Контрольная покупка девственности

Она была настоящим ангелом. Белокурые, чуть завивающиеся волосы; правильный овал лица с точенным подбородком; огромные голубые глаза, чуть приподнятые к вискам и обрамленные густыми ресницами; аккуратные черточки бровей; маленький изящный носик, пухлые губки... Девушка была полностью голой и стояла, скромно потупившись, при этом сильно прогнувшись и встав на носочки – видимо так полагалось в этом «магазине». Фигурка была тоже ангельской – худощавой, но при этом красиво очерченные грудки с розовыми сосочками были не менее второго размера, а может даже и чуть больше, а тонюсенькая талия делала девичьи бедра очень женственными. Дополнялся портрет ангелочка золотыми колечками в сосках и цепочкой между ними, а также золотым же наборным ошейником, сдавливающим нежное горлышко посередине шеи.

Глеб понимал, что это недостойно цивилизованного человека, но почувствовал сильнейшее желание тут же разложить этого ангелочка, подмять под себя, грубо тискать это стройное девичье тело. С трудом подавив рвущиеся на волю первобытные инстинкты, он сглотнул слюну и вопросительно посмотрел на мужчину восточной наружности, застывшего в паре шагов за девушкой:

— Откуда такая красота, Асаад?

— Сэр, разве можно задавать такие вопросы? - развел руками араб, или кто он там был. – Но тебе по секрету скажу, чтобы не возникало ни малейших сомнений. Есть в Омане один христианский монастырь. Там девочек воспитывают с 12 лет, чтобы они, даже будучи девственницами, умели доставить мужчине удовольствие... Тебе нравится?

— Очень! – Глеб погладил лежащий рядом на роскошном диване телефон, словно гаджет привязывал к реальности, не давая окончательно провалиться в сказку из «Тысячи и одной и ночи» с явственным эротическим уклоном. – Как ее зовут?

Асаад протрещал что–то на своем, и девушка, стрельнув глазками из-под опущенных ресниц, проворковала на чистейшем русском:

— Господин может назвать меня как угодно, и, если он купит меня на сегодняшнюю ночь, то это имя навсегда останется за мной.

— Такой бонус, сэр, - блеснул в улыбке крепкими белыми зубами араб.

— Как же я пойму, что ее девственность настоящая, а не восстановленная? – Глеб старался смотреть ангелочку на лицо – всё, что было ниже, провоцировало такие сильные низменные инстинкты, что он боялся не сдержаться.

Араб снова что-то протрещал, и девушка вдруг прошла к дивану, легла и широко раздвинула ножки с вытянутыми стопами. Она зажмурилась, а лицо покрыл густой румянец. Впрочем, Глеб вряд ли заметил это. Он сам чуть не зажмурился от стыда... и вожделения, но смог скрыть эмоции, постаравшись бесстрастно взглянуть на промежность. А там было на что посмотреть! Внешние половые губы были пробиты несколькими колечками, между которыми была пропущена шнуровка золотой нитью – крест-накрест. Мало того, вокруг ануса имелись стежки все той же золотой нити. Сходились они в одной точке и заканчивались маленькими колечками, замкнутыми крохотным золотым замочком.

— Видишь, сэр, никоим образом никто не мог совершить половой акт с ней. Разве что оральный... или анальный, но совсем маленьким членом. Здесь тебе просто надо поверить мне. Клянусь всеми своими родственниками, эта девушка не познала мужчину ни одним способом.

— А еще девушки есть?

— Тебе не нравится эта? – удивленно вскинул бровь Асаад.

— Очень нравится, но хотелось бы знать о всех вариантах...

— Господин, - вдруг снова словно колокольчики зазвучали в комнате, - пожалуйста, выберите меня, вы не пожалеете!

От голоса девчонки вдоль позвоночника пробежали мурашки, и Глебу пришлось положить руки на пах – всепобеждающая эрекция не хотела ничего знать о цивилизованной морали, победив ее окончательно.

Араб что-то сердито сказал, и ангелочек замерла с по-прежнему широко разведенными перед «господином» ножками.

