Моя история / My Stоry © Jidоkа

Моя история / My Stоry © Jidоkа

Это моя история. История моей жизни и того, как я оказался здесь, в этом месте, о котором я никогда не думал. Но я здесь.

Все писатели пишут о том, что они знают. И это то, кем я являюсь, и это то, что я делаю. В моем будущем, нет великого американского романа. Я не настолько вдохновлен и не настолько самовлюблен. Я выполнял свою долю внештатной работы, для некоторых средних и более известных изданий. Я опубликовал несколько очерков, несколько разоблачений и несколько сатирических статей. Возможно, вы их читали, но, скорее всего, нет. Эта работа интересная, изнурительная и стоящая, но она не оплачивает мои счета. Довольно часто эти статьи - просто труд любви. Одни только часы исследований, стирают всякое представление о писательском заработке. Это почти как если бы вы работали сорок часов в неделю, а получали зарплату за пять. Этого может быть достаточно, чтобы выжить, но не достаточно, чтобы жить по-настоящему.

Написание руководств - это то, как я зарабатываю на жизнь. Я не пишу инструкции. Я пишу руководства. Так что вы можете злиться, собирая свою дерьмовую мебель из IKеа, но вы не будете ругаться на меня. Нет, по контракту я пишу руководства для сотрудников, руководства по программному обеспечению и другие материалы для продвижения того, что люди хотят, чтобы другие люди делали. Звучит просто. Но это не так. Люди говорят мне, как что-то должно работать, а я излагаю это на бумаге, чтобы им не пришлось этого делать. Затем они платят мне, и довольно хорошо. Я могу обещать вам, что если вы сможете сделать это, написать что-то, что объясняет процесс ясно и полностью, вы сможете найти работу. Много. Ее там много. Если вы можете, вы должны.

Это не гламурно. Здесь нет долгих часов, проведенных в кофейне, когда вы, как битник, размышляете о смысле жизни. Нет банкетов с наградами, подписания книг или рекламных туров. Я получаю контракт. Я провожу время с людьми. Я узнаю, что они знают и что хотят сказать, и записываю это. Потом я ухожу. Большую часть времени я провожу в одиночестве, компанию мне составляет только мой ноутбук.

Я писатель. Самый скучный в мире.

Это не была работа моей мечты. Черт, я даже не знал, что это работа. Это точно не то, о чем я думал, изучая экономику и статистику в колледже. Честно говоря, я и сам не знал, чем хотел бы заниматься, получив диплом в одной из этих областей, но это было не это. Я начал зарабатывать на жизнь писательством совершенно случайно, ровно через неделю, после начала моей первой настоящей работы.

Я совершил свою третью "ошибку", когда пытался подписаться на льготы компании. Я пытался следовать руководству по льготам, которое мне выдали во время ориентации сотрудника. Я ничего не думал о своих первых двух "ошибках". Я просто переделал документы. Но третья ошибка, вывела меня из себя. Я был уверен, что сделал все правильно, потому что проявил повышенную осторожность после того, как был смущен первыми двумя ошибками. Мое возмущение, привело к разговору с менеджером по персоналу, который завершился вызовом.

— Если вы думаете, что можете написать это лучше, будьте моим гостем.

Так я и поступил. В течение следующих выходных, я переписал те разделы руководства, которые привели меня к "ошибкам". Это привело к переписыванию всех ознакомительных материалов, что привело к пересмотру руководств других отделов. Это привело к рекомендации нашего главного операционного директора, одному из его приятелей по гольфу, что привело к моему первому контракту, который привел к моей карьере. И пятнадцать лет спустя, я все еще не использовал никакого другого маркетинга, кроме сарафанного радио.

К сожалению, я вынужден сделать паузу в этой работе, чтобы написать эту статью. Все трудные решения в моей жизни, приходили в самое неподходящее время. Почему действительно трудные решения и по-настоящему тяжелая работа, всегда приходят в то время, когда вы меньше всего способны полностью сосредоточиться на них?

***

Когда я перевалил через вершину холма, вид был именно таким, каким я его запомнил. На юге возвышался горный хребет, пышно поросший зелеными соснами и усыпанный осенними цветами, какие бывают только у осин. Река змеилась по долине подо мной, а автострада повторяла каждый ее изгиб. На севере, зубчатые скальные образования усеивали, в остальном, покатые равнины. А потом был закат.

Я побывал почти во всех штатах США и никогда не видел заката, который мог бы сравниться с закатом в Скалистых горах. Может быть, это потому, что воздух чище или высота над уровнем моря выше. Честно говоря, я не знаю. Но в каждый ясный день, небо окрашивается в розовые, красные и оранжевые цвета в таком стиле, который не встречается больше нигде.

Я также знал, основываясь на опыте, что у меня еще почти два часа в запасе. Я мог видеть вершину горного хребта, который находился недалеко от места моего назначения. Возможно, это была метафора моей жизни. Мой пункт назначения, казался таким близким. Это было похоже на легкое путешествие. Казалось, оно должно занять не более пятнадцати минут, но я знал, что это займет гораздо больше времени. Дорога казалась такой мирной и спокойной. Но на самом деле, путь к вершине был длинным и извилистым, и каждый поворот дороги, вел вас все выше и выше, подвергая все большей опасности. Чем выше вы поднимались, тем дольше длилось падение вниз, и вы не понимали этого, пока не оглядывались назад, туда, откуда начали свой путь. Теперь я понимал это чувство гораздо лучше.

Именно здесь, в этом месте, я впервые осознал, что многие вещи, которые люди считают грандиозными, на самом деле, бессмысленны. Через час наступит темнота, кромешная тьма, напоминающая о том, что каждый человек одинок и нуждается в чем-то, что осветит ему путь. Я часто пытался рассказать людям, о разнице между ночью в городе и ночью в окрестностях моего родного города. Это трудно объяснить людям, и они не верят в это по-настоящему. На земле, где один город заканчивается в том самом месте, где начинается другой, звезды просто стираются. Здесь же звезды кажутся безграничными, и я остановился на несколько минут, чтобы уловить напоминание о том, насколько незначительны мы и наши проблемы.

Моя поездка пришлась на лучшее время для меня и на худший период в моей жизни. Не было никаких сомнений в том, что мне нужен был перерыв. Жизнь стала напряженной и болезненной, а здесь все было бы проще или, по крайней мере, менее сложным. А может быть, это было бы просто хорошее место, чтобы спрятаться и притвориться, что моих проблем не существует. Это место, где каждый махал рукой, проходя мимо, и останавливался, чтобы протянуть руку помощи, когда кто-то в ней нуждался - было хорошо для этого. Оно было хорошим местом, где можно было спрятаться.

То, что моя мать умерла, не было сюрпризом. Она отказалась от лечения рака. Она хотела быть в своем собственном доме. Ей не нужны были посетители. Она хотела быть одна. Ближе к концу, мы долго разговаривали по телефону, пока она не стала слишком слабой и уставшей, чтобы вести долгие разговоры. Потом у нас были короткие разговоры, пока она не потеряла способность говорить. Потом были текстовые сообщения, пока она не стала слишком слаба, чтобы печатать. А потом она умерла. Как всегда, моя мама была рядом, чтобы помочь мне.

Удивительно, что ты узнаешь в самых неожиданных местах.

Я вырос в городке с населением 900 человек. Это было место, где я никогда не вписывался в общество. Тем не менее, это было место, где я смог узнать больше всего о жизни. Например, что люди совершают ошибки. Тех, кто раскаивается и исправляет ошибки, прощают, и все идут дальше. Тех, кто не раскаивается и не делает этого, вскоре изгоняют, чтобы сохранить здоровье и жизнеспособность остальной части общества. Моя мама часто говорила о прощении и о важных вещах в жизни, ближе к концу своей.

Я также узнал, что каждый человек сам отвечает за свое счастье. Вы счастливы лишь настолько, насколько позволяете себе быть счастливыми, и несчастны лишь настолько, насколько позволяете другим людям сделать вас таковыми. Здесь, в моем родном городе, у людей не было ничего особенного. Большинство людей довольствовались домом и друзьями, и влачили скудное существование с улыбкой. Но было небольшое количество людей, которые никогда не были счастливы. В своих проблемах, они винили всех вокруг. К таким людям относились терпимо, но обычно о них говорили после глубокого вздоха "ну вот, опять".

Я никогда не собирался возвращаться в свой родной город, после окончания средней школы. Я знал это, моя мама знала это, и, честно говоря, все остальные тоже. Меня не сторонились, но я никогда не вписывался в общество. Я был ребенком, который постоянно заказывал книги в библиотеках больших городов. Я был ребенком, который сдавал английский, математику, естественные науки и историю заочно, потому что в моей средней школе, их не предлагали. Я был ребенком без отца, одним из двух, в моем родном городе.

Не поймите меня неправильно, люди там не были глупыми. Ни в коем случае. На самом деле, если вам нужно было что-то узнать о добыче метана из угольных пластов, о жизни на земле или о том, как быть хорошим соседом, везде были эксперты.

Но эта же группа людей, не интересовалась поп-культурой или политикой. Они никогда не видели политиков или туристических автобусов, и поэтому не интересовались внешним миром или голосованием, если на то пошло. Скорее всего, это была ненависть, основанная на многолетнем опыте политиков, посылавших их сыновей и отцов умирать в далекие места, а затем возвращавших их обратно, задрапированными во флаг, и музыкантов, продававших альбомы на концертах, посвященных тому же самому. Их независимость от внешнего мира и безразличие к нему, были заслуженными.

Они не интересовались технологиями. За все годы моего становления, в публичной библиотеке пылился всего один компьютер. Не было кабельного телевидения и только одна массивная спутниковая антенна на ранчо Тейлоров. В конце концов, Тейлоры были самой богатой семьей в округе. Нет, здесь единственные важные вещи в жизни обсуждались в закусочной, в воскресенье утром после церкви. Вечерние новости никогда не были так важны, как то, кому в городе нужна помощь. Здесь люди заботились друг о друге, держались обособленно и говорили, что к черту всех и вся.

Взять кредит было так же просто, как пойти в продуктовый магазин с запиской от мамы о том, что она оплатит счет, когда приедет в город через несколько дней. В детстве, вам ничего не могло сойти с рук. Люди знали тебя, знали твоих родителей, и кто-то всегда следил за тем, чтобы ничего не вышло из-под контроля.

