Ошейники мужчинам к лицу. Часть 1

Настоящего БДСМ здесь нет

Антонина пребывала в шоке после встречи со своей бывшей одноклассницей после 13 лет разлуки. И не только от того, что Майя выглядела просто ослепительно и молодо, но и от того, что она была хозяйкой роскошной виллы, куда и пригласила их с мужем и детьми до окончания отпуска – просто великолепие после стандартного номера в курортном отеле. При этом довольно неожиданно объявила Тоню подругой. В принципе, та и сама выглядела отлично – сделала пластику груди после рождения младшенького, занималась в спортзале исключительно с личным тренером, поддерживая форму, а салоны красоты не позволяли оценить ее возраст на свои года – муж зарабатывал очень прилично, и денег хватало на уход за лицом и телом... Но Майя?.. Двоечница?.. В школе прослывшая отмороженной хулиганкой, которую боялся даже физрук?.. Ладно - молодое изящество при роскошных формах... Ладно - хорошенькая мордашка, по которой женщине можно было бы дать не больше 25 (если бы не довольно жесткий прищур красивых глаз, обрамленных длинными ресницами)... Это как-то можно объяснить – гены, ЗОЖ... Но откуда этот достаток???

Вышколенный стюард крутился вокруг стола, накрытого в тени патио, где дети поглощали огромные шапки мороженного, муж дегустировал различное спиртное из бара, а Тоня подошла к Майе, отмокавшей в бассейне, положив локти на бортик и копаясь в телефоне. Здесь тоже была тень, и молодая женщина, опустившись рядом и окунув ноги в голубоватую воду, глянула на экран... А там... А там пролистывались фигуры накаченных мужчин... Голых и со вздыбленными огромными членами!

— Ого! – она широко распахнула глаза и, желая казаться такой же раскрепощенной и раскованной, как Майя, преспокойно разглядывающая то ли базу проститутов, то ли сайт для женщин, воскликнула: - Хотела бы я покувыркаться с таким часок-другой!

Бывшая одноклассница оценивающе поглядела на нее, приподняв хорошенькую головку, и неопределенно хмыкнула. И лишь через несколько секунд (заставив Тоню почувствовать себя наивной восторженной семиклассницей рядом с умудренной жизнью роковой красавицей) задумчиво проговорила:

— Ты мне в школе нравилась – подсказывала на уроках, давала списывать домашку и, самое главное, никогда не стучала... Твои же завтра отправляются на ловлю марлинов? А ты отказалась?.. Завтра покажу тебе один секрет. Ужасно хочу похвастаться перед тобой. Только предупреждаю сразу – никому и никогда!..

...

В эту ночь Антонина долго не могла уснуть: что за секрет такой? Неужели Майя закажет этих проститутов с дубинками на месте членов? По большому счету она сказала про кувыркание просто так – без реального желания осуществить эту фантазию! Ну не всерьез же задумываться об измене мужу – ей матери двух детей, вполне довольной сексуальной жизнью... Да и больно уж огромные у них эти штуки, как бы не повредили там чего! И все же сердечко сладко, пусть и испуганно, трепетало, едва представлялось, как она разводит ноги перед здоровенным членом...

С другой стороны – почему Майя особенно напирала, что это должно быть секретом? Понятно, что, если она вдруг (!) согласится на такое, никому никогда не расскажет – ни подругам-сплетницам, разнесущим секрет по всем закоулкам (не хватало, чтобы дошло до мужа), ни тем более ему самому. Проблемы в устроенной, сытой и счастливой жизни ей не нужны... Даже ради таких исключительных габаритов... Ну а самой Майе всегда было по барабану, что о ней говорят за спиной, и вряд ли она обидится, если кто-то начнет рассказывать в далекой России о повадках бывшей одноклассницы.

И при чем здесь желание похвастаться?

Наверняка, она просто неправильно поняла Майю, и порнофото ни имеют никакого отношения к «секрету»... С этой успокоительной мыслью женщина наконец уснула.

...

Как ни странно, на утро она встала свежей и бодрой, видимо, повлиял свежий воздух и отсутствие детей, которых спозаранку увел купаться слуга. За завтраком и когда провожали яхту, Майя ни одним мускулом не показала, что сегодня предстоит что-либо особенное, хоть как-то выбивающееся из обычной рутины жизни (хотя, конечно, быт бывшей одноклассницы с огромной натяжкой можно назвать «рутиной»). Это окончательно успокоило Тоню, и она весело щебетала ни о чем, когда они окунались в бассейне, а потом прямо в едва просохших купальниках сели в маленький электрокар, чтобы проехать около километра в сторону от океана.