— Есть еще две девочки. Хочешь посмотреть?

— Пожалуй, нет, - кровь, отхлынувшая от верхней к нижней голове, не давала думать ни о чем, как только о желанном девичьем теле, так доверчиво и заманчиво раскрытом перед ним. Глеб встрепенулся и, выключив телефон, сказал, слегка покраснев от циничности собственных слов:

— Беру эту!

Ангелочек тут же села и, поднырнув под руку, прижалась заманчивыми выпуклостями, вцепившись в рубашку коготками:

— Спасибо! Спасибо, господин!

Глеб едва из штанов не выпрыгнул, когда ощутил упругое стройное тело, но каким-то образом сумел ввести на предоставленном арабом планшете пароль и зайти в виртуальный депозитарий.

Асаад же протянул опломбированную коробочку:

— Можешь проверить пломбы, ключ уже несколько лет – в полной безопасности. Там, - он махнул рукой, - спальня. Холодильник полон, есть душ, в шкафу свежее постельное белье. Всё, - он с усмешкой скосил глаза на девушку, - в твоем распоряжении на сутки. Если что-то еще понадобится, сэр, набери меня, я всё время буду рядом...

Едва они зашли в спальню, как девчонка бухнулась перед Глебом на колени, обняв его ноги так, что он прочувствовал коленями все упругие прелести:

— Спасибо, господин, что выбрали меня!

Ее лицо ткнулось в пах и... ангелочек с хитринкой в поднятых глазах и лукавой полуулыбкой проворковала:

— Господин хочет меня!

— Не называй меня господин и давай на «ты», - сперма давила к этому моменту не только на яйца, но и, казалось, на мозг: девушка со счастливым мечтательным лицом принялась тереться о ширинку носиком щечками, умудряясь поглаживать и тонкими пальчиками. – Но мне надо сбросить напряжение.

Цивилизованному человеку, к каковым себя причислял Глеб, стыдно говорить такое женщине, даже если он и купил ее, словно проститутку... Но была велика вероятность того, что еще минута-другая, и штаны будут испачканы...

— Нас строго воспитывали в том, чтобы мы всегда были очень уважительны с партнером, а тем более с первым мужчиной, поэтому я не смогу переступить через себя, и вы - мой господин... Что касается второго, то...

В время своего краткого монолога она споро расстегнула ширинку... и ее глаза широко распахнулись:

— Какой большой!

Пухлые девичьи губы слегка прикоснулись к навершию, и парень зашипел, едва не брызнув спермой прямо в ангельское личико.

— Не переживайте, господин, я готова выполнить любой ваш каприз и готова для вас на всё... Но какой же он притягательный...

Девчонка прикрыла глаза от удовольствия и накрыла ртом головку, восторженно замычав. Глеб кое-как справился с собой, перемножая в уме двузначные числа, пока мягкие губы и шустрый язычок ласкали чувствительную плоть. А когда стало совсем невмоготу, остановил девушку:

— Мы еще не дали тебе имя...

Она поглядела на него снизу-вверх (не выпуская головку из плена нежных губ) так доверчиво и предвкушающе, что ему стало стыдно – как-то не по-человечески знакомиться с девушкой, когда член у нее во рту, а тем более давать новое имя, словно купленному щенку. Наверняка ведь ее как-то все эти годы называли, и некрасиво переиначивать по-своему только на основании того факта - совершенно за гранью добра и зла, - что он ее купил! Впрочем, девчонка смотрела с такой восторженной надеждой, что становилось неудобно и страшно – как же в нее вбивалось такая раболепная покорность мужчине?

— Ну, что же здесь думать? Будешь Анжеликой...

Анжелика чуть отстранилась, ее голубые глаза сверкнули радостью:

— Спасибо, господин! Спасибо!

И она порывисто насадилась на член – так, что головка ткнулась в узкое горлышко. И Глеб не выдержал. Зарычав, он выбросил сперму прямо в нежный ротик, чувствуя дичайшее наслаждение и одновременно какое-то неудобство: ну разве можно такой красивой, словно из сказки, девочке кончать прямо в рот? Тем более, что она никак не ожидала такого подвоха и поперхнулась, едва не захлебываясь в обильной сперме, мгновенно уделавшей точеный подбородок, нежные щечки, потекшей на груди...

