколог, осмотрел всех отобранных более детально. Он забраковал несколько девушек: у них была гонорея. В итоге на троих осталось только две, среди них Регина.

Как Олег Борисович перенес осмотр своей дочери и то, что произошло потом, он так и не понял. Видимо сказалась алкогольное опьянение. Еще во время осмотра он подошел к столу и выпил, не закусывая, стакан водки.

Ему досталась шикарная блондинка, а друзья взяли его дочь на двоих. В мыльном отделении Олег Борисович встал под душ, а девушка встала перед ним на колени. Он хотел отвернуться, но не выдержал и стал смотреть, что друзья делают с его дочерью. Ее помыли и поставили на четвереньки. Дочка, косясь в сторону папы, выполняла свою работу.

Слезы текли по щекам Олега и смывались струями воды. Когда все кончилось, девушек подмыли, завернули в простыни, посадили за стол и угостили шашлыком. Дочка жевала мясо и боялась смотреть в папину сторону.

– Мы еще в самом соку! – говорили захмелевшие друзья, – мы еще глубоко пашем, хоть и не каждый день!

После закуски, по заведенному обычаю произошел обмен девушками. Банщик уже приготовил две отдельные комнаты для постоянных клиентов.

Папа остался с дочерью наедине.

– Как ты могла? – спросил ее папа.

– Папа, я больше не буду! – как маленькая залепетала дочка. – Это все Женька! Он предложил мне попробовать героин, говоря, что от этого трахаться слаще будет! А потом: Потом денег не стало, а ты не даешь:

– Так значит я виноват?! – папа надавал дочке пощечин. – Я покажу тебе, шлюха, где раки зимуют!

– Папа, а сам – то, сам!

Алкоголь и только что пережитое зрелище затуманили мозг Олега. Услышав слова дочери в свой адрес, он швырнул ее животом вниз на кровать, несколько раз сильно шлепнул по попе. Девушка невольно застонала и попыталась прикрыть попку руками. Папа одной рукой схватил Регину за запястья и заломил руки за спину. Он продолжал шлепать изо всех сил, пока не устала рука и не онемели кончики пальцев.

Дочка плакала и вырывалась. Ее попа стала красно – малиновой. То ли от алкоголя, то ли еще от злобы Олег почувствовал прилив мужской силы и грубо, по животному, овладел собственной дочерью.

"Не дочку имею, – думал он, – а банную девку!" В этот момент он ее ненавидел. Ненавидел самое дорогое на свете существо.

Он не помнил, как друзья привезли его на такси домой.

В голове путались мысли: "Моя дочь – шлюха! Как теперь жить! Это все Женька!"

И дома он никак не мог успокоиться.

На утро, оценив все, что было накануне, Олег всерьез думал, не наложить ли на себя руки.

"Ты, помнится, хотел коллегу – насильника на воротах института, а какой казни сам заслуживаешь, подумал? Ну что, на работе не забудь у анестезиологов кое – что попросить для себя лично!"

Работы было столько, что некогда думать о том, как быть дальше. С большим трудом им удалось спасти молоденькую наркоманку, попытавшуюся свести счеты с жизнью.

"Нет! – подумал Олег, – бросить свою Регину я не имею права! Я сволочь, гад, но я отец и выполню отцовский долг! За дочь отомщу и больше никому в обиду не дам!"

После работы несчастный отец не лег спать. Он сидел и смотрел в окно. Рука сжимала страшный ампутационный нож, с голландским клеймом времен первой мировой войны, купленный им по случаю на барахолке еще в студенческие годы. В доме он использовался для резки хлеба. Сталь, нагретая теплом его руки привычно лежала в руке.

– А вот и зять, толкнувший мою дочь на улицу! – пробормотал он, увидев во дворе знакомую фигуру, – сейчас я тебя соперирую, без наркорза!

Спрятав нож в рукаве, он вышел на лестничную площадку, и встал около лифта. Несколько мгновений спустя время остановилось.

Олег Борисович видел, как лицо Женьки стало бледным, как мел. В звенящей тишине было слышно, как острая сталь рвет ткань куртки, с хрустом режет реберные хрящи и почти без усилий проваливается в тело. В глазах у зятя застыл ужас, Их угла рта потекла струйка крови, и он упал на грязный пол. Олег Борисович прекрасно знал, куда и как надо бить: из раны крови почти не вытекло. Не касаясь своей жертвы, доктор повернул несколько раз лезвие, чтобы изменить ход раневого канала до неузнаваемости, и выдернул нож.

