Моя маленькая девочка

1. Первый раз в гостях

Ты просила, чтобы я совершил над тобой акт надругательства с особым цинизмом и жестокостью? Согласен, приходи. Вообще – то, ты мне всегда нравилась. У тебя ладно скроенная фигурка и, самое главное, глупое прекрасное лицо. Это – по мне. Кстати, интересно: половой член для тебя – это «ХУ», и я не обижаюсь, а вот вагина – писька, сюсюшка, киська, пещерка, а не «ПИ». В чём дело? Мой красивый орган, которым я справедливо горжусь и в который ты безумно влюблена, называешь непотребным словом. Ах да, он же тебе причиняет страдания. Извини, но иногда слово «ПИ» тоже к месту. Любовница моего приятеля – интеллигентная женщина, начальник отдела в проектном институте. Он рассказывал, что когда её разогреет, она теряет контроль и кричит: Суй ХУ в ПИ! Суй ХУ в ПИ! И так, пока не засунут. Но это я так, в качестве вступления.

Значит: жду звонка в дверь, уже поздно, почти ночь, и решаю, по какой схеме действовать. Сх. № 1: сама зовёт, хочет, уговаривать не надо – простейший вариант. Сх. № 2: хочет, но ломается, значит, уговаривать. Вариант имеет свои прелести, но сейчас, похоже, не подходит. Да и тороплюсь я, рано вставать. Действую по сх. № 1.

Открываю, она балдеет слегка, но виду не подаёт, находит сразу каким – то кошачьим чутьём главную совокупительную комнату и садится на диван. Я ей говорю (сх. № 1): что расселась, быстро в санпропускник, времени у меня мало. Она смоталась в ванную, а я не дурак, разделся и не спеша за ней. Вдвоём надо стерилизоваться, а то потом оставь её одну, ХУ знает, чего не досчитаешься.

В ванне тесно, но что делать. Предлагаю помыть друг другу гениталии, кто не знает, это органы размножения и сладострастия (дочка – врач у меня). Она с удовольствием соглашается. Мы, разумеется, возбудились, и я говорю: покажи ка орал, разомнись для начала. – Она опускается на коленки и сосёт. Чувствую – школа, неплохо работает. – Ладно, хватит, повернись спиной и нагнись как следует, примериться надо. – Она выполняет беспрекословно. Я помылил слегка орган и сходу втолкнул по самые семенники (кто не знает, это вульгарное "яйца"), даже глубже. Она взвизгнула. Реакцию одобряю, адекватная. Ну ладно, обмыл, сказал – прополощи влагалку, домывайся. Сел на диван, налил по 150 коньяка «Гордость Армении», ё – нул и жду.

Выходит. Я говорю: бухни для начала. – Она бухнула, ей стало хорошо. – Теперь повернись, покажи, что у тебя сзади. – Она не только повернулась, но ещё и нагнулась, достав пол ладонями. – Молодчина, понятливая. Ну ка раздвинь ягодицы, сколько можешь, чтобы я видел, куда тебе загружать, не промахнуться. – Она хихикнула и раздвинула. – Подходишь под мою любимую позицию №3, то бишь коленно – локтевую. Вот только калибры, чёрт побери, не совпадают. Ладно, коленками на край дивана, не сгибать! Ложись на грудь, руки вперёд, голову на руки, и жди. Сейчас начнём.

Где этот крем? Как всегда, ни там, ни там нет. Она мне – ты скоро? Я ей – лежать, молчать! Разглядываю вход, а он уже начал сочиться. Попробую без крема и без рук, как собачки. Получилось! И вот мы две скрестившиеся бешеные собаки е – ёмся, совершенно забыв, что мы люди. Она скулит, воет, а я рычу.

"Твой взгляд – словно бритвою по глазам,

Ласки рвут душу и тело на клочья.

Отдав всю себя моим грубым рукам,

ты выпьешь по капле меня этой ночью.

Мы в аду, мой ангел, мы в аду,

хоть мы называем его сладким раем.