Они остановились возле странного здания длиной метров 100 длиной... или даже больше. Почти весь первый этаж был без окон – из глухих рифленых сэндвич-панелей. А вот сверху находились башенки hi-tесh бунгало, вознесенные на высоту второго этажа и разделенные значительным расстоянием. С балкончиками из тонированного стекла, с просматривающимися на них столиками и стульями, с таким же ограждением на крыше и видимыми там кое-где шезлонгами.

Электромобильчик заехал в открывшиеся ворота гаража и встал рядом с шикарным кабриолетом красного цвета.

— Ого! Это твой?

— Нет, - Майа выбралась на дощатый отшлифованный пол, открыла оказавшийся тут же навесной ящик и нацепила на руку смарт-часы (вообще-то выглядящие довольно-таки дешево). Потом дала такие же Антонине и только тогда продолжила: - Ты же видела мой гараж, когда мы приехали. А это одной клиентке стало плохо, пришлось увозить на вертолете. А вот не надо бухать и одновременно трахаться. Ты же не занимаешься сексом бухая?

«Сексом? Сексом? Это, что же, все-таки проституты?! Вот с этими штуками?!» - подумала Тоня, нервно сглотнув жесткий комок, вдруг образовавшийся в горле, и одновременно ощущая, как задрожали колени.

Она, чтобы скрыть запунцовевшие щеки, торопливо отвернулась к ближайшей двери из гаража, почему-то забранной толстой решеткой, за которой виднелся... ну, точно – тренажерный зал.

Женщина почувствовала себя ужасно, нервную систему никак не удавалось привести в порядок, хотелось даже попроситься обратно, но Майа уже направилась в другую сторону, где тоже имелась дверь. Пришлось, чуть ли не поскуливая от страха, семенить вслед, проклиная себя за ту дурацкую, случайно вырвавшуюся фразу.

Она заскочила в широкий коридор, застеленный пушистым покрытием, сразу вслед за Майей, что-то сделавшей с часами, и вдруг стены, оказавшиеся роль-ставнями, поехали вверх, открывая взору комнатки, небольшие, но уютные, с глухими дверями с другой стороны. Одно только пугало – комнаты были забраны решетками, представлявшими собой вертикальные стальные стержни на всю высоту. Комнаток было по четыре с каждой стороны.

И едва ставни остановились, Майя, сняв с крючка внушительного вида кнут, пошла вдоль коридора, проводя с громким сухим звуком - тр-р-р, - петлей кнутовища по решеткам.

— Встать, шлюхи! – заорала она. – Подойти к решеткам!

Антонина заскулила от страха, когда в комнатках стали подниматься здоровенные фигуры – не меньше чем на две головы выше ее, - и подходить к решетке. Все они были абсолютно голыми, только на запястьях, лодыжках и шеях имелись широкие кожаные, с заклепками, полосы. И... у них... у них... болтались здоровенные члены, даже в таком состоянии больше, чем у мужа при полной эрекции. А у негра в дальней камере – так и раза в два больше!... Это что же будет, когда оно встанет? А у одного... у одного... член торчал вперед и вверх! Вживую он производил еще большее впечатление, чем на картинке. Он завораживал. Он гипнотизировал своей мощью. Он звал и обещал незабываемые впечатления. Тоня едва не сделала шаг вперед, желая хотя бы потрогать это чудо. Остановили ее не только правила приличия, но и то, что выражение лица у обладателя эрекции было просто-таки злобным. Только тут женщина обратила внимание, что большинство заспанных лиц было по меньшей мере недовольным, а некоторых, как у этого, самого возбужденного – и вовсе злым. Хуже того: пара здоровяков наоборот довольно похотливо и нагло оглядывали ее прелести, упакованные в откровенный купальник. Это было даже страшнее, и она поспешно спряталась за спину бывшей одноклассницы, простучавшей по второй половине решеток и вернувшейся к выходу.

— Это что? Это кто? – дрожа всем телом, зашептала Антонина, больше всего мечтая вернуться к такому домашнему и уютному мужу. Зачем ей эти все здоровенные члены, если она боится их владельцев? Да и сами эти штуки внушают священный ужас!

— Это мои рабы, - с отчетливой гордостью ответила Майа. – Мой бизнес – сдавать их для сексуальных потребностей богачкам, которым нравится роль госпожи или просто желающим большой хуй.

— Тогда почему они такие злые?!

— Потому что... Погоди-ка... – Майя наконец заметила торчащий член. – Эй, Пабло, ты, что, вчера плохо работал? Не выложился до конца?

Вдруг свистнул кнут и, ловко обогнув металлический прут, стеганул кончиком прямо по вздыбленному половому органу. Тоня даже зажмурилась, представив, какую боль терпит сейчас мужчина. Послышалась сдавленная ругань, по всей видимости, на испанском, а потом голос Майи:

— Выпрямись, Павлик! И не придуривайся! Я же не по головке ударила, так что не так уж больно. Твое счастье, что от клиентки вчера не поступило нареканий, а то бы...