Вернувшись в квартиру, он бросил свою одежду в автоматическую стиральную машину, вымыл оружие и ненадолго замочил его в концентрированной перекиси водорода. Теперь ни одна экспертиза не докажет, что он использовался как оружие. Нож снова занял место среди посудных принадлежностей.

Он выпил коньяку вместе со снотворным лег. Разбудил его звонок следственной бригады.

Регина пришла поздно вечером, когда труповозка уже увезла тело, а папа вернулся с первого допроса с подпиской о невыезде.

Узнав о смерти Женьки, она горько заплакала. Папа привел ее в свою комнату и разложил кресло – кровать.

– Раздевайся! – приказал он.

– Папа, ты что, будешь меня пороть? – спросила Регина, глядя на знакомые с детства приготовления.

– Нет! – Олег Борисович показал дочери наручники, – но переломаешься ты на сухую!

"Ломка" страшнее любой порки. Он взял отпуск за свой счет и провел его рядом с дочкой, отлучаясь только на вызовы в прокуратуру.

Неделю Регина провела в страшных мучениях, прикованная наручниками к батарее. Каждая клеточка ее тела болела и требовала порции отравы. Отец заставлял ее есть, мыл и выносил судно. Как потом оказалось, столько времени вдвоем они не проводили за всю жизнь.

Дочка то кляла его последними словами, то обвиняла в убийстве Женьки, то униженно просила прощения.

Не раз и не два ему хотелось взять шприц и снять "ломку", но он знал, что тогда обязательно все начнется снова.

На допрос его вызывали неоднократно.

– Собака привела к вашим дверям! – говорили ему.

– Правильно! Я всю жизнь хожу домой по этой лесенке и не удивительно, что собака взяла мой след, мало того, наши с Женькой куртки висят рядом, на одной вешалке.

– Его уж очень профессионально убили, – продолжал следак, – с одного раза и прямо в сердце.

– Знаете, злобно ответил Олег Борисович, я хирург, всю жизнь людей лечу, а не убиваю! Да, я не любил сожителя своей дочери, и не скрываю этого, но это еще не повод убивать.

На похоронах зятя в крематории он в первый и последний раз увидел разбитых горем Женькиных родителей. Следователь, рассчитывающий, что у Олега не выдержат нервы, и он расколется, тоже пришел на похороны.

Олег Борисович знал не только хирургию, но и фармакологию, расчет следователя слабые нервы преступника не оправдался. Регина на похороны не пришла: еще продолжалось лечение на дому.

Следователь не раз и не два расставлял ему ловушку, но прямых улик не было.

– На ноже нашли его кровь и ваши отпечатки пальцев! – радостно заявил следователь, надеясь на удачу.

– Я режу этим ножом хлеб, и Женька резал тоже. Видимо порезался! Кстати, покажите акт экспертизы, и не эту филькину грамоту, а официальное заключение. С подписью и печатью!

В оригинале про кровь не было не слова. Взять доктора "на пушку" не удалось. Часами по кругу ему задавались одни и те же вопросы, но безрезультатно.

– Я знаю, кто это сделал, – сказал ему следователь на последнем допросе, – и я его понимаю. У меня самого сын сидит на игле. Вот ваш пропуск. Берегите девочку! Дело так и повисло "глухарем".

Ломка, как показалось Регине, продолжалась целую вечность. Ей было так плохо, что она несколько раз предлагала папе себя, лишь бы он прекратил ее мучения, но папа стерпел и эти выходки. Наконец, боль и мучения остались позади. Для закрепления эффекта папа высек дочку ремнем.

– Это тебе за Женьку, это тебе за наркотики, это за баню, это за прогул института, а это от меня! – приговаривал он, глядя, как дочка кричит и корчится от прикосновений ремня.

Закончив воспитание, Олег Борисович повел ее в ванну, поставил под душ и включил воду.

