Месть «братков» или Огненная клизма для Маркеловны

История которую я хочу рассказать произошла в первой половине 90-х. Я работал тогда гастроэнтерологом-эндоскопистом в своем родном поселке куда возвратился отработав положенные несколько лет в одном приморском городке (о нем я писал в разделе «принудительная клизма». Больница у нас была смешанного типа, были как новостройки так и здания еще до военной постройки. В одном из таких домиков и находился у нас КИЗ (кабинет инфекционных заболеваний). Раньше он был в поликлинике, но после того как в начале 80-х у нас построили новую поликлинику его по каким то причинам перенесли в глубь парка и теперь он находился на расстоянии около 100 метров от инфекционного отделения.

В то время, о котором я пишу, медсестрой там работала Леокадия Маркеловна. Ей было уже далеко за 60. Она была невысокого роста черезвычайно толстая и отличалась крайней стервозностью. В больнице не было ни одного человека которого она так или иначе не обругала бы. Так же само было и с людьми которые приходили сдавать анализы. Почему то она считала своим долгом обругать, оскорбить, унизить каждого. На работе ее держали только потому что глав врач был очень добрым, мягким человеком и уважая ее возраст предпочитая выслушивать многочисленные жалобы чем уволить ее. Ну а она явно не спешила уходить на пенсию, а так как работы в нашем КИЗе было немного то она просто просиживала там с утра до вечера получая и зряплату (иначе это никак не назовешь и пенсию)

Честно говоря мы с ней терпеть друг-друга не могли из-за истории которая произошла почти за n лет до описываемых событий. Мне тогда было лет n и я лежал в больнице с диагнозом «вегетососудистая дистония с левосторонним приступообразным спастическим болевым синдромом» — пока выговоришь язык сломать можно. Чтобы было понятно, объясняю простыми словами. Просто я испытывал сильнейшие кратковременно — приступообразные головные боли (о моих приключениях в больнице я расскажу в другой раз). Наша же Маркеловна работала тогда еще в лаборатории лаборантом по забору крови. Она заявляется к нам в отделение и начинает брать общий анализ крови. Мы стоим в очереди. Подходит моя очередь, я сажусь и даю ей руку. Она спрашивает: «Какой диагноз?», говорю: «Я не знаю» (ребенок в n лет может и не знать таких тонкостей, Кроме того Эльза Карловна и не сообщала нам диагнозы, мол в карточке все написано). Ну она берет и пишет: «Ночной энурез». Я уже знал тогда что это такое и говорю, мол что Вы пишете, у меня совершенно другой диагноз.!! А она мне отвечает: «Не рассказывай мне тут сказок, все вы сцыкуны предумываете себе другие диагнозы.!!! Всцыкаешся — так и скажи, всеровно все и так знают кто из чем тут лежит.»

Самое главное, что тут были знакомые ребята и они сразу же начали смеяться. Я вырвал руку и убежал в палату. Там у меня случилась истерика от того что не меня совершенно напрасно навесили такой позорный ярлык. Тут пришла Эльза Карловна — Леокадия донесла что я не сдал кровь. А у нее было так — если что то не «Ордрунг» — виновный получает по полной. Ну начала она на меня орать, а потом видит, что у меня истерика и я слова не скажу ну и спрашивает «мамок» (я лежал с ними в палате) мол что произошло. Те рассказывают. Эльза видит что тут «не Ордрунг» и давай меня успокаивать. Когда я немного успокоился, потребовала рассказать, что произошло. Рассказываю, и мои слова полностью совпадают с рассказом «мамок» — (оказывается Леокадия наплела что я ее толкнул). Эльза спрашивает кто там был. Называю ребят. Через 5 минут Эльза собирает нас всех в ординаторской. Спрашивает у них что там произошло — те полностью повторяют мой рассказ. Она берет мою историю болезни раскрывает там где написан диагноз и каждому велит подойти к столу и прочесть его. После того закуривает и говорит — Все прочитали — ребята отвечают — Все. — Ну так вот: если хоть кто то из вас повторит то что говорила эта дура (повторяю дословно) будите иметь дело со мной и лучше ко мне не попадайтесь — я ведь немка и я вам устрою такое что концлагерь (Вы же все в кино видели что это такое) покажется Вам санаторием!!! (Зная Эльзин характер можно было не сомневаться что именно так и будет — по себе знаю как она у меня одежду забирала и не один раз-но об этом в другой раз)

Потом встает и куда то уходит. Позже я узнал что она была у главврача и устроила там сильнейший скандал, в результате которого Маркеловна чуть не вылетела с работы. Хорошо что коллектив взял ее на поруки (и совершенно напрасно) поэтому она отделалась малой кровью — у нее улетела прогрессивка, 13-я и был объявлен строгий выговор с занесением. Так мы стали заклятыми врагами.

