Мелкая проблемка

В этот июльский день Сергей Бахин вернулся домой очень измотанным и не на шутку возбуждённым.

– Давай... – коротко бросил он с порога своей домашней любимице, его законной, по третьему году супруге.

– Давно уже жду и даю. - Ангелина Бахина, отложив в сторонку пилочку для ногтей и даже не встав с кресла, привычно распахнулась мужу во всей своей обнаженной красе - словно морская раковина-жемчугоносец.

Искать чудесные перлы в розово-росистых недрах своей безотказной леди ему было сегодня некогда, и поэтому Серёга, без всяких там прелюдий, совершенно по-хамски влез, по самое не хочу, в нутро к мягкой крошке своим ловко вывернутым из мотни обалдуем.

– Ой! – радостно заголосила Гелечка. – Прикольно как! Серенький, ты просто маньяк!

Под её белокурыми кудряшками запунцовели щёчки, ротик чуть приоткрылся, и вся Линочка стала, как обычно в такие минуты, чертовски привлекательной и божественно неотразимой в своем знойном распутстве. Серёга, сосредоточенный, на процессе, понимал, что пролонгированный секс ему не светит: до низвержения в распахнутый перед ним, прекрасный Мальстрим, оставалось не более трёх-четырех его пыхтений.

– Ох, бля! Ууфхх!.. – Серому показалось, что в пучину к прелестнице проваливается не только взорвавшийся жидким счастьем приап, но и весь он сам, с головой и подтяжками. – Нет, Ангелюсик... Я не маньяк, и даже не мудак какой-нибудь... Я простой блин гинеколог... любитель...

После этого, по заведенному сценарию было положено поцеловаться, лишь для приличия в губы, но профессор Бахин, посчитавший себя обделённым во время напористого соития, решил хоть в финале взять своё, и поэтому приник в крепком засосе к жадно ищущим его губкам нимфоманки-жены всерьёз и надолго...

* * *

– Драсьте!..

На пороге кабинета предстало нечто бронзово-загорелое, фигуристое и юное, в узком сайкоделически расписном топике, натянутый на крепко сбитый, второй размер. А внизу все было перехвачено непонятной набедренной повязкой, лениво похожей под юбку.

– Это вы психогинеколог, да? – поправляя смоляную челку, спросило юное создание.

– Здравствуйте! – Сергей сделал вид, что отвлёкся от бумаг на столе и по-деловому поправил модные очки. – Но не психо-, а парагинеколог: это лечение женских сексуальных депрессий альтернативной научной методикой. Проходите, пожалуйста! Присаживайтесь.

– Ага, точно-точно – депрессий! – приближаясь, и маня полными, как накачанные мячи сиськами, существо взмахнуло ресницами, и извлекло то ли из болтавшейся на плече мини-сумочки, то ли прямо из-за своего джинсового пояса медицинскую карточку, ставшую хоть на недолгое мгновенье каким-то прикрытием бесстыже-лунного голого пупка. – Я тут в газете про вас прочитала. Только там ещё было, про эту, как ее...дефлорацию.

Услышав эти слова, Бахин невольно поморщился: эти гавнюки – Кирюха с Ничипором – всё-таки сдержали данное ему слово опубликовать в жёлтой прессе объявление с его координатами и от его имени за то, что он отказался плясать голым на столе на той пьяной вечеринке, проиграв обоим в покер три желания. А еще дело было и в том, что на званом вечере присутствовала его школьная любовь Риточка Матина, приходившаяся сейчас «женой» обоим его корешам, и при ней он даже материться по-приятельски вслух никому не позволял. К тому же танцор из него был, мягко говоря, как из пяз*ды кролик...

– Ваша фамилия? – строго упёрся Серый пристальным взглядом в карточку пациентки, где та была прописана чёрным по белому: складывалось впечатление, что он решил проверить свою потенциальную клиентку на склероз и выяснить, не забыла ли она, как её зовут?

– Анечка, – полуголая леди вздрогнула на стуле от состоявшегося перепуга и перепутала имя с фамилией, впрочем, тут же поспешно догнав: – Лотова.

