Не бойся, дочка, я с тобой!

Занюхав водку рукавом камуфляжной куртки, которую так и не снял после прихода, Костя опустил рюмку на стол.

Вслед за ним, рюмкой по столу стукнул и Петр Михалыч, его тесть.

Только что вернувшиеся с рыбалки мужики, молодой и пожилой, накидались ещё во дворе, выпили и закусили у открытого багажника «Нивы» Михалыча. Почти всё, что брали поесть с собой в дорогу, обратно привезли. Хлестанул дождь, пересеченку размыло и пришлось отменить рыбалку.

— Включи музычку, Кость! – вздохнул тесть, тяжело облокотившись на стол, и поглядев на зятя из-под кустистых, седых бровей – Душа просит!

— Никакой музыки! Анютка спит! – громким шепотом окликнула из комнаты дочь и жена Лена. Ещё совсем юная по меркам Михалыча. Было-то ей всего 24 годика, дочери его. Да и Костя ненамного перерос, 27 всего.

Но Костя шибко ему нравился.

Рассказ написан на заказ.

Сюжет предоставлен читателем Zаdumаn

Работал зять в милиции, да и в звании уже пребывал, словом – жизнь парень знал, и видел не понаслышке. Было с ним, о чем поговорить, и выпить. Да и охотники они оба заядлые были. Сдружились быстро и крепко. Полюбил Михалыч Костю, как сына.

Родной человек ему Костя стал.

— Че у вас с Ленкой? Как? – склонившись вперед спросил Михалыч – Нормально всё по-супружески? - отец Лены сжал левый кулак и выразительно похлопал по нему ладонью правой.

Костя вздохнул, и покачал головой.

— Хреново, бать... Совсем плохо! - ответил он – С тех пор как родила, дает через раз. А то и вообще ни разу за месяц...

Оба примолкли, глядя в пластиковую столешницу покрытую размытым розовым узором. Молчание затянулось, и Михалыч наконец поднял взгляд на Костика, усмехнулся по-доброму.

— Давай, Костюш, запевай! – хлопнул тесть зятя по плечу.

— Я помню давно, учили меня, отец мой и мать... - затянул Костя.

— Лечить – так лечить! Любить – так любить...

— Опять нажрались?! – заглянула в кухню Лена, и встала в дверях, уперев руки в бока – Анютка спит, чего расшумелись?!

На Лене, как и обычно был короткий халат, совсем не прикрывающий бедер. Но все ведь свои, родные, чего стесняться?

Так и стояла, с бесстыдно открытыми ляжками...

Пьяно поглядев на приоткрытые бедра жены, Костя облизнулся, и скинул с плеч куртку.

Желание в нём росло быстро, под штанами хоть и спьяну, а всё равно зашевелилось.

Разминая рукой член под ширинкой, парень поднялся из-за стола, и не стесняясь тестя схватил жену пятернями за округлую задницу.

Она тихо вскрикнула, уперлась руками в грудь Кости и попыталась его оттолкнуть.

Посмотрела сначала в лицо мужа, а потом через его плечо на лицо отца. Петр Михалыч смотрел как всегда, спокойно и сурово, из-под густых, поседевших бровей.

— Кость, ты че делаешь? – Лена вновь с недоумением глянула на мужа – Отпусти... - снова попыталась оттолкнуть она.

— Не ори ты, Аньку разбудишь... – пьяно отозвался Костик и облизнув губы, обдал жену запахом свежевыпитой водки. Высунув язык, муж плашмя лизнул шею Лены, продолжая накрепко держать её за округлый зад.

Пальцы Кости задирали халат жены всё выше, и вот уже взору отца предстали белые трусы дочери, просвечивающие треугольником её небритого лобка. Шерстка выпирала волнительным, бабским холмиком, коснуться которого хотелось до одури.

Всё ещё сидя на месте, Петр Михалыч шевельнул пальцами будто разминая пластилин, невольно представив, какая она наощупь у дочурки.

— Костя, ну не надо! – продолжала упираться Лена, сдавленным шепотом.

Муж продолжал облизывать и целовать её шею, тесно прижав жену спиной к стене. Рука его гуляла по белым ляжкам Лены, гладила промежность через трусы, и мяла полушария её грудей под халатиком.

— Папа, помоги, ну что ты смотришь?! – прошептала Лена, услышав, что дочка тревожно перевернулась на кроватке в комнате.

Михалыч кивнул, и поднялся с места.

— Сейчас я тебе помогу... - подойдя ближе, он грубо взял дочь за руки и прижал их к стене, оставив Лену беспомощной перед напором мужа.

Костя времени не терял, а на то, что тесть подошел, он и вовсе не обратил внимания спьяну. Развязав поясок халата Лены, муж распахнул его, обнажая сочные груди жены с крупными ореолами.

Втянул соски губами, поливая их слюной и водкой, заставляя Лену тихо и с омерзением застонать. Она всё ещё пыталась вырваться, но уже через секунду муж стащил трусы с её бедер, оставив лобок и задницу жены обнаженными.

Отец склонился вбок, разглядывая тело дочери.

— Что ж ты дурная, мужику не даешь? – Михалыч посмотрел в лицо Лены, она с ненавистью и злостью смотрела в ответ – Костя хороший парень, ты ведь за ним как за каменной стеной! А мозги ебешь ему... Ну зачем, Леночка? – пьяно покачнувшись договорил отец.

— Папа! – сквозь зубы процедила Лена, чувствуя, как муж лезет рукой ей в пизду – Ты в своем уме?! Ты перепил, или спятил?!

— Я-то в порядке, доченька... А вот с тобой, что не так? – ответил он, отпуская руку дочери, и поглаживая своими пальцами её живот.

От прикосновения отца Лена вздрогнула.

Теперь к злости в её глазах добавилась паника.