– Слушай меня внимательно: Женьку твоего действительно я убил. Догадываешься за что? И ни на минуту не жалею об этом. Теперь тебе придется судить своего отца. Состав преступления налицо, баня и твой супруг. Оправдываться не хочу и не буду. Как скажешь, так и будет: захочешь, так у меня давно собраны вещи в тюрьму, скажешь – уйду в гости к Женьке, на этот случай у меня тоже все приготовлено. Если решишь помиловать, то мы должны простить друг другу все обиды и больше никогда не вспомним о том, что между нами было.

Из – за полиэтиленовой занавески раздался плач. Папа стоял и молчал. Через полчаса слезы стихли. Регина выключила воду, и папа подал ей махровый халат.

– Я хочу, хочу, чтобы ты жил! Не бросай меня одну, пожалуйста!

Чувствуя вину, папа, оплатил дочке восстановление девственности в гинекологическом центре.

– Разбитой вазы не склеить, – сказал он, но можно попытаться сделать ее заново.

Не без хлопот Регину удалось восстановить в институте. Пришлось безвылазно сидеть на отработках, платить преподавателям, но на сессию все долги по зачетам Регина умудрилась ликвидировать.

Часть вторая. Регина

Прошел год. Регина постепенно пришла в себя. Женька по ночам снился все реже и реже.

Не смотря на то, что зимняя сессия уже позади, и начались короткие студенческие каникулы, Регина, как обычно, проснулась в полседьмого утра. Она сладко потянулась, вспоминая сон про сказочного богатого

принца. Вылезать из – под теплого одеяла не хотелось, пальцы раздвинули мягкую канавку между ног, проникли во влажные глубины, нащупали мягкий бугорок...

Девушка согнула ноги в коленях, раздвинула их пошире. Пальчик стал влажным, а ласкать себя в этой позе гораздо удобнее. Она подтолкнула его вперед, все глубже и глубже, и вдруг яркая вспышка грешного блаженства поднялась из глубины и захватила все ее тело: День начинался хорошо.

Контрастный душ, тренажер, легкий завтрак, несколько минут перед зеркалом. Регина не без удовольствия посмотрела на свое отражение.

"И все – таки я потрясающая!" – подумала она, расчесывая белокурые волосы.

Накинув полушубок, Регина вышла на улицу. Утренний морозец обдал лицо, заставил радостно трепетать тело в предвкушении нового дня. "Пройдусь!" – подумала она.

Мимо проезжали редкие автомобили, прохожих тоже было немного. Неожиданно в десяти метрах от Регины притормозил желтый микроавтобус: из него вылезли трое мужчин и принялись вытаскивать какой – то штатив и аппаратуру. Руководил группой лысый толстяк.

– Смотри, какая фактура, – донесся до Регины обрывок фразы, – это как раз то, что нужно! Я же просмотрел кучу каталогов и такой модели не видел! Уверен, она согласится!

Толстяк вприпрыжку подбежал к девушке.

– Ради Бога, извините, позвольте вам предложить... Ах, я забыл представиться: Котов, режиссер. Мы снимаем клип, и если бы вы согласились пожертвовать пятнадцатью минутами своего драгоценного времени... Вы как раз полностью соответствуете тому образу, который нам нужен. Пожалуйста, ну конечно, не бесплатно: двести долларов всего за четверть часа работы! По – моему, неплохо.

Хотя Регина и привыкла к мужскому восхищению, все равно слышать комплименты было очень приятно. Да и деньги, понятное дело, на дороге не валяются, и она согласилась. Режиссер засуетился и начал объяснять, что надо делать.

– Позвольте вашу шубку и сумочку, отойдите от машины на десять шагов назад, головку набок.

Девушка как завороженная сняла шубку и сумочку, и встала на указанное место.

Дальше события развивались, как в старой комедии. Из микроавтобуса раздалась веселенькая музыка, съемочная группа неожиданно быстро запрыгнула в кабину. Заревел мотор, и автомобиль скрылся за поворотом.

Девушка даже не успела запомнить номер машины. Ей вдруг стало ясно, что своих вещей она больше никогда не увидит. Дал знать о себе и холод.

Увидев старый "москвич", она подняла руку, надеясь на чудо и доброту водителя. Водителем оказался молодой человек, пытающийся отрастить усы.

– Паша, – поспешил представиться он.

Узнав, в чем дело, он вытащил мобильник и сообщил ориентировку.

– Не беда, – успокоил ее Паша, – найдут! Я пока не следователь, а только учусь, но дружба помогает творить настоящие чудеса! А вас как зовут?