Было странно успокаивающе слышать грохот скотопрогонов, когда колеса моего иностранного спортивного седана последней модели, проезжали над ними. Я чувствовал, как в душу закрадывается умиротворение, когда на единственном перекрестке со знаком "стоп", я приостановился на несколько секунд. Моя машина не вписывалась в парад американских грузовиков и внедорожников, как никогда раньше. Но это был мой родной город.

***

Жизнь полна совпадений, а мир тесен. Другого способа объяснить это, действительно нет.

Моя работа, требовала от меня частых поездок. Когда я был моложе, мне почти не нужна была квартира. Меня все равно никогда не было дома. Когда я стал старше и мудрее, мои услуги стали более востребованными, и цены значительно выросли, но самое приятное заключалось в том, что я мог сам определять свой график. В течение последних пятнадцати лет, когда мои приоритеты сместились в сторону более важных вещей, я путешествовал не более 8 дней подряд раз в месяц, а остальное время работал в безопасности и комфорте своего дома. Там было то, чем я дорожил больше всего: мои друзья, мои дети и, до недавнего времени, моя жена.

Тем не менее, я был экспертом по жизни в дороге. Я выучил все хитрости, чтобы максимально эффективно использовать время, проведенное в аэропортах, отелях и ресторанах. Я стал экспертом в упаковке вещей. Я мог назвать самый здоровый выбор блюд, почти в каждом ресторане в каждом городе, который я посещал. Я также мог назвать самые дружелюбные места, где можно выпить пива, почти в каждом крупном городе США. В тот четверг, я был в одном из таких мест. В тот четверг, моя жизнь изменилась навсегда.

Жизнь полна совпадений. Что, если бы у меня не было такого умения разговаривать с незнакомыми людьми? Что если бы у меня не было, такого болезненного увлечения эклектичными людьми и их различными привычками? Что, если бы я остался в своей комнате и лег спать в разумное время, готовясь к раннему утреннему рейсу домой на следующий день? Было бы мне лучше? Стала бы моя жизнь лучше, если бы я не встретил его?

***

Я учился в небольшом гуманитарном колледже на верхнем Среднем Западе, с выдающейся академической репутацией, прекрасной музыкальной и хоровой программой и довольно дерьмовыми спортивными командами. Это было идеально для меня. Я знаю, что в некоторых крупных университетах в этом районе, ежегодное количество студентов исчислялось десятками тысяч. В нашем колледже училось тридцать две сотни человек. Может показаться, что это не так много, но это было далеко от моего выпускного класса средней школы, состоявшего из четырнадцати человек.

Колледж. Что я могу вам сказать? Все было по-другому. Я приехал в кампус ребенком, впервые оказавшись один на один с миром, вдали от дома, как никогда раньше. Честно говоря, я был напуган до смерти. Из того, что я знаю об опыте обучения в колледже, мой был довольно средним. Я получал полную стипендию и знал, что если я лишусь финансирования, то моя карьера в колледже закончится, этого было достаточно, чтобы держать себя в руках. Я записался в хор и был одним из всего четырех студентов за всю историю школы, которые получили место в лучшем хоре, прошедшем прослушивание, на все четыре года. Я полагаю, что годы, в течение которых я был единственным участником церковного хора моложе 50 лет, по вечерам в среду и по утрам в воскресенье, наконец-то окупились.

Моя школа была уникальна тем, что члены хора были более популярны в кампусе, чем спортсмены. Когда твоя футбольная команда каждую неделю терпит поражение, а баскетбольная команда из года в год не попадает в турнир своей конференции, спортсмену довольно трудно претендовать на звание большого человека в кампусе. Но хор был известен на всю страну, получал награды, и мы выступали перед полными залами, во время наших ежегодных гастролей. Это может показаться альтернативной вселенной, где мир наследуют гики, но для меня это был идеальный вариант. Я преуспевал в годы учебы в колледже и, что более важно, я рос.

Хорошие оценки придали мне уверенности, а статус в хоре, обеспечил большую группу друзей на всю жизнь. Я бы ни на что на свете, не променял свои четыре года в качестве студента.

Колледж был местом, где у меня было первое свидание, не связанное с танцами. Именно там я испытал свой первый настоящий поцелуй, сессию поцелуев и минет. Не поймите неправильно. Этот опыт, был получен в течение большей части моих первых трех лет обучения. Я не был Дон Жуаном. Но я вырос из испуганного ребенка, в прилично выглядящего, уверенного в себе молодого человека. И дело не в моем возросшем росте, который достиг 188 см. Дело не в расширенных плечах или улучшенном жиме лежа. Не в том, что мне стало легче разговаривать с кем угодно о чем угодно. Это не похвала моих профессоров и не избрание меня президентом хора. На самом деле, это не было ни одной из этих вещей, но это было так, когда все они были объединены в один полный пакет.

Колледж был также местом, где я влюбился.

Стейси Хендерсон была студенткой второго курса и новым членом хора в выпускном классе. Как председатель хора, я должен был приветствовать всех новых членов. Наша первая встреча, должна была стать ничем иным. Это должна была быть быстрая послеобеденная встреча и приветствие, возможно, за чашкой кофе, что я делал десятки раз. Оказалось, что это намного больше.

Только один раз в жизни, я чувствовал себя настолько комфортно с кем-то так быстро. Это было в тот день. После нескольких вводных вопросов, мы со Стейси провели следующие четыре часа, обмениваясь историями жизни и узнавая друг друга. У нас было так много общего, что это было даже жутковато. Но Стейси понравилась мне с самого начала.

Мы не начали встречаться сразу. На самом деле, мы вообще никогда не начинали "встречаться". Стейси нравилась мне настолько, что я всегда следил за тем, чтобы она была приглашена на любое мероприятие. У меня была большая компания друзей, парней и девушек, и мы всегда что-то затевали. Я просто следил за тем, чтобы она была включена. Через некоторое время, она стала полноправным членом группы.

Стейси была дочерью пилота ВВС и членом семьи военных. Ее отец погиб на учениях, летом после окончания школы. Я ничего не помнил о своем отце, потому что он погиб в аварии на мотоцикле, когда мне было два года.

Она была единственным ребенком, как и я. Она никогда не чувствовала, что вписывается в круг детей из семей на многих военных базах, на которых она жила. Она всегда была немного более академически развита, чем ее сверстники. Я мог ее понять.

Она была далеко от дома, хотя всего один самолет отделял ее от дома в Анкоридже, Аляска, который, по совпадению, находился всего в часе езды от дома моих дедушки и бабушки по отцовской линии, недалеко от Палмер-Василла. Они оба умерли до того, как я с ними познакомился, но от мамы я слышал истории о семейном каменном карьере, расположенном далеко на севере.

За первый семестр нашего совместного обучения, Стейси стала одной из моих самых близких подруг, возможно, самой близкой. Так мы и начали.

Когда наши отношения изменились? Я понял, что Стейси значила для меня, в первую неделю занятий во время нашего второго семестра. После возвращения с рождественских каникул, мы с ней проводили вместе каждую свободную минуту, рассказывая о наших каникулах и наверстывая упущенное. В пятницу, после нашего возвращения, начался снегопад, и он продолжался. К середине дня, на земле было уже пять дюймов (ок. 13 см - пер.), и снег все еще шел. Занятия были отменены, от Стейси не было никаких вестей, и я начал беспокоиться о ней.

Не могу сказать, почему я надел зимнее снаряжение и начал идти к ее комнате в общежитии, из своей квартиры за пределами кампуса. Дороги были слишком коварными, чтобы ехать на машине, и, возможно, решение пройти две мили (3, 22 км - пер.) по кампусу до ее комнаты, было не лучшим решением. Но я не мог дозвониться до нее по телефону и не мог не убедиться, что с ней все в порядке.

Дороги были ужасными, но тропинки через кампус, где было немного укрытий из-за массивных деревьев, которые их охраняли, были не слишком плохими. Двадцать пять минут спустя, я стоял перед ее общежитием и ясно видел, что электричество, в ее части кампуса, отключено.

Войдя в здание, я поставил перед собой цель. Найти мою Стейси и убедиться, что она в безопасности. Найти ее было несложно. Все жильцы общежития, собрались в общей толпе в зоне отдыха на первом этаже. Я сканировал укрытые одеялами массы, пока не нашел ее. Она подняла на меня глаза, почти в то же самое время. Эти несколько секунд, ее улыбка и облегчение, которое я почувствовал, были таким мощным символом того, что Стейси значила для меня. Думаю, она чувствовала то же самое.

— Стейси, давай возьмем твои вещи, пока на улице не стемнело. Ты можешь остаться со мной, пока не включат электричество.

Она изобразила крошечную улыбку и почти шепотом ответила.

— Хорошо, Джейкоб.

Так родилась наша любовь. Конечно, были и препятствия. Например, если бы коммунальная машина кампуса, не прокладывала тротуары в тот самый момент, когда мы начали наш путь обратно в мою квартиру, мы, вероятно, застряли бы и замерзли до смерти во время прогулки.

Эти выходные, проведенные со Стейси, были, наверное, самыми веселыми из всех, что я когда-либо проводил наедине с женщиной, не связанными с сексом. Мы провели вечер пятницы за просмотром фильмов, уютно устроившись под одеялом, поедая замороженную пиццу и запивая ее горячим шоколадом. Я спал на диване, а Стейси спала в моей кровати. В субботу утром мы испекли блины, днем играли в настольные игры, а вечером устроили турнир по видеоиграм. Я проиграл и был вынужден рабски стоять у плиты, готовя наш ужин из хот-догов, картофельных чипсов и печеных бобов. За свои старания, я был вознагражден объятиями во время просмотра телевизора в тот вечер, и поцелуем в щеку перед сном. Воскресное утро, принесло ясное небо, чистые улицы и прогулку в церковь. После службы и позднего завтрака в закусочной недалеко от кампуса, мы держались за руки, на обратном пути в ее общежитие.

Объятия и поцелуи, которыми завершились наши выходные, оставили улыбку на моем лице, на несколько дней. После этого, мы были неразлучны. Наша общественная деятельность не сильно изменилась, просто мы были парой, Джейкоб и Стейси.