Она стояла голой, прижатой к стене, Костик разминал свой член собираясь впихнуть его куда вздумается. В комнате всё ещё спала дочурка Анютка.

Если Анька проснется, и увидит всё это, то не забудет уже никогда.

Ни заорать, ни на помощь позвать, ни вырваться, два здоровенных, пьяных мужика держат крепко.

Муж лизал груди, еле держась на ногах. Отец лапал живот и мохнатый лобок Лены, тихо шелестя шерсткой под причмокивания губ Костика на сосках дочери.

Девушка извивалась, кусала губы и всё ещё пыталась вырваться, но руки мужа и отца сжимались только крепче.

— Вставай раком – бросив Лену лицом на стол, Костик рывком сдернул с неё халат оставив жену полностью голой и беззащитной.

«Только бы Анька не проснулась...» - эта мысль в голове Лены была последней, прежде чем в её промежность влетела ладонь Костика смазанная тягучим плевком.

Муж и так был не слишком нежен, а сейчас, пьяный, да и ещё и возбужденный от насилия он был вообще бесцеремонен.

На глазах у тестя, Костя пропихнул сразу три слюнявых пальца во влагалище жены.

Лена вскрикнула от боли и схватилась за край столешницы. Закусив губу она зажмурилась, дожидаясь пока муж обмажет её дырку внутри и снаружи. Но лучше уж так, чем вообще на сухую.

Член Кости стоял вяло, и он подрочил его ещё с минуту, упираясь ладонью в обнаженную спину Лены и пьяно пошатываясь. З...лупа его мельком задевала голые, тяжелые ягодицы жены, заставляя её каждый раз вздрагивать.

— Да че ты дергаешься-то?! – звонко шлепнул Лену по заднице отец – Расслабься Ленчик, все свои. Никто тебя не обидит.

Услышав голос отца, Лена тихо заплакала.

Костя присел, прицелился, и загнал член в обслюнявленную вагину жены. Лена сорвалась с плача на рыдания, уперлась в стол лбом, плечи её затряслись.

Муж оперся руками по бокам от её тонкой талии, и вдавил член до конца, заставив Лену завыть ещё громче.

Отец покачал головой, уперев руки в бока.

— Вот дуру вырастил, а... Ой блядь... - вздохнул Михалыч – Лежи да радуйся, что мужик у тебя есть! – он несильно толкнул непослушную дочь в плечо – Другие-то вон, огурцами дрочат, да морковками. А тебе хуй живой суют! - он снова тяжело вздохнул, и опять покачал головой по-стариковски.

— Подмахни хоть, уснула, что ли? – пошлепал жену по голой ляжке Костик – Мне че, до утра тебя ебать? – стол брякал под движениями его бедер, из губ Ленки вырывались стоны и всхлипывания вперемешку.

Она попыталась подмахнуть, в душе надеясь, что всё это быстрее закончится. А умом прекрасно понимала, что по пьянке Костик быстро не кончит.

Но больше всего её шокировал отец.

Он помогал именно Косте, а дочь родную осуждал. Это просто не укладывалось у Лены в голове. Папа просто стоял и смотрел, как её насилуют.

И в ментовку ведь не заявишь. Во-первых, потом ребенка одной поднимать, а во-вторых Костя и сам лейтенант, выкрутится, и будет лупить её как сидорову козу от ненависти.

Лучше уж перетерпеть. Завтра извиняться будет.

А вот с папой как быть? Как ему в глаза потом смотреть вообще, после такого?

Как он сам-то дочери в глаза посмотрит?

Лена повернула голову, дергаясь под ритмичными шлепками мужа, и посмотрела на папу. А тот не смотрел в ответ, он смотрел под зятя. Туда, где член гулял в колыхании дочкиной задницы. Смотрел спокойно и холодно, как всегда.

Ленка зажмурилась снова, просто не веря в то, что такое может происходить на самом деле. Она лежала, чувствуя как член больно натирает её невозбужденное влагалище, и тыкает, тыкает, а нутро не растягивается, и каждый раз будто кочергу пихают.

И больно, и обидно, и стыдно.

А больше всего страшно, что дочь проснется и увидит всю эту погань.

Прошло ещё мгновение, и Ленка своему удивлению ощутила теплое прикосновение отцовской руки к её левой груди.

Она открыла глаза, и молча посмотрела на папу.

Михалыч нежно потянул её за сосок, сдавил его пальцами и слегка выкрутил. Стало немного полегче. Отец продолжил ласкать грудь, и Лена наконец-то смогла взять себя в руки.

Вырваться она не могла, но боль от трахающего её члена немного притупилась.

Папа продолжал нежить её сосок, и Лена смогла отдаться в руки. Через силу, через боль и злость, но теперь хотя бы получалось терпеть.

Пусть не только Костик, но и отец начал это, однако, папа был заботливее.

Отец был нежнее, опытнее, и его прикосновения не были так противны, как пьяные дрыгания мужа на беззащитной голой жопе.

— Подмажь ещё, Кость – велел Михалыч зятю.

Тот остановился, послушно достав хуй из жены. Выдавив из губ длинную тенету пузыристой слюны, Костик подрезал плевок языком, и слюна шлепнулась на его ладонь.

Парень снова оперся левой рукой о спину жену, а слюни с правой размазал по её промежности, смачно вдавливая пальцы в половинки вульвы.

Остатками мазнул по члену, и впихнул его обратно.

На этот раз Лена уже не дергалась.

Она лежала закрыв глаза, а папа продолжал нежно мять её груди, широкой, мозолистой рукой. Ничего приятного в этом не было, но от сосков расходились волны по телу, и становилось немного легче терпеть еблю с пьяным мужем.

— Пап... - покачивая голой грудью в руке отца, выдохнула Лена – Как ты потом в глаза мне посмотришь? – она крепче взялась за стол – Я ведь тебя не прощу за такое, никогда... Слышишь, пап?