«На что жалуемся?» - захотелось ему почему-то громко рявкнуть в назидание её смятению, но он вовремя сообразил, что это будет непозволительным идиотизмом в данной ситуации.

– Тогда внимательно слушаю вас, Анечка Лотова.– от вида гостьи ломило в паху, и он с трудом входил в необходимую профессиональную норму поведения исполненного заботы и терпения. – Рассказывайте, что вас беспокоит?

– Меня... – порозовев, пациентка снова почему-то замялась. – Деф... дефлорация...

– Вы хотите лишиться девственности? – запросто помог ей эскулап.

– Да, очень! – метнулось навстречу ему восклицание и личико, полное выношенного внутреннего напряжения. – Это моя основная проблема!

– Вам надоело обременять себя этой пустячиной в ваши годы, и вы пришли к твёрдому убеждению, что безопасней всего попрощаться с ней будет в кабинете у доктора?

– Да... я пришла... – оживлённо кивнула головой эта несмышлёная прелесть и вдруг уронила на пол сумочку, не преминувшую тут же рассыпаться мириадой искрящихся ерундовинок и бесполезностей. – Блин...я так волнуюсь.

– А совершеннолетие-то хоть достигнуто? – вздохнул Серёга, следя через край стола, за сбором её драгоценностей.

– Вы что, доктор! – из-под стола на него выплеснулся возмущённо-прекрасный порыв карих при карих глаз. – Мне двадцать один!

– Посмотрим... – и врачеватель заинтересованно листнул книженцию в обратном направлении. – Ну двадцать один, не двадцать один, а восемнадцать все таки есть... Вот и хорошо... – письменного согласия родителей, во всяком случае, мне с вас требовать не придётся... Снимайте трусы!

– Что, так сразу? – ее редикуля была уже собрана и заброшена за плечо. – Но я думала...

***

То, что думала по поводу моего предложения, эта почти полностью разоблачённая барби сообщить не успела. Дверь открылась, и на пороге не стереть, нарисовался худой и высокий Ничипор, в своих издёрганных панк-манатках, скрытых наспех на удивление чистым врачебным халатом.

– Привет, приболевшие! – он с ходу плюхнулся на тахту для предосмотра, и беспардонно «заценив» всю неприкрытость красот моей клиентки достал из кармана халата... крохотную видеокамеру. – Ну чё, академик, дашь кино поснимать у тебя? Обещал ведь...

Большего кретинизма они с дятлом Кирюхой, видимо, выдумать не смогли! У меня вначале всё перехватило внутри, а потом я просто махнул рукой:

– Двести баксов и снимай!... И вы, девушка, тоже снимайте, пожалуйста, ваши трусы, – невозмутимо обратился я к посетительнице. – Или вы хотите мне сказать, что всю жизнь стесняетесь докторов и ищете гинеколога лечащего по глазам?

– Нет, но... – это, конечно, стоило видеть: гамма переживаний на лице смуглявой Анютки не вместилась бы ни в какие технические возможности ни одной видеокамеры. – Я не думала, что так сразу... В первый день, обычно консультация сначала...- и она вцепившись в сумочку, замялась окончательно.

Можно было бы, конечно, обломать этим двум дурикам кайф – так, для прикола! Но возможно за этой идеей косвенно стояла его ненасытная Марго, а она обязательно бы нажаловалась на меня моей Анжелиночке. Поэтому я сделал вид, что нахмурился:

– Дорогуша! Сейчас вы находитесь на территории жесточайшего врачебного диктата! Попытались представить? Хорошо, тогда попробуйте сделать то, что говорю вам я, и возможно у нас с вами что-то получится!

– Но... – из колышущей сферами девичьей груди исторгся лепет, абсолютно тихий и растерянный. – Но я же не... не подготовилась... вы понимаете...- на него продолжали таращиться округленные глаза.

«Уупссс!!!», мелькнуло, наконец, в моей до того не сообразившей башке, «Девочка не подмыта. Какой жутко-обворожительный нюанс!»

