Курение убивает

Smоking Kills от DеYаKеn

***************************************

От переводчика: На этот рассказ обратил мое внимание пользователь Vitо25, за что ему большое спасибо.

***************************************

Решающим фактором стал запах сигаретного дыма. Я бросил курить в возрасте одиннадцати лет. Я успел выкурить десять пачек маминых сигарет и чувствовал себя не очень хорошо. Мой брат смеялся надо мной, говоря, что я делаю все неправильно. Позже в тот же день я поговорил со своим любимым дядей, моряком и курильщиком.

– Если будешь курить, Тош, у тебя никогда не будет денег. Я бы лучше никогда не начинал.

Он всегда называл меня Тош, думаю, это было ласковое имя, оставшееся со времен его службы на флоте.

Я любил своего дядю, и короткая беседа с ним заставила меня задуматься, зачем мне вообще курить. Причина была очевидна: я хотел быть как большие мальчики, как мой брат. Хотел, чтобы меня принимали за своего. Не потребовалось много времени, чтобы понять, что на самом деле они не будут впечатлены. Меня не примут, поскольку я слишком молод. Более того, я понял, что мне совсем не нравятся люди, на которых я пытался произвести впечатление.

Так что, все, никаких больше сигарет. Моя решимость была слегка поколеблена, когда я начал бегать за девушками. Я хотел впечатлить их тем, какой я мачо. Слоняться по улицам с сигаретой во рту казалось таким крутым. Я колебался вплоть до того момента, когда самая крутая девочка в школе, Ребекка Дэвис, позволила мне ее поцеловать. Ребекка была курящей и такой крутой. Она тусовалась с парнями возраста моего брата, и позволила мне поцеловать ее! Я был на седьмом небе от счастья, пока не почувствовал вкус.

– Беээ! Если курильщики такие на вкус, то я не хочу ничего из этого.

Я бросил Ребекку, выглядевшую очень обиженной, и продолжил жить как прежде: не крутой и не курящий. Меня всегда считали немного необщительным. С тех самых пор, когда надо мной издевались на детской площадке, я старался не выказывать эмоций.

– Бей их сильно и бей туда, где больно, – говорил мой дядя. – Но прежде всего никогда не позволяй никому видеть, что тебя задели. Это именно то, чего они хотят, и если не получат этого от тебя, то перейдут к кому-то еще.

Это сработало против хулиганов, но оставило побочный эффект, бывший немного менее желательным. У меня осталась неспособность проявлять эмоции.

***

Шли годы, и я нашел себе милую некурящую девушку. Ее звали Барбара, и мы сразу же подружились. Через восемнадцать месяцев я сделал ей предложение, и она согласилась. Это было двадцать три года назад. Много воды утекло под мостом. У нас двое взрослых детей: Генри, только что закончивший университет, и Зои, у которой подходит к концу первый год обучения.

С Барб я мог быть самим собой. Мог немного ослабить свою защиту. Когда умер от рака легких мой брат, ему было всего сорок два года, и это ударило по мне сильнее, чем я ожидала. В течение нескольких недель после его смерти, оставаясь один, я вдруг обнаруживал, что заливаюсь слезами. Барб всегда находила меня и обнимала, пока я не переставала плакать. Не проходило и дня, чтобы я не говорил, что люблю ее.

Подруги спрашивали ее, каково это – быть замужем за таким бесчувственным человеком как я. Она всегда отвечала одно и то же:

– Вы его не знаете. Вы видите холодного логичного парня. Я же вижу сердечного человека, готового на все ради своей семьи. Он злится как любой мужчина, просто не кричит и не вопит, как некоторые. Фрэнк молчит и кажется еще более спокойным. Если его не знать, то никогда не догадаешься, что он сердится.

Мы стали «пустым гнездом», и мне это нравится. Либидо Барб, кажется, возросло, и мы стали более авантюрными. Даже спустя столько времени мое сердце делает сальто-мортале, когда я смотрю на нее. Я всегда гордился тем, что меня видят с ней, но когда она начала больше заботиться о своей внешности, я был взволнован вдвойне. Вот почему я не заметил сразу. Я подумал, что просто я возбуждаюсь и все больше хочу ее. Но запах в нашей спальне в тот четверг вечером заставил меня задуматься, и я понял, что дело не в том, что я стал чаще заигрывать, а в том, что Барб стала чаще меня отталкивать.