Антонина осторожно открыла один глаз, и в этот момент кнут опять звучно щелкнул, но на этот раз только по решетке. Впрочем, Пабло отшатнулся, а его член, перечеркнутый красной полоской, быстро опадал. «Так тебе, - необъяснимо злорадно подумала женщина. – А вот нечего трясти причиндалами перед интеллигентной, утонченной женщиной!»

— А он, что, по-русски понимает? - она посмотрела на Пабло, явно имевшего в предках ацтеков – с такими чертами лица только животы вспарывать на алтаре.

Майа повернула голову, искоса посмотрев на одноклассницу, и усмехнулась, потрясая кнутом:

— Это – отличное средство для преодоления языкового барьера... А злые... Я собираю особенно выдающиеся экземпляры по тюрьмам всего мира. Здесь по брови накачиваю тестостероном, они наращивают мышечную массу, а потом начинают обслуживать клиенток – строго согласно сроку заключения. Моя специализация – опасные, готовые взбунтоваться, рабы, а не вышколенные домашние болонки, которые лишь по недоразумению называются рабами. Зато, представь, какое наслаждение может доставить мужчина, который готов растерзать тебя буквально! Представь, насколько пикантно распоряжаться как вещью именно таким! – Майя закатила глаза, мечтательно причмокнув.

— Но если и вправду растерзают? – расширенными глазами Тоня скользила по накаченным телам. Все ее представления о сексе с проститутами бледнели по сравнению с реальностью – это все равно как погладить домашнюю кошечку или дикого тигра в джунглях!

— Выбери номер, - сказала Майя.

Резкий поворот в разговоре едва не заставил Антонину, решившую, что ей уже предлагают выбрать партнера на сегодня, трусливо ринуться прочь – наружу, в гараж, только бы подальше. Она удержалась, но трясущимися губами пролепетала:

— Нет-нет, я еще не готова...

— Да нет, - поморщилась бывшая одноклассница, - просто выбери номер. С кем трахаться - решишь позже.

Еще раньше Тоня обратила внимание, что на каждой клетке прикреплена табличка с цифрой, такая же вытатуирована на груди каждого качка. Только у негра в четвертой клетке тату не было видно. Впрочем, его номер легко запомнить...

— Пусть будет 8, - качок справа выглядел наименее недоброжелательным и не слишком пытался стянуть глазами купальник с ее прелестей.

— Теперь сдвинь циферблат на часах влево и нажми эту цифру на следующем экране.

Антонина нажала, и тут же раздался болезненный стон, и амбал в клетке повалился на пол, царапая пальцами ошейник. Женщина вскрикнула и, прижав ладонь к губам, распереживалась – было ясно, что именно она виновница электрического разряда (или как там все устроено) в ошейнике.

— Встать, Шаки! – стеганул голос Майи одновременно между прутьев со звонким щелчком стеганул и кнут, однако лишь выбив пыль из ковра рядом с ногой мужчины.

Тот поднялся, теперь с нескрываемой угрозой глядя на Тоню, отчего та испуганно затрепетала, но Майя зло окрикнула его:

— Шаки, ты чем-то недоволен?! - И резко ударила хлыстом, завернувшимся за спину, и буквально бросившим мускулистого здоровяка сначала на решетку, а потом на колени. – Проси прощения у госпожи! Целуй ей ноги!

Женщина опасливо пробормотала:

— А не оторвет ноги-то?

Но все же вытянула ступню сквозь прутья. Шаки тотчас припал губами к нежному подъему и принялся покрывать его поцелуями, приговаривая:

— Прости, госпожа. Я понял свою ошибку, госпожа. Такого больше не повториться, госпожа.

Мужчина остановился и начал было выпрямляться, но Антонина вдруг почувствовала всю прелесть доминирования над рабом, только что готовым ее чуть ли не убить, а заодно неожиданно осознала, насколько это сексуально – когда своенравный, здоровенный, накаченный тестостероном самец принужден на коленях просить прощения всего лишь за «неправильный» взгляд... И она выставила вторую ножку, строго сказав:

— Ты, что, не расслышал? Тебе приказали целовать ноги!

Шаки тут же снова согнулся. Эти поцелуи Тоня уже прочувствовала сполна. От скольжения мужских губ по ступне внизу живота вдруг почувствовалось тепло, а соски напряглись, слегка затвердев.

— А ты – молодец! - рассмеялась рядом Майя, звонко шлепнув подругу по попке.

Антонина смутилась, лихорадочно отыскивая причину, по которой повела себя с живым человеком столь унизительным образом. Однако ее уже подтащили к первой клетке:

— Познакомимся со всеми, а потом выберешь партнера на сегодня, - а затем гаркнула: - А вы, шлюхи, глаза в пол, чтобы не мешать моей подруге своими блядскими взглядами. И помните, она на сегодня такая же богиня для вас, как и я. Это с клиентками вы можете кочевряжиться и выпендриваться, если они позволяют. Госпожу же Антонину слушаться, как меня. Иначе, выпорю так, что месяц не сможете сесть.