Вообще-то, в таких случаях, действительно, положено не просто отпускать оплошавшую по неопытности пациентку, но и отсылать её в обязательном порядке, с напутствием больше никогда не допускать в своей жизни подобной бестактности в отношении лечащего её медперсонала. Но вот как доктор, говорят, я хороший, а как мужик - ваще крэйзинутый на всю голову – мне в женщинах нравится столь многое, и оно даже порой выходит за рамки их собственных представлений о себе. Ну и я конечно же сочувственно качнул головой:

– Понимаю... Но все-таки давайте, снимайте свои труселя и прошу на кресло. Простынка вон там, в шкафу.

– А я думала у вас уголок для переодевания есть... Или ширма... – она встала со стула и теперь стояла в центре кабинета, озираясь по сторонам под пристальным сопровождением сосредоточенно снимающего «кино» Ничипора. – Ой! Зачем вы снимаете! Вы что, совсем? Доктор, я не буду лечиться у вас! Можно я пойду?

По ходу, она лишь только что, обнаружила незваного порноСпилберга – как всё-таки люди умеют «тормозить» при малейшем, идиотическом волнении!

– Можно! – весело ответил я. – Но вы никуда не пойдёте. Ничипор – такой же доктор, как и я, (правда, физико-математических наук). В его компетенцию входит съёмка научно-образовательных материалов для студентов медицинской академии. Не обращайте внимание, на его неиспорченное интеллектом лицо. Просто это мой друг, и в моём кабинете, он порой ведёт себя гораздо хуже, чем в собственном.

– А как же тогда «двести баксов»?! – резонно и ещё один раз широко распахнула глазенки юная залетная птаха.

– Хм. «За двести баксов», это у нас терминология такая. Внутриколлегиальная... – пояснил я. – Анечка, успокойтесь и снимайте уже наконец-то эти трусики!

– Да не ношу я их – ваши трусики! Пристали тоже... – она нервно вздёрнула ручками на поясе своей моднявой юбки, и только сейчас я обнаружил, что это были, оказывается, мини-шорты: опознать их в многочисленных надрезах-лохмотьях было действительно проблематично.

Шорты мгновенно легли рядом с сумочкой на стул, и Анечка, наконец-то, как обезьянка взобралась на подготовленное для осмотра белоснежное кресло. Её худые, загорелые ножки укладывались на блестящие лонжи, как на раскалённый песок – в три попытки. Мне даже стало весело: ее борьба со своими внутренними устоями смахивала на попытку пошире раздвинуть ноги, и оставить их при этом буквой Х! Интересная, однако, поза...

***

Вообще то, единственное чего я хотела с недавних пор, так это - епацца. Как положено: полноценно и не двусмысленно. Потому что вечно дрочить, уже не могла. Мне было стыдно перед подругами и родителями, да и не совсем удобно: ведь я уже, выросла. А эти, два чудака на букву «Му», тогда в лесу, так ничего и не смогли мне сделать: полизали по одному разу, и все. А я ведь можно сказать была готова полюбить их на всю оставшуюся жизнь... Хоть это и приятно когда тебе лижут, но уж только очень быстро все это закончилось.

А происходило то все на берегу лунной реки, в пионэр лагере. Димка давече обжёгся на костре, и как заправский рэпер, конечно же, полез ко мне целоваться той же ночью. Ну, я и пошла с ним на берег гулять, решив в этот раз отдаться ему полностью, как женщина, не хотелось мне бередить ему его свежие раны. Он чудно вскарабкался на меня весь в бинтах и в трусах, стыдно, что ли было, и с меня трусы тоже почему-то не снял, только приспустил. Затем стал хаотично совать, а я ему говорю: – Посмотри, какая луна! Он хотел обернуться, но у него не хватило размаха шеи, да и к тому же «телескоп» его тоже не заходил, хотя мне и было уже, как порядочной девушке, немного больно от его борзого натиска. Отчего я тихо вскрикнула, как видела один раз в порнофильмах, и у Димона сразу опал. Собравшись с силами, он вдруг сполз и стал елозить мне письку губами, потом пальцем, а потом захотел потрогать мою красивую девичью грудь, но тут нас накрыла непонятная тень, то ли тучи, то ли человечья. Димка вдруг заскулил и отлетел от меня, как мой домашний щенок, которого я отшвыриваю, когда он кусается, а не лижет меня.

