Красивая жизнь

а Bеаutiful Lifе от Vаndеmоnium1

***************************************

Понедельник 10:10 вечера.

Я буду первой, кто признает, что у меня жизнь красивая.

У меня ангельское лицо и тело, созданное для секса, по крайней мере, так мне говорил не один мужчина. Для меня это означает, что я никогда не испытывала проблем с мужским вниманием и весело играла на этом поле до двадцати четырех лет. Затем, после серьезного разговора с родителями, я решила остепениться и серьезно подумать о том, чтобы выполнить свой гражданский долг и подарить им внуков.

Будучи единственным ребенком богатых родителей, я никогда не нуждался ни в серьезной квалификации, ни в серьезной работе. Отец пытался подтолкнуть меня к изучению какой-либо области, позволившей бы мне возглавить его бизнес, когда он выйдет на пенсию, но меня это попросту не интересовало. Не знаю, может быть, именно это подсознательно впервые привлекло меня к Дэйву, но он был идеален. Превосходный физический образец, резкий как хлыст, уже получивший степень по бизнесу и MBа. Думаю, мама и папа влюбились в него раньше чем я. Мы поженились через год, а меньше чем через месяц я забеременела.

Прошло десять лет, и я была самой красивой мамой футболиста в частной школе, куда ходили мои дети. Я забирала их на первоклассном BMW, а затем отвозила в наш двенадцатикомнатный особняк в самом зеленом пригороде нашего города. Дэйв или пятнадцатилетняя школьница, жившая по соседству, присматривали за ними два или три вечера в неделю, когда я уходил на свою «работу» в качестве председателя или члена правления той или иной церкви или благотворительной организации.

По выходным я обычно ходила по магазинам с подругами в субботу, пока за детьми присматривала мама, а Дэйв проходил с папой восемнадцать лунок. По утрам в воскресенье мы с Дейвом отводили детей в церковь. Я не особо верующая, но на нашем социальном уровне это вроде как ожидается, понимаете? Мы сидели на скамье, которую спонсировал дедушка, после того как сколотил свое первое состояние. Позже мы ходили на воскресный обед в дом моих родителей, конечно, с обслуживанием, где в последнее время папа и Дэйв обсуждали процесс выхода папы на пенсию и вступления во владение моего мужа.

После обеда, как правило, мы оставляли детей с моими родителями, а сами с Дэйвом шли домой и занимались тем, чем занимаются женатые люди. Ну, кое-чем из того, что делают женатые люди.

В самом начале нашей сексуальной жизни я решила, что буду в спальне консервативной. Большую часть времени мы занимались сексом в миссионерской позе, а иногда и ковбойской. По-собачьи я считала унизительным. Когда была молода и не замужем, один парень однажды кончил мне в рот, от чего меня стошнило, поэтому это было с легкостью исключено из супружеской постели. После некоторых серьезных уговоров я все же позволила Дейву разогреть меня своим языком, что всегда приводило меня в восторг.

Так было до недавнего времени. После того как я кончила от его языка, Дэйв воспользовался своим более чем средним членом и лучшей чем в среднем выносливостью, чтобы довести меня до по крайней мере еще одного оргазма. Ну, опять же, так было до недавнего времени.

Да, я нашла себе идеального мужчину. Фантастический отец, потрясающий кормилец и внимательный любовник. У меня есть деньги, комфорт, статус, уважение и почти все что я хотела. Почти. Вы, несомненно, заметили, что в последнее время у меня проблемы с достижением оргазма. Все началось с ошибочного нажатия клавиши, когда однажды я просматривала Интернет. Одна неверная клавиша, шестьдесят минут просмотра, два оргазма, вызванных пальцами, и дни, когда мой муж удовлетворял меня, были сочтены.

Видите ли, я случайно наткнулась на сайт BDSM и открыла в себе ту сторону сабмиссива (желания подчиняться), о которой даже не подозревала. Вскоре я уже спешила домой, после того как отвозила детей в школу, и заходила на все большее количество сайтов, прежде чем мастурбировать до одного оргазма за другим. Вся эта история с болью меня не возбуждает, но идея быть скованной, связанной, с завязанными глазами, беспомощной, в то время как сильный мужчина делает со мной все что ему заблагорассудится, приводит меня в восторг.

В первые же выходные, после того как я открыла в себе сторону сабмиссива, я отпросилась с подругами за покупками, потом притворилась больной, чтобы остаться дома и не ходить в церковь. После воскресного обеда я попыталась отказаться от секса с Дэйвом, но безуспешно. В конце концов, я все-таки испытала от его языка оргазм, вытянув руки над головой, схватившись за изголовье кровати и представив, что я к нему привязана.

В последующие воскресенья даже эти фантазии не приносили мне удовлетворения, которого я жаждала. Однажды я все-таки потянулась вниз и погладила себя, в то время Дейв входил и выходил из меня, но это было настолько необычно, что он это потом прокомментировал. Очевидным решением моей постоянно растущей тяги было признаться мужу в моем новом пристрастии. Уверена, что он бы сделал все необходимое, чтобы я осталась довольна, но, конечно, хорошие девочки так не поступают.

