Осэсай: правило первое

Сегодня я собирался стать воспитателем рабынь.

В жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда нужно сделать шаг вперёд. И кому-то удаётся совершить это судьбоносное движение, а кто-то отступается и падает во тьму, откуда уже не в силах самостоятельно выбраться.

"Моя тьма осталась позади", — думал я, когда проснулся этим утром. В этот день я собирался навсегда изменить свою жизнь. И эта мысль будоражила кровь, как это происходит у юноши, чей член впервые намеревается вторгнуться в женское тело. Уйти от серых объятий будничной суеты, когда тяжёлая работа из раза в раз жадно засасывает тебя по самую шею и издевательски ждёт, наблюдая за твоими мучениями. Кто не мечтает об этом? Я мало что знал о ремесле, которое наполняло большими надеждами мои грёзы вот уже который год. На улицах никто об этом не рассуждал, не существовало заведений, где обучали бы быть правильным хозяином. Хозяином своей судьбы каждый должен стать сам. И аналогично это касалось профессии воспитателя рабынь. Тем не менее, тот, кто вознамерился вопреки всем сигналам судьбы влезть в шкуру тирана, чьи обязанности крутились вокруг рабынь, могли лишь пойти в одной место. Рынок купли и продажи живых товаров, где выставлялись самые разные экземпляры. До сей поры я лишь издали наблюдал за суетой торгующих и других хозяев, решивших приобрести себе очередное создание, обречённое служить. Всё ещё отчётливо помню те дни, когда зависть, словно кипящая магма, пожирала меня изнутри. Мне снова и снова приходилось повторять себе, что однажды и я окажусь там, на их месте. И это время настало.

На рынок я прибыл ранним утром. Сердце моё билось сильнее обычного, а желудок сжался в тугой комок. Кругом витал незнакомый мне ранее запах, и я подумал про себя, что это запах больших надежд. Несмотря на утро, рынок уже заполоняли покупатели, которые без стеснения облизывались при виде выставленных на продажу девиц. Первые несколько часов я потратил, чтобы обойти весь рынок и на своей шкуре ощутить его размеры. Воистину центр возможностей! Кругом стояли шатры, палатки, повозки... И везде торговцы предлагали купить рабыню. Я видел товар собственными глазами: они стояли на всеобщее обозрение, юные, молодые, зрелые, без одежды и без свободы. Но сколько бы я не смотрел, сделать первый выбор оказалось труднее, чем я предполагал.

Я всё бродил и бродил, пока громкий звонкий голос не привлёк моё внимание.

— Господа уважаемые, через несколько минут мы начнём наш сегодняшний аукцион. Прошу занять места.

Этот человек стоял на деревянной платформе, возвышаясь над всеми остальными, и был щегольски одет, прям как яркая вспышка посреди серого пейзажа. Манерами и движениями он больше напоминал мне придворного шута, явившегося развеселить народ.

Мне стало интересно, и я вместе с остальными занял место и стал ждать. Как и было обещано, спустя пару минут аукцион объявил своё начало. На центр сцены вывели товар, и человек-вспышка чётким звонким голосом озвучил первоначальную цену. И тут до меня дошло. Это не просто какой-то там аукцион, это сердце всего рынка. Предоставленные здесь рабыни стоили не меньше ста золотых дуро! За такие деньги в любом шатре можно было приобрести около пяти рабынь; а если умеешь торговаться, и то больше.

В чём же подвох? Всё просто: на аукционе продавали девушек высшего сорта, тогда как обычные торгаши вокруг в основном занимались посредственными.

— Продано! Это прекрасное приобретение уходит господину в синей шапке за 650 золотых дуро!

Когда я опомнился, первый лот уже спустили с молотка. От суммы покупки у меня отвисла челюсть. Я в жизни не держал на руках столько денег. Моя скупая жизнь, которую я волочу, не позволяла думать о столь грандиозных вершинах. Накопленных мною дуро явно не хватало для столь бурной торговли. В тот миг моя гордость была уязвлена как никогда, как если бы мне прилюдно влепили пощечину.

Ничего другого не оставалось, как идти искать своё счастье в другом месте.

Я час за часом перескакивал от одной интересной точки к другой. Никак не мог принять решение. Мне нравилась девушка, но буквально в соседней повозке предлагали ни чуть не хуже.

— Не желает ли молодой хозяин осмотреть своих будущих рабынь?

Я обернулся на голос, который, как оказалось, принадлежал седовласому торговцу с пышной бородой. Он не спускал с меня глаз и продолжал улыбаться, как улыбаются опытные дел мастера, знающие как завлечь покупателя. Знаком руки он позвал оценить весь его товар, который будто специально спрятал от ветреных дилетантов за багровой тканью палатки.

Я слегка нагнул голову, чтобы не задеть свисавшую материю, служившую своего рода дверью. Внутри меня обдало прохладным воздухом и ароматом каких-то трав. Я окинул взглядом небольшое помещение. Вдоль свободного пространства сидели несколько девушек. Их ноги заковывали железные цепи. А в самом тёмном участке палатки стояла могучая фигура представителя расы минотавров. Мужчина с головой быка одарил меня холодным взглядом, и я сразу понял, что с ним не стоит шутить.

— Позвольте я вам покажу моих прекрасных нимф, — призвал седовласый торговец, вошедший внутрь сразу после меня. — Это отборные девицы. Таких вы нигде не найдёте, — заверил он с уверенностью знатока. — Вы только посмотрите на них. Ни одного шрама или синяка!

Действительно, при беглом взгляде я не обнаружил на телах девушек ничего такого, что могло бы оттолкнуть влечение, даже корки грязи не наблюдалось, как у некоторых рабынь, предлагаемых другими торговцами.

— Вы хоть поглядите на их сиськи! — продолжал старый мастер своего дела. — В них хоть мордой целыми днями можно тереться. Одно удовольствие. — Он опять улыбнулся и вновь пристально посмотрел на меня, и, видимо, прочитав в моих глазах сомнение, поспешил добавить: — Вы их потрогайте. Не стесняйтесь, друг мой.

— Я не думаю, что это хорошая... — промямлил я в ответ, но старый хитрец с ловкостью лисы схватил мою правую руку и потянул к груди рабыни, сидевшей к нам ближе всех. Не успел я даже сделать попытку вырваться из цепких лап, как вдруг моя ладонь ощутила приятное тепло и успокаивающую мягкость, и я мгновенно почувствовал, как что-то внутри меня зашевелилось.

— Чувствуете? — с ехидством в голосе спросил старец.

Я убрал руку и сделал шаг назад.

— Такие сиськи есть только у моих девчонок. Я лично отбираю их из сотен в садах Пахучей Лозы. И сюда привожу только лучших. Вы сами в этом могли убедиться. Даю вам слово, друг мой, любая из них сделает вас счастливее, чем вы есть сейчас, — с гордостью подытожил торговец и с толикой лукавства подмигнул, словно только что поведал секрет, о котором теперь знали только он, я, и все, кто находились в палатке.

Я ещё раз прошёлся взглядом по застывшим в неудобных позах рабыням. Все они были молодые и заметно отличались друг от друга, разве что опечаленный вид придавал им хоть какую-то схожесть во внешнем виде. Минотавр так и не сдвинулся с места; стоял, как сторожевая статуя, лишь глазами изредка двигал, когда хотел посмотреть на моё растерянное лицо.

— Ну, вы уже сделали свой выбор? Какую хотите приобрести?

В палатке наступило молчание, и если бы не долетавшие снаружи голоса торгующих, тишина могла быть невыносимой. Я колебался, так как не был уверен в своём выборе, поскольку даже не знал их стоимость.

— А сколько вы за них берёте? — наконец осведомился я.

— По тридцать золотых дуро с каждой, — уверенно заявил седовласый торговец.

Моя неуверенность только возросла. Хоть я и понимал, что цена более чем приемлемая, но внутри меня что-то настырно сопротивлялось. Как мне показалось в ту секунду, я просто не оказался готов потратить столь значимую для себя сумму. Я никогда не вкушал плодов богатства, и жизнь никогда не давала повода транжирить деньги. Возможно, тот образ жизни, что я вёл, был просто несовместим с профессией воспитателя рабынь.

Торговец подошёл ко мне и по-отечески приобнял за плечи.

— Послушайте, друг мой, — полушёпотом обратился он. — Я вижу, что вы новичок в этом деле. Любой уважающий работорговец заметит это за добрую милю. Поверьте мне, как человеку, который вот уже более сорока лет занимается продажей. Я понимаю, всегда тяжело сделать первый выбор. Чего бы это ни касалось, между прочим. И, уверяю, другие торгаши, поняв, что вы ещё зелёный, заломили бы цену за свои скудные товары. Я же предлагаю вам действительно стоящий материал. По крайней мере для начинающего уж точно. Всего за тридцать дуро вы не просто приобретаете рабыню, но и открываете для себя дверь в новую жизнь. Разве не за этим вы явились на рынок? За новой страницей в своей жизни. И, будьте уверены, мои нимфы гарантируют вам и это.

Я посмотрел на него. От него несло старостью и свежим табаком, которым он, очевидно, злоупотреблял. Однако искренность в его голосе странным образом прибодрила меня. И в самом деле, я уже половину дня искал себе подходящий товар, чтобы наконец-то стать тем, кем всегда мечтал стать. Воспитателем рабынь. Сложнее всего сделать первый шаг.

Я ещё раз осмотрел сидящих напротив меня рабынь. Минуту я метался между двумя из них, и в итоге выбрал ту, которая сидела возле неподвижного минотавра, ту, которая всё это время избегала моего взгляда, ту, которая напоминала мне своей длинной шеей лебедя, которой сломали крылья, ту, которая, как я почувствовал, именно та самая, с кем нужно начинать знакомство с новым для себя ремеслом.

Торговец улыбнулся.

— Я не сомневался в вас, — сказал он.

Когда мой кошель похудел ровно на тридцать золотых дуро, торговец приказал минотавру снять железные оковы с девушки и связать ей руки верёвкой, а сам уселся за маленький столик в центре, чтобы заполнить купчую. От волнения у меня пересохло в горле. Когда с оформлением бумаг было покончено, он пригласил меня поставить подпись в двух местах. Я подписал, и торговец торжественным голосом прочёл моё имя:

— Осэсай Фелергар. Что ж, сделка со-вер-ше-на. Поздравляю вас с вашей первой значимой покупкой.

