На съёмной квартире (из цикла «Фартовые пенсионеры»)

Тимофей Сергеевич уже собирался ложиться спать, когда раздался звонок в дверь. Он открыл дверь, и увидел перед собой потрясающую элегантную красивую слегка выпившую женщину. Это была хозяйка съёмной квартиры. Она выглядела роскошно: переливающееся, сшитое по фигуре платье, выше колен, открытые туфли на высоких каблуках, меховая, с виду песцовая безрукавка, сумочка от Луи Виттон, салонный макияж, волосы уложены в немыслимо высокую причёску. Без приветствий, без лишних слов она, слегка пошатываясь, прошла мимо удивлённого мужчины, обдав его ароматом духов и женской косметики.

Всего один раз Тимофей Сергеевич видел эту очаровательную сеньориту, когда она сидела на пассажирском сидении Порше Кайена. За рулём тогда был сам хозяин квартиры, именно с ним Тимофей Сергеевич и договорился, именно ему заплатил за аренду деньги, в то время как волнующе привлекательная молодая особа, казалось, на него даже и не взглянула. И вот теперь она стояла посреди квартиры, оглядывая обстановку туманным взглядом, и, похоже, не совсем соображая, где она находится.

Тимофей Сергеевич закрыл дверь. Услышав шум, светская пантера обернулась, и посмотрела на него удивлённым взглядом, неожиданно спросив:

— А вы кто? — Тимофей Сергеевич. — А где Рома? — Какой Рома? — Он у меня квартиру снимает. — Извините, я у вас квартиру снимаю. — Вы?!

Знойная красотка, как показалось, даже слегка отрезвела, ибо уставилась на пожилого мужчину с нескрываемым разочарованием. Видимо, она ехала сюда к Роме (может, он раньше снимал эту квартиру), а застала вовсе не Рому, а незнакомого пенсионера в стареньком домашнем халате.

— Блин, точно. Как я могла забыть. Он же уехал, — и чарующе великолепная бабочка замерла на месте, словно совсем растерялась, не зная, что ей дальше делать. Она продолжала смотреть на пожилого мужчину, но мыслями уже была где-то далеко. Она развернулась и, не твёрдой походкой дошла до стула, сказав: — Я присяду, — тяжело на него опустилась.

— Устала я почему-то сегодня, — сказала она непонятно кому, то ли Тимофею Сергеевичу, то ли сама себе. Она рассеянно стала смотреть телевизор, хотя вряд ли диалоги о рыбалке могли привлечь её внимание. Пожилой мужчина не знал, как вести себя с девушкой, которая почти в два с половиной раза моложе его. Она его возбуждала, она его притягивала; бесконечно приятно было находиться рядом с ней, на неё смотреть, ощущать её близость, её запах. Высшее проявление женственности. Тот факт, что она была пьяненькой, вселяло робкую надежду, что она его, в конце концов, к себе подпустит.

Внезапно выйдя из ступора, пышущая сексуальной энергией нимфа сняла меховую безрукавку, полезла в свой Луи Виттон, и достала оттуда бутылку бренди.

— Рома, принеси, пожалуйста, бокалы, — сказала она, а когда Тимофей Сергеевич принёс, она удивлённо на него посмотрела

— Ты не Рома. Рома уехал. Даже не выпил со мной на прощанье. Давай, хоть ты со мной выпей. Как тебя зовут?

— Тимофей Сергеевич, но можешь называть меня Ромой.

— А меня зовут Анжела, давай выпьем.

Они выпили. Девушка закурила прямо здесь, за столом (она могла себе это позволить, ведь она хозяйка этой квартиры). Она, похоже, снова уплывала в хмельном угаре, забывая где она, и с кем она.

— Как, Рома, я давно у тебя не была, — сказала она... но, взглянув сквозь дым на сидящего перед ней мужчину, тут же рассмеялась, — я опять забыла, что ты не он. Память девичья.

— Ничего страшного.

— Я посижу здесь немного и поеду домой. Кстати, у тебя есть чем закусить?

— Колбаса и фрукты.

— Отлично, неси.

Он метнулся на кухню, нарезал и принёс. Когда вернулся, увидел, что Анжела пытается наполнить бокал, но большей частью мимо. Он взял бутылку из её рук и сам наполнил бокалы (себе чуть-чуть, а девушке почти полный) выпили.

— Ноги на каблуках жутко устали, — пожаловалась Анжела.