И внезапно я увидела, как надо мною, почему то склонился наш физрук...Игореша, был наш новый, молодой воспитатель и очень накачанный бицепсами. Все девчонки в нашем классе «писали от него кипятком», когда он держал их на брусьях за задницу, или на турнике, и сквозь зубы, ласково говорил им: – Твою мать, да открой же глаза ты, упадёшь ведь! Но тогда он стоял надо мной, дружелюбно распростерши свои объятия. – Он тебе ничего он не успел сделать? – озабочено спросил он меня и как пушинку поднял на руки. Я зажмурила глаза, а он почему-то уставился мне в промежность: на мою, очень соблазнительно открытую и пылающую плоть. Затем опустил обратно, зачем-то достал фонарик, немного посветил, да как начал сосать! Я конечно же испугалась и попыталась вырваться, но не совсем: только трусы съехали дальше, к его локтям. Ну а потом, мне так все это понравилось, что я даже чуть не уснула: взяв меня бережно под попку, он нежно закачал ее в мощных руках, и оттого внизу живота становилось все более приятней и теплей... Но потом я все-таки вырвалась, когда испытала свой, первый в жизни, незабываемый оргазм. Отдышавшись, говорю ему: – Игорь Орефьевич я думала вы как врач, проверяете мою девственность. Но зачем нужно было сосать, непонятно???

А он мне отвечает: – Просто такой красивой письки, как у тебя, я не видел ни разу! В моей личной классификации это «княгинина розочка». Ну, тогда думаю, ладно, раз человек так восхищен и удивлен мною, прощу его и никому о непредвиденном «педагогическом подвиге» не скажу. Вобщем, ничего они, как мужчины, толком сделать, со мной не смогли, и я заподозрила, что окончу свою жизнь старой девой.

Поэтому, когда прочитала в газете «Псих-гинеколог – лечение нервных депрессий и дефлорация», то сразу подумала, что это то, что, мне нужно. Хотя до этого, я о такой профессии никогда не слышала и не подозревала, что оная существует.

Но я и подумать не могла, что при первом же визите, мне прикажут избавится от трусов, ! А когда увидела, что еще и на видео снимают, то вообще чуть не мочеиспустилась, сквозь невидимые трусы, которых я летом не ношу – в нашей тусне это не принято...

***

И вот именно поэтому у Сергея Петровича Бахина, конечно же встал. Он бесшумно втянул ноздрями дурманящий аромат-амбре распахнутой перед ним девичьей плоти, отчего конфуз, скрытый плотной тканью штанов и медицинским халатом, тут же не замедлил себя проявить. «Ну почему у остальных коллег гениталии не реагируют так бурно на пациенток, а у меня всегда так?», - вздохнул про себя Серёга. Его муки немного облегчило напоминание мозга о том, что «остальные гинекологи» с их манипуляциями и консультациями – оказывается все, без исключения, женщины.

К тому же вдобавок, у распластавшейся малоформатной красавицы, между ног, рос примятый, «гребешок ирокез» – над ее девственно покатым лобком, вздымались пышными зарослями, густые чёрные волосы, спускаясь до самого колечка задницы, книзу, двумя кудрявыми потоками – от вида такой дикой амазонистости, мужчине казалось, что молния на его ширинке уже давно расползлась. «И как она в таких дурацких шортах умудряется ходить? Ведь рискует же засветиться, на лестнице или эскалаторе...», - подумал Серый, сжимая побелевшие губы, чтобы не запыхтеть при раздвижении, пластиковым гинекологическим зеркалом, манящего зева, этой прикольной красапеты.

– Вот видите, доктор – это моя основная проблема! – почему-то решила принять участие в своём обследовании сама пациентка. – Такая твёрдая, что туда ничего не входит!

– А пробовала? – увлеченный осмотром, опытный профессор поневоле вскинул исполненный иронии взгляд поверх очков.

– Конечно доктор, вы что? – горячо возмутилась девуля, от такой наглой попытки заподозрить её в сексуальной неопытности. – Да ! И с грузином, и с инопланетянином, и в зад! А братик, знаете у меня, какой? На два года младше всего, но маньяк маньяком! Один раз так рядом дрочил, что чуть не отымел меня. Так бы и проткнул тогда, если бы я была нормальною, а не пу

лененепробиваемой целкой!

