Неправильно

Дурь, конечно... Ну, что тут скажешь. Но как говорится, сбылась мечта идиота. А мечта была вот так вот катить по моему родному городку, вальяжно сидя за рулём кабриолета, теплилась в моей душе лет с 15.

Конечно, первая мысль была рвануть к своим, похвастаться. Да и уже немного стыдно было мне. Полгода не казал носа ни в отчий дом, ни к Бабушке. Мама и батя и слова упрёка, конечно, вряд ли скажут. А вот от «Железной Тэтчер» или «Сталина в юбке», (как за глаза в семье называли Бабушку, с предварительной оглядкой, конечно, что не дай бог сама Бабушка подобного не услыхала) за подобное долгое отсутствие подзатыльник можно было огрести запросто. И никакие уважительные причины в том никак не могли спасти от праведного гнева Бабушки.

Да и соскучился, если честно, уже очень..

У меня так-то семья, включая тёток-дядек, и родных и двоюродных, вместе с их отпрысками была очень дружная. Такое в наши времена редкость.

Дом у бабушки большой, категорически деревянный (Бабушка не выносила «проклятых каменных коробок «) много раз перестроенный, больше уже похожий своими размерами и габаритами на средневековый замок, нежели собственно на дом. Но, по сути, дом был поделен на три отдельных части и вместе с Бабушкой тут жили её старшие дочери с семьями. Вообще-то, я тоже вырос в этом доме. Но мой отец и мать жили вместе в Бабушкой, в её половине. Бабушке это всегда нравилось, что её дочери, а также их семьи постоянно находятся в зоне её всевидящего ока.

И, в общем-то, мать и отец перебрались в квартиру, не взирая, кстати, даже на явное по этому поводу неодобрение Бабушки, в отдельную квартиру, когда я уже уходил в армию. Впрочем, взаимоотношения моей матери и моего отчима это вообще отдельная тема для разговора..

Огромный в два этажа дом утопал в зелени. Я остановился у знакомого высокого металлического ажурного забора, которого собственно также не было видно под зеленью богато распустившегося вьюна. И не сдержавшись от нахлынувших чувств, несколько раз нажал сигнал.

Наверное, это судьба. Хм... В который раз уже так у нас с мамой? Впору было задуматься об этом в очередной раз, наверное. Но всё дело в том, уж не знаю, кто там, то ли рок, то ли чёртики, то ли купидоны, а может, всё-таки, просто воля Его величества случая, но каждый раз в нашей с мамой длинной истории случались ТЕ самые мелочи, которые зачастую и решали всё за нас с ней.

Ведь на звук клаксона из калитки дома мог показаться кто угодно. Кто-то из моих тётушек, или дядюшек, кто-то из двоюродных братьев или сестёр. Этот дом всегда была полон народу. В конце концов, могла выйти и сама Бабушка. Но вышла ОНА. Моя мама..

Как всегда, она даже не шла, а как будто, летела своей лёгкой невесомой походкой. На миг я буквально так и уставился на неё, не в силах оторвать взор от стройной ладной фигурки. Годы, казалось, вообще не властны над ней. Так вот мельком глянешь, — ну, прям девичий стан. Одета тоже по летнему, наверное, опять возилась с вечными Бабушкиными клумбами, которыми был буквально оккупирован весь огромный внутренний двор Бабушкиного поместья. Светлые волосы сзади собраны резинкой в пучок. Длинные красивые загорелые ноги в летних босоножках. Маленькие аккуратные коленки перепачканы землёй. Ага, ну, точно возилась с цветочными клумбами Бабушки. Короткие шортики из джинсы почти никак не прикрывали ног и едва-едва достигали середины бедра. Хм... Мама стала часто так низко носить шорты именно после того, как на её бедре появилась моя татуировка. Неважно шортики, купальник, джинсы, она всегда старалась так их носить, чтобы был виден хотя бы верхний краешек этой татуировки. Казалось, маме доставляло особое удовольствие демонстрировать тату окружающим. Ну, или шокировать..

Ух, помню, какой молот репрессий обрушила Бабушка на маму из-за этой самой татуировки. Мама их, правда, выдержала в одиночку, так и не признавшись ни бате, ни Бабушки чья это собственно идея красуется на её бедре.

Лёгкая рубашка на голое тело, перехвачена почти сразу под полной аппетитной грудью узлом, преобразованная таким незамысловатым способом в короткий топик. На смуглом загорелом почти по-девичьи ещё плоском животе в аккуратном пупке переливалась на солнце красивая завитушка.

Хм... Помню, как Бабушка и по этому поводу так же едва заживо не репрессировала маму за подобные неблагопристойные эксперименты с собственным телом.

Правда, мама на счёт этого опять упёрлась, что называется рогом, и ни в какую. Кстати, из всего семейства, пожалуй, тока мама иногда умудрялась иногда поднимать супротив Бабушки бунт, и даже, совсем редко, но и выигрывать.

Впрочем, пирсинг, если честно сказать, так же едва ли не заставил маму сделать я. Это было уже после того, как она умудрилась после n лет брака с батей всё же родить ему сына, а мне младшего брата. И сам не знаю, на кой ляд мне это понадобилось. Если честно я тогда был изрядно пьян, всё ещё дембель догуливал, так сказать. С мамой. Вдвоём. Целых ТРИ недели в Анапе. Мне тогда в центре Анапы и попалась вывеска про пирсинг и вдруг я решил, что маме пирсинг непременно будет весьма к лицу, так сказать... Хм... В конце концов, а какой блонде с ладным стройным телом не подойдёт пирсинг? Примерно, так тогда я и решил. Мама, конечно, отнекивалась от этого и даже крутила пальцем у виска. Но... Те три недели в Анапе мы были вдвоём. И тем паче, что это был по сути наш медовый месяц... Только вдвоём. И я всегда умел, лет с десяти, непременно и обязательно добиваться от неё всего, чего я хотел. Ну, да, рос я всегда крайне избалованным, что тётушками, что мамой, что Бабушкой.