Мы обменялись рукопожатиями, и он передал мне купчую, согласно которой теперь я официально владел рабыней, которую звали Тильда.

К нам подошёл немногословный минотавр и без лишних церемоний передал мне конец верёвки, которой туго завязал кисти девушке, что аж ладони и пальцы изменили цвет на красный.

— Не переживайте. Это стандартные меры предосторожности. С её руками всё будет в порядке. Главное не забудьте развязать, когда удостоверитесь, что она никуда не сбежит.

Благословлённый напутствием старого торговца, я вышел из палатки, крепко сжимая конец куска верёвки. Девушка шла за мной на расстоянии шага. Моё сердце было готово выскочить из груди. Я до сих пор находился под влиянием первой приобретённой рабыни. Сложно было поверить в происходящее, но внутри я ликовал как ребёнок, и в то же время дико страшился от открывшейся передо мной двери к большим надеждам.

~~~

Пока мы шли по оживлённым переулкам, где уже во всю кипела жизнь, моё приобретение не произнесло ни единого звука. Время от времени я оглядывался, посмотреть как она: её понурый вид навевала тоску, а потухшие глаза смотрели куда-то в сторону, будто надеясь найти там что-то, что способно зажечь огонь в груди. В душе я испытывал опасение, что она может убежать, и я сильнее сжал верёвку. Когда мы наконец прибыли ко мне домой, время на часах перевалило полдник. Моя скромная обитель, которую я арендовал, не могла похвастаться обширными залами и спальнями для всех и каждого. Но у меня была весьма просторная гостиная, одна небольшая комната и ванная, где, по неведомым мне причинам, постоянно пахло сыростью. Тем не менее, я гордился своим пристанищем, где жил вот уже несколько лет. "Теперь это не только мой дом", — подумал я, закрывая за собой дверь на ключ.

У порога моя рабыня застыла, выпрямив спину, и оценивающе осматривала место, куда я её привёл. Её лицо ничего не выражало. Чёрные глаза не выдавали никаких эмоций, словно продолжая глядеть в непроглядную черноту. Я вспомнил о словах торговца и поспешил развязать узел; руки её успели заметно побагроветь. Тот минотавр-стражник с совестью подошёл к своему делу. Мне потребовалось некоторое время, чтобы высвободить её из надёжно удерживающих пут, и как только я отбросил верёвку, девушка принялась растирать свои кисти, где остались заметные следы от тугого узла.

— Теперь ты будешь жить здесь, — вдруг невзначай проронил я, будто всё это время она находилась в прострации и совершенно не знала об этом. — Проходи.

Девушка сделала первые неуверенные самостоятельные шаги и прошла вглубь гостиной. Своими движениями она напоминала попавшего в неведомую страну человека, и она по-прежнему находилась абсолютно голой, какой я её и купил за тридцать добрых дуро. И я заметил, что пока мы добирались сюда, на её пятках слиплись дорожная пыль и грязь. Тело у неё не отличалось особой худобостью — никаких выступающих рёбер, — но и полненькой назвать язык не поворачивался. Да, своей экзотичностью она не доходила до девушек, предлагаемых на аукционе. Но она мне нравилась, особенно своей лебединой шеей, чёткие линии которой словно были вырезаны на мраморе опытной рукой скульптора.

Первые дни нашей совместной жизни мы провели в молчании. Я не знал, о чём с ней разговаривать, а она, видимо, вообще не располагала духом общения. Я поселил её в отдельной комнате с маленьким окном, преисполнившись уверенностью, что она не сможет туда пролезть, а сам перебрался в гостиную, где, в общем-то, всегда и спал, несмотря на то, что кровать моя стояла в комнате. В лавке одежды, которая находилась в двух шагах от моего дома, и где я всю свою сознательную жизнь обновлял свой скудный гардероб, я решил прикупить одежду для своей рабыни. Владельцами лавки являлась старая семейная пара по фамилии Хейсгуд, у которой, насколько мне было известно, по какой-то причине отсутствовали собственные дети, и их владение под названием "Ателье Хейсгудов", расположенная на краю самого бедного квартала города, рисковала прожить очередной век так и не увидев резвящихся наследников. Быстро пробежав взглядом по вешалкам, я купил несколько самых дешёвых тряпок: рубашку и штаны. Размером они оказались великоваты девушке, но лично я считал, что это лучше, чем ничего. (Многие со мной могут поспорить). Насколько я заметил, особого восторга от моего подарка Тильда не испытала.

Честно признаться, я оказался лицом к лицу с неизведанными мне землями. Если выражаться по точнее, я не знал, что делать со своей рабыней. С чего начать её воспитание, спрашивал я себя. Я смотрел на неё и погружался в тяжёлые раздумья, а она, поймав мой сосредоточенный взгляд, вздыхала и становилась ещё более зажатой.

В попытках найти ответ, я раскрыл утреннюю газету и стал листать в поисках объявлений. Обычно некоторые частные лица излагали в двух словах желание приобрести подходящую рабыню за хорошую сумму. Иногда о подобном писали даже весьма известные фирмы, гильдии или компании. Бывало и такое, что проводились специальные конкурсы рабынь, где из множества выбирали самую лучшую.

К счастью, в газете нашлось несколько подходящих объявлений, и одна из них гласила:

Куплю миловидную служанку. Из особых требований: умение готовить, умение наводить чистоту и, самое главное, отличительная способность сосать член.

А в другой было написано:

Нуждаюсь в рабыне, которая умеет драться на голых кулаках. Из требований: умение драться, атлетичность, большие сисяндры.

Опустив газету, я посмотрел на Тильду, которая неподвижно сидела у окна, и, оценив её женственность, пришёл к выводу, что вряд ли она умеет воинственно размахивать кулаками, да и груди у неё были среднего размера. И я вновь уткнулся в газету, желая найти что-то ещё. Но мои дальнейшие поиски, к сожалению, ни к чему конкретному не привели. Везде писали что-то невообразимое, например: "Желаю найти суккуба, которая умеет придаваться разврату во всех его ипостасях" или "Заплачу за юную девственницу, у которой хорошо разработан задний проход" и так далее.

Мне ничего другого не оставалось, как вернуться назад и перечитать первое объявление, которое показалось мне более менее адекватным, где говорилось о служанке. По сравнению с остальными, здесь всего-то требовались кулинария, домохозяйство и... Вдруг что-то щёлкнуло у меня в голове, словно кто-то включил свет в тёмном помещении, и до меня начало что-то доходить. Я сделал усилие, чтобы сглотнуть застрявший ком в горле. Чувство нахлынувшего наития захлестнуло меня, я постепенно начинал понимать, каково это быть тренером, воспитателем рабынь. Что мне нужно сделать в первую очередь, задался я вопросом. Поставить свою подопечную на колени и без лишних слов засунуть ей за щёки член и надеяться, что спустя какое-то время она начнёт сосать подобно богине? Странность звучания подобной мысли несколько сбили меня с толку, отчего мой поток мыслей был вынужден сменить направление. Как вообще учат рабынь оральному сексу?

Нет.

Я встряхнул головой. Я явно заходил к проблеме не с той стороны. К воспитанию следовало подходить с холодным рассудком, без лишних эмоций, дабы не совершить грубых ошибок. Пока я размышлял, Тильда вздыхала, глядя в окно, которое открывало ей вид на не самый благоприятный квартал города. Красивого там значилось мало, точнее, отсутствовало напрочь. Только увядание и тлен. Но, тем не менее, девушка нашла для себя объекты, приковавшие её внимание. В свете тусклого света, проникавшего через мутные стёкла, и из-за того, что на ней сейчас была одежда размером больше, она выглядела бесформенным существом, обитающим исключительно в самых освящённых участках дома. Среди скудного интерьера она выглядела как нечто инородное, словно несочетающийся ни с чем элемент. Я смотрел на неё и думал, что ничего не знаю о ней. Для меня она до сих пор оставалась загадкой, купленной у старого торговца и заточённой в стенах помещения, которое своей отрешённостью больше напоминал склеп.

Первым делом мне следовало устранить образовавшийся пробел, дабы узнать о своей рабыне хоть что-то, что помогло бы мне в её воспитании. Я тихо подошёл к ней сзади и прикоснулся рукой её плеча. Видимо, она, охваченная течением жизни горожан, которое наблюдала на улице, не ожидала обнаружить меня настолько близко. От испуга она отпрыгнула в сторону и уставилась на меня округлившимися глазами. В знак своих мирных намерений, я приветственно показал ладонь своей правой руки, как это принято делать у монахов.

— Послушай, я тут подумал, что нам следовало бы узнать друг друга получше. Всё-таки...

— Всё-таки что? Что я принадлежу тебе? — обронила девушка.

Впервые в её взгляде прослеживались следы враждебности, и надломленная поза, в которой она застыла передо мной, напоминала тревогу загнанного в угол зверя. Нужно было найти способ подступиться к ней.

— Я хотел просто поговорить, — сказал я, ничего более уместного не придумав.

— Мне неинтересно с тобой разговаривать, — был её ответом.

— Так не годиться. Ты в моём доме, и должна...

— В доме? Это не дом. Это самый настоящий свинарник. В палатке того старого идиота было и то уютнее, чем здесь.

В силу своей неопытности в словесных перепалках я не нашёл чем парировать этот откровенный выпад. Будь я смелее и жёстче, то без лишних раздумий влепил бы ей по мордасам и показал кто здесь хозяин. Но такой агрессивный метод казался мне слишком вычурным, чтобы завоевать доверие. Однако я не мог не отметить, что её слова затронули моё самолюбие, которое никого не трогая сидело где-то там внутри моей груди.

Наступило молчание. Мы стояли друг напротив друга и выглядели словно старые знакомые, которые в прошлом расстались не без пролитой крови.

— Ладно, Тильда, если не хочешь общаться, тогда я просто буду задавать вопросы, а ты кивай, если ответ будет "да", — сказал я, при этом чувствуя себя полным идиотом. — Договорились?

К моему удивлению она кивнула, а не покрутила пальцем у виска, подтверждая, что у меня не всё дома. Я незамедлительно задал свой первый наивный вопрос:

— Ты умеешь прибираться в доме? Ты делала это раньше? Мне нужно знать.

Видимо, поняв, что я действительно хочу установить с ней словесный контакт, Тильда медленно выпрямилась, и её лицо разгладилось, лишившись напряжённых линий.

В этот день для себя я чётко отметил, что покупка рабыни — чистой воды лотерея, не иначе. Или это мне так не повезло? Как оказалось, моя собственность в лице Тильды толком никогда не занималась ни стиркой, ни мытьём пола или посуды. И готовить ей не было надобности, посему она знать не знала как испечь мучные продукты, как готовить рагу и прочее, и прочее.

Мы сидели за столом и попивали чай, заваренный моим старанием.

Я всеми силами пытался сохранить остатки оптимизма. Ведь не могло же быть такого, что рабыни вообще не умели ничего делать? Но каждый мой заданный вопрос разбивался в бесконечное количество "нет" от Тильды.

— Ты хоть что-нибудь вообще умеешь? — не выдержал я в конце концов.

Рабыня задумалась, и пока она перебирала в своей голове множество существующих умений, я хлебал чай, жалея, что это не крепкий алкогольный напиток, выдержанный в бочках не меньше тысячи лет, ибо только такое варево могло унять и привнести мир в мои натянутые нервы.

Наконец она взглянула на меня.

— Я умею лепить человечков из белой глины, — сказала она со всей серьёзностью. — Раньше я просто обожала делать всякое-такое. Целыми днями могла сидеть у берега реки и выстраивать армию маленьких людей.

Я молча смотрел на неё, она смотрела на меня. Тоска. Печаль. Уныние.

На миг мне почудилось, что напротив меня сидит умалишённая. При этом она пыталась странным образом улыбнуться, что нисколько не переубеждало меня в обратном. Воспитание рабынь было не простым занятием, и целью хозяина заключалось в превращении серой массы в конфетку. Теперь я понимал это гораздо лучше, чем когда впервые пошёл на рынок за большими надеждами.