Мы никогда не обсуждали, что после окончания университета, я устроюсь на работу в Миннеаполисе. Не было ни слез, ни переживаний. Моя квартира будет находиться в часе езды от ее комнаты в общежитии, но мы оба как будто предполагали, что у нас все получится. Стейси еще предстояло закончить два года колледжа. Мне предстояло начать карьеру.

Как я уже говорил, моя квартира служила лишь местом для доставки почты. Честно говоря, кладовка и почтовый ящик, вполне устроили бы меня после первых шести месяцев. После этого, когда я перестал работать с девяти до пяти, если я не путешествовал, то навещал Стейси.

Кроме этого, мне нечего сказать о наших ранних годах. Полагаю, мы ничем не отличались от любой другой, молодой влюбленной пары. Все было новым и захватывающим. Никогда не было скучных моментов, никогда не было времени, чтобы сделать паузу и поразмышлять. Все было прекрасно.

Хотя мы много говорили о том, что каждый из нас надеется испытать в жизни, мы никогда не говорили о себе. Я знал, о чем думает Стейси, и она могла читать меня, как книгу. Мы собирались быть вместе, и мы оба знали это.

Мое предложение, хотя и было вполне ожидаемым, в конечном итоге, все равно стало сюрпризом. Я сделал его во время ежегодного банкета хора, на выпускном вечере в выпускном классе Стейси, перед всеми нашими друзьями.

У всех браков, есть свои трудности и трудные времена. У нас их было очень, очень мало. Мой бизнес пошел в гору, пока Стейси еще заканчивала школу. После того как она окончила школу и все еще пыталась решить, какой карьерный путь она хочет выбрать, мы сняли крошечную квартирку на всякий случай и чтобы сэкономить как можно больше денег. Жить с кем-то, даже с лучшей подругой - это всегда рискованно. Как бы я ни любил Стейси, бывали дни, когда она просто раздражала меня до смерти.

Возможно, у нас было больше общего, чем у любой другой пары, которую я когда-либо встречал, но наши характеры не были похожи. Я думаю, что наше воспитание, имело к этому самое непосредственное отношение. Стейси выросла в жесткой военной среде. Я вырос в горах Вайоминга. Ее повседневная деятельность, была расписана и требовала самоотдачи. Я же брался за все, что ставил передо мной день. В самом начале, пока мы устанавливали границы и прощупывали друг друга, эта разница вызывала много трений. Не слишком много времени спустя, я научился ценить наши различия как дар Стейси нашему браку, и я полюбил ее еще больше за то, что она была сильной в тех областях, где я нуждался в улучшении. Я уверен, что она чувствовала то же самое.

Именно секс, всегда возвращал нас в равные условия, когда мы были молоды. Наша личная жизнь всегда была хорошей, часто отличной и часто чертовски фантастической, с небольшими извращениями. Я был девственником, когда мы со Стейси впервые занялись любовью, через несколько месяцев после начала нашей совместной жизни. Я уверен, что Стейси тоже была девственницей, хотя, по негласному соглашению, мы никогда не упоминали о нашем предыдущем сексуальном опыте. Во время нашей первой ночи вместе казалось, что Стейси нервничала так же, как и я, и была так же взволнована моментом, как и я. Я думаю, что то, что я чуть не кончил три раза, прежде чем мы действительно начали, было ограничено для меня, хотя она выпустила несколько детских рыков и несколько неожиданных вздохов.

Исследование всего тела Стейси в первый раз, было для меня незабываемым опытом. Она была потрясающе красива в обнаженном виде. Ее тело отвечало на мои прикосновения. Ее соски затвердели. Ее лицо раскраснелось. Ее дыхание участилось. В ту ночь и каждый раз, когда мы были вместе, она истекала сладкими, терпкими соками. Мы идеально подходили друг другу.

Я решил ограничить количество личных описаний, чтобы защитить ту ограниченную конфиденциальность, на которую вы можете рассчитывать, когда публикуете что-то в Интернете для всеобщего обозрения. Честно говоря, мое пребывание в Интернете, научило меня одной вещи. Каждый человек, является чьей-то причиной для мастурбации, и Стейси, определенно, была моей. Я скажу, что Стейси была небольшого телосложения с хорошими изгибами, милыми чертами лица и замечательной улыбкой. Надеюсь, этого, а также знания того, что каждый раз, когда я видел ее, голую или одетую, я хотел взять ее, будет достаточно, чтобы удовлетворить ваше любопытство.

После нашего первого раза и в течение очень долгого времени наших отношений, я трахал Стейси каждый раз, когда мы оставались вдвоем, словно я был человеком, приговоренным к смертной казни, у которого осталось одно супружеское свидание. Со своей стороны, Стейси очень гордилась ролью соблазнительницы, находя все новые и новые способы завлечь меня. В течение первого года нашего брака, мы проводили большую часть времени, когда я не был в дороге, в постели, или на диване, или в душе, или когда я вылизывал каждый дюйм ее киски на кухонном столе, или когда она умоляла меня трахнуть ее лицо на затемненной парковке. У каждого брака есть свои проблемы, но секс не был одной из наших.

Единственное по-настоящему трудное время, наступило в начале второго года нашей супружеской жизни. Я стал чаще путешествовать, Стейси начала новую работу, наши графики противоречили друг другу, и наше общение страдало.

В течение нескольких месяцев, мы придирались друг к другу до смерти и жаловались на вещи больше, чем наслаждались обществом друг друга. На пике отношений, я был несчастен и устал от всех этих споров. Когда Стейси назвала меня засранцем за то, что я планировал посетить ежегодные мероприятия по воссоединению хора без нее, хотя она должна была присутствовать на конференции по работе, я начал с нетерпением ждать нескольких дней вдали от жены и понял, что это не очень хорошо.

Встреча выпускников прошла нормально, но дома, когда я вернулся, все еще было немного холодно. Затем, ни с того ни с сего, после всех этих недель и всех этих споров, Стейси извинилась. В то время, я считал это самым искренним извинением, которое я когда-либо получал. Она сказала, что работа вызывает у нее стресс, что ей не хватает времени на общение со мной и что она разочарована нашим бессистемным графиком секса. Я извинился за то, что позволил ситуации выйти из-под контроля и не приложил больше усилий, чтобы она почувствовала, что ее ценят, и мы пошли дальше.

Через две недели она объявила, что беременна нашим первым ребенком, маленькой девочкой. Спустя два года нашей совместной жизни, родился наш первый сын. Через два года после этого, наша семья пополнилась мальчиками-близнецами. Стейси оставалась дома с нашими детьми, пока все они не пошли в школу, затем она пошла на работу, но очень редко, чтобы занять себя и поддерживать активность.

Дети были как клей, который скреплял наши кусочки головоломки вместе. Мы были почти неразлучны, после рождения нашего первого ребенка. Мы заботились друг о друге и о детях. Мы редко спорили о чем-либо, и никогда ни о чем важном. Я любил свою семью и их ежедневные напоминания о том, что действительно важно в жизни. Стейси была фантастической матерью, самой лучшей. Как спутница жизни, она была еще лучше.

Мы пропустили все то, из-за чего у молодых родителей снижается сексуальная жизнь. Чем больше у нас было детей, тем больше мы возбуждались. Хотя три-четыре раза в неделю были нормой, недели ежедневного секса не были чем-то необычным. Даже моя вазэктомия после рождения близнецов, была как толчок энергии в нашей сексуальной жизни. Мы трахались с безрассудством, в течение нескольких недель после моего выздоровления. Как будто все звезды сошлись для того, чтобы у нас всегда было достаточно времени наедине, когда мы станем взрослыми. Просто не было ничего плохого ни в нашем браке, ни в нашей сексуальной жизни, ни в нашей семье, до того момента, как это произошло.

Я искренне верю, что именно наш постоянный флирт, привел ко всему этому сексу. Чем больше Стейси делала для семьи, тем счастливее я был. Я не переставал делиться этими мыслями со Стейси. Когда я был рядом с ней, у меня не было фильтра на свои мысли. Если ее еда была вкусной, я говорил ей об этом. Если я думал, что она выглядит сексуально в своем новом наряде, я так и говорил. Мой разум постоянно был заполнен мыслями о Стейси и нашей семье. Если мне приходила в голову умная мысль, я записывал ее и отдавал ей записку позже. Если я видел ее любимую шоколадку, или цветок, или еще что-нибудь на сумму менее 20 долларов, я покупал это для нее и делал ей сюрприз в какой-то день. Она была такой же со мной. Это было здорово - быть влюбленным в своего лучшего друга и постоянно слышать, как сильно он тебя любит и как сильно ты заводишь своего партнера.

Те несколько месяцев разочарований в начале нашего брака, были всего лишь вспышкой в нашей жизни, которая вскоре забылась и сменилась любовью, которую я не могу описать. Если вы отец, вы понимаете, о чем я говорю. Вы любили свою супругу до появления детей, но дорожили ею и после. Вы восхищаетесь ее внутренней силой как матери и безоговорочно любите своих детей. Это самое восхитительное переживание на земле.

В течение пятнадцати чудесных лет, это был мой мир. Пока не перестал им быть.

***

Я не эксперт по изменам жен. Вы можете отнести это в банк, одобрить и обналичить любую сумму денег. Я бы поставил свою веру в верность моей жены, против любого пари, которое вы бы предложили. И узнать, что я ошибался, причем так долго, было самым тяжелым, сокрушающим дух, дезориентирующим событием в моей жизни.

Если с вами такое случалось, я не могу сравнить свои чувства с вашими. Я могу только предположить, что у всех этот опыт разный. Если с вами такого не случалось, считайте себя благословенным. Все, что я могу предложить - это мысли, которые пронеслись в моей голове, и то, как в течение семи дней, полностью изменился мой взгляд на жизнь.

Сначала был шок. С того момента, как мой разум сопоставил реальность услышанного и увиденного со своей жизнью, и до того, как я очнулся, спустя несколько часов, на полу ванной комнаты отеля, покрытый потом и рвотой, мое тело работало на автопилоте. Я помню, как обменивался визитными карточками с Робертом Полсоном. Я помню, как пожимал ему руку и не хотел этого делать. Я помню, как мне было холодно. Как он не заметил моих дрожащих рук, я никогда не узнаю.