Увидев меня, мама аж на секунду застыла, как вкопанная и всплеснула от неожиданности руками. Грудь под тонкой тканью волнительно колыхнулась.

Чёрт, уже год я с ней не был... Ну, это... Как муж с женой, я имею виду... Нет, вы не подумайте, что это просто оборот речи. И, вообще-то, я думал, что уже давно к ней охладел. Ну, как к женщине. Тем паче, что я не привык, когда меня так бесцеремонно бросают. Но теперь, несмотря на прежние обиды, только от одного её вида кровь просто забурлила в моих жилах.

— Серёжа! — её лицо расплылось в широкой улыбке и на её умилительно по-детски пухленьких щёчках заиграли так знакомые мне ямочки. Мама бросилась ко мне.

Я выпрыгнул из машины, не удосужившись даже открыть дверь и, через миг мы уже жарко обнимались. Я с удовольствием склонился к её шее и глубоко в себя вдохнул знакомый волнующий аромат её тела. А когда её грудь тесно прижилась к моей груди по телу пробежала приятная дрожь. Как-то разом мои мысли приняли совершенно ясный и чёткий оборот. Чёрт... Меня снова неумолимо потянуло к ней.

— Ну, наконец-то! Серёжа, я так соскучилась! — она погладила меня по волосам и нахмурилась, — ну, совсем забросил родителей и родню! Полгода! И почти не звонил!

— Извини, мам, — с готовностью покаялся я, — но я же теперь ещё и работаю..

Уже кляня себя заранее за крайний идиотизм своего поступка, я таки не сдержался и положил ладонь на её попку. Хм... Наверное, мне повезло, что она приняла всё за шутку. Или, правильнее сказать, обернула всё в шутку.

— Эй! Молодой человек!. — она высвободилась из моих объятий и шутливо щёлкнула меня пальцами по носу, — вы, кажется, перепутали меня со своей подружкой?

На миг я упал в пропасть, но видя её реакцию, вновь воспарил.

— Да, уж... , — я взял такой же шутливый тон. А на сердце буквально отлегло, — но боюсь, что вы выглядите помоложе большинства моих подружек! И, конечно, не мудрено Вас перепутать с одной из них..

Мы не стали развивать эту тему. Тем более, что её взгляд опустился на мой новенький сверкающий кабриолет и, походу, мама враз забыла обо всё прочем окружающем её мире.

Да что там говорить, от удивления у неё просто отвисла челюсть.

— Это не сон?, — конечно же, она ожидаемо, разумеется, обомлела, — Это что? Чья? Твоя?

В её взгляде определённо царило самое искренне и неподдельное восхищение. Впрочем, такая машина и не могла вызывать иных эмоций. Я горделиво расправил плечи.

Но мама, словно, меня и не замечала. Абсолютно заворожённая сверкающим корпусом кабриолета, как будто, не в силах ни на миг оторвать от него глаз, она медленно обошла машину кругом. Медленно провела ладонью по капоту. Её изящные пальчики с длинным маникюром осторожно скользили по яркому покрытию. Её лицо в полнейшем восторге. Это было видно с первого взгляда. Но что тут удивляться? Я это и заранее знал, что ей понравится. Мама моя всегда была без ума от подобных машин.

— Вот, как ты посмел?, — прошептала мама, покачивая головой, — заявиться ко мне за рулём моей мечты?

Хм... Сказать по правде, изначально, мечта о кабриолете принадлежа именно ей. И насколько я знаю, с самого раннего детства. И, если уж быть до конца честным, то именно у мамы, я так-то эту мечту и перенял. Поддался так сказать влиянию..

Мама встряхнула головой, словно, прогоняя наваждение и не в силах поверить, что это её сын вот так вот запросто взял и подкатил к её дому на такой вот тачке. Ну, что тут добавить. Батя мой, как и прочие члены нашего многочисленного семейства могли себе позволить лишь быть патриотами и перемещаться по бескрайним дорогам нашей необъятной Родины только на отечественном автотранспорте.

— Ничего себе... Но откуда? — на этот раз уже с нотками настороженности спросила мама.

— Моя, мама! — я сделал шутливый книксен, — прошу любить и жаловать!

Видно, что этот ответ ей не понравился. Она не могла понять, где за полгода работы можно заработать на такую тачку.

Хм... Я как-то не подумал, стоит ли ей и бате говорить, что, в общем-то, эта машина подарок моего отца. Ну, в смысле, не моего бати, а моего настоящего отца. Наверное, стоит добавить БИОЛОГИЧЕСКОГО отца. Артёма Геннадьевича. Которого, я не знал всю свою жизнь, но который оказывается вполне себе очень даже существует на этом белом свете. И мало того, он преуспевающий бизнесмен и единственный учредитель той самой строительной компании, где я успешно работаю уже полгода. Успешно в том плане, что вряд ли студент пятого курса мог бы претендовать на ТАКУЮ зарплату и на ТАКУЮ должность в этой компании, даже имей он семь пядей во лбу. А мне вот посчастливилось... Хм... Правда, о том, что я являюсь сыном этого самого хозяина, точнее, что хозяин компании и есть ТОТ САМЫЙ Артём Геннадьевич, — мой БИОЛГИЧЕСКИЙ отец, я узнал уже после того, как на меня осыпалась эта манна небесная с поистине шикарной работой и не менее шикарной зарплатой. Короче, в натуре, быть мажором не так уж и хреново..

Я одним махом прекратил все сомнения матери, просто распахнув перед ней дверь. Кожаное новёхонькое глянцевое сиденье призывно смотрело на маму. Я знал, что она не устоит... Как не прокатиться на новом сверкающем кабриолете? Конечно, это было выше её сил.

Она шутливо подняла к небу глаза и, изображая восторженный обморок, бочком, опустилась на пассажирское сидение.

Но я покачал головой:

— Нет-нет, мама, за руль!

— За руль? Я? — теперь, казалось, что она и вправду готова рухнуть в обморок от восторга.

