Малохольный

Славка впервые оказался здесь, на даче родственников жены, туляков, поэтому чувствовал себя несколько скованно. Примешивалось ещё и то, что в собственном сравнении с этими здоровяками от природы он явно проигрывал и по физическому развитию, и по умению бесшабашно веселиться, отдыхая.

Дача была выстроена двоюродным братом его жены Натальи. Сам хозяин будет только завтра, в субботу, а они, гости из Москвы, были привезены сюда братом хозяина. Тесть только охал и ахал тому, какие двухэтажные хоромы из бруса отгрохал его племянник. А ещё: мастерскую, баню, гараж, огромную беседку с печью и жаровней, и, конечно, большим овальным столом. И всё это – на пологом берегу у озера с песчанистым дном.

За глухим деревянным забором стесняться соседей было не нужно, поэтому Наталья и её сестра Ольга довольно легко, только чуть поломавшись, обнажились вслед за ними: отцом, братом и Славиком. Все дружно плескались в тёплой воде. И тут Славика ожидал первый неприятный сюрприз, когда бросил взгляд на мужские причиндалы тестя и брата жены: превосходство в размерах моментально ввергло его в состояние неловкости. У тестя его мужской атрибут казался Славке огромным, чуть не до колена. Отец любовался на голеньких дочек и его мужская гордость налилась силой. Столь длинный и, соответственно, более толстый, чем у самого Славика, мужской первичный половой признак, как говорят медики, поразил его. Хотя и его собственный нельзя было назвать маленьким, но вид этих дубинок тестя и его сына, заставил парня испытать ощущение, как малохольного рядом с атлетами. У брата его жены оказался покороче, зато вдвое толще, чем у отца. Эта плоть выглядела до нереального большой, вызывающей невольное сомнение в том, что вообще может протискиваться в женщину.

Стараясь не подавать виду, Славик шутил и брызгался вместе со всеми, и вместе с тестем и шурином Виктором вышел из воды, чтобы усевшись голяком в беседке, попить прохладного пивка. Пиво Славик любил, здесь он совпадал с Виктором, который был на пять лет младше, и только-только закончил институт.

Тесть, откинувшись на спинку деревянной лавки, после купания выглядел словно помолодевшим, хотя пятьдесят – и так, не старость, конечно. Никитич с тенью улыбки наблюдал за тем, как дочери, наплескавшись, медленно выходят из воды и затем обтираются махровыми полотенцами.

— Хороши девки выросли! Ладные телом – вздохнул вдовец со стажем, и тут Славка аж смутился от того, что тесть воткрытую подрачивает свой член, любуясь дочерьми, да и его сын, Виктор делал то же самое, только член его стоял на сестёр во-всю! Хоть и воспитанный интеллигентной московской семьёй, но, как и любой пацан, в юности Славик подглядывал за своей родной сестрой, и дрочил до самозабвения, но делал он это тайком, не в таком возрасте и уж точно не так демонстративно, как делали это тесть и шурин. Но, кроме изумления, это действо и задевало, вызывая неприятие, ведь одна из них, старшая, та, которой уже как и ему, тридцатник – его жена. Да, Ольга, она кажется издали постарше – у неё груди более развитые, и телом она поинтересней для мужиков, но хоть эта светловолосая русалка и была на три года младше сестры, выглядела она ровней рядом с худенькой Натальей.

Простоте нравов в этой семье Славик давно перестал удивляться. Уже почти пять лет, со времени свадьбы, общаясь с новыми родственниками, он усвоил, что они – простодушны и незлобивы, поэтому Славик их привычки воспринимал скорее как чудачество, но то, что он увидел сейчас – возмутило. Не сильно, но было неприятно.

Тем временем сёстры надели свои домашние ситцевые халатики и старшая из них, жена Славика, приближаясь к беседке, начала воспитывать:

— Ну, чего свою мотню разложили, как на базаре! А ну, бегом одеваться!

