Ночь Бёрнса*

* Ночь Бёрнса – национальный шотландский праздник в честь шотландского поэта Роберта Бёрнса, отмечаемый 25 января, в день рождения Бёрнса.

1. На гулянку

«Трусливый серенький зверёк!

Велик же твой испуг: ты ног

Не слышишь, бедный, под собой.

Поменьше трусь!

Ведь я не зол – я за тобой

Не погонюсь».

Мойра лежала в постели и перечитывала стихотворение снова и снова, пока не запомнила все восемь строф. Наизусть учить не задавали, но она знала, что утром на уроке литературы они будут разбирать эти стихи строка за строкой и пытаться понять мысли Бёрнса.

– Ладно, на сегодня хватит, – сказала она себе, но книгу не отложила, а принялась бездумно листать, пока не долистала до повести о Тэме О'Шэнтере. Мойра любила эту длинную повесть в стихах, а некоторые куски из неё даже знала на память. Забыв об унылой многоэтажке, где жила, и окунувшись в поэму, она словно попала в совершенно другой век, другой край. Она всегда сопереживала пьяному Тэму, едущему домой заполночь, в ужасную бурю, к немилой жёнушке,

«Что шибче тучи почернев,

Ждёт муженька и копит гнев...»

«Зачем Тэму возвращаться домой в такую непогоду? Домой, где его ждёт неизбежная семейная ссора?» Мойра ума не могла приложить. Она живо представила сцену, в которой Тэм по пути домой видит, как...

«Ведьмаки, ведьмы всех пород,

Толпясь, как продавцы на рынке,

Под трубы, дудки и волынки

Водили адский хоровод.

...

Сидел с волынкой Старый Ник

И выдувал бесовский джиг».

Тук-тук-тук.

Грёзы Мойры оборвало настойчивое постукиванье в окно спальни. «Но как? Ведь это девятый этаж!» Осторожно отодвинув занавеску, Мойра с удивлением увидела за окном девушку в сорочке. Девушка поманила к себе. Мойра дёрнула задвижку, приоткрыла окно. В него донеслась негромкая органная музыка. Всё ещё недоумевая, однако страха не испытывая, Мойра во все глаза уставилась на гостью. Та выглядела старомодно, ткань короткой вышитой сорочки была груба. «Кто она? Как она там стоит, ведь до земли – сто футов?»

– Привет. Я Нанни. Выходи и примкни к нам, Мойра.

– Но... но...

– Давай же, Мойра. Ведь ты не пай-девочка, ты только делаешь вид. Будь собой. Мы чудно проведём время.

– Но... я не одета...

Мойра оглядела свою ночную рубашку. Цвет кожи под тонкой тканью не различить, но ночнушка куцая, а под ней ничего: нагнись, и сверкнёт голый зад.

– Для нашей гулянки ты более чем одета. Ну же, Мойра, дай волю своим желаниям. Эту ночь ты запомнишь надолго. Бросай ласкать себя под одеялом и изведай наслаждения, о коих пока только грезила.

Нанни тряхнула кудряшками и рассмеялась так заразительно, что Мойра тоже не удержалась от смеха. Она стиснула руку Нанни и выскользнула на стылый ночной воздух.

И они полетели! Мойра не чувствовала ни холода, ни тревоги и только удивлялась, глядя, как внизу плывёт земля: «Но как?»

Словно прочтя её мысли, Нанни сказала:

– Ожидала увидеть метлу? Они нам ни к чему. Ведьмы держат дома связки берёзовых розог, отсюда и пошёл этот миф про мётлы. Розгами ведьмаки порют религиозных фанатиков и разогревают наши зады перед тем, как нас отпялить.

– Отпялить?

– Оттрахать, по-нынешнему.

– Меня ведь не отпялят там, на вашей гулянке? – всполошилась Мойра.

– Конечно, отпялят. И не единожды, полагаю. У нас не так много юных девушек. А Ник, само собой, захочет быть первым. – Ощутив, что Мойра пытается притормозить, Нанни оглянулась и успокоила: – Не бойся. Забудь тревоги и наслаждайся, как воображала ночами в постели. Я знаю, о чём ты думаешь и что делаешь в темноте. Вот почему я пришла за тобой. На нашей гулянке никому не дано убежать от самого себя. Отбрось стеснение и стыд. – Она дружески обняла девушку. – Ну вот, мы почти на месте. Видишь костёр?