– Регина, – представилась она и почему – то покраснела.

Через час счастливая девушка подписывала протокол опознания своих вещей. На радостях она оставила спасителю свой телефон. Звонок на следующий день ее обрадовал и заставил сильнее биться сердце.

На свидание он пришел с большим букетом цветов.

"Мой Женька цветов не дарил! – подумала Регина, – его постель, да наркота интересовали. Какая же я была дура!"

Еще через неделю старенький москвич удивленно покачивался на рессорах, пока Паша, забравшись к девушке под свитер, делал первую экскурсию по ее телу: вот груди, спрятанные в лифчике, вот изгиб талии, упругий животик.

"Схлопочу по мордам или не схлопочу?" – думал Паша, пробираясь все дальше. Ответом на его мысли был нежный поцелуй...

Стекла в машине запотели, и прохожие не мешали объятиям влюбленной парочки. Выбравшись из свитера, его рука забралась под юбку, пальцы коснулись колготок. В этот момент Паша почувствовал себя рыцарем, добравшимся до железного "пояса верности" своей возлюбленной. В нерешительности он остановился. Видя его замешательство, она качнула бедрами, приподнялась и быстро спустила колготки вместе с трусами. Он погладил ее пушистый лобок, ощупал тугие ягодицы.

– Я очень тебя люблю, но я забыл презервативы купить... – запинаясь от волнения, тихо сказал он.

– А я тебе этого пока и не предлагаю, но доставить немного детских удовольствий смогу и без него: Штанишки – то расстегни, или стесняешься?

Паша тут же выполнил ее приказание.

– Какой у тебя большой: – сказала она.

Ее рука изучила оружие отважного рыцаря и стала ловко приводить его в боевую готовность.

– Ты так делал сам себе? – спросила она.

– Я – да, но ты делаешь лучше!

– Честно скажу, я подсмотрела эту игру летом у моего двоюродного братика, – сказала она, чтобы избежать лишних вопросов о своей осведомленности.

Им снова стало не до разговоров. Под нежными пальцами Регины Пашино копье напряглось и мелко задрожало.

– А вот и компромат на тебя! – сказала девушка, вытирая руку платком. Предашь – засужу, как Моника президента:

Потом Пашин палец нашел дорогу к горячей влажной горошинке в заветной складке Регины...

"Спасибо, папа – родилась в голове мысль, что дал мне еще один шанс! Только бы не назвать его ночью Женей!"

Целых полгода они встречались украдкой, пока в один прекрасный день Пашины родители не заявили, что уезжают в санаторий, и предстоящую неделю ему придется провести в одиночестве. Паша, как и большинство мужчин, встретил известие с небывалым энтузиазмом, предвкушая целых семь дней вольной жизни. Но действительность оказалась намного суровее, чем предполагалось.

Во – первых, надо самому мыть посуду, во – вторых, убираться по дому, а в – третьих, стряпать. Если с первыми двумя проблемами еще можно справиться, то третья стала камнем преткновения.

Он знал, что существует куча простых и незамысловатых блюд – макароны, картофель, пельмени, которые не требуют особого ума при готовке. Однако с непривычки и по рассеянности Паша допустил страшную ошибку – бросил вермишель не в кипящую воду, а в холодную, а потом стал кипятить, забыв посолить. Мерзкую кашу, которая получилась, даже собаки во дворе есть не стали.

"Не умирать же мне с голоду!" – подумал он и набрал номер Регины.

– Региночка, выручай! – меня тут предки бросили одного на произвол судьбы! – жаловался он на свою судьбу, – умираю от голода и без женской ласки! Накормишь вкусно – женюсь!

– Ладно, приеду, – пообещала она, – но посуду будешь мыть сам!

Регина приехала сдавать строгий экзамен на пригодность к замужеству, и вскоре кухня наполнилась соблазнительными запахами.

– А когда же мы будем кушать? – нетерпеливо спросил он.

– Потерпи полчаса, а потом и обедать будем.

– А сладкое будет?

– Даже дети знают, что вначале суп, а потом сладкое:

Он, подошел к наклонившейся над столом подружке и нежно погладил ее попку.

– До обеда у нас есть время... – прошептал он.

Он чувствовал, как его нетерпение передается Регине.

– Ну, так и быть, начнем со сладкого, но с кухни уходить нельзя: пригорит!