Оставив Тильду дома, предусмотрительно заперев её в комнате, я зашагал по улице. Темнело. Мне требовалось прогуляться, и я направился в сторону квартала Грёз, меж улочек которой мне удавалось лучше всего собраться с мыслями. Архитектура этого квартала нравилось мне больше, чем в остальных частях города. Почерневшие от времени стены домов словно источали накопленную веками мудрость, а разноцветные фонари вдоль дорог привносили ощущение веселья, тем самым создавая странный контраст, как если бы старость слилась с юностью. В это время дня в квартале Грёз бурлила жизнь. Люди, минотавры, огры, крысолюды... Кого только сюда не заносило. Толпы народу стекались после тяжёлой рабочей смены, чтобы расслабиться и повеселиться, поскольку здесь сосредоточились всё то, что было нужно для обычного обывателя. Некоторые с огромным удовольствием сношались в переулках, не замечая никого вокруг: волосатый верзила с внушительной челюстью вынул свой член из влагалища запыхавшейся девушки прямо на моих глазах, и на кирпичную кладку струями упала сперма, а неподалёку с невозмутимым видом стоял, скорее всего, её владелец, который пересчитывал заработанные деньги. Я прошёл мимо этой парочки, но мыслями обратился к своей рабыне. Стану ли я, в случае чего, аналогично предлагать встречным Тильду, чтобы заработать на ней хоть какие-то деньги, так сказать, окупить вложения? Всё-таки я купил её с намерением заработать. Поразмыслив, я понял, что сейчас у меня нет ответа на этот вопрос.

Я долго петлял по улицам, слушая весь шум, который стоял вокруг. Неумолкающие голоса порой сливались с манящей музыкой, которая вырывалась из плена стен роскошных борделей, где безбрежное согрешение гарантировалось любому, кто переступал порог сия заведения. И в этой волне безумия, накатывающейся на тебя снова и снова, я чувствовал себя свободным от существующих проблем. Наверное, мне просто нравилось ощущение единства. Словно один большой живой организм, квартал Грёз дышал, разговаривал и наслаждался.

Наконец я добрался туда, куда изначально хотел заглянуть во время своей прогулки. Бар Холодный Хрен. Его владельцем был мой хороший приятель полуорк по имени Гардогрин, свято верующий в силу крепких напитков. Он был убеждён, что истинное лицо любой разумной личности раскрывается только после одной пропущенной порции виски. Ходили слухи, что Гардогрин у себя дома возвёл небольшой алтарь с костями и черепами и в центре поставил неоткрытую бутылку бурбона, приготовленного ещё его прапрадедом в стародавние времена, и молился, словно настоящему божеству. Но сам он никогда не подтверждал эти слова.

— Не переживай, всё будет хорошо. Вот увидишь. Ты обязательно что-нибудь придумаешь, — попытался утешить меня Гардогрин.

Я сидел за барной стойкой. Народу было предостаточно, и Гардогрин то и дело отходил обслужить очередного клиента. В прошлом бывали случаи, когда в баре не хватало рабочих рук, и я устраивался сюда, чтобы оказать непосильную помощь. Обычно дело касалось погрузки бочек и прочих подобных вещей.

— А вдруг она соврала, что ничего не умеет. Ну, чтобы извлечь для себя выгоду?

Гардорин наполнил мой бокал красным вином.

— Какую выгоду? — поинтересовался я.

— Кто их знает этих суккубов. Вроде бы смотришь — нормальная такая, а начинаешь воспитывать — сущая бестия. Поэтому я предпочитаю иметь дело с алкоголю. С ними меньше хлопот, и, глядя на них, ты сразу понимаешь, что ждать от каждого. Вот например бутылка красного вина, — он театральным жестом продемонстрировал мне полупустую бутылку с красной бултыхающейся жидкостью. — Бархатный, насыщенный вкус, словно первые стоны девственницы. Понимаешь, о чём я?

Я кивнул и поднёс бокал к своим губам. Вкус действительно был бархатный, но вот стонов девственницы я не ощутил, или моё расположение духа не позволяло уловить столь тончайшее наслаждение.

— В любом случае, — продолжал мой друг, — ты должен показать ей, где её место. Будь у меня рабыня, я первым же делом хорошенько отодрал бы её, чтобы потом даже не могла пискнуть.

— Да, да, и заставил бы поклоняться своему алтарю, — пошутил я.

— А что ты хотел? Ты собрался стать воспитателем или нянькой? Тут без жёсткости никак. И, замечу, у тебя с этим проблемы.

— О чём это ты? Намекаешь, что я слабак? А ну-ка выйдем на задний двор, — всё подшучивал я.

— Был тут один тип, Хёрбом кличали. Он пару недель назад тоже решил прикупить себе девчонку для продажи. Думал, что это золотая жила и всё такое. А спустя несколько дней его обнаружили с перерезанным горлом. Его рабыня оказалась какая-то психованная, взяла нож и...

К стойке подошли несколько новых посетителей, и Гардорин поспешил принять их заказы. Когда он вернулся, я уже осушил свой бокал и разглядывал в нём своё отражение.

— На чём я остановился?

— На божественной каре и отмщении.

— Именно. Я хотел сказать, что будь Хёрб умным парнем, он поступил бы иначе.

— И как именно он должен был поступить, чтобы сейчас быть в мире живых?

— Например, трахал бы свою сучку целыми днями, или отдал бы её на обучение, не знаю, или применял бы что-то менее гуманное.

— Стоп, повтори, что ты сейчас сказал, — вдруг оживился я.

— Применил бы что-то менее гуманное.

— Нет, до этого.

— Отдал бы на обучение.

— Звучит как верный выход из положения.

— Звучит как верный способ потерять всё свои деньги. Ты хоть знаешь сколько репетиторы берут за один урок? Как за целую бутылку водки! Вот ведь гады. А ещё говорят, что от алкоголя можно лишиться своей последней рубашки. Ага, щас. Репетиторы - бич твоей последней рубашки!

— Но особого выбора у меня нет, — подытожил я.

Мы ещё некоторое время поболтали о делах насущных, затем я встал и попрощался. Возвращаясь домой по оживлённой улице, в моей голове крутились слова моего друга. Воздух был прохладный, наполненный упоением. Откуда-то из темноты обрывками долетали стоны сношающихся, но я не обращал на них внимания, как и все вокруг. Я собирался нанять для Тильды учителя, который смог бы развить в ней навыки кулинарии и домохозяйства, что повлияло бы на увеличение её стоимости при продаже. Но, чтобы не повторять ошибок бедолаги Хёрба, мне следовало действовать более вдумчиво. При общении с Тильдой я почувствовал, что нельзя давить на неё и силой требовать чего-либо, в противном случае её уравновешенный темперамент мог дать отпор, чего следовало избегать. Её воспитание должно идти шаг за шагом.

Придя домой, я свалился на диван, который стоял в гостиной, и сразу провалился в сон. Наутро, открыв дверь комнаты, я неожиданно для себя встретился с сердитым взглядом Тильды, которая, как оказалось, очень хотела пойти по малой нужде, но, так как комната не имела уборной, она терпела, надеясь, что я скоро вернусь. Я вернулся, но очень поздно, и по возвращении даже не заглянул к ней. Тильда закрылась в ванной, где и находился туалет. В ней накопилось столько, что я даже через закрытую дверь слышал, как на протяжении минуты тугая струя бьётся от стенки унитаза. Когда она вышла, закончив свои дела, сходу заявила:

— Не делай так больше. Иначе в следующий раз я не стану сдерживаться и обмочусь прямо в постели.

На что я поспешил ответить:

— Тогда, ты будешь спать в обмоченной постели, так как другой у меня нет.

Ей было нечего добавить, но по выражению её лица становилось понятно, что она не в духе.

— Это моя вина. Не сообразил. Отныне постараюсь это учесть, — сказал я, ожидая увидеть перемену в её взгляде.

— И вообще, — начала она, — нет необходимости запирать комнату, я ведь всё равно никуда не сбегу. А так я могла бы хоть смотреть на улицу...

— А если всё-таки убежишь, мне ведь потом искать тебя по всему городу, деньги тратить? Нет уж.

— Не убегу. Я прекрасно понимаю своё положение. Я не настолько глупая, каким ты меня считаешь.

— Тогда приготовь нам чай.

Вооружившись твёрдым взглядом, Тильда уверенно направилась на кухню, которая, расположившись в дальнем углу, являлась неотъемлемой частью гостиной. Она повозилась возле старой плиты минут семь-восемь и вернулась с двумя чашками дымящегося чая. Мы молча сели за стол. Наблюдая за Тильдой сквозь клубящийся пар, я обеими руками держал чашку перед собой и тихонько дул на поверхность. Она занималась тем же, что и я.

— Откуда такое осознание своей участи? — поинтересовался я.

Она попробовала сделать глоток, но, поняв, что чай всё ещё обжигающий, воздержалась и посмотрела на меня.

— Тебе мало того, что я воспринимаю себя как рабыня?

— Представь, мало.

— Хм. Наверное, всё дело в том, что я проще отношусь к жизни. Вот и всё.

— Это не ответ.

— Мм. Я довольно долго пробыла под влиянием Освальда — так зовут старого торговца, чей карман ты заполнил своими тридцатью дуро. И я много чего навидалась у него.

— Например?

— Тот бычок, который всё время сторожил нас, не так прост, каким кажется.

— Тот ещё заядлый болтун.

— Ты даже не представляешь на что он способен.

— А вот это уже интересно. Рукоприкладство? Кнут? Бондаж?

Я заметил, как руки Тильды едва заметно задрожали, а улыбка стала слегка натянутой. Она отпила глоток чая, и я повторил её действие.

— Нас постоянно держали на привязи. Не давали сделать ни шагу. А если кто-то из нас провинилась, её наказывали. Мне хватило увидеть это всего один раз, чтобы понять всё. Что моя жизнь уже не будет прежней, и что меня никто не собирается за просто так отпускать на волю. Поэтому я вела себя очень тихо. Никогда ничего не нарушала. Смирилась. И я была очень рада, когда ты выбрал меня в тот день, хоть и не показывала этого. Была рада покинуть их общество, ту палатку.

— Недавно ты говорила, что палатка лучше, чем мой свинарник.

— Тебе никто раньше не говорил, что ты слишком придираешься к словам?

Я улыбнулся, и Тильда смущённо опустила взгляд. Её тонкие пальцы вцепились в чашку, и я почувствовал напряжение, которое испытывала глиняная посуда. Сейчас она больше напоминала мне обычную самостоятельную девушку, с которой я случайно встретился где-нибудь в закусочной и решил поговорить по душам. В её голосе я не уловил ни единой фальшивой нотки.

— Я собираюсь тебя продать, — решил признаться я.

— Знаю, — коротко ответила она. — Уверена, так будет лучше для всех. Ты — получишь деньги, а я — попаду в более менее лучшее место. Но для начала я должна научиться варить и стирать.

— Откуда ты всё знаешь?

— Я ведь говорила, что не такая глупая, каким ты меня считаешь.

— А что, если я скажу, что ты ещё должна хорошо заниматься оральным сексом?

Вот оно, подумал я, ключевой момент в судьбе любой рабыни, когда её ставят перед жестокой неизбежностью. Пусть она и осознаёт своё положение, но я до сих пор не знал, что она думает о сексе в целом. У всех живых существ разное отношение к плотским утехам. И, прямо сейчас, глядя ей в глаза, я пытался понять, как именно мои слова подействовали на неё: восприняла ли она их как пощёчину, от которой становятся злее, или как факт своей нынешней жизни, от которой не убежать.

Тильда глубоко вздохнула, как если бы поняла, что попала в впросак.

— Я никогда раньше не сосала мужской член, — сказала она и в несколько глотков осушила чашку с остывшим чаем.

Её откровенностью можно было надувать воздушные шарики и пускать в свободное плавание среди облаков.

— Намекаешь, что ты девственница?

Она фыркнула.

— Будь я непорочной, старый торговец никогда бы меня не продал за тридцать дуро. Он запросил бы цену в трое дороже, если не больше. Я лишь говорю, что мне не выпадали случаи, когда нужно было пускать в ход свои губы и язык, чтобы удовлетворить мужчину. Ещё будут дурацкие вопросы?

Больше глупых вопросов я не задавал. Мы выпили ещё по чашке чая и перекусили тем, что было. Во время завтрака я поведал ей о своих намерениях, о том, что собираюсь отдать её на обучение, чтобы она подтянула свои навыки кулинарии и домохозяйства.

— Почему бы тебе не купить книгу рецептов, я могла бы попробовать готовить здесь.

— Условия не те.

— А ты не думал, что, прежде чем заводить рабыню, нужно позаботиться о жилье?

Я лишь пожал плечами.

Спустя час, оставив Тильду дома, я отправился в кузнечную лавку, чтобы приобрести железный ошейник, без которой рабынь ни в какую не принимали на обучение. Мне повезло. Как раз сегодня в лавке проходила акция: на любую покупку бесплатная гравировка. Выбрав подходящий ошейник из множества экземпляров, я попросил мастера высечь на нём "Собственность О. Ф.". Когда всё было готово, я вернулся домой и показал покупку Тильде, которая взяла ошейник в обе руки и прикинула на вес.

— Тяжёлый. Мне обязательно это носить?

— У каждой хорошей рабыни должен быть ошейник.

Она что-то пробормотала себе под нос и принялась рассматривать увесистое железное кольцо. Затем передала предмет мне.

— Давай, сделай это, — сказала она и вытянула свою длинную шею.

Я заковал её. Ошейник с характерным щелчком закрылся. Ключ я оставил у себя.

— Как ощущение? — поинтересовался я.

— Мм. Будто на мне сидит мартышка. Холодная и грубая мартышка.