— Я? — как-то совсем уж глупо вновь переспросила она.

Я молча закивал.

Это надо было видеть, как она усаживалась за руль кабриолета. Словно, этот автомобиль сделан из яичной скорлупы и стоит чуть посильнее на него опереться и красивый изящный корпус, в миг, осыплется в труху. Я даже не удержался и хохотнул.

— Мам... Ну, что ты? Эта машина сделана не из хрусталя, — хмыкнул я, — не волнуйся... Ты ничего не сломаешь..

Но, без шуток, у неё дрожали руки. Хотя за рулём батиной «девятки» мамик гоняла не хуже заправского шофёра.

Но, наконец, мы тронулись и медленно отъехали от дома.

— Какой класс!!, — шумно выдохнула мама, мягко сжимая лакированный, будто, игрушечный руль. Её маникюр на деревянном полированном руле смотрелся просто невероятно.

Как это ни странно, но ни она, ни я, даже и не вспомнили, что по идее, сначала надо бы мне пройти в дом, со всеми перездороваться, а особенно с Бабушкой, а уж потом ехать себе кататься.

Городок наш маленький. Тысяч десять населения, может, и наберётся. По сути, весь городок и состоит-то из двух дюжин центральных улиц и полусотни переулков. Так, что кабриолет, бесспорно, стал сразу же сенсацией дня. Тем более, что нас тут без исключения все знали и мы тут без исключения всех знали.

Маме, завидев её за рулём такой машины, сотни наших знакомых приветственно сигналили из машин или махали руками с тротуаров. Я тоже еле успевал со всеми здороваться и кивать головой налево и наперво. А мама, по-моему, была просто на седьмом небе покрасоваться на такой машине.

Помню, она повернулась ко мне, на миг всё же найдя в себе силы, чтобы оторваться от руля и ласково потрепала меня, совсем как в детстве по щеке.

— Спасибо, Серёжа... Это удивительный подарок! Спасибо, — она была очень взволнована и потому особенно обворожительна сейчас. Если честно, только в этот момент я и принял окончательное решение, куда мы поедем дальше. Ну, скорее даже не решение... Но к тому времени мой член в шортах уже буквально разрывало от возбуждения. Но моя мать, за рулём кабриолета, смотрелась просто непередаваемо сногсшибательно в своих шортиках и в этой рубашке. Вряд ли бы она смотрелась так же, если бы на ней сейчас было вечернее платье.

Где-то почти через час, когда мы уже чуть ли не по два раза объехали каждую улицу, мама, наконец, утомилась. Ну, ещё бы... Её улыбка просто искрилась. Правда, под конец, казалось, что-то омрачило её радость. Что-то изнутри её. Она вдруг припарковалась и уступила мне руль. Даже не поблагодарила... Что-то явно было не так. Словно, на ясное чистое небо нашла грозовая туча.

— Дай, мне сигарету!, — попросила она, едва я отъехал от тротуара.

М-да... Вообще-то, она не курила. И если уже ей хотелось сигарету, то это бы верный признак либо крайне скверного её настроения, либо исключительного внутреннего волнения или переживания.

— В бардачке. Зажигалка там же, — ответил я ей.

— Ты ещё и куришь? — не преминула она возмутиться. Я только усмехнулся. Блин, ну, сама же попросила закурить? Я медленно ехал в сторону окружной дороги. Домой я ехать совсем не собирался. Пока.

Мама вставила в рот тонкий цилиндрик сигареты. Щёлкнула зажигалкой. Прикурила и глубоко затянулась.

— Значит, Артём тебя всё-таки нашёл, — вдруг, без обиняков, прямо в лоб шарахнула она.

Я как-то чё-то растерялся. И тупо молчал, не зная, что и ответить.

Мама покачала головой. Судя по всему ей ответ и не требовался. И так всё тут было понятно. Вздохнула:

— Ну, и какого это встретиться с родным отцом, когда тебе уже 22 года? Или Артёма совесть замучила?

Я молчал. А чё тут говорить? Тем паче, что я пока я никак не мог врубиться к чему она клонит. Но теперь молчала и мама.

— Я работаю у него в компании. У меня очень хорошая зарплата. Мы часто видимся и общаемся. Не только на работе., — когда молчание слишком уж затянулось, решился я, наконец, сказать правду, — но когда меня пригласили туда работать, я ещё не знал, что хозяин этой компании ТОТ самый Артём Геннадьевич и есть.

Мама снова затянулась сигаретой. Покачала головой.

— Эта машина его подарок?

Я молча, нехотя, кивнул.

— Серёж, я не знаю, что сказать... Но этот человек обошёлся со мной очень нехорошо. Нет, конечно, я сама виновата... Но я была ещё дурочка первокурсница. Мне ещё семнадцати-то тогда не было. Влюбилась в него без оглядки. Он же был такой серьёзный взрослый, как никак, на целых n лет меня старше..

— Но он же пытался ПОСЛЕ общаться с тобой?

Она фыркнула:

— Угу... После того, как бросил меня на седьмом месяце беременности? И вспомнил, когда тебе уже было пять лет? Да, пошёл он!

Я вздохнул, пережёвывая услышанное. Раньше мы никогда не говорили о моём БИОЛОГИЧЕСКОМ отце. Не, ну, было тока один раз. Когда мне уже восемнадцать стукнуло. И, в общем-то, только тогда я и узнал, что батя не родной мне отец. Даже не знаю, зачем они мне это рассказали.

— Мам... , — тихо проговорил я, — если хочешь я уволюсь из его компании. Перестану с ним общаться. И верну машину.

Она снова погладила меня по голове.

— Ух, ты мой верный хороший сын, — сказала она ласково, — Мне это, конечно, приятно слышать, что ты готов ради меня отказаться от всего этого... Но нет. Не надо. Я не из-за этого начала этот разговор. В конце концов, это всё же твой отец, пускай, даже если он об этом и вспомнил, когда тебе в пору уже самому отцом становиться. Нет, это очень хорошо, что он помогает тебе. Я знаю, что он очень серьёзный и важный человек. С его помощью, несомненно, ты выбьешься в люди.