Мойра увидела костёр, потом услышала звуки органа, а вскоре уже различала танцующие под музыку фигуры. Все кружились голыми или почти голыми, и хотя некоторые танцоры были немолоды, она не сказала бы о них: «клячи, страшнее смерти – не иначе», – как писал Бёрнс. Она уставилась на подпрыгивающие при каждом па танца женские груди и мужские половые члены и ощутила, как жар приливает к лицу.

– Видишь? Я же говорила: для нашей гулянки ты более чем одета, – прокомментировала Нанни, когда они приземлились босиком на траву.

Лавируя между совокупляющимися парочками, Нанни повела Мойру к костру. В его неверном свете та заметила, что возрастов здесь не разбирают: старики овладевали юными девушками, в пожилых дам проникали члены юнцов, встречались и пары одного возраста. Ягодицы девушек и женщин ярко розовели. Причина вскоре стала ясна. Они подошли к полногрудой женщине лет тридцати, которая стояла на карачках, высоко задрав зад. За ней паренёк лет шестнадцати орудовал пучком берёзовых розог. После каждого удара женщина тяжко охала, но снова и снова подставляла задницу под следующий. Мойра остановилась, наблюдая и чувствуя, как между ног мокреет.

– Почему её бьют?

– Между нами, девочками – нас, ведьм, никогда не трахают, не разогрев перед тем наши попки. Нам приятно, а мужчины любят лишний раз потешить себя мыслью, что они главнее.

– Разве это не больно?

– Конечно, больно, глупышка, но обожди, и чуть погодя к боли примешается наслаждение. Скоро сама убедишься.

– А мужчины не подставляют зады для разогрева? Почему?

– Кое-кто подставляет, но в основном самцы мнят себя важными шишками, и на гулянках мы им потакаем. Однако довольно вопросов: Ник, небось, уже заждался. Бежим, а то он выпорет нас всерьёз. Порка для острастки – это тебе не разогрев перед случкой, уж поверь.

Нанни схватила Мойру за руку и потащила за собой.

– Старый Ник и в самом деле похож на зверя, как описал Бёрнс?

– «Старый», ха! Смотри, не брякни такое при нём. Он молод телом и мужской силой не обделён... а вот и он.

Мойра стала как вкопанная. Перед ней на устланной ветками скамье, меж двух нагих девушек сидел сам Ник, точь-в-точь такой, как в её грёзах. Поднявшись, он приблизился.

– Ай да Нанни. Таки доставила её.

Мойра не могла отвести глаз. Он действительно оказался волосат, как зверь. Мохнатые ноги кончались копытами, на лице курчавилась борода, из взлохмаченных кудрей на голове торчали рожки. Но взгляд Мойры приковали не они, а высоко и гордо стоящий член. Однажды, во время школьного турпохода, ей довелось мельком увидеть эрегированный мужской орган, и он запал в память, – но этот член был намного, намного больше.

– Сними с неё сорочку, Нанни, разглядим твою добычу хорошенько.

Ведьма стянула сорочку со спутницы, потом скинула свою. Мойра инстинктивно прикрыла грудь и пах руками, но голая Нанни заломила ей руки за спину.

– Нет, пожалуйста. Отпустите меня. – Мойра густо покраснела.

– Брось, Мойра. Не об этом ли ты мечтала бессонными ночами, лёжа в постели? Чтобы с тебя сорвали одежду, а потом взяли грубо и бесцеремонно? Сколько раз ты представляла длинный толстый член в своей девственной дырочке? И однако по своей робости так и не позволила мальчикам залезть к тебе в трусы. Но твоё сердце этого хочет, и сегодня это случится.

– Нет, нет. Я не хочу. Пожалуйста, отпустите меня, – повторила Мойра, изо всех сил стараясь стряхнуть руки Нанни.

Вспомнив уроки самообороны в школе, она подшагнула правой ногой, поставила её между ног Нанни, и – раз! – бросила ведьму через бедро. Та покатилась по траве. Мойра бросилась бежать, но девушки Ника оказались быстрее.