У Барб никогда не было особого обоняния, в то время как мое всегда было острым. Она ничего не замечала, а я улавливал все. Некоторые запахи я любил, например, запах Барб, когда я ложился рядом с ней в постель. Другие запахи ненавидел. Больше всего я ненавидел запах сигаретного дыма. Я ненавидел то, как он въедается в одежду и волосы и оседает там. Достаточно было провести вечер в компании курильщика, и несколько дней я чувствовал запах на своей одежде. Поэтому запах здесь, в моей собственной спальне, вызвал у меня тревогу. Я спросил об этом Барб, но она ничего не чувствовала. Она сказала, что мне все привиделось. Возможно, я бы, ей поверил, если бы не почувствовал этот запах опять в следующий вторник. Я позвал Барб в спальню и спросил ее об этом, но она опять отрицала, что есть какой-то запах. В четверг в комнате пахло освежителем воздуха. Это вызвало у меня серьезные подозрения. Я подошел к окну и понюхал занавески. Это снова был сигаретный дым. Это стало серьезным. В моей спальне кто-то курил, а Барб пыталась это скрыть. Вывод напрашивался только один.

***

Мне потребовалось две недели, чтобы свести одно с другим, так что, две недели спустя во вторник вечером произошла конфронтация. Мы оба сели ужинать, и Барб только начала жевать вкусный кусок курицы, когда я спросил ее:

– Кто он, Барб?

Резкий вдох заставил ее втянуть курицу в горло и жестоко подавиться. Я подумал, что мне придется попробовать маневр Геймлиха. Она пришла в себя, а я принес ей стакан воды.

– Кто этот «кто»? – спросила она, пытаясь блефовать.

– Мужчина, которому ты позволяешь курить в нашей спальне. Кто он?

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. В чем ты меня обвиняешь?

– Все очень просто, Барб: я обвиняю тебя в том, что ты пригласила в нашу спальню мужчину и позволила ему курить. Я знаю, что это правда. Я чувствую его запах.

– Ты с ума сошел. Весь такой тихий, спокойный с виду, и вдруг взбесился. Тебе нужно проверить свой нос. Здесь нет курящего мужчины.

Я перестал есть и встал. Посмотрев на нее сверху вниз, я указал на свою тарелку.

– Кстати, на самом деле фантастическая курица.

Я прошел по коридору в нашу спальню, взял маленький круглый предмет и вернулся к столу. Я прошел в угол гостиной, который использовал как кабинет, и вернулся с ноутбуком. Я сел и опять принялся за еду.

– Действительно превосходно, Барб. Ты должна попробовать еще немного. Того, что ты съела, не хватит и мухе.

– У меня пропал аппетит. Для чего ты все это принес?

Прожевав очередную порцию курицы, я вытер рот салфеткой и взял в руки круглый предмет.

– Это, моя дорогая, Wi-Fi веб-камера. Видишь маленькую антенну сзади? Я оставил ее сегодня в нашей спальне.

Я подошел к своему ноутбуку.

– Это, как ты знаешь, мой ноутбук, и, полагаю, ты знаешь, что он поддерживает Wi-Fi. Он может подключаться к веб-камере без проводов. Сегодня на нем была запущена программа, включающая запись с камеры при любом движении. Интересно, что она записала сегодня днем? Возможно, как в нашей спальне курит мужчина. Возможно, даже сидя на нашей кровати. Может быть, рядом с ним лежит моя дорогая жена. Давай, посмотрим?

Барб протянула руку и закрыла ноутбук.

– Нет, я не хочу на это смотреть. Не хочу. Все правда. Вот, я сказала это. Ты чувствуешь себя счастливым?

– Счастливым? Ты думаешь, я должен быть счастлив, узнав, что моя жена развлекала другого мужчину в моей спальне и лежала там, пока он курил в нашей постели? Нет, я не счастлив. Теперь я спрошу тебя еще раз: кто он?.

– Я не могу. Не могу сказать тебе. Ты захочешь причинить ему боль, а если ты это сделаешь, тебя посадят. Я этого не вынесу. Я люблю тебя.

– Барб, обещаю, что не трону его. Так кто же он?

– Ты обещаешь, ты правда обещаешь, что не тронешь его?

– Барб, я дал тебе слово – я его не трону. Разве я когда-нибудь нарушал обещание?