— Не простишь? – не сразу, но ответил отец.

— Нет пап... - всхлипнула Ленка, шатаясь под ебущим мужем – Никогда... Никогда не прощу...

— Я ведь тебе добра хочу, Ленчик – хмуро глядя на то, как Костик вгоняет в дочку член, отозвался Михалыч – Мужу не даешь, он налево пойдет. Бабу найдет другую, а мне чего делать? – мужик с прищуром посмотрел на дочь – Я к Косте прикипел, мне такого не надо бардака в вашей жизни.

— Пап, ты себя слышишь? – подняла Ленка взгляд полный слёз. Она и всхлипывала, и постанывала от ебли – Что ты несешь, ты же отец мне. Отец родной!

— Лен, растяни булки – остановился Костик – Раз уж начал тебя ебать, то в жопу тоже вставлю... - он шлепнул жену по бедру – Давай, раздвигай очко...

— Костя, сынок – поднял руку Михалыч – Не надо с ней так. Вы же любитесь, а не с шалавой какой-то ебешься. Зачем грубить?

Парень посмотрел на тестя мутным взглядом, и отшатнулся от обнаженной задницы жены.

Лена, лежа на столе облегченно выдохнула и закрыла глаза.

Спокойствие её продолжалось недолго.

Загремев пряжкой ремня, отец вывалил свой здоровенный, мясистый стояк наружу и коснулся плеча дочери. Склонился к её уху и шепнул.

— Давай закончим этот вечер приятно, хорошо, Ленка? – Михалыч поцеловал в щеку, но Лена лишь зажмурилась и скривилась, в отвращении – Расслабься, доченька – похлопав её по плечу, отец обошел стол, и погладил голые ягодицы дочери.

Помял их, раздвинул, присмотрелся. Коснулся залупой разреза задницы, вдавил её в промежность. Остановился, давая Ленке привыкнуть к ощущению прикосновения отцовского члена.

Давая понять, и принять то, что сейчас случится.

— Папа... - успела выдохнуть Лена, прежде чем отец медленно, но уверенно натянул её за талию.

Погремев ремнем на спущенных штанах, Костик сел за стол, и плеснул себе полстакана водки. Он сидел прямо у лица Ленки, которая вдруг раскраснелась и разрумянилась от проникновения отца.

Ротик её приоткрылся в стоне, глаза широко распахнулись, щёки и плечи покрылись алыми пятнами волнения.

— Ох ты и блядина, Яковлева! – покачал головой бухой Костя и опрокинул в себя содержимое стакана. Уткнулся носом в пряди волос стонущей Ленки, крепко занюхал ими водку. От неё пахло шампунем, размятой пиздой и нарастающим возбуждением.

Теперь от жены шел жар, с губ её срывались неподдельные стоны. Отец нежно гладил её по спине, продолжая мягко вставлять и вытаскивать свой бугристый, толстый стояк.

Михалыч внимательно следил за дочкой, и как всегда сурово глядя, отметил, что она начала подмокать.

— Хорошо, милая, хорошо – ласково пошлепал он по ягодице Ленки, и снова вошел в неё, крепко, по-мужски, а не по-юношески взяв её за сочный зад.

Лена застонала снова, теперь уже бесстыдно громко.

— Да тихо ты, шлюха! – прошипел Костя – Дочь разбудишь! Хочешь, чтобы она такой-же шалавой как ты выросла?

— Костя?! – прекратив ебать Лену, Михалыч склонился вперед – Ещё раз услышу, что ты моей дочке хамишь, получишь по морде. Понял? – он пригрозил увесистым кулаком.

Костя молча отмахнулся, и отвернулся, чтобы не видеть как Ленка кайфует на хую отца, и самому не злиться. Под ним-то она только плакалась и ныла, а тут... гляди-ка, аж раскраснелась вся, и соски торчком встали, по столу вон елозят как резинки тугие.

— Сучка... - пробормотал Костя себе под нос, снова наливая водку. Отец продолжал ебать Лену, и горлышко бутылки отбивало – «дзинь, дзинь» – о край стакана, в так движениям Михалыча.

Потрясенная происходящим Лена, судорожно вцепилась в край столешницы и только растерянно постанывала в лицо мужу.

Родной и любимый папа драл её хуем в пизду прямо здесь и сейчас.

Она спиной и задницей ощущала его тело за собой, как он возвышается, как крепко держит за талию и натягивает на член. Натягивает сильно, но не больно, а именно приятно.

Боль отступила под напором отца, влагалище растянулось, и з...лупа папы свободно гуляла внутри.

Бугристый ствол Михалыча уже не впихивался, а приятно скользил на входе потрясенной дочки. Взрослой, красивой, сочной.

Продолжая держаться руками за стол, Лена сама подалась назад, надевая себя на хуй отца. Теперь она подмахивала, и делала это по доброй воле.

Возбуждение нарастало от удивительных ощущений и здравый смысл отступал.

Теперь мысли о том, что её унижают, насилуют и ебут как вещь, сменялись другими.

Папа не трахал её, а именно делал приятно. Умело, уверенно и не слишком глубоко. Но член у него был гораздо больше чем у Кости, а это главное. Каждая его вена и упругая неровность теперь покрылись Ленкиными соками.

Хуй Михалыча блестел на выходе, и с хлюпаньем входил обратно, взбалтывая новую порцию смазки в дочкином нутре.

Лена искусала губы в кровь, сдерживая стоны удовольствия. Тяжело дыша, она протянула руку с уже опадающему стояку Костика и взяла его в руку. Посмотрела в глаза мужа полыхая жаром и румянцем на щеках.

Костик откинулся назад, спиной в стену, давая жене взяться за член поудобнее. Направил взгляд в её лицо и посмотрев пару секунд, пьяно закрыл глаза.

Помотав его хуем в руке, Ленка поняла, что муж уснул, и расслабилась ещё больше. Встала на стол локтями и запрокинула голову.