Вместо этого я стала притворяться, а моя сексуальная неудовлетворенность нарастала. Я чувствовала себя словно туго свернутая пружина.

Мое падение началось с того, что я обнаружила BDSM-форум. Там был раздел, где люди могли встречаться, а потом рассказывать остальным читателям, какой горячей была их последняя сцена. И они были горячи. Связанные. С завязанными глазами. В ошейнике. Их снова и снова доводили до кульминации, прежде чем разрешали кончить. Их слова были такими же волнующими, как и образы, которые их сопровождали.

Не буду утомлять подробностями, но в Интернете я познакомилась с парнем, который был опытным доминантом и жил в нескольких часах езды от меня. На фотографиях был изображен парень, которому, возможно, около сорока лет, но он все еще выглядит в хорошей форме. Он сказал, что женат, и его жена не любит такое. Поделился со мной своими фотографиями в обнаженном виде, но я отправила ему исключительно снимки своего тела. Я была очень осторожна и вычистила все записи с нашего компьютера, удалила историю просмотров и все такое. Некоторые из моих любимых вещей я хранила на карте памяти, которую прятала в подкладке редко используемой сумочки.

Не думаю, что когда-либо сознательно принимала решение изменить своему мужу. У меня точно никогда не было внутренних дебатов с самой собой. Я просто не предприняла никаких шагов, чтобы остановить ситуацию, когда этот парень – его зовут Даррен – приказал мне организовать отгул, чтобы встретиться с ним. Совесть меня тоже не особо мучила. Я чувствовала себя вынужденной удовлетворить сексуальное влечение, которое не представляло угрозы для моего брака. Никакой угрозы, потому что Дэйв никогда не должен был узнать, как и все остальные мои знакомые. Хорошие девушки не делают ничего даже отдаленно похожего на то, что планировала я. Я начала составлять список всего того, что мне нужно будет предусмотреть.

Даррен, по-видимому, расценил мое временное молчание как сдержанность. Он завалил меня рассказами о том, что собирается со мной сделать, когда мы встретимся. Некоторые из них были мне не по вкусу, но мы договорились. Я знаю, что быть связанной совершенно незнакомым мужчиной – это огромный риск, но я была одержима, как уже говорила. Я намекнула, что наши встречи могут стать регулярными, а это означало, что если он не уступит в первый раз, то повторения не будет. На самом деле я понимала, что, чем дольше длится роман, шансы на разоблачение растут в геометрической прогрессии, и поклялась ограничить этот опыт. Видите ли, я провела свое исследование.

Переговоры закончились, и я продолжила свои исследования на тему того, как не быть застуканной. Знаю, что в народе говорят, будто изменщиков ловят всегда, но это всего лишь пропаганда и статистика. Истории и статистика о том, как людям сходят с рук измены, никогда не публикуются. Я представляю, что на каждую обнаруженную измену приходится десять скрытых.

Итак, в течение следующих трех недель моя жизнь вошла в привычное русло. Бросить детей в школе, примчаться домой, мастурбировать до тошноты на картинки и видео со всем тем, о чем я договаривалась с Дарреном, затем читать истории об изменах жен, пока не наступит время снова забирать детей. Моим подругам неизбежно надоедало получать отказ, когда они звонили, чтобы предложить мне встретиться, но тогда я этого не замечала.

В самом начале этого пути я обнаружила, что одним из главных признаков того, что жена-изменница раскрыта, являются изменения в поведении. Небольшой честный самоанализ показал, что я подаю все сигналы тому, кто за мной наблюдает. Я заставила себя вернуться к нормальному поведению, когда за мной наблюдали, особенно не забывая предлагать мужу заняться сексом, но при этом составляя список мер предосторожности.

Я должна встречаться с Дарреном в каком-нибудь месте на другом конце города, где меня никогда бы не узнали. Мой муж уезжает по работе по крайней мере четыре раза в две недели, в конце концов, он – менеджер по развитию бизнеса в папиной компании. Доказать, что он находится там, где говорит, несложно: я попрошу его сфотографировать комнату, когда позвоню вечером, скажу, что скучаю по нему и хочу представить себя там где он.

Я должна выйти из дома только после десяти вечера, чтобы никто не мог мне позвонить или прийти ко мне и обнаружить, что меня нет дома. Мобильный телефон и машину я намеревалась оставить дома, на случай, если кто-нибудь установит на них маячки. Должна встретиться с Дарреном в недорогом мотеле, где вряд ли меня бы смогли заметить мои знакомые. Это заставило меня улыбнуться. Я знала, что как минимум трое из моих подруг в прошлом успешно скрывали свои романы. Не будет ли иронией судьбы, если меня обнаружит подруга, встречающаяся со своим кавалером в том же мотеле? Я добавила в список парик и другие элементы маскировки. Я должна хранить их в своем шкафчике в теннисном клубе, чтобы они были видны лишь на минимальное время.