Она на мгновение остановилась и задумалась:

– Нет. Не нарушал.

– Хорошо, теперь все в порядке. Я повторяю: кто он?

Ее голова опустилась, и она смотрела на свои ноги.

– Его зовут Ричард Брайант. Он – студент колледжа.

– Понятно, а ты, как руководитель студенческой службы, просто выполняла свою работу, обслуживая студентов.

– Это неуместно и ниже твоего достоинства, Фрэнк.

– Хорошо, теперь все карты открыты. Что ты собираешься делать? Хочешь развестись, чтобы выйти за него замуж?

– Нет, я не люблю его! Я люблю тебя. Не бросай меня, Фрэнк, пожалуйста! Пожалуйста, не бросай меня.

– И что тогда? Ты откажешься от него?

– Я не уверена, что смогу. Хотелось бы сказать, что да, но не буду давать обещаний, которые не смогу выполнить. Разве мы не можем просто позволить всему идти своим чередом? Я знаю, что это всего лишь увлечение, и знаю, что он устанет от меня. Ради бога, ему всего двадцать. Скоро ему захочется молоденьких девушек, и все будет кончено.

– А если я не соглашусь?

– Тогда я постараюсь отказаться от него, Фрэнк, правда, постараюсь, но тяга к нему настолько сильна. Когда он со мной, я чувствую себя такой живой. Я не уверена, что у меня получится, Фрэнк.

– А я не заставляю тебя чувствовать себя живой?

– С тобой все по-другому, Фрэнк. Будучи с тобой, я чувствую себя любимой. Я так горжусь тем, что я с тобой, но это – не то же самое. Пожалуйста, Фрэнк, пожалуйста, скажи, что ты попытаешься, я очень не хочу тебя потерять. Ты можешь попытаться, Фрэнк, пожалуйста?

– Не знаю. Я подумаю и скажу тебе завтра.

Я встал и начал убирать посуду.

– Ты серьезно, Фрэнк, ты действительно серьезно? Ты подумаешь об этом?

– Я только что сказал это, не так ли? А теперь мне лучше начать перевозить свои вещи в свободную комнату.

– Нет, Фрэнк. Я не хочу этого. Правда, не хочу. Пожалуйста, не съезжай.

– Я должен, Барб. Я знаю, какими бывают молодые люди. Он будет разбрасывать семя повсюду, и я, конечно, не хочу ничего подхватить. Завтра я дам тебе знать.

Я оставил Барб плакать за столом, а сам провел остаток вечера, вынося все свои вещи из хозяйской спальни.

***

На следующий вечер Барб приготовила бефстроганов – мое любимое блюдо, особенно то, как его готовила Барб. И снова она почти не притронулась к своему блюду, только подвигала еду по тарелке. Когда я закончил есть, она сидела и смотрела на меня, пока любопытство не взяло верх.

– Ну, ты уже решила?

– Да, Барб, решил.

– Ну, не держи меня в напряжении, что же ты решил?

– Все закончится. Все закончится прямо здесь, прямо сейчас. С этого момента ты больше не будешь иметь с ним ничего общего. Если он появится в твоем офисе, ты пришлешь кого-нибудь другого, чтобы разобраться с ним. Это ясно, Барб? Все закончилось!

– И ты останешься со мной, Фрэнк, будет ли все как прежде?

– Может быть, не знаю. Такого со мной еще не случалось, но да, может быть, со временем я это переживу.

– Спасибо, Фрэнк. Я постараюсь, правда, постараюсь.

– Ты сделаешь больше, чем просто постараешься, Барб. Если ты хочешь, чтобы мы остались вместе, у тебя получится. Видит Бог, я люблю тебя больше всего на свете, но не позволю тебе унижать меня.

– Ты переедешь обратно в нашу спальню?

– Пока нет. Если я окажусь с тобой в одной постели, то не смогу удерживать свои руки от тебя. Думаю, сначала нам обоим нужно провериться на венерические заболевания. Я запишусь на прием утром.

– Не думаю, что есть о чем беспокоиться, я уверена, что он чист.

– Тем не менее. Мы проверимся оба. Как я уже сказал. Я знаю молодых людей. Когда-то я был одним из них. Если он трахает тебя, то, скорее всего, тыкается и в кого-нибудь еще.

