Коктейль на троих

Коктейль на троих

Посвящается моим двум, самым любимым девочкам.(С) GODDES

Под одеялом сейчас уютно и тёпленько. Хочется потянуться: медленно, не торопясь, до хруста косточек, но пока решаю повременить. Не хочется стряхивать с себя эту особую утреннюю мягкость. Открываю правый глаз и сразу же жмурюсь от потока яркого света, втекающего в комнату сквозь неплотно сомкнутые шторы. Позволяю себе ещё пару минут полежать в полутьме, а после предпринимаю вторую попытку по открытию обоих. На этот раз удачную. На деревянном круглом столике высится так и не начатая бутылка вина. Улыбаюсь. Да, вчера нам было не до этого. Может быть, сегодня? Ведь самые лучшие мысли приходят во время оргазма. Перемешать по-быстрому всех и вся, и выпить залпом - наивысший предел женской реалистичной легкомысленности. Совместить, как говорится, несовместимое.

Шарю рукой слева и нащупываю покатую упругость чьей-то горячей попки: это моя первая, Вероника. Девушка с повадками Монро и яркого мотылькового полета. Отправляясь с ней в авантюрные приключения, не знаешь где и как приземлишься. Впрочем, сомнительно - приземлишься ли вообще. Ее буйный блондинистый темперамент особенно четко подчеркивает крепкий алкоголь. Вероника напоминает коктейль из «Столичной» со «Вдовой Клико» и конечно же без закуски. Тихонечко дую на нее. Морщится. Ну же, родная, стряхивай остатки сна! Не выдержав, наклоняюсь к ней и целую губы. Какие же они нежные, и тёплые утром... Когда она ещё спит или только что проснулась. Кажется, что в них вся мягкость и нежность мира, в этих ее сладких губах. Это потом они уже обретают свою уверенность и требовательность, но утром – они такие податливые. – Ника, просыпайся – говорю я ей, наблюдая, как она медленно открывает заспанные ресницы. Переползаю рукой ей на животик и, описав несколько кругов по нему и талии, переключаюсь на разрезик внутри бедер.

— Просыпаюсь, ох и хорошо мне спалось – шепчет она, отворачивая край одеяла, и сгибая свою ближнюю ножку ко мне в коленке.

— А Дианка где? – проползая рукой змеей, к низу животика, и вертя головой по сторонам, интересуется она. В отличие от нас с Ди, она с юных лет привыкла спать голенькой...

— Да здесь она, вон за мной дрыхнет... – достав отведенной рукой назад, показываю на вторую, и тоже мою — шикарную смуглянку. И, конечно же, та разительно отличается от первой, потому как это девушка - суперрациональность. Такое впечатление, что она живет со всегда включенным счетчиком мозгов, наматывающих киловатты ненужных мыслей. Так что иной раз даже тяжело платить по счетам. Но ее темперамент абсолютно безалкогольный. По праздникам и женским днюшкам, только бокал белого вина и дорогой швейцарский сыр, с плесенью. Фули вы хотели - Богема...

Две разные изысканности в одном сумасшедшем шейкере. И как вы догадались - шейкер, это я. Ну а в сексе просто бесшабашная трехдневная запойность. А потом... да и черт с ним, с потом! Все проснулись и пора взбодриться...

*****

С первого раза нашей встречи с ними, меня всегда просто выворачивало от возбуждения, когда обе барышни брались за дело, а дело - это, конечно же, мое тело. Они походили на точный дозиметр опытного бармена, украдкой разбавляющего дорогие напитки для неприлично наклюкавшихся гостей.

— Ди-ии, - застонала я в ответ на ее, еще сонные прикосновения. Она любит подкрадываться сзади, налегая всем своим сочным телом, и грея грелочкой животом мою холодную попу. – Я тутачки... - стянув с моих плеч одеяло, она шипит и утыкается носом в мою шею. Ее проворные пальчики неожиданно проникают мне в распах кружевной ночнушки, нащупывают соски, и крепко сжимают их с жуткой медлительностью, тянут, словно ром через соломинку. Как и положено гламурным бестиям, от нее пахнет «Диором» и чуточку юной невинностью.

Оставив на мне, ожерелье едва уловимых поцелуев, спускается щекой к моей освобожденной от легкого пеньюара, груди, и от ее напористости ударяет сразу в голову, и наповал. Диночка всегда первой делает долгожданный глоток из горячей чаши вожделения. И пьет его всегда ненасытно и страстно. Знает зараза, что почти никто и никогда не уходил от нее без хмельного и умопомрачительного оргазма.