Впрочем, Анжелика в общем-то была и не против. Наоборот, она пискнула: «Какой вы вкусный, господин!» и принялась любовно вылизывать член, еще не потерявший ни миллиметра эрекции, иногда отрываясь от своего занятия и виновато взглядывая на Глеба:

— Простите, господин, мою неловкость... Я сейчас всё вычищу... Обещаю такого больше не повториться, и я в следующий раз проглочу всё.

Всё же, в рабской покорности женщины и, самое главное, в ее счастливой восторженности от этого, что-то есть, - признал парень, наслаждаясь губами и язычком, наслаждаясь видом красивой мордашки, перепачканной его спермой, наслаждаясь незамутненным счастьем, излучаемым девушкой...

Глеб, наконец оторвав ее, увлеченно «вычищающую» половой орган и раздевшись, расслабленно откинулся на подушках, а Анжелика, сходив в ванную комнату, устроилась рядом на коленях, прогнувшись, выпятив грудки с подрагивающей в такт биению сердца цепочкой и воспитанно положив ладони на колени:

— Чего господин сейчас желает? Я могу приготовить перекусить. Или коктейль? Я хорошо смешиваю коктейли. Или?.. – ее глазки многозначительно стрельнули в сторону члена в спокойном состоянии.

Надо признать, что Глеб уже был и не против: вид Анжелики, готовой для него на всё, осознание полной власти над этим точеным телом (хотя моральные принципы и сопротивлялись пока еще низкому чувству собственника-рабовладельца) снова начали возбуждать.

Впрочем, организму требовалось еще немного времени на восстановление. Кроме того, ему хотелось понаблюдать за голой красавицей: всё же было немного неудобно шарить глазами по обнаженному телу, останавливая взгляд на округлых грудях с нежными сосками, пробитыми колечками, на голеньком лобке. Да он и не смел особенно откровенно пялиться на завораживающие подробности девичьего тела, стараясь смотреть в глаза девушки.

— Пожалуй, коктейль, - протянул он лениво, изображая пресыщенного жизнью сибарита.

Девушка тут же метнулась к бару. При этом ее груди так упруго и совершенно очаровательно подпрыгнули, что Глеб едва не остановил её, чтобы приступить к следующему «этапу».

Впрочем, небольшая отсрочка была как нельзя кстати: то наклоняясь, то выпрямляясь, Анжелика словно демонстрировала себя «господину». Ее грудь жила собственной жизнью, всегда чуть запаздывая за хозяйкой, под шелковистой кожей попки играли мышцы, а между бедер поблескивало золотое шитье и покачивался маленький замочек... И главное можно было невозбранно наблюдать за этим совершенным изящным телом. Лишь однажды девушка кинула взгляд в его сторону... Оба смутились, она даже покраснела, хотя Глебу показалось, что в ее глазах блеснуло и удовольствие от его внимания.

Наконец, Анжелика подала коктейль и снова устроилась рядом в той же позе благовоспитанной рабыни.

— А себе почему не сделала?

— Простите, господин! Я, наверное, не так вас поняла, - девчонка растянулась ниц перед парнем, говоря в постель, при этом нежный голосок задрожал от страха. – Я провинилась, можете наказать меня. Принести вам плетку?

— А принеси. Может поймешь, что ты для меня не рабыня, а... любимая рабыня...

— Вы мне льстите, господин.

Девушка сползла с дивана с совершенно несчастным выражением лица, а длинных ресницах повисла прозрачная слезинка.