– ФРЭНК, тебе обязательно быть таким грубым?

– Просто говорю все как есть, Барб. А после, когда мы оба будем уверены, что все в порядке, я подумаю о том, чтобы переехать к тебе.

***

В течение следующего месяца все шло хорошо. Барб, казалось, стала больше походить на себя прежнюю. Она делала все возможное, чтобы заманить меня обратно в спальню. Переодевалась, приходя домой, так что, к моему приходу на ней были короткие юбки или очень узкие джинсы с очень тонкой блузкой, обычно без лифчика. Вечером она садилась на диван рядом со мной, обнимала мою руку, прижимая ее к своей мягкой груди. В конце вечера она смотрела на меня и говорила:

– Ну, что ж, я иду спать, не хочешь присоединиться ко мне?.

Я даже начал слабеть. Я был полон решимости переждать весь трехмесячный инкубационный период ВИЧ, но спустя всего месяц уже не был уверен, что смогу продолжать в том же духе. Я любил ее так, словно завтрашнего дня не будет. Я желал ее постоянно. Я – не религиозный человек, но молился, чтобы она держалась от него подальше. Потом мой нос снова сделал это со мной.

Она стояла у раковины, сливая воду с овощей. На ней были джинсы, в которые она, должно быть, вбухала огромные деньги, и тонкая белая футболка. Даже со спины я видел, что она без лифчика. В этот момент я потерял над собой контроль. Я подошел к ней сзади, просунул руки под ее руки и начал сжимать ее груди. Она поставила кастрюлю, подняла свои руки, чтобы накрыть мои, и крепко прижалась ко мне.

– Ммм, вот это похоже на моего сексуального мужа, – сказала она.

Она опять прислонилась ко мне. Когда она это сделала, мой нос уткнулся в ее волосы. Вот он, этот запах. Сигаретный дым, все та же дешевая марка, если не ошибаюсь. Я отступил назад. Она была слегка обескуражена, когда я отстранился от нее.

– Что? Что случилось?

– Я не должен этого делать.

– Что значит, ты не должен этого делать? Ты мой муж, черт возьми. Если ты не должен этого делать, то кто, черт возьми, должен?

– Прости, я на минуту потерял контроль.

– И хорошо, я пытаюсь заставить тебя потерять контроль в течение всего последнего месяца. Я хочу, чтобы ты потерял контроль! Хочу вернуть своего мужа.

– Ты и впрямь хочешь меня вернуть. Ты действительно этого хочешь?

Она смотрела в мои глаза, ища что-то, что могло бы сказать ей, что происходит.

– Да, это то, чего я хочу. Я говорила тебе об этом весь последний месяц.

– Ты уверена? Уверена, что хочешь именно меня, а не своего молодого любовника?

– Нет, конечно, нет. Я сделала то, что ты сказал, я его больше не вижу.

Она была хороша, но недостаточно хороша. Когда она лжет, то всегда снимает обручальное кольцо, и я видел, что она делала именно это. В ее голосе также чувствовалась дрожь.

– Мне нужно подумать. На некоторое время я уйду.

– Разве это не может подождать до окончания ужина? Я почти готова подать его.

– Просто положи на тарелку и накрой крышкой. Я разогрею, когда вернусь.

***

Я поехал на озеро и сидел там, наблюдая за виндсерферами, пользующимися вечерним солнцем. Я просидел там до захода солнца, а потом поехал обратно домой. Барб встретила меня у двери, взяла меня за руку и положила голову мне на плечо.

– Ты все обдумал?

Я кивнул.

– Мне бы хотелось, чтобы иногда ты давал мне знать, что происходит в твоей голове.

– Нет, Барб, я не думаю, что ты захочешь знать.

Я ел в одиночестве, в то время как Барб наблюдала за происходящим. После ужина я пошел спать, оставив Барб смотреть телевизор.

На следующий день я сидел у офиса адвоката и ждал, когда там вернутся с обеда. Офис адвоката находился прямо через дорогу от нашего местного колледжа. Я сидел там в своем фургоне, наблюдая, как приходят и уходят студенты, когда заметил группу из шести студентов, идущих в моем направлении. Точнее, пять студентов и Барбару. Все они смеялись и шутили, переходя дорогу и заходя в паб на углу. Должен признаться, я не сразу ее узнал, она выглядела среди них как своя. Я сидел в фургоне и наблюдал за дверью паба, не замечая адвокатов и их секретарей, возвращающихся на работу. Небо затянуло тучами, и начал моросить мелкий дождь.