Я помню, как поднимался на лифте на свой этаж в отеле. Мой желудок поднялся к горлу в тот момент, когда он начал двигаться. Я помню, как наклонился, уперся руками в колени, пытаясь перевести дыхание и прийти в себя. Я помню ощущение в груди. Это была не обычная боль, даже не самая мучительная. Это было нечто гораздо большее. Как будто все мое тело, сжимала какая-то невидимая сила, заставляя кости моего тела скрестись о каждую мышцу, сухожилие и нервное окончание. Было буквально больно каждый раз, когда я двигался, даже просто дышать.

Наконец, я помню, как меня вырвало наружу в тот момент, когда я открыл дверь в ванную, и помню, что меня не волновало, что я лежал на полу в собственной рвоте. Я не помню, как закрыл глаза.

Спустя месяцы, я вспоминал этот момент и давал ему точное название. Это была боль смерти. В тот момент, умерла моя любовь к жене.

Отчаяние было следующим, и оно длилось гораздо дольше.

Мой обычный подъем в 4:00 утра, почти не привлекал моего внимания. Когда же он все-таки прозвенел, это была привычка, а не сознательная мысль. В аэропорту, моей первой осознанной мыслью было то, что мои носки не подходят друг другу. Один был коричневый, другой черный. Служба безопасности аэропорта, все равно пропустила меня. Это была первая из многих вещей, на которые я не обратил внимания в те первые несколько дней. Моя одежда была чистой, но помятой. Я принял душ, но решил пропустить некоторые другие основные процедуры по уходу за собой. С расчесанными пальцами волосами и небритым лицом, я купил в сувенирном магазине жевательную резинку по завышенной цене, чтобы скрыть тот факт, что я не чистил зубы и не пользовался ополаскивателем для рта.

Я смотрел в окно, когда самолет оторвался от земли, а потом, впервые в жизни, заснул в воздухе. Я проснулся, когда колеса коснулись земли и вывели меня из дремоты. После этого, мое обычное возбуждение от того, что я дома и в нескольких минутах от встречи с женой и детьми, сменилось угрюмой апатией. Было ли небо пасмурным или все вокруг выглядело серым по какой-то другой причине? Я не могу сказать точно. Но краски в мире определенно исчезли.

Безразличие к вещам, было для меня необычным опытом. Даже в самом худшем состоянии, у вас все равно есть инстинкты выживания, и мои инстинкты правили днем. Я был рассержен тем, что багаж задержали при высадке из самолета, но я отказался ругаться на багажного служащего, потому что рядом стояла мама с детьми. Мне было все равно, что я чуть не устроил аварию, выехав на встречную полосу, но я не вел машину безрассудно и был пристегнут ремнем безопасности. Даже в своем худшем состоянии, мой дикий буйный зверь был слабаком и, вероятно, трусом. Я так ненавидел себя за это осознание.

Возвращение домой, в тот первый день, было сюрреалистичным. Я как будто смотрел фильм о том, как я сам прохожу через процедуру воссоединения со своей семьей. Я получил объятия от близнецов, костяшки пальцев от моего старшего сына и поцелуй в щеку от моей жены. Это было чудо, что меня не стошнило в фойе, когда ее кожа впервые коснулась моей.

Я цеплялся за объятия дочери, как будто она была единственным лекарством, способным излечить меня от болезни.

Стейси сразу же забеспокоилась о моем поведении.

— Ты в порядке, Джейкоб? Ты ведешь себя странно и выглядишь так, будто вот-вот упадешь.

— Я не очень хорошо себя чувствую.

Это было единственное, что я смог сказать.

После этого я удалился в спальню и гнался за сном, пока не поймал его и не заставил подчиниться. Я периодически просыпался от звуков Стейси, проверяющей меня. Я предпочитал отгонять ее стоном и откидываться на подушку. Я повторял это действие в течение следующих двух дней, отбиваясь от попыток Стейси, заставить меня вызвать врача. Тот факт, что временами, она почти не отходила от меня и, казалось, искренне беспокоилась обо мне, совершенно меня не утешал.

А потом умерла моя мама.

***

Сидеть в баре и потягивать пиво, было не в новинку. Не было ничего нового и в том, что рядом со мной сидел болван, рассказывающий о своих успехах в бизнесе, о своей очаровательной жизни и о том, как он хорош в качестве любовника. Роберт Полсон ничем не отличался от сотен других хвастливых ублюдков, которых я встречал на барной стойке. Он был немного старше, чем хотел признаться, немного не в форме, чем ему хотелось верить, и совсем не так обаятелен, как ему казалось. Что меня всегда восхищало в таких парнях, как он, и в таких местах, как это, так это то, что их поведение всегда подкреплялось обстоятельствами.

Я сидел на барном стуле, чтобы выпить пива. Роберт Полсон был здесь, чтобы потрахаться. Парни, вроде меня, переоделись в деловую одежду, просто не заботясь о том, как они выглядят, лишь бы им было удобно. Роберт Полсон ослабил галстук, но хотел, чтобы его считали успешным. Костюм, часы, брелок для ключей, со стратегически расположенным логотипом автопроизводителя - все это было призвано завлечь. Эй, посмотрите на меня. У меня все хорошо. Его речь была предсказуема. Он признавал только достаточное количество разговоров, происходящих вокруг него, что позволяло ему перевернуть сценарий и переключить внимание на себя и на то, какой он замечательный. Самое смешное, что если бы Роберт Полсон был один, а чаще всего это было не так, он, вероятно, преуспел бы в своих поисках, потому что женщины, которые появлялись здесь, были одиноки. Не имело значения, насколько они были красивы, умны или привязаны, если они были здесь одни, они искали Роберта Полсона.

Для меня, эти места были прекрасным местом для экспериментов без всякого риска. В моей работе, чем быстрее я мог заставить людей по-настоящему заговорить со мной, рассказать мне свою реальную историю, тем лучше. Бар был отличным местом для практики, а Роберт Полсон был моей следующей лабораторной крысой. Итак, мы поболтали.

Я позволил ему изрыгнуть немного лжи об успехе, которого он добился, и сделал несколько комплиментов. Я бросил его эго кость, сказав ему, что горячая блондинка в конце бара, смотрела на него в течение последнего часа, хотя, на самом деле, я думал, что она смотрела на меня. Затем, как я и надеялся, это случилось. Роберт Полсон открылся мне.

Он был дважды разведен, одинок и устал от работы на выезде. Он не мог понять, как его жизнь оказалась такой - вращающаяся дверь бессмысленного секса и одиночества. Он ничем не отличался от других, и мне удалось узнать его реальную историю. Допив свое пиво, я, как правило, заканчивал нашу беседу и возвращался в свою комнату. Обычно я бы отказался от его предложения выпить еще, но я этого не сделал. В нем было что-то такое знакомое, хотя я был уверен, что наши пути никогда раньше не пересекались. По какой-то причине, я просто не мог уйти.

Поэтому я вежливо ответил на его вопросы о моей работе, о моей семье и о том, откуда я родом. Я мог точно определить момент, когда он снова насторожился. Я знал, что когда ложная бравада вернется, я услышу очередное "я однажды переспал с этой красоткой". Я не знал, что его признание, окажет на меня какое-то влияние. Но оно повлияло.

Я слушал, как Роберт Полсон хвастался о том, как он однажды переспал с замужней женщиной в Сент-Поле, несколько лет назад. Я наблюдал, как он искал в своем мозгу ее имя, среди списков других своих завоеваний. Это была Лейси или Трейси? Он не мог точно вспомнить, но она явно оставила впечатление. Он описывал ее тело, словно смотрел на ее фотографию. Он вспоминал свои два полных похоти дня в конференц-отеле, с самой большой шлюхой, которую он когда-либо встречал, с большой задумчивостью.

— Да, мужик. Эта сучка была самой большой шлюхой, с которой я когда-либо встречался. Тот, кто поймал эту шлюшку, был самым лучшим сыном пистолета (идиома "паршивец", "сукин сын" - пер.). В Лейси из Сент-Пола через Аляску. Лучший трах в моей жизни.

Неужели моя жизнь закончилась, когда он поднял свой бокал и выпил остатки в шуточном приветствии? Или мне это только показалось.

***

Смерть моей матери, на время выбила меня из колеи. Мои нездоровые мысли, сменились необходимостью принимать решения, относительно моей матери и ее скудного имущества. Мне понадобилось около пяти минут, чтобы решить, что я поеду в свой родной город. Мне понадобилось всего четыре, чтобы решить, что я поеду один.

Любой человек, без угрызений совести списал бы мои эмоции и неустойчивое поведение, на болезнь и горе от потери мамы. Но моя жена, следила за моими действиями, как будто наблюдала за животным в клетке на грани побега.

Мое чудесное выздоровление от "болезни", ничем ее не утешило. В течение большей части следующих 36 часов, я практически игнорировал ее за более насущными проблемами. Но это не означало, что у нее не было возможности еще раз вогнать кол в мое сердце.

Я возвращался в спальню из гостиной и собирал документы, необходимые для завершения дела моей матери. Она сидела на своей стороне кровати и шептала в телефон.

— Он знает.

— Я не знаю как.

— Что же мне делать?

Я спустился на кухню, чтобы выпить стакан воды. Затем я вернулся в спальню, как можно более шумно. Стейси была в ванной, когда я пришел. Если бы номер на телефоне, когда я нажал кнопку повторного набора, был номером Роберта Полсона, думаю, я мог бы убить ее. Мне уже несколько раз снилось, как я делаю именно это. Было бы это лучше? Честно говоря, я не верю, что ответ на этот вопрос - да, но я не стану лгать вам и говорить, что иногда не думал об этом. Когда ты думаешь о человеке, которого любишь больше всех на свете, и надеешься, сверх всякой надежды, что сможешь убить ее, заставить страдать и не попасться, что это значит?

Мысли о Стейси разозлили меня. Злость на Стейси, делала меня невероятно грустным. Грусть расстраивала меня, а расстройство приводило меня к мыслям о моей дилемме и снова к Стейси. Это была вращающаяся дверь боли.