Глеб только сейчас заметил висящие на дальней стене предметы самого БДСМ-толка. Плети, стеки, цепи, наручники, шипастые ошейники, моток ослепительно белого толстого шнура, что-то совсем невообразимое, что ему даже не удалось опознать. Его передернуло от отвращения – как люди могут заниматься подобным, терзая женщин?! Ведь с ними можно проводить время гораздо более продуктивно! Впрочем, мысли нисколько не отвлекали его от наблюдения за Анжеликой. Было удивительно, как можно выглядеть настолько понурой при том, что она продолжала прогибаться и ходить на самых пальчиках?! Наверное, от того, что ее печально опущенные ресницы трепетали от страха, а изящные колени тряслись?

Отдав плетку, едва не плачущая девушка развернулась и скукожилась на постели, высоко вздернув подрагивающую попку. А Глеб, задыхаясь, вперился взглядом в ее промежность. Стежки золотой нити по-прежнему проходили вокруг ануса под кожей, а остальная нить была пропущена сквозь колечки, впивавшиеся во внешние половые губы. Надо признаться, что несмотря на всю нелюбовь ко всяким извращениям — вот такое издевательство над женским телом возбуждало. Как и то, что он был хозяином девушки. Захочет – накажет, захочет – раскроет замок и оттрахает в любую дырку, захочет – заставит только отсасывать...

Глеб несколько покраснел от таких недостойных цивилизованного человека мыслей, и легонько ударил плеткой по аппетитной попке.

Дрожащая девушка айкнула. А потом ее глаза широко распахнулись, видимо, потому что ожидание боли привело только к едва ли не поглаживанию:

— Господин, мне не больно. А если мне не будет больно, я не усвою урока, - в нежном голоске на удивление органично смешивались надежда и отчаяние.

— Ты смеешь мне указывать?

— Простите, господин свою неразумную рабыню, - на этот раз голосок упал едва ли не до трудно различимого трагического шепота – наверное Анжелика решила, что теперь-то порки не избежать.

— И часто тебя пороли?.. там?..

— Нет, никогда, но вы имеете полное право наказать меня...

Глеб шумно выдохнул – почему-то знание о том, что Анжелику не мучали, принесло страшное облегчение. И вместо ответа он просунул палец под шнуровку и нежно провел по шелковистым чуть набухшим лепесткам. Девушка вздрогнула:

— Что вы делаете, господин?

— Наказываю тебя, разве не понятно? – палец чуть проник в дырочку, оказавшуюся изрядно влажной.

Анжелика охнула:

— Ох, господин, это я должна вас ласкать, а не вы меня.

— Ты опять мне указываешь? Что же, наказание ужесточается.

Глеб приник к промежности девушки. Шнуровка изрядно мешала, но ему все же с удалось пройтись по нежным складкам языком, потеребить кончиком уголок киски и клитор, наслаждаясь властью, теперь сладострастной, над девичьим телом, которое вздрагивало, поеживалось, а иногда извивалось – в зависимости от того, что проделывал его язык.

— Господин, пожалуйста не надо! – всхлипывала и стонала Анжелика. – Так неправильно. Это я должна...

И вдруг ее выгнуло, заколотило, из груди рвались нежные стоны. Оргазм Анжелики был настолько возбуждающим, что член окончательно затвердел, приняв совершенно железобетонную эрекцию, которую Глеб поглаживал, вновь откинувшись на подушки и взяв с тумбочки коктейль.

Наконец, упавшая на бок девушка пошевелилась и поднялась. На ее нежных щечках до сих пор играл румянец, а длинные ресницы трепетали.

— Что со мной было? - несколько недоуменно прошептала она.

Глеб вскинул бровь:

— Ты что, раньше никогда не кончала?

— Нам было запрещено ласкать себя и друг друга. За это могли как раз и выпороть, а за повторное и в индийский бордель продать.

— Так это был твой первый оргазм? – Глеб едва не лопнул от гордости.

А Анжелика вдруг увидела прояснившимся взором гордо восстававший половой орган. Игриво улыбнувшись, она спросила:

— Можно его потрогать?

— И зачем ты спрашиваешь?

— А вдруг вы меня опять накажете? Второго раза я не перенесу и умру, - кокетливо стреляя глазками, девушка цепко ухватилась за твердый член нежными пальчиками. Ее ротик открылся словно от удивления. - Какой же он твердый... И шелковистый...