Она снова затянулась сигаретой.

— Дело в другом, — продолжила она, — ТВОЙ отец..

По её тону я понял, что она имеет виду батю.

— Каково ему будет узнать, что ТОТ тебе дарит такую машину. Да и вообще..

Я кивнул.

— Я понял, мама. Я ничего не скажу ему.

Мама на это снова вздохнула.

— Как всё сложно... Я заставляю тебя врать одному отцу, что ты общаешься с другим отцом. Стоп... Ты называешь Артёма отцом?

Я покачал головой.

— Нет. Только, Артём Геннадьевич. Он просил, было дело, называть его «папой» или «отцом»... Я пробовал пару раз. Но не смог, короче. Как потом бате в глаза смотреть? Артём Геннадьевич расстроился, если честно. Но сказал, что понимает..

Какое-то время мама, как будто, обдумывала то, что я ей сказал. Но ничего не сказала. Она молча курила. Пару минут мы так и ехали молча. Я уже выруливал практически на окраину города, когда она вдруг спросила:

— Почему, ты так долго не приезжал?, — и я понял, что разговор об Артёме Геннадьевиче закрыт.

Я пожал плечами:

— Мам, работа, учёба... У меня теперь времени вообще нет ни на что. Катастрофически не хватает. Даже на девушек, — я ухмыльнулся.

Но мама неодобрительно покачала головой, мол, это не оправдание.

— Мог бы хотя бы почаще звонить, Сережа, — как-то осуждающе произнесла она, — мы с отцом вообще неделями тебя не видим и не слышим. А твой младший братик вообще, мне, кажется уже забыл, кто ты такой..

И она взглянула на меня с какой-то явной обидой. Впрочем, чего я тут? Мама всегда очень хотела, чтобы я почаще виделся с Мишкой, говорила, что для малыша это очень важно и я не имею права об этом забывать и всегда добавляла что-то там про ответственность и тому подобное... Хм... Я даже почувствовал укол совести.

— Куда мы едем, Сергей? Дом же в другой стороне..

Я как раз свернул с дорожного покрытия на просёлочную дорогу. Впереди, метров через двести эта дорога ныряла в лес и петляя там, выходила к заброшенной лодочной станции на реке. Пацанами мы там часто играли. Место заброшенное, уединённое, давно уже заросшее лесом и кустами. Даже дорога к ней уже давно превратилась в еле заметную лесную тропу.

— Ритуал, мам, — я улыбнулся ей и совершенно буднично протянул руку и погладил её по плечу. Мне очень хотелось сжать ладонью её грудь, чтобы снова почувствовать нежную упругость женской плоти, но не решился.

— Ритуал? — она с лёгким прищуром уставилась на меня, — зачем мы едем в лес?

Мы как раз нырнули под кроны деревьев, укрывшись, словно, под зонтиком, в прохладной тени от жаркого зноя и палящих лучей летнего южного солнца.

— Ну, мам... Это же кабриолет. Это тебе не какие-нибудь «Жигули»... , — я ухмыльнулся, — традиция, мама. Знаешь, как с новым домом? Надо обязательно в новый дом впустить сначала кошку. Ну, и с кабриолетом так же... Но немножко по-другому... Хм..

— Серёжа? — она даже улыбнулась, предчувствуя с моей стороны какую-нибудь шутку или хохму, — мы едем в лес, чтобы поймать для твоей машину кошку?

Она хихикнула.

— Да нет, мам... Хм... , — я тоже хохотнул, — боюсь, что роль кошки в кабриолете выпала тебе... Посмотри в бардачке... Не поверишь, но в автосалоне мне это официально вручили!

Тут я, правда, немного покривил душой. Не в салоне, конечно. Друганы по курсу, чисто, понятное дело, в прикол, на липовом бланке «БМВ», но от настоящего не отличишь, с такой же липовой подписью генерального директора концерна «БМВ» вручили мне это письмо, когда мы обмывали тачку. Там сухим официальным тоном, мне предписывалось, как владельцу кабриолета в обязательном порядке соблюсти необходимый традиционный ритуал, неукоснительно обязательный для всех владельцев кабриолетов. Ну... Посадить за руль машины блондинку... Это Важно! Кабриолет должен почувствовать на своём руле нежные женские пальчики. Но СТРОГО только БЛОНДИНКУ! Впрочем, допускалось, для этих целей использовать и шатенок и брюнеток и рыжих, но только если предварительно перекрасить их волосы в белый цвет. А потом в обязательном порядке заняться с ней сексом в салоне машины или на капоте. При невозможности совершить стандартный половой акт, вполне допускался оральный секс. Также в обязательном порядке указывалось, что данный сексуальный акт должен проходить под открытым небом. Ну, а в случае, если я не исполню данного предписания в течение 15 дней со дня покупки, то мне грозили, что машина будет снята с гарантии и, не будет допускаться для технического облуживания или ремонта в официальных дилерских центрах «БМВ» по всей планете.

Я даже сбросил скорость, чтобы не втемяшиться в какое-нибудь дерево, ибо не мог себе позволить оторвать сейчас глаз от лица матери, когда она вытащила из бардачка этот «документ» и принялась его читать. М-да... Словами не описать, как менялось её лицо по мере чтения.

Мама даже замотала головой непонимающе, поначалу, просто не врубившись в написанное..

— Ничего не поняла... Тут бред какой-то..

И она снова внимательно стала вчитываться в эту писанину! Я еле сдерживался, чтобы не заржать в голос.

Но потом мама подняла на меня ошарашенный взор.

— Ты это серьёзно!?

— Мам, — я развёл руками, — сегодня уже пятнадцатый день, как я купил эту машину...

