Наваждение

Все образы, обстоятельства, описания и прочие детали, приведенные в данном рассказе, являются целиком и полностью вымыслом автора. Автор рассказа никогда не имел никакого опыта, связанного с инцестом, и никоим образом никого не призывает его получить.

Был поздний вечер. Она сидела на неубранной с утра кровати в своей комнате и с равнодушным лицом смотрела в экран телефона. В наушниках играла музыка. Девушка хаотично прыгала с трека на трек, думая о чём-то своём.

Вскоре в комнату вошёл отец, плотно закрыл за собой дверь, молча прошёл мимо дочери, неспешно задёрнул шторы на окне и выключил настольную лампу. Затем встал напротив девушки, сложив на груди руки, и надменно уставился на неё сверху вниз.

Она демонстративно делала вид, будто и не заметила появления отца. Без лампы в комнате стало темно, и свет от яркого экрана бил сейчас прямо ей в лицо. От этого захотелось закрыть глаза. Скакать по трекам, не видя экрана, было невозможно, и вместо этого она стала чуть заметно покачивать головой в такт музыке, слышной лишь ей одной.

Отец с невозмутимым видом забрал из девичьих рук телефон, потянул за провод, и наушники выскочили из её ушек. Глаза она так и не открыла и действиям отца ничуть не удивилась. Теперь она могла бы его слышать, но он, по-прежнему не говоря ни слова, вынул штекер из телефона и бросил его вместе с наушниками на незаправленную постель.

Потом положил правую руку дочери на голову, обхватив от виска до затылка, и не грубо, но властно толкнул её в сторону. Девушка послушно завалилась на кровать на правый бок. Мужчина тут же склонился и стал стягивать с неё короткие шорты. Но у него не получалось, поскольку плотная джинсовая ткань коротких облегающих штанишек не желала растягиваться.

Тогда он небрежным движением перевернул девушку на спину и принялся расстёгивать тугие пуговицы у неё на ширинке. Она не смела ни возражать, ни сопротивляться, а лишь безучастно наблюдала, как он в потёмках отчаянно пытается лишить её одежды.

Ещё около минуты бедняга ощущала, как сильные мужские пальцы грубо орудуют, расстёгивая пуговицу за пуговицей, в непосредственной близости от её самого интимного места. Когда последняя пуговица на шортах, наконец, поддалась, отец немедленно подцепил их вместе с трусиками, быстро стянул и бросил в дальний угол кровати, где уже валялся её телефон.

Оставшись в одной тонкой футболке, девушка понимала, что за это время глаза у отца успели привыкнуть к темноте, и он прямо сейчас смотрит ей туда, между ног. Но она даже не попыталась ни свести их, ни отвернуться, ни как-то прикрыться. Напротив, будто невзначай на секунду раздвинула их ещё шире, а потом просто вытянула, продолжая лежать на спине.

Мужчина тем временем выпрямился во весь рост и уже позвякивал пряжкой расстёгиваемого им ремня. Он делал вид, что смотрит на пряжку, но на самом деле его взгляд сверлил щелку между ног у дочери, образованную двумя гладкими белыми губками. Девушка всё это время не смела даже шевельнуться.

И вот ремень с характерным свистом выскользнул из шлицов мужских брюк и оказался в руках своего хозяина. Мужчина сложил его пополам и взял в правую руку. Левой он подхватил под колени лежащие на кровати стройные ножки дочери и приподнял вверх насколько это было возможно. Перехватился поудобнее и обвил девичьи лодыжки своей сильной рукой так, что они обе оказались плотно прижаты к могучему мужскому плечу.

Теперь её голая попка немного оторвалась от кровати и была предоставлена в его полное распоряжение. Девушка прекрасно понимала, что будет дальше. Она знала, что сопротивляться сейчас не следует, и что будет лучше смиренно принять своей нежной попочкой телесное наказание, поэтому отвернулась лицом к стене и просто ждала...