И вдруг порывисто прильнула к едва успевшему убрать бокал Глебу, так, что он почувствовал, как впивается в грудь одно из колечек. Что характерно, тонкие пальцы всё так же цепко держали половой орган.

— Вы - самый лучший господин! – лепетала девчонка, тычась носиком под челюсть парню. – И наказания у вас самые восхитительные. Что я могу для вас сделать? Всё! Всё, что угодно, только скажите!

— И много господинов ты знаешь? – проворчал Глеб, чувствуя, что снова готов наброситься на Анжелику, распять ее, разложить, просто порвать надвое... Однако она была не готова к этому совершенно точно: - Неси коробку с ключом.

Так же порывисто девушка соскочила с кровати, а потом, когда коробочка оказалась в руках Глеба, легла на спину, широко раздвинув бедра и устремив пальчики в стороны – едва ли не в шпагате. Ее мордашка снова покраснела от легкого стыда, но в то же время на ней можно было прочитать и предвкушение чего-то прекрасного и волшебного.

Глеб, сидя сбоку от стройного тела, разомкнул замочек, расшнуровал золотую нить, иногда невзначай дотрагиваясь до нежных складочек – девчонка так восхитительно вздрагивала и едва уловимо стонала при каждом прикосновении... И тут возникло затруднение: да, нежные красивые складки были свободны – кольца во внешних половых губах теперь не поддерживали нить, но ее стежки на лучиках ануса, казалось, вросли в кожу. Скорее всего парень та и не решился бы выдернуть нить, но тут девичья рука поднялась и легонько ухватилась за член. Кстати, это было очень кстати – после первого оргазма эрекция без физического контакта могла вот-вот увянуть. Да и мысль причинить боль ангелочку не способствовала крепости полового органа.

— Простите, господин, - закрытые ресницы затрепетали, а нежные щечки вновь покрыл румянец, - я не смогла удержаться! Только не наказываете меня своим способом! Лучше плеткой, а то я умру от счастья.

— Никто еще не умирал от оргазма, - рыкнул Глеб, чувствуя, как даже от легкого прикосновения эрекция становится каменной и неубиваемой. – И вообще я разрешаю тебе трогать мой... э-э-э... пенис, в любое время суток...

— Ох, господин! Вы – лучший на свете мужчина!

И пальчики, крепко сжавшись на стволе, порывисто сдвинули кожицу к основанию, отчего головка раздулась еще больше, хоть это и казалось невозможным, а парень зарычал; его мозг затопила волна чего-то первобытного, хищного и неуправляемого. И он рванул нить. Анжелика вздрогнула, из-под закрытых ресниц выкатились две слезинки, скользнувших к вискам. Увидев, как вокруг ануса выступили несколько капелек крови, Глеб устыдился своего недостойного порыва и бросился между широко расставленных и выпрямленных стройных ножек, принявшись осушать соленые дорожки губами и шепча: «Прости! Прости!»...

Но девушка открыла свои чудесные глаза, промытые слезинками и от этого ставшие еще более пронзительно голубыми, и, лаская ладонями мужские плечи, а маленькими ступнями – бедра, прошептала:

— Глупости. Я счастлива, что это сделали именно вы, мой господин.

А если учесть то, что ее рука так и осталась между телами, а пальчики проводили головкой по нежным лепесткам, то понятно, что Глеба снова захлестнуло животное желание. Тем более, что с него полностью сняли вину за причиненную боль, и даже как бы поблагодарили за нее. Он нетерпеливо ткнулся в киску...

Всё же девушка была очень узка и несмотря на изрядное увлажнение войти удалось не сразу. Пришлось несколько раз выходить, пока то ли стенки влагалища «не привыкли» к вторгающемуся постороннему предмету, то ли этот самый предмет не стал скользким от девичьих соков...

