Оплодотворение сестры | Пролог

В этот дождливый мартовский вечер за окном моросил дождь. Приглушённый, тёплый свет одной-единственной лампы освещал часть комнаты, в то время как со стороны окна холодные лучи всё ещё зимнего Солнца, прорвавшиеся сквозь зазоры в жалюзях, освещали её как-то иначе; в них чувствовалась неуловимая угроза холода и надвигающейся ночи, но они, по крайней мере, не вызывали такого раздражения, как этот жёлтый свет от лампы на моём столе. В целом атмосфера не была спокойной. Хотелось уйти. Всему виной была очередная попойка матери, — весьма частое явление, повторяющееся с завидной регулярностью. В данный момент, пока я сидел за столом, из соседней комнаты доносились грязные и неприятные моему уху стоны; сосед снизу, Саша, в пьяном угаре оседлал мою мать. Впрочем, та не была возмущена этим. Может она и считала себя «интеллигенцией», но единственное, что могло бы подтвердить этот её статус... А ничего не могло его подтвердить. Наша с сестрой мать была из тех людей, которые, сидя в пропитанной сигаретным смрадом квартире, рассуждали на тему того, какая ж у них кровь голубая! Какие вокруг них все козлы идиоты, и какие умные они сами!... И как скоро они купят новый, умный холодильник!

На стеллаже стояли дюжина непрочитанных книг; но читать не хотелось. Чаты в социальных сетях заглохли, а потому пообщаться было нескем. Впрочем, не особо то и хотелось. Да и в целом из-за «жизни на вулкане», — как любила говорить моя покойная бабушка, я был человеком не особо общительным. Друзей и даже знакомых у меня не было от слова совсем; в чём, впрочем, я не видел ничего особо ужасного. Но при таком раскладе дел... При такой замкнутой жизни, в которою меня загнали обстоятельства и, не буду это отрицать, я сам, когда на горизонте не маячит никаких доверительных отношений с кем либо, кроме моей сестры, вполне естественно, что со временем я стал испытывать к ней большие чувства, чем обычно братья испытывают к своим сёстрам.

В этом я не видел ничего плохого. Я не терзал себя моральными и этическими вопросами. Кто бы меня им научил? Нет. Таковых не было. Как к этому относится моя сестра? Не знаю. Не спрашивал. Впрочем, я нередко замечал, что, то что кажется многим неприемлемым, для нас таковым не предстаёт. Часто мы просто не могли понять, почему те или иные вещи воспринимаются людьми как что-то неправильное.

Люди так привыкли к тому, что большинство разделяет одни и те же ценности и взгляды, что некоторые из них начали забывать, что те не берутся из ниоткуда; что эти ценности они переняли у своих родителей, а те у своих. Конечно, они понимают, что родительский долг — передать эти устои, взгляды и ценности своим детям. А когда мы встречаем или обсуждаем «какого-то неправильного», то сразу припоминаем: «Ага! Это его родители плохо воспитали!»

И всё же некоторые забывают, что это самое воспитание не заложено где-то в генах, а лежит на поверхности; заключается данном человеку воспитании. Это и есть «те самые», — люди, которые забыли, что всё идёт от воспитания, а то, в свою очередь, родителей. Многие из наших, — и под словом «наших» я с отвращением для себя подразумеваю и нашу мать тоже — знакомых и есть те самые забывашки. Будучи прекрасно осведомлёнными о положении вещей в нашей семье, они искренне удивляются, почему я, к примеру, веду себя как-то странно. Вечно угрюмый и тд и тп...

Я был достаточно умён, чтобы не брать пример с моей матери, но недостаточно, чтобы брать его у других людей. Ко всем я относился с какой-то холодностью и отстранением. Я не был недоверчивым, нет, просто между мною и другими людьми всегда как-будто была стеклянная застава. Так было со всеми и почти всегда, кроме моей сестры.

Настя всегда была и остаётся моим единственным другом: человеком, с которым я могу почувствовать тепло на душе. Сейчас 19 лет, и, в отличии от меня, ей повезло немного больше; у неё была одна, но за то настоящая подруга, которая уговорила родителей поселить мою сестру у себя. В её переезде не она не я не видели ничего плохого, а напротив: оба мы были рады. Я рад за неё, она рада за себя. Всё равно большую часть совместного времени дома мы проводили в тягостной меланхолии, стараясь закрывать уши, когда наша мать приводила в дом очередного пьяницу.