Жили они втроём, вместе с матерью, но она частенько бывала в отъездах. Папа с дочкой оставались на хозяйстве одни, и им к этому было не привыкать. Но в последнее время девушке казалось, что в такие дни отец становился просто особенно невыносимым. Будучи от природы широкоплечим добряком, души не чаявшим в своей дочурке, он вдруг всячески начинал придираться к ней, как будто нарочно искал причину поссориться. Возможно, именно для того, чтобы получить потом повод сделать с ней то, что собирался сделать сейчас.

Но если внимательно присмотреться к её поведению, становилось очевидным, что и она порой сама его провоцирует. Она знала, как на мужчину, с юности привыкшего к строгой дисциплине, действует вид, неубранной постели. Но сегодня она нарочно не стала её застилать. Знала, как он относится к новомодным шмоткам из нарочно изодранной до лохмотьев ткани. Но сегодня вечером ждала его прихода с работы в джинсовых шортах с огромной дырой, из которой торчал угол внутреннего кармана и виднелась жёлтая полоска трусиков.

Причём особенно ярко всё это проявлялось, когда они оставались с папой вдвоём. Скорее всего, причина такого их обоюдного поведения была как раз в том, что следовало за самой ссорой. Для обоих это было каким-то таинством, табу или даже наваждением, и говорить об этом вслух не поворачивался язык.

Сегодня за ужином дочь ни с того, ни с сего в довольно резкой форме отпустила в сторону отца замечание относительно того, что если бы его величество не припёрся с работы так поздно, ей бы не пришлось в третий раз разогревать для него еду.

На что он ответил:

— Да я вкалываю, как вол, целыми днями! А ты что же — куском меня попрекаешь?!

А она ему:

— А я, между прочим, тоже тут весь день не в дуду играю! У меня, вообще-то, сессия на носу!

И он в ответ:

— Вот только попробуй мне на втором-то курсе хоть один экзамен завалить, мерзавка!... Я такие бабки за твоё обучение выкладываю!

И она:

— Да можешь и не выкладывать! Какое тебе вообще до меня дело?!.

И пошло-поехало...

Пока отец пил чай, она вымыла за ним тарелку, вытерла и поставила на полку. Скандал затих так же резко, как и разгорелся. Он затих, но не был исчерпан. В это время они уже молчали, потому что оба точно знали, что последует дальше. Девушка удалилась в свою комнату, плюхнулась на неубранную кровать и нацепила наушники...

* * *

Обхватив тонкие девичьи ножки левой рукой, мужчина приподнял их ещё выше, так, что белая попочка ещё больше оторвалась от кровати. Пару секунд он пристально посмотрел на её аппетитные булочки, а потом сразу начал пороть.

Он нанёс по голой попе широким кожаным ремнём три сильных удара подряд. Вытерпеть их молча не получилось, девчонка визгнула и выкрутилась спиралью, попытавшись вырваться из сильных отцовских рук и перевернуться на живот. Но у неё ничего не вышло, только её босая пятка упёрлась на время в небритую мужскую щеку. Она вернулась в прежнее положение и приготовилась к продолжению наказания ремнём по попочке.

Выждав, когда она угомонится, мужчина всыпал дочери ещё четыре таких же сильных удара, стараясь, чтобы ремень ложился строго на булочки, но не трогал ни бёдра, ни спину. Обжигающие шлепки по попе раздались гулким эхом в тихой комнате. Девушка ответила на них лишь тихим сопением. Рефлекторно она поднесла ручонки к своим только что ошпаренным ремнём булочкам, но тут же отдёрнула их.

— Та-ак!... Руки! Руки!!! Руки, я сказал!... — Прозвучало тихим диктаторским тоном в ответ.

Отложив на время ремень на край кровати, мужчина освободившейся рукой стал слегка поглаживать дочери попку. Она была у неё нежно-бархатистой наощупь, и уже вся горела. Он провёл по ней сначала несколько раз всей поверхностью ладони, а затем пощекотал кончиками сразу пяти пальцев одновременно.

В такие секунды оба просто теряли рассудок от испытываемых эмоций и ощущений. Кто знает, возможно, именно они, эти ощущения, и были причиной всего того, что здесь сейчас происходило и ему предшествовало.

— Ооо... Не-е-ет!... Маловато, надо добавить! Ты как считаешь? — Обратился он к девушке.

Она ничего не ответила, лишь снова повернула голову на бок и уставилась в стену.