Но наконец головка уперлась в девственную преграду. Тоненько застонавшая Анжелика тут же пришпорила пяточками парня, томно выдохнув: «Да-да, сделайте это скорее, господин!», и Глеб, не рассуждая и не больше вспоминая о цивилизации, зарычал и резко двинул бедрами, прорывая тонкую пленку... И чувства снова сделали кульбит, развернувшись на 180 градусов – опять охватил стыд: за несколько минут он, эгоист долбанный, второй раз доставил боль девушке-ангелу, достойной воспеванию в самых изысканных стихах. Впрочем, сама Анжелика, только в первый момент дернувшись и болезненно зажмурившись, тут же обвила его руками и ногами и, страстно целуя в подбородок, зашептала:

— Я сейчас умру от счастья, что именно вы, господин, сделали меня женщиной.

— Хватит уже умирать! – зарычал Глеб, ощущая, как розовые пяточки уже давно и нетерпеливо подталкивают к решительным действиям.

В очередной раз забыв о сомнениях под влиянием желания смять, разорвать это тело, так нежно и чувственно постанывающее под ним только от того, что член просто находится внутри, он принялся наносить размеренные удары, постепенно становящиеся всё более частыми, резкими и глубокими. Вполне возможно, что зверь внутри, берущий свою самку, не смог бы остановиться в любом случае, но девушка вздыхала и постанывала так сладко и искренно, что зверю совершенно не надо было задумываться: приносят его ярость и горячность наслаждение или боль – это было совершенно очевидно.

Глеб, порыкивая от нетерпения, поставил девушку раком и где-то на задворках сознания понял, что два золотых шнурка еще свисают, закрепленные где-то в тонкой перегородке между обеими дырочками. Видимо, без хирургического вмешательства девушку не освободить от витой нити, как и от золотых колечек, впившихся в нежную вокруг чувствительных лепестков, обрамляющих уже не закрывающуюся дырочку. Где-то вдалеке мелькнула, мысль, что эти «украшения» возбуждают еще больше, хотя он никогда не был любителем пирсинга в разных неожиданных местах (в основном из-за того, что представлял, какие мучения и боль они причиняют женщинам). Но сейчас – совсем другое дело! Он всей глубиной души чувствовал, что его самке нравится всё, что он с ней делает, поэтому пальцы намотали нить и потянули на себя.

Девушка, игриво поглядывающая из-за плеча и кокетливо покачивающая попкой, послушно поддалась, ловя дырочкой головку. Глеб замер, внимая зрелищу, пока наконец влагалище не поймало член, а затем Анжелика резко насадилась и упала грудями на постель, прогнув спинку так, что на миг возникло ощущение – вот-вот хрустнет позвоночник. Одновременно она благодарно вскрикнула, заполошно пролепетав:

— Ох, какой же он большой и горячий!

И Глеб принялся тянуть за шнурки, а Анжелика послушно и исполнительно выполняла всё, что требовала от нее эта своеобразная «уздечка»: то просто двигалась навстречу, то выписывала бедрами восьмерки, то приподнимала и опускала попку.

Иногда он поднимал ее и, заставив повернуть голову, целовал, одновременно грубо тиская упругую и нежную девичью грудь или, наоборот, почти невесомо лаская затвердевшие, пробитые колечками сосочки кончиками пальцев.

— Господин, - между поцелуями стонала ангелочек, - что вы делаете? Я же сейчас ум... взорвусь от наслаждения!

— Давай, девочка моя! – шептал Глеб в ответ, тоже уже готовый взорваться вполне очевидным образом.

И в один из таких моментов Анжелика с отчаянием в дрожащем голоске жалобно попросила:

— Простите дерзкую рабыню, господин, но я хочу, чтобы это случилось, когда мы будем лицом к лицу...

— За дерзость будешь наказана, - вкрадчиво прошептал парень на розовое ушко, - моим способом.

Девичье тело вздрогнуло, и Анжелика поспешно снялась с члена, а потом, когда Глеб улегся на спину приглашающе показав взглядом на член, непроизвольно облизнулась, взглянув на член:

— Так хочется немного приласкать его ртом...

— Потом! Сходим в душ, ты меня вымоешь, а потом будешь принимать не только в ротик, но и в горлышко...