Странно, но мысль про близость с одним из этих рабов уже не казалась такой уж противоестественной. Особенно если учесть, что при такой мысли начинало учащенно биться сердечко, а между бедер возникало тянущее напряжение. Нет, еще казалось неприемлемым для двадцать первого века выбирать раба для секса вот так – словно хозяйка – мясо на прилавке. Нет, еще становилось не по себе от ситуации, когда мужчина овладеет ею не потому что любит, не потому что завоевал право на близость красивыми ухаживаниями, а потому... потому... что ей просто захотелось толстого члена. К тому же, оставалась нешуточное опасение: если ее задумают растерзать по-настоящему (а не метафорически – членом), то как она успеет нажать на часах соответствующую цифру? Она поделилась этим опасением с Майей.

— Как-то один из рабов искалечил клиентку – избил чуть ли не до смерти. Но его потом казнили – посадили на кол и живьем сдирали кожу. Им всем я показывала этот забавный ролик... Ну, а кроме того, думаешь, кто-то из них хочет обратно в тюрьму? Пусть часть клиенток – жирные или старые, но остальные следят за собой. Как думаешь-то, что для них лучше: трахать баб, пусть и прогибаясь под них, или трахать петухов в тюряге?

Тоню замутило при упоминании о казни, и она пропустила представление первых двух рабов.

— Ну, с номером 3 ты уже знакома – Пабло. А это – моя гордость, - Майя остановилась напротив негра. – Максимка. Самый большой хуй, какой я видела в своей жизни!

Черный член завораживал даже в спокойном состоянии – он свисал с пузатых антрацитово-блестящих яиц до середины бедра. Антонина даже непроизвольно облизнулась, задрожав теперь далеко не от страха, а от промелькнувших в голове картинок – как этот член, уже в эрегированном состоянии овладевает ею... Понятное дело, это было лишь фантазией – разве в реальности хоть одна женщина может принять такой половой орган?

Ее мысли подтвердила и разулыбавшаяся Майя:

— Надеюсь, для первого раза ты Максимку не выберешь?.. Но может хочешь немного поласкать его ротиком? А что? Давай! – бывшая одноклассница загорелась идеей. – Тонька, только представь себе, ты потом будешь вспоминать, как отсасывала хуй, входящий, думаю, в сотню самых больших в мире! А то и в десятку! И уж точно – самый огромный в твоей жизни!

Антонина попятилась, отчаянно крутя головой.

— Нет-нет, - проблеяла она, ощущая ужас только от того, что она вдруг дотронется губами до члена чужого мужчины в реальности. Впрочем, некое пограничное состояние организма, продолжавшего возбуждаться, говорило о том, что при определенных условиях она, возможно, и решилась бы на подобное... Но не при всех же этих мужчинах, может и не смотрящих на нее (а может за спиной и поднявших взгляд), но уж точно прислушивающихся!

— Ну и как хочешь, - Майа явно была возбуждена: ее красивые глаза заблестели, сквозь загар проступил румянец, груди высоко вздымались, а соски уверенно выступили из тонкой ткани купальника. – А я давно не была с Максимкой, даже соскучилась по его мощи. Так что, подруга, немного прервемся.

— Подойди ближе, - приказала она негру властно.

А потом, когда тот подошел вплотную к решетке, села перед ним на колени и, приподняв шланг члена рукой, потянула его в рот! Антонина захлопала длинными ресницами, открыв в шоке рот: как так можно - без малейших угрызений совести, без стыда и моральных комплексов, при полузабытой бывшей однокласснице из далекого детства и остальных присутствующих мужчинах, прямо вот так сразу, взять в рот?! Впрочем, происходящий в двух шагах оральный половой акт не оставил ее равнодушной. Она непроизвольно облизнулась, наблюдая расширившимися глазами, как женские пальчики заскользили по черному блестящему стволу, а мягкие нежные губы принялись пожимать красную головку. А когда член быстро обрел полную умопомрачительную величину, ее ротик приоткрылся, объемная грудь стала вздыматься не хуже, чем у Майи, а между бедер почувствовалось сильное увлажнение.

А последняя уже увлеченно отсасывала. Да ей приходилось открывать рот чуть ли не до хруста в челюстях, но губки уверенно скользили по черному блестящему стволу, а глаза прикрылись от наслаждения. Иногда она ставила это маленькое полено вертикально и принималась посасывать гладкие яйца, а иногда забавлялась с огромной головкой шустрым язычком...

Тоня запаленно дышала, чуть-чуть стесняясь, что эту ее реакцию могут увидеть мужчины, решившиеся поднять взгляд, и немножко (самую-самую чуточку) жалея, что отказалась от предложения подруги.