~~~

К полудню плотный занавес облаков, который наблюдался утром, оставил от себя лишь парочку пушистых комочков, что ни коим образом не мешало солнцу плавно парить над крышами домов. Мы, ровным шагом миновав пару кварталов, добрались до училища. Четырёхэтажное здание расположилось между двух магазинов одежды, где преимущественно закупались зажиточные граждане. Парадная каменная лестница взбегала до массивной двери, сделанной из какой-то высшей древесины красного цвета. Мы поднялись, толкнули дверь, и внутри нас встретил просторный вестибюль, где в самом центре расположился полукруглый стол, за которым сидела, погрузившись в свои дела, крысолюдка в строгом костюме. Заслышав наши приближающиеся шаги, она подняла взгляд и дёрнула кончиком носа, словно пытаясь уловить след острого запаха.

— С чем пожаловали, молодой человек? — спросила она, когда мы подошли к приёмному столу.

— Хочу отдать свою рабыню на обучение, — сказал я.

Крысолюдка резким движением головы перевела взгляд на Тильду и оценивающе осмотрела с ног до головы. На её лице читалось что-то вроде высокомерия или презрения, но потом она вновь посмотрела на меня и лицо её приняло естественный вид. На глаз она была явно зрелой особью, и передние зубы были на месте (обычно крысолюдкам удаляли два передних зуба, чтобы они могли сосать член).

— Заполните эти бумаги.

Тонкие короткие когтистые руки протянули мне несколько бланков с множеством букв. Я принял их и пробежал глазами по пунктам. Помимо стандартных требований, куда нужно было написать свои данные, были ещё категории, профессии и отдельные навыки. Всех этих наименований было так много, что они занимали большую часть листов. Я начал искать то, что мне было нужно. Кулинария и Домохозяйство, как оказалось, входили в профессию служанки. Я поставил галочки там где нужно, написал своё имя и адрес проживания. Теперь нужно было заполнить строки, выделенные рабыне. Имя, пол, раса, возраст. Я написал всё, кроме возраста.

— А сколько тебе лет? — спросил я у Тильды, которая через моё плечо с любопытством разглядывала мои каракули.

— Мм. Двадцать два.

Оставалось последнее — выбрать период обучения. В лучших традициях бюрократии, клиенту предлагались выборы в виде пяти, десяти и пятнадцати дневные обучения. Никаких однодневных или недельных периодов. Я поинтересовался у секретарши за сколько дней обычно обучают тому или иному навыку, если учесть, что рабыня до этого вообще ничего не умела.

— Это целиком и полностью зависит от способностей к обучению самой рабыни. Естественно, наши учителя — самые лучше в городе — сделают всё возможное, чтобы ваши деньги не пошли коту под хвост. Но, повторяю, результат в первую очередь будет зависеть от обучаемости. Можно целый год учить огра приличиям, но толку от этого будет немного.

Я понимающе кивнул.

— Вот и славно.

Я протянул ей полностью заполненные бланки, и крысолюдка взяла их и пробежала сосредоточенным взглядом по строкам.

— Превосходно. Осталось только оплатить и поставить подписи.

Я передал деньги за десятидневное обучение и подписал в указанных местах.

— Ваше обучение начинается завтра с восьми утра до восьми вечера. После каждого занятия вы, молодой человек, можете обсудить успехи вашей подопечной с тренерами и учителями. Если есть вопросы, я на них отвечу.

У меня не было никаких вопросов.

— Мой вам небольшой совет, — выронила крысолюдка, когда мы уже собирались уходить. — Приоденьте девушку в более соответствующий наряд. Ради приличия. Если хотите, конечно.

Тильда до сих пор была облачена в рубашку и штаны, которые были ей размером больше, а на ногах носила старые ботинки, когда-то с верностью служившие мне, пока время не сделало их слишком тесными.

Я поблагодарил её за совет, и мы направились к выходу.

— Ты видел с каким выражением она на меня посмотрела? Словно увидела грязь на только что вымытом полу, — возмутилась Тильда, когда мы оказались на улице.

Когда мы зашагали в сторону дома, Тильда, упоминая характерные черты крысолюдки, продолжала с недовольством подмечать моменты из минувшей встречи. Затем она внезапно остановилась, словно осознав что-то очень важное. Я обернулся и увидел, что её глаза устремились на стеклянную витрину магазина, где были выставлены всевозможные костюмы и платья, сотканные из качественных и дорогих материалов и больше напоминавшие произведения искусства. По одному лишь выражению лица можно было понять о мыслях Тильды. Но я не мог позволить себе одевать свою рабыню в такие дорогие наряды. Я подошёл к ней и встал рядом.