Мама попыталась даже изобразить какое-то подобие улыбки, чтобы окончательно всё обратить в простую шутку. Правда её лицо стремительно заливалось стыдли

вой краской, так что скоро, она была уже едва ли не пунцовой. Ямочки на её щеках снова заиграли, но теперь это уже был признак крайнего волнения.

Я оставался абсолютно серьёзным... И мама смотрела на меня уже с явным испугом.

— Серёж? Это же шутка?

Я покачал головой, медленно выворачивая между деревьями.

— Серёж, ты рехнулся? Опять за своё?

Я, улыбаясь, повёл плечами и кивнул на письмо в её руках. Мол, я-то, что? Ты же там всё прочитала? Какие тут могут быть претензии именно ко мне?

Мама, естественно, просто обалдела от такого поворота событий. И никак не могла, надо думать, уяснить происходившее.

— Погоди... Погоди... Блондинка... Это я что ли?!?! Да?, — думаю, она и так уже в это врубилась в смысл этой езды в глухой лес, но никак не могла в это поверить, — ты МЕНЯ что ли, как кошку, запустил в свой кабриолет?

Я не сдержался и опять улыбнулся. Хм... Мне никогда раньше не приходила в голову мысль сравнивать её с кошкой. Но мысль была интересной. Я остановился прямо посередине лесной дороги и заглушил машину. И потянулся к маме.

— Сергей!!

— Мам, у нас мало времени!

— Ты вообще дурак! Не трогай меня!, — взвизгнула она, когда я попытался её обнять, — не буду я с тобой трахаться в твоей дурацкой машине!

Я понял, что так мне к ней не подступиться. порно рассказы Выпрыгнул из машины и быстро обошёл вокруг машины и уже открывал дверь со стороны мамы. Она с широко распахнутыми глазами, как будто, в шоке смотрела на меня.

Я просто подхватил её на руки и легко поднял в воздух, вытаскивая её из машины. Она в отчаянии ударила обеими ладошками меня в грудь.

— Да, отпусти же! Сережа, ну зачем? Мы же год назад поставили на этом точку! Серёжа, нет! Всё! Всё!

Но я её уже и не слушал. Ишь, ты МЫ поставили точку. Это ТЫ поставила точку.

Я прижал её попкой к переднему крылу машины и, навалившись на неё своим телом, с бескрайним удовольствием принялся её лапать..

— Мам... Блин, ну, как ты так умудряешься? Тебе же почти под сорок, а всё, как девочка, — в порыве страсти прошептал я.

Она как-то вяло пытались отпихивать мои ладони, вертелась на месте, сжимала колени, не давая раздвинуть ей ноги. Но мы уже оба знали, чем всё закончится. Я с наслаждением помял её попку, провёл ладонями по изящной талии. Хотел поцеловать, но она отвернула голову и вместо поцелуя, я принялся ласкать губами её шею.

— Сережа... — простонала она, — ну ты же полгода не был дома! И первым делом кинулся меня трахать?

— Я соскучился, мам... , — прошептал я ей, — сам думал, что всё позади... Но как тебя увидел... Понял, что очень соскучился по тебе.

Я развязал узел на её рубашке, дрожащими пальцами долго и неуклюже расстёгивал маленькие пуговицы, пока она негодующе фыркала и отпихивала меня от себя, но наконец, я справился и её мягкие полные обнажённые дыньки, освобождённые мной, сами упали в мои ладони. Я едва уже не урчал, как кот, от удовольствия, тиская и сжимая нежную женскую плоть своими пальцами... Наклонившись, я глубоко засосал большой розовый сосок, смакуя его во рту языком.

— Мерзавец! Какой же ты мерзавец!, — ругала меня в голос мама.

На её груди не было белых полосок от купальника. Как нет их и на её бедрах. И на её ягодицах. Нет, моя мама, всегда была полностью загорелой и одинаково золотисто-бронзовой от кончиков пальцев ног до макушки. Собственно, из-за этого её пристрастия к ровному загару, я впервые, ещё в очень нежном и юном возрасте и возжелал её. Чтобы иметь такой загар, нужно ведь загорать абсолютно обнажённой. И она именно так и загорала. Чуть ли не каждый день, всё лето напролёт. На широком просторном балконе, куда выходила дверь из её комнаты в доме.

Попробуй тут остаться спокойным, даже в юном возрасте, когда твоя невероятно сексуальная мамочка, намазавшись с головы до ног каким-нить лосьоном для загара, и лежит, развалившись в огромном шезлонге, полностью невозможно голенькой. То попкой вверх, то титьками.

— Ну, Сережа... — хныкала меж тем мама. Я снова пытался её поцеловать, прижав её своим телом к машине. Но она упрямо отворачивала от меня лицо в сторону. Одну руку я уже запустил ей в шорты, а другой жадно мял её грудь. Мы оба тяжело дышали.

Но мама упорно всё не давалась мне. Понятное дело, что рано или поздно, она бы уступила, и я бы взял верх. Но я уже не мог ждать. Возбуждение было неимоверным. Мой член буквально рвался из шорт, упираясь в мамино бедро.

Я рванул её к себе, прижал к своему телу. Её сердце билось, как паровой молот. Потом рывком развернул спиной к себе и чуть ли не швырнул её животом на капот машины. Одним махом стащить обеими руками с неё шорты до уровня её колен это дело одной секунды. Мама попыталась выпрямиться, оперившись обеими руками в капот. Но моя ладонь тут же легла на её шею и бесцеремонно прижала маму обратно обнажённой грудью на капот.

Я не стал тратить время, чтобы стаскивать с неё и трусики. Просто отодвинул их в сторону. Мама пыталась, конечно, вильнуть бёдрами в сторону, но это уже были жалкие бесполезные попытки. Обхватив рукой её бедро я, резко, без обиняков, вошёл в неё до самого конца, с силой прижавшись бёдрами к её упругим ягодицам. Мама только громко и жалобно вскрикнула.

— Мерза-а-а-ве-е-ец!, — протянула она тихо слабеющим голосом..