А та вдруг, словно уловив изменившееся настроение женщины, оторвалась от чудовищного члена и лукаво поглядела на нее снизу-вверх. Тоня, все же не готовая быть такой раскованной, как бывшая одноклассница, хотела отказаться, если снова поступит предложение отсосать негру-качку, но та проворковала:

— Садись на коленки рядом, рассмотришь процесс во всех мельчайших подробностях.

Это было то, что нужно! Взять в рот это черное чудовище уже хотелось, но не настолько, чтобы преодолеть моральные установки и стыд, а вот понаблюдать на расстоянии 20-30 сантиметров за тем, как красивая женщина сосет огромный член – самое то в ее состоянии. И она опустилась на колени, а зрачки забегали, следя за ртом Майи, раз за разом натягивающимся на толстенный ствол... И ротик непроизвольно открывался, и язычок трепетал, и губки вытягивались – в зависимости от того, что в данный момент проделывала подруга... А лицо все приближалось и приближалось к «процессу»...

А Майя вдруг, чуть отстранилась... и мазнула ярко-красной головкой ей по губам! Даже это легкое прикосновение заставило бешено забиться сердечко, соски, мгновенно предельно затвердев, чуть не прорвали купальник, а бикини между бедер промокло от выпущенной из дырочки влаги. Немного овладев собой, Тоня увидела, как бывшая одноклассница лукаво смотрит за ее реакцией, направив член чуть не в лицо:

— Ну попробуй его на вкус! Поцелуй его хотя бы, я же вижу, тебе этого хочется! Не бойся, он не кусается...

Антонина сфокусировала взгляд на огромном половом органе, подрагивающим прямо перед носиком словно в нетерпении. Вытянув губы, она с замиранием сердца прикоснулась ими к блестящей красной поверхности. И вздрогнула словно от удара током – настолько навершие было твердым под восхитительно нежной кожицей. Голова закружилась, а губы, словно без участия хозяйки, принялись покрывать поцелуями чудовищную головку.

— Да соси уже! - воскликнула поднявшаяся на ноги Майя и вдруг нажала на затылок, отчего член проскользнул внутрь, сразу заполнив все пространство рта и перекрыв воздух. Женщина почувствовала себя насаженной ртом на хорошее бревнышко - настолько были растянуты челюсти, чуть не вывихнутые, настолько чувствовалась твердость полового органа, овладевшего ею... Но бывшей однокласснице этого было мало. Майя пристроила пальчики подруги на ствол (Антонина смогла охватить его только двумя ладонями), а потом ухватилась за волосы женщины, замершей с членом во рту, и принялась насаживать на него ее голову, приговаривая:

— Соси! Соси! Поверь, вряд ли в твоей жизни будет еще один такой минет!

Впрочем, Тоня, покорившаяся сильной руке бывшей одноклассницы, и не думала сопротивляться. Процесс так ее возбудил, что она уже всерьез раздумывала, не плюнуть ли на все приличия и не запустить ли руку между бедер - там уже все полыхало, а капельки смазки одна за другой просачивались в плавки.

И тут сквозь затуманившееся сознание пробился голосок:

— Ох, как же я возбудилась! Ты можешь продолжать сосать, а мне требуется срочно разрядиться.

Пришло некоторое отрезвление – от страха остаться наедине с этими чудовищами – как с тем, что во рту, так и с тем, кому оно принадлежит. А если член полностью перекроет кислород? А если Максимка свернет ей шею? Очнувшаяся от похотливого угара, Тоня торопливо поднялась на ноги.

— Тоже уже хочешь что-то существенное между ног? – спросила Майя, глубоко и часто дыша. – Ну-ка, как у тебя там?

И она как ни в чем ни бывало, словно передавала солонку за столом, запустила руку подруге в трусики-бикини! Антонина успела только ошарашенно захлопать ресницами, а ее киску быстро и деловито отысследовали: женские пальчики прошлись вдоль щелки, помяли губки, а потом и вошли внутрь. Несмотря на шок от действий бывшей одноклассницы она не смогла сдержать сладострастного вздоха – настолько приятной оказалась нежданная (пусть и неприемлемая с точки зрения Антонины) услуга киске, давно нуждающейся хоть в каком-то физическом воздействии. Впрочем, воспрепятствовать женщине, держащей под контролем восемь накачанных тестостероном гор мышц, она не решилась бы в любом случае. А последняя приподняла точеную бровь в удивлении:

— Ничего себе, ты мокрющая! С тебя течет, как с водопроводной трубы, - при этом два пальца продолжали трахать влажную дырочку, вызывая судорожные вздохи, уже больше похожие на постанывания. Было ужасно стыдно, что о ее состоянии громогласно объявили всем присутствующим, уязвляло самолюбие то, что она даже помыслить не может, чтобы хотя бы, для начала, указать Майе на неподобающее между женщинами непотребство, но, увы, приходилось признать – влагалищу, изнемогавшему до этого от недостатка внимания, было уже все равно, кто его ласкает!