– А мы будем здесь!

– Тогда вытри стол и постели скатерть... – отозвалась она, уменьшая огонек под кастрюльками.

Регина легла на кухонный стол, закинула свои очаровательные ножки ему на плечи и уверенным жестом мягко направила его порыв. "Женька в гробу перевернулся! – подумала она, впрочем, пусть вертится на здоровье!" Рана, нанесенная предателем еще кровоточила, хотя и нет сильно.

Паша уверенно вошел и энергично заработал – времени так мало, обед вот – вот будет готов!

Разумеется, и по первому, и по второму и по сладкому блюдам у Регины оказались одни пятерки. Впервые она осталась у него ночевать. Неделя пролетела как один день.

– Ну, как тебе мой последний обед? – спросила она, выходя из душа в Пашиной рубашке, – мое дежурство заканчивается, вечером возвращаются твои родители. А это что, от моего обеда твое копье такое большое! И как могуч его красный наконечник!

Опустившись на колени, она заключила копье в сомкнутые ладони, подышала на него, и принялась полировать.

Опустив руки на ее голову, Паша отдавался этим ласкам, чувствуя, как копье наливается упругой силой в ответ на прикосновения ее пальцев и губ, заскользивших вслед за руками по прочному древку.

– Пронзай меня! – Регина уселась на него и начала двигаться.

Он замер, отдавая ей инициативу. Начав медленно, Регина постепенно увеличивала темп, и вскоре ей показалось, что ее тело стало невесомым как воздушный шарик.

Регина сладко застонала, а потом без сил упала в его объятия.

Как известно, счастливые часов не наблюдают, и потому они не услышали, как вернулись его родители.

– Знакомьтесь! – сказал Паша, мысленно прощаясь с холостяцкой жизнью.

– Это кто? – спросила мама.

– А ты что, не видишь? – ответил папа.

– Предки, посмотрите, это Регина, моя невеста, ваша будущая дочка! Надеюсь, вы ее полюбите, – Паша обнял девушку и прикрыл простынкой до шеи.

– Вы, наверное, проголодались с дороги, – сказала Регина, – Блинчики с начинками в духовке!

– Это дело! – сказал папа и увел маму из комнаты сына.

Ужинали вчетвером.

– Ну что, сыночек, твоя девушка не только красивая, но и умеет хорошо готовить! – довольно сказал папа, расстегивая под столом ремень, чтобы освободить место раздувшемуся животу.

– Что я могу сказать, когда девушка нравится двум мужчинам сразу? Придется поделиться местом на кухне, – сказала мама и украдкой смахнула слезу:

Потом, как и мечтал Олег Борисович, была свадьба, белое платье, цветы и застолье. Молодой муж не подозревает об ошибках молодости своей супруги. Семейство ждет прибавления, а Олег Борисович продолжает работать в больнице.

Часть третья

Ночная пациентка

В больницу привезли женщину с проникающим ножевым ранением в брюшную полость.

– Немедленно готовьте операционную! – Приказал Олег Борисович, дежуривший ответственным хирургом в эти сутки.

– Давление шестьдесят и сорок! – сказал анестезиолог. – Нужна кровь и плазма!

"Да это же она, моя первая пациентка! – подумал Олег Борисович, взглянув на пострадавшую, – да кто же ее так!"

Впрочем, ему было не до сентиментальных воспоминаний. Операция длилась три часа. Оказалось, что нож войдя в живот, прошел через печень и вошел в грудную полость. Больше литра крови удалось собрать и перелить обратно.

– Ну, вот и все! – сказал Олег Борисович, накладывая последний шов. – Везите ее в реанимационное отделение.

– Доктор, она будет жить? – спросил мужчина у входа в оперблок.

При этом он старался не смотреть Олегу в глаза. Запах крепкого перегара не мог перебить даже мятный "Орбит".

– А вы ей кто? – спросил усталый хирург.

– Я ее муж!

– Понятно! Жить она будет, но ее придется долго и серьезно лечить.

В его карман перекочевало несколько крупных зеленых бумажек. "Одну на поход в баню, вторую Регине на детское приданное, а третью – оставлю на черный день!"