– А ты боевая сучка! – весело воскликнула Нанни, поднимаясь. – Но твоя резвость тебе ещё отольётся слезами.

– Ты права и в том, и в другом, Нанни, – прорычал Ник. – Она вся в тебя – помнишь, как ты впервые здесь появилась? Ведите её сюда.

Девушки подвели Мойру к Нику и понудили опуститься на колени у его ног. Член оказался у Мойры перед глазами. Она не только могла рассмотреть его во всех подробностях, но и ощущала чарующий аромат, им источаемый. Под действием невидимых феромонов её соски отвердели, а между ног ощутимо помокрело.

– Рут, покажи ей, как надлежит меня почитать, – велел Ник одной из девушек.

– Когда девушка приближается к Сатане, нашему господину, – в неофициальной обстановке мы зовём его Ником, – она должна стать на колени перед его несравненным членом, как мы сейчас, взять его правой рукой и поцеловать шесть раз по всей длине от основания до головки. – Рут показала, как это делается. – Потом вобрать в рот настолько глубоко, насколько сможет, и сосать, пока Ник не остановит. Этого я делать не буду. Он только что хорошенько отпялил Джейн, и хотя она облизала член, из него ещё сочатся соки и ты, как новенькая, удостоена чести их продегустировать.

Не то из-за крепкого аромата, заполняющего ноздри, не то из-за бесстыжего поведения Рут половая охота Мойры достигла пика. Как объяснили, она взяла член дьявола в правую руку и поцеловала положенное количество раз. Из отверстия вытекло ещё немного влаги. Мойра без колебаний собрала её ртом и облизала головку.

– Ну и как по-твоему, вкус другой? Не похоже на человеческую сперму? – поинтересовалась вторая девушка, Джейн.

Мойра на секунду отняла губы от члена.

– Не знаю. Я ещё никакой не пробовала.

– Ладно, хватит, – прорычал наконец Ник. – Пора начать шоу. Нас ждёт жертвоприношение. Ведите её к алтарю.

«Они хотят принести меня в жертву?» – опять всполошилась Мойра.

Увидев её лицо, Сатана оглушительно расхохотался.

– Не волнуйся, девочка. Надеюсь, ты ещё долго останешься красивой и свежей. Принести в жертву мы собираемся всего лишь твою девственность, и принесём непременно, но ты вернёшься в Глазго живой. А ещё у нас сегодня состоится особый суд. Мы будем судить одну супружескую пару – религиозных фанатиков, которые не разрешали двум своим дочерям гулять с мальчиками, ходить на танцы и читать какие-либо книги, кроме библии и религиозных трактатов. Мы не против убеждений, отличных от наших, но когда люди не дают детям даже узнать о нас и препятствуют им жить нормальной, здоровой жизнью, нам приходится вмешаться.

2. Суд

Алтарь, поросшая травой насыпь высотой со стол, был шириной в два фута и длиной меньше двух. Вкруг него там и сям торчали колья. Ник сделал знак волынщику, музыка смолкла, и, когда танцующие замерли, зычно призвал всех сесть на траву. Даже те, кто занимался блудом по другую сторону костра, оставили своё занятие и собрались кругом.

Джейн и Рут дали Мойре глотнуть пунша. Оглядываясь и дрожа от страха, она заметила, что некоторые мужчины так и не сняли своих дам с членов. Члены стояли торчком у многих мужчин – ведьмаков – и она задумалась о том, что ей уготовано. Неужели все-все-все они её отпялят? Ощутив, как она напряглась, девушки ухватили её крепче. Рут прошептала:

– Даже не думай о побеге. Тебе некуда бежать, ты только заслужишь дополнительную взбучку. Не бойся. Больно будет, но и удовольствие ты получишь.

Мойра осушила кружку. Пунш был очень крепким, но с обманчивым приятно-фруктовым вкусом. Спиртное успокаивало, расслабляло. От сердца немного отлегло.