На самом деле сомнительно, что я когда-нибудь смогу лишить жизни другого человека. Я просто не так устроен. Я никогда в своей жизни не участвовал в драках, которые были бы выше незначительных толчков и пиханий. И я знаю, что некоторые из вас, кто не был на моем месте в тот момент, читая это, думают, что только сумасшедший может даже подумать о таком. Мне, честно говоря, все равно, что вы думаете о моем ходе мыслей. Моя жена жива, судите меня по этому поводу.

Как ни шокирующе, но узнав, что номер телефона принадлежал ее лучшей подруге Трише, я почувствовал себя еще хуже. Моя разрушительная проблема, худшее, что когда-либо случалось со мной, даже не была секретом. Это была идеальная тройка знаний - Стейси, Триша и Роберт Полсон.

Я притворился спящим в последний раз и дождался знакомого звука дыхания моей жены, чтобы убедиться, что она уснула. Я сделал паузу, вспомнив, что раньше я успокаивался, узнавая этот звук. Независимо от стрессов моего дня, я всегда мог рассчитывать на то, что дремота моей жены напомнит мне, что неприятности позади и что новый, ничем не омраченный день, наступит через несколько коротких часов. В ту ночь, это не имело никакого значения.

Я взял свой, все еще собранный, дорожный чемодан и направился в детские комнаты, чтобы еще раз взглянуть на них перед поездкой. Они так быстро росли. Они были такими хорошими детьми. Я задержался на секунду у двери моей дочери. Она была подростком. Моей принцессе было 13 лет, и она превратилась в прекрасную молодую женщину, о которой я всегда мечтал. Она точно разобьет сердца. Не по ее вине, мое будет первым.

Выходя за дверь, я оставил записку. "Еду домой, чтобы разобраться с вещами матери. Возможно, это займет не больше недели. Джейкоб".

***

Если вы не догадались, дальше был гнев.

Мой гнев рос понемногу, на протяжении всех 1027 миль (ок. 1653 км - пер.), которые я проехал до родного города.

Сначала я злился на себя. Как я мог быть таким глупым? Как я мог не набить морду этому засранцу? Почему я не противостоял своей изменяющей суке-жене? Это было проще простого. Я любил ее или, по крайней мере, любил до недавнего времени. Конфронтация привела бы к подтверждению, что могло быть хуже, чем то, что я чувствовал в тот момент. Это также означало, что я трус. Почему я был гребаным трусом?

Никто и ничто не спасало от ярости, пылающей в моем сознании. Наш пастор, наши друзья, моя мать, ее мать и патрульный, который выписал мне заслуженный штраф за превышение скорости. Никто не был защищен от моего внутреннего гнева. Все получили по заднице, в моей голове. Все, кроме моих детей. Они не были виноваты.

Моя любящая жена? Ей доставалось больше всех. Мои эмоции колебались от приятных мыслей о моих детях, до депрессивных мыслей о том, что, как я знал, теперь будет моей жизнью, и до болезненно мстительных мыслей о том, как осуществить сокрушительную месть за годы лжи.

Говорят, что существует тонкая грань между любовью и ненавистью. Следует добавить, что есть тонкая грань между слепой, белой яростью и полным безумием. Именно это я и чувствовал.

Прошло совсем немного времени, прежде чем события моей недели взяли свое, и я начал уставать. Но в то же время, адреналин бурлил во мне. Я буквально был слишком возбужден, чтобы уснуть. Я никогда не был в ситуации, когда моя жизнь зависела от моего следующего решения. Мне никогда не было так страшно, что я думал, что мое бездействие, будет стоить мне жизни. Но в те моменты я знал, что такое реакция "борьба или бегство" после того, как она затянулась на несколько дней.

К счастью, расстояние, казалось, успокаивало мои нервы. Во время поездки я останавливался три раза, чтобы заправиться, поесть и вздремнуть в машине. Я закончил поездку чуть более чем за 23 часа, измученный и подавленный.

***

Это моя история. В голливудском сценарии, это было бы идеальное время, чтобы вставить причудливого и язвительного актера второго плана, который помог бы мне проложить тропу через мою катастрофу жизни. Для других историй на этом сайте в этой категории, это было бы местом, где я столкнулся со своей тайной школьной влюбленностью, которая, по совпадению, тайно любила меня в течение многих лет. Возможно, за чашкой кофе, мы бы безумно влюбились и жили счастливо. Я не виню ни сценаристов, ни нубийских авторов, которые пишут такие сюжеты. Черт возьми, иногда я давал волю своему воображению и записывал эти мысли, чтобы другие могли попытаться проанализировать мои фетиши и неврозы. Но реальная жизнь, никогда не бывает такой идеальной. Я обнаружил, что жизнь стала немного более... жестокой.

Мой родной город не изменился. Люди были, в основном, те же. Было немного новичков, старичков и даже несколько человек, которых я всегда надеялся никогда больше не увидеть. Все они были "рады меня видеть", "сожалели о смерти моей мамы", и каждый из них "надеялся, что я останусь на связи". Конечно, это были банальности. Более чем вероятно, что я никогда больше не вернусь сюда. Я был здесь всего полдюжины раз со времен средней школы, и теперь у меня не было причин возвращаться.

В конце четырех дней, я был уверен в двух вещах: моя мать прожила спокойную, насыщенную и, в общем-то, счастливую жизнь, и воспоминания о ней, у меня были приятными. Реальность была немного другой. Мама была жесткой стервой, прямой до точки, не терпящей ударов, не терпящей глупостей. Это было то, что я любил и ненавидел в ней больше всего. С хорошей стороны, мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что мама думает обо мне или о моем выборе. Она просто давала мне знать. С другой стороны, наверное, было бы неплохо, время от времени, получать немного безусловной уверенности. Вместо этого, она научила меня быть независимым и самому за себя постоять. Думаю, в целом мне очень повезло, несмотря на мои детские желания иметь маму, типа мисс Сьюзи-домохозяйки.

В гостиной громоздились коробки. Некоторые из них были переданы в церковь для благотворительности. Большинство оказалось на помойке. Здесь не было семейных реликвий, которые нужно было тщательно упаковать для поездки домой, только фотографии, письма и несколько предметов, которые имели для меня особое значение. Стопка, которую я оставил себе, была самой маленькой в группе.

К сожалению, хотя упаковка вещей была приятным отвлечением от моих проблем, она ничего не решала. Честно говоря, я не был уверен, что их можно решить. Мой гнев и разочарование, лишь немного рассеялись. Они были похоронены, но не заменены вопросами без ответов. И вот, в течение этих четырех дней, я записывал эти вопросы. Это было то, в чем я был хорош. Сто двадцать шесть вопросов. Вопросы, которые, надеюсь, приведут к ответу на единственный важный для меня вопрос, который я не записал. Остался ли у меня брак, чтобы вернуться домой?

Я проводил вечера, перечитывая их и вписывая в электронное письмо. Время от времени, я перестраивал их, пытаясь перейти от наименее важных, на мой взгляд, вопросов, таких как секс и интрижка, о которых я знал, к наиболее важным. Важным вещам. Вещи, которые окажут долгосрочное влияние на мою семью. Я потратил довольно много времени на обдумывание того, какие ответы я считал бы приемлемыми. Часто я обнаруживал, что не могу придумать приемлемый вариант, и был вынужден заменять его ответом "с чем я могу жить".

Когда я закончил отвечать на свои вопросы, я отправил их по электронной почте своей жене, с короткой запиской: "Мне понадобятся твои ответы на эти вопросы. Лучше всего, в письменном виде". Моя мысль была довольно проста. Ее ответ, многое мне скажет. Если бы она пошла к адвокату, готовясь к разводу, он никогда бы не позволил ей изложить свои мысли в письменном виде, и я не получил бы никаких ответов. Это было бы все, что мне нужно было знать.

Это произошло почти сразу, как только я нажал кнопку "Отправить".

Сомнение. Вот что последовало за этим.

В вашей жизни есть вещи, которые вы просто принимаете как должное. Я не имею в виду вещи, которые вы игнорируете и надеетесь, что они все еще будут рядом, когда вы снова начнете обращать на них внимание. Я имею в виду вещи, которые просто всегда верны, вещи, которые становятся фундаментом жизни, которую вы строите. Иногда это большие вещи. Иногда это маленькие вещи. Но они всегда верны.

Ваша мама любит вас независимо от того, какие глупости вы совершили. Вы можете рассчитывать на это. Она принесет вам утешение в трудную минуту. Их очень много. Солнце всегда будет вставать по утрам. Налоговый инспектор приходит каждый год. Ваши дети - ваши.

Если вы не отец, то следующая часть может быть для вас непонятной. В тот самый первый момент, когда вы держите своего ребенка на руках, вы начинаете мечтать. Вы мечтаете о том, какой, как вы надеетесь, будет жизнь вашего ребенка. Вы надеетесь, что сможете осуществить эту мечту, и каждый день у вас появляется новая цель, новая задача, новая жизнь, за которую вы должны нести ответственность. И независимо от любых испытаний и невзгод, вы каждый день вознаграждаетесь любовью ребенка. Вы - чей-то герой, чей-то защитник, чей-то целый мир.

Мало-помалу, день за днем, их мир расширяется. Тогда вы начинаете осознавать ошибки, которые совершали сами, и стараетесь уберечь их от тех же ловушек. Затем ваши дети совершают свои собственные ошибки. И вы помогаете им оправиться и утешаете их. Это тяжелая работа, и перерыва нет. Это определение полного рабочего дня. И это того стоит.

У всех моих детей, были совершенно разные характеры. Даже близнецы отличались друг от друга. Но одна из самых замечательных вещей в отцовстве, если вы хоть немного похожи на себя - это найти то, что вы передали своим детям. Ваши причуды, маленькие идиосинкразии, то, что делает вас... ну, вами. Когда вы видите, что они передаются, вы не можете не улыбаться.

Я мог бы попытаться записать их все, но многие из них просто личные вещи, которые трудно описать. Но они там были. Некоторые легко описать. Все мои дети любили музыку. Это было большой частью и Стейси, и меня. Мальчики все были похожи на меня, вплоть до прямых волос, которые, с возрастом, все больше завивались.