— Пойдём, присмотрим тебе что-нибудь в других магазинах.

Она молча кивнула, и мы продолжили путь, каждый находясь во власти своих собственных раздумий.

~~~

Двери "Ателье Хейсгудов" были как всегда открыты для всех желающих по низкой цене избавиться от своих старых частей одежды, чтобы выглядеть более менее свежо на фоне серого квартала, который не менялся столетиями. Внутри всё утопало в полумраке, не хватало лишь целого ряда свеч, чтобы это место напоминало просторы церкви. Мы перешагнули через порог и увидели целые горы различного тряпья, нагромождённые тут и там, они лежали, словно куча рыбины, пойманная в рыбацкие сети и сложенная на причале. Радовало то, что от них не воняло.

— А! Добро пожаловать. Чем могу быть обязан? - добродушно поприветствовал нас хозяин лавки.

— Здравствуйте, мистер Хейсгуд. Нам нужно посмотреть наряды... для обучения.

— Для этой лапочки? - он посмотрел на Тильду, которая улыбнулась ему в ответ. - У меня найдётся наряд для любого случая. Вы зашли по адресу. Сейчас. Минуточку.

Он исчез за буграми одежды, а через мгновение появился вновь, держа в руках что-то предназначенное для женщин.

— Вот, взгляните, - он передал один наряд Тильде, а вторую развернул так, чтобы нам было лучше видно. - Такую прелесть носили танцовщицы из кабаре, когда я был ещё молод.

Насколько я мог судить со своим скудным познанием о мире моды, продавец с гордой улыбкой на лице со всей своей искренностью демонстрировал нам красный корсет с пришитой короткой юбкой, при всём желании не способной закрыть даже половины бёдер. А то, что держала в руках Тильда, и вовсе оказалась формой матроски, и тоже с короткой юбкой, из чего следовало сделать вывод, что данный наряд был создан для выступления на сцене перед возбуждёнными особями мужского пола.

— Нам бы хотелось что-нибудь более повседневное, - уточнил я, надеясь увидеть одежду не для танцевального номера.

Мистер Хейсгуд кивнул и, прихватив с собой оба наряда, удалился за очередным холмом, состоящим из брюк, рубашек, блузок и прочего, чтобы спустя минуту вернуться с новыми вариантами.

На сей раз в его руках красовались вполне сносные экземпляры. Тильда выбрала из них одну и побежала в примерочную под сопровождением наших довольных лиц: продавец улыбался от очередной продажи, а я из-за приближающегося конца дня, который больше не будет вытягивать из меня денег. Когда Тильда вышла, облачённая в новый наряд, её женственность без преувеличения возрасла в несколько раз. Теперь она была не бесформенным созданием с длинной шеей, а утончённой девушкой с ярко выраженной талией и с широким тазом. И лишь мои старые ботинки портили новообретённый образ обворожительной служанки. Но эту оплошность были готовы исправить десятки пар туфель, ожидающих на полках своей обладательницы. Тильда с радостью выбрала подходящую. Я расплатился за вещи, мы ещё раз поблагодарили мистера Хейсгуда и направились домой.

~~~

На следующее утро туман опустился на город и проник в каждый переулок, в каждый угол, и мы с Тильдой шагали к училищу, словно затерянные во времени. Не знаю, о чём она думала в тот момент, но всю дорогу с её лица не сходила довольная улыбка. Несколько раз меня распирало любопытство спросить о причинах столь сильного проявления вдохновения, но что-то мне подсказывало, лучше своими расспросами не нарушать образовавшуюся в ней гармонию, которую я лицезрел впервые.

Оказалось, я был не единственный, кто додумался об услугах, предоставляемых этим заведением, и заплатил за обучение своей подопечной. Когда мы вошли в четырёхэтажное здание, в вестибюле стояли другие воспитатели со своими разномастными рабынями. Никто из них мне не был знаком. Некоторые из них откровенно пялились на меня, видимо, изучая своего конкурента в лицо. На фоне остальных девушек, насколько я заметил, моя Тильда нисколько не терялась; по крайней мере по длине шеи она уверенно превосходила других. Мы встали рядом с остальными, ожидая появления главных лиц, которые приняли бы у нас учениц. Находясь рядом со своими коллегами (если можно так выражаться), я не мог не заметить странную ауру, витавшую вокруг и создающую ощущение словно мы являлись частью тайной организации или культа, замышляющие планы против всего остального населения. От этого чувства у меня всё сжалось в животе. Но я не успел насладиться этими "мученическими" страданиями, поскольку к нам без лишних слов вышли, словно тени из сумрака, учителя, облачённые в тёмные мантии, с избытком достигающие до пола. Создавалось впечатление, будто фигуры скользили по поверхности. Они забрали с собой наших рабынь. Я смотрел им вслед до тех пор, пока силуэт последнего учителя не испарился в дверном проёме. Первый день обучения Тильды начался. И таким образом я оказался свободен до вечера.

Не имея ни малейшего представления чем себя занять, я вернулся домой. Некоторое количество времени были успешно убиты мною самым верным способом - бездельничеством. Я лежал на диване, придаваясь мечтам. Всё шло относительно хорошо. Даже лучше. То, что моя Тильда оказалась настолько сговорчивой и сознающей свою роль, вне всяких сомнений, грели мою душу. В какой-то степени я даже испытывал гордость, что, будучи начинающим воспитателем, смог найти общий язык со своей подопечной, и теперь лежал с улыбкой на лице, предвкушая вкусить грядущие плоды. Но я понимал, что до конечной точки ещё далеко. Оставалось приступить к обучению её сексуальных навыков, и я был полон решимости. Бушующая во мне вера в свой успех без каких-либо намёков твердила мне, что Тильда с превеликим желанием возьмётся за мой член, с таким же рвением, как монахиня за жезл познания. Этим вечером я собирался незамедлительно продигустировать её рот. При мысли об оральных ласках, мой член окреп. Я потрогал его через ткань одежды и убедился, что главный воспитатель желает начать обучение как можно скорее. Я задавал себе вопрос: а что было бы, если я в первый же день стал эксплуатировать Тильду, чтобы удовлетворять свои похотливые желания? Случись такое, смогли бы мы дойти другим путём до нынешней точки или карты судьбы легли бы совершенно в непохожем порядке? Наверняка я знал лишь одно - происходящее мне нравилось. Испытывая переизбыток довольства, что случалось со мной крайне редко, я, вспомнив о служанке, потянулся к сегодняшней газете, которое лежало у меня над головой. Раскрыв газету на том месте, где печатались объявления о покупке рабыни, я стал искать завлекшие меня строки. Я потратил на поиски не меньше минуты. Само объявление расположилось на другой странице, но остался неизменным:

Куплю миловидную служанку. Из особых требований: умение готовить, умение наводить чистоту и, самое главное, отличительная способность сосать член.

Я уже предвкушал тот сладостный момент, когда получу деньги за свою первую рабыню. И, витая в облаках, лёжа на своём диване в гостиной, я постепенно провалился в сон.

За Тильдой я отправился с тяжеленной от пробуждения головой. Будто страдания от похмелья всё ещё не решались отступить, не давая контроль сознанию. Я брёл как во сне. Мозг пульсировал, словно биение сердца, а черепная коробка ощущала каждый проделанный такт. Я опоздал на десять минут. Тильда ждала меня в вестибюле. За полукруглым столом всё так же с невозмутимым видом сидела крысолюдка и что-то заполняла. Она на миг подняла взгляд, когда я вошёл, затем снова принялась за свою работу. А ещё я заметил, что на внутренней стороне парадных дверей появилась фигура, явно следящая, чтобы рабыни не покидали здание без сопровождения своих хозяев.

— Как прошёл день? - поинтересовался я, когда училище осталось позади. - Узнала что-нибудь новое?

В ответ Тильда что-то слабо промямлила, и я не смог разобрать ни единого слова. Она выглядела очень уставшей. Полузакрытые веки так и норовили сомкнуться. Мне стало понятно, ни о каком оральном обучении сегодня не может идти речь. Даже если она найдёт в себе силы пошире открыть рот и заглотить мой член, долго она не протянет. Скорее всего, что было вероятнее всего, Тильда уснёт вовремя процесса обучения, прямо с членом во рту, и будет находиться в таком положении до самого утра, словно насаженная на кол в знак наказания. И, естественно, ничего не почерпнёт для себя... разве что поймёт о вреде засыпать с эрогированным пенисом во рту, когда у неё будет ныть челюсть.

Как я и предполагал, Тильда еле доползла до своей кровати и сразу уснула, даже не сняв с себя одежду, и мне пришлось изрядно повозиться, чтобы раздеть её. Укрыв её одеялом, я закрыл за собой дверь комнаты. Спать мне совершенно не хотелось. После дневного сна мой организм не нуждался в отдыхе. Мне хотелось чем-нибудь себя занять. Конечно, лучшим вариантом было бы обучать рот Тильды, но если она и дальше будет приходить в таком убитом состоянии, придётся отложить задуманное до лучших времён. Я выдохнул.

Более менее мне удалось поговорить с Тильдой утром по дороге к училищу.

— Учителя там очень строгие, - призналась Тильда. - При виде них задумываешься, мол, наверняка они такими и родились: не способные на улыбку, не в состоянии понять даже простую шутку...

— Но они ведь учителя, они должны быть такими, наверно.

— Поговаривали, что одну ученицу наказывали каким-то заклинанием. Жуть, правда?

— Потому что не хотела учиться?

— Нет, она просто чихнула, когда учитель объяснял ей основы.