– Ведьмы и ведьмаки, – начал заготовленную речь Ник. – Мы собрались здесь ныне, дабы вынести приговор Джошуа и Эйлин Макфи за то, что они не дают своим дочерям наслаждаться нормальной половой жизнью, подобающей юным девушкам, и – что ещё хуже – внушили им, что их тела нечисты.

Ник выждал, пока ропот стихнет.

– Приведите обвиняемых.

Из ближней палатки вывели мужчину и женщину лет тридцати-сорока. Муж был в тёмном костюме, а жена – в длинном, от шеи до щиколоток, строгом чёрном платье.

– Приведите Эмили и Мадлен.

Приведённые девушки показались Мойре её ровесницами, но одеты они были, подобно матери, в платья, которые она, Мойра, не надела бы даже под угрозой расстрела.

– Срежьте с обвиняемых одежду. Посмотрим, что кроется за этим неприглядным фасадом.

Джошуа рвался из рук и умолял не трогать его, потом стал осыпать пленителей бранью. Наконец, убедившись, что всё без толку, воззвал о помощи к Господу. Двое ведьмаков с ножами быстро расправились с костюмом и нижним бельём, а другие пошвыряли обрезки в костёр. Голого Джошуа продемонстрировали всем собравшимся, заботливо провели перед его дочерьми.

– Ну что же, мужчина как мужчина, – объявил Ник. – Обычное телосложение. Небольшой животик. Член меньше среднего. А если его возбудить?

Ведьма средних лет опустилась перед Джошуа на колени, нежно помяла член, потом принялась сосать. У неё во рту он быстро воспрял и скоро стоял как штык.

– Да, у него легко встаёт. Несомненно, ему понравилось, пусть он нипочём и не сознается. Ну что, Джошуа, будешь врать, что трахаешь жену без удовольствия?

– Мы занимаемся этим только ради зачатия, – выплюнул муж, когда его пихнули.

Толпа взорвалась оскорбительным смехом.

– Вот как? Хочешь сказать, бедняжку Эйлин не пялили со всем прилежанием уже... сколько там, пятнадцать лет? – Опять смех. – Такой примерный прихожанин, а врёт. Ни одна семейная пара не может столь долго обходиться без секса. Или твоя жёнушка нашла кого-то с инструментом побольше?

Ник повернулся к дочерям Джошуа и Эйлин.

– Посмотрите вокруг внимательно, девочки. Взгляните на члены ведьмаков. Взгляните на мой. Правильно, поверните их, пусть увидят все. А теперь, Эмили, Мадлен, – и не надо краснеть, – спросите себя: когда придёт ваш черёд – какому члену вы отдадите предпочтение? Какой из них обещает больше блаженства?

Следующей оголили Эйлин. Ножи искромсали одежду женщины на лоскуты, и огонь жадно их пожрал. Двое сильных ведьмаков развели её руки в стороны. Она рыдала и умоляла не срамить её, но тщетно. Внезапно они перевернули её вверх ногами и показали толпе развилку ног. Потом поднесли поближе к заплаканным дочерям.

– Полюбуйтесь, девочки, – пригласил Ник. – Вы появились на свет из этого маленького отверстия. Как мыслишь, Рори, не побывало там недавно члена?

Один из державших женщину ведьмаков ввёл палец во влагалище и объявил:

– Очень тесно, но и очень мокро.

– Ладно, поставьте её на ноги. Палец можешь не вынимать. Если муж не баловал её членом, значит, она помогала себе пальчиками – а может, нашла применение какому-нибудь постороннему предмету.

По густо покрасневшему лицу Эйлин все поняли, что она и правда мастурбирует – очевидно, когда муж на работе.

– Как часто твой муж тебя трахает, Эйлин? – спросил Ник.

Эйлин молчала, понурясь. Рори ущипнул клитор.

– Отвечай.

– Нечасто.

Ник продолжал задавать стыдные вопросы, пока её унижение не перехлестнуло через край и она не взорвалась:

– Нет, он не трахает меня так часто, как мне бы хотелось, и я трогаю себя в его отсутствие! Доволен?!

– Лицемерие, Эйлин. Ты потакаешь себе, но отказываешь в этом дочерям. И всё же к рассвет

у тебя ублажат по первое число, а твои пальчики в кои-то веки смогут отдохнуть.