Славке стала приятна такая реакция жены, и то, что Ольга прыснула смехом, украдкой поглядывая на мужчин, пока мы натягивали трусы.

После сидели и пили пиво, пока не появился сам хозяин вместе с сыном, парнем лет восемнадцати в спортивной форме футболиста.

Мы все уже слегка закосели от выпитого, и нам было хорошо и без бани. Володя же напомнил о ней, спросив:

— А я пораньше вырвался! В бане были уже?

— Нет, тебя ждали. Как без хозяина-то! – ответил за всех Никитич.

— Дядь Коль! Ну, что ты, не деревенский, что ли! Не знаешь как баню протопить!

— Там у тебя всё мудрёно с кранами. Мы решили погодить.

— Ну, тогда вместе попаримся!

— Серёня, дуй в баню, подымай пары!

Пацан бросился исполнять указание, а Володя устроился возле нас. За обменом семейными новостями время прошло незаметно. День клонился к вечеру.

— А если бы меня с обеда не отпустили, что, так и сидели бы как дураки, с не мытой шеей?! Мужики, за мной! Женщины и дети моются после.

Напарившись, в блаженном состоянии, мужики снова ударили по пивку. Тем временем сёстры проскользнули внутрь бани, но вскоре дверь вновь открылась, и в проёме появилась с игривой улыбкой голова Ольги:

— Володь, а можно тебя попросить сделать немного погорячей?

— Никитич, пойдём, я тебе всё покажу, что да как, чтобы в другой раз без меня начинали.

Сбросив простыни, они голыми скрылись в бане, а Серёжка, который отлучался за квасом для наших дам и свежей закуской, поставив всё на стол, вдруг сказал:

— Дядь Слав, дело к вечеру, давайте вашу машину к нам в гараж поставим, там есть второе место, а то здесь пацаны машины с московскими номерами не любят, могут и поцарапать.

Они прошли в гараж. Серёжка махнул рукой на засов:

— Ворота изнутри открываются, вы легко справитесь, а мне ещё одно дело надо успеть сделать.

Славка согласно кивнув, решил, что стоило бы одеться, прежде чем выходить на улицу, и неторопливо, чтобы спешкой не нарушить благостное состояние, направился в выделенную для них с женой комнату. Без помощи Натальи он довольно долго перерывал сумки, прежде, чем отыскал своё сменное бельё. Оделся и отправился на улицу прогревать машину. Хоть и умеренно было выпито, но давало себя знать. Ворота оказались довольно узкими для его внедорожника, и Славик долго старался вписаться, закладывая крутой поворот. После выпивки сделать всё так, чтобы не задеть ворота и Володину машину оказалось довольно сложным занятием. Когда же, наконец, справился с этой задачей, и, заперев гаражные ворота, вошёл в дом, то обнаружил, что никого в нём нет. Не было и мужиков на терраске у бани, где они всего час назад мирно потягивали пивко. У выхода во двор через кухню, его встретила Ольга, устало шедшая из бани.

— Не ходи туда, всё равно они уже скоро закончат.

— Что закончат?

Ольга искренне изумилась:

— Ты что, совсем дурак, что ли! Не понимаешь, что там происходит?

Славик рванулся было в сторону бани, но Ольга вцепилась в его руку:

— Не ходи, она сама меня попросила, чтобы я тебя не пустила. Она сама так решила, понимаешь? Вовка её попросил – Серёжка ещё девственник. Был. Понимаешь? Успокойся, давай выпьем лучше.