Мы в бреду, мой ангел, мы в бреду,

И мы это оба прекрасно знаем

. "

(Гарик, извини, что списал. Но лучше ж не скажешь. )

Слюна стекает на спину, капли пота на лбу, мокрые хлопки плоти. Я тискаю её тело, тяну за волосы, и вдруг она, обезумев, хватает меня за яйца. Дура! Конечно, начинаю непредсказуемо разряжаться. Вырываю скользкий член в белой пене из её киски – пещерки и как ещё её там... Раз – два, на третий она резко садится, жадно хватает ХУ и заканчивает во рту. А я благодарно перебираю кудряшки на её детской похотливой головке.

2. Анал в первый раз.

Я издам книжку, договорился уже, анализ рейтинга зашкаливает. У меня будет куча денег. Правда, заплатить надо ещё больше. Но я на собственном вертолёте всё – таки прилечу к тебе в Киев (не сбили бы на границе) и, как Карлсон, с крыши влезу в твоё открытое окно. Нет, лучше через балконную дверь. Через окно с моей комплекцией трудновато.

У вас жарко, ты спишь на правом боку обнажённой, я, кстати, люблю так же. Я тихо ложусь сзади, боясь, что ты вдруг проснёшься и сорвёшь мой в деталях и многократно продуманный сценарий. Твоя левая нога согнута в колене и лежит поверх правой. Так я и представлял, какое везение! Я неслышно, почти без нажима, буду прикасаться самыми кончиками пальцев к твоей щелке. Член я предварительно смажу любрикантом ( так это теперь называется?) и прислоню к твоей пухлой попочке, формы которой всегда сводили с ума. В груди слева застучит 120 в минуту. Ты во сне начнёшь ёрзать, я знаю, это твоя эрогенная зона, и какие бесстыжие грёзы бродят в твоей спящей похотливой головке. Я придвину его ближе, и вот он у цели. Мои пальцы (кстати, пианиста – не вру) берут аккорд, осторожно ложась на клитор, ты спишь и не понимаешь ещё, что уже не сон.

Я чувствую, как твоя сладкая пуговка твердеет под пальцами, я едва заметно проталкиваю член вперёд, а ты во сне инстинктивно сдаёшь назад. И вот уже половина распухшей от вожделения головки в твоём анусе.

Я не спешу, пальцы на клиторе едва работают, головка продвигается по миллиметру, твои бёдра непроизвольно совершают вращательные движения, я прижимаю плотно руку, ворота вдруг разверзаются, и о, Боже! – головка сама всосана всем, что у тебя есть. Как там непривычно уютно! Я нежно глажу твою спину, талию, ниже боюсь. А ты спишь, теперь скорее делаешь вид. Твоя жилка на шее лихорадочно бьётся. Я знаю, тебе неловко, я осторожен, боюсь спугнуть неуклюжим словом, почти не двигаюсь, но ощущаю, как твоё тело медленными движениями наезжает на меня, и член постепенно тонет в невесомости.

Я перестаю валять дурака, начинаю неиствовать, ты же откровенно вдавливаешь ягодицы мне в лобок. Мотор завёлся на полные обороты. Я, дрожа от неизведанных ощущений, переворачиваю тебя на живот, ты не сопротивляешься, наоборот, помогаешь, и загоняю по полной программе, по самые – мама не горюй. Ты «проснулась», говоришь – не надо этого, это гадко, грязно, сейчас же прекрати. Слезай. – Грубо отталкиваешь меня руками. Я тебя не слушаю, не верю, не подчиняюсь. Мне никогда не было так хорошо, что – то совсем новое, непонятное. Ты пытаешься не на шутку вырваться, а я озверел, во мне нечеловеческие, космические силы, меня не столкнуть, у меня вдруг стальное тело, я резко прижимаю твои бёдра и, забыв кто я и где, успеваю кончить в самую бездну, в пустоту. Вылилось неожиданно легко и полно.

Я лежу на спине, раскинув руки, ещё потряхивает от пережитого. И вдруг ты говоришь, поглаживая меня по груди: а ты знаешь, было неплохо.

Вот это сюрприз! Учту, дорогая.