Ник повернулся к Эмили и Мадлен.

– Девочки, на вас слишком много одежды. По правде говоря, вы остались единственными, на ком хоть что-то надето. Голышом вам будет куда удобнее.

Обе девушки, плача, замотали головами.

– Одно из двух, девочки. Либо вы раздеваетесь сами, и у вас будет в чём возвращаться домой, либо мы срежем вашу одежду и сожжём её. А потом оставим вас вместе с родителями в центре города, и вы пошлёпаете домой в чём мать родила. Вам кажется, здесь тепло? Но покиньте поляну вокруг костра – и у вас зуб на зуб не попадёт.

Девушки нехотя сбросили платья. Вперёд вышла ведьма и, пощёлкав ножницами, изрядно обкорнала подолы, расширила вырезы. Потом расправила отредактированное платье перед Мадлен.

– Разве так не сексуальнее, дорогуша? – Ведьма гнусно закудахтала.

– Ну же, девочки, разоблачайтесь полностью, – нетерпеливо призвал Ник. – Мы сгораем от желания увидеть ваши белоснежные сисечки и цвет лобковых волос.

Девушки нехотя сняли нижнее бельё. Его тут же отобрали и, к их ужасу, бросили в костёр.

– Отлично, девочки. И не надо стыдиться. Вы просто конфетки. Ваши тела обещают несказанное удовольствие – и вам, и нам. Поскольку вы не виноваты в том, что ещё не изведали доброй случки, я запретил вас насиловать, однако поручил четверым юношам не отходить от вас всю ночь. Они будут вас ласкать и убеждать им отдаться. Их рукам позволено свободно гулять по вашим прелестям, но пока вы не скажете «да», они не проникнут членами ни в одну вашу дырочку.

Повернувшись к четвёрке молодых ведьмаков, Ник велел:

– Устраивайтесь в первом ряду, чтобы девочкам было виднее.

Потом прыгнул на «алтарь» и объявил, что допрежь наказания виновных традиция требует принести в жертву девственницу.

– Для этого мы пригласили юную Мойру. Она готова отдать себя на поругание и стать ведьмой-ученицей.

Мойра впервые слышала, что её собираются сделать ведьмой. И в чём будет заключаться обучение на ведьму? «Со мной сотворят нечто ужасное», – подумала она и задрожала.

– Не пугайся, Мойра, – шепнула Нанни. – На рассвете ты будешь дома. Чуточку ошкуренная и хорошенько оттраханная, но невредимая.

3. Невинность приносят в жертву

– Как известно, хочешь трахнуть ведьму – разогрей сперва её зад, – продолжал Ник. – Обычно жертвенного агнца порю я, но Мойра, наша бойкая юная гостья, недавно швырнула свою подругу и спутницу наземь и всерьёз попыталась сбежать. А значит, Мойру будешь разогревать ты, Нанни, и не ограничишься попкой, а выдерешь дерзкую девчонку и спереди, и сзади.

В толпе захлопали, раздались одобрительные выкрики. Нанни немало удивилась, но поданные берёзовые розги взяла.

– Привяжите её, – велел Ник.

Четвёрка престарелых ведьмаков подняла пискнувшую Мойру и опустила вниз лицом на возвышение алтаря. Трава мягко защекотала груди и лобок. Руки и ноги девушки были разведены в стороны, привязаны к колышкам, и взглядам собравшихся предстала девственная щель. Один из четвёрки нагнулся и пощупал упругие грудки.

– Просто проверяю, что их не слишком расплющило, – широко улыбнулся он.

Прямо перед глазами Мойры торчал его член, уже сочащийся влагой. Старейшина сжал его в кулаке, передёрнул и вполголоса пообещал:

– Уже недолго. Скоро я тебя... – Он сделал неприличный жест.

Мойра снова задумалась, как много ведьмаков ей придётся пропустить через себя, и уже открыла рот, когда Нанни поцеловала её в шею и прошептала:

– Мужайся, Мойра. Мне придётся сделать тебе больно, но отметины через несколько дней выцветут, а потом и вовсе исчезнут. Научись питать своей болью удовольствие, которое придёт ей на смену. Все глядят на тебя: Ник, ведьмаки и ведьмы, пленники со своими очаровательными дочерьми. Держись. Не посрами меня.