Глеб вальяжно развалился на постели, ощущая себя султаном, рабыня которого обязана не только его помыть, но и разнообразно ублажать во время этого. Рабыня, которая уже стала... возможно... скорее всего... наверняка... да, нет, совершенно точно – любимой рабыней. И даже без второго слова...

Член был немного в крови, но Анжелика накрыла на несколько секунд самое навершие, которое было только в их соках, мягкими губами, блаженно закрыв густыми ресницами глаза, а потом, поднялась и со всё еще с мечтательным выражением направила член в себя. Тут же ангельское лицо исказила очаровательная гримаска страсти. И едва парень за цепочку потянул ее вверх, а потом резко - вниз, как изящное тело завздрагивало в сладострастных конвульсиях... Колени то чуть ли не прижимались к животу, то так широко раздвигались, что бедра представляли собой прямую линию... Средней длины ноготки до крови вонзились в грудь парня, а заполошные короткие вскрики рвались из приоткрытого в экстазе ротика...

Глеб даже дышать перестал, любуясь самым великолепным зрелищем в мире... И раздуваясь от гордости, что лучшая девушка на свете, красотка, каких поискать, стройная, изящная кончила на его члене. Взахлеб, завораживающе, выложившись до капельки в пароксизме страсти...

Анжелика открыла глаза, еще затуманенные, но в которых уже стал проявляться разум. Ее тело замерло, лишь иногда потряхиваемое в последних отголосках, и парень особенно остро почувствовал, как дразняще сокращаются стенки узкого влагалища.

И он, зарычав, выбросил сперму в свою самку.

Ее голубые глаза распахнулись вовсе на невообразимую ширину, ротик открылся, а тело снова сильно содрогнулось несколько раз. Тут уж запаленно дышавший парень, чуть не лопнул от самомнения – Анжелика кончила, пусть не так бурно и ярко, как первые два раза, только от того, что он накачал ее спермой!

Потом они еще долго лежали без движения, пока девушка наконец не пошевелилась и не подняла голову:

— Господин, а мы скоро пойдем в душ?

— Да, погоди ты... Есть еще одно дело.

— Простите, господин, неразумную рабыню, - роскошные ресницы смиренно опустились, но из-под них поблескивал озорной взгляд.

Глеб взял телефон:

— Валерка? Всё, как ты говорил – две девушки-рабыни здесь, продавец тоже, так что возьмете всех с поличным.

— Вух! Извини, что тебе пришлось влезть в это дело, но все «покупатели» проверялись чуть ли не на уровне ЦРУ.

— Да, ладно! Чего не сделаешь для своего братюни?.. Только у меня просьба: взломайте двери с номером 15, но туда не заходите. И прикажи своим орлам, чтобы игнорировали меня... Э-э-э... И я, того, буду с девушкой.

— Ты, что, все это время развлекался с рабыней??? А теперь хочешь ее увезти??? Вот так – привлекать к операции гражданских! Может все-таки ее - в потерпевшие-свидетели?

— Да хрен тебе! Я за нее миллион заплатил.

— Твою мать! Мы же договаривались – зайдешь, узнаешь, все ли на месте, и сразу звонишь мне!.. Ладно, у вас будет 5 минут после того, как мои бойцы взломают дверь. Отбой!

Анжелика, без движения лежавшая га груди, вдруг залилась слезами:

— Господин, вы меня похищаете? Я думала вы со мной только на сутки... А вы... А я... А я буду жить с вами? У вас дома?

— Да-да, малышка, - Глеб второй раз попытался осушить губами слезы, но на этот раз их было слишком много.

И тут – словно солнце проглянуло после дождя: голубые глаза лукаво блеснули:

— А когда мы придем к вам домой, мой господин, мы сразу пойдем в душ? Чтобы ваша рабыня могла вас помыть?.. И все остальное?..

Он вдруг остро почувствовал упругость прильнувшей девичьей груди, впившиеся в кожу колечки на сосках, шнурок, щекочущий мошонку при каждом крохотном движении, и сказал севшим голосом:

— Обязательно!