Между тем Майя продолжала:

— Скажу тебе по секрету (ага, по секрету... всему свету), я – точно такая же сейчас! - она наконец вытащила руку из плавок к облегчению Тони... и острому разочарованию. – Попробуй!

Снова захлопали недоуменно ресницы, в очередной раз за сегодня раскрылся в шоке ротик...

— Да не тормози! - притопнула ножкой Майя, а потом, видя ступор подруги, нетерпеливо схватила ее за кисть и направила себе в трусики. А Тоня не посмела выдернуть руку, ну уж а если не посмела, то пришлось «пробовать» степень «мокроты». Она аккуратно провела пальчиками по действительно очень сильно увлажненным губкам, отчего Майя с наслаждением опустила длинные ресницы, слегка застонала и приказала, не открывая глаз:

— Войди пальцами! Там не менее влажно...

Ослушаться Антонина не посмела и быстренько ввела пару пальчиков во влагалище подруги. Происходящее по-прежнему не укладывалось ни в какие рамки, но и отторжения не вызывало. Наоборот, откровенно эротичная реакция Майи возбуждала едва ли меньше, чем аналогичные действия в отношении ее самой. Осторожный взгляд по сторонам показал, что рабы с каменными лицами продолжают смотреть в пол, и Тоня, чуть высунув язычок от усердия, принялась за бывшую одноклассницу всерьез – ей жутко понравилось управлять ее стонами и вздрагиваниями – в зависимости от того, проходятся пальчики по половым губкам, трахают мокрое влагалище или даже слегка впиваются кончиками ногтей в клитор...

Впрочем, это продолжалось не слишком долго: Майя отстранилась:

— Ох, подруга, это было классно, но, без обид, хочется уже мужского внимания...

Антонина отчаянно покраснела: «Как ей пришло в голову, что мне могут понравиться однополые ласки?.. Ну-да, понравились... Но она права – они хороши только в преддверии «мужского внимания»».

Между тем, Майя, направилась к одной из клеток, на ходу потянув тесемки плавок, совершенно не стесняясь ни мужчин с глазами в пол, ни Тоню (А чего теперь-то стесняться? После того, как они исследовали друг друга на всю глубину, которой могли достичь?), и те упали сзади.

Ее округлая попка была загорелой, лишь перечеркнута едва заметными тонкими белыми полосками, и Антонина непроизвольно облизнулась, почувствовав непристойное желание покрыть ее поцелуями. И еще более безнравственное желание, чтобы за этим наблюдали рабы. Устыдившись собственного порыва, она снова украдкой огляделась и поняла, что немного жалеет, что Майя лишила эрекции Пабло – было бы завораживающе приятно находиться в окружении ряда стоящих членов, два было бы тоже неплохо, а так оставался только – один – черный, правда, самый впечатляющий из всех.

Но она немного отвлеклась – в это время подруга, взявшись за прутья руками, откинулась чуть назад и широко, чуть ли не в одну линию, раздвинула бедра, привстав на цыпочки и едва не просунув лобок между прутьями.

— Приступай, Джон! – приказала она.

Мужчина, не столь крупный, как остальные – и пониже ростом и не столь накаченный, - тут же упал на колени, и его голова оказалась между ног Майи, тут же принявшей стонать и, иногда, вскрикивать. Впрочем, она обернулась и, перемежая слова стонами, обратилась к Тоне:

— Если совсем невтерпеж, можешь приказать овладеть собой прямо здесь. Или пусть тоже трахнут языком... Потом уже поднимемся наверх и займемся сексом с чувством, с толком, с расстановкой.

— Нет-нет, - покраснела Антонина, давно мечтающая о таком, но все еще не готовая изменить мужу вот так – походя, мимоходом... без поцелуев и нежных ласк, - я пока просто посмотрю.

— Смотри, - легко разрешила Майа и вскрикнула, видимо Джон сделал что-то особенно приятное, а потом, задыхаясь и постанывая, продолжила: – Хочу похвастаться Джоном. Я его вытащила из кубинской тюряги, куда его посадили как американского шпиона, и пользую только в личных целях... И вообще он слишком напоминает классического раба – сломленного и покорного... Зато как делает куни! Я, когда страхую клиенток у мониторов, всегда усаживаю его вниз... И кончаю с его языком внутри иногда по 3-4 раза за вечер...