Я пробыл там, наверное, минут сорок пять, когда увидел, что она вышла. Она была одна и решила обратно на работу двигаться бегом, чтобы не промокнуть. Я перешел дорогу и вошел в бар, увидев, как все они сгруппировались вокруг столика у окна. Я купил себе пинту «Старого доброго» и сел за столик рядом с ними. Девушки все встали и вместе пошли в туалет. Я сидел и подслушивал разговор,

– Ты серьезно, Ричи? Ты вообще что-нибудь хочешь? Как насчет минета? Она делает минет?

– Я же говорил тебе, Боз, все что угодно! Мне придется начать смотреть порно, чтобы почерпнуть новые идеи.

– И что же ты собираешься с ней делать? Ну, то есть, что она слегка старовата, не так ли?

– Она может более чем поддерживать меня.

– Вот что, Рич, можешь передать ее мне, когда закончишь.

– Ну, тогда бери, Джонси.

– То есть, ты собираешься ее бросить?

– Может быть, зависит от того, не смогу ли я залезть в трусики Стефани.

– Я дам тебе за нее двадцать фунтов.

– На двадцать фунтов ты даже не сможешь провести ночь, Джонси. Эй, вот идея! Я могу сдать ее в аренду!

Они все засмеялись, когда вернулись девушки.

– Над чем смеемся? – спросила одна из девушек.

– Ричи думает о том, чтобы сдать в аренду свою милфу, – ответил тот, которго звали Джонси.

– Не будь таким жестоким, – сказала другая девушка. – Я думаю, Бэбс прекрасна, я бы хотела, чтобы моя мама была похожа на нее.

– А я бы хотела, чтобы у меня были такие же сиськи, как у нее, – сказала первая девушка. – Меня поражает, что она нашла в тебе, Ричи.

– Ей нравится мой большой член. У ее старика он уже не встает. Они спят в разных комнатах.

Я почувствовал гнев и огромную печаль. Как мог этот мудак, ради которого она так рисковала, настолько неуважительно относиться к ней? Я хотел впиться зубами ему в горло. Хотел кастрировать его пивным бокалом. Но меня сдерживало обещание, данное Барб. «Я его не трону», – сказал я. Как я мог быть таким глупым?

На протяжении всего разговора Ричи наблюдал за дождем на улице. Теперь я заметил, как он потянулся в карман и достал сигареты. Когда он достал зажигалку, к нему обратился Джонси:

– Здесь нельзя курить, приятель, это противозаконно.

– Ну, я не собираюсь выходить на улицу, там дождь. Мне требется сигарета, и если людям это не нравится, пусть идут на хрен.

Я взял свое пиво и пересел за барную стойку. Несмотря на все мои усилия, в глазах у меня стояла влага. Я вытер один, когда подошел хозяин заведения.

– Ты в порядке, приятель?

– Что? О да-да, я в порядке, просто сигаретный дым. От него у меня всегда щиплет в глазах.

Хозяин оглядел бар. Ричи пытался спрятать сигарету в зажатой руке, но поднимающийся дым выдал его,

– Так, вы все уходите.

Ричи быстро затушил сигарету и показал хозяину.

– Ладно-ладно, без паники. Не взъерошивайтесь. ХОРОШО?

– Не взъерошиваться, это хорошо, Ричи, – сказал Джоунси, глядя на лысую голову домовладельца.

– Я не говорил тебе убрать ее. Я сказал вам убираться. Теперь у вас есть десять секунд, прежде чем я спущу собак.

Он начал отсчет от десяти.

– Ладно, мы уходим. Все равно никогда не любил этот гребаный паб.

– В таком случае ты не захочешь сюда возвращаться, и это хорошо, потому что вам всем это запрещено. А теперь убирайтесь из моего паба.

Когда они уходили, Ричи показывал хозяину паба «палец», а одна из девушек застонала:

– Это все твоя вина, Ричи, куда мы теперь пойдем?

Они дошли до двери, посмотрели на дождь и побежали обратно в направлении колледжа.

– Мне очень жаль, сэр, а теперь могу я долить вам пинту пива?

– Нет, спасибо, это я должен извиняться. Я не хотел, чтобы вы так теряли клиентов.