– Чиво, чиво? – после такого заявления бродяга Ничипор мгновенно вскочил и подтянулся почти в полный рост со своей цифровой миниатюркой к самой умопомрачительной вульвочке. При этом норовя при малейшем удобном случае оказаться не снаружи, а почти внутри раскрыто зовущих половых органов, от чего распустившееся сокровище Анечки пугливо подрагивало, когда объектив с мигающей подсветкой оказывался в непосредственной близости, и щекотно касался прохладой металлического ободка объектива ее млечно-розовых губок.

– Уплотненная ткань пленки фиброзного типа, вот «чего», – Серёга сомкнул внешние губасики перед самым объективом камеры и стал задумчиво поправлять резиновые напальчники перчаток. – Редкий, особенно в столь юном возрасте, случай, и по всей видимости, нам с вами мадмуазель придётся прибегнуть к оперативному вмешатель...

– Ай! – крик отчаянья вырвавшийся из горла Аннушки прервал врача на полуслове, и заставил даже слегка отшатнуться: «Вот дура!..».

– Ты что, сумасшедшая? Чего орёшь? Я же тебе не потрахаться предлагаю, а сообщаю лишь обнаруженный факт: маловероятно, что современная медицина знает иной способ помочь тебе. И, подняв указательный перст, он продолжил - Необходим даже не просто надрез, а полное удаление, поскольку ее остатки будут доставлять тебе и твоему будущему партнёру неприятные ощущения во время вероятных половых актов.

– Не люблю вероятные, мне нравятся охеренные и невероятные! – с ходу отреагировала клиентка и жалобно пояснила: – Я боюсь!.. Это же, больно-пребольно?

– Да нет, щекотно и всё! – Серёга отошёл к приборному столику и принялся готовить инструменты. – Наркоз в регистратуре оплачивала?

– Н..нет... – лицо загорелой амазоночки слегка побелело перед двумя докторами и камерой.

– Щютка! Но следующий раз не ловись... – он снял перчатки и принялся тщательно мыть руки. – Эй, товарищ студент, а вам не обязательно так близко знакомиться с генитально-уникальными особенностями объекта! Закройте дверь на ключ, и мойте руки! Да и перчатки не забудьте одеть – мне нужен ассистент.

Через три минуты в кабинете было слышно лишь взволнованное дыхание перепуганной клиентки. Главный врач обматывал её смуглые ножки в белые операционные пелёнки, а второй делал вид, что разбирается в лежащих рядом хирургических инструментах. Оставленная на столе видеокамера продолжала снимать общедоступный Анечкин план.

– Доктор, а вас как зовут? – несчастная краля смотрелась окончательно жалобно.

– Сергей Петрович!

– Петрович... Серёженька... А вы и вправду сделаете наркоз, а? А то я кричать буду, очень... Хотите покажу как?

Бахин инстинктивно весь съежился и выдохнул вслух:

– Зачем обязательно кричать? Ты же у стоматолога не орёшь?!

– Нет. Но я всегда ему говорю, что если будет больно, то укушу!

Серый ухмыльнулся и с сомнением покосился на раздвинутую в салфетках красоту:

– В данном случае, мне кажется, всё-таки нечем... Успокойся, эфира тебе, конечно, не перепадёт, не мечтай, но местный наркоз входит в мои служебные и нравственные обязанности. К тому же эти уплотнения бедны нервными окончаниями, и никаких мучений не будет. Только один укольчик – попробуй уж перетерпеть, ладно?

– Ага...

– Ассистент, подайте ка зеркало и ланцет!

– Прошу! – и товарищ с готовностью протянул ему скребок и зажим.

«Идиот!», - полувслух буркнул профессор и сам взял все необходимое.

Тот обиделся и ушёл от него к пациентке. Он нежно погладил Анечку по голове и произнёс с прямолинейной душевностью: - Потерпи, Сергей Петрович лучший псих-гинеколог во всей области.

– Ничипор, а вас как зовут? – Анюта с замирающим трепетом верхних, нижних, больших и малых губок смотрела на готовящегося сделать ей укол лучшего специалиста в таком нелегком деле.