Почему же я до сих пор не съехал? Учёба. Учёба и ещё раз Учёба. Благо, даже работа начинающего специалиста моей профессии, до которой мне остались всего пара лет, позволит мне снимать не просто комнату, а целую отдельную квартиру. И не стану скрывать: в своих фантазиях я представляю, что в этой квартире мы с Настей будем жить вместе. Мне были приятны фантазии о нашей будущей совместной жизни, полной единения и любви.

Зазвенел телефон.

Взяв трубку, — не слишком привычное для меня действие, — я с радостью для себя услышал её голос:

— Коля, привет! — поприветствовала меня Настя.

— Привет, сестра.

— Как ты там? — В ответ на что я вкратце описал ей ситуацию в доме.

—... Мда, как всегда. Не хочешь прогуляться со мной и моей подругой? Заодно поможешь нам донести покупки до дома. Как тебе идея?

Идея пришлась мне по душе, и уже через пару минут я выскочил из моей комнаты в сторону дверного прохода. Перешагнув через валявшихся голышом Сашу и мою мать у порога, я распахнул и без того открытую дверь и просто прикрыл её, не закрывая. Сделал я так из страха, что эти двоя сочтут себя запертыми, и, не проверяя своей теории, ломануться в мою комнату искать несуществующий ключ от незапертой двери. А оно мне надо?

Спешно спустившись по лестничным маршам и пикнув по дверной кнопке я плавным движением приоткрыл дверь. Возле неё, облокотившись об стенку, стояли две красивые девушки: моя сестра, Настя, и её подруга, Лиза.

Мой взгляд скользнул по обеим, но заострился на сестре. Одета она была в короткую кожаную куртку и такие же чёрные, облегающие её соблазнительные ножки джинсы. На шее был повязан бордовый шарф, а на голове висела шапка, больше напоминающая берет. Быть может, это он и был. Во мне всколыхнули умиление её милому наряду и лёгкая похоть от мыслей о том, что скрыто под ним.. Хотя одежда и была самая обычная, красило её то, что одета в неё была Настя. Добрая, понимающая, красивая и заботливая.

Её подруга, Лиза, пускай объективно и выигрывала у Насти во внешности, привлекла меня скорее как симпатичный зверёк, нежели как девушка. Причиной тому было то, что, несмотря на наше с ней давнее знакомство (ещё со школы), всё наше «общение» сводилось к простому обмену взглядами. Даже не знаю, почему оно так вышло.

Побывав в магазине, где девочки от души набрали разной еды и вкусностей, зная, что нести всё это придётся не им, мы всей троицей направились в сторону Лизиного дома. Была полночь, и яркие фонари освещали нам путь по пустым и безмолвным улицам. Мы шли в тишине и вслушивались в неё. Проходя многоэтажный недострой, мы с трудом сдерживали себя, дабы не заглядеться в манящие своей тьмой оконные рамы. Ведь если слишком долго всматриваться во тьму, то она начнёт всматриваться в тебя. Всё это время я искоса поглядывал на Настю. Недели две прошло, как мы не виделись. Учёба ведь. Изгиб её тела, её элегантная, но твёрдая походка и чарующая недосказанность скрываемых одеждой форм заполонили всё моё воображение. В тот момент я не думал о чём-то похотливом. Просто представлял себе её обнажённое, прекрасное тело.

Дойдя до Лизиного дома, я с Настей (я с тяжёлыми пакетами, полными еды) стали ждать, пока Лиза наконец найдёт ключ от домофона. Столь долгие поиски не могли не восхитить. В конце концов, в распоряжении у неё имелись только карманы куртки и джинс.

Лиза без энтузиазма обыскивала свои карманы, а я не без интереса всякий раз всматривался, как она лапает себя по заднице, пытаясь нащупать желанный ключ. Наверное, заметив, что я слишком засмотрелся на её подругу, Настя как бы невзначай толкнула меня плечом и предложила взять один из пакетов, в чём я отказал ей, в ответ на что словил серию многозначных взглядов с её стороны.

Наконец найдя ключи и пикнув по кнопке домофона, Лиза открыла дверь и пригласила нас войти. Хотя вернее было бы сказать, что она приглашала меня, поскольку Настя и без того уже жила здесь.

Тогда я и представить себе не мог, насколько трудно мне дастся эта ночь.