Я должна платить за номер наличными и бронировать его либо лично за несколько дней до этого, либо по телефону из одной из благотворительных организаций, в которых я работаю волонтером. До мотеля я доеду на такси, которое должно забрать меня у местного парка, до которого я дойду пешком. Таким образом, на подъездной дорожке не будет видно чужих машин, и меня не заметят выходящей в неурочный час. Благодаря мобильным телефонам телефонные будки в нашем городе ушли в прошлое, поэтому единственным слабым местом в моих планах были звонки в такси по мобильному. Лучшее, что я могла сделать, это немедленно стереть все записи о звонке. Маловероятно, что Дейв станет проверять мой телефонный журнал, чтобы проверить каждый отдельный номер.

Итак, с мужем и знакомыми разобрались, оставалась лишь проблема, что делать с детьми. Наша постоянная няня должна возвращаться домой к десяти вечера, и даже в этом случае нельзя рассчитывать на то, что она случайно не упомянет мужу о том, что сидела с детьми, пока Дэйва не было дома. Я не собиралась присматривать за ними с помощью кого-либо незнакомого, а младший слишком мал для ночевок вне дома.

Оставался один возможный, хотя и далеко не привлекательный вариант. Я могу усыпить своих детей и ограничить время своего отсутствия. Скажем, уехать в 10:15 вечера, час езды на такси, пять часов с Дарреном, еще час езды на такси, и я могу быть дома к 5:15 утра, что в это время года еще за час до рассвета. Парик и пальто, которое я почти никогда не ношу, должны были защитить меня от опознания предрассветными собачниками и страдающими бессонницей.

Как ни неприятно усыплять своих детей, я была одержима. Чем ближе мои приготовления подводили к исполнению моих новых фантазий, тем больше выявлялось проблем. На самом деле, мне потребовалось огромное усилие воли, чтобы критически проанализировать свои планы.

Я экспериментировала с различными снотворными, продающимися без рецепта, все они были указаны как безопасные для маленьких детей, и нашла дозы, которые заставляли меня их будить, когда пора будет вставать в школу. Чтобы гарантировать стопроцентный результат, я делала так каждую ночь в течение недели. Остановилась лишь тогда, когда Дейв прокомментировал их изменившиеся привычки.

Как раз во время одной из сессий внутреннего обзора безопасности я забеспокоилась, что будет, если Даррен окажется серийным убийцей, или даже если он увлечется и пометит меня, выйдя за пределы наших согласованных границ. Я заметила, что его адрес электронной почты состоит из инициалов и фамилии, и через полчаса работы в Gооglе у меня был адрес. Я тонко дала ему понять, что до нашей встречи я оставлю подсказки о его личности на случай, если я исчезну. Он заверил меня, что я буду в безопасности.

Я также понимала слабость ситуации, когда он может быть уличен в измене своей жене, что приведет ее ко мне и моему мужу, поэтому настояла на том, чтобы он принял те же меры предосторожности, что и я. Мне было трудно поверить, что его жена знает и потворствует его встречам с другими женщинами. Он предоставил тест на ЗППП, который я потребовала, так как я люблю незащищенный секс, а никакого риска нежелательной беременности не было из-за противозачаточных таблеток, которые я фанатично принимаю каждое утро в 8:30.

Итак, наступил вечер. Сейчас 10:10 вечера. Я закончила одеваться в облегающее черное платье, которое пару лет назад купил мне Дэйв, и моя сумка с туалетными принадлежностями и несколькими вещами на ночь, как говорила моя бабушка, уже собрана.

Определитель номера показал, что Дэйв звонил с номера с кодом города, соответствующим тому, где он должен был находиться – в трех часах полета. Такси уже ехало, а дети крепко спали в своих кроватках.

В итоге я заплатила наличными за три ночи аренды номера, разумеется, на вымышленное имя. Дополнительная ночь была идеей Даррена, и, как по мне, вполне обоснованной. К тому времени, когда я туда приеду, а потом мне нужно будет уехать, чтобы успеть до рассвета домой, у нас будет едва ли пять качественных часов. А что, если мне это понравится, и я захочу большего? Дэйв – в отъезде, пока его самолет не приземлился в обед в четверг. Я могла повторить то, что сделаю завтра и в среду вечером, в конце концов, деньги за номер ничего не значат для такой обеспеченной дамы как я. Три ночи, чтобы выкинуть все это из головы. Три ночи, чтобы это не превратилось в долгосрочное занятие, где шансы быть обнаруженной возрастают экспоненциально. Да, это был разумный шаг.

Я вошла в наш компьютер, чтобы проверить, не было ли в последнюю минуту писем от Даррена; их не было. Я проверила, нет ли в папке «Удаленное» улик, затем отправила короткое СМС своему будущему хозяину о том, что я уже в пути.

Взглянув на часы, я увидела, что пора идти в парк, чтобы встретить такси. Бросив последний взгляд в зеркало, я спросила себя, не стоит ли мне отступить даже сейчас, но влага в моих трусиках сказала «нет». Что может пойти не так? Я положила телефон на кухонную стойку и вышла.