Михалыч хоть и ебал её впервые, но жест этот хорошо знал. Протянув руку, отец аккуратно намотал волосы дочки на кулак, и потянул их на себя, заставляя её приподняться.

— Папа... - выдохнула Лена, алыми губами, запрокинутыми к потолку.

— Тут я, доченька, тут – крепко засаживая ей под зад ответил Михалыч.

Отец задвигал бедрами быстро, но долбил не сильно, чтобы громко не шлепать и внучку не разбудить.

Ленка стонала под ним, сдерживая стоны, и разминая рукой груди и соски.

Через пару десятков движений ляжки и задница дочери задрожали под отцом. Она глухо завыла, скрутившись на члене в тугой комок.

Кончил и Михалыч. Свой стон он сдержал, молча влив сперму в распаленную пизду дочки.

Вынув хуй из дочери, отец отер член о рукав куртки, надел штаны и не говоря ни слова вышел в прихожую.

Лена бухнулась голым задом на табурет, чувствуя, как на входе во влагалище пузырится вытекающая сперма отца. Она подняла халат с пола, накинула его на себя и подпоясалась. Налила себе водки в стакан, выпила залпом и закрыла лицо руками.

В этот момент в прихожей хлопнула закрывшаяся за папой дверь...

На следующее утро, Лена как обычно сварила овсянку для дочки, испекла оладьи.

То, что случилось вечером до сих пор вызывало в ней смешанные чувства. С одной стороны, её использовали, обидели и унизили двое пьяных мужиков.

А ведь с другой стороны это самые близкие люди сделали. Бежать от них некуда, да ещё и с ребенком на руках.

У Лены было стойкое ощущение того, что Костя проснется и изнасилует её снова. А ещё страх перед ним. Пробуждения ждала с тревогой, готовилась к худшему.

Да, муж и раньше бывал грубоват, но такого как вчера, себе никогда не позволял.

Про поступок отца Лена предпочитала вообще не думать, он вызывал настолько смешанные чувства, что ей было просто страшно за свою психику.

Помог отец, или грязно трахнул её, свою собственную дочь? – этот странный вопрос раздирал душу Лены надвое, и в тяжких думах ночью, и теперь с утра.

Странные ощущения: в руках её задницу держал родной отец, а удовольствие сексуальное. Причем удовольствие такое, какое невозможно представить с посторонним мужчиной. Не было омерзения и страха, только странное, непонятное наслаждение.

Будто... своё, семейное, что ли... Домашнее? Так наверное...

Эти и другие предательские мысли терзали голову Лены всё утро.

Как же так может быть?

Когда брал Костя, было противно и неприятно, а когда вошел отец, стало намного спокойнее и легче.

Словно он обнял по-свойски, и сказал, что всё будет хорошо, а не хуй запихнул...

Когда в коридоре зазвучали шаги проснувшегося мужа, Лена зажмурилась, будто ожидая пощечины. Девушка сжалась в комок и замерла у столешницы, держа в руках веничек для взбивки омлета.

— Привет, моя хорошая – Костик поцеловал Лену в щеку и сел за стол – Башка болит, не могу... - тяжело выдохнул он – Сильно мы нажрались вчера с батей?

Судя по голосу, Костя не помнил ничего из вчерашнего вечера. Лена неплохо знала мужа и понимала, что он не притворяется, а реально не помнит.

— Да, сильно – кивнула она, слегка расслабившись, и продолжила взбивать омлет, не глядя на мужа.

Присутствие его было неприятным, хотелось доделать завтрак, взять Аньку и уйти гулять. Терпеть присутствие Кости целое воскресенье, после вчерашнего не хотелось.

Взбив омлет, Лена выплеснула содержимое чашки в сковороду и под шипение масла вышла из кухни. Анька опять баловалась, не ела кашу.

— За шиворот вывалю тебе кашу эту, поняла?! – не сдержалась и прикрикнула на дочурку Лена – И горшок закрывай, сто раз просила! – схватив с полки большой атлас, она с размаху шлепнула им по горшку сверху и села на край дивана, схватившись за голову.

Анька захныкала, Лена тяжело вздохнула, пропуская волосы сквозь пальцы и глядя на своё отражение в зеркале шкафа.

Сколько дней надо, чтобы прийти в себя? Сколько дней надо, чтобы снова лечь с Костей в постель, не вспоминая его густые плевки у задницы, и запах свежака изо рта?

Его подергивания с вялым стояком.

Его оскорбления...

Наверное, целая вечность пройдет, но эта мерзость не забудется.

— Ладно, бросай кашу – встала с кровати Лена, и поцеловав дочурку, вытерла ей слезки платком – Пойдем погуляем, зайчонок мой? Да? – улыбнулась мама.

— Патём, мама! – всхлипнув, улыбнулась Анюта неровным набором молочных зубов.

Долго терпеть Костика, Лене не пришлось.

Уже через пару недель, на выходных Костя дорвался до активного отдыха и получил на охоте шальную пулю. Не в голову, не насмерть. Пролежал в болоте несколько часов с простреленным легким.

Позвать на помощь Костя не мог, из груди вырывались только хрипы.

Когда нашли его, то помогать уже было поздно. Молодой парень, в самом расцвете сил, захлебнулся собственной кровью среди иссохших берез и зеленой тины.

Вопреки всем молчаливым пожеланиям «чтоб ты сдох» - Елена испытала настоящий шок, узнав о гибели мужа. Однако, поплакала она только по инерции, в первый день, остальное время держалась спокойно и холодно.

Отец Лены на похороны Кости пришел, мама не смогла по болезни.

Михалыч долго и молча смотрел на могилу, прихлебывая водку из горла и занюхивая рукавом куртки. На погосте накрапывал дождь и большинство из тех, кто пришел проводить Костю быстро вернулись в автобус.