Голенькая Вероника, в такие моменты всегда вертящаяся где-то поблизости — замирает и замолкает. Тихо садится или ложится рядышком с нами, наблюдая за таинством

. Пока она наблюдает, мы снимаем друг с друга струящиеся оберточки-ночнушки. Словно профессиональный сомелье, Ника выдерживает закваску возбуждения. Ее большие голубые глаза темнеют, распахиваясь все шире и шире, отражая наши извивающиеся тела в своей глубинной, просто таки первобытной обнаженности. Ника напоминает мне самку удава и завязавшего алкоголика, предвкушающего конец вынужденной кодировки. Ее обжигающий взгляд придает нашим ласкам дополнительную остроту, как соус чили с мороженным добавленным в коньяк.

Я разворачиваюсь к Диане разгоряченным телом и жадно хватаю ее раскрытые в полуулыбке и от прерывистого дыхания, губы. Они мягки и ответно резвы. Ее бархатные пальчики беззастенчиво шарят по моему телу, вызывая еле уловимую сладостную дрожь. Она уверена в энергии своих рук, гладких и вбирающих - от этих ласк у меня захватывает дух, будто от большого глотка неразбавленного спирта. Перевожу свое дыхание и стекаю талией вниз. Упругое тело Ди накрывает меня сверху, изгибаясь жгучими и крепкими прикосновениями своих лодыжек к моим бедрам. Оседлала... Я практически вижу исходящие от нее волны тепла, и меня захлёстывает нежность. Сжимаю ноги, чувствуя выбритым лобком ее пульсирующую точечку внутри податливых лепестков бутона. Все, трубы уже горят...

— Давай милая, - всхлипываю я, и нетерпеливо тащу ее руку к низу живота. Ди в эти мгновения как кошка и вдобавок редкая стерва. Смеется. Мурчит, неторопливо принимаясь ласкать мои торчащие вишенки, бедра, раздвоенный холмик, и как бы мимолетно касается набухающего клитора.

— Ди-ии, возьми-ии..., - хрипло выдыхаю я и протягиваю руки к ее твердым сисечкам. Знаю, она любит доводить до мольбы. Смотрю в любопытную темноту ее глаз и, прежде чем закрыть свои, гляжу в сторону Вероники. Та уже успела занять удобную диспозицию и соблазнительно полулежит с широко разведенными ногами, закинув их на подлокотники кресла. Наша мальвинка предпочитает начинать самостоятельно.

Ее жадное влагалище рдеет бесстыжим, розовым румянцем. На полубархате которого уже блестит аппетитная тоненькая струйка: как бы спрашивая – может ты, хочешь мой аперитив? Никины глаза не мигая, следят за нами. От дурманящего аромата женского тела и возбуждения у меня текут слюнки, теперь я, точно как тот алкоголик, которого поманили бутылкой бурбона. Но Ди неумолима. Требовательна и чувственна. Так что в раскованном омуте страсти я рискованно отдаюсь ее власти. Она вдруг пятится своим горячим задком и делает резкое движение рукой, а ее средний пальчик входит вовнутрь, так что я сладострастно охаю, и выгибаюсь ей навстречу. Да-а, вот та-ак... Не глубоко... Она знает... Прочно. К верхнему своду моей пещерки. Да...именно туда.

Но это не все, на что способна ее притаенная изощренность. Знойные губы, обжигающе струясь по моему взбудораженному телу, опускаются ниже... Язык углубляется в провал пупка. Ощущаю, будто там открылась иное влагалище, способное не менее чутко реагировать на вхождение в желанные части тела. Безвыходно мечусь и дрожу до спазмов в желудке. Вибрирую всем телом в лихорадке соблазна. Навстречу блаженству...

— Гос-сспо-оди-ии!- вскрикиваю, когда ее пересохшие губки уже тягуче всасывают  мою налившуюся до предела спелости, ягодку клитор. Затем пауза и теперь уже большой палец Ди, продолжает едва ощутимое, но крепкое поглаживание набухающего холмика. И так до полного изнурительного изнеможения. Пора. Я чувствую, что пора, и кажется уже не выдержу... Разнесусь по огромному ложу филигранным шквалом сладострастия и провалюсь в смертельный омут жажды оргазма.

И тут приличной дозой умопомрачения вступает заждавшаяся Вероника. Она всегда чувствует мою грань. Знает, когда ее ликерная нежность будет для меня невыносима. Сделав вздох, она как перед прыжком в воду ныряет к нам. Не желая больше сдерживаться, ее расторопные ручки сжимают мою грудь, теребят звенящие соски до раскаленных мурашек, неистово снующих по телу. Горячим ртом, она до боли поочередно впивается в оба мои соска, вырывая из меня наконец-то тигриный крик. Неистовый крик неконтролируемого наслаждения. Гремучий напиток готов. Пьянящее блаженство соединяет нас с невыносимым бесстыдством. Я тону в нем, захлёбываюсь в дурманящем запахе, и бесподобном вкусе, в каждом импульсе наших тел. Слияние... Все выплескивается наружу: сильными рывками, заставляющими всех терять контроль и падать, падать, падать... Текила-аа-а струится горлом, виски-и и-ии и конья-яяк... И.. .ии... во-во-Д- ка-аа-а... в вдобавок.