Моя дочь была папиной маленькой принцессой и моей любимицей. Я знаю, знаю. У родителей не бывает любимчиков. Я любил всех своих детей одинаково, но моя дочь, была самым милым существом на свете, и она ВСЕГДА должна была сидеть рядом со мной, или сидеть у меня на коленях, или держать меня за руку. Наша связь началась с самого ее рождения, когда она часто не переставала плакать, пока не оказывалась у меня на руках. Это продолжалось вплоть до вечера, перед моей последней рабочей поездкой, когда мы пошли в кино, на очередное свидание отца с дочерью.

Моя дочь, была почти клоном своей матери. У нее были красивые глаза. Когда она была маленькой девочкой, они были карими. Люди говорили, что они похожи на мои. Я никогда так не думал. Цвет был близок, но форма была другой. Чем больше она взрослела, тем больше появлялся зеленый цвет. У нее были милые маленькие ямочки, красивая улыбка и волосы ее матери, и эти пронзительные зеленые глаза. Глаза Роберта Полсона.

Теперь я знал, и это потрясло меня до глубины души. Неужели все, во что я верил, было ложью? Или это просто так.

***

Не знаю, к счастью или к несчастью, я не торопился ехать домой. Положительной стороной этого уравнения было то, что мой гнев рассеялся. Я хотел принимать правильные решения, и мой гнев, казалось, отвлекал меня от этой цели. С другой стороны, одиночество оставляло мне много времени для того, чтобы подвергнуть сомнению все, что связано с моей жизнью. Каждый момент, который я разделил с женой. Все, что она когда-либо говорила мне. Я закончил свое путешествие нервным и чувствовал, что у меня нет основного набора убеждений, за которые я мог бы держаться. Я был оболочкой человека, бесцельно бредущего по жизни.

Во время своего путешествия назад, я несколько раз останавливался в национальных парках и памятниках, в основном, у Башни Дьявола, горы Рашмор, Бэдлендс, в тщетной попытке вернуть невинность моей юности. Я даже купил билет в "Сады рептилий", вспоминая свою поездку. Экспозиции и развлечения были примерно такими же, но не такими захватывающими, как я помнил. То, что я помнил как захватывающее, теперь казалось банальным и немного дрянным. Я молча размышлял, не так ли закончатся все воспоминания в моей жизни.

Я понятия не имел, чего ожидать дома. Но я знал, чего я не приму. Не волнуйся, я уже слышу тебя. Еще один муж-тряпка, который собирается игнорировать неверность своей жены. Могу сказать, что я так не думал. Полагаю, вам решать, верить ли в это. Мой ход мыслей был довольно прост. Я не знал достаточно. Я не знал, что мне делать. Столкнувшись с недостатком информации и отсутствием хорошо продуманного плана действий, я решил сделать то, что умею лучше всего. Вызвать жену на разговор, узнать реальную историю и принять решение, основанное на фактах, которое было бы наилучшим для меня.

Был ли я удивлен тем, что ждало меня дома? Не очень. Отклонилось ли это от моего плана? Ни на йоту. В чем разница между моим домом и моргом? В морге хранились настоящие мертвецы, а в моем доме - только ходячие мертвецы. Мои дети сидели в гостиной и смотрели фильм. Я принял их объятия с таким энтузиазмом, на какой только был способен. Потом начались разговоры. Как прошла моя поездка? Увидел ли я что-нибудь интересное? Затем последовали отчеты о том, что произошло в доме. Но самым странным, было полное молчание моей дочери. Она заняла свое обычное место рядом со мной и продолжила свои обычные объятия. Но она не произнесла ни слова, что было необычно.

Я поговорил с детьми несколько минут, а затем направился на кухню за стаканом воды. Моя дочь последовала за мной.

— Что-то не так с мамой, папа. Она почти не выходит из твоей комнаты с тех пор, как ты уехал к бабушке.

— Хорошо, милая. Спасибо, что сказала мне. Я пойду проверю ее через минуту.

Наша первая встреча была не такой, как я ожидал. Черт, кого я обманываю? Я понятия не имел, чего ожидать. Стейси выглядела как дерьмо. Ее волосы были в беспорядке. Было видно, что она плакала. В нашей спальне пахло так, будто что-то умерло. Она удивилась, когда я вошел в комнату, и, некоторое время, сохраняла неловкое выражение лица, пока мы сидели в долгом молчании.

Через несколько минут, Стейси подошла к прикроватной тумбочке, чтобы достать какие-то бумаги, и начала протягивать их мне. Мое сердце заколотилось, когда я задумался о том, что она может мне дать. Я вздохнул, когда увидел, что это были написанные от руки, ответы на мои вопросы. Я смотрел на них в течение минуты, затем сложил их вдвое и положил рядом с собой.

Я не уверен, что могу адекватно описать свои чувства в тот момент. Это были чувства, которые длились годами. Возможно, лучше всего их описать как противоречивые. Любил ли я Стейси? Конечно. Хотел ли я ударить ее по лицу? Да. Собирался ли я когда-нибудь это сделать? Никогда.

Ее первый вопрос, мог быть любым из тысячи важных вещей, которые крутились у меня в голове. Я действительно считаю, что если бы ее первый вопрос был каким-то другим, все могло бы сложиться иначе. Я не уверен, что вы думаете обо мне. Не хочу показаться пренебрежительным, но я знаю, что мне было бы наплевать тогда и не уверен, что знаю сейчас. Я просто знаю, что было абсолютно идеальное стечение обстоятельств, которое могло бы спасти мой брак. Ее вопрос, возможно, был единственным, что могло его разрушить.

— Как ты узнал, Джейкоб?

Я не хотел прекращать свой брак. Весь мой мир, друзья, работа, чувство собственной значимости, вращались вокруг моего брака. Но из всего, что я узнал и услышал, этот единственный вопрос ранил почти так же больно, как и все остальное.

— Честно говоря, я не думаю, что это важно, и, честно говоря, я потрясен, что это было первое, что вылетело из твоих уст.

Мы долго сидели в тишине, прежде чем она заговорила снова. По крайней мере, следующие вопросы были лучше.

— О чем ты думаешь, Джейкоб? Что ты собираешься делать?

— Я совершенно не имею понятия.

Я просто сидел там долгое время. Вместе в комнате. Наедине со своими мыслями. Затем я встал и вышел из комнаты, вернувшись, чтобы провести вечер с детьми. После того как дети легли спать, я провел первую из многих ночей, в комнате для гостей. Было ли иррационально злиться на то, что я принял решение не спать в своей собственной кровати? Возможно. К сожалению, это было только начало.

Следующие несколько недель, я провел рядом с испуганной Стейси. Она выполняла все свои повседневные дела с такой тщательностью, как будто от этого зависела ее жизнь. Она была до жути тихой и буквально подпрыгивала каждый раз, когда я говорил. Даже это выводило меня из себя. Неужели я теперь какой-то маньяк, избивающий жену?

Я прочитал признание моей жены-шлюхи через десять дней после того, как она передала его мне. Я не буду перечислять весь список ее ответов. Было лишь несколько, которые были очень важны для меня.

Джессика - моя дочь?- Нет. Она не твоя биологическая дочь. Но она твоя дочь, во всех других отношениях. Пожалуйста, никогда не сомневайся в этом.

Если нет, то как давно ты знаешь, что она не моя?- Я всегда подозревала, что это не так, но надеялась, что это так. Я знала наверняка, после ее трехмесячного осмотра, когда мне сказали ее группу крови. Я бы все равно узнала, когда ей было шесть лет.

Если ты знала, что она не моя, почему ты мне не сказала?- Я боялась, что ты меня бросишь. Я до сих пор боюсь. На самом деле, в ужасе.

Кто еще знает?- Моя мать и Триша. Я не знаю точно, но на основании нескольких разговоров я убеждена, что твоя мама тоже знала.

Сколько еще раз ты мне изменяла?- Один раз. Всего один раз. Я клянусь всем, что мне дорого.

У меня были ответы на вопросы, которые я задавал. Но я все еще не знал, чего хочу. Мой выбор был достаточно прост. Я мог остаться женатым на Стейси и жить с ощущением, что кто-то каждый день, вонзает нож в мое сердце. Я мог развестись с ней и начать все сначала, чувствуя себя так, будто выстрелил себе в голову. Что бы вы выбрали? Вы, вероятно, знаете. Вы абсолютно уверены. Я не знал и не был.

И так, мы прожили несколько месяцев в неловком молчании. До того дня, когда Стейси застала меня одного. Я не помню точного стечения обстоятельств, которые привели к тому, что мы остались одни, без детей. Я знаю, что старательно пытался избегать оставаться наедине со Стейси. Но это случилось.

— Джейкоб, мы должны поговорить об этом. Мы не можем так продолжать вечно.

— С чего ты взяла, что я вообще хочу продолжать? Не говоря уже о том, чтобы поговорить об этом.

— Не говори так, Джейкоб. Это было так давно. С тех выходных, прошла целая жизнь. Ты же не хочешь, чтобы все, что мы построили вместе, пошло прахом из-за одного глупого уикенда!

— Целая жизнь. Это звучит правильно. В этом есть что-то хорошее.

— Черт побери, Джейкоб! Ты должен поговорить со мной!

В этот момент, я вышел из себя. Честно говоря, я не помню, чтобы я когда-либо ругался на свою жену или даже повышал на нее голос. Наши споры, даже в худшие моменты, были скорее пассивно-агрессивными молчаливыми спорами. Но я просто не мог больше выдерживать давление.

— ОТЛИЧНО! Хочешь поговорить? Так говори. Поговори со мной, о своих дурацких выходных. Как бы ты его описала? Я слышал фантастическое резюме, от твоего приятеля по траху! Или он был твоим жеребцом?! Расскажи мне все сочные подробности. Как это было для тебя?! Тебе понравилось?! Тебе понравилось унижать меня?! Давай. Давай поговорим об этом.

Стейси на мгновение отстранилась, но, в конце концов, продолжила.

— Я не об этом хотела поговорить, Джейкоб. Я хотела поговорить о нас.

— О, ну извини меня за то, что я считал, что имею право на некоторые ответы. Думаю, ты привыкла быть единственной, кто в курсе. О, подожди, точно! Это была не только ты. Ты поделилась своим маленьким грязным секретом, с мамой и лучшей подругой. Может, нам стоит начать с этого? Ты можешь сказать мне, моя любящая жена, почему я заслуживаю гораздо меньше внимания к состоянию нашего брака и последствиям твоих действий, чем ТВОЯ ЕБАННАЯ МАТЬ?!