Отец снова взял в правую руку ремень. Звякнув пряжкой, ухватил его покрепче и продолжил наказывать свою непослушную девочку. На этот раз по попочке прозвенело сразу пять сильных ударов. Девчонка взвыла и выгнулась дугой. И снова она ощутила колючую щёку отца, теперь уже пальцами зажатых в вертикальном положении обеих ног.

После небольшой паузы еще три звонких шлепка обожгли кожаным ремнём оголённые булочки подставленной под наказание попы. Но порка на этом не закончилась. Девушке казалось, что эта экзекуция длится уже вечность, но какая-то часть её девичей натуры в тайне желала, чтобы этот стыд, боль и унижение, принимаемые от близкого человека, не прекращались.

Выждав время и дав дочурке немного отдышаться, отец продолжил методично пороть ей попу, но шлепки следовали уже не сериями, а по одному. Он знал, что делает ей сейчас больно и очень стыдно. Но был уверен, что она этого заслуживает, а ещё точно знал, что она сама этого хочет, и поэтому сейчас не кричит, не плачет, не обзывается и не просит всё прекратить.

Этот факт сводил мужчину с ума. Но он всегда контролировал силу своих наказующих шлепков, чтобы не перегнуть палку. Он никогда не порол свою девочку до синяков, а лишь подрумянивал ей задик так, чтобы разве что следующим утром выпоротая накануне попочка напоминала непослушной девчонке о необходимости проявлять хорошие манеры.

Ещё несколько раз широкий кожаный ремень звонко отскочил от молоденькой попки и после этого снова оказался на краю кровати. А мужская рука опять заскользила по горящей огнём выпоротой попе. Кончики пальцев томительно приятно щекотали заметно порозовевшую и очень чувствительную сейчас кожу на булочках. Девчушка не выдержала и выдала свои ощущения глубоким вздохом с еле-слышным всхлипом и протяжным выдохом.

— Ну... Уже намного лучше... Но я думаю, надо ещё немножечко тебе добавить! Как думаешь? — Отец посмотрел на дочь, девушка едва заметно кивнула и отвернулась к стене.

Теперь удары не были такими сильными, но всё равно ощутимо обжигали беззащитную попку. Мужчина уже не возражал, когда она сама гладила пальчиками себя по булочкам. И когда она убирала руки, понимал, что это сигнал к тому, что попу можно пороть дальше.

Ремень хлестал голый задик девчушки уже минут десять подряд с небольшими перерывами. Девчонка безумно ждала этих перерывов, чтобы получить честно заработанные папины поглаживания по голеньким отшлёпанным булочкам, которые иным способом было никак не заслужить.

Мужчина вошёл в азарт. Ему хотелось, чтобы это продолжалось гораздо дольше, но он понимал, что она уже устала, и попа у бедняжки горит, поэтому пора заканчивать. Но напоследок не сдержался и всыпал своей маленькой негоднице подряд пять или шесть горячих почти в полную силу.

Девчонка вытянулась от боли, как струна, и громко вскрикнула: «АААА!!!». Только тогда он ослабил хват, и её ножки бессильно плюхнулись на кровать. Наказанная поркой попа тут же ощутила под собой прохладную простыню.

Отец, бросив ремень, отошёл в дальний угол комнаты. Он стоял, закрыв руками лицо, и несколько минут слушал, как всхлипывает у себя в кровати только что выпоротая им дочь. Обычно в таких случаях он спешно покидал её комнату, запирался в ванной и дрочил там, чтобы снять напряжение и обуревавшее им возбуждение. Но в этот раз впал в какой-то ступор.

Через минуту-другую девичьи всхлипывания прекратились. Он решил, что она успокоилась, перевернулась на бок и, укрывшись с головой, пытается теперь уснуть. Но девушка встала с постели и, не надевая трусиков, подошла к отцу. В руках она держала брошенный им ремень.

— Ты... Ты чего? Ты прости меня, родная, прости!... — Он крепко обнял дочь обеими руками и зарыдал.