Нанни запечатлела на её коже ещё один поцелуй.

И, встав сбоку, косо хлестанула розгами по плечам Мойры. Та вскрикнула, отчасти от неожиданности, отчасти от боли. Не очень сильной: Нанни била легонько, не вкладывая в удар всю себя. Мойру будто разом ужалила стая комаров. Гибкие веточки ожгли груди. Она сжала зубы. Нанни размеренно охаживала розгами спину, зад, потом принялась за бёдра. Очередной удар пришёлся по нежным половым губам, и Мойра снова вскрикнула. После короткой передышки, – Мойра надеялась, что всё позади, да не тут-то было, – Нанни встала с другой стороны и стала полосовать спину крест-накрест. Теперь Мойра заходилась в крике. Спина горела огнём. Мойра могла поклясться, что кожа рассечена, что уже льётся кровь.

Последовал ещё один перерыв. Спину Мойры протёрли мокрой губкой, позволили встать. Нанни обняла девушку и поцеловала её в губы. Язык ведьмы проник в рот Мойры. Отстранившись, Нанни негромко сказала:

– Ты молодчина, но сейчас будет хуже. Старейшины тебя подержат, чтобы верёвки не впивались в тело и не натирали. Но не очень дёргайся, а то нам всё же придётся тебя связать, и, может быть, мне даже велят начать порку с начала. Так что постарайся, прошу. Вынесешь всё стойко – станешь одной из нас, и мы продолжим гулять и веселиться.

Мойру бережно уложили спиной на прохладную траву алтаря. Иссечённую спину пронзила боль. Как и было обещано, старейшины взялись за руки и ноги девушки, но вначале, не стесняясь зрителей, полапали груди, запустили пальцы во влагалище.

– Приступай! – зарычал Ник. Ему не терпелось дефлорировать девушку.

И опять Нанни начала сверху. Мойра сжала зубы, но заорала, когда розги впились в небольшие красивые грудки. Нанни побыстрее обработала её розгами с одной стороны, встала с другой и только успела закончить с грудями, как Ник, потеряв терпение, велел нанести два удара между ног. Его член уже источал желтоватую влагу.

Розга ужалила нежнейшие складки. От дикой боли Мойра едва не потеряла сознание. Ник зычно объявил:

– Принесём же девственницу в жертву!

Нанни, встав на колени, приподняла голову Мойры.

– Смотри. Невинность отдаёшь только раз в жизни. Готова к своей первой случке?

Ник пристроил головку своего огромного члена ко входу и повозил ею, втирая смазку в девственный цветок. Афродизиаки в семенной жидкости сделали своё дело, и Мойра потекла. Член дьявола без предупреждения вошёл в неё, на миг замер перед девственной плевой, чуть подался назад, а затем пронзил её насквозь.

Мойра душераздирающе закричала.

– Жертва принесена! – победно выкрикнул Ник и принялся долбить её, как заведённый. Старейшины уже отпустили её лодыжки, и, повинуясь наитию, она сомкнула ноги за спиной Сатаны. Зрители захлопали. Звуки доходили до Мойры как сквозь вату. Пизда требовала члена. Как можно больше этого здоровенного члена. Боль от порки временно отступила, и Мойра хотела только услужить Сатане, хотела кричать под ним в оргазме. И оргазм не заставил себя ждать. Прежде, прибегая к помощи пальцев, она никогда не кончала так феерически.

Ник сдерживался сколько мог, но узкая девичья пиздёнка сжимала член будто тисками, и скоро он, уже не владея собой, обильно изливался желтоватой спермой в ненасытную матку. Порою он жалел, что не способен обрюхатить этих молоденьких сучек и получить потомство. Увы, против биологии не попрёшь.

Член медленно вышел. Мойра неохотно расцепила ноги и, зная, чего от неё ждут, коснулась почти не обмякнувшего органа губами и принялась слизывать с него кровь, свои соки и сперму Ника. А закончив, поблагодарила.