Вечером этого же дня физическая и моральная картина моей рабыни ничем не отличалась от предыдущей. Она всё ещё находилась в полусознательном состоянии и что-то не переставая бормотала, пока я пытался стянуть с неё наряд. Её тело вся покрылось потом, и мои руки при малейшем прикосновении липли к её коже, будто она была помазана тонким слоем мёда. А когда моё внимание упало на слипшиеся волосы, я решил помучиться, но во что бы то ни стало помыть бедняжку. Тильда оказалась лёгкой, и мне не составило труда поднять и посадить на середину ванны, чтобы вода падала ровно ей на голову. Она сидела и клевала носом, в то время как мои намыленные руки блуждали по изгибам её тела. На мои движения она никак не реагировала. Пальцами я отмечал мягкие груди, опускался до бёдер, доходил до ягодиц, и её реакция на всё была одна - нулевая. И тут я вспомнил, это, по сути, наша первая интимная близость, ведь до сей поры мы даже не касались друг друга. Словно я компенсировал упущенную возможность. Мочалка в моих руках превратилась в бескомпромиссное пенистое орудие против грязи. Проблему составил лишь железный ошейник, который верным стражем надёжно овевал шею. Тильда всё ещё держалась с едва открытыми глазами, когда я принялся вытирать её сухим полотенцем, и мне показалось, что она слегка улыбается.

Так проходил день за днём.

Учитель, специализирующийся в кулинарии и уборке, как-то сказал мне при встрече, что Тильда хорошо усваивает информацию; пусть она и не самая лучшая ученица, но у Тильды наблюдалась способность концентрироваться во время выполнения задач, что лучшим образом сказывалось на обучении. Я был рад услышать подобное. Однако знал, старания Тильды никак не относились к моей персоне. Эта ситуация явно не была из разряда "хорошая рабыня старается ради своего хозяина".

На шестой день обучения Тильды, когда я занимался своими будничными делами - лежал на диване, - вдруг послышались стуки в дверь. Сначала я свёл услышанное к сторонним звукам из соседних домов. Но стуки повторись вновь, и тут уже не было никаких сомнений, что ломятся именно в мою дверь. Я встал и, рассыпаясь в сомнениях, поскольку никто и никогда не являлся ко мне домой, открыл дверь. Перед входом стоял мистер Хейсгуд, продавец одежды из нашего квартала.

— Добрый день, - выронил он как бы невзначай.

Я немногозначительно кивнул.

Мистер Хейсгуд явно был чем-то обеспокоен. Выглядел так, словно совершил преднамеренное убийство, и теперь искал помощи, чтобы дотащить неостывший труп до ближайшей канавы. На мгновение меня охватила необъяснимая тревога. Я выглянул на улицу и осмотрел по сторонам, проверить, не лежало ли где-нибудь поблизости бездыханного тела. Но, к счастью, кроме моего гостя, я ничего не заметил.

— Пришли сообщить о поступлениях новых нарядов для танцовщиц? - спросил я, глядя старику прямо в глаза.

— Нет-нет, ну что вы. Следующие поставки запланированы только через две недели. Я просто проходил мимо вашего дома и решил заглянуть. Поинтересоваться, понравилось ли вам то платье, которое вы недавно приобрели у меня?

— Вполне, мистер Хейсгуд. Не жалею о потраченных дуро.

— Отрадно слышать слова довольного клиента.

Чутьё подсказывало мне, что торговец одеждой изъявил желание заглянуть ко мне далеко не из-за дешёвого наряда. И в подтверждение моим догадкам, мистер Хейсгуд сказал:

— Мы можем поговорить внутри?

Я сделал шаг в сторону, приглашая гостя войти в моё скромное пристанище. Мы сели за стол. Моё предложение налить чаю было вежливо отклонено, посему я сидел, скрестив руки на груди, ожидая когда продавец начнёт говорить. После недолгой паузы его губы пошевелились.

— Вот уже более тридцати лет я держу свою лавку, обеспечивая квартал всевозможными рубашками, штанами и ботинками. Каждый, кто живёт здесь, заходит ко мне, чтобы приобрести новую одежду.

Я молча слушал.

— Я не пытаюсь сказать, будто теперь все вокруг мне должны. Нет, не поймите неправильно. Как видишь, я старый человек, и мне порой бывает трудно принять некоторые вещи, которые меняются вокруг.

— Можете сразу переходить к сути. Думаю, эти отступления здесь лишние, - заявил я, надеясь избавить себя от выслушивания долгих речей.

— Что ж, раз вы просите... - он обратил на меня свой самый твёрдый взгляд, который я когда-либо видел на его лице. - Я прошу об одолжении. Мне бы хотелось провести ночь с вашей прекрасной рабыней, чьё очарование я вынужден был лицезреть в собственных стенах.

Моё лицо невольно расплылось в улыбке, и я еле сдержал подступающий смех. Иными словами, старик, одолеваемый природным инстинктом, всего-навсего хотел перепихнуться, ностальгируя о своих былых деньках, когда его руки ещё помнили как раздевать женщин.

— С таким желанием вам лучше направиться в квартал Грёз. Опомниться не успеете, как вас со всех сторон обступят самые красивые создания каких вы только видели. За дополнительную плату, они...

— Вы не понимаете, я хочу исключительно вашу.

— А как же ваша жена? Она одобряет ваше... стремление?

— У меня с ней в последнее время всё сложно. Она тут ни при чём.

— В любом случае, не для этого я приобретал себе рабыню.

Мистер Хейсгуд попытался пустить в ход своё красноречие, которое он годами оттачивал, обслуживая клиентов, стоя за прилавком или подбирая для них подходящую одежду. Но я был твёрд в своём решении. Я собирался продать Тильду по хорошей цене, а не стелить её для торгашей, вроде него. Когда я выпроводил мистера Хейсгуда, он обернулся и посмотрел на меня:

— Я ещё загляну к вам. Всего хорошего.

О визите лавочника я предпочёл не рассказывать Тильде, подсчитав, что ей необязательно об этом знать. Шаг за шагом обучение подходило к концу, и я не мог дождаться последнего десятого дня, чтобы наконец-то в полной мере проявить себя в качестве воспитателя, взяв в свои руки наполненные силой тело и разум. Я надеялся, что Тильда быстро освоит умение оральных ласк, и, поразмыслив, я задумался - как правильнее всего научить девушку сосать член? В первые дни я был убеждён, что будет вполне достаточно просто взять рабыню и сунуть ей за щёку член, и она, не нуждаясь в каких-либо объяснениях, каким-то чудом, может быть благодаря древним инстинктам, начнёт сосать подобно богине. Но теперь, когда я увидел, что даже уборка дома требует чётких разъяснений от наставника, я решил подойти к делу более основательно, чтобы, когда настанет мой черёд преподавать Тильде, времени зря не терять. Мой план был прост: за оставшиеся дни отыскать лучших членососок и спрашивать у них совета. Поскольку в городе не существовало официальной секс-школы, где обучили бы всему на свете, я ничего лучше не придумал, как шляться по улицам в поисках доступных, развратных ртов. И, чтобы мои поиски не были бесконечными, я первым делом отправился в сосредоточие разврата, в квартал Грёз.

Поскольку подавляющее большинство девушек имели над собой хозяев, мне приходилось заплатить, чтобы остаться наедине с желаемой целью. Благо они стояли недорого. От первой девушки я узнал, что в минете главное - не касаться зубами члена.

— Хорошая "соска" должна работать ртом так, словно у неё нет зубов, - уверяла она.

Вторая поведала мне о секретной технике доведения любого мужчины до экстаза, и за разглашение которой потребовала монету сверху. Сама техника заключалась в том, что бы кончиком языка облизывать уздечку пениса. А третья девушка, которая понравилась мне больше предыдущих, на мой вопрос ответила так:

— Когда речь заходит об оральном сексе, желание девушки всегда отходит в сторону. Она должна быть готова сосать всегда и везде. В любом расположении духа. Невзирая на размеры члена и их гигиеническое состояние. Но всё же лучший оральный секс - это когда хозяин хватает тебя за волосы и трахает твою глотку, не обращая внимание на твои просьбы остановиться. Вот.

Такими темпами, за пару дней, я набрался достаточно уличной мудрости, чтобы обрести общую картину того, что именно должен уметь рот рабыни. И, пока я бегал по кварталу Грёз в поисках знаний, незаметно подкрался заключительный день обучения Тильды. В последнее время нам с ней удавалось пообщаться лишь утром, по пути в училище. Она рассказывала мне об учителях и других рабынях, а я слушал, предпочитая хранить в секрете то, что, пока она училась кулинарии и уборке, я собирал сведения, чтобы в скором времени отработать их на ней. Не знаю, что бы она сказала, расскажи я ей о всех этих секретных техниках и прочих хитростях, которые она должна была уметь выполнять, находясь в любых моральных состояниях.

В тот вечер последнего дня мне выдали отчёт в виде твёрдого листка бумаги с печатями и подписями учителей. Согласно написанному, Тильда преуспела в указанной профессии на целую четвёрку из пяти, что было хорошей оценкой. Теперь, благодаря этому свидетельству, которое, как оказалось, обязательно в наличии для всех рабынь, идущих на продажу, за исключением наложниц, я мог подтвердить способности Тильды не словами, а официальным документом.

— Если вы желаете, чтобы ваша рабыня преуспела на высший балл, можете оформить заявку, - холодно обронила крысолюдка, сидящая за полукруглым приёмным столом, когда выдавала мне свидетельство.

Я лишь улыбнулся ей в ответ и удалился.

Я не собирался сходу давить на Тильду. Для начала плодотворного обучения требовалось как следует отдохнуть. И хоть я и был во взведённом состоянии (больше от приближения дня моего профессионального крещения в виде первой продажи рабыни, нежели от плотских утех), но пытался не выказывать своих эмоций. Не знаю, прочла ли Тильда на моём лице что-нибудь изобличающее мою страсть, однако на следующее утро за столом она сидела совершенно спокойно, словно держала ситуацию в своих обученных руках. На завтрак Тильда приготовила куриные яйца с овощами. Мы ели в молчании, изредка поглядывая друг на друга.

— Значит, яйца? - решил нарушить тишину я.

Она посмотрела на меня и улыбнулась:

— Так в холодильнике больше ничего не было, - промурлыкала новоиспечённая кухарка, отправляя себе в рот пожаренный желток.