К моменту, когда такси доставило меня к мотелю, я была вся мокрая от предвкушения. Вокруг никого не было, что порадовало. Осторожно постучав в дверь номера 310, я улыбнулась предусмотрительности Даррена. На дверной ручке уже висела табличка «Не беспокоить».

Когда Даррен открыл дверь, горела только прикроватная лампочка. Моим первым впечатлением было разочарование. Его фотография на сайте, должно быть, устарела, так как в реальности он был лет на десять старше, чем я думала, и весил гораздо больше. Позже я заметила, что его пальцы испачканы никотином, а когда он меня поцеловал, от его дыхания исходил явственный запах спиртного, смешанного с несвежими сигаретами.

Это все, что я успела сделать, прежде чем после короткого «привет» и прикосновения к моим губам он набросился на меня. Я услышала, как рвется платье, когда он поспешно его снимал. Как только оно исчезло, он встал позади меня, положив мускулистую руку мне на плечо и зажав рот. Другой рукой он потянул вниз мои трусики настолько, что они сползли до щиколоток, и я смогла их снять. Я бы не удивилась, если бы они прилипли к стене, о которую ударились. Я почувствовала, как он возится с застежкой лифчика, но лишь несколько секунд, прежде чем он в своем нетерпении просто с силой дернул ее. Все это время его грубая рука заглушала мои протестующие звуки. Мне это нравилось.

Едва я оказалась голой, не считая колец, его свободная рука грубо ощупала мои груди, нашла и довольно болезненно ущипнула правый сосок. Я чуть не кончила прямо здесь и сейчас. Я лишь надеялась, что он помнит о своем обещании не ставить на мне отметин, однако, судя по его дыханию, он не очень-то себя контролировал, он был возбужден не меньше меня.

Едва не споткнувшись о сумку, которую я уронила на пол, Даррен поволок меня к кровати и, так и не позволив мне открыть рот, толкнул меня на нее. Он как-то прикрыл мой рот плечом, освободив обе руки, чтобы закрепить одну, а затем и обе мои руки наручниками, уже прикрепленными к кровати. Они были мягкими, но сделанными из самой настоящей стали и неподвижно удерживали мои вытянутые руки. Когда я оказалась беспомощной, он потянулся под подушку и достал упряжь, которую надел мне на голову. Не совсем понимаю, как это работает, но она надежно удерживала у меня во рту какой-то шарик, делая меня абсолютно неспособной издавать звуки речи, исключая ворчания и стоны. Затем он грубо раздвинул мои ноги и закрепил каждую лодыжку на противоположных столбиках кровати.

Он отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой, прежде чем сорвать с себя одежду. Его эрекция вырвалась наружу, и я увидела, что об этом он не соврал: его член был чуть больше среднего размера. Без всяких церемоний Даррен встал на колени между моих ног и засунул в мое влагалище два пальца, полагаю, проверяя наличие смазки. Никаких проблем, я знала, что у меня там все течет. Затем, без лишних слов, он вошел в меня. И я кончила. Интенсивно. Быстрее, чем когда-либо в моей жизни.

Пока я грелась в ощущениях, уже вновь возбуждаясь от чувства беспомощности, я думала о том, что поступила правильно. Я могу провести три ночи в экстазе без риска, и никто никогда об этом не узнает. Правда, прекращение моего нового увлечения в ближайшем будущем может стать проблемой, но уверена, что риск от этого можно уменьшить, если провести небольшое исследование.

Вторник, 9:45 утра.

– Джен, это Дэйв, мне только что позвонили дети и сказали, что когда они проснулись сегодня утром, Порше не было дома. Они обыскали весь дом, но не могут ее найти.

Дейв сделал паузу, чтобы перевести дыхание, сбившееся из-за адреналина, бурлящего в его организме. Его теща была обеспокоена тоном его голоса.

– Ну, здесь ее нет.

– Ты не можешь приехать туда как можно скорее?

– Конечно, позвоню тебе, когда приеду.

Вторник 6:53 вечера – четверг 8:00 вечера.

Дэйв, прилетев домой так быстро, как только мог, только что закончил крепко обнимать своих детей. Они храбрились, но по их глазам было видно, что они очень волнуются.

Он повернулся к своим родственникам и поблагодарил их за то, что они были рядом с его семьей.

– Ты еще раз пытался обратиться в полицию, Пит?

– Да, ответ тот же. Если нет доказательств обратного, в течение первых сорока восьми часов они считают, что человек просто ушел. Все аккуратно, как булавка, и никаких признаков того, что Порше только что вышла из дома.

Вмешался Дейв:

– За исключением того, что ее машина все еще в гараже, а телефон лежит на столе возле задней двери, а не в зарядном устройстве, где она обычно его держит.

Мать Порше, Джен, заметила, что разговор расстроил детей, и увела их на кухню, чтобы закончить приготовление ужина. Дэйв и Пит удалились в кабинет.

Тесть Дейва понизил голос до более заговорщического уровня.

– Ее телефон был здесь, а ключей от дома и сумочки – нет. Как будто она просто вышла в магазин и не вернулась.