Последние фразы Майя произнесла едва разборчиво, в основном стоная и вскрикивая, извиваясь и поддавая бедрами. Антонина сама едва не стонала, наблюдая, как откровенно и бесстыдно наслаждается бывшая одноклассница мужским ртом, умело ее ублажающим. Она задыхалась, мечтая и стесняясь оказаться на месте подруги... Эротизм и сексуальная атмосфера были буквально разлиты в воздухе, но готовности последовать примеру не было, пусть и жутко хотелось чего-то большего, чем просто наблюдать за стройным женским телом, словно танцующим в развратной позе у решетки. И Тоня, облизав шустрым языком полные губы, желая еще больше усилить эффект разврата, абсолютно неожиданно для себя самой, вдруг приказала:

— Максимка! Открой глаза и дрочи!

И едва не кончила, настолько возбуждающим оказалось, когда один мужчина мастурбирует, наблюдая, как другой трахает языком женщину, корчащуюся, извивающуюся и непрерывно стонущую и вскрикивающую... Особенно когда первый иногда оглядывает и ее прелести, к счастью под купальником, таким взглядом, что сердечко проваливается в пятки, но новые капельки просачиваются в плавки...

А вот Майа кончила не едва, а полновесно и бурно. Ее крики заметались по всему помещению, тело, крупно вздрагивающее, невообразимо выгнулось, голова откинулась так, что волосы едва не мазнули по полу. Завораженная Антонина наблюдала за ярким оргазмом подруги, понимая, что только от ее громких стонов снова чуть не кончила... И тут Майя выпрямилась, все еще подрагивая и запалено дыша, и вперила взгляд в бывшую одноклассницу. И к стыду последней естественно отметила все признаки чудовищного возбуждения.

— Ну? А ты? – хищно улыбнулась Майя. – Видишь, у Джо встал? У него не слишком большой, так что для первого раза – самое то! Ну, что? Трахнешься по-быстрому? Чтобы снять первоначальное напряжение?

— Нет, - пискнула Тоня, попятившись. – Я...

Но ее перебили властным:

— Так! Подошла! Быстро!

Вновь задрожали колени, а охвативший все существо стыд даже немного отодвинул возбуждение на второй план: в конце концов все предыдущее казалось фантазией. Фантазией, предельно непристойной, жутко неприличной, заставившей течь как «водосточная труба», но все же всего лишь игрой, не подразумевавшей, что ей придется изменить мужу, трахнувшись с мужчиной в рабском загоне!

Однако жесткий взгляд бывшей одноклассницы не подразумевал неповиновения, и Антонина дрожа подошла, украдкой оценивая габариты Джона, с которым ей, похоже, придется совокупиться... Его член был значительно больше, чем у мужа, но не вызывал такого трепета, как половой орган Шаки или, тем более, Максимки... Но она едва не застонала от отчаяния, едва поняла неотвратимость этого совокупления - судя по строгим глазам Майи.

А та, едва Тоня приблизилась, грубо сорвала с нее купальник. Женщина жалобно пискнула (не попытавшись, впрочем, прикрыться под обманчиво улыбчивым взглядом Майи):

— Пожалуйста, пусть он не смотрит, - кивок в сторону Максимки, буквально сжигающего глазами освободившиеся из плена упругие объемные груди и голенький, слегка выпирающий лобок.

— Ну, нет! Хотела, чтобы он смотрел, как меня язык трахает, пусть посмотрит, и как тебя трахает член!

Антонину донельзя смущал взгляд негра, без сомнения собирающегося наблюдать всю картину ее совокупления с Джоном, бессовестно дроча на это, поэтому она уже совсем была готова пойти наперекор бывшей однокласснице, и сама скомандовать ему опустить взгляд... Но в этот момент ее властно развернули и нагнули перед поднявшимся американцем. А в следующий момент к мокрой киске приставили нечто округлое и горячее... И очень твердое... Мысли о негре сразу выбило из головки, осталась только одна, паническая: «Меня сейчас будут трахать?». Она попробовала отстраниться, но Майя ее легко удержала, а потом помыслить о бегстве не позволили и мужские пальцы, вцепившиеся в бедра... И большущий член начал втискиваться в узкое для него, но донельзя влажное влагалище.

— Нет-нет, - жалобно запищала Тоня голодным котенком, мимо которого проносят связку сосисок, отчаянно сопротивляясь вторжению.

— Что – «нет»? - недовольно рыкнула Майя, - ты все равно трахнешься здесь и сейчас. И, кстати, получишь удовольствие – не забывай, я была у тебя в трусиках, так что не строй мне здесь семиклассницу на вписке у выпускников универа...

— Ладно-ладно... – Антонина обреченно прикрыла глаза роскошными ресницами. – Только я сама...

— Руки убрал, Джон! – скомандовала Майя.