Прошли годы я уехал учится, а Маркеловну которая к тому времени вышла на пенсию перевели работать в КИЗ. Честно сказать работа там была блатная. Прошу понять меня правильно — я не имею в виду что кому то нравилось ковыряться в заднем проходе, нет просто при такой организации как была у нас работник КИЗа работал от силы 65 дней в году. Имеется в виду те дни когда нужно было посетить садики, школы во время прививок и проверок на глисты и бак носительство, да еще когда проходили мед комиссию группы повышенного риска (педагоги, общепит) Ну разве еще иногда нужно было взять кровь из вены на анализ, да соскоб на яйца глистов или сделать забор кала ректальной трубкой на бак носительство — но это было так редко что можно было не принимать во внимание. А остальное время так дней 300 в году можно было сидеть с 9 до 17 и абсолютно ничего не делать. Но Маркеловна и тут оставалась верной себе — даже за то короткое время когда она работала она успевала обхамить и оскорбить всех своих пациентов.

Прошло еще немного времени я окончил институт отработал положенное время по направлению и вернувшись домой стал работать гастроэнтерологом-эндоскопистом. Тогда как раз наша больница получила световолоконные эндоскопы и их нужно было осваивать в общем работы хватало. А тут как раз наша врач инфекционист уехала на курсы сроком на пол года и меня назначили на ее место. Я конечно старался не пересекаться с Леокадией Маркеловной хотя это и не получалось. В общем стоило мне с ней пообщаться как настроение было испорчено на весь день.

Один раз привозят к нам в отделение мальчика лет n всего покрытого какими то волдырями. К счастью оказалось что это пищевая аллергия и после соответствующего лечения все прошло, но так как отделение у нас было инфекционным необходимо было взять у него все анализы. И вот анализ кала показывает наличие трихоцефалеза. (власоглавы). Ну мать в шоке (они оказывается купили в соседнем селе домик под дачу, а сами были приезжими), я же в свою очередь постарался разъяснить что это не так страшно и думаю что за 7—10 дней все пройдет. Но ей тоже необходимо сдать анализ на яйца глистов. Выписываю ей направление и она идет в КИЗ. Возвращается оттуда через несколько минут вся в слезах и истерике.

Мучаюсь с нею полчаса и наконец узнаю что произошло. Оказывается она приходит в кабинет и начинает раздеваться. А у нее оказывается был выбрит лобок и надеты стринги. Ну Маркеловна готовит ректальную трубку и про себя возмущается, мол так только женщины легкого поведения ходят. Пациентка начинает возмущаться, ну тут Маркеловна заводится и выдает в ее адрес такое что ни одна цензура не пропустит. В общем женщина в слезах и истерике приходит ко мне. Кое как ее успокоил, сам беру тот анализ, отправляю ее домой, а сам иду к Маркеловне на разборку.

Прихожу, в какой уже раз пытаюсь поговорить по человечески, ничего не выходит. Разговор идет типа пациентка которая была у нее гулящая девка, а я ее покрываю. Спрашиваю — какие у нее основания так говорить — отвечает — приличная женщина так ходить не будет!! И все тут. Я не выдержал, плюнул и ушел к себе. Через пару дней к отделению подъезжает «бумер» и оттуда выходит мужик — стриженый в кожаной куртке, эластике, с цепью и перстнями. В общем типичный браток. Проходит ко мне в кабинет. И сразу же начинает наезжать

что мол жену его обидели и он мол может выставит меня на бабки. К сожалению он не знает что я прибыл не из пансиона благородных девиц, а сам из бывших беспризорных вернее безнадзорных и со свалкой и финкой знаком непонаслышке. И я продолжаю разговор в его тоне. Он сначала тушуется а дальше разговор становится уже совсем дружеским. Объясняю братку всю раскладку как все было и что представляет собой Маркеловна — он оказывается вполне адекватным мужиком все

понимает, говорит мол — Извини брателла за наезд, сначала фишку не просек, и мы расстаемся друзьями.