Славка в полной растерянности дал себя увлечь на деревянных ногах назад, в кухню. Новость ошарашила. Славик пытался рассуждать трезво, и то, что жена решилась стать первой женщиной для своего племянника вызывало одновременно и ревность и понимание ситуации. Ольга плеснула немного водки в два стакана и они выпили. Закусить было не чем, и жар отвлёк от горячих мыслей. Славка постепенно остывал. Сел на скамью, не зная, что ему теперь делать, как вообще вести себя в такой ситуации. Ольга нашла сыр и хлеб. Закусили, помолчали, и Ольга сама предложила добавить ещё. Стремясь успокоиться и прийти в себя, Славка вновь выпил с Ольгой. Он даже попытался мысленно оправдать жену, проникшуюся сочувствием к девственности уже взрослого племянника, и ему удалось убедить себя в том, что это вовсе не измена, а всего лишь разрешение бытовой проблемы в кругу семьи, чтобы без последствий и огласки. Что ж, вполне разумное решение. Обидно ему теперь было только за то, что жена сделала это тайком от него, своего мужа. Сомневалась в том, что Славка согласится? Она права – не согласился бы. Нудно тянулось время, а они всё сидели в тишине вдвоём.

— А где Никитич и Витька?

— Они тоже там.

— И что они там делают?

— Ты что, совсем, что ли, глупый! То же самое.

— В смысле? Они что, Наташку все?!

— Ну, насмотрелись на неё с Серёжкой.

— А тебя, почему не стали?

Ольга уже заметно закосела, и потому, без жеманства и стыда просветила своего родственника:

— Успокойся, мне тоже, досталось! Как я Вовку в баню позвала, так и понеслось: Вовка - к Наташке, отец – ко мне полез. Наташка поломалась для приличия, мол, замужем она, а после сама легла и ноги раздвинула.

— Как же ты могла! Он же - отец!

— Ладно тебе! А Вовка Наташке – брат двоюродный, и что? Когда мужики выпиваю, им после – всё равно с кем! Слав, ты только никому, и, особенно, Наташке: я ей обещала, ладно?

— Погоди, что-то не складывается, всё как-то легко, обыденно.

— Ну, да, наши все знают, что мы, с твоей, время от времени выручаем отца с этим делом, когда ему совсем нет мочи терпеть. Не переживай, не часто, раз в неделю.

Славка обалдело смотрел на пьяную, осоловело глядящую на него Ольгу: ему не верилось, что сказанное ею – правда. Ольга горько усмехнулась:

— Что, я тебя шокировала? Но ты сам виноват.

— Я?! – Славка вновь был шокирован этим утверждением.

— Ну, да, не я же! Это ты сам тогда, как с цепи сорвался, всё скорее жениться хотел, даже не выяснив всех нюансов отношений в нашей семье!

— Давай, рассказывай, как было, а то я себя круглым идиотом чувствую.

— Когда мама умерла, не знаю, как там было. Через два года поехала в пионерский лагерь, а когда вернулась – они уже спали в одной постели. Потом он стал ко мне проситься, и вдвоём с Наташкой уговорили попробовать, чтобы не быть белой вороной, девственницей в двадцать лет. До тебя шесть лет всё было размеренно: одну ночь с субботы на воскресенье она с отцом спит, другую – я. Только в последний год, до тебя, стало не очень – Витька вырос и того же, что и отец стал от нас требовать, чтобы и с ним жили. Наташка так не могла: то – с одним, то – с другим, и мы изменили график: месяц она с братом живёт, а я с отцом, месяц – наоборот. А что Наташка! Я её не осуждаю, что оставила меня одну с двумя кобелями! Ты не представляешь, как это выматывает, с двумя по очереди! Бывает, в выходные, за ночь вообще не дают поспать, и в понедельник хожу на работе полусонная. Какой девчонке не хочется поскорее замуж выскочить, детишек завести! Я её понимаю! Я и сама бы с радостью замуж сбежала, и пусть сами себе ищут кого хотят! Но ты не думай, что она блядь какая-нибудь! Он ведь отец, жалко его, что так мучается, а тут, помочь - только лечь и ноги раздвинуть! Знал бы, как она переживала за то, что так и не решилась тебе всё сразу рассказать! Она же так в тебя влюбилась, что после вашей свадьбы два года к отцу не ездила! А когда Витька начал меня мурыжить чуть ли не каждую ночь, после отца, - пожалела меня и стала приезжать с ночёвкой. Витька молодой, ему - каждый день подавай! Вот, по выходным, они её вдвоём, поочерёдно шпилят, а я – отсыпаюсь. Она и сюда-то из-за меня поехала! Она же прекрасно понимала, что здесь будет, и из-за меня согласилась! С четверыми два дня мне одной - это было бы очень тяжело. А так, с обеими по очереди, вроде ничего. Меня – все по разику, и отпустили к тебе. После Витьки, когда он каждую ночь, у меня там стало так просторно, что им Наташка больше понравилась – она у неё под тебя поуже стала, и им это в кайф, не говоря уж про племянника, у которого, как у тебя, нормального размера! Я очухалась, и меня отправили на стол накрыть и тебя к ним не пускать. Они так распалились, что пока каждый её по паре раз не трахнет - не выйдут.

