Мне восемнадцать, уже я большая

Мне восемнадцать, уже я большая

теперь наконец-то смогу приласкать

и папу, и братика, но не собачку —

вот она где, забралáсь под диван...

Сегодня в честь праздника братик мой Саня

с самого ýтра ходил, веселясь,

а папа не мог скрыть улыбки манящей

и гладил то щечки мои, то животик, то зад.

Благо одета была я в пижаму,

ее задирать легче легкого, тут же

одною рукою братишка мне мнет

упругие груди с большими сосками,

другой пятерней он тем временем жмет

бедра в штанишках пижамных с утенком,

промежность моя за секунду в полет

отправляется, но Александр не хочет

унять свои сильные страстные руки,

кричу «Папа, где ты?!» Уже на пороге,

отец притащил мне на праздник гигантский

тортик, отметить мои восемнадцать!

Саша унялся и поцеловал

меня напоследок и в губки, и носик.

Мы сели за стол, чай налили, сидим.

Брат и отец так восторженно смотрят,

я покраснела, молчу, улыбаюсь,

а папа нарушил молчание тостом

(с чаем в руке, мы не пьем алкоголя):

«Марина, теперь ты большая, нам с Сашей

очень приятно тебя целовать, мы любим твой голос,

твой смех и улыбку, локоны цвета солнечных дней,

ну а сегодня коленками пола

впервые коснешься ты, чтобы коней

напоить — мой ужé наготове, и Саша,

я думаю, тоже от жажды горит» — папа не был

мастером тостов. «Ты все перевел на былинный мотив!»

— сказала я, взглядом скользнув по их лицам.

«Простыми словами — минет после чая!

Что может быть лучше? Несите подушки,

коленками больно в паркет упираться,

а так будет мягче, удобнее мне»

Ох, надо бы видеть, как быстро метнулся,

Саша в гостиную, в обе руки

взял по подушке и прямо на кухне

их рядом со мною, спеша, разложил.

В первый же день восемнадцатилетья

я радость орального секса вберу!

Честно сказать, волновалась я сильно,

сердечко в груди колотилось, как птица,

которая хочет из клетки на волю,

я Сашину руку себе положила

на левую сисечку, бросила «Слышишь?»

братик кивнул, он дрожал, словно кролик.

Папа тем временем приготовленья

начал неспешно — ремень расстегнул,

вынул свой член, кривоватый немного,

он радостно взвился, смотря в потолок.

Саша тихонечко тоже разделся,

пенис его попрямее, чем папин,

да и длиннее, и толще намного.

Нежданно смутившись, он папе сказал:

«Отец, будешь первым, я за аппаратом,

этот момент нужно запечатлеть!»

Я снова стыдливо как рак покраснела,

пока Александр за камерой шел.

Вот он вернулся, включил, начал съемку,

я неуклюже (хотела как лучше)

встать на коленки пыталась у мойки

«Почему мы решили делать это на кухне?»

мысль промелькнула и тут же ушла.

Немного мешал стул, который был рядом.

Голый папа его отодвинул ногой.

Член качался так близко, что я наблюдала

все морщинки на папиных яйцах и каплю

смазки, что выступила на конце.

Неуверенно я ротик свой приоткрыла,

братик дыхание затаил,

а папа внезапно, а папа аж вдруг...

Изменился в лице, передернулся будто,

и все мое личико брызги укрыли,

папа не выдержал даже минуты

просто того, как стою на коленях,

ротик свой приоткрыв и гляжу на него!

«Доча, прости... « — тихо выдавил папа...

«Не печалься, отец» — я утешила быстро,

ладошкой коснувшись дрожащего члена.

«Мы еще раз попробуем, он словно камень!»

Член действительно даже не думал мягчеть,

он глядел на меня, а я капельки пальцем

с шейки и носика быстро собрала

и отправила в ротик терпкую смесь...