– Только вот ближайший магазин находится в часе ходьбы, и моя Порше никогда бы не оставила детей вот так.

– Есть еще одна странность, Дэйв. Я нашел вот это на кухонном столе.

Пожилой мужчина показал ему бутылочку безрецептурного детского успокоительного средства и крошечный мерный стаканчик. Очевидная причина, по которой эти предметы оказались там, не устроила мужчину, горячо любящего свою жену и уважающего ее преданность материнству превыше всех других ее выдающихся качеств. Возможность того, что она намеренно накачала их успокоительным, была настолько далека от образа его жены, что он проигнорировал ее и вернулся к своим заботам. Последний раз его дети видели мать, когда она укладывала их спать в 21:30 накануне вечером, где же она?

Его собственный телефонный звонок в полицию подтвердил слова родственников. Поскольку в доме не было никакого беспокойства, а сумочка его жены и ключи пропали, там предположили, что она просто ушла и не хочет, чтобы ее нашли. Так и случилось.

Затем Дэйв обзвонил всех, кто есть в их записной книжке. Никто не видел Порше. Он и его родственники сосредоточились на том, чтобы отвлечь детей, однако в тот вечер всем членам семьи было трудно уснуть.

***

Утром Дэйв, пошатываясь от усталости, пришел на кухню, где Пит уже наполовину выпил кофе. Они обменялись любезностями. Пока старший мужчина не высказал своего мнения:

– Дэйв, ты уже проверил ее электронный почтовый ящик? У тебя ведь есть доступ, верно?

– Хорошая мысль, папа. Если она не сменила пароль, я смогу получить доступ к ее аккаунту.

Они пошли в кабинет и запустили семейный компьютер. Пароль Порше сработал, и вскоре пара уже вовсю шпионила. Входящие сообщения выглядели нормально, а сортировка писем по отправителю и быстрое путешествие по списку не выявили никаких незнакомых имен. Пит, чувствовавший себя за компьютером более уверенно, чем его зять, предложил проверить папку «Удаленные». Она оказалась пустой. Сердце пожилого мужчины сжалось еще больше. Он предложил Дэйву проверить папку «Отправленные», уже ожидая, что там тоже будет пусто.

Почти так и было.

Почти, если не считать одиночного письма, отправленного «Хардману» чуть позже десяти вечера в понедельник. Простое сообщение было леденящим душу: «Скоро буду». Либо Порше не удосужилась его удалить, либо оно было передано после того, как она очистила папку с отправленными сообщениями. Дэйв отвернулся, и в поле его зрения попала бутылка успокоительного для детей с предыдущего вечера. В голове Дэйва щелкнула какая-то связь, когда Питер проследил за его взглядом и он быстро пришел к тому же выводу.

– Конечно, она ведь этого не сделала, папа?

– Есть теория получше?

Гнев на жену боролся за доминирование со страхом. Начинало казаться, что Порше подсадила своих детей на наркотики, чтобы встретиться с кем-то в понедельник вечером, и по какой-то причине не вернулась.

Вооружившись этими косвенными доказательствами нечестной игры, Дэйв снова позвонил в полицию. Там по-прежнему отказывались вмешиваться, но предложили ему отвезти детей на анализ крови, что он и сделал. После он отвез их в школу, а затем отправился домой. Там отправил электронное письмо Хардману: «Просто скажите Порше, чтобы она вернулась домой, ее дети волнуются. Если ты причинил ей вред, я тебя найду и убью».

Вечер среды прошел так же медленно, как и предыдущий. В четверг рано утром позвонили из патологоанатомической лаборатории и сообщили, что в образцах крови детей обнаружены довольно высокие уровни химических веществ, содержащихся в седативных препаратах. Имея возможные доказательства преступления, полиция наконец-то взялась за дело всерьез и запросила адрес электронной почты, найденный на компьютере, но предупредила, чтобы они не надеялись на это, так как идентификация людей по адресу электронной почты в лучшем случае сомнительна.

Не имея ничего другого, все трое взрослых сидели у своих телефонов и ждали новостей.

Четверг 8:01 вечера.

Я стояла перед собственной входной дверью, растрепанная, измученная и напуганная. Сжимала в руках свое рваное, облегающее черное платье, – то самое, что надела в понедельник вечером, – чтобы оно не порвалось и не обнажило мою левую, ничем не прикрытую грудь. Я медленно вдыхала и выдыхала, пытаясь себя успокоить, пытаясь забыть кошмар, которым были последние три дня. Стараясь не думать о том безмерном дерьме, которое должно было разразиться в ближайшие несколько часов.

Но кошмар... Я не могла отделаться от воспоминаний о кошмаре...