Возбуждение спало, вернулась боль. Мойра осторожно помассировала те места, где болело сильнее всего. Особенно сильно досталось грудям. Нанни, всё ещё держащая её голову, сказала:

– Потом. Сейчас ты должна обслужить старейшин и Старого Джима. Джим был моряком и любит тесные задние дырочки.

После члена Ника первые трое старейшин Мойру почти не волновали – разве что когда бились лобками о выпоротые половые губы. Но оказалось, это даже приятно. Пизда была мокрым-мокра, и Мойра решив подсобить старичкам, стала энергично подмахивать. Те оценили и кончили весьма быстро. Помогли и ободряющие возгласы публики. Одному старейшине поддавала розгой по заднице жена, чтобы он трахал девушку поживее.

– Давай, старый пердун!

Джим, Нанни оказалась права, захотел взять Мойру в зад. Он положил её грудью на алтарь и попросил Нанни смочить коричневую дырочку. Ведьма послушалась, а потом, по собственному почину, смазала его член влагой, сочащейся из хорошо оттраханного влагалища, и пристроила головкой к заднему входу. Пронзённая, Мойра закричала, но член Старого Джима не отличался толщиной, и дальше было терпимо.

И вот, наконец, инициация Мойры завершилась. Нанни усадила её рядом с Эмили и Мадлен, опустилась на траву сама. Подсели два ведьмака средних лет и дали волю рукам. Мойра прижалась к груди одного и позволила его рукам бродить, где им вздумается.

4. Наказание

– Мойра, можно тебя спросить? – Эмили, младшая из сестёр, сидящая рядом в объятиях юноши, наклонилась поближе. Юноша крутил её сосок. Мойра кивнула, и Эмили застенчиво продолжила:

– Тебе было очень больно, когда Сатана...

– Когда он меня трахал? – договорила за неё Мойра. – Да, сначала было адски больно, – ты, верно, видела, – но когда он разошёлся, я и сама завелась. Ощущения просто неземные, и если будет возможность, я дам ему опять. Пусть даже сначала мне придётся вынести ещё одну такую порку. Вот это было мучительно. Если тебе предложат, отдайся ему. Хотя, судя по тому, что я вижу, тебе придётся занимать место в очереди за твоей матерью.

– Похоже, сначала их собираются выпороть, – заметила Эмили.

Ведьмаки перекидывали верёвки, обвязанные вокруг запястий её родителей, через супротивные ветви мощного дуба. Скоро ноги Джошуа и Эйлин болтались в воздухе.

Джошуа окружили три ведьмы, Эйлин – три ведьмака. Они, как и ведьмы, держали по длинной мокрой розге и принялись пороть болтающиеся и изгибающиеся тела, не сдерживаясь и не разбирая, куда придётся удар. Сёстры зарыдали и бросились бы к родителям, не удержи спутники. Вскоре на наказуемых не осталось кусочка кожи без красных полос. Кое-где сочилась кровь. Оба умоляли о пощаде и обещали предать свои тела Сатане, только бы порку прекратили. Наконец Ник велел их снять и отнести к алтарю.

Эйлин, как и Мойру, разложили на алтаре. Её половым губам и внутренней стороне бёдер явно досталось – удары приходились туда не раз и не два.

– Подойдите ближе, девочки, – велел Ник. – Подойдите и узрите, как ваша мать получает то, о чём давно мечтала.

Член Ника, казалось, не опадает никогда. Из отверстия головки опять сочилась желтоватая влага. Он размазал её по половым губам вокруг входа и с силой задвинул член внутрь.

Эйлин закричала. Ей, непривычной к таким огромным орудиям, показалось, что её разрывает. Впрочем, она быстро освоилась и стала подавать таз навстречу. Крики боли сменились криками удовольствия. Мойра знала, что чувствует Эйлин, и немного завидовала. Но пальцы ведьмака, гуляющие по грудкам и между ног Мойры, не давали зависти окрепнуть. Приподнявшись, она медленно нанизала свою влажную дырку на член.

– Выеби меня! Выеби, молю!

Незнакомец-ведьмак толкал её под мышки вверх, а потом она падала обратно на член. Вскоре, несмотря на неудобную позу, они выработали свой ритм, и немного спустя её матку снова наполнило семя. Она мельком подумала об опасности забеременеть, но решила, что после всех предыдущих случек бояться уже поздно.