Но внутри, она была влажной и податливой, так что я не испытывал ни малейшего дискомфорта, как скорее всего и она. Какое-то время я был в ней, не двигаясь, давая ей привыкнуть ко мне. Неторопливо помял её грудь, чмокнул в затылок и принялся неспешно, но глубоко её трахать. Несмотря на дикое возбуждение, я специально сдерживался, чтобы не сорваться на скорость отбойного молока. Тогда бы я кончил секунд через 20, наверняка. Но мне хотелось подольше насладиться женщиной в моих объятиях. К тому же мне всегда доставляло особое удовольствие, когда сначала кончала она.

Мама уже никак не сопротивлялась. Она тихо постанывала, а то и вскрикивала иногда под моими плавными глубокими толчками. Я знал, скоро она начнёт мне подмахивать..

Так оно и случилось. Где-то через полминуты, мамина рука накрыла мою ладонь на её груди, помогая мне мять её. Сама мама стала, с каждым разом всё сильнее, красиво изгибаться в спине, выпячивая попку навстречу мне.

— Ах, Сережа-Серёжа... , — прошептала мама срывающимся голосом, — ну, зачем ты? Ну, зачем ты?

Вместо ответа, я убрал руку с её груди, ухватил маму за подбородок и повернув её голову вбок, накрыл своими губами её губы. Это был долгий поцелуй двух соскучившихся друг по другу любовников. Мама пылко ответила мне. Наши языки нежно играли друг с другом, поочерёдно проникая поочерёдно, то ко мне в рот или в её. И этот поцелуй сказал мне всё то, что не смела или не могла или не хотела сказать мне сама мама. Эта женщина была моей. И дело тут даже не в том, что она отдавала мне себя в лесу на капоте моей машины. Поверьте, это как раз-таки и не важно. Ты можешь трахать бабу хоть n лет подряд, но быть давно бесповоротно и безжалостно выкинутым из её сердца. И когда, она решит, что пришла ей пора уходить, она просто уйдёт от тебя и всё. Нет, моя мама была моей, потому, что в своей душе она сама абсолютно и бесповоротно считала себя моей женщиной, а вместе с тем бесспорно на подсознательном уровне признавала за мной и мои исключительные права на неё, в том числе и на её тело. Кто знает, о чём я, тот поймёт, что эта власть над женщиной самая сильная и верная. Жаль, что я понял это только здесь и сейчас, на капоте моего кабриолета, а не год назад... Получается, этот её разрыв со мной, год назад... Хм, те её слова, получается, можно и нужно было пропустить мимо ушей, а молча затащить опять в постель и хорошенько отодрать, чтоб всякая дурь в башку не лезла..

Возбуждение накрыло меня с головой. Член внутри мамы, словно, налился новой силой.

Я оторвался от губ матери. Она даже бросила на меня протестующий взгляд, недовольная прерванным поцелуем. Но вместо этого я запустил руку в её волосы, почти грубо запрокидывая её голову далеко назад и уже яростно, мощно, почти из всей силы, жёстко и быстро входил в неё. Мои бёдра звонко зашлепались о бёдра мамы. Впрочем, у мамы мой неожиданный грубый напор не вызывал никаких отрицательных эмоций. Скорее, наоборот... Её тело крупно задрожало от охватившего её возбуждения и она уже во всю, без всякого стеснения, страстно подмахивала мне. Не знаю, что тут более странно. То, что мне, иногда, нравился грубый секс с ней, или то, что ей это нравилось даже больше, чем мне.

Всё в то же время в Анапе, во время нашего трёхнедельного медового месяца, как я сам мысленно называл для себя, эти наши дни с мамой, — мы в общем-то, ничем другим и не занимались, как только тем, что день и ночь трахались, а в промежутках между сексом весело кутили в очередном ночном клубе, баре или в прибрежной кафешке. Но нередко мама начинала вести себя, как последняя стерва. Причём, абсолютно на пустом месте. Капризничала, грубила мне, в общем, откровенно изводила меня. Правда, низменно мы, конечно же, мирились, каждый раз, разумеется, в постели во время очередного бурного соития.

И как-то раз, то ли после её третьего или уже четвёртого оргазма и после очередной такой ссоры, когда она уже без всяких сил лежала в постели, положив голову мне на грудь, я спросил у неё, зачем она это делает? Может быть, это я чем-то обижаю её?

Помню, как её длинные и безукоризненные ноготки медленно с усилием прошлись по моей груди. Словно, довольная кошка..

— Какой ты у меня глупый ещё, — проворковала она мне ухо, — ну... иногда, я специально злю тебя, да... Ты злишься на меня, да. Но потом жаришь меня всю ночь, как суку..

Вот и понимай их, этих женщин, да?

Я уже был готов взорваться... Но мама меня опередила. Как всегда, её оргазм был ярким и громким. В пылу она тонко и жалобно кричала всегда, когда была уверена, что нас никто не слышит. На какое-то время мама поникла, почти упав всем телом на капот... Я тоже остановился, приходя в себя и сдерживая возбуждение. Я ещё не насытился ей..

Мама всё ещё не пришла в себя до конца, когда я наклонился и стащил с неё вместе одним разом и шорты и невесомые трусики-верёвочки, обнажая её киску. Недолго думая, я просто швырнул её одежду себе за спину, прямо в пыль дороги.

Моя мама была настоящей блондинкой. Она была светленькой даже внизу. Раньше, она всегда гладко дочиста выбривалась. Но я как-то сказал ей, что мне очень нравится, что между ног она тоже блондинка. И вообще, мол, мало, кто из женщин может похвастаться подобным. И она может подобным вполне даже себе гордиться. Мама, помню, даже шутливо обиженно надула губки и сказала, что вообще-то, я третий из всех мужчин в её жизни, кто видел её ТАМ. Но правда, с тех пор, она всегда оставляла на своей киске небольшую коротко подстриженную полоску из светлых курчавых волосиков. И это тоже меня сводило с ума в ней.