Отдыхая в ординаторской, он вспоминал свои счастливые студенческие годы:

"Господи, помоги! – вспоминал Олег свой первый вызов, – Лучше три госэкзамена, чем один вызов к больному!" Так думал студент четвертого курса медицинского института Олег Соколов, тогда еще никакой не Олег Борисович, поднимаясь по широкой лестнице. Лифт, как всегда, не работал. Вот и дверь, видом напоминающая сейф. Звонок отозвался нежной мелодией в глубине квартиры.

– Врача вызывали? – спросил он, – Ирина Васильевна здесь живет?

– Войдите! – дверь открыла хорошенькая девушка в махровом халате. – Ирина – это я!

Первое, что бросилось ему в глаза, был здоровый цвет красивого лица у хорошенькой девушки.

– Где можно вымыть руки? – робко спросил он.

Войдя в спальню, он увидел, как девушка сидит в кровати, натянув одеяло до подбородка, с тревогой следит за тем, как он открывает портфель, достает фонендоскоп и медкарту.

– На что жалуетесь? – спросил Олег, присев на край кровати.

– У меня болит горло и сердце!

– Мне придется вас осмотреть!

Она тяжело вздохнула, опустила ресницы, откинула одеяло, и студент вздрогнул. Взгляду предстало роскошное тело девушки. Изящный золотой крестик на тонкой цепочке, поблескивавший в ложбинке между пышными грудями, вот и все, что на ней было.

Четыре года студенческой жизни еще не успели окончательно воспитать бесстрастный взгляд на женское тело: только год назад их стали подпускать больным, и теперь он поймал себя на том, что не может оторвать глаз от этих упруго вздымающихся грудей, живота с курчавым кустиком пышной растительности внизу, узкой талии, крепких бедер.

– Сыпи нет, – сказал он, покраснев до кончиков ушей, – надо посмотреть горло.

– Да, горло у меня болит, я очень простужена, – тихо сказала она. – Мне очень нужен больничный и микстура от кашля.

Она облизнула губы и повернулась к свету.

– Ваше горло совершенно здорово! – сказал Олег. – Мне необходимо выслушать ваши легкие, – пробормотал он, чувствуя, как подрагивает в руке фонендоскоп. – Вы не могли бы приподняться?

Она села ближе к краю кровати и принялась глубоко дышать. Хрипов в легких он не выслушал, а биение сердца было частым.

– Стучит? – тихо спросила она и прижала его ладонь к своей груди.

Вдруг его пальцы против воли напряглась, разошлись и нащупали упругий сосок, и чуть вдавили его в нежную плоть.

– Да, вот здесь... – прошептала она, ловя руку студента и плотнее прижимая ее к груди. – Давит, теснит дыхание.

Студент почувствовал, как напряглись под его рукой соски. Глаза пациентки влажно поблескивали из под ресниц.

– А еще у меня болит здесь! – Девушка повела его руку ниже, к животу.

Студент ощутил мягкие волоски ее лобка, а потом – теплую влагу меж ее ног.

– Вот тут, – прошептала она, мягко подталкивая его пальцы между своих ног. – Здесь такая тяжесть...

– У нас практика только по тепарии. Гинекологию мы не проходили: – прошептал он первое, что на ум взбрело, и не заметил, как пальцы погрузились во влажную глубину.

– А я тебя научу! – девушка ойкнула, и стала расстегивать пуговицы на его халате. Это и вернуло студенту ощущение реальности. Отдернув шаловливую женскую руку, он, глядя в сторону, сказал:

– По – моему, вы совершенно здоровы! Сейчас выпишу витамины и можете готовиться к экзаменам!

На столе он увидел стопку учебников. Подняв глаза от бланков, студент с ужасом обнаружил, что она стоит рядом с ним на коленях. Ее волосы каслись его коленей, ее груди нежными полусферами свисали вниз – он и глазом не успел моргнуть, как ширинка его брюк оказалась распахнутой, а рука пациентки уже ласково массировала предмет его мужской гордости. Резко откинув волосы назад, она посмотрела на студента, облизнулась, распахнула рот и прошептала:

– Раз ты сам говоришь, что в горле у меня все в порядке:

Ее губы были настолько нежны, язык проворен, а рука, помогавшая им, умела, что Олег впал в транс, чувствуя, как плавно погружается в нее почти до самого конца той быстро наливающейся тяжестью частью своего существа, что пребывала в ней, скользя в теплой влаге ее рта. Он ощущал покатый свод ее нёба, мягкий бугорок языка, плавный изгиб горла – и, наконец, чувствуя, как толчками начинает пульсировать в нем кровь, горячим потоком устремляясь в одну точку, сдался.