Это было правдой. Я вот уже несколько дней не проверял запасы продуктов, так как был занят, шатаясь по улицам, общаясь с "секс-игрушками", и питаясь в забегаловках низшего порядка. Я доел свою порцию и отложил тарелку в сторону. Стоило признаться, было вкусно. Я смаковал чай и всё никак не мог оторвать глаза от Тильды. Не прошло и пары секунд, она заметила моё маниакальное внимание, которым я её одаривал, но ничего не сказала, лишь в очередной раз улыбнулась.

— Полагаю, с этой минуты мы начинаем... - начала она.

— Можем не торопиться, - ответил я, хотя сам был готов прямо сейчас попробовать своим членом её губы.

— Всё равно ведь деваться некуда. Интересно, а если я откажусь, ты силой заставишь меня сделать это?

Действительно, ей некуда было деваться. Я всё равно намеревался сделать задуманное, с её согласием или без. Но на вопрос я предпочёл не отвечать, а она додумалась не развивать эту тему. Она насладилась последним глотком чая, встала с места и ладонями раза два щлёпнула себя по щекам, будто пыталась пробудиться ото сна.

— Ладно, что я должна делать?

Взгляд её моментально преобразился, обретя серьёзные линии. Проявление столь решительного рвения подействовало на меня странным образом. Вдруг я почувствовал какую-то лёгкость внутри себя. Словно мановением руки убрали тяготивший меня булыжник. У Тильды определённо были какие-то свои скрытые врождённые таланты.

Я не стал ходить вокруг да около. Удобно устроился на диване, а Тильде приказал занять место передо мной. Она убрала волосы в пучок. Сидела на коленях, ожидая дальнейших инструкций.

— Вытащи его, - сказал я.

Первое время Тильда смотрела на меня с непонимающим видом, затем, сообразив о чём я толкую, потянула тонкие пальцы к моей штанине. В движениях её рук не чувствовалась скованность, присущая девственницам или чересчур стеснительным особам. Она сняла с меня штаны, и мой окрепший член поднялся перед ней, как поднимаются знамёна победителей. На некоторое время моя оголённая промежность стала объектом созерцания. В её глазах отражалось моё достоинство. Затем она перевела взгляд на меня, и я поднял бровь.

— Приступай, когда будешь готова.

Она устроилась поудобнее и осторожно, словно боясь сломать хрупкую вещь, прикоснулась к члену, который незамедлительно дёрнулся от мягкого контакта. Тильда слегка улыбнулась, после чего принялась кокетливо перекладывать член из рук в руки, будто пыталась в точности определить вес этого органа.

— Это тебе не тесто для выпечки, - решил напомнить ей я.

— Он такой... мягкий, но в то же время твёрдый. И вены выступают. Фу.

Я не смог сдержать улыбки столь явному проявлению наивности.

— Итак, - начал я с собравшимся голосом, - урок первый: возьми его в рот.

Тильда колебалась лишь секунду. Приказ был ясен как дважды два. Когда член был обхвачен губами, она посмотрела на меня и нечленораздельно произнесла "воф фак?", отчего по стволу скользнули прозрачные слюни. От нахлынувшего чувства я закрыл глаза. Давно не перепадало испытывать наслаждение своей головкой, хоть и были шансы сделать это с другими. Но я берёг силы для Тильды. И, вновь открыв глаза и глядя на лицо моей рабыни, я сжал нижние мышцы и почувствовал, как напрягшийся член упёрся о гладкую нёбу.

— Урок второй: начинай сосать, - произнёс я и, вспомнив кое-что, добавил: - Урок третий: соси, стараясь не задевать зубами.

Тильда кивнула, всё так же не вынимая член изо рта. Придерживая руками основание ствола, она приступила к действию. Про себя я обрадовался, что в той палатке из представленных девушек выбрал именно Тильду. Будь сейчас на её месте другая, то кто знает, с какой трудностью бы протекало обучение. Сначала движения моей подопечной были медленными, осторожными, затем она прибавила в темпе, но ей не удавалось совладать с зубами, которые то и дело скребли кожу. С недоумевающим лицом, она продолжала сосать. В этот момент твёрдость взгляда Тильды стала не хуже твёрдости моего члена. Я наблюдал, как она пытается отыскать нужный для себя вариант, чтобы больше не касаться зубами мягкой плоти.

— Твой рот должен быть как вагина, - твердил я, тщательно оценивая каждое её движение.

Внезапно она поперхнулась и была вынуждена отступить от нерешаемой для неё загадки, чтобы откашляться. Несколько слезинок наметились на её глазах.

— Это сложнее, чем я думала, - призналась она, хватая ртом воздух и вытирая ресницы.

— Ты спешишь, поэтому не удаётся контролировать процесс. Делай плавные поступательные движения, и активнее используй свою шею, - дал совет я.

Тильда опустила взгляд и посмотрела на железный ошейник, будто он ограничивал способности и был причиной неудачи. Затем она сделал глубокий вдох и вновь отправила мой член себе в рот.

Долго и упорно она сосала, словно от этого зависела чья-то жизнь. А я сидел и наслаждался, как подобает истинному хозяину, владеющему рабыней. Когда я чувствовал, что могу в скором времени кончить, я останавливал Тильду и давал ей время на передышку, чтобы она смогла собраться с мыслями, а самое главное - отдыхал сам. И не забывал временами давать наставления, когда считал, что они к месту:

— Используй больше слюны. Так твой рот будет влажным и ощущаться намного нежнее.

Урок за уроком мы продвигались через терни, надеясь, что впереди дожидаются звёзды. Во всяком случае, на подобный расклад надеялся я. Не всё получалось у Тильды как надо, но она обладала качеством, которое ценилось больше всего в любом обучении. Старание. Тильда действительно старалась выложиться на полную. Каждый раз, когда она заходила на заглатывание, в ней чувствовалось искреннее рвение достигнуть цели. Даже несмотря на то, что, приняв в себя две-трети члена, она давилась и, потерпев крах, кашляла, словно страдала от хронического бронхита. И в один из таких моментов, когда Тильда пыталась как следует задействовать глотку, я почувствовал, что больше не могу сдерживаться. Моя правая рука вцепилась ей в пучок волос, а левая придерживала за затылок, чтобы лишить её возможности вырваться. Глаза Тильды округлились от внезапного нападения. Она посмотрела на меня и что-то промычала, а я, вскочив на ноги и издав что-то вроде всхлипа, освободил накопленное за несколько недель семя. Меня охватило облегчение. Я выпустил её голову из рук и рухнул на диван, тяжело дыша. Тильда мгновенно с отвращением сплюнула всю сперму в сложенные вместе ладони и нацелила осуждающий взгляд в мою сторону, а я, приподняв бровь, только и выдавил:

— Урок двадцать седьмой: глотай.

За остаток дня мы ещё пару раз возвращались к оральным практикам, но больших успехов Тильда не снискала, чего невозможно было сказать, когда дело коснулось уборки дома. Благодаря знаниям, полученным во время обучения, она, орудуя щёткой и тряпкой, мастерски расправилась с пятнами грязи, пыли и прочими неприятными местами, которые только и делали, что придавали помещению вид свинарника. Пока моя рабыня была погружена наведением порядка в гостиной, я решил отправиться в ближайшую бакалею и пополнить продукты в холодильнике. Обычно, когда я жил один, я особо не заморачивался насчёт еды. Брал самое дешёвое и доступное. Но сейчас, когда в моём подчинении находилась Тильда, я решил замахнуться и на мясо, и на сыр, и на другие продукты, которые обходил стороной. Конечно, я учитывал, что денег у меня осталось немного. Однако приподнятое расположение духа никак не позволяло обречь себя и Тильду на скупой ужин. Когда я вернулся, дом был настолько чист, что мне пришлось несколько раз протереть глаза, чтобы поверить в увиденное. Тильда постаралась на славу.

Как-то раз, во время обеда, Тильда сказала:

— Купи мне книгу.

— Зачем тебе книга?

— Чтобы читать, естественно.

— Я не разбираюсь в книгах.

— Но всё равно купи. Буду читать перед сном. Хорошее чтиво, знаешь ли, способствует развитию языка, что прямым образом отражается на умении делать минет, - заявила она и расплылась в наивной улыбке.

— Сомнительная теория, - поспешил заметить я.

— Ничего не сомнительная, просто я буду читать вслух и каждый раз делать языком вот так, - осадила она и сделала языком движение, каким она обычно облизывала головку моего члена.

Я не нашёл чем парировать столь откровенное подстрекательство.

— Если преуспеешь в обучении, тогда да, пожалуй, куплю, - сказал я, и мне показалось, что её улыбка на мгновение преобразилась, став немножечко лукавой.

После данного обещания от действий Тильды начала исходить ничем не прикрытая страсть. Впервые я обратил на это внимание, когда мы повторяли некоторые уроки, которые давались ей особенно тяжело. В её глазах, раньше всегда сосредоточенных и внимательных, теперь поблескивала странная искра. Чужеродная. Не сочетающаяся с её образом. Я бы даже сказал - похотливая. Казалось, теперь она сосала мой член не чтобы обучиться, а чтобы получать удовольствие. Как её хозяин, обучающий её оральным утехам, я должен был быть рад, ведь отныне Тильда, желая получить то, чего хочет, будет работать ртом ещё усерднее. Но я почему-то не радовался. Я остановил её, когда она начала набирать обороты, постанывая и издавая хлюпающие звуки от обилия слюны. Наши взгляды встретились. Её груди вздымались от тяжёлого дыхания, а глаза уже не могли скрывать того факта, что Тильда находилась в состоянии сильного возбуждения. Она потянулась ко мне, и наши губы соприкоснулись. Я всё ещё сидел на диване, когда она запрыгнула на меня, как кошка, требующая немедленной ласки. И на сей раз я не стал останавливать её намерения. Лишь смотрел, как Тильда приподняла платье, обнажая вагину, и опустилась, принимая в себя мой член. Наш секс стал показательным примером для меня. Перед собой я видел испуганную девушку в палатке старого торговца, которая теперь, закрыв глаза, с улыбкой на лице не прекращала стонать от удовольствия, которое дарила наше соитие. Возможно, от всего случившегося, от накопленного стресса, Тильде требовалась подобная разрядка, чтобы вновь почувствовать себя лёгкой. Мы оба сильно запыхались, когда я кончил в неё. Она была вся покрыта потом, но продолжала улыбаться. Затем она ещё раз поцеловала меня в губы и заключила в свои объятия, совсем как будто мы были любовниками.