— Я пыталась сделать то, что было лучше для...

— Для ТЕБЯ, Стейси. Ты делала то, что было лучше для тебя! Не для меня! Не для нас! Только ты! Так что не говори мне, блядь, о чем мы должны говорить!

— Джейкоб, я... я...

— Он сказал, что ты самая большая шлюха, которую он когда-либо встречал. Самая большая шлюха, которая когда-либо ходила по лицу земли. Лучший трах в его жизни! Так расскажи мне все об этом, дорогая!

Стейси сидела с невыплаканными слезами на глазах, с открытым ртом, краска исчезала с ее лица. Мне было все равно. Поэтому я посмотрел ей прямо в глаза и прошептал.

— В следующий раз, когда ты сядешь передо мной, со своими просьбами рассказать о "нас", будь готова сказать мне гребаную правду. И не думай, что я хоть на секунду облегчу тебе задачу. Я буду дважды проверять каждый твой ответ.

Честно говоря, я не знаю, как она продержалась так долго. Не то чтобы я был намеренно жесток. Но я, определенно, не был милым. Я часто выходил из комнаты, если она была в ней. Я никогда не говорил ей больше слов, чем это было необходимо. Я спал в комнате для гостей. И мы не говорили ни о чем существенном, с момента моего возвращения.

Так продолжалось несколько месяцев.

Я рассматривал возможность развода. Это был путь, к которому я склонялся. Но в то время, это было бы разрушительно как в финансовом, так и в профессиональном плане. Потом были мои дети. Я не мог вынести мысли о разлуке с детьми. Я не хотел быть отцом на полставки. Я просто не был настроен на это. Поэтому у меня оставался очень маленький выбор.

Поэтому я решил попытаться извлечь лучшее, из невыносимой ситуации. Не волнуйся. Я все еще слышу тебя. Еще один муж-тряпка. Все было совсем не так. Чистого разрыва просто не было. Поэтому я сделал то, что должен был сделать. Я выбрал долгосрочный подход.

Трудно описать то безумие, в которое превратилась моя жизнь. Я чувствовал себя запертым в мире юристов и их разговоров о защите активов, радости, которую я испытывал, находясь рядом со своими детьми, и ярости, которую я испытывал каждый раз, когда думал о том, что Стейси сделала с моей жизнью. Но я также скучал по ней. Я скучал по нашей близости и беззаботному образу жизни. Я скучал по тому времени, когда в моей жизни все было на своих местах и стабильность управляла вселенной.

На что это было похоже? Это было похоже на то, как если бы я был тяжелым диабетиком с шоколадным фетишем. Один неверный шаг - и ты можешь буквально умереть. Но каждый день, кто-то кладет перед тобой на завтрак кусочек свежеиспеченного шоколадного торта, с шоколадной глазурью из сливочного сыра и порцию шоколадного мороженого, политого шоколадным соусом. Ты должен найти в себе силу воли, чтобы не съесть его. Ты знаешь, что это приведет к ужасным последствиям, если ты это сделаешь. Но ты не можешь избавиться от того факта, что в глубине души, тебе хочется отбросить вилку и ложку и нырнуть лицом в тарелку.

Бывали моменты, когда я возвращался в белую горячку гнева. Тот факт, что мать Стейси и Триша даже не посмотрели мне в глаза, когда мы увиделись в первый раз, совершенно вывел меня из себя. Они лгали мне годами, держа секрет у меня над головой. Я чувствовал себя дураком. Когда Триша попыталась выступить посредником от имени Стейси, я сказал ей, чтобы она шла к черту. Она не возвращалась в наш дом несколько месяцев.

А потом были разговоры. Ужасно неудобные разговоры о вещах, которые я должен был знать, но не хотел слышать. Разговоры, которые почти всегда заканчивались слезами Стейси, потому что, как бы она ни верила, что эти разговоры помогут нам воссоединиться, она слышала гнев, разочарование и боль в моих словах.

— Ты должен знать, как сильно я тебя люблю. Ты ведь знаешь это, правда?

— Конечно.

— И я знаю, что ты тоже меня любишь. Это просто должно быть правдой.

— Я люблю тебя. Очень сильно. Почти так же сильно, как я тебя ненавижу.

Потом было ее большое признание о том, как она встречалась с жеребцом Робертом Полсоном. Он был не так уж хорош. Она немного перебрала с алкоголем и уже иррационально злилась на меня. Она приняла ужасные решения, о которых тут же пожалела. Все было не так плохо, как я думал.

— Делала ли ты с ним что-нибудь такое, чего никогда не делала со мной?

Список вещей, которые я открыл для себя вместе с женой, резко сократился после того, как она закончила. Вещи, которые, как я думал, мы разделяли исключительно и открыли для себя за годы совместной жизни, были просто разрушены. Это был всего лишь секс, верно? Самая бессмысленная часть, любого настоящего брака. Да, она тоже так говорила. И я почти согласился бы с ней, в принципе.

— Так почему же ты повторила все свои "ужасные решения" во вторую ночь?

У нее не было ответа.

Неужели я поймал ее на очередной лжи? Кто знает? Какое выражение было на ее лице? Трудно сказать. Но после многих лет, в течение которых я думал, что понимаю, как читать свою жену, я был так же потерян, как незнакомец, впервые встретивший ее на улице.

Следующая попытка Стейси примириться была такой, которую я ожидал или, по крайней мере, должен был ожидать. Она знала, что я буду возбужден. Прошло шесть месяцев, в течение которых, мы долго принимали душ и спали вдвоем. День или два, были самым долгим периодом, когда я не был в дороге. Почти каждый день, она пыталась завязать со мной светскую беседу. Но я обычно отвечал ей отказом. Она пыталась дотронуться до меня, взять за руку или коснуться моего плеча. Я обычно отмахивался от нее.

Но однажды вечером, когда дети гуляли с друзьями, она завела меня слишком далеко. Как я уже сказал, я очень хорошо следил за тем, чтобы хотя бы один из детей, был с нами в доме. У меня не было причин хотеть остаться наедине со Стейси. Но я перепутал даты и время, и моя дочь была на школьном празднике, а мальчики с друзьями на бейсбольной игре. Когда она вошла в гостиную голая, как в день своего рождения, что-то первобытное взяло верх.

В ту ночь, я с ненавистью трахнул свою жену. Что это за выражения? Трахнуть? Вспахать? Выбирайте любое, какое вам больше нравится. Пропали нежные ласки и ощущение близости. На смену им пришел захват волос, трах в лицо и звуки рвотных позывов. Я не обращал внимания, на наше взаимное удовлетворение. Меня волновало только мое удовольствие и те вздохи наслаждения и боли, которые вырывались из ее рта. Шлепки и щипки плоти были сделаны для того, чтобы вызвать страх в ее глазах. В обычной ситуации, я бы забеспокоился, что зашел слишком далеко. Но это не так. Она была мокрой, потому что ее так возбуждали мои действия, или потому что прошло столько времени? Я знаю, что мне было наплевать.

Обычно, хотя первоначальная выносливость никогда не была для меня проблемой, мне требовался хороший длительный отдых, прежде чем я мог пойти дважды за одну ночь. Но гнев и разочарование, действуют не хуже любой маленькой голубой таблетки. Она корчилась на полу, когда я изверг свою первую порцию на ее грудь. Я едва потерял свою жесткость, когда снова притянул ее лицо к своему члену. Когда я вернулся в полную силу, я взял ее в то место, которое было зарезервировано только для особых случаев и в котором мне отказывали годами. То самое, которое первым досталось Роберту Полсону.

Я наказывал ее задницу своим членом, смазанным соком киски и слюной. В прошлом, в редких случаях, когда моя жена позволяла мне иметь ее анально, я всегда следил за тем, чтобы ей было удобно и чтобы наш темп был ей по душе. В тот вечер, удобно устроившись в ее попке, я просто трахал ее. Меня не оставило равнодушным то, что она испытала по крайней мере еще два оргазма, пока я насиловал ее. Это было просто что-то еще, чтобы добавить к списку того, что я не знал о ней. Очевидно, ей нравилось немного грубовато.

В конце концов, я кончил, а она лежала на полу сломанная. Я оставил ее там, чтобы принять душ и лечь спать. Отсутствие шума, когда дети вернулись с прогулки, было единственным признаком того, что она сдвинулась.

На следующий день я был удивлен, увидев в ее глазах взгляд, который указывал на то, что она думает, что мы находимся в лучшем месте. Я покончил с этими мыслями, несколько часов спустя.

— Думаю, он был прав. Ты - шлюха.

Она ничего не ответила.

Так начались наши годы некомфортного соседства. Через некоторое время, наша жизнь вернулась в нормальное, хотя и несколько болезненное рутинное русло. Еще через несколько месяцев, дети перестали спрашивать, все ли в порядке, довольные тем, что им уделяется огромное количество внимания и от Стейси, и от меня.

Я вновь обрел спокойствие, находясь в одной комнате со Стейси, пока мы не были одни. Иногда мы болтали о ничего не значащих вещах. Иногда мы говорили о нас и нашем браке.

Я изо всех сил старался простить и забыть. Я не просто притворяюсь. После почти четырех лет ада, мои приготовления к разводу были завершены. Мой бизнес, мои активы, большая заначка средств - все было защищено и ждало моего решения. Это помогло мне избавиться от ощущения, что мне приставили пистолет к голове и заставляют принять решение, которое не отвечает моим интересам. Тогда я начал проводить почти ежедневные исследования. Проблемы в браке. Прощение. Если в интернете появлялась книга, статья или что-то, написанное на эту тему, я читал это. Художественная или не художественная литература. Если был фильм о предательстве, я смотрел его. На самом деле, мы со Стейси смотрели его вместе. Это была история о якобы счастливой замужней женщине, которая случайно встречает на улице молодого любовника, и об их коротком бурном романе. В конце концов, муж убил ее любовника, и они, кажется, помирились, хотя концовка была несколько туманной.

Стейси тихо всхлипывала, на протяжении всего фильма. Меня это ничуть не тронуло. Тогда я понял, что был настолько десенсибилизирован к этим чувствам, что даже не злился, когда жена изменяла мужу. Я ничего не чувствовал. Поэтому я начал ходить к психотерапевту. Через несколько месяцев после этого, мы со Стейси начали консультироваться по вопросам брака. Как я уже сказал, я действительно старался.