Ростом о

на была ему чуть выше плеч. Он обнимал сейчас её и чувствовал сквозь тонкую ткань футболки нежную теплоту и такой родной запах, исходившие от её волос и тела. Девушка уткнулась отцу в грудь и тоже обняла его. Как ни странно, она больше не плакала и даже не всхлипывала.

— Сильно я тебя сейчас, да? Дурак старый... Прости меня... Больно было? — Приговаривал он, теперь с особой осторожностью прикасаясь пальцами ко всё ещё разгорячённой недавней поркой попочке.

— Сейчас уже прошло, не переживай...

— Надо было тебе меня остановить! Почему ты молчала?

Она ничего не ответила.

— Чего молчала-то? Могла же сказать, я бы сразу...

— Молчала, потому что хотела... — Перебила она отца громким шёпотом.

— Хотела это терпеть? — Удивился он и ослабил объятия, чтобы посмотреть в лицо дочери.

— Да. Хотела терпеть это именно от тебя... — призналась она, — Я и сейчас ещё хочу, так что ты не уходи пока, ладно?

С этими словами девушка протянула отцу ремень, который всё это время держала в руках.

— Эээ! Нет-нет-нет! Даже не проси! С ума сошла?! Ты посмотри на свою попу!..

— А что с ней?!

— Ну... так...

— А мне самой не видно, давай ты посмотришь?

— На что посмотрю?..

— Можно ли всыпать моей попе сегодня ещё немного, или уже хватит?

— Нет, нет! Ремня ей сегодня уже точно достаточно!

— Да, наверное, ты прав!... — Девушка обернулась, пытаясь в потёмках рассмотреть свои голые ягодицы. — А давай теперь без ремня...

— В смысле? Как это?... — Недоумевал мужчина.

— Нууу... Ты же мой папа, вот ты меня и научи!... — В её голосе появилась заговорщическая нотка.

Девушка освободилась окончательно от отцовских объятий и попятилась назад в сторону своей кровати. Из одежды на ней была только короткая футболка, которая не могла спрятать от мужского взора ничем не прикрытые лобок и такие маняще половые губки.

Мужчина некоторое время оторопело стоял и хлопал глазами, глядя то дочери в глаза, то переводя взгляд на её голую щелочку. Наконец, он опомнился и сделал несколько решительных шагов в её сторону.

Он сел на кровать и обеими ладонями дважды шлёпнул себя по коленям, приглашая девушку лечь на них поперёк. Она так и сделала. Сидел мужчина не на самом краю спального места, а достаточно глубоко, поэтому её ноги и голова не висели сейчас в воздухе, а тоже лежали на кровати. Её вздыбленная вверх бело-розовая голая попочка оказалась прямо перед мужским взором.

Девчонка глубоко дышала и ждала, что с ней будут делать дальше. Попу она сейчас бесстыдно выпячивала, специально немного подогнув ножки. Оба не решались проронить ни слова, боясь нарушить такую завораживающую обстановку.

Не смея прикоснуться к дочке сразу двумя руками, мужчина начал с привычного уже щекотания попы кончиками пальцев. Затем провёл по ней всей поверхностью ладони правой руки. Он знал, что она сейчас не может видеть, куда направлен его похотливый взгляд, но догадывался, что она понимает, как ему хочется заглянуть ей меж полураскрытых пухленьких губок.

Проведя ещё пару кругов ладонью, отец стал теперь водить по попке своей девочки одним пальцем. Постепенно своим поведением бесстыдница давала понять, что ничуть не возражает даже когда папин палец будто невзначай ныряет ей между булочек. Наоборот, она сама делала едва заметные движения задиком, приглашая палец скользнуть сначала по её дырочке, а потом и ниже.

— А теперь отшлёпай меня, отшлёпай!... — Зашептала она, не поднимая головы.

В ответ мужчина легонько замахнулся и вскользь ударил четырьмя сложенными пальцами голую девчонку по попе. Сначала по правой булочке, а потом и по левой. Она не отстранялась, и было видно, что даже жаждала новых обжигающих прикосновений. Тогда последовала серия из десятка таких же скользящих шлепков то по левой половинке, то по правой.