У креста остались только Лена и её отец.

— Завтра зайду к тебе – выдохнул Михалыч вместе с запахом свежевыпитой водки – Помогу, чем смогу – он положил пятерню на хрупкое плечо дочери.

Она не отстранилась, и отец крепко обнял её, притянув к себе...

На поминках Лена молчала, даже не кивая в ответ на соболезнования.

Друзья мужа с его работы обещали защиту и любую помощь. Но воспоминания о случившемся на кухне всё ещё давали о себе знать. Лене не хотелось видеть никого из них, и когда квартира опустела, просто легла спать в обнимку с Анютой.

Дни потянулись серыми буднями. Скрашивал их только отец. Он молча приходил, молча оставлял продукты у холодильника и осматривал квартиру. Поправлял кривую полку, менял прокладку в протекающем кране, чинил бачок в туалете.

Словом, делал всё, что мог сделать мужик.

Кроме одного: дочери он больше не касался руками.

Приходил без слов, и уходил без слов.

Лена же старалась посвятить себя полностью поискам работы и воспитанию дочки, но горе и отчаяние не давали покоя. Лезли в голову навязчивыми, острыми иглами, пронзая каждый светлый момент.

В такие минуты она подолгу смотрела на себя в зеркало. Смотрела, думая о том, как устроить свою дальнейшую жизнь. Мысли были одна мрачнее другой.

Как собраться? Как привести себя в порядок после всего случившегося? Кому нужна... вдова с прицепом?

— Скажи это вслух! – Лена плеснула себе в лицо холодной из-под крана – Давай! – опираясь на раковину, она смотрела на своё отражение обтекая каплями воды – Скажи это, и прими... - Лена закрыла глаза, набрала в грудь воздух и выдохнула – Ты безработная, вдова с прицепом – распахнув веки, четко произнесла она.

В этот же момент в голове поплыло, замутило и Лена согнулась пополам от рвоты.

Снова умылась, взяла стакан с зубными щетками и с грохотом вытряхнула их в раковину. Стащила с себя трусы и сев над унитазом, сунула стакан под себя.

Наполнив его, достала тест, и бросив в стакан молча наблюдала за тем, как проявляется результат.

Минута, вторая...

Две полоски.

— Блядь... - выронив стакан на пол, Лена закрыла лицо руками и сдавила переносицу пальцами.

Грохнувшись об пол, стекло разлетелось вдребезги, заливая белый кафель пола ванной, желтой лужей.

Прошел ещё месяц, решение рожать было непреклонным.

Каким-бы не был Костик в последние дни своей жизни, Лена любила его. Всё можно было стерпеть и пережить, кроме потери и смерти. Только эту неурядицу исправить нельзя.

То, что Костя удивительным образом оставил своё наследие, и удивляло и пугало Лену одновременно. Она часто гладила себя по уже округлившемуся животу вспоминая светлые моменты прошлого.

И воспоминания о том проклятом вечере на кухне почти стерлись в её памяти, забылись, исчезли, оставив только любовь и новую жизнь, растущую внутри.

Но в душе Лены происходило и ещё кое-что.

Изменения, которые она предвидеть не могла. Чем больше проходило времени без секса, тем более раздражительной она становилась. Тем более навязчивыми были мысли о мужских ласках.

В один из вечеров, уже уложив Анютку спать, Лена пила чай на кухне. Локоть её лежал на том самом столе, по которому она елозила грудями под отцом и мужем. Да, мерзко, грубо, но других воспоминаний о сексе у неё просто не осталось.

Да и под конец, когда вступился папа, было уже проще, даже...

приятнее...

Посидев молча ещё с минуту, Лена развела бедра в стороны и погладив свой округлившийся уже живот, сунула руку в трусы. Коснулась привычной шерстки на лобке и отыскала в кудряшках полоску клитора.

Тронула, щекотно, осторожно погладила сверху, давая себя привыкнуть к странным ощущениям. Закрыла глаза и вспомнила прикосновения рук. В голову навязчиво лез образ пьяного Кости, но Лена прогнала его прочь, сосредоточившись на ласках отца.

«Он брал за грудь, вот так» – она сжала пальцами левый сосок, и распахнув губы откинулась на табуретке, спиной на стену – «Подкручивал сосок осторожно, мял грудь пальцами, вот так...».

— Вот так – вслух выдохнула Лена, выгибаясь на табурете. Тут же опомнилась, зажала рот рукой и прислушалась.

Анька мирно сопела в кроватке.

Медленно встав на ноги, Лена выключила свет на кухне и сняла с себя халат. Стащила трусы по ягодицам и стройным ногам. Вышла из лямок и бросила одежду на подоконник. Вернулась к стороне стола у двери и легла на него плашмя, оставив руку у себя между ног.

Закрыв глаза, она разминала пальцами левую грудь, как делал ей отец, и поглаживала второй рукой клитор. Теперь она касалась его увереннее, качая верхний уголок по кругу.

— Вот так... - снова шепнула она, облизнув пальцы и вернув их в свою промежность. Обмазав клитор слюной, ввела пальцы в лепестки и довела их до входа в нутро.

Притронулась к расширившемуся входу, и её память вспыхнула прикосновением члена отца. У него был толстый, бугристый ствол, мощная, упругая, но не твердая головка. Лена не спеша ввела пальцы внутрь себя, отыскав у входа первую, проступившую капельку.

Покрыв каплей смазки щель, она снова облизнула пальцы и вернула их на клитор. Отпустив грудь, второй рукой взялась за половинку задницы и оттянула её в сторону.

Между ног стало свободнее, ласкать себя теперь получалось легче и шире.

— Отец... - прошептала Лена, чувствуя, как вместе с этим словом приходит спокойствие и расслабление – Папа... - повторила она, вводя два пальца внутрь себя.