Я вспомнила то, что, казалось, было много лет назад, то чувство, когда мой первый оргазм ослабел, и потный Даррен ворчал надо мной. Должно быть, он увидел в моих глазах выражение удовольствия, и, наверное, как садисту, ему это не понравилось. Он потянулся к моему левому уху и достал что-то из-под подушки. Это было устройство из черной кожи, похожее на кнут с девятью хвостами из старых времен. На нем было несколько кожаных кисточек, каждая с узлом на конце. Он продолжал входить в меня, все время глядя мне в глаза, когда поднимал плеть. Наверное, выражение моего лица уже изменилось, когда на мою нежную грудь пришелся первый жгучий удар. Было больно, и мои глаза должны были показать ему это, как и мой приглушенный крик. Выражение его лица было отвратительным, когда он орудовал кнутом. Я посмотрела вниз и увидела зловещие рубцы на своей груди. Его неоднократные обещания не бить меня продлились менее пяти минут. Только теперь я поняла, в какую совершенно беспомощную ситуацию поставила себя.

Я закричала в кляп, когда хвосты нанесли новый удар, мои глаза умоляли мужчину надо мной остановиться. Видимо, этого момента он и ждал, потому что с могучим ревом вытащил свой член и кончил мне на грудь. Первый выброс попал мне на шею, но он подправил прицел, и следующие несколько попали на мои сердито-красные груди. Я закрыла глаза от унижения. Настоящего унижение, а не фантазии, которые я видела на всех сайтах.

Мой разум был в ужасе от того, что Даррен может сделать дальше и в каком виде оставит мое тело. В мои ноздри ворвался запах спермы, вызывая связанные с ней воспоминания, и меня вырвало. Большая часть спермы прошла через кляп, остальное пришлось опять проглотить или задохнуться.

Из того места, куда устремился мой полный ужаса разум меня вернули странные звуки. Открыв глаза, я первым делом увидела, что с лица Даррена исчезло выражение сильного удовольствия. Его заменило выражение муки. Он задыхался и хватался за грудь, а лицо приобрело тошнотворно белый цвет. Пока я смотрела, он внезапно рухнул на меня и дергался, наверное, полминуты, прежде чем я услышала звук, о котором читала лишь в книгах. Предсмертный хрип. Внезапно отказавшие легкие, из которых выходил воздух, когда гравитация делала свое дело. Безошибочный, даже для того, кто никогда не слышал его раньше, и ужасающий.

Даррен был мертв.

Весь его вес давил мне на грудь, и мне казалось, что каждый раз, когда я выдыхала, у меня не было сил снова наполнить легкие. Я металась в панике, но так как мои руки и ноги были полностью вытянуты, я не могла найти никакого рычага, чтобы столкнуть его. Наконец, я думаю, из-за моего пота, смазавшего наш телесный контакт, тело Даррена соскользнуло в положение, которое было больше на моем животе, чем на груди.

Его голова была в моей левой подмышке, и посмотрев вниз, я увидела, что его невидящие глаза все еще открыты и смотрят на меня. Из его рта, так как его живот был немного выше головы, просачивалось нечто пахучее и прелое. Этот запах боролся с моей собственной рвотой.

Каким бы ужасным ни был этот опыт, он был оттеснен на второй план моим ужасом. Было, наверное, 11:30 вечера, и я застряла здесь, не имея возможности позвать на помощь, потому что не могла общаться, кроме как ворчать, или дотянуться до стены, чтобы постучать по ней какой-либо частью тела. Я торчу здесь до тех пор, пока не придет горничная, чтобы проверить, не нужно ли чего-нибудь в номере. Когда? В девять-десять утра? К этому времени мои дети должны будут очнуться от сна, вызванного наркотиками, пойти в мамину комнату, чтобы разбудить ее, и обнаружить, что ее нет. Я могла представить их ужас, когда они обнаружат, что дом пуст, и это заставило меня запаниковать и начать метаться. Однако я взяла себя в руки, подумав, что могу опять переместить тело Даррена в положение, когда сдавливаются мои легкие. Я перестала двигаться и заплакала.

Что будут делать мои дети, обнаружив, что остались одни? Пойдут к соседям? Или воспользуются листом с номерами быстрого набора рядом с домашним телефоном и позвонят... кому? Дэйву или моим родителям? Ни то, ни другое не годилось. Дэйв Будет напуган и растерян и сразу же позвонит на мой мобильный, который будет звонить со стола возле двери дома. Затем он позвонит моим родителям, и мама пойдет в дом так быстро, как только может. Папа будет на работе. Она обнаружит, что я исчезла и, возможно, мой телефон, но сумочки то нет, и что тогда? Позвонит Дэйву? Позвонит в полицию? В любом случае, я – в жопе.

Если только... и тут мой разум ухватился за соломинку... горничная не придет очень рано, и я сумею убедить ее найти ключи от наручников и отпустить меня, а потом пообещаю ей достаточно денег, чтобы она не сразу позвонила в полицию. Я могу быстро и бесследно получить наличными, возможно, десять тысяч. Я могу как можно быстрее примчаться домой, разбудить детей, извиниться за то, что проспала, и отвезти их в школу. Потом позвонить в полицию. Я могу пригрозить им судебным преследованием, если они расскажут об этом СМИ, и все уладить к окончанию детьми школы или попросить маму забрать их. В этом нет ничего страшного. Два взрослых человека по обоюдному согласию участвуют в законной деятельности. Которое просто пошло очень плохо.

Все было хорошо. Все будет хорошо.