– Николай Гаврилович! – тут же отреагировал шустрый ассистент. И шаловливо полез, к ничего не замечающей, кроме доктора, пациентке, в разрез её миниатюрного топика.

– И что же мне делать? Николай Гаврилович? – неожиданно обнаружила непроизвольное знакомство с упомянутым классиком Анечка и громко вскрикнула: – Ой!! – укол, оказывается, всё же был необходим.

– Ничего-ничего!.. – утешал, как мог, тёзка раннего Чернышевского, сжимая со всей мягкой косолапой нежностью, её упругий шарик груди в своей лапе. – Тебе как раз делать ничего и не нужно – пусть наш профессор сам там пыхтит, а ты релаксни и расслабься по максимуму. Не заметишь, как всё и закончится!

Нащупав крошечный выступ соска и, приподняв над ним палец, он стал ласково гладить его верхушечку мягкой подушечкой, отчего сосок стал нарастать, и заметно твердеть – эдаким конусом на конусе.

– Ой, а у меня там всё заморозилось, кажется! – Анечка, похоже, наконец-то, вырвалась из цепких объятий страха и чуть ожила. – Петрович, я письки почти не чувствую уже - и что мне моя любимая мамочка скажет: куда мне потом ебаться всю жизнь?

– Деточка, закрой рот, ты мне мешаешь! – Серёга не любил издевательств над своею профессией: каждую операцию он переносил так, будто она совершалась на его собственном теле, и радовало сейчас его лишь одно – напрочь угомонившийся, а может и на какое-то время, «стояк».

Впрочем, сегодня действительно, похоже, везло. Фиброз плевы оказался настолько развитым, что даже крови почти не было. Он без осложнений завершил операцию, сменил салфетки, вымыл руки и вновь вернулся к призывно распахнутым створкам.

– Теперь необходимо полежать минут десять-двадцать. Мне нужно пронаблюдать твой выход из анестезии.

Он придвинул одно из посетительских кресел чуть ближе, устроился в нём вполоборота к распахнутой настежь клиентке, и, взяв со стола свежий номер газеты, с наслаждением закурил.

– А поцеловать!? – тут же очнулась под уже обеими забравшимися к ней в топик лохматыми руками Ничипора, было притихшая Анечка и продолжала валять дурака: – В моей жизни можно сказать, самое главное событие произошло! А вы, лишили меня девственности и газету читать...

– Вон, его попроси! – из всех новостей спорта Серёга узнал лишь пока то, что при каждом косом взгляде на широко распахнутый волосато-розовый «рот» пациентки у него снова призывно оттопыриваются штаны – Студент, будь другом, обеспечь посетительнице заботу и ласку!

– Да без проблем! Как скажете... – с готовностью откликнулся тот, и охотно полез целоваться к лежащей экс-девственнице.

Анечка замотала головой под одеколоно-озонированной опушкой его двухнедельной небритости.

– Ай, доктор, а он кусается! Щекотно же знаете как!

– Не знаю, я с ним не целовался. Всё, замерли! Анечка, успокой свой животик, и не дёргайся! – мужчина отложил газету и мундштук, придвинулся прямо со стулом и бережно прикоснулся пальцами обеих рук к слегка разошедшимся и вздутым долькам. – Так не больно?

Он развёл их немного пошире, чуть стиснул в пальцах, и стал мягко массировать нежную взлохмаченную плоть.

– Не... – обняв за шею довольного Ничипора, она вовсю присосалась к нему.

Поведя бровью, он раздвинул их ещё сильней, любуясь пониже пугливо поджатым колечком звездули ее ануса, прячущегося в кучерявых завитках тонкой шёрстки. Его сноровистые пальцы всё оживлённей пробегали снизу вверх и обратно по набухающим на глазах створкам.

– А так?

– Н..нет.

Не веря ее откровениям, он вывернул бедную писечку так, что сверху, из-под розовой кожицы, вылез горошиной бледно-розовый клитор, а на нижнем входе расступились кудряшки.

– А вот так? – и его два пальца, поджав обрамление зевающего клитора, толкнулись чуть вверх.