— Так ты их сними. Давай я тебе помогу, — и он, услужливо опустившись на одно колен, стал расстёгивать застёжки на туфлях, снимая их. Ноги у Анжелы были красивые! Гладкая безупречная кожа, идеальные щиколотки, ровные пальчики, яркий педикюр.

— О, так действительно лучше, хотя, не стоило это делать, все равно сейчас обратно одевать.

Молодая женщина вынула из пачки ещё одну сигаретку, закурила. Выпустила облако дыма и внезапно рассмеялась:

— Представляешь, сегодня Ритка в клубе залезла на подиум и давай на пилоне кружиться, а сама в юбке, ей неудобно. Ну она тогда берёт и юбку такая задирает... — активно жестикулируя, как бы показывая, Анжела при последних словах тоже задирает (с одной стороны) и без того короткий подол своего платья, даже не замечая этого, продолжает увлеченно рассказывать. Платье так и остаётся задранным, оголив роскошное бедро девушки.

Тимофей Сергеевич делал вид, что не замечает столь пикантной оголённости, но краем глаза его пожирает, возбуждаясь, и мечтает только об одном: сократить дистанцию, протянуть руку, прикоснуться к женской ножке. Он даже слегка пододвинулся к Анжеле, продолжая делать вид, что увлеченно слушает.

Кончив рассказ, божественная Анжела потушила сигарету, взяла сумку и поднялась из-за стола:

— Мне надо ехать домой, — с внезапной решительностью (хотя и заплетающимся языком) сказал она.

— А как же туфли?! — напомнил Тимофей Сергеевич.

Анжела взглянула вниз и улыбнулась:

— Я и забыла, — села обратно на стул, — давай, надевай обратно.

Мужчина вновь опустился на одно колено. Девушка приподняла ногу, при этом засветила свои белые трусики.

— Подожди, — внезапно сказала она, и снова поднялась. — Я в дамскую комнату, — и проследовала в уборную (туалет совмещён с ванной)

Тимофей Петрович сел обратно за стол. Он отчаянно не хотел, чтоб сексуальная нимфа покидала его, а перед глазами стояли картины её обнажённого бедра и внезапно сверкнувших трусиков. Неужели это не сон? Неужели это всё происходит наяву.

Из туалета донёсся звук льющейся из крана воды, потом он стих. Девушка вышла. Её сильно покачивало, последние выпитые бокалы давали о себе знать. Чудом ничего не уронив, Анжела подошла к сидящему Тимоф

ею Сергеевичу и — неожиданно — села к нему на колени. Он достойно принял от небес сей священный дар. Он обнял девушку за талию и прижал к себе. А девушка потянулась к столу и взяла кружок апельсина. Надорвав кожицу, она разорвала оранжевое колесо и принялась поглощать мякоть.

Тимофей Сергеевич понял, что если он желает это сделать — сейчас самое время. И он положил руку на колено Анжеле. Замер. Не встретив сопротивления, медленно заскользил ладонью по гладкой женской ножке, продвигаясь дальше, к бедру, залезая под юбку. Девушка внезапно обнаружила наглую ладонь и возмущенно её отшвырнула

— Это что такое? — Ничего! — Не надо так делать! — Хорошо, Анжела, не буду.

И девушка потянулась за очередным оранжевым колесом:

— Люблю я апельсины, — сказал она.

— Я тоже, — ответил Тимофей Сергеевич, выждал время, и снова полез под платье к молодой красотке. И в то время как она увлеченно поглощала апельсиновые фрагменты, мужчина полностью освоился у ней под подолом, ощупывая ляжку, добрался до Анжелиной ягодицы.

Но девушка, словно очередной раз выплыв из хмельного угара резко отшвырнула мужскую ладонь и стремительно поднялась. И тут её сильно качнуло.

— Опппа! Что-то голову закружило! — сказала она, схватившись для равновесия за плечо мужчины. Когда шторм чуть поутих, Анжела открыла глаза, оглядела комнату и увидела кровать.

— Пойду немного полежу, — сказала она, подошла к кровати. Постель была расправлена. Девушка легла на кровать ничком, но не совсем на живот, а чуть набок, правую ногу при этом она немного согнула в бедре и в колене, чтоб удобней было лежать. Платье её при этом задралось, почти наполовину обнажив попу, и являя мужскому взору отсутствие трусиков.

Мужчина не поверил своим глазам. Но ведь трусы были! Белые, он сам их видел! Но сейчас их нет! И хорошо видна набухшая, бесстыдная женская киска. Но когда девушка успела снять трусы? Наверно, когда ходила в туалет! Может, сняла и забыла их обратно надеть! А может, возбудилась настолько, что специально это сделала! Мозг Тимофея Сергеевича уже ничего не соображал. Член стоял, как будто он выпил Виагру. Кровь бурлила. Сердце бешено колотилось. Во всём теле была воинствующая дрожь.