Я подхватил её на руки и усадил обнажённой попкой на капот машины. Стянул с неё и рубашку и она тоже последовала в компанию к её шортам и трусикам на дорогу.

Вообще, словами тяжело описать, насколько шикарно она выглядела. Обнажённой она окончательно походила на некое полубожество, спустившееся в наш грешный мир. Ровный удивительный золотисто-бронзовый загар непередаваемо лежал на её бархатной коже. Её почти белоснежно-платиновые волосы и полоска светлых коротких завитушек между ног просто обалденно смотрелись при её загаре. Стройная, хотя скорее даже больше худая, длинноногая, изящная, полногрудая, без единой лишней жиринки на бёдрах или животе или иных следов целлюлита или прочих следов женского увядания. Говорю же, словно ангелы времени наотрез отказывались накидывать на мать петли прожитых лет. Хм... Одни только пухленькие щёчки с ямочками, придававшие лицу мамы буквально ангельски-невинный вид, молодили её лет на десять, как минимум. А добавьте сюда ещё и голубые глаза?

Поверьте, я знаю, о чём говорю. Тогда же в Анапе, и в нашем отеле, да и всем нашим случайным и временным знакомцам я представлял всем мать, исключительно, как жену. Да, именно так. Ну, а что? Фамилия у нас одинаковая. К тому же лучше так, чем люди будут охреневать глядя на то, как ведут себя друг с другом родные мать и сын.

Так-то да, сразу видно, что она, конечно же, старше меня. Но максимум лет на десять-пятнадцать. Хм... А когда мама без макияжа, то и того, гораздо меньше. И самое удивительное, что ни у кого, кому я представлял маму, как свою жену, это не вызывало никакого удивления или недоверия. Так что...

И скажите мне теперь, каким святым надо быть, чтобы не спать с этой женщиной, даже если эта женщина и твоя мать?

Я опять накрыл её губы поцелуем, прижал её к себе. Поначалу, всё ещё находясь в прострации, после недавнего оргазма, мама никак не отвечала на мой поцелуй, но потом её руки обвились вокруг моей шеи и я снова почувствовал её язычок глубоко у себя во рту. Мы снова долго целовались... Впрочем, она всегда любила по долгу пылко целоваться. Возбуждало это её неимоверно.

Позже, я отстранился от мамы и, глядя в её полуприкрытые глаза, медленно развёл в стороны её колени. Она просто ждала, когда я опять начну её трахать. Но вместо этого, я осторожно опрокинул её на спину на капот и почти вплотную приблизил своё лицо к её бёдрам..

— Негодяй, — по животику мамы пробежала лёгкая складка от её довольного смешка, — ещё и рассматривает! Проверяешь, что ли? Я её сведу когда-нибудь! Обязательно! До сих пор не пойму, как я на ЭТО согласилась? Заклеймил меня, как какую-то лошадь... Ужас! Родной сын называется!

Но в её голосе не было ни капли недовольства или злости. Скорее даже наоборот... А я наслаждался зрелищем перед моими глазами. Да, для меня в этом всегда был некий сакральный смысл, какое-то особое необъяснимое внутренние наслаждение. Во всяком случае, до мамы никто из женщин не носил моего клейма. Я часто им любовался и раньше.

— Если ты её сведёшь, то клянусь, я поставлю на тебе настоящее клеймо горячим железом!, — прошептал я совсем не в шутку.

Мама снова издала короткий игривый смешок. Её плоский живот прямо перед моими глазами снова колыхнулся.

— Вот за что мне такое? И это мой родной сын! Батюшки родные, даже пожаловаться на такое никому и нельзя, со стыда ведь умереть можно..

Правее от её лона и ближе к бедру. Татуировка была почти с ладонь. Очень красивая татуировка. Впрочем, она мне и обошлась в соответствующую сумму. Но ради подобной красоты на теле моей матери я не пожалел бы и гораздо больших денег. Её делала девушка, настоящий мастер своего дела, долго и кропотливо. Множество цветов, самых разных, от голландской розы до японской лилии, переливаясь всеми цветами радуги, переплетались между собой в замысловатый сложный узор, но который, несомненно, буквально привораживал, притягивал к себе взор. Это была красивая татуировка. Настолько, что даже когда мать, с замиранием сердца, показала её бате, человеку далёкому от подобного искусства, а тем более на теле его жены, — то он и слова ей не сказал в укор.

Но истинное мастерство девушки-мастера, сотворившей этот шедевр, было даже не в этом. Чтобы оценить в полной мере всю силу и истинный смысл этого шедевра, нужно было поднести к бёдрам моей матери зеркало или саму её поставить возле зеркала... И переплетающиеся между собой цветы ясно и легко складывались в вензеле, которые теперь глаз уже без малейшего труда складывал в буквы и слова...

«Любимая Рабыня Сергея Владимировича Соколова»..

Ну, да... Как сразу, наверное, понятно, — Сергей Владимирович Соколов это я..

Татуировка появилась на бедре мамы на третий день нашего медового месяца в Анапе. Кстати, пирсинг я уломал маму сделать в предпоследний день, уже перед самым отъездом из Анапы.

Причём, как раз-таки против тату мама нисколечко и не возражала. Нет, понятное дело, это было уже утро, мы всю ночь напролёт тусили в ночном клубе и оба были крепко навеселе. В общем-то, мы уже ехали в номер, чтобы завалиться спать. Идея с татуировкой пришла в мою голову совершенно спонтанно. А мама без малейшего возражения, просто дала себя увлечь в тату-салон. И даже ни слова не сказала, когда я вместе с мастером выбирал рисунок татуировки и её смысл, а также место на мамином теле под татушку. Вообще, ни слова не сказала. Так, что получается, что никакого, ни малейшего своего участия в процессе появлении на её теле татуировки мама не принимала.

Хм... До сих пор, не понимаю, как это Бабушка не убила нас обоих на месте после нашего возвращения. Пипец... Уехала скромная красивая порядочная женщина. А приехала татуированная и с пирсингом в пупке. Бабушка потом со мной и мамой чуть ли не месяц не разговаривала.