– Следовало сперва всыпать тебе берёзовой каши, – сказал Мойре партнёр, – но на этот раз прощаю. Тебе и так досталось. А вот твоей подруге Нанни попку сейчас разогреют.

Мойра повернулась голову. Нанни вставала на четвереньки и, раздвигая колени, выпячивала зад.

Берёзовая розга свистнула, оставив на белом седалище Нанни розовую полосу. Одна за другой загорелись ещё пять полос, и каждый раз Нанни подавала зад навстречу удару. Её секли не для наказания, как Эйлин и Джошуа, но и не гладили – удары были хлёсткими и наверняка обжигали.

– Вот как разогревается опытная ведьма, – сказал Мойре партнёр. – И так бывает всякий раз, когда ведьмак хочет взять ведьму. Под конец гулянки задницы ведьм не просто разогреты, они пылают.

– Хватит, дай и мне вкусить от прелестей Мойры, – появился ведьмак помоложе.

«А он здоровяк, – подумала она, когда её передавали из рук в руки. – Тяжелоатлет, не иначе».

Да, он был силён. Подняв её, он быстро перекинул её через колено и без долгих слов нанёс шесть положенных ударов по выпоротой, а потому сверхчувствительной попе. Она не успела вдосталь накричаться, как его член был уже глубоко в ней и ходил, как поршень. Минут через пятнадцать-двадцать ведьмак наконец спустил, Мойра вылизала член дочиста и смогла оглядеться. Она глотнула ещё пунша, и её голова чуть закружилась.

Эйлин натягивали с обоих концов. Задницу Джошуа буравил член Старого Джима, а на лице сидела ведьма. Другая быстро и сильно дрочила член Джошуа. Он кривился от боли, – ещё бы, по гениталиям ему всыпали неслабо.

«Судебное заседание» кончилось, снова заныла волынка, начались танцы. Нанни взяла Мойру за руку и повела её танцевать, – и тут девушки заметили, что сёстры, Эмили и Мадлен, лежат на коленях у парней, а те их шлёпают. Значит, плотские удовольствия их всё-таки соблазнили, и невинными сёстрам оставаться недолго.

Ночь пролетела в танцах, возлияниях и уступках домогательствам ведьмаков. Зад Мойры и правда пылал, но наслаждение с лихвой возмещало боль. За час до рассвета толпа гуляющих стала редеть. Подошла Нанни и объявила, что пора возвращаться.

– До первых лучей солнца мы должны быть дома.

Мойра попрощалась с теми, кого знала в лицо, и, подойдя к Нику, попросила, чтобы он позволил ей и дальше посещать гулянки.

– С нашим полным удовольствием. Я так мыслю, Нанни не будет против, если ты попросишь её тебя подбирать. А станешь полноценной ведьмой – будешь летать сама.

Нанни и Мойра обняли и расцеловали сестёр, а те натянули свои обкромсанные платьица.

– Похоже, вы вошли во вкус, – расхохоталась Мойра, углядев ярко-красные зады.

Эмили и Мадлен были отправлены прямо домой, а их родителей оставили в парке посреди города. Людей вокруг в такой ранний час, по счастью, не оказалось, но идти домой голышом было зябко, а острые камешки ранили босые ступни. На полпути к дому родителей встретила Мадлен, несущая, как положено заботливой дочери, обувь и плащи.

* * *

Тук-тук-тук.

Тишина.

– Мойра, проснись. Пора собираться в школу.

Не в привычках Мойры было так долго спать. Её мать отворила дверь и вошла.

– Боже, да у тебя тут холодища! И окно распахнуто!

Она потрясла Мойру за плечо. Та лежала как бревно. Наконец приоткрыла глаза. Салли наклонилась ближе – от дочери несло спиртным – и удивлённо откинула одеяло. Красные полосы, вперехлёст пересекающие спину Мойры, кое-где уже посинели, а бёдра были в потёках спермы. Салли поняла всё и сразу.

– Тебя пометил дьявол!

Мойра потёрла слипающиеся глаза и тоже кое-что поняла.

– Так, значит, это был не сон...

(автор оригинала - obohobo)