Потом я вспомнила, что забронировала номер на три гребаных дня. Но и это было нормально. Горничная по-прежнему ежедневно проверяет каждый номер на наличие свежих полотенец и так далее.

Потом я вспомнила о табличке «Не беспокоить» на наружной ручке, и все мои иллюзии рухнули. Я услышала, как сквозь кляп я издала звук, который был наполовину стоном, наполовину вздохом. Предсмертный хрип моего брака и идеальной жизни. Смертельно испачканной нашей с Дарреном желчью и, судя по сигналам моего мочевого пузыря, вскоре и мочой.

Думаю, следующий час я провела во все более отчаянных попытках снять кляп, но единственное, обо что я могла его потереть, была щека Даррена, а та была недостаточно твердой. Это стало немного более перспективным, когда наступило трупное окоченение, и я, черт возьми, чуть не выкатила шарик. Меня поразило то, что усы Даррена, казалось, продолжают расти и после смерти. Закрыв глаза, я не могла видеть страшную гримасу, в которую превратилось его лицо, но ничто не могло защитить меня от нарастающего зловония, проникающего в комнату. Смерть пахнет не очень приятно. Вскоре окоченение прошло, и Даррен снова размяк, к тому времени у меня в желудке не осталось ничего, что можно было бы эвакуировать.

Сквозь плотно закрытые шторы проникал дневной свет, слегка повышая температуру в комнате. Достаточно, чтобы моя дрожь немного утихла. Охлажденное тело Даррена сильно вытягивало тепло из моего. Гораздо хуже, чем опасность переохлаждения и унижение от лежания в собственной моче, была проблема жажды. Как долго человек может обходиться без воды? Я вроде бы помнила, что не более двух-трех дней. Я могла бы знать это, если бы уделяла больше внимания в школе, а не тратила все свои усилия на то, чтобы моя одежда была лучше, чем у других девочек, и чтобы она была достаточно откровенной, чтобы привлечь основное мужское внимание в классе. Потом я подумала, что смерть может быть предпочтительнее того, что меня ожидает. Мое наследие и память могут быть уничтожены, но, по крайней мере, меня не будет рядом, чтобы это увидеть.

Судя по яркости занавесок, солнце поднялось достаточно высоко, чтобы проникнуть в узкую щель между рядами комнат в дешевом мотеле, что еще раз подтверждало, что спасения в этот день не будет. Мой язык уже прилип к небу, и я не мочилась примерно с середины дня. Маленькие благословения.

Я надеялась, что смогу говорить достаточно быстро, чтобы горничная не вызвала полицию, когда утром найдет меня. Поскольку полиции не было, были правдоподобны всевозможные объяснения. Но с наступлением ночи даже я поняла, что некоторые из них – причудливый бред, вызванный отчаянием и жаждой. Думаю, моя последняя сознательная мысль, перед тем как головная боль и бред поглотили меня, была простой: «Мне конец. Мать-героиня обнулилась из-за одного глупого решения».

Я так и не встретила горничную, которая меня нашла, хотя очень хотела бы однажды это сделать, когда буду вооружена чем-нибудь смертоносным. Моим первым воспоминанием было то, как меня трясет на каталке, когда меня укладывают в машину скорой помощи. Я была подключена к одному из тех устройств, что капают в тебя какие-то вещества. Сотрудники скорой помощи, очевидно, распознали мое крайнее обезвоживание и начали вливать в меня жидкость. Они также положили рядом со мной мою сумочку.

Следующее мое воспоминание – как меня везут на колесах в больницу и кто-то пытается забрать мою сумку. Я цеплялась за нее, как за страшную смерть. Я свяжусь со своей семьей, когда буду готова, и у меня будет хоть полшанса отстоять правдоподобную историю. До тех пор я собиралась оставаться неизвестной.

С помощью тепловых пакетов и капельницы, а затем небольших глотков воды я физически восстановилась достаточно, чтобы после обеда снова начать мыслить здраво. Планирование было прервано, когда меня допрашивала полиция. Я настаивала на правде и напомнила им об их обязанности соблюдать осторожность, пригрозив судебным преследованием, лично, если о моей истории узнают СМИ. Уходя, сержант проводил меня взглядом, в котором, казалось, смешались веселье и жалость.

К середине дня у меня была достоверная история, но не буду вас утомлять. Многое в ней зависело от того, что моя семья будет настолько облегчена моим внезапным появлением, что не станет задавать слишком много вопросов.

Во время вечернего обхода перед семью часами вечера штатный врач наконец отпустил меня, и я быстро надела свое рваное платье. По дороге я спросила медсестру, нет ли поблизости магазина одежды, открытого в это время суток, и получила резкое и довольно холодное:

– Нет.

Она все же соизволила вызвать мне такси, и я сидела у входа в больницу и ждала его, спокойная и уверенная, несмотря на свой наряд. В приемном покое стоял телевизор, настроенный на семичасовые новости, и это положило конец моей уверенности и моей жизни.