Тем паче, что это именно она чуть ли не силком отправила нас с мамой туда отдыхать. И номер нам заказала в шикарном отеле и дала с собой пачку денег, на которые мы там так и шиковали. У Бати никак не получалось поехать. У него вообще напряжённый график. Но театр всегда был истинной и первой страстью в его жизни. Мы с мамой всегда это понимали и никогда не обижались.

И Бабушка тогда велела ехать нам с мамой вдвоём. Мишке год уже был. Мама категорически не хотела ехать. Но против танка, то есть против Бабушки, не попрёшь. Тем более, что всех без исключения своих дочерей, а потом и их внуков Бабушка ровно в год отучала от материнской груди, руководствуясь здесь, не взирая на какие-либо возражения, только собственными представлениями о воспитании детей. Так, что Бабушка и тут обрубила мамины возражения, — мол, мальчику, уже пора отвыкать от материнской груди и заодно попривыкнуть, не так уже держаться

за мамину юбку. Кроме того, Бабушка и сама обожала нянчиться с Мишкой круглыми сутками напролёт.

Я, кстати, тоже ехать не хотел. Я как с армии вернулся... Хм... У нас с мамой отношения были хуже некуда. Не знаю от чего, но мама, словно, с цепи сорвалась и буквально меня ненавидела. Реагировала она на меня, как злющая собака на кошку. Мы даже разговаривать уже друг с другом не могли, так я её раздражал. Вот и мне Бабушка велела ехать, — мол, и за матерью приглядишь, да и отношения, мол, нам с матерью надо наладить.

Но как бы, мама ни ругалась на меня или на эту татушку, но на самом деле ей это нравилось. Я прекрасно помню, как она подолгу крутилась перед зеркалом, едва только сошёл отёк то, одним боком, то другим, разглядывая, как на ней смотрится татуировка. И ни разу при этом я не видел на её лице недовольного выражения. Обычно это была лёгкая улыбка. И неспроста на пляж она стала одевать только купальники с низкими трусиками, чтобы хотя бы краешек татуировки был виден. Словно, демонстрируя всем окружающим своё тайное клеймо. Не знаю, что её в этом так возбуждало... Не могу сказать, связано это или нет, но в постели после этого, она стала настолько раскованной и готовой на всё, вообще без тормозов, как настоящая шлюха, без лишнего намёка с готовностью удовлетворяя любую мою сексуальную прихоть или фантазию. Мы там, в номере, или ночью на пляже, доходили до таких откровенных извращений, что мне иной раз утром было стыдно в глаза ей смотреть.

Я ещё раз медленно провёл пальцами по татуировке. Ладошки мамы нежно оглаживали моё лицо.

— Вот ведь... Сказал бы кто, сегодня утром, что сегодня со мной будет. В жизни бы не поверила. Пересаживала себе розы в клумбе. Услышала сигнал на улице... Думаю, кто это там? Пойду, посмотрю... А теперь лежу на капоте и меня трахаешь ты... , — мама как-то странно улыбалась.

Я подхватил её под попку и подтянул к себе. И глядя в её глаза, мягко вошёл в неё. По её лицу вновь пробежала, хорошо знакомая мне, страстная томная тень. Мама мягко подавалась бёдрами мне навстречу. Потом обвила руками мою шею и изогнувшись с грацией кошки, скрестила свои длинные ноги у меня за спиной. Теперь наши лица были почти вплотную друг к другу.

— Серёжа... , — прошептала она, двигаясь на моём члене, — но ты должен мне пообещать, что будешь хотя бы раз в месяц приезжать...

— Буду, мама!, — выдохнул я, в очередной раз глубоко погружаюсь в неё, — я теперь, к тебе буду приезжать через день..

Она улыбнулась. Нежно чмокнула меня в щёку и снова приблизила свои глаза в вплотную к моим, так что наши губы касались друг друга. Было что-то в её глазах. Что-то очень важное. Но я не мог или не умел это прочесть.

— Да, не ко мне, дурашка... , — уже срывающимся от страсти голосом прошептала она, — моё-то дело бабское... Ждать... У нас год ничего не было, мы полгода не виделись. И всё равно вот... Ох... От судьбы не уйдёшь.

Мы медленно и нежно любили друг друга. Но постепенно, страсть охватывала нас обоих и наши движения навстречу друг другу становились всё более резкими и быстрыми.

— Ты должен хотя бы раз в месяц видеть своего братика, Серёжа... Это важно, Сережа!, — тихо стонала мама, — или хотя бы раз в месяц звонить. Мишка должен, хотя бы, слышать твой голос. Вы же братья. Ты обязан! Ты должен о нём заботиться! ТЫ не имеешь права об этом забывать..

— Обещаю, мама, обещаю! — стонал я ей в ответ. Правда, не мог взять толк, зачем она об этом говорит со мной именно сейчас.

— Сережа, только не в меня!, — чуть позже едва не выкрикнула мать, видимо, почувствовав, что я уже на грани, — сегодня опасный день!

Я едва не выругался от досады. Но сдержался. Резко вышел из неё, схватил маму за руку и почти, что грубо сдёрнул её с капота и потянул за собой за руку.

Впрочем, через пару секунд я уже полулежал, развалившись, на пассажирском сидении кабриолета, а мама, с ногами забравшись на водительское кресло, делала мне глубокий миньет, осторожно массируя пальцами мои яички. Её белокурая головка ритмично опускалась и поднималась между моих ног. Я нежно гладил её по волосам.

Солнечный лучик, наверное, самый бойкий из всех прочих, потому, как он единственный из всех таки сумел как-то пробиться сквозь толстые кроны деревьев и теперь весело играл на стекле кабриолета.

Я прищурил глаза, когда солнечный зайчик спрыгнул со стекла машины на моё лицо. Но мне это не ни капельки не мешало наслаждаться мамиными губами и языком. Я был уже почти на грани..