Проходит пара месяцев наступает осень но на дворе еще тепло. Я заступаю вечером на дежурство, помню уже стемнело, как вдруг ко мне прибегает санитарка из инфекции (она убирала и в КИЗе) и говорит что боится туда заходить там кто то пыхтит и воет. Мне сначала делается смешно, а потом я решаю пойти с ней посмотреть что там такое. Приходим она открывает ключом дверь, я захожу и действительно слышу непонятные звуки — какое то утробное мычание. Включаю свет и прохожу в другую комнату и вижу там на полу большой мешок из клеёнки (такие мешки мы использовали для переноски белья в прачечную и из прачечной — они были размером 2х1 метр) завязанный куском красной резиновой трубки (куски такой трубки у нас использовались как жгут при заборе крови из вены так как они периодически рвались то их отрезали от мотка длиной метров 10 который лежал на нижней полочке стеклянного шкафчика стоящего возле стола). Мешок ворочается и мычит. Я подбегаю к нему развязываю трубку, хватаю его за низ (санитарка мне помогает) и мы вытряхиваем из него... Маркеловну. Связанную, вернее спеленатую по рукам и ногам резиновой трубкой которая затянута так туго что полностью скрылась в складках ее жирного тела. На лице в нее ватно-марлевая повязка от холерного костюма затянутая до нельзя туго лицо красное от недостатка воздуха глаза налиты кровью и выпирают из орбит... одежда у нее в беспорядке — халат задран вверх, панталоны перепачканы мочей и калом, передняя стенка живота вздута и тугая как барабан.

Мы с санитаркой начинаем освобождать ее от пут. Я срываю повязку и вижу что щеки у нее оттопырены, а рот открыт. Полость рта вся туго забитая ватой. Санитарка взяв ножницы пытается разрезать путы я начинаю освобождать рот Маркеловны от ваты вытаскивая ее и бросая в бикс (после того мы посмотрели он оказался наполнен почти на половину. — это было почти грамм 300.) Наконец ее освобождаем. Маркеловна с, большим трудом поднимается и ковыляет в туалет. Слышно как там она кряхтит и стонет, а потом стонет — не могу, больно — они мне туда что то запихнули!!! Кто они выяснить не удается так как она начинает снова стонать и охать. Мы укладываем ее на кушетку. По телефону вызываю хирурга. А сам начинаю осматриватся в помещении. Вижу на полу ершик для мытья посуды перепачканный калом, так же вижу шпатель на который накручена вата толщиной с небольшое яблоко тоже весь в каловых массах. Возле кровати на полу лежит кружка Эсмарха. Эта кружка вместимостью 3 литра еще царских времен изготовлена из толстого стекла с делениями использовалась у нас для хранения жидкого мыла для обработки рук. Висела она возле умывальника. Наконечника она не имела, а шланг был очень толстый закрывался зажимом. Теперь она лежит на полу возле кушетки а конец шланга измазан калом.

Я продолжаю осматриваться дальше. Вижу две полулитровые бутылки из под перекиси водорода, (использовался для дезинфекции), две такие же бутылки из под глицерина (использовался для консервации образцов). Начинаю понимать что тут произошло. Стоим ждем хирурга Маркеловна держась за живот стогнет и воет на кушетке. Даже издали слышно какая у нее перистальтика — бурлящие звуки слышно на всю комнату. Хирург приезжает примерно через полчаса. Спрашивает что тут произошло — Маркеловна не отвечает, а только стонет и охает. Показываю что нашел. Хирург смотрит и сразу же понимает в чем дело — Значит так видимо ей огненную клизму влили, а ампулу прямой кишки затампонировали — слышите какой грохот в кишечнике, да и живот прилично надуло. (Огненной клизмой мы обычно называем клизму по Огневу — 200 мл 3х% перекиси водорода, 200 мл жидкого мыла, 200мл глицерина — она применялась при парезе кишечника и действовала очень бурно вызывая сильнейшую перистальтику кроме того перекись выделяла кислород который очень сильно раздувал кишечник. Все это вызывало сильнейший понос и было очень мучительно для больного кроме того она вызывала сильнейшее раздражение кишечника лечить которое очень трудно. Из-за этого она сейчас почти не применяется).