– Ну а так вообще обалдеть можно! Ой... как хорошо... - задрав топик к шее и откинув назад голову, Лотова мечтательно прикрыла глаза.

Через минуту Петрович уже вовсю гонял по ее клитору, зажав его между средним и указательным пальцами правой руки, а левой гладил по пристёгнутой к лонже ноге от лодыжки вниз и аж до самой выпуклой булочки. Аньку стало слегка прогибать в спине на кресле, дыхание стало непроизвольно задерживаться, а рядом с впадинкою пупка засеребрились крохотные росинки пота. Чтоб она не сильно дёргалась, рискуя грохнуться с кресла, Гаврилыч держал её под гладкие подмышки, когда Серж вложил свой язык во влажно блестящее устье и ухватил верхней губой весь нервно-пахнущий клитор.

«Княгинина розочка» оказалась столь явной сиповочкой с фарфоровой лобковой косточкой, что его язык загнулся аж почти до самой шершавости в «области джи». Бахин затарабанил им по упругому своду, и вскоре, под большими пальцами его рук, растягивавших ее задницу, прокатилось несколько тягучих капелек. От такого крутого изыска Анюта звонко пискнула, и её дыхание перешло в один тихо подвывающий перекатами стон. Насладившись процессом и направив указательный палец в протекающий грот, он чуть смочил его и медленно вставил на всю длину, в еще один ее вход, у спело-податливой шоколадной попке. «Оу-в... о-о-о... оой!..», - опять задёргалась девулька всем своим маленьким тельцем и так сильно забилась передком, что Серёгино лицо отлетело на добрых полметра. От вида бурно кончающей пациентки у него самого чуть всё не взорвалось в штанах...

Когда космонавтка вернулась на землю, перед её носом уже услужливо раскачивался в тягучей невесомости напряжённый «болт» охламона помощника. С минуту она смотрела на вздувшийся фиолетовый шар его залупы, как на привидение, непонятно взявшееся с какой-то планеты.

– Ну что, сосать будем или глазки строить? – осведомился Гаврилыч, тыкаясь в ее полуоткрытые алеющие губки своей головкой.

Прищурившись, Анька дурашливо хихикнула, будто впервые видя перед собой оголённый перед ней леденец, и притворно заморгала накрашенными глазками:

– Вы что? Николай Гаврилович, я же не умею! Я так не могу!

– Зови меня просто Никки, маленькая глупышка... – Ничипор растроенно выдохнул. – Ну ладно, на нет и суда нет! Учись пока где-нибудь... Серый, а может всё-таки вдуем ей, по разу, а? У меня с собой как раз новейшие образцы по фармакологии есть! Оттестировали бы...

– Какие ещё образцы? – дело было сделано, и Сергей Петрович уже, чувствуя возвращение к нему чувства юмора, отстёгивал ремешки лонжей, любуясь розово-смуглыми пальчиками Анечки.

– Да вот... – коллега добыл из внутреннего, ближайшего к сердцу, кармана какую-то гламурную мыльницу и бережно извлёк на свет «образец»: вакуумированный в плёнку розовый презерватив со столь чудовищными резиновыми рогами-напайками, что внешний вид его напоминал то ли противотанкового ежа, то ли морскую мину.

– С двух попыток из трёх отгадаю, на что надеваются твои образцы при проведении «лабораторных исследований»! – весело улыбнулся ему в глаза старший коллега.

– Ну не на палец же! – вполне согласился обладатель эксклюзива и обернулся к девчонке: – Ань, ты как? Девица, увлеченно разминала ручками чуть затёкшие навесу ноги, поджимая их к животику. Кажется ей, действительно было уже все похер.

– Только через неделю, как минимум! – Бахин решил хоть в чем-то обломать «обнаглевшего в доску» Ничипора. – А вам, дорогая, ровно на семь дней запрещаются любые формы вагинально-половых контактов. В пятницу придёте ко мне на обследование – сказал он, и помог ей слезть с пьедестала.

Ничипор делано осердился, сложил кондомы на место и демонстративно взялся за стоявший дыбом агрегат.

– Эхбля, «но ведь лётчИк – хочИт – кончИть!», – продекламировал ценитель отечественного панка и направился к «фаянсовому тюльпану» умывальника - завершить прерванную презентацию и дрожащими от нетерпения руками все же подрочить.