– Без таких клиентов я могу обойтись. Они приходят сюда с пожилой женщиной. Я думаю, этот наглец, наверное, ее трахает. В любом случае, все они сидят на ее шее. А когда она уходит, они делают так, чтобы их выпивки хватило до конца дня. Мне жаль ее, она кажется милой.

– Симпатичная, да?

– Ну, скажу так, я бы не стал влезать на нее, чтобы добраться до тебя. Если ты уловил мою мысль.

– Так, что же заставляет тебя ее жалеть?

– Ну, у меня нет квалификации или чего-то в этом роде, но на этой работе видишь жизнь. На мой взгляд, она отчаянно пытается вернуть свою молодость. Она кажется милой, и она замужем, так что, какой-нибудь бедняга будет плакать, топя тоску в пиве из-за этого. Но она приходит и сидит с этими парнями, смеясь и хихикая, словно она – одна из них. Ты, наверное, слышал, как они говорили о ней, когда она уходит. Для них – просто легкое мясо. Все закончится слезами, а пострадает лишь она.

– Не то чтобы я тебе не верил, но почему ты так уверен?

– Как я уже говорил, такая у меня работа: видишь все, и я видел все это раньше. Если ей повезет, когда этот маленький коротышка закончит с ней, это будет тревожным сигналом, и она попытается наладить отношения с мужем. Более вероятно, что она настолько увлечется ощущением того, что снова стала молодой, что станет искать другого подростка. Поверь, это такой же наркотик, как те же сигареты, которые просто обязан курить подросток. Со временем она будет ходить по барам и предлагать себя любому молодому мужчине, который покажется ей хоть немного интересным. Это действительно жалко.

– Ты говоришь прямо как опытный человек.

Он наклонился вперед так, что его рот оказался близко к моему уху.

– Почему, как ты думаешь, здесь нет жены?

Когда он отстранился, я увидел в его глазах грусть. Он выглядел порядочным парнем, и ему было больно просто говорить об этом. Он посмотрел вниз на мой стакан.

– Теперь, сэр, будешь еще одну?

– Нет, спасибо, мой обеденный перерыв закончился. Лучше вернусь к работе. Спасибо за беседу.

Хозяин заведения, безусловно, дал мне повод для размышлений. Смогу ли я жить с этой ситуацией? Не на крючке ли Барб? Она уже солгала мне, так что, возможно, так оно и есть.

***

В тот вечер Барб сидела у меня на коленях. Она извивалась на мне. Маленький Фрэнк чувствовал тесноту моих брюк. Она взяла мои руки с боков и положила их между своих ног. Я потянул руки обратно к ее бедрам.

– Как поживает в эти дни маленький Дик (член – с англ.)?

На мгновение я замешкался, прежде чем она ответила.

– Наверняка я не знаю, Фрэнк. Я не разговаривала с ним уже... ох, наверное, недели четыре.

Она была хороша. Если бы я не видел всего сам, то, возможно, поверил бы ей.

– Значит, у тебя осталось еще восемь недель. А после, возможно, мы сможем вернуться к нормальной жизни.

– Нам и впрямь нужно ждать, Фрэнк? Я уверена, что у нас все будет хорошо. Если ты на самом деле беспокоишься, то всегда можешь...

– Даже не думай об этом, Барб, – прервал я ее. – Я не стану принимать меры предосторожности только потому, что этого не сделал он.

Я столкнул ее со своих коленей и встал. Я пошел в свою комнату и лег на кровать, размышляя. Я понял, что она никогда не будет со мной откровенной. Она нуждается во мне. Ей нужна моя стабильность, как непокорному ребенку нужны стабильные родители. И тогда я понял, что не могу быть такой стабильностью. Я не могу смотреть на ее деградацию, как описывал мой друг в пабе. Я должен пойти на разрыв.

***

Следующие две недели я потратил на подготовку к переезду. Нашел себе жилье, взял отгул и договорился о том, чтобы одолжить служебный фургон. Я понял, что для своих тайных встреч Барб использовала комнату, которая раньше была нашей. Я решил уехать в четверг, после небольшой конфронтации с любовниками.