Спустя несколько дней, когда Тильда заметно продвинулась в обучении, мы отправились в книжный магазин. Как и было обещано, я купил ей то, что она хотела. Из огромного количества книг, её выбор пал на какое-то произведение под названием "Волшебная гора". Для меня это был обычный толстый кирпич, содержащий много букв. Неинтересный и скучный.

— Так говорят лишь те, кто не умеет читать, - с наигранным голосом заявила Тильда, когда мы возвращались домой по залитым голубым светом улице.

Каждый день, чтобы чувствовать себя поспокойнее, я проверял газету - удостовериться, на месте ли то объявление. И каждый раз обнаруживал его в актуальном состоянии, пусть и на других страницах. Я понимал, что скоро нам с Тильдой придётся расстаться, каждый пойдёт по отдельной дороге. Это было неизбежно. Понимала ли это сама Тильда? Однажды, во время обучения, она вновь была возбуждена. На сей раз даже сильнее, чем тогда. Она вновь хотела напрыгнуть на меня и унять жажду, бурлящую промеж её ног, но я не дал ей этого сделать. Некоторое время глаза Тильды были наполнены непониманием. Вечером того же дня она вновь попыталась снискать близость в моих прикосновениях. Но я лишь посмотрел на неё холодным взглядом и отстранился.

— Я и забыла. С твоей стороны было бы глупо сближаться с той, кого собираешься обменять на деньги, - с досадой произнесла она и, войдя в комнату, закрыла за собой дверь.

И тогда я понял, что её обучение в стенах этого дома подошли к логическому завершению.

~~~

На следующее утро мы с Тильдой ни разу не заговорили, поскольку всё понималось и без слов. Никаких прощальных фраз. Решение было принято задолго до минувших событий. И ближе к обеду мы незамедлительно отправились к покупателю. Тильда всю дорогу шла с опущенной головой, выглядела так, словно я вёл её на виселицу, а безразличные прохожие были зрителями, которым уже осточертел очередной казнь какой-то там рабыни, поэтому они нас не замечали, предпочитая погрузиться в свои проблемы. Раньше я представлял, что день, когда я впервые заработаю на продаже рабыни, будет самым счастливым. Но на деле всё оказалось не так радужно.

Покупателем оказался мужчина средних лет, одетый в строгий серый костюм. Я представился ему и сказал, что привёл рабыню по его объявлению. Он был рад такое услышать.

— Ну что ж, посмотрим кого вы мне привели, - сказал он и пригласил нас к себе.

Судя по интерьеру, жил он не бедно. И я сразу подумал, что это место отлично подойдёт Тильде. Вряд ли она осмелиться назвать такой роскошный дом свинарником. Я предоставил покупателю свидетельство, полученное в училище. Он изучил бумагу и улыбнулся.

— Отлично, подобное меня вполне устраивает, - коротко произнёс он и направился к Тильде, которая до сих пор ни разу не взглянула на этого человека.

Мужчина сером долго рассматривал товар с ног до головы, словно пытался выявить какой-то изъян, которого не существовало. Он всё ходил вокруг неё и загадочно хмыкал.

— Что ж, полагаю, вы ждёте моего решения, - обратился он ко мне.

— Конечно, - признался я.

— Меня удовлетворяют её навыки кулинарии и домохозяйства. Не высшие оценки конечно, но всё равно достойные для работы, которую я буду требовать. Однако, она мне не подходит.

Последние слова он произнёс надменным тоном, словно специально хотел задеть меня. Я ощутил себя так, будто мне влепили пощёчину, и я поспешил выяснить за что:

— Но почему? Вы ведь сказали, что её навыки вас устраивают. Почему вы отказываетесь? Вы хоть представляете сколько средств и сил я потратил, чтобы привезти её к вам?

— Ваша истерика здесь не к месту. Дело в том, что мне нужна юная служанка, лет на три-четыре младше вашей. Понимаете?

— Но об этом ничего не было сказано в объявлении, - не унимался я. - Вы не можете так поступить!

— Мой вам совет: умейте принимать отказы, не теряя собственного лица. А теперь я попрошу вас покинуть мой дом, - процедил он и кивнул охранникам, которые всё это время стояли в тени.

Я был готов разорвать его на месте. Кинуться, вцепиться ему в шею и душить, пока его голова не приобретёт синеватый оттенок. И я так бы и поступил, если бы нас не выпроводили на улицу и не закрыли перед моим носом дверь. Я находился вне себя от злости, и когда Тильда, пытаясь утешить, положила свою руку мне на плечо, я грубым движением убрал этот жест доброты.

— Ну что, довольна? - выдавил я. - Ты ведь этого хотела?

Она ничего не ответила.

Целыми днями я пытался отыскать нового покупателя, но безуспешно. Никому не была нужна служанка с навыками, которыми обладала Тильда. А времени обучать чему-то новому не было, не говоря уже о средствах, которые уже насчитывали в моём кармане всего пару монет. Я не знал, что мне делать. Вдобавок ко всем бедам, ко мне подкралась обязательная плата за аренду, о которой я совсем позабыл.

— Чёрт! Дерьмо, дерьмо, дерьмо, - ругался я, не обращая внимание на присутствие Тильды, которая тихо сидела за столом, пока я бегал взглядом по страницам газеты, надеясь найти спасительное объявление. - Бесполезный кусок говна! - в ярости скомкал я газету и швырнул куда-то в сторону.

Пять дней. Через пять дней я должен был заплатить за аренду, а я не знал откуда взять деньги даже на еду. Мой план провалился, и к такому я оказался не готов. Единственная мысль, которая регулярно стала меня посещать, это взять Тильду и пойти в квартал Грёз, где она будет обслуживать всех, пока я буду стоять в стороне и считать заработанные её ртом гроши.

Каждый день я вставал равно по утрам и уходил искать места, где требуются служанки. Я всё ещё надеялся продать Тильду, хоть если даже за сто дуро, или за пятьдесят. За пять дней я посетил всё, что мог. Но ничего так и не нашёл. Это был конец. Зря я ввязался в это дело. Мечты о воспитании рабынь... Полностью убитый, я вернулся домой, чтобы провести там последний день. С завтрашнего дня я становился бездомным. Бездомный с никому не нужной рабыней.

Я лежал на диване и крутил в голове моменты, которые произошли после того, как я, с горящими глазами и большими надеждами в груди, впервые отправился на рынок покупать рабыню. Я вспоминал всё. Каждую встречу. Каждый случай. В итоге, благодаря самокопанию, я понял, что совершил очень много ошибок. Ошибки, которые мог допустить только полнейший дилетант. Как я вообще смог хоть чему-то обучить Тильду? Будь у меня возможность обыграть всё сначала, я бы сделал иначе, и избежал бы подобной ситуации, в которой оказался сейчас. Но случилось то, что случилось. Стоило ли себя жалеть? Я не знал. Мои мысли прервали шаги Тильды.

— Ты ещё здесь? Я думал ты убежала, когда меня не было, - обратился к ней я, когда она остановилась возле дивана.

— Вставай.

— Знаешь, раз это конец, то я дарую тебе свободу. Как ты на это смотришь? Правда, я не знаю куда ты потом пойдёшь и... а, всяко это будет лучше, чем бомжевать со мной.

— Вставай, - повторила она и толкнула меня в бок.

Я посмотрел на неё. Тильда была настроена серьёзно.

— Да что тебе нужно?

— Я кое-что нашла.

— Подработку? Это всё равно не поможет. Спасибо за старание, но...

— Я нашла себе покупателя, - неожиданно заявила она.

Тильда всё ещё сохраняла серьёзный тон общения, который напрочь лишал появление какой-нибудь глупой шутки. В наступившей тишине мы смотрели друг на друга. Каждый по своему. Наконец я встал с дивана.

— О чём ты говоришь? - спросил я, не понимая о каком покупателе идёт речь. Я обшарил весь город в поисках места, где могли нуждаться в служанке, но не преуспел. И если бы где-то был целый покупатель, готовый заплатить за Тильду хоть что-то, то я бы об этом знал наверняка. Поэтому мне было трудно поверить ей, хотя очень хотелось.

— Когда тебя не было дома, - начала Тильда, - к тебе заходил мистер Хейсгуд из...

—.. .из лавки одежды, - вырвалось у меня. Вдруг я вспомнил о его тогдашнем визите, когда он попросил одолжение в виде одной ночи с Тильдой. - Но... он не говорил мне, что хочет купить тебя, - замешкался я, всё ещё вспоминая тот разговор.

— Он сказал, что купит меня за двести сорок дуро. Так он сказал, когда заходил в твоё отсутствие.

— Но как? В смысле, почему?

Тильда пожала плечами.

— Сказал, что недавно расстался со своей женой, и что, если купит меня, сделает меня своей новой женой.

Я приложил всё усилия, чтобы переварить услышанное.

— Тогда ты станешь женой продавца одежды, - вымолвил я.

— Наверное, это лучше, чем жить в свинарнике, - улыбнулась она.

Я тоже нашёл в себе силы улыбнуться ей.

— Получается, это всё?

— Ну, не забывай, жить я буду в двух шагах от твоего дома. Ты в любое время можешь навещать меня.

~~~

В тот же день мы договорились с мистером Хейсгудом и поставили подписи и пожали руки. Он дал мне двести сорок дуро, а я передал ему Тильду, освободив её от железного ошейника рабыни, и свидетельство, полученное в училище, а так же купчую. Полученных денег мне с лихвой хватило, чтобы заплатить за аренду и задуматься о больших надеждах. Спустя неделю, мистер Хейсгуд и Тильда расписались. Теперь она официально стала миссис Хейсгуд, отныне перестав быть рабыней. А я был благодарен ей, за то, что она стала моим первым испытанием, и за то, что позволила мне ощутить прелести и тяготы выбранной мною профессии. Я многое понял, многое извлёк, и много чего не успел сказать Тильде, глядя ей прямо в глаза. Но теперь я точно знал, что благодаря полученному опыту, я смогу стать лучшим воспитателем рабынь.