Он следил за тем, как вздымается и опадает ее роскошная шевелюра, как покачиваются в такт этим мерным движениям ее широкие крепкие бедра и колышатся ее спелые груди, и очень скоро не нашел в себе сил

сдерживаться.

Опустив руки ей на затылок, он со стоном выгнулся, хлынув в нее. В ответ на первый его залп она напряглась, поперхнулась, издала какой – то булькающий

звук, но тут же справилась со своей оплошностью и, шумно дыша носом, впитывала его бурные извержения.

А когда все кончилось, слизнула языком последнюю мутноватую капельку и облегченно выдохнула полной грудью.

Ирина улыбнулась, и Олег чем дальше, тем больше терял над собой контроль, забывая, что привело его в эту шикарную квартиру, где проживала очаровательная пациентка.

– Какая чудесная у тебя микстура, студент! – улыбнулась она, поглаживая горло. – Кашля как не было! Но мне все равно нужен больничный, а то на сессию не выпустят!

Тревожная мысль "надо уносить отсюда ноги!" – смутно забрезжила в его сознании.

– Сейчас я вам выпишу больничный и пойду!

– А как же лечебная гимнастика! – спросила девушка и показала на широкую кровать. – Тренажер ждет!

Все еще пребывая в состоянии, напоминавшем анабиоз, студент сам не заметил, как оказался с ней под одним одеялом.

Она, склонившись над ним, мягко опустила в них груди. Ее бюст был так восхитительно нежен и податлив.

– Так просто ты от меня не уйдешь, – донесся до него тихий голос.

Девушка скользнула ниже, накрылась одеялом с головой, и студент опять почувствовал мягкие пассы ее теплых губ.

Она замерла, лаская рукой предмет его вновь восставшей мужской гордости. Взяв инициативу в свои руки, он сбросил одеяло, а пациентку опрокинул на спину.

– Чувствуешь, я вся уже мокренькая? Может у меня лихорадка? – прошептала она, сгибая ноги в коленях.

Он вошел в нее как нож в размякшее в тепле масло. Девушка постанывала от удовольствия и шевелила бедрами в такт его движениям. После нескольких бурных соитий он устал так, как будто разгрузил товарный вагон и задремал в объятиях пациентки. Из глубин сна, он услышал девушка говорила по телефону.

– Ленчик? Это я. Да, все в порядке. Больничный на целых пять дней. Эскулап еще никуда он не денется – будет продлевать его как миленький!

Олег не помнил, сколько проспал.

– Доброе утро, студент! – услышал он знакомый голос. – Как спалось?

Она напоила его кофе.

– Приходи ко мне завтра, – ласково сказала она, – из тебя выйдет великолепный доктор!

Отношения между ними не сложились. Она не стала скрывать, что у нее есть богатый жених, и не смотря на то, что ей очень хорошо с Олегом, богатой девушке незачем выходить замуж за студента без перспектив на будущее. За эти годы Олег женился, стал отцом, овдовел, и теперь уже дочка собралась подарить ему внука. А вот жизнь его первой пациентки не удалась.

Муж с молодых лет был неравнодушен к алкоголю, и на этой почве страдал мужским бесплодием.

Кончилось тем, что напившись как следует, воспылал ревностью к несуществующему любовнику и ударил жену ножом.

– Доктор! – узнала его женщина, – не может быть! Это ты!

– А ты меня помнишь? – спросил Олег Борисович.

– Еще бы! ТАКОЕ не забывается! Мой Ленчик и молодым в подметки тебе не годился!

– Да он уже приходил, о тебе спрашивал! Кстати, следователь уже тоже твоим состоянием интересовался. Говорить с ним будешь?

– Ленчик свое получит. А ты не продлишь мне больничный?

Она посмотрела на него так, как в ту их первую встречу.

Следователю женщина не стала говорить, что сама случайно наткнулась на нож, После выписки она оставила Олегу номер своего сотового телефона.

– Звони, не забывай! Мне ведь еще может понадобиться больничный.

Ленчик оказался за решеткой и обещал отмстить супруге:

А. Новиков