Я забрал фургон и припарковал его в гараже. Утро промелькнуло незаметно, и я лишь успел собрать вещи и сделать приготовления. Кофейник стоял на газовой плите в ожидании. Чуть позже двух часов дня к дому подъехала машина Барбары. Я наблюдал, как они подошли к входной двери. Она говорила, что ему двадцать. Он выглядел скорее на шестнадцать. Я открыл входную дверь. У Барбары открылся рот. Я посмотрела на маленького Ричарда. По тому, как он подошел к двери, я понял, что он обделался. Барбаре почти пришлось протащить его через дверь.

– Что ты здесь делаешь, Фрэнк?

– Я мог бы спросить о том же тебя. Я думал, что все закончилось.

По крайней мере, ей хватило благородства при этом покраснеть.

– Прости, Фрэнк, я на самом деле пыталась, но просто не смогла удержаться. В конце концов, мне пришлось с ним поговорить, а дальше ты догадываешься... Мне жаль, Фрэнк, правда жаль, но мы сможем это преодолеть, я знаю, что сможем. Возвращайся на работу. Мы сможем поговорить об этом вечером.

– Я хочу поговорить с ним. С твоим любовником, то есть.

– Фрэнк, ты и впрямь думаешь, что это разумно? Ну, то есть, это только смутит тебя.

– Барб, если мужчина собирается идти в мой дом, курить в моей спальне, трахаться с моей женой, то меньшее, что он может сделать, это сесть и поговорить со мной.

– Это значит то, что я думаю, Фрэнк? Ты действительно не против?

– Никто ничего не говорил о том, что я не против, но ты знаешь, что я не хочу видеть тебя несчастной, так что, мне придется с этим смириться. Я просто хотел встретиться с ним.

– И ты действительно обещаешь не причинять ему вреда.

– Я уже говорил тебе, что не трону его.

Она подошла к нему, взяла его за руку и потянула ко мне.

– Фрэнк, это – Ричард. Ричард, это – Фрэнк.

– Привет, Дик, проходи, присаживайся, выпей чашечку кофе.

– Меня зовут Ричард, сэр, я рад познакомиться с вами.

Он протянул руку, чтобы я ее пожал.

– Ну, прости, Дик, но я не могу пожимать тебе руку. Я обещал Барбу, что не трону тебя, а я всегда выполняю свои обещания.

Я увидел, как он шарит в кармане. Он вытащил пачку сигарет, достал одну и сунел ее в рот. Он достал зажигалку и собирался прикурить.

– Не будь придурком, Ричард. Эти штуки тебя убьют, а если ты прикуришь у меня на глазах, мне, возможно, придется сделать работу за них их. Сейчас принято спрашивать, прежде чем курить в доме мужчины, и я не хочу, чтобы от меня в итоге воняло, как от пепельницы.

– Простите, сэр, я думал, что все в порядке. В смысле, Бэбс сказала, что вы не против.

– Значит, «Бэбс» ошиблась. То, что происходит в этой спальне между вами, зависит от нее, но заставлять меня пассивно дышать твоим ядовитым дымом – это не часть сделки. Все ясно?

– Да, сэр, вполне.

Дрожащими руками он убрал сигарету.

– Как я понял, ты любишь сигареты после соития. Не понимаю, зачем ты куришь эти штуки; разве не знаешь о риске?

– О, да, знаю, сэр, но говорят, что если я брошу на десять лет, то риск снизится до нуля. Я считаю, что если брошу в тридцать лет, то к тому времени, когда буду в вашем возрасте, я буду чист.

– Это при условии, что ты проживешь так долго, Дик. А теперь пей свой кофе.

– И что теперь будет, Дик? Сможешь ли ты содержать ее так же хорошо, как она привыкла? Ты ведь планируешь на ней жениться?

Я думал, что он обольет меня кофе, настолько шок от того, что я предложил, поразил его. Видя его затруднительное положение, вмешалась Барб:

– Ты прекрасно знаешь, мы этого даже не обсуждали. Я – твоя жена и всегда ею буду.

– Понятно. Значит, он просто маленький член на стороне, да, Барб?

– Прекрати, Фрэнк. Либо возвращайся к работе, либо мы уходим. Мы поговорим об этом вечером.

Я снова повернулся к молодому человеку, сидящему за столом.

– Ну, Дик, вижу, Барб начинает волноваться.

Барб начала ерзать, переминаться с ноги на ногу и разминать руки. Это напомнило мне времена, когда моя дочь ждала первых свиданий.