Он сел на кровать рядом с лежащей барышней, разглядывая её интимные прелести. Протянул руку и полностью задрал платье, оголяя зад девушки. Склонился, разглядывая холмы и ущелье, разделяющее ягодицы, которое по узкому перешейку переходило в другое ущелье, потемневшее от возбуждения. Вот уж воистину, пьяная баба визбе не хозяйка. Тимофей Сергеевич протянул длань и возложил на мягкую, набухшую горячую киску. Пальцы проваливались внутрь чудесного цветка, где было влажно и счастье!

Второй рукой он стал гладить попу Анжелы, обследуя волнующие холмы и уютную впадину между ними. Девушка выгнула попу, как кошка. Значит, он не спала, и спать не собиралась. Она хотела ласки, мужчина не мог ей (да и себе) в этом отказать. Поглаживания, сдавливания, поцелуи, ласки пальцами, ласки языком, — и девушка развернулась на спину, раздвигая ноги, подставляя свой бутон довольному шмелю. Вдоволь полакомившись её соком, шмель ложится сверху и запускает внутрь своё жало. Правда на этапе прицеливания произошла небольшая заминка — сказывалось долгое отсутствие тренировок, но, в конце концов, даже без женской помощи, всё свершилось удачно — цель была поражена. Бабочка была пришпилена булавкой, и начала стонать и извиваться, обнимая своего партнёра руками, целуя и задирая вверх стебли лотоса.

— О, да! Рома, Да! Да!

Весь поглощённый процедурой познания, Тимофей Сергеевич вдруг подумал — что это даже странно: такое чувство, будто муж Анжелы совсем её не ёб. Ну, ничего, он сейчас исправит супружескую нерадивость. Словно прилежный рудокоп он долбил женские недра, получая кайф, доставляя кайф, наполняя воздух и своими и женскими довольными стонами. А потом, когда устал быть сверху, он лёг набок, — и снова долго прицеливался; Анжела терпеливо ждала, подставив свою киску. Попадание! Ритмичный ход поршня. Ласки, ласки, ласки, ласки. Волшебный процесс интимного единства. Единственный вопрос, который возник в голове Тимофея Сергеевича: куда кончать: внутрь или наружу? И пока он над этой проблемой думал — он начал кончать. Внутрь. Раз уж так получалось — он извлёк из этого максимальное удовольствие, и не покидал гостеприимную пьяненькую вагину до тех пор, пока не испустил последнюю каплю.

Обессиленный он тут же уснул, рядом с Анжелой. А утром проснулся от её истошного крика.

— Это что такое!? Как я здесь оказалась!? Ты кто?

— Ты что, ничего не помнишь? Я — Тимофей Сергеевич, снимаю у тебя квартиру. Вчера ты пришла сюда, уставшая, прилегла на кровать и уснула.

— А ты почему рядом со мной?

— А где мне быть, — кровать ведь одна, я не могу на полу же спать.

— Мог бы и ванной поспать.

— Нет уж спасибо.

— Ты вчера ко мне приставал, между нами что-то было?

— Нет, между нами ничего не было. Ты легла на кровать и уснула, видишь, ты даже не раздевалась, и я, видишь, тоже одетый.

Тимофей Сергеевич действительно был в трусах и майке, и Анжела была тоже одета, даже трусы на ней присутствовали. Дело в том, что ночью Тимофей Сергеевич проснулся и подсуетился. Он не только сам одел трусы и майку, но ещё и нашёл в уборной трусики Анжелы и надел их на девушку пока она спала. И теперь абсолютно ничего не доказывало, что у них был секс. Анжела стремительно поднялась, надела туфли, надела меховую безрукавку, взяла сумку.

Уже в дверях она вдруг остановилась, недоверчиво посмотрела на пенсионера и ещё раз спросила

— Между нами точно ничего не было?

— Между нами ТОЧНО ничего не было!

И Анжела ушла, закрыв за собой дверь. Довольный пенсионер блаженно растянулся на кровати, вспоминая подробности минувшей ночи. А Анжела ехала в такси и думала: что это вообще такое было? Что за властная сила заставила её вчера сюда приехать? С этим надо быть осторожней! Хорошо ещё, что она — догадалась сделать вид, что была пьяна, и ничего из вчерашнего не помнит. Похоже, мужчина действительно в это поверил.