Воспоминания о его проникновении, о прикосновениях рук отца к заднице волновали её всё сильнее и сильнее. Лена расставила ноги шире и собралась полностью утонуть в женском наслаждении, как вдруг загудел телефон.

Она вздрогнула и быстро подхватив халат запахнулась.

— Да, пап? – ответила на вызов Лена, полушепотом.

— Анька спит? – раздался суровый голос Михалыча.

— Спит – также тихо ответила всё ещё возбужденная и румяная Ленка.

— Открой мне, чтобы я не звонил. Мешок картошки привез вам, закину и пойду – ответил отец.

— Иду – шепнула Лена и бросив телефон на проклятый стол прошла к порогу.

Тихонько отперев замок, который всё равно грохнул щелчками, и сняв цепочку, Лена осторожно открыла дверь, впуская свет из подъезда в темную прихожую.

Рослый, седеющий отец тяжело шагал по лестнице с мешком на плече. Лена отступила в сторону впуская его внутрь.

Михалыч жестом спросил – куда поставить? – и Лена кивнула на кухню.

Кивнув, отец прошел по коридору и опустил мешок в угол за газовой плитой.

— Ну давай, милая – тяжело дыша после подъема, отец хлопнул дочь по плечу – Домой поеду, мать совсем заболела. Надо приглядывать.

— Угу... - кусая губу кивнула Лена – Маме привет передай.

— Ладно – утер пот со лба мужик и взялся за ручку двери в прихожей.

Открыл её, и сделал первый шаг за порог.

— П... папа! – не выдержав, окликнула его Ленка, и судорожно сглотнув, закрыла глаза.

Михалыч обернулся и молча поглядел на дочь.

Дернув поясок на своем халате, Лена скинула его с плеч и уронила на пол, оставшись абсолютно обнаженной в прямых лучах лунного света.

— Задержись минут на десять, папа – выдохнула Лена в темноту прихожей – Мне плохо, пап...

Глядя на неё, Михалыч не видел, но чувствовал, что дочь в отчаянии и вот-вот расплачется.

И это нельзя было объяснить желанием секса или похотью, только смятением в душе и одиночеством, накопившимся от горя и тоскливых ночей.

— Леночка – вздохнул отец, шагнул обратно в квартиру и прикрыл за собой дверь, погружая прихожую в полную темноту – Доченька... - снова произнес он, стоя у порога – Чё уж ты так себя довела? Мужиков, что ли мало вокруг?

- Мне плевать на мужиков – твердо ответила Лена стоя в свете луны – Мне страшно и мерзко с другими. Я никого не хочу – дрожащим голосом добавила она.

Михалыч постоял молча ещё несколько мгновений, вздыхая и глядя на силуэт обнаженной дочери.

— Погоди минуту, Ленчик – тихо и хрипло ответил он, и наощупь открыл дверь ванны.

Не выключая света отец помыл руки с мылом и вытерев их, снова вернулся в коридор. Дочь стояла на том же месте, также ровно и уверено, держа руки по швам.

— Иди сюда, моя хорошая – хмуро произнес Михалыч, и когда дочь подошла, обнял её за талию. Повернул спиной к стене, и в темноте взял губами сосок левой груди.

Облегченно выдохнув, Лена обняла его, и погладила седеющие волосы.

Прижав дочь к стене, и продолжая ласкать её сосок языком, отец протянул вторую руку к её мохнатой и мокрой промежности.

— Ноги раздвинь, хорошая моя – пробубнил Михалыч, не отпуская соска изо рта – И присядь немного.

Ленка послушалась, коленки развела шире и присела.

Пальцы отца бережливо протиснулись в половинки вульвы, и повернулись влево, вправо обмазываясь соками дочери.

— Пап! Ой! – коротко вскрикнула Ленка от чувствительности.

— Всё хорошо, терпи немного – ответил отец, переходя губами ко второй её груди, а пальцами пробираясь в вагину – Ещё ниже присядь – попросил он.

Ленка сползла задницей по стене ниже, почти до обувной стойки.

Пальцы отца вошли в её горячее лоно почти полностью, загнулись внутри и начали трястись вместе с его рукой, разминая под клитором.

Чувствуя, что вот-вот обоссытся, Ленка застонала и вцепилась в отца крепче. Папа уже не тряс рукой, а дергал пальцами внутри, будто насадив дочку на крючок.

— ПААААП! – истошно провыла Ленка шумно выплескиваясь на руку отца и на пол прихожей. Анька завертелась в кроватке и Михалыч быстро заткнул Ленке рот.

Снова задергал пальцами, заставив дочку трястись и глухо выть от наслаждения. На втором оргазме она разревелась.

Отец вынул пальцы и придержал дочь, пока она обессиленно сползала по стене вниз.

Склонившись над ней, и уперев руки в колени, Михалыч поцеловал плачущую дочку в макушку.

— Леночка? – тихо окликнул он.

— А? – подняла она взгляд зареванных глаз, обведенных размазанной тушью.

— Мне сейчас к маме нашей надо вернуться – спокойно ответил Михалыч – Болеет она, говорю тебе.

- Ладно, пап, ладно! – быстро закивала Лена и снова прикрыла лицо ладонью.

— Ты не переживай – присел на корточки отец и погладил обнаженное плечо дочери – Завтра вечером вернусь – он убрал руку от лица Лены и заглянул ей в глаза – Завтра с ночевой приду, лады? – улыбнулся Михалыч.

— Спасибо...

Всхлипнув, Лена раскинула руки и снова крепко обняла его, стоя на коленях в луже теплого сквирта.

Папа ушел, и Елена встала под струи душа.

Впервые за последние месяцы она улыбалась...

— Вот эти по два раза в день, после еды – поучал Петр Михалыч, показывая наемной сиделке баночки с таблетками – Эти один раз утром – взял он в руки прямоугольную упаковку – Запомнили?