А Тоня, отдуваясь и дыша, словно при родах, начала потихоньку двигать бедра назад. Головка была очень большая, и дырочка стала неимоверно растягиваться под ее напором. Задыхающаяся женщина почувствовала себя тонкой женской перчаткой, надетой на мужскую руку, когда наконец влагалище натянулось на навершие. Она принялась кусать губы, чтобы не застонать – то ли от боли, то ли от наслаждения. Да, было больно; да, еще грызла совесть за факт свершившейся измены; да, терзал стыд за то, что Максимка, скабрезно ухмыляясь, наблюдал за ней и дрочил; да, было немного злости на подругу, придерживающую слегка за плечи – чтобы, значит, она малодушно не сбежала с члена. Однако при все при этом уже отчаянно хотелось, чтобы мужской инструмент наконец заполнил ее всю и отымел на полную катушку. К этому добавлялось и зрелище, как между бедер Майи, которой она едва не упиралась головой в живот, свисает тоненькая ниточка смазки с поблескивающей капелькой на конце. Та, нисколько не беспокоясь о... да ни о чем не беспокоясь..., получила удовольствие, а чем она хуже? Ничуть не хуже, особенно с учетом того, что влагалище так приятно растянуто объемной головкой, и больше ни о чем не хочется думать, кроме большого члена, овладевающего ею.

И Антонина принялась тихонько двигаться, пока еще кусая губы, чтобы с них не сорвался стон наслаждения, сказавший бы всем присутствующим, насколько ей нравится изменять мужу со здоровенным чужим членом во влагалище...

Майя и тут проявила характерную ей властность... Тоня еще только примеривалась, как бы натянуться на толстый кол поглубже, как вдруг та сильно надавила на плечи с возгласом:

— Да трахайся ты уже!

В первый момент показалось, что дырочка сейчас лопнет, насаженная на хорошее полешко. Антонина заскулила, но опомниться ей не позволили – Майя почти стащила ее дрожащее тело с члена, а потом вновь толкнула на него. Взвизг прозвенел в тишине помещения, но это уже был взвизг наслаждения. Толстый половой орган безжалостно растягивал влагалище, продираясь на невозможную глубину... и это было так хорошо, что Тоня сначала осторожно, а потом все размашистее принялась поддавать бедрами, уже не в силах подавить полноценные стоны, а иногда и вскрики...

А потом Майя скомандовала:

— Джон! Поработай!

И она ощутила, как на бедра легли мужские руки... И ее начали обрабатывать всерьез. От нее уже ничего не зависело – ее безвольное тело безжалостно насаживали на торчащий член, словно куклу... Иногда она, цепляясь за подругу, теряла опору и буквально повисала на далеко задвинутом члене, словно тушка на вертеле... Иногда в поле затуманенного взгляда попадал негр, жадно наблюдающий, как, едва не отрываясь, раскачиваются ее сиськи в такт ударам, как подлетает попка выше головы, как ее лицо искажается в гримасках наслаждения... И стоны, крики, взвизгивания неслись из открытого рта уже не переставая... Даже прутья решетки, иногда ощутимо впечатывающиеся в попку, не могли ослабить наслаждения...

И оргазм, потрясающий, небывалый, грандиозный, увлек женщину в цветную круговерть бьющихся всполохов. Женское тело затряслось на глубоко и плотно вбитом в растянутую дырочку толстом члене, громко сигнализируя о неиспытанном доселе оргазме на всю округу... А когда стенки влагалища только-только перестали сокращаться, как вдруг запульсировал член, буквально ударив изнутри упругим потоком спермы, и Антонина вновь забилась в оргазме, захлебываясь стонами... А рык, привлекший внимание к Максимке, который изверг из своего жесткого шланга фонтан белой жидкости, заструившейся по черным пальцам, добавил к длительности и продолжительности оргазма еще невозможное количество удовольствия...

И лишь когда семяизвержения внутри и напротив кончились, ноги подкосились, и она упала без сил на колени перед подругой. Из уделанной дырочки, которая, казалось, уже навсегда так и останется приоткрытой - словно в вечном ожидании толстых членов, - на ковер полилась сперма, а Антонина, вся во власти восхищения полученным наслаждением, принялась благодарно целовать лобок и уголок половых губок:

— Спасибо, Майя! Спасибо!

Майя, улыбаясь, раздвинула бедра, позволяя подруге ласкать до сих пор влажную киску, но потом отстранилась, потрепав ее по голове:

— Ты – умничка, но давай продолжим наверху! Ты кого-нибудь присмотрела?

Тоня села на пятки, пытаясь привести сознание, все еще плавающее в приятном послеоргазмии, в порядок, села на пятки, ощущая, как сперма до сих пор вытекает из нее, и робко (но уже ничуть не возражая) проворковала:

— Может, кого посоветуешь?

— Не «кого», а «что». Рабы – вещи, призванные скрасить немного наш отдых... – подняла пальчик Майя. – Ладно... Слушать всем, шлюхи!.. Я возьму себе Гаспара, а тебе... тебе... троих – Леона, Доменика и Кима...

— Троих?! - испуганно охнула Антонина, но сердечко вдруг снова понеслось вскачь.

Продолжение следует