Ощущения были совсем другими, не такими, как от холодного кожаного ремня. Тяжёлая, но тёплая и мягкая папина ладонь сотрясала голые девичьи полупопия как две порции молочного пудинга. Такие пошлёпывания несли уже не боль, а приятное тепло, которое разливалось

по всему телу. Смешиваясь со стыдом от того, что она сейчас лежит без трусиков у папы на коленях, эта тёплая волна стала перерастать в томительное возбуждение.

— Ага-а-а... Хорошо... А теперь погладь немножечко...

Непослушная девочка уже сама руководила процессом наказания своей бесстыжей попы. Она с радостью подставляла нежные голые булочки то под шлепки, которые прилетали со всех сторон, то под такие постыдные ласки. Другого способа заставить отца поласкать себе попку, кроме как дать сначала её выпороть или отшлёпать, она не знала. Впрочем, и этот способ её вполне устраивал.

Войдя во вкус, мужчина уже, не церемонясь, щекотал не только подрумяненные сначала ремнём, а теперь и рукой её тёпленькие булочки, но и с наслаждением трогал малышке плотно сжатое, но такое трепетное и чувственное очко внутри маленькой попки.

Эти прикосновения стали приносить девушке невероятное возбуждение. Она стала терять контроль, всякий раз, когда папа ласкал её там. По всему телу пробегали мурашки, и когда он вновь её шлёпал, в душе она надеялась, что очередная порция ласк попадёт и внутрь её многострадальной попки.

Возбуждение стало таким сильным, что щелка у неё неистово текла. Отец, то и дело наклонявший голову в бок, чтобы опять увидеть голую писю своей малышки, давно заметил, как увлажнились её нежные губки. В слабом отблеске света уличного фонаря, который пробивался через небольшой промежуток между сдвинутыми занавесками, можно было различить влагу, выступающую из её красивой щелочки.

Однажды ему даже удалось поймать пальцем стекающую с губок ему на штанину капельку смазки. Он тут же перенёс её в попку дочери и стал смазывать ей анус. От таких неожиданных ощущений уже разомлевшая и притихшая у него на коленях девчонка неожиданно напряглась, затряслась, выгнулась на секунду дугой, а потом обмякла. Только животик её потом ещё долго хаотично подёргивался...

— А знаешь, я не хочу, чтобы ты сейчас шёл в ванную. — Сообщила она неожиданно.

— А зачем мне туда идти? — Удивился отец.

— Ну, как... Ты же всегда после того, как порешь меня, в ванную потом уходишь и запираешься там, не отрицай, я всё знаю и понимаю...

— И что же ты знаешь и понимаешь?

— Понимаю, что ты там делаешь...

— И что же?

— Лысого гоняешь — вот что!

— Вот как?... Что ж, допустим, но почему мне сегодня нельзя этого сделать? Ты-то вон, по-моему, уже... Или я ошибаюсь?

— Я-то уже... Но я — это я. А ты? Я про тебя говорю сейчас...

— Что говоришь? Ты же запрещаешь мне, если я правильно тебя понял.

— Нет, я не хочу, чтобы ты в ванную шёл. Но я ничего тебе не запрещаю...

— Не понимаю тебя, ты сама себе противоречишь!

— Просто сделай это здесь! — Произнесла девушка шёпотом.

— Ого... Нет, я так не могу... — Протестовал мужчина.

— Я же смогла, и у тебя получится! — Перебила она опять отца.

После этих слов она встала с отцовских колен и жестом попросила его освободить её кровать. Сама залезла на неё и расположилась поперёк, подложив у стены подушку под голову и опустив на пол босые стопы бесстыже раздвинутых ног.

Всё ещё стараясь не афишировать давно торчащий колом в штанах член, мужчина стоял напротив девушки и не мог отвести взгляд от её красивой писи. Она в это время запустила левую руку себе под футболку, чтобы поласкать грудь, а правой принялась хорошо отточенными движениями тереть влажные губки и клитор. Обильно текущая из щелки смазка издавала будоражащие сознание звуки, которые нельзя спутать ни с какими другими.

— Ну, чего ты ждешь? Давай, доставай его и сделай это при мне! Смотри мне туда, не отводи взгляд, я разрешаю! Ты же давно хотел это сделать, глядя мне прямо в неё, ну, признайся!..