— Запомнила, Петр Михалыч – кивнула седоволосая женщина с пучком волос на голове – Вы во сколько завтра вернетесь?

Быстро прикинув в уме, что Анютку надо будет отвести в садик с 7 до 8, Михалыч подумал ещё секунду и ответил.

— К десяти вернусь – улыбнулся он и сел на край кровати. Погладил бледную щеку жены.

Ольга с трудом приоткрыла глаза, с ещё большим трудом подняла руку и накрыла его ладонь своей. Прижалась к ней с любовью и теплом. Нежно посмотрела в глаза мужа, с которым прожила двадцать пять лет.

— Петь, скажи честно, куда ты уходишь на ночь? – слабеющим голосом, тихо спросила она.

— По делу – как всегда коротко ответил Михалыч, глядя в ответ, и поглаживая её большим пальцем по щеке.

— Настолько важное дело? – полушепотом отозвалась Ольга – Ты ещё ни разу не уходил с ночевой за все три года моей болезни – мягко и с тоской улыбнулась она – И... если ты идёшь к любовнице, то так и скажи. Я пойму... - выдохнула она.

— Нет, родная, я не к любовнице – честно ответил Петр, поцеловал жену в лоб и широкими шагами вышел из комнаты...

Уложив Анютку спать, Михалыч и Лена сидели на кухне полуторки.

Отец молча брал маленькие крекеры из вазочки, закидывал их в рот и запивал сладким чаем, с улыбкой глядя на дочь.

Живот её уже был круглым, и Елена то и дело поглаживала его, смущенно усмехаясь в ответ на улыбку отца.

Вдруг Лена потупила взгляд, призадумалась, и вновь посмотрела на отца из-под ресниц. Смотрела строго и пристально. Михалыч уже по взгляду понял, какой вопрос сейчас прозвучит из её нежных, пухлых губ.

— Зачем ты сделал это тогда? – спросила Лена, неотрывно глядя в холодные, серые глаза отца – Зачем ты меня изнасиловал?

— Я не насиловал – пожал плечами папа и усмехнувшись, закинул в рот очередной крекер.

— Хорошо... - опустила взгляд в пол Лена – Допустим так... Тогда почему... - она снова посмотрела на отца и покачала головой – Тогда почему ты позволил Костику изнасиловать меня?

— Я не позволил, Ленчик – опять пожал плечами отец – Ты вспомни, что тут было, доченька – он постучал себя пальцем по виску – Напряги память, родная – Михалыч поднял руку, растопырил пальцы и начал загибать их по одному – Я не дал сделать тебе больно, - это раз. Не позволил тебе хамить и грубить, - это два. И спас твою задницу от жесткой ебли, - это три.

Лена молчала, глядя на загнутые пальцы отца.

— Тебе не понравилось со мной? – повел седеющей бровью Михалыч.

— Понравилось – без раздумий ответила дочь – Но ты помог ему начать.

— Послушай, если бы не твое упрямство, этого бы всего не случилось – развел руками отец – Костя бы все равно трахнул тебя, а может и избил бы перед этим, или во время этого. Я по глазам видел, что он уже не в себе, от твоего выпендрежа.

— Бывает такое, нет желания – отвернулась Лена.

- Понимаю, но голодный мужик не может тебя понять, даже любящий – вздохнул Михалыч допивая чай – Да, он будет кивать тебе как болванчик, говорить – да, да, я подожду, я понимаю. Но он или налево пойдет, или нажрется и в итоге все равно тебя трахнет. А если ты будешь сопротивляться, то ещё и в жопу. Ясно?

— Пап...

— Что пап? – перебил её Михалыч – Ты за двадцать три года не поняла, как устроена ебля, как устроен инстинкт? – он вздохнул – Ты же сама вчера вечером стояла голая в коридоре, правильно? Просила отца родного тебя поиметь.

Лена промолчала.

— Вот и думай теперь, соображал Костя в тот момент или нет – подытожил отец – У тебя ведь тоже крышу снесло, Леночка. Разве не так?

Дочь ответила не сразу. Она теребила край халата и смотрела в пол, размышляя над словами папы.

— Ты оправдываешь изнасилование, или мне кажется? – наконец вздохнула Лена.

Вместо ответа, Михалыч тихо хлопнул ладонями по столу, встал со скрипучей табуретки и подошел к дочери. Без всяких дальнейших церемоний, он развязал поясок её халатика и сбросил его на пол.

Лена стояла молча и ровно.

Отец завел пальцы под резинку её трусов и с шелестом стянул их вниз по бедрам. Выпрямился, погладил обнаженную дочь по плечам.

Он улыбался, она просто смотрела в ответ, с любопытством и любовью.

Немного присев, отец подхватил её под ягодицы и усадил задом на стол. Расстегнул ширинку, вынул привставший член и упер его конец в мохнатый лобок Лены.

Рот её слегка приоткрылся, язык облизнул пухлые губки.

Расстояние между их телами и лицами сократилось до пары сантиметров. От отца пахло костром и машинным маслом, от Ленки шел аромат шампуня и крема.

— Давай сама – отец подставил пальцы к губам дочери, и она, не отводя взгляда от глаз папы сплюнула ему на руку.

Приподняв бедра Лены вверх, Михалыч обнажил её пушистую промежность и обмазал щель слюной с пальцев. Дочь коротко вздохнула от прикосновения, схватив воздух ртом будто рыбка.

- Х-х-ааа...

Петр наклонился и несколько раз облизнул вульву языком плашмя. Живот мешал Лене обнять голову отца обеими руками, и она погладила его по волосам только правой.

Выпрямившись, Михалыч взяв в руку свой член, и глядя в лицо дочери немигающим взглядом вошел в неё на всю длину и толщину. Лена даже вскрикнуть не успела, прежде чем массивный стояк отца заполнил её сочное, возбужденное нутро.