– Может быть, она боится потерять тебя, а может быть, переживает, что потеряет свое место в твоей маленькой группе.

Впервые я увидел в его глазах намек на узнавание, как будто я только что подтвердил, что мы встречались раньше, но он не мог вспомнить где.

– Тем не менее, похоже, мне лучше вернуться к работе и оставить вас, голубки, наедине.

– Должен сказать, сэр, вы очень хорошо это воспринимаете. Я не думаю, что смог бы так же.

– Это называется любовь, сынок. Я всегда клялся, что сделаю Барб счастливой до конца ее жизни, и именно это я и намерен сделать.

Барб подошла и обняла меня за шею.

– Я действительно люблю тебя, ты знаешь.

Я ничего не ответил. Барб начала дергать за руку молодого Дика. Он начал вставать.

– Мы уже закончили, сэр?

– Конечно, – сказал я. – Идите и развлекайтесь.

Он остановился, когда Барб потащил его прочь.

– Сэр, можно мне закурить сигарету?

– Если Барб не против, то давай.

Спальня хозяев была отделена от кухни перегородкой толщиной в толщину одного шлакоблока. Я слышал, как они хихикали, раздевая друг друга. Я обошел вокруг, собрал последние вещи, отнес их в фургон и положил к остальным, после чего вернулся в дом. Я залил кофе пламя на газовой плите и ушел. Через час все мои вещи были в новой квартире, и я отправился за продуктами. Когда все распаковал и разложил по местам, было уже почти шесть. Я включил телевизор как раз к заголовкам новостей.

– Сегодня вечером на Пойнтс Вест дом в Кингснорте разрушен в результате мощного взрыва, – сказал диктор. Это привлекло мое внимание.

Я досмотрел национальные новости и стал ждать региональных сообщений. Региональные заголовки были прочитаны, и тут я увидел это: улицу, очень похожую на ту, где я жил раньше. Когда камера двигалась по улице, я увидел два дома, очень похожих на дома моих соседей, а между ними – груду обломков на месте моего маленького бунгало.

– Слава богу, что имеется страховка, – подумал я.

Перед камерой стояла репортерша и рассказывала свою историю.

– Сегодня около трех часов дня весь район Кингснорт потряс мощный взрыв, от которого в домах по всей округе выбило стекла. Владельцы дома, мистер и миссис Бигелоу, в это время, как полагают, были в постели. Оба объявлены мертвыми на месте происшествия.

В кадр вошел офицер пожарной охраны, и репортерша ухватилась за возможность взять интервью.

– Итак, офицер Рейнольдс, известно ли нам, что вызвало столь сильный взрыв? Связано ли это с терроризмом?

– Мы не нашли никаких признаков взрывчатки. Все указывает на то, что это было взрывоопасное скопление газа. Я боюсь, что люди не относятся к нему с тем уважением, которого он заслуживает. Оставьте газовый кран открытым на некоторое время, и все что нужно – лишь источник воспламенения. Что-то настолько простое, как включение света.

«Или прикуривание сигареты, – подумал я.

– Вы не можете сказать, как погибли жильцы?

– Для этого нам придется подождать вскрытия, но похоже, что именно из-за взрыва.

Репортерша закончила свой материал на камеру, и я выключил телевизор.

Я достал свой ноутбук и включил его. Лицо Барб смотрело на меня, и впервые за много лет я растворился в слезах. Я погладил на экране ее лицо.

– Прости меня, Барб, я не мог позволить ему так поступить с тобой. Говорят, что наркоман должен достичь дна. Я не мог смотреть, как это происходит с тобой. Прости, Барб, я люблю тебя. И всегда буду любить. Пожалуйста, прости меня.

Я просидел так чуть более двух часов. Компьютер уже перешел в спящий режим. Я снова включил его, запустил браузер и нашел телефон редакции новостей телеканала; затем набрал номер. Потребовалось некоторое время, чтобы поговорить со второстепенными людьми, прежде чем дозвонился до тех, кто мог принять решение.

– Здравствуйте, – сказал я, – вы только что сделали репортаж из того, что осталось от моего дома. Да, того самого, на Эксетер-роуд. Меня зовут Фрэнк Бигелоу, и вы только что сказали всем, что я умер. Но должен вам сказать, что я очень даже жив.

Я сделал паузу.

– Да и не курю я.