– Чего застыли? Одевайтесь! – хозяин кабинета не выдержал, и легонько сжал Анютку за поджатую голую булочку, стоящую перед ним, в растерянном ожидании.

Плотоядно улыбнувшись, довольная клиентка ловко впиндюрила между ножек выданный ей тампон-прокладку и натянула свои шортики. Сунув лапки в расшнурованные кеды, она с интересом вдруг тихо прошлёпала к содрогающемуся, в ожесточённой мастурбационной борьбе, Ничипору.

– Хорошо, да, Николай Гаврилович? – она с интересом заглянула в его понемногу меняющееся на глазах лицо.

– Пипец, как хорошо! – хрипло согласился дрочун. – Ань, ну хоть за яйца погладь, а?

Девчуля неожиданно смело взялась за тугую мошонку ладошкой и почесала ее коготками. Юноша охнул, и пару раз дернулся всем телом – а в кафельный пристенок, над раковиной, в несколько сгустков, торопливо стрельнула млечная струя...

– Серый, а вам спермодоноры не нужны часом? Я бы пошёл на полставки... – стряхивая последние капли в рукомойник, поинтересовался молодой рукоблуд Николя.

– А не пошёл, бы ты лучше нахрен, а? – лишь добрым советом отреагировал Серёга на его интерес. – Устроили тут, понимаешь ли, клоунаду из респектабельного заведения!

– А это всё твоя Ританька... – как всегда, спокойно, подставил он вместо себя под выдвинутое обвинение, любимый им «прекрасный пол», –... говорит «Сними нам кино про Сережу, сними нам кино про Сережу...». Вот я и...

– Ничипор, еп твое коромысло! – протягивая из-за стола медкарточку Анечке, строго предупредил его старший по должности взглядом: малейшие посягательства на честь своей школьной любви он предпочитал пресекать на корню.

– Сергей Петрович! – встряла Анечка, дошнуровав свои кеды и забирая из протянутой ей руки карточку, – А вы всем пациенткам зализываете?

– Нет, только особенно одарённым! – Серёга почувствовал готовность рассмеяться внутри. – Вы, кстати, красавица можете быть свободны до пятницы, досвиданья!

– Да? – Лотова грустно почесала свой голый пупок и поддёрнула на плече висящую сумочку. – Ну тогда... До свиданья, Ничипор! До свиданья, доктор!

– Погоди! – тот приостановил её у дверей и сунул Анечке в разрез сумки свою визитку: - Заходи вечерком...

— Никки, мне доктор не разрешает..., - в тон ему, полушёпотом, сообщила Анютка в подставленное ухо.

— Эт ничего!.. Дяди Серёжи не будет, и нам никто мешать не будет, попробуем, аккуратненько...

– Я вам попробую! – вскинул профессор блеснувшие очки над заполняемым журналом посещений и вынужденно потянулся под стол рукой, срочно сжать вновь надувающийся изо всех сил в штанах член. – А то постельный режим пропишу! Не раньше, чем через неделю!

– Вы что, Петрович, я неделю не выдержу! Я Николашу уже очень сильно люблю! – сообщила в дверях Лотова и обиженно скривила губки: – Пропишите мне постельный режим вместе с ним!

* * *

— Работа такая, Лин, сама понимаешь..., - объяснялся в постели с женой доктор Бахин по вечеру. - Люди как люди, а я вот уже тебя три раза выебал, и ещё хочется! Сегодня еще эта, овца-крошка, припёрлась – Анюткой зовется. Да и Гаврилыча тож занесло... В общем еле до дома ноги унёс. У неё причесон там такой чумовой и губаси надутые... Давай по четвёртому, а?

— Скотина ты, Серж! - Линочка страстно куснула его за плечо, - Не мог пофоткать – сейчас бы позырили! Полезли в качельки?

— А вот фоткать и не требовалось – там свой очень старательный видеорепортёр нашёлся! Завтра с утра дуралею позвоню и заберу диск у него побыстрей, а то вечно неделями возится – кружок "очумелые руки"... Тебе удобно? Пристегнулась уже? Ну, тогда, полетели!