Наша история была проста. Моя жена изменила мне. Один раз, в течение двух дней. Стейси любила только меня и никого другого, и совершила ужасную ошибку. Я проверил ее правдивость по всем этим вопросам и поверил ей. Биологический отец моей дочери, был любовником моей жены. Я любил свою девочку всем сердцем, и это ничуть не изменилось. Но я не мог переступить через годы лжи. Я пытался, но не мог.

Я застрял в чистилище, желая двигаться дальше и, возможно, прочь, но не имея возможности сделать это без того, чем я дорожил больше всего в своем существовании.

Месяцы и месяцы повторного обсуждения, не слишком способствовали нашим неловким отношениям. Честно говоря, я считал, что сеансы у обоих психотерапевтов, в основном, были пустой тратой денег. Но разговоры, переживания и исследования моих мыслей и воспоминаний, привели меня к откровению. Оно пришло ко мне во время совместного сеанса, когда меня призывали найти в себе силы, по-настоящему простить жену. Но мое внимание было сосредоточено на фотографии, висевшей на стене. Это была гравюра со Скалистыми горами. И тут меня осенило. Картинка за 100 долларов, могла бы спасти меня от тысяч медицинских счетов и многих лет сомнений в себе. Я почувствовал себя идиотом, когда понял, что меня сдерживало.

— Вы знаете, я согласен с вами обоими. Я должен сам простить свою жену. И я, конечно, этого не сделал. Но мне вдруг пришло в голову, почему я до сих пор не смог этого сделать. Это так просто, что я даже чувствую себя глупо, когда говорю это вслух, но я полагаю, что никогда не поздно.

— Стейси, я никогда не прощу тебя, потому что за все наши долгие разговоры о спасении нашего брака, ты ни разу, ни разу не попросила прощения.

Те, кто искренне раскаивается, заглаживают свою вину и получают прощение. И снова моя мама помогла мне.

Она произнесла эти слова вскоре после того, как оправилась от шока, вызванного моим заявлением, и осознала его правоту. Но я думаю, что в тот момент она знала, пусть даже подсознательно.

— Мне жаль, Джейкоб. Больше, чем я когда-либо была и больше, чем я когда-либо буду. Мне очень жаль.

После той ночи, мы со Стейси прожили вместе еще шесть лет. Мы были соседями по комнате и иногда трахались вместе. Но любовь, которая наполняла наши души, действительно умерла той ночью в моем гостиничном номере, так давно и так далеко от дома. В конце концов, я смог рассказать Стейси о том вечере, не чувствуя тошноты в животе. Во время этого разговора мы, возможно, были ближе всего к пониманию друг друга. Ее предательство и мое открытие убили нашу любовь, и, как бы мы ни старались, нам не удастся возродить страсть нашей юности, не удастся расти вместе как партнеры до старости. Мы никогда не говорили об этом вслух, но она знала.

Мое последнее прозрение пришло, когда близнецы были младшими школьниками. Они делали какой-то научный проект, и я наблюдал, не переставая удивляться, за их способностью общаться без слов. Один из мальчиков, наполнил большую мензурку каким-то прозрачным раствором. Другой поместил туда одну каплю другого, кроваво-красного, химического вещества. Я сидел и смотрел, как эта крошечная, незначительная капля жидкости, заражает весь раствор. Она прокладывала свой путь через прозрачную жидкость, то разбрызгиваясь, то растекаясь, но, в конце концов, вся мензурка стала бледно-розовой. Ни одна часть не осталась нетронутой.

Я подумал, что это подходящая метафора для моей жизни. Одна ложь. Один двухдневный период, заразил всю мою жизнь. Ничто не осталось нетронутым. Воспоминания о моем браке. Отношения с моими детьми. Моя сексуальная жизнь. Одна ложь заразила их всех, и, хотя мой гнев со временем утих, тонкий след недоверия, остался на всем в моей жизни. Я просто не мог избавиться от этого, как бы я ни старался. Когда я, наконец, решил, что не стоит и пытаться, я просто жил с этим. Когда это не помогло, я сдался.

Я не знаю, почему Стейси осталась. Я остался ради детей и воспоминаний, которые я буду лелеять, будучи лучшим отцом, каким только мог быть. Стейси была супермамой. Просто лучшей. Но когда близнецы перешли в среднюю школу, она начала работать полный рабочий день. Она не стала встречаться с новыми друзьями или пытаться уйти от меня. Она ходила на работу и возвращалась домой. Это была ее жизнь. Что бы ни удерживало ее в статичном положении, она не очень хорошо к этому относилась. Каждый год, она набирала несколько килограммов. Она потеряла большую часть своего, в общем-то, приятного характера. Через некоторое время, она просто выглядела старой и усталой.

После первого года или около того, я перестал говорить Стейси злые и обидные вещи, но, оглядываясь назад, могу сказать, что это было самым жестоким поступком из всех. Казалось, что истинной противоположностью любви, является апатия. Я продолжал делать шаги, чтобы еще больше разделить наши финансы.

Я нашел хобби и другие занятия, чтобы занять свое время. Я начал вкладывать все больше и больше своего времени в дружбу с приятелями по гольфу, людьми из церкви и вообще со всеми, кто разделял мои интересы. Наконец, мы действительно отдалились друг от друга, и я не прилагал особых усилий, чтобы удержать нас вместе.

Я подумывал о том, чтобы сделать наши, почти лишенные любви, отношения постоянными. Простой привязанности было почти достаточно. Но одна ночь в баре отеля, все изменила. Ночь безудержных страстей одиноких людей, заставила меня понять, что пришло время отпустить ее или вырасти в человека, которым я никогда не хотел быть.

Когда близнецы уехали в колледж, наш развод стал самым антиклимактерическим событием всех времен. Я положил бумаги перед ней за ужином, на третий вечер нашей совместной жизни. Она грустно улыбнулась и сказала два слова, прежде чем подписать бумаги.

— Хорошо, Джейкоб.

Раздел имущества был щедрым в ее пользу, но оставил мой бизнес в полной неприкосновенности и обеспечил мне очень комфортную жизнь на пенсии. При минимальных усилиях, Стейси тоже будет очень комфортно. И это было все. Вот так я и оказался в этом месте и по сей день.

В конце концов, не Стейси разрушила наш брак. Это был я.

Если бы я изложил ряд требований, которые Стейси должна была выполнить абсолютно, без вопросов, чтобы спасти наш брак, она бы прошла их с блеском. На планете не было более раскаявшейся, покорной, преданной женщины. Стейси не отказывала мне ни в чем, никогда. Честно говоря, меня это тоже злило. Исчезла моя партнерша, моя ровня. На смену этой женщине, пришла маленькая испуганная девочка. Я часто удивлялся, как Стейси так долго жила со своим секретом. Обладание этим знанием над кем-то, определенно перевешивает чашу весов, и когда она перевешивалась в мою пользу, я не мог не относиться к ней по-другому.

Когда я рос, аварии на буровых установках были обычным явлением. Некоторые из историй об этих авариях, остались со мной. Например, когда рабочие в ботинках со стальными носками, разбивали ногу во время аварии, не первоначальное повреждение, приводило к потере ноги или даже смерти. Если бы они могли сохранять спокойствие и не снимать сапог, врач, возможно, смог бы устранить хотя бы часть повреждений. Но если они снимали сапог, начинались настоящие проблемы. Было бы трудно остановить кровотечение. Кости могли сместиться и, возможно, сместиться окончательно. Лучше всего было заклеить изуродованную ногу и ботинок скотчем, пока не появится возможность получить квалифицированную медицинскую помощь.

Стейси, определенно, искалечила наш брак. В этом не было никаких сомнений. И я пытался обмотать его скотчем. Но я просто не мог оставить это в покое. Было слишком больно. Мне приходилось срывать изоленту. А когда это не помогло, пришлось снять сапог. Осталась только окровавленная раздробленная ступня, которая уже никогда не сможет нормально функционировать. Поэтому я ампутировал ее. Было ли мне хорошо от этого? Нет. Я всегда ходил с хромотой. Но я не чувствовал себя плохо из-за этого. Нога начала воспаляться и представляла опасность для остального тела. Поэтому я делал то, что должен был делать, чтобы выжить.

Самое печальное во всей этой истории то, что я искренне верю, что Стейси любит меня и по сей день. Она не ходит на свидания, и я всегда могу найти ее дома одну, если нам нужно обсудить что-то, касающееся детей или внуков. Но я просто не мог переварить годы и годы лжи, и не мог найти в себе силы по-настоящему простить ее. Даже если бы это было лучше для меня.

Если вы способны следовать этой логике, значит, вы лучший человек, чем я. Эта извращенная логика - то, что осталось от моей личной жизни. Я прекрасно знаю, что никогда не смогу вернуть то, что у меня было со Стейси. Я слишком стар, чтобы даже думать о том, чтобы начать все сначала, и у каждого, кого я встречаю, похоже, есть какой-то багаж, который исключает любую возможность серьезных обязательств. Но я действительно чувствую, что поступил правильно по отношению к своим детям и Стейси тоже, если уж на то пошло. Поэтому я спокойно сплю по ночам, в основном, в одиночестве, но иногда и без него.

У меня нет проблем, если вы сомневаетесь в моих суждениях. Я знаю, что сомневался. И до сих пор сомневаюсь. Было ли одно событие, произошедшее так давно, чем-то таким, что должно было быть непростительным? Или моя жизнь была одной сплошной ложью, наложенной на другую? Воспитывал ли я чужую дочь, как свою собственную? Да, но я никогда не любил ее меньше после того, как узнал. Я никогда не говорил ей правду, и я не думаю, что Стейси тоже. Если она сама догадалась, то ничего не сказала и не изменила своего поведения по отношению ко мне.

Я не знаю правильного ответа. А есть ли он? Кто, блядь, знает? Я больше не являюсь по-настоящему счастливым человеком. Но я и не несчастен. Я живу одним днем за другим, иногда тоскую по прежней жизни. Но не слишком часто. Честно говоря, в основном, я в порядке.

У настоящей жизни есть конец. И они не всегда счастливые. И это была моя история.