— И ты так спокойно про это говоришь? У вас в семье такое что, уже не первый раз?

— Было. На свадьбах. И с Вовкой у неё это уже не в первый раз. Я же говорю, что бывало, и после семейного застолья всю ночь на пролёт, всех молодых - до потери чувств, и никто не смотрит, кому кем приходится! И сестёр, и дочерей. Однажды Вовка, вдвоём с братом, даже свою мать! И – ничего! Все молчат. Всех всё устраивает! Так что не стоит скандал поднимать! Отлежится твоя, придёт в себя, и будет, как новенькая!

Они долго сидели молча. У Славика никак не укладывалось в голове, что в семьях вот так могут люди жить. Славик снова выпил, с горечью, словно на похоронах своей прежней жизни. Начиналась новая. Как он себя поведёт по отношению к жене и её родственникам, он ещё не знал – слишком много шокирующего обрушилось разом, и это нужно было осмыслить. Да и стыдно быть в глазах мужиков этой семьи малохольным, который никого, кроме своей жены!

Во дворе, куда пошатываясь, вышла Ольга, послышался голос тестя:

— Наташенька прилегла в предбаннике – голова кружится у ней, немного перепарили её. Серёжка, чертяка, еле оттащили – четыре раза её пропарил!

— А Витька? С Вовкой?

— Так, пару раз, и всё.Только я ослаб – разок, и всё! Славка как?

— Я ему рассказала всё.

— И как он, держится мужиком?

— Держится. Напился, правда.

— Ну, я бы тоже напился! Стыдно же знать, что твоя любимая своим родственникам даёт! Ничего, если любит – и такой её примет! Стол накрыла?

— Почти всё готово, только картошку с грибами разогреть придётся. А Наташка-то скоро?

— Не знаю. Отвыкла, видать, от таких поёбок! Да ещё Витька, после нас, всё ей своим распахал, и, спьяну, маленькую пивную бутылку зачем-то всунул! Её в пизду так засосало, что еле вытянули! Витьку ночью к ней главное не подпустить – он перепил, и ему всякая хрень в голову лезет. Пусть Наташка с плмянником отдельно ляжет, запал он на свою тётку! – со смехом закончил тесть.

— А Славка?

— А Славку тебе придётся ублажать! Ты что, не рада? Сама же так сохла по нему! Хотела его!

— Хотела, но не так же!

— Какая, хрен, разница! Ему теперь сатисфакция положена, вот мы и решили сегодня ночью отдохнуть, отоспаться, а ты заместо сеструхи со Славиком любиться будешь. Скандал нам не нужен.

Славка поглядел на настенные часы: больше двух часов родственнички имели его любимую, а ночью собираются подложить под племянника для продолжения! А впереди ещё суббота и воскресенье! И как ему теперь быть? Вместе с ними? В очередь к собственной жене? Он упёрся взглядом в штормящую клеёнку стола и обхватил руками голову. Так он и сидел за столом, пьяно покачиваясь, и желая провалиться сквозь землю от унижения. От своего положения, которое, как он уже понимал, остаётся только покорно принять, молча делясь женой со всеми её родственниками мужчинами, и было ему до смерти горестно.