— Лен? – поцеловав дочку в губы, слегка ухмыльнулся Михалыч – Я тебя насилую сейчас?

— Н-н-н... Нее-е-е-ееет... - Ленка замотала головой, всё ещё глядя на папу распахнутыми от переизбытка чувств глазами.

— Свои не насилуют, Ленчик, запомни – отец качнулся, заставляя беременную дочь застонать на тяжелом члене – Свои любят... - он взял Лену за затылок, притянул к себе и поцеловал в губы.

Она ответила на поцелуй, краснея от жара возбуждения и прикрывая глаза.

— Ещё, пап... - прошептали алые губки в губы отца.

Прижав к себе нежное тело дочки за талию, Петр задвигался в ней, пристально наблюдая за эмоциями Лены. Плод внутри неё давил на член сверху, усиливая приятные ощущения для обоих.

Стол тихо поскрипывал под обнаженной задницей дочери, и она стонала ему в такт, тихо попискивая в объятиях родного отца. Ещё несколько мгновений и Лена сама задвигала коленками, качаясь навстречу проникновениями папы.

Михалыч брал губами её торчащие соски, щекотал их языком, посасывал с нежностью. Трахая Лену, отец думал о том, как она выросла, какие прекрасные женственные формы обрело её когда-то худенькое тело.

Теперь от ебли колыхались бедра и покачивались груди. Она стонала жарко, и с наслаждением двигалась навстречу отцу.

Красивая, беременная, родная.

Качнув ещё десяток раз, отец выплеснул горячий поток под заполненную матку Лены и устало вздохнув, отошел назад.

— Ложись на стол – тихо попросил он, убирая со столешницы кружки и вазочку с печеньем.

Лена послушно легла, ойкнув, когда спина коснулась холодной поверхности.

Отец сел рядом с ней на стул и немо полюбовался телом Лены. Колено, крутое бедро, изящный холм живота и полушария грудей скатившиеся на бока. Грудей, которыми она выкормит будущего ребенка.

— Это пацан – улыбнулся Михалыч, положив руку на живот дочери и мягкое его погладив – Сильный, красивый пацан! – добавил он.

Снова наклонившись вперед, отец опять слился губами в поцелуе с Ленкой. Погладив живот правой рукой ещё раз, он завел пальцы под лобок дочери и погрузил их в скользкие половинки, покрытые соком возбуждения и спермой.

Ленка с готовностью раздвинула ноги.

Отец перенес поцелуи на грудь дочери и снова втянул в рот сосок, играя с ним языком. Пальцы его правой руки разминали её клитор, нежно, умело и уверено. Лена выгибалась, стонала и покрывалась румянцем всё больше, томно вздыхая под ласками папы.

— Помнишь, в детстве я говорил, что ты лучше всех? – сбивчиво дыша от движений и нового возбуждения спросил Михалыч.

— Дааа.... Аааааа – выстонала извивающаяся под пальцами отца Лена.

— Что ты самая умная, самая красивая. Помнишь?

— ДААААА!!! ДААААА!!!

- Ты была, есть и будешь самой лучшей женщиной в мире для меня – Петр облизнул сосок дочери, под её стоны и договорил – И запомни, я единственный, кто говорил тебе это искренне. Не для того, чтобы польстить или трахнуть тебя. А потому, что я так и думаю. Живу тобой и только тобой.

Рука отца ускорялась, и Лена подняла коленки вверх.

Удерживая голени руками, она развела бедра широко в стороны, подставляя свою разбухшую, скользкую промежность свету люстры и ласкам отца.

— Иди сюда, доченька – снова шепнул отец, приподнялся и вновь поцеловал её, угадав наощупь момент оргазма.

Сорвав свои губки с губ отца, дочь выгнулась дугой и задрожала в сладкой судороге. Она билась несколько секунд, сжимаясь и выгибаясь снова. Стол скрипел, отец улыбался глядя на наслаждение Ленки.

Обмякнув, она благодарно посмотрела на папу и торопливо обняла его, уткнувшись лицом в родное плечо.

Лена снова плакала, и опять от счастья.

— Пап... Ты меня не бросишь? – подняла она взгляд на суровое, но самое дорогое и близкое в мире лицо Михалыча.

— Никогда. Я же сказал тебе – вновь прижал её к себе отец – Не имею права, родная моя, кровинушка. Ничего дороже чем ты, для меня нет, и быть не может – честно ответил он...

Полгода спустя.

— Жаль, Леночка, что мама твоя, Царство ей Небесное, не видит это чудо, – улыбаясь младенцу на руках, вздохнул Петр Михалыч – Она бы порадовалась.

Анька прыгала вокруг, пытаясь посмотреть на лицо новорожденного братика.

— Погляди! – опустившись на одно колено посреди комнаты, Михалыч подозвал к себе внучку – На кого похож? – усмехнулся он.

— На тебя, дедуль! – радостно объявила Анька, мелькнув молочными зубами – Вылитый ты, дедушка!

Усталая после роддома Лена посмеялась, лёжа на кровати.

— До родов у меня были мысли сделать тест ДНК – негромко произнесла она, когда отец сел рядом – Но когда увидела Костеньку, то поняла, что... Он твой пап. Это точно.

- Вижу – кивнул Михалыч, и склонившись, поцеловал дочь в губы – И он, и ты. Мои дети.

— Мне так спокойно с тобой, пап – погладила его по спине Лена – Ты не сбежишь, не подведешь, не бросишь. Никого надежнее чем ты - нет, и не будет.

— Анют, иди сюда! – подозвал Михалыч - Иди к нам солнышко!

Внучка подскочила, раскинув руки для объятий, и отец обнял всех троих, накрыв семью шириной крепких плеч...

Спасибо за интерес к моему творчеству! Добра и здоровья Вам!

Пишу для вас часто и с большим удовольствием:)

Кстати, пишу на заказ: mаry.divynе@mаil.ru (только по делу)