Девчонка закинула ноги на кровать, сложила их стопами одна к другой и подтянула ближе к себе. В такой позе её бёдра были разведены почти на шпагат, а мягкие пухлые губки широко распахнулась, выставив отцу напоказ все самые сокровенные прелести его похотливой дочурки.

Было темно, но луч уличного фонаря теперь падал холодной полоской света ей на левое бедро и оттянутую половую губку. Мужчина, не отрываясь, смотрел ей прямо в писю. Он был не в силах отвести глаз от маленького розового клитора и манящей темноты розовых недр, которые одновременно влекли и пугали его, ведь перед ним сейчас была его плоть и кровь!

— Ну... Ты долго ещё будешь ломаться? Давай же!... А то у нас с тобой скоро счёт два-ноль уже будет!

Девчонка не просто трогала себя между ножек. Она с наслаждением дрочила свою похотливую письку. И тот факт, что вот-вот ей удастся увидеть вздыбленный член своего папочки, буквально лишал рассудка.

Отец подумал, что, возможно, это первый и последний раз, когда его девочка сама вот так добровольно показывает ему свою голую письку. И не просто показывает, а демонстрирует, так сказать, в действии! Поэтому он решил: «Эх! Гори оно всё... « и расстегнул ширинку своих брюк.

Дочь даже приподняла голову с подушки, чтобы получше рассмотреть плотно зажатый в большой кулак папин мужской орган. Когда он оттягивал крайнюю плоть, багровая головка вырывалась на свободу и требовательно смотрела на широко раскрывшую глаза девчонку.

Мужчина начал ритмично передёргивать ствол, обхватив его той самой рукой, которой совсем недавно ласкал дочери попку. А потом шлёпал... А потом снова ласкал... А когда смочил ей её же смазкой попочку, девчушка тут же кончила, лёжа голенькой у него на коленях.

Все эти воспоминания, сопровождаемые зрелищем так умело ласкаемой тонкими проворными пальчиками молодой девичьей писи, не позволили мужчине онанировать слишком долго. Не прошло и минуты, как его член буквально взорвался. Он знал, что в последний момент нужно будет оттянуть руку к головке и плотно зажать её, иначе сперма брызнет прямо на кровать его дочки, а то и на неё саму...

Но момент оргазма так точно поймать не удалось. Первая и самая мощная струя вырвалась вверх и вперёд. Горячим массивным плевком она упала на внутреннюю часть девичьего бедра онанирующей девчушки.

— Оййй... Прости... Я сейчас...

— Уау!!! Ух-ты!!! Вот это да!!! Ну, ты даёшь!... Не-не-не!!! Не трогай, теперь это моё!

Не долго думая, похотливая мокрощелка принялась левой рукой растирать плевок спермы по отставленной в сторону ляжке, водя ладонью от колена до самой письки. А правой с остервенением затеребила свою хлюпающую тягучей смазкой писюлю.

В ту же минуту всё её тельце покрылось крупными мурашками. Дыхание сбилось, по животику пробежал спазм. Попка изо всех сил напряглась, а распластанные на кровати бёдра затряслись мелкой дрожью. Сначала она запрокинула голову назад, к стене. Но через несколько мгновений наоборот оторвала её от подушки, направив сосредоточенный взгляд себе между ног. На лице у неё застыла гримаса удивления, оцепенения и растерянности, какие бывают у страстных девчонок, когда они вот-вот собираются бурно кончить.

Сдавливая в руке всё ещё стоячий член, мужчина смотрел, как его юная дочь сейчас, плотно прижав рукой писю, выпрямилась и, теперь уже сидя на кровати, тряслась и стонала, пока волны наслаждения бушевали одна за другой во всём её хрупком теле, всецело овладевали им изнутри...

— Ну, что? Теперь один-один? — Поинтересовался отец, когда она в изнеможении откинулась на подушку.

— Чёрта с два-а-а! Два-один! — С гордостью поправила она отца. — В мою пользу!!!

— Ах, да... Ты опять меня победила. Ты же всегда и во всём у меня выигрываешь!..

— Ну, да... Потому что я — девочка! А ещё... Чур я первая в ванную!...