Главная новость была посвящена маленькой старой мне. Там были фотографии меня, лежащей на кровати в мотеле под мертвым Дарреном, очевидно, сделанные горничной и проданные СМИ. Мое лицо было затемнено, полагаю, по юридическим причинам. В конце концов, это была сцена под контролем коронера. Однако телекамеры не проявили такой любезности. Как они опередили уезжающую машину скорой помощи, я никогда не узнаю, но они это сделали. Мое лицо было хорошо различимо, когда каталку подвозили к машине скорой помощи. Даже показали один из наручников, все еще прикрепленных к моим запястьям.

Я потеряла сознание, и, должно быть, меня почти донесли до такси, когда оно подъехало. Кто дал водителю мой адрес – загадка, но следующее мое воспоминание – это то, что я стою здесь, прямо сейчас, лицом к двери, ведущей во двор казни, лишенная надежды и даже желания бороться.

Понедельник, 11 часов утра.

Все иллюзии, которые я могла питать, длились около трехсот миллисекунд, после того как мой муж открыл дверь. Через его плечо я увидела телевизор, он был настроен на ту самую станцию, на которой я так недавно видела себя. Он посмотрел в мои глаза, вопросительно подняв бровь. Это было оно. Мой момент истины. Моя возможность сказать, что меня похитили, приковали наручниками к кровати и три дня издевались надо мной. Что я достойна его жалости, а не презрения. Затем я посмотрела на свой телефон, все еще лежащий на столе рядом с дверью, на сумочку в своей руке, затем на то, что было на мне надето. С этим последним взглядом вся оставшаяся во мне борьба угасла.

Я опустилась на колени от стыда и поражения; Дэйву не пришлось говорить ни слова.

Как будто этого было недостаточно, я услышала, как высокий голос спросил откуда-то из-за нег:

– Неужели, Порше, ты накачиваешь своих собственных детей наркотиками?

Это был голос моей собственной матери. Если уж моя мать достаточно уверена, чтобы осудить меня, я знаю, что в глазах отца буду списана со счетов. Он любит Дейва как сына, которого у него никогда не было, почти так же сильно, как и меня.

Не знаю, сколько времени прошло после того как перед моим носом захлопнулась дверь, я услышал позади себя голос, попросивший меня подтвердить свое имя. Это была полиция. Меня арестовали, надели наручники, отвезли в участок и предъявили обвинение. Когда мне предъявили доказательства: мои отпечатки пальцев на бутылке с успокоительным, мое отсутствие в доме и анализы крови детей, я не видела смысла что-либо отрицать.

Средства массовой информации, конечно, пришли в неистовство. Известная мать накачивает своих детей наркотиками, чтобы она могла пойти на свидание со своим любовником; и не просто с каким-то любовником, а ее доминантом. А потом этот любовник умирает, когда она привязана к кровати и находится в ловушке в течение трех дней. БДСМ-ракурс только подлил масла в огонь. Я призываю вас написать более эмоциональную историю.

После четырех ночей в тюрьме, когда стало очевидно, что никто не собирается вносить залог, государство отпустило меня под подписку о невыезде. Кто-то, должно быть, предупредил СМИ, так как все они ждали меня возле тюрьмы, и это была самая долгая прогулка в моей жизни, пока они наконец не сдались.

Я пересмотрела свои варианты, когда мои ноги привели меня на главную улицу города. Я не говорила раньше, что обнулилась? На самом деледу, я стала отрицательным значением в несколько миллионов.

Мои поверхностные светские подруги больше никогда не будут иметь со мной ничего общего, не рискнув быть замазанными моим ядом. Мои дети достаточно взрослые, чтобы понять, что я рисковала и предала их самым худшим способом, на который только способна мать. Кроме того, у них есть заботливый отец и две пары близких бабушек и дедушек, я им не нужна. Если бы я осталась, надо мной бы смеялись и плевались, пока память о моем поведении не исчезла, а потом просто сторонились бы до самой смерти.

Я заглянула в кошелек, чтобы посмотреть, сколько у меня наличных. Меньше двухсот долларов. Я увидела банкомат на другой стороне улицы и решила проверить, работает ли еще какая-нибудь из моих карт. На мой взгляд, шансы были пятьдесят на пятьдесят, но мы все знаем, насколько плохими оказались мои суждения в последнее время. Если хоть одна из моих карт сработает, я поверну налево к автобусной станции. Если не сработает, я поверну направо. К мосту через длинный спуск к реке.

Я вставила первую карту и затаила дыхание...

КОНЕЦ

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

Мой друг Ян заметил, что усы после смерти не растут. Видимо, иллюзию, что они растут создает кожа, сжимающаяся вокруг них. Боже, никогда не поздно учиться, не так ли?

Теперь немного подсветлим.

Я не могу сделать ничего лучше, чем процитировать талантливую Джули Браун, комедиантку и философа. Погуглите ее уморительные песни «Thе Hоmе соming Quееn's Gоt а Gun» и «саusе I'm Blоndе».

– Я прошла тест на IQ и, конечно, провалила его, я не могу произнести по буквам Фольксваген, но у меня есть роrsсhе, потому что я блондинка.