Просим санитарку принести опорожнительный стул, а хирург идет за инструментами. Когда все было принесено наклоняем Маркеловну, хирург вводит ей ректальное зеркало — видим что ампула прямой кишки чем то забита. Я захватываю эту пробку корцангом — опыт уже есть и начинаю его тянуть. Когда он доходит до сфинктера сажаем ее на стул и я выдергиваю тампон который оказался резиновой перчаткой напиханной другими перчатками. В ведро льется под огромным напором струя жидкого пенистого кала и выходит переполняющий кишки газ. Оставив ее опорожнятся вызываем милицию. На удивление она приезжает через час. Сразу же начинают орать что мы уничтожили картину преступления. Ну мы тоже орем на них что нужно было спасать больную. Пока мы с ними препирались Маркеловна понемногу пришла в себя и рассказала что произошло. Привожу ее рассказ.

Примерно около трех часов дня в кабинет зашло трое крепких парней и попросили взять кровь на анализ ВИЧ. Один сел на стул, а два других стояли у нее за спиной. Она как всегда начала готовится с соответствующими комментариями. Внезапно один из них схватил лежащее на стуле полотенце набросил ей на шею и затянул концы в разные стороны. Она потеряла сознание. Когда она пришла в себя то увидела что лежит на кушетке, а парни свивают ее резиновой трубкой. Она попыталась закричать но ей мгновенно забили рот ватой из открытого бикса и наложили на лицо для надежности ватно-марлевую повязку из холерного набора. Затем один из парней сказал-"Сейчас мы тебе очко прочистим кошелка старая», после чего ей спустили панталоны и всунув в задний проход ёршик для мытья пробирок начали вращать им в разные стороны. Ей было очень больно. Потом кто то из них сказал, а теперь возьмем ей анализ на глисты. Они накрутили комок ваты на шпатель обмокнули его в глицерин и всунули ей в зад.

Ее пекло так что она думала что сойдет с ума. Наигравшись с ней один из них сказал — бабулька больная нужно ее полечить — поставить ей клизмочку. Сняв с гвоздя кружку Эсмарха (там было около трети густого мыльного раствора) они вылили туда две бутылки перекиси водорода и две бутылки глицерина (все что было в кабинете. Слушая рассказ Маркеловны меня не покидала мысль что парней кто то явно научил что делать, или же кто то из них был медработником). Ее перевернули на живот один из парней сел ей на плечи, а другой на ноги третий держал кружку, ей раздвинули ягодицы и впихнули шланг в задний проход — почти сразу же началось страшное жжение и спазмы в кишках. (эта смесь — это действительно адская смесь). Когда жидкость закончилась ей сразу же выдернули шланг и чем то заткнули прямую кишку (тампоном из перчаток). Потом они взяли мешок из под белья и затолкав ее внутрь завязали ее горловину. Она еще услышала как один из них сказал — Пусть бабулька тут отдохнет попариться. Она услышала как хлопнули двери и поняла что они ушли. Почти сразу же у нее начались страшные боли в животе, как я уже говорил эта смесь вызывает страшную перистальтику, а выделяющийся кислород раздувает кишки. Все это дает поистине адские мучения, кроме того берем во внимание объем клизмы в 5 раз превышающий обычный и в добавок невозможность опорожнить кишечник. Можно только представить настолько тяжелой была эта пытка. Она так мучилась около четырех часов.

Мы слушали рассказ Леокадии Маркеловны и если честно нам было совсем ее не жалко, настолько она была плохим человеком хотя может быть слышать такие вещи от врача и не очень хорошо, но что делать из песни слова не выкинешь.

Леокадию Маркеловну мы сразу же отвели в хирургия где она пролежала три недели лечась от воспаления толстого кишечника и прямой кишки вызванного пытками. Потом она уехала к детям куда то на Дальний Восток и о ней больше никто ничего не слышал.

Милиция так и не нашла тех кто «лечил бабульку» — Никто ничего не видел и не слышал (по крайней мере так все говорили), да в добавок на дворе были 90-е.

В КИЗе стала работать другая бабушка Евдокия Петровна-человек очень добрый, культурный воспитанный. Мы были с ней большие друзья, и вообще ее все и сотрудники и больные очень уважали.

На последок скажу одно — Маркеловну никто не любил и в скорости забыли. Иногда только вспоминали случай с ней как забавный анекдот